История России (№5) - Московское царство

Однако, по многим причинам, бояре не выражали желания допустить создания правительства такого типа на Украине. В первую очередь, даже под властью старшин Украина не знала крепостного права, и московитские крестьяне продолжали бежать в Черкассы в надежде обрести там более свободный образ жизни. Московское правительство пыталось настроить гетманов на то, чтобы выдавали беглецов московским властям. На самом деле, были возвращены лишь очень немногие. Демократическое украинское правительство запорожского типа, естественно, стало бы возражать против подобных выдач, как поступало правительство донских казаков.

Московские бунты 1662 г. ярко продемонстрировали, что не только деревенские крепостные крестьяне, но и свободные горожане были недовольны существующим режимом, и что установление демократического правительства на Украине лишь усилит оппозицию этих социальных элементов внутри самой Московии. Более того, прямая поддержка Запорожья могла отвратить всех старшин от Москвы. Поскольку, с точки зрения реальной политики, старшины являлись костяком казацкой армии и администрации, бояре опасались, что разрушение этого костяка будет иметь результатом хаос и уменьшит военную и политическую ценность Украины. По всем этим причинам московское правительство решило изменить свою политику отношению к Украине.

В подходе к выполнению этой задачи царь и бояре следовали образцу определенных пунктов Гадячского соглашения, Выговский должен бил стать сенатором Польского содружества; согласно другому, условию, некоторому числу казаков король должен был даровать дворянство. Московское правительство решило, что в таком случае царю следует даровать боярство Брюховецкому и что определенное число казацких старшин должны стать дворянами.

Брюховецкий прибыл в Москву 11 сентября 1665 г. Его сопровождали высшие офицеры казацкой армии, включая полковников Нежина, Лубен и Киева. Киевским полковником являлся Василий Дворецкий, который оказывал поддержку Шереметеву во время нападения Данилы Выговского на Киев семью годами раньше. 13 сентября царь дал аудиенцию гетману и его спутникам, а два дня спустя начались деловые переговоры между Брюховецким и боярами.1147

В меморандуме царю Брюховецкий и его спутники представляли на.рассмотрение и утверждение следующие рекомендации: (1) все налоги и подати, которые обязаны были платить украинские горожане и крестьяне, должны были собираться царскими чиновниками для московской казны; (2) старые права и привилегии казаков должны быть подтверждены царем; (3) после избрания каждый гетман должен приезжать в Москву, чтобы царь оделил его знаками гетманской власти; (4) московский церковный иерарх должен быть возведен, в сан митрополита Киевского; (5) московские гарнизоны должны быть расквартированы в украинских городах; (6) артиллерийские части казацкого войска должны быть расположены в Лохвице и Ромнах; (7) московские солдаты, расквартированные на Украине, не должны расплачиваться фальшивыми деньгами; и (8) московиты не должны называть казаков «предателями».1148

Царь и бояре приняли все пункты меморандума Брюховецкого, за исключением того, который касался киевского священного престола. Царь ответил, что сначала он должен проконсультироваться с патриархом Константинопольским.

После этого царь даровал Брюховецкому боярство; его спутники – старшины получили дворянство. В последующих беседах с московскими должностными лицами новый гетман выразил желание жениться на московской девушке и получить в полную собственность земельное угодье, где могли бы жить его жена и дети. Брюховецкий попросил царя подыскать ему подходящую невесту. Таким образом, с одобрения царя Брюховецкий женился на Дарье Алферьевне Исканской, родственнице четвертой жены князя Дмитрия Алексеевича Далгорукова.1149

Брюховецкий вернулся в Гадяч в январе 1666 г. Новый план жалования дворянства старшинам был встречен со смешанными чувствами. Московскому посланнику Фролову, которого направили в Малую Россию в марте, переяславский воевода Вердеревский говорил, что казаки не любят своего гетмана. «Прежде среди нас не было бояр. Гетман вводит новые правила, лишая нас наших свобод и нам трудно найти доступ к нему».. На обеде у Вердеревского переяславский полковник Даниил Ермоленко резко заявил своему хозяину «Я казак, и мне нет дела да дворянства».1150

Как в Переяславе, так и в Полтаве казаки жаловались, что воеводы притесняют их, незаконно реквизируя лошадей и повозки для московских солдат и налагая различные штрафы. В июле поднялся мятеж против старшин и московских властей в Переяславе. Полковника Ермоленко линчевали, напали на московский гарнизон и сожгли крепость. Восставшие установили запорожский тип правления в городе и его округе.

Опасаясь, что бунт распространиться на другие города левобережья, гетман и киевский воевода П.В. Шереметев послали московские войска в Переяслав. Мятеж был подавлен, и многие зачинщики казнены.1151 Однако значительному числу разбитых зачинщиков удалось бежать на Дон, где они примкнули к движению «казацкой бедноты».

Продолжающиеся волнения на Украине являлись причиной для беспокойства как в Москве, так и в Польше. В 1664 г. король Ян Казимир по совету Тетери приказал, чтобы монах Гедеон (прежний гетмая Юрий Хмельницкий) был доставлен в Варшаву. Позднее Гедеона заточили в тюрьму в Мальбурге (Мариенбург в Пруссии). Но и сам Тетеря быстро терял авторитет. Многие офицеры из старшин, не удовлетворенные польским режимом, решили обратиться к туркам и татарам за покровительством. Наиболее видным из тех, кто проводил такую политику, был Петр Дорошенко. Воспользовавшись внутренними неурядицами в Польше (восстание Любомирского против короля), Дорошенко призвал украинцев прогнать всех поляков с Украины. Турецкий султан признал Дорошенко гетманом Украины, даровав ему свое покровительство и приказал крымскому хану послать своих татар, чтобы помочь Дорошенко установить свой контроль над всей Украиной.

В сентябре 1666 г. татары вторглись на правобережную Украину и даже разорили города Переяслав и Нежин на левом берегу. Правобережная Украина подверглась полному разорению. Татары и казаки Дорошенко сломили сопротивление польских гарнизонов. Как и всегда, татары, главным образом, были заинтересованы количеством захваченной добычи. Они взяли в плен и отправили в Крым не менее ста тысяч мужчин, женщин и детей (включая сорок тысяч поляков).1152

Установление султанского протектората над Украиной угрожало интересам как Москвы, так и Польши и, конечно же, спокойствию и благополучию самого украинского народа. Эта общая опасность взывала к тому, чтобы добиться соглашения между царем и королем, еще и потому, что обе стороны были истощены длительной войной и внутренними неурядицами. Мирные переговоры начались в Андрусове – селении к югу от Смоленска – в апреле 1666 г.

После долгих пререканий стало очевидно, что расхождение между требованиями обеих держав было столь великим, что не оставляло надежды на заключение длительного мира. Вместо этого 3 января (13 января по новому стилю) был подписан договор о перемирии сроком на тринадцать лет.

Согласно условиям этого договора, Москва оставляла за собой Смоленск, но вынуждена была уступить Белоруссию Польше. Москва сохраняла за собой всю левобережную Украину; Польша – правобережную, кроме Киева, который оставался за Москвой еще на два года. Запорожье попадало под совместное господство как царя, так и короля.1153

Главную роль в ведении переговоров от лица Москвы и в последующем заключении Андрусовского договора играл выдающийся русский дипломат того времени – Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. Андрусовское мероприятие явилось венцом его карьеры (см. Гл. б).1154

Хотя Андрусовский договор предполагал только временное урегулирование отношений, важность его оказалась долгосрочной. Пограничная линия между Польшей и Россией, согласованная в Андрусове, была подтверждена договором 1686 г. о «вечном мире» между Польшей и Москвой. Единственным изменением, касающимся андрусовских территориальных условий, которое произошло между 1667 и 1686 гг., было изменение, относящееся к Киеву. Когда в 1669 г. поляки, в соответствии с договором, потребовали вывести московские войска из города, московское правительство отказалось, ссылаясь на неурядицы на Украине.1155 В 1672 г. поляки потребовали, чтобы были установлены точные сроки возвращения Киева Польше. Московские посланники возразили, что поляки не в состоянии защитить Киев от турецких войск, и передать город Польше означало бы позволить, чтобы он попал в руки к туркам.1156

В 1678 г. поляки согласились, чтобы царь продолжал удерживать за собой Киев вплоть до конца перемирия (срок которого был продлен еще на три года) в обмен на три московских города – Невель, Себеж и Велиж (к северу от Полоцка и Витебска) – и за дополнительную компенсацию в сумме 200 000 рублей.1157

Передача Белоруссии Польше подчеркнула провал первоначального плана царя Алексея Михайловича объединить под своим покровительством все три России – Великую, Малую и Белую. Белая Россия еще раз оказалась под властью великого князя Литовского (короля Польши). Малая Россия была поделена между царем и королем. Однако, московские государственные деятели не отказались от плана создания триединой России; его осуществление было только отложено. Все три России сохранялись в царском титуле. Екатерине II суждено будет завершить неоконченное дело царя Алексея во времена раздела Польши.

5. Сибирь, Маньджуры, Калмыки и Башкиры, 1654-1667 гг.

Несмотря на вовлеченность московского правительства в бурные события на Украине, продвижение русской колонизации на восток продолжало «набирать обороты».

Экспедиции Ерофея Хабарова в Даурию (район верхнего Амура) в 1649-1653 гг. (см. Гл. 3) приобрели огромную важность и пробудили интерес русских промышленников и воевод в центральной восточной Сибири к новым в перспективным территориям экспансии.

Исследование Хабаровым Даурии привело также к конфронтации русских с маньчжурами. Хабаров основал крепость Албазин. В марте 1662 г. его казаки вступили в стычку с силами маньчжуров возле Ачана.1158 Это заставило московское правительство попытаться остановить дипломатические отношения с маньчжурами, которые завершали утверждение своего господства над Китаем.

Московское правительство уделяло много внимания положению в Даурии и Китае; этими вопросами занимались бояре и дьяки как Посольского, так и Сибирского приказов.

С 1648 по 1653 г. Посольский приказ возглавлял думский дьяк Михаил Волошенинов. Его помощником был дьяк Алмаз Иванов, которому присвоили звание думского дьяка и назначили главой Посольского приказа после смерти Волошенинова в 1653 г. Выдающийся дипломат, Иванов, возглавлял приказ на протяжении сложного периода войн с поляками и шведами вплоть до 1667 г.1159 Нет сомнения в том, что он также принимал участие в обсуждении дальневосточных дел.

В 1653 г. правительство решило направить посольство к императору Шун-чи из маньчжурской династии. Руководить им был назначен Федор Исакович Банков, сын воеводы Тары, Исака Байкова. Он был талантливым человеком, хорошо знакомым с сибирскими пограничиыми землями. 0н получил официальные инструкции 2 февраля 1654 г. Согласво им, он должен был передать письмо царя лично китайскому императору; уверить его (богдыхана) в том, что царь желает жить с ним в мире и дружбе; и заключить соглашение о взаимной торговле между Россией и Китаем. Во время переговоров Байтов должен был следить за тем, чтобы статус царя не был унижен, и поэтому должен был отказаться от низких земных поклонов. Более того, он должен был собрать сведения о китайской военной мощи и о всех путях в Китай; ознакомиться со всеми китайскими церемониальными ритуалами по приему послов; изучить обычаи народа, финансы и экономическое благосостояние государства.1160

Из Москвы посольство Байкова поехало в Тобольск. В июле.1654 г. группа направилась дальше от Тобольска на кораблях вверх по реке Иртыш, а затем через владения калмыков и монголов в Калган, до которого они добрались в феврале 1655г. Китайские власти в Калгане послали вестника в Пекин, чтобы уведомить императорское правительство о прибытии русского каравана Байкова. 3 марта посольство въехало в Пекин (русские называли его Хан-Балык – монгольским названием города).

Там Байкову и членам его миссии предоставили скромные жилища, скудно снабдили пищей и запретили выходить без особого разрешения китайских властей. Жалобы Байкова на такие условия напоминают одну из жадоб западных посланников на их прием в Москве. Но китайский режим был еще более строгим, и отношение китайских властей к Байкову и его спутникам – более пренебрежительным, нежели отношение московитов к западным послам.

В 1656 г. в Пекин прибыло голландское посольство. Китайцы запретили голландцам и русским вступать в контакт друг с другом. Однако Байкову удалось получить письмо от голландского посла.

Китайцы потребовали от Байкова низких поклонов в качестве обязательного условия каких бы то ни было переговоров и пригрозили ему наказанием и даже смертью, если он откажется подчиниться. Он категорически отказался. После этого царские подарки, посланные китайскому императору были возвращены, а посольству приказано покинуть Пекин. Перед отъездом Байков продал китайцам царские подарки, которые отказался принять сам император. Русские купцы, пришедшие вместе с миссией, тоже продали большую часть товаров, привезенных ими в Китай и закупили на вырученные деньги китайские товары. И хотя русским пришлось продавать свои товары по крайне низким ценам, а покупать по непомерно высоким, миссию Байкова с коммерческой точки зрения можно назвать успешной.

Байков уехал из Пекина в сентябре 1657 г. и прибыл в Тобольск в следующем году. Оттуда он проследовал обратно в Москву. Его донесение царю содержало ценные сведения не только по поводу его переговоров с китайцами, но также и касательно условий жизни в Китае.

Одновременно с приготовлениями миссии Байкова в Москве предпринимались шаги для дальнейшего освоения Даурии. В 1652 г. воевода Енисейска Пашков направил исследовательскую партию во главе с Бекетовым к реке Шилке. Бекетов достиг устья реки Нерчи и начал там строительство крепости (острога), но выяснилось, что у него было недостаточно сил для достижения полного успеха. На основании донесения Бекетова Пашков предложил Московскому правительству план, состоящий в том, чтобы направить более крупную экспедицию в амурский регион. Этот план обсуждался в Москве в 1654-1655 гг. К тому времени началась война с Польшей, и не представлялось возможным выслать дополнительные войска в Сибирь. Пашкову было позволено использовать имеющиеся в его распоряжении местные войска только для этой экспедиции, ввиду чего он был освобожден от своего поста воеводы Енисейска. Иван Акинфов, который был назначен его преемником, прибыл в Енисейск в августе 1655 г. с правительственными инструкциями для Пашкова.1161

Они ориентировали Пашкова на исследование бассейна Шилки (под Шилкой подразумевалось все течение реки Амур), на организацию почтовых станций по пути его следования, на сбор ясака с коренного населения и на то, чтобы он вступил в контакт с маньчжурскими и никанскими властями (под Никаном русские имели ввиду те части Китая, которые все еще контролировались остатками правительства династии Мин).1162

Афанасий Пашков был сыном того самого Истомы Пашкова, который присоединился к восстанию Болотникова в 1606 г., но в самый разгар гражданской войны перешел на сторону царя Василия Шуйского. Афанасий принимал участие в обороне Москвы от польского короля Владислава в 1618 г. Как и его отец и как многие русские люди того периода, он был человеком духа и неукротимой энергии, и его привлекала возможность исследовать новые земли и выполнять трудные поручения. Он не щадил ни себя, ни своих подчиненных, жестко и безжалостно исполняя свои планы.

Случилось так, что один из самых непримиримых противников патриарха Никона, член группы церковных ревнителей и будущий лидер старообрядцев – протопоп Аввакум – был назначен священником в эту экспедицию. В сентябре 1653 г. Аввакум был выслан в Тобольск за отказ признать новации Никона, касающиеся текста молитвенных книг и церковного ритуала. Поскольку он продолжал там свободно выражать свои взгляды, правительство посчитало необходимым послать его еще дальше на восток и в июне 1655 г. отдало приказ о его высылке в район реки Лены. Когда он достиг Енисейска на пути к Лене и остановился там, чтобы перезимовать, его настиг новый приказ из Москвы – быть священником в отряде Пашкова.

Аввакуму не было никакого дела ни до завоевания Даурии, ни до политического значения этой экспедиции. Его долг перед Богом, как он сам понимал это, имел духовную природу: утешать души людей, предоставленных его заботе, и защищать их от любой несправедливости или жестокости со стороны Пашкова и его подчиненных. Конфликт между воеводой и священником был неизбежен.

Позднее, в своей автобиографии, Аввакум подробно и живо расскажет о своих постоянных стычках с Пашковым, так же как и о лишениях – своих и своей семьи – во время экспедиции. В то же время Аввакум описывал живописный фон своих путешествий с большой точностью, так что его биография является важным историческим документом.1163

В июле 1656 г. Пашков выступил из Енисейска с менее чем шестью сотнями людей. Из них триста человек было казаками и солдатами, остальные были наняты Пашковым. Помимо амуниции и продовольствия, предоставленного правительством, Пашков вез свои собственные товары для торговли с коренным населением. Объединение государственных усилий с частным предпринимательством являло собой типичный метод русской экспансии в Сибири в XVII в.

Пашков со своей партией провел следующую зиму в Братске на реке Ангаре. Летом 1657 г. Пашков достиг Иргенска на реке Шилке и весной 1658 г. прошел вниз по Шилке к устью реки Нерчи, где основал крепость Нерчинск. Здесь боеприпасы и продовольствие Пашкова почти закончились, и он послал одного из своих подчиненных вниз по реке Амуру, чтобы тот попросил помощи от командующего еще одной русской экспедиционной группы – Онуфрия Степанова. Посланники Пашкова не нашли Степанова, поскольку его отряд был разбит маньчжурами ниже реки Сунгари. Большинство из них было убито (включая самого Степанова) или взято в плен. Всего лишь семнадцати членам группы удалось спастись от резни и присоединиться к отряду Пашкова.

Оставив совсем небольшой гарнизон в Нерчинске, Пашков перенес свою ставку в Иргенск. В мае 1662 г. Илларион Толбузин, которого Пашков назначил своим преемником в Нерчинске, взял на себя командование остатками сил Пашкова, которые сократились к тому времени до семидесяти пяти человек. Пашков возвратился в Енисейск, а затем в Москву. Он умер в 1664 г.

Аввакум тоже был освобожден от своей миссии и ему позволили возвратиться в Москву. Он приехал в Тобольск в начале лета 1663 г. и оставался там до февраля 1664 г.

Главным достижением Пашкова было основание Нерчинска, которому суждено было стать важной русской твердыней в Забайкалье.

Несмотря на снижение поголовья пушных животных в западной Сибири и районе Мангазеи, в результате чего приток пушнины из этих районов к 1654 г. снизился, общий экспорт мехов из Сибири продолжал увеличиваться на протяжении некоторого времени в связи с ужесточением русского контроля над восточной Сибирью и внедрением русских в Забайкалье.

Сумма государственного дохода от продажи мехов в начале 1660-х гг. в ее отношении к общегосударственному доходу дана Григорием Котошихииым, хорошо осведомленным чиновником (подъячим) Посольского приказа, который бежал в Швецию в 1664 г. и издал там свое знаменитое описание царского правительства и управления. Котошихин утверждал, что ежегодный государственный доход Московского царства составлял 1 311 000 рублей, за исключением дохода с сибирских мехов.1164 Котошихин продолжает, говоря о том, что, хотя и не помнит точного количества собранных шкур каждого вида (соболей, куниц, черно-бурых лис и песцов, бобров и прочих), общая стоимость сибирских пушных богатств, как он полагает, превышала 600 000 рублей.1165 Это значило, что в начале 1660-х гг. она составляла одну треть общегосударственного дохода.

Точность цифр, приведенных Котошихиным, ставилась под вопрос П.Н. Милюковым, а.также Раймондом Фишером.1166 Последний говорит, что «ошибочную» цифру, приведенную Котошихиным, « можно принять в расчет только исходя из того факта, что, как сам он сообщает нам, она основана не на официальных записях, а на бездоказательных воспоминаниях».

Между прочим, значительная часть труда Котошихина была основана на его воспоминаниях (вряд ли он мог взять с собой в Швецию большое число официальных записей или копий с них), но, тем не менее, данные его труда были в достаточной степени обоснованы его знанием работы московского административного механизма, а также его действительно замечательной памятью. Что касается данного частного случая – количества доходов с пушнины – Котошихин откровенно утверждал, что он не помнит точной цифры разновидностей собираемых шкур. Таким образом, мы еще в большей степени можем доверять приведенной им цифре денежного выражения ценности сибирских пушных сокровищ. Та цифра которую он дает – 600 000 рублей – ему легко было запомнить.

Здесь перед нами резкий контраст с цифрами среднегодового дохода от пушнины в 1656-1679 гг., которые сосчитаны Милюковым Фишером: от 100 000 до 125 000 рублей.1167 Разница может быть объяснена частично возможностью пропусков в записях о сборе и пушнины, которыми пользовались Милюков и Фишер, а частично (что, видимо, важнее) тем фактом, что в различных административных районах Московского государства не было единства оценки мехов. В первую очередь, существовало различие между ценностью мехов в Сибири и в Москве. Когда шкуры доходили до Сибирского приказа и они проходили новую сортировку и переоценку в соответствии с московскими ценами. Повышение цены на меха в Москве по сравнению с ценами на них в Сибири часто достигало ста, а иногда и пятисот процентов.1168 Согласно Фишеру, среднее повышение цены на меха в Москве, как правило, составляло двадцать процентов. Однако он добавляет: «Исключая время ближе к концу XVII века, когда, по всей вероятности, возрастающий недостаток самых ценных мехов способствовал еще большему процентному повышению».1169

Между прочим, временные сбои и задержки в поставке мехов, которые случались каждый раз в землях, где эти меха добывались, таких, как Мангазея, свидетельствовали об истощении этих земель, а добыча из новых земель еще не развернулась. Это должно было сразу же отражаться на московских ценах на меха. Котошихин утверждает, что в начале 1660-х гг. лучшие соболиные шкуры добывались только в восточной Сибири в Ленском регионе и что в связи с этим цены на них стали повышаться.1170

Но постоянно меняющаяся разница между сибирскими и московскими ценами на меха не являлась единственным фактором для оценки мехов в Москве. У царя было право устанавливать стабильные цены для оценки мехов (указная цена), независимо от прежних цен, даже если финансовые интересы государства требовали того. Лучшие соболиные шкуры покупались царскими чиновниками по низкой установленной цене для личной сокровищницы царя. Если шкуры высокого качества контрабандой переправлялись из Сибири в Москву, их конфисковывали для царя.1171

Экспансия русских в Даурию в 1650-х и 1660-х гг. привела их к границам Китая. Одним из результатов этого стало то, что восточные монголы почувствовали себя зажатыми между русскими и китайцами. Далее на запад, вдоль южной границы Сибири, русским приходилось иметь дело как с калмыками, так и с казахами. К 1650-м гг. значительное число калмыков из племени торгутов перекочевало в степи между верхним Тоболом и Нижней Волгой, откуда они время от времени совершали набеги, ставшие причиной большого беспокойства для Башкирии.

В 1643 г. калмыки напали на Астрахань, но им не удалось взять ее штурмом. В 1644 г. они вторглись на северный Кавказ, но были разбиты московскими стрельцами, кабардинцами и терскими казаками.

На протяжении примерно трех лет после этой неудачи остатки калмыцкой армии, вторгшейся на северный Кавказ, оставались в степях к северу от реки Кумы. В соответствии с представлениями о верности правящему клану и культом предков одной из их целей было возвратить себе останки хана Урлюка и трех его сыновей, убитых в бою в 1644 г. Эти останки кабардинцы держали у себя в качестве военных трофеев.

В 1646 г. калмыки захватили в плен жену и детей ногайского мурзы (князя) и держали их для выкупа останков Урлюка и его сыновей. На следующий год мурзе каким-то образом удалось получить останки от кабардинцев (вероятно, он выкрал их). Однако случилось так, что когда мурза возвращался к калмыкам, его захватил патрульный отрад русских стрельцов и увез в Астрахань. Здесь мурзу держали в качестве заложника. Останки были конфискованы русским воеводой и помещены под замок для большей сохранности.1172

Таким образом, для того, чтобы вернуть себе останки, калмыкам нужно было либо штурмовать Астрахань, либо вести переговоры с русскими. Разрабатывалась база для подобных переговоров. В 1649 г., как и в 1650 г., калмыки неоднократно просили астраханского воеводу позволить им пасти свои табуны в районе Волги возле Астрахани, но воевода постоянно отказывал испытывая подозрения по поводу их намерений. Однако в 1649 г. московское правительство стало позволять калмыкам периодически вести торговлю с русскими в предместьях Астрахани. Воевода получил указания предпринимать все возможные меры предосторожности во время каждой торговой сделки. Таким образом, всякий раз калмыки должны были оставлять заложников.1173 Торговля калмыков с русскими была выгодна для обеих сторон. Как правило, калмыки продавали лошадей и скот, а покупали у русских одежду, ткани и изделия из металла.

Это не стало поводом к тому, чтобы калмыки получили разрешение царя пользоваться пастбищами к западу от Волги. На протяжении долгого времени царское правительство не желало даровать подобное разрешение, опасаясь калмыцких набегов на Кабарду и земли донских казаков, а также из-за возможности того, что может наладиться контакт между калмыками, турками и вассалами последних – крымскими татарами.

Болевой точкой в русско-калмыцких отношениях были постоянные стычки между калмыками и башкирами, которые являлись подданными царя и которых надо было защищать от калмыцких набегов. Ободренные такой защитой, башкиры сами стали нападать на калмыков.

В 1654 г. русская политика по отношению к калмыкам претерпела резкое изменение. Это был год объединения Украины с Московией, ускорившего войну с Польшей. Московскому правительству пришлось мобилизовать для войны все возможные ресурсы, и в связи с этим оно нуждалось в военной помощи.

4 февраля 1655 г. представители ведущих калмыцких тайши дали клятву верности царю Алексею.1174 Согласно формулировке их присяяги (шерти), калмыки признавали себя постоянными вассалами царя и обещали не нападать и не причинять никакого вреда ногаям, татарам или кому-либо еще из царских подданных. Русские, татары и кабардинцы, ранее взятые в плен калмыками, должны быть возвращены безотлагательно. И калмыки брали на себя обязательство воевать с предателями и врагами царя «на смерть».

Получив таким образом обещание поддержки со стороны Калмыков в войне против Польши, московское правительство разрешило им пользоваться теми пастбищами, которыми они захотят на правом берегу реки Волги. Одновременно были разосланы указы воеводам Уфы (в Башкирии), Астрахани, Самары и Царицына, предписывавшие им объявить башкирам и прочим коренным народам, а также русским, что калмыки стали постоянными вассалами царя и что никто не смеет причинять им вреда под страхом смерти.1175

Архивные источники не дают свидетельств о каком-либо участии калмыцких войск в войне против Польши в 1655 и 1656 гг. С другой стороны, из документов известно, что в 1656 г. калмыки принимали послов от персидского шаха и турецкого султана и сами направляли к ним посланников.1176

Москва понимала, что требовались более энергичные меры, чтобы обеспечить верность калмыков и военную помощь с их стороны. В 1656 г. начались переговоры по поводу нового соглашения, и 30 мая 1657 г. тайши Мончак и Манжик принесли клятву верности, каждый от себя лично и оба от имени старшего тайши Дайчина (сына Урлюка). Мончак был сыном Дайчина; Манжик (сын Дайан-Эрки) – внуком Дайчина.1177

Соглашение 1657 г. повторяло основные пункты договора 1655 г., но к нему было добавлено два новых условия: калмыки должны были предоставить заложников, которым надлежало жить в Астрахани; также они давали клятву не иметь дипломатических отношений ни с турецким султаном, ни с крымским ханом.