Мод Силвер - Мертв или жив

— Мистер Кавердейл? Моя мать сказала, что вы хотели меня видеть.

Билл недоуменно заморгал.

— Ваша мать?

— Миссис Томпсон, — объяснила девушка. — Вы говорили с ней сегодня, и она сказала, что вы были бы рады повидаться со мной.

Итак, это была Беатрис Томпсон… Вспомнив ее мать, облаченную в бесформенный плащ и в какой-то приплюснутой шляпе, Билл почувствовал восхищение. Как только девушкам это удается? Беатрис выглядела, как девушка его круга, особенно на расстоянии. Берет, пальто и прическа были аккуратными и модными, а такой оттенок помады можно было встретить и в Мейфере[5]. Любой молодой человек, который уделял бы столько же энергии и усердия своей профессии, сколько тратят девушки на свой внешний вид, наверняка бы сделал блестящую карьеру. Билл снимал шляпу перед мисс Беатрис Томпсон.

Все это промелькнуло у него в голове, пока он обменивался с ней рукопожатием и вел к креслам, стоящим в углу холла. Они уселись.

— Моя мать сказала… — начала мисс Беатрис. Она старательно растягивала слова, но простонародный лондонский акцент давал себя знать, словно подводное течение, звуча то сильнее, то слабее.

— Да, — кивнул Билл. — Я вам очень признателен.

Мне нужна информация о моем друге, мистере Робине О'Хара. Думаю, он мог находиться в квартире мисс Делорн в Олеандр-Меншинс в ночь с четвертое на пятое октября прошлого года. Миссис Томпсон сказала мне, что первые десять дней прошлого октября провела в больнице и что вы замещали ее в Олеандр-Меншинс. Так вот, не могли бы вы сообщить мне какие-нибудь полезные сведения?

Беатрис закатила голубые глаза.

— В подъезде пятнадцать квартир, и люди все время приходят и уходят. Едва ли я кого-нибудь узнала бы, кроме постоянных жильцов. Но эту мисс Делорн я бы узнала где угодно. Она шикарно одевалась. Не понимаю, почему если девушка умеет выглядеть хорошенькой, все сразу думают, что с ней что-то не то.

В последней фразе Билл почувствовал личную обиду.

Было очевидно, что миссис Томпсон не приветствовала использование губной помады, да еще столь экстравагантного оттенка.

— Возможно, вы обратили внимание на моего друга, — продолжал Билл. — У меня в номере есть несколько фотографий. Если позволите, я принесу их.

Вернувшись с фотографиями, Билл застал Беатрис сидящей в эффектной позе, очевидно, позаимствованной из какого-нибудь модного спектакля. Он надеялся, что она не увлечется своей ролью до такой степени, что забудет о цели своего визита.

Достав три листа, извлеченных из фотоальбома, Билл передал их девушке. На первом был групповой снимок, сделанный на обеде выпускников колледжа, состоявшемся около двух лет назад. Там были он сам и Робин О'Хара. На втором было несколько фотографий, снятых в Уэйз-Энде в августе перед свадьбой Мэг. На третьем листе — свадебная фотография с подружками невесты, с профессором, рассеянно смотрящим в объектив, а в центре — сияющая Мэг и ее жених.

Беатрис Томпсон по очереди разглядывала каждый лист и клала его на колено. Чуть дольше она задержалась на свадебной фотографии. Билл наблюдал за ее лицом — оно вдруг стало менее привлекательным, и на секунду в нем промелькнуло сходство с миссис Томпсон. Ему казалось, что девушка обдумывает то, что собирается сказать. И то, что она сказала, застигло его врасплох. Ткнув указательным пальчиком в профессора, Беатрис заявила:

— Я видела этого старого джентльмена.

— Что?! — изумленно воскликнул Билл.

— Я видела его, — повторила Беатрис, продолжая указывать на профессора. Ее палец огрубел от работы, но ноготь был длинным и острым и покрытым ярко-красным лаком. — Могу в этом поклясться.

— Где? — спросил Билл, хотя ему хотелось сказать: «Чепуха!»

— Он выходил из квартиры мисс Делорн в девять утра.

Мое ведро мешало джентльмену пройти, и мне пришлось его передвинуть. Я хорошо его запомнила и еще подумала, что он мог бы уж и угомониться. И удивилась: зачем мисс Делорн понадобился такой старикашка? И что зачем бы он ей ни понадобился, это выгладит… — сделав паузу, она закатила глаза и закончила, вспомнив, что приличной девушке необходимо разговаривать с растяжкой: — ме-е-ерзко.

Профессор в девять утра выходил из квартиры Деллы Делорн? Не может быть. Но зачем Беатрис было лгать?

— Думаю, вы ошиблись, мисс Томпсон, — все-таки сказал он и, когда она покачала головой, быстро добавил:

— Но пока оставим это. Вы уверены, что больше никого не узнали на этих фотографиях?

Ему показалось, что девушка колеблется, и он подумал, что ее дерзкий ответ был всего лишь средством скрыть свою неуверенность.

— Если вы скажете мне, кого мне следует узнать, то я постараюсь.

— Ну нет, — возразил Билл. — Если вы никого не узнали, то так и скажите. Но если узнали — а я думаю, что это так, — тогда…

— Тогда что? — осведомилась мисс Томпсон.

— Ваша матушка получила от меня пять фунтов только за то, что отнял у нее время, так как она не сообщила мне ничего стоящего.

— Пять фунтов!.. — Беатрис произнесла эти слова абсолютно естественно, без всяких потуг на великосветское произношение, «уличным» лондонским говорком, и голос ее дрожал от волнения, так как она уже представляла, что можно купить на пять фунтов. Бусы из настоящего жемчуга… воротник из лисьего меха… туфли на шпильках… сумку… шелковые чулки… — Ого! — не удержавшись, воскликнула она. Но в сияющих восторгом голубых глазах внезапно мелькнуло хитрое выражение. Девушка выпрямилась в кресле, приготовившись торговаться. — Вы в самом деле дадите мне пять фунтов?

— Я дам вам десять шиллингов только за то, что вы пришли сюда, и добавлю пять фунтов, если вы сообщите мне хоть что-нибудь полезное. Но, пожалуйста, никаких выдумок. Учтите: я сразу об этом догадаюсь.

Беатрис бросила на него пытливый и лукавый взгляд.

Билл напрасно волновался, что обидел ее, бизнес есть бизнес, и изысканные манеры были временно отложены. Эта девушка умела отражать удар.

— Мне незачем финтить, — ответила она. — Если я решу все рассказать, то буду говорить правду, но я еще не решила.

— Даю вам пять минут. — Хотя Билл опасался, что за это время она успеет придумать какую-нибудь историю, но он должен был отлучиться, чтобы предупредить Огилви, что опоздает к обеду.

Билл позвонил Джимму по телефону, и тот сказал ему, что кроме него они никого не ждут, поэтому он может опаздывать сколько угодно.

Когда Билл вернулся, ему показалось, что Беатрис Томпсон приняла решение.

— Ну? — осведомился он.

Беатрис посмотрела на него.

— Все дело в том, что моей маме ничего неизвестно. И я должна знать, останется ли это между нами или тут пахнет судом и шумихой в газетах.

У девушки была голова на плечах. Похоже, ей действительно было известно что-то важное.

— Не знаю, мисс Томпсон, — честно ответил Билл. — Я ведь не полицейский. Мистер О'Хара исчез год тому назад и, вероятно, был убит, но прошу вас об этом помалкивать.

— В таком случае, пяти фунтов мало. — Взгляд голубых глаз стал твердым и холодным, как мрамор.

Билл предложил десять фунтов, но она потребовала пятнадцать и прибавку, если дело дойдет до суда.

— Мне-то без разницы, но мама у меня старомодная — вы сами се видели. Ее огорчит, что я не рассказала ей обо всем сразу, а мне не хочется расстраивать ее задаром.

Билл подумал, что двадцать фунтов были бы прекрасным успокоительным для миссис Томпсон, но устыдился своих мыслей, когда девушка с вызовом добавила:

— Мама у меня очень хорошая, после смерти папы работала не покладая рук и вырастила шестерых детей. Так что не думайте, будто я ее боюсь.

— Ладно, договорились, — кивнул Билл. — А теперь выкладывайте.

Беатрис склонилась вперед, упершись локтями в колени и доверительно понизив голос:

— Дело было так, мистер Кавердейл. Мама лежала в больнице, а я тогда нигде не работала, и она попросила меня подменить ее. Я согласилось, хоть и не хотелось портить руки, так как я собиралась устроиться официанткой…

— Так-так… — подбодрил ее Билл.

— Вас интересует четвертое октября?

— Да.

Она усмехнулась.

— Ну уж такой день мне легко запомнить, потому что это мой день рождения. Ну а пока я замещала маму, то примерно на четвертый день подружилась с девушкой, которая прислуживала в квартире напротив мисс Делорн. Ее звали Мейбл. Третьего октября мы с ней болтали, и я сообщила, что завтра мой день рождения и мой парень хочет меня угостить — он неплохо зарабатывает. А Мейбл сказала, что ее хозяева уехали на две ночи, поэтому мы можем вчетвером — с моим и ее дружком — сходить в новый танцевальный зал, он там за углом, поблизости от Олеандр-Меншинс, а потом я могу остаться у нее ночевать. Хозяева разрешили ей пригласить сестру, но она лучше пригласит меня, так как ее сестра вечно липнет к чужим парням.

— Понятно, — кивнул Билл.

— Это просто свинство! — с жаром выпалила мисс Томпсон. — Мама за такое нас бы выпорола, и поделом. Ну, мы обо всем договорились, и вечеринка удалась на славу.

Но я не стала рассказывать маме, так как знала, что она там в больнице и так уже думает, будто я на пути к погибели — как будто девушка не может угодить в передрягу, даже не выходя за пределы собственной улицы! Но с мамой спорить бесполезно.

— Значит, вы пошли на танцы. А потом?

— Джордж и Эрни проводили нас в Олеандр-Меншинс — ну, мы потаскались немного в подъезде, чего греха таить. У Мейбл был свой ключ, и мы никого не разбудили. В доме есть ночной портье, но он не выходит, если ему не позвонить, а лифт можно вызвать самостоятельно.

Но мы с Мейбл на всякий случай поднялись на четвертый этаж пешком. Она только открыла дверь, как я хватилась своей сумочки. «Это все из-за Эрни с его шуточками! — сказала я. — Не собираюсь терять эту сумочку — у меня там новая помада». Мейбл заявила, что не станет спускаться и потом снова тащиться по лестнице. «Ты ведь могла уронить сумочку и на улице», — сказала она. Но я знала, что это не так, поэтому побежала вниз, нашла сумочку у парадной двери и поднялась снова. Мейбл была уже в квартире, но для меня оставила дверь приоткрытой. Я только собралась войти, как дверь напротив открылась, и оттуда вышел джентльмен. — Беатрис взяла групповой свадебный снимок и ткнула алым ногтем в Робина O'Xapa. — Вот этот джентльмен. — Она откинулась на спинку кресла.

Сердце Билла застучало быстрее.

— Вы уверены?

Беатрис взяла два других листа и на каждом снимке нашла Робина.

— Это он.

— Как он был одет? — спросил Билл.

Беатрис снова наклонилась вперед.

— Он был без пиджака и без жилета — в полосатой рубашке, в галстуке в полоску и в темных — кажется, синих — брюках. В руке он держал ботинки, собираясь оставить их у двери — портье чистит обувь для джентльменов, по договоренности.

— Значит, он бывал там раньше?

— Похоже на то. Я описала его Мейбл, и она сказала, что он считается братом мисс Делорн, только никто этому не верит.

— Продолжайте. Или это все?

— Как бы не так! — усмехнулась мисс Томпсон.

— Ну и что произошло потом?

— Он поставил ботинки, закрыл за собой дверь и направился ко мне в одних носках, явно стараясь не шуметь.

Мейбл была поблизости, так что я не испугалась, да он и не пытался ко мне приставать — остановился в ярде от меня и тихо сказал: «Можете передать от меня записку? Очень важную». «Сейчас?» — спросила я, а он ответил: «Можно завтра». Потом вынул из кармана брюк карандаш, написал что-то на клочке бумаги, передал его мне вместе с десятью шиллингами и, ничего больше не сказав, вернулся в квартиру мисс Делорн.

Фантастика! Неужели Беатрис это выдумала?

— Что произошло с запиской? — спросил Билл. — Вы передали ее по назначению?

Мисс Томпсон быстро заморгала, открыла рот и сразу же его закрыла.

— Ну? — нетерпеливо сказал Билл.

— Ну, я спрятала записку в сумочку и вошла в квартиру.

Мейбл спросила, что это я так долго, и я ей все рассказала, а она заявила, что не верит мне. «Посмотри сама», — сказала я ей и достала записку. Мейбл захотела ее прочитать, а я сказала, что так нельзя. Тогда она попыталась выхватить записку, я тянула к себе, она — к себе, и нечаянно порвали ее на две части. «Смотри, что ты наделала!» — рассердилась я. А Мейбл заявила, что в таком виде записку передавать нельзя, и, прежде чем я успела что-то сообразить, бросила ее в огонь, прямо на конфорку.

Итак, Робин O'Xapa потихоньку выбрался из квартиры Деллы Делорн, предприняв отчаянную попытку передать какое-то сообщение, но девушки порвали записку, и она растворилась в дыму — и жизнь Робина тоже… Что же говорилось в его послании? Кому оно предназначалось? И почему было написано? Робин только что узнал нечто крайне важное. Быть может, он, пустившись в рискованное предприятие, в последний момент попытался защитить себя, отправив записку Гэрратту или Мэг?

Подняв взгляд на Беатрис, Билл увидел, что она с любопытством его рассматривает. И тут его осенила одна идея.

— Вы не позволили Мейбл прочитать записку, но вы ее прочли? — тихо спросил он, наклонившись поближе.

Щеки мисс Беатрис Томпсон порозовели. Она снова заморгала.

— Да, мистер Кавердейл, я ее прочла.

Глава 20

Билл ощутил тайное ликование, к которому, впрочем, примешивалась тревога от ожидания неизвестного.

— Значит, прочли, — кивнул он. — Так я и думал. Ну и что там говорилось?

— В записке была всего одна строчка, мистер Кавердейл. Наверное, мне не следовало в нее заглядывать, но ведь это была не совсем обычная записка: мне дал ее незнакомый мужчина, который среди ночи вышел из квартиры мисс Делорн. Вот я и решила посмотреть, что за сообщение он просил меня передать. Мама как-то рассказала мне о девушке, которой какой-то человек сунул на улице конверт с просьбой передать по адресу и заплатил ей пять шиллингов. Конверт не был запечатан, и девушка заглянула внутрь, а там было написано: «Задержи ее до моего прихода». Эти люди заманивали девушек и потом гнали их на панель. А в записке того джентльмена тоже была только одна строчка: «Собираюсь в ., место» — я не запомнила, как оно называется. И инициалы — первый я тоже забыла, а дальше были буквы "О" и "X" и между ними что-то вроде запятой, но сверху.

Теперь Билл окончательно уверился, что Беатрис не выдумывает. Но ему нужно было уточнить содержание записки.

— Пожалуйста, мисс Томпсон, подумайте как следует, — сказал он. — Сообщение может оказаться очень важным. Куда собирался этот человек?

Беатрис закатила глаза, напрягая память.

— В какое-то место, а в какое — не могу вспомнить.

Д В голове у Билла мелькнула ужасная мысль… Как бы ее проверить, не задавая девушке наводящих вопросов? Он протянул Беатрис лежащий на столике лист бумаги и свой карандаш.

— Постарайтесь воспроизвести записку как можно точнее, мисс Томпсон. Напишите все, что помните, даже если это только часть слова.

Положив листок на свадебную фотографию, Беатрис быстро написала первые слова, потом остановилась и добавила еще одно слово, оставив перед ним промежуток.

Нахмурившись, она уставилась на бумагу и внезапно быстрым движением карандаша заполнила пустоту.

— Вот! — Беатрис протянула Биллу бумагу. — Все, что я смогла вспомнить. Не уверена, что название правильное, но там было что-то вроде этого.

Билл начал читать: «Собираюсь в…» Далее, после небольшого промежутка неуверенными каракулями было написано «стоу», а потом более четким почерком «Плейс» с заглавной буквы. «Собираюсь в… стоу-Плейс». Сердце Билла бешено заколотилось. Теперь не обойтись без наводящего вопроса.

— Может быть, в Ледстоу-Плейс?

Беатрис растерянно моргнула.

— Да, точно.

— Вы уверены?

Она кивнула.

— Да. Когда вы это сказали, я сразу вспомнила его, это название!

Ледстоу-Плейс! Это казалось невероятным. Через четыре дня после своего исчезновения Робин О'Хара побывал в квартире Деллы Делорн в Олеандр-Меншинс и попытался сообщить, что собирается в Ледстоу-Плейс…

— Кому была адресована записка? — с усиливающимся волнением осведомился Билл.

— Вот этого я и не видела. Будь у меня имя и адрес, я бы утром передала сообщение по памяти, но я видела только внутреннюю сторону, а там больше ничего не было. Когда записка порвалась и Мейбл бросила ее в огонь, я все думала: что мне теперь делать — ведь этот джентльмен дал мне десять шиллингов? Я решила пойти в квартиру мисс Делорн и сказать ему, что с запиской произошел несчастный случай. Мейбл обещала оставить дверь открытой и не отходить от нее, но когда я дошла до середины площадки, то не смогла идти дальше… — Она, вздрогнув, умолкла.

— Почему? — быстро спросил Билл.

— Это звучит глупо, мистер Кавердейл, но только ботинки исчезли.

— Какие ботинки?

Беатрис снова вздрогнула.

— Я же говорила вам, что он вышел в одних носках и оставил ботинки за дверью для портье. А через пять минут их там не оказалось. Может, это и глупо, но у меня мурашки по спине забегали, когда я увидела, что ботинок там нет, и никто на свете не смог бы меня заставить постучаться в эту дверь.

Билл нахмурился. Очевидно, за Робином постоянно следили, и ему понадобился предлог, чтобы выйти на площадку. Поставив ботинки и передав Беатрис записку, он вернулся в квартиру Деллы Делорн, а через пять минут ботинки исчезли.

Но даже если ботинки были предлогом, Робин не мог рассчитывать на то, что на площадке кто-то будет. Что же он собирался предпринять, выскользнув на площадку в одних носках и держа наготове клочок бумаги, карандаш и десятишиллинговую купюру? Скорее всего, Робин собирался опустить записку и купюру в почтовый ящик квартиры напротив, надеясь, что Мейбл доставит записку по назначению — любая приличная девушка так бы и поступила. Да, раз ему пришлось писать записку на площадке, значит, в квартире кто-то наблюдал за ним — очевидно, сама Делла Делорн. Следовательно, Делла замешана в его убийстве.

Если бы Робин ей доверял, то мог бы написать сообщение у нее на глазах и выйти с ним на улицу к почтовому ящику.

По-видимому, Робин напал на след очень опасных людей — тех, о ком твердил Гэрратт, — и это привело его к гибели. Причем, судя по содержанию записки, след этот вел в Ледстоу-Плейс.

Билл резко вскинул голову. Нет, это полная чушь! Но, сидя в холле отеля рядом с Беатрис Томпсон, он представил себе две мизансцены, разыгрываемые одновременно на ярко освещенной сцене.

Первая — внезапно разбившееся окно в доме на острове в Ледстоу-Плейс, и вторая — алый ноготь Беатрис, упершийся в профессора на свадебной фотографии. «Я видела этого старого джентльмена выходящим из квартиры мисс Делорн в девять утра…»

Билл повысил голос.

— Мисс Томпсон, когда я впервые показал вам это… — он подобрал свадебную фотографию, — вы сказали, что узнали кое-кого, но это был не мистер О'Хара. Я хочу знать, почему вы его не назвали?

На сей раз она не стала закатывать глаза. Их взгляд вновь стал деловым и цепким.

— Ну, тогда ведь мы еще ни о чем не договорились, верно? Конечно я сразу его узнала. — Беатрис указала на Робина в свадебном облачении. — Но я не собиралась говорить об этом, пока мы с вами все не уладили. Девушка должна сама заботиться о себе, иначе она останется на бобах.

Билл почувствовал, что у него отлегло от сердца.

— Значит, профессора… старого джентльмена вы на самом деле не видели?

Мисс Томпсон вскинула голову.

— Я вам не лгала, мистер Кавердейл! Конечно я видела его, как сейчас вижу вас. Мерзкий старикашка выходил из квартиры мисс Делорн в девять утра, вид у него был очень довольный, как у кота, налакавшегося сливок.

Дурное предчувствие вновь охватило Билла. Профессор? Невероятно! Но девушка, похоже, не лжет…

— Вы уверены?

Она кивнула.

— Только на фотографии у пего нет бороды.

— Значит, вы все-таки не совсем уверены.

— У старика, которого я видела, была борода. И он прихрамывал. Если этот, на фотографии, тоже прихрамывает, значит, его я и видела.

Билл взял у нее фотографию и положил на столик.

Последние его сомнения рассеялись. Есть борода или нет, эту голову с седой львиной гривой не узнать нельзя. А хромота служила лишним подтверждением. Оставалось спросить только об одном.

— Когда вы его видели?

Мисс Томпсон задумалась.

— Ну, четвертого октября был мой день рождения, а записку мистер О'Хара передал мне ночью. Только это было после полуночи — значит, уже пятого. Ну а старого джентльмена я видела не в тот день, а на следующий… Выходит, это было шестого октября в девять утра. — Она встала и начала застегивать пальто. — Если у вас все, мистер Кавердейл, я пойду. Сегодня вечером мы решили пойти потанцевать…

Билл вручил Беатрис обещанные деньги, пожал ей руку и, проводив ее к выходу, вернулся в гостиничный холл.

След, по которому шел Робин, вел к профессору и обрывался в Ледстоу-Плейс. Биллу казалось, что он стоит на краю утеса, где тропинка обрывалась, и следующий шаг был шагом в пропасть. Робин О'Хара собирался в Ледстоу-Плейс.

Быть может, он сделал этот шаг и рухнул с обрыва?

А сейчас там Мэг…

Билла охватил леденящий, абсолютно инстинктивный ужас, ничем не объяснимый страх.

Он вспомнил вчерашний телефонный разговор с Мэг.

«Я едва не угодила под трамвай… Наверное, я споткнулась…» Не был ли это тот самый шаг в пропасть?

Несмотря на страх и смятение, Билл твердо знал, как нужно действовать. Мэг следует забрать из Ледстоу-Плейс, немедленно, пока не случилось что-нибудь еще. Он понятия не имел, как и под каким предлогом заберет ее, но знал, что сделает это.

Билл позвонил из телефонной будки Джимму Огилви и сказал ему, что его срочно вызвали за город. Возможно, воспоминание о Робине О'Хара побудило его добавить:

— Я должен срочно ехать в Ледстоу по семейным делам.

После этого Билл позвонил Гэрратту, но полковника не было на месте. Он не знал, радоваться ему или огорчаться.

Конечно надо сообщить Гэрратту то, что рассказала Беатрис Томпсон, но сейчас у Билла не было ни времени, ни настроения, ни терпения выслушивать, как Гэрратт твердит, что это очередной вздор. Тем не менее он попросил передать Гэрратту, что уезжает в Ледстоу-Плейс и позвонит ему позже.

Выйдя из отеля, Билл сел в свою машину и помчался в темноте по дороге, ведущей в Ледлингтон.

Глава 21

Во время ленча Мэг сидела с мисс Кэннок в комнате, которая служила бы кабинетом, если бы дядя Генри не оборудовал для себя кабинет на острове. И теперь проводил там дни и ночи, чтобы своими трудами посрамить Хоппенглокера и всех его почитателей. В результате несостоявшийся кабинет не имел официального названия и по-разному именовался обитателями дома.

Мэг обычно думала о ней, как о Голубой комнате из-за голубых портьер и дельфиниумов на ситцевой обивке мебели, которую она выбрала сама, живя в Уэйз-Энде. Ситец успел изрядно поизноситься. Миллер называл помещение столовой, а мисс Кэннок — утренней гостиной.

Она не слишком подходила для трапез. Складной стол нужно было приносить из холла и уносить назад. Разрезать мясо и оставлять лишние тарелки приходилось на письменном столе, поэтому во время каждой трапезы возникало ощущение, что вот-вот начнется переезд на новое место и сейчас придут грузчики выносить мебель. Что касается разрезания мяса, то миссис Миллер попросту обходилась без оного. В ее представлении ленч для двух леди был таков: три отбивные котлеты с рисовым пудингом или бланманже.

Наличие третьей котлеты создавало щекотливую ситуацию. Мисс Кэннок, в качестве хозяйки, считала своим долгом предложить ее Мэг, а Мэг, будучи гостьей, хотя и голодной, но вежливой, разумеется, отказывалась, на что мисс Кэннок неизменно отзывалась с раздражающим смехом: «Ах, я бы сохранила котлете жизнь, но боюсь обидеть мисс Миллер». Это все сильнее возмущало Мэг, тем более что отбивные были очень маленькими. В конце концов, мисс Кэннок — экономка, и могла бы заказать четыре или даже шесть котлет.

Сегодня, когда ей в очередной раз предложили последнюю отбивную, Мэг подумала: «Неужели мисс Кэннок морит голодом и дядю Генри?»

— Да, благодарю вас, — ответила она, подстрекаемая этой мыслью.

Мисс Кэннок положила ей оставшуюся отбивную и, скорбно глядя на пустую тарелку, принялась теребить свой длинный шарф, который носила постоянно и который вечно падал или за что-то цеплялся, время от времени она вытирала платком кончик носа и поглаживала старомодную челку.

— Надеюсь, сегодня не будет дождя, — сказала Мэг, быстро расправившись с последним куском отбивной.

Мисс Кэннок тяжко вздохнула.

— Боюсь, вам здесь очень невесело. Мистер Постлетуэйт приступил к самой ответственной стадии своих трудов, и мне, естественно, приходится уделять ему много времени.

— По-моему, дядя Генри не должен проводить столько времени взаперти, — заметила Мэг. — Он всегда был к этому склонен, но мы ему не позволяли. Пожалуй, сегодня я постараюсь вытащить его на прогулку.

Дверь открылась, и вошел Миллер. Он убрал блюдо из-под котлет и поставил перед мисс Кэннок молочный пудинг, но она была слишком взволнована, чтобы уделить внимание новому блюду.

— Право же, миссис О'Хара, я не могу этого допустить!

Мистер Постлетуэйт строго приказал, чтобы ему не мешали. Кроме того, он запирает дверь на дальней стороне моста, и хотя мне доверен ключ от двери с этой стороны, но я не должна никому его выдавать — таково условие. — Ее руки суетливо теребили ложку и вилку. — Позвольте положить вам пудинг. Кажется, он с рисом? Боюсь, миссис Миллер его пережарила.

Мэг почувствовала гнев. Если дядю Генри кормят половинкой отбивной котлеты и кусочком пережаренного рисового пудинга, нужно принимать срочные меры.

— Миссис Миллер никудышняя кухарка, — заметила она, вспоминая Эвансов.

Мисс Кэннок передала ей порцию пудинга, покрытого по краям черной коркой.

— Вы так думаете? По-моему, мистер Постлетуэйт никогда на нее не жаловался. Хотя этот пудинг…

— Дядя Генри просто не обращает внимания на то, чем его кормят, — прервала Мэг. — Но это подорвет его здоровье. Дядя должен был избавиться от Миллеров и вернуть Эвансов. Не понимаю, почему он с ними расстался. Я бы никогда этого не допустила, если бы была здесь. Они прекрасно о нем заботились, а миссис Эванс была превосходной кухаркой…

Мэг умолкла, так как мисс Кэннок перестала возиться с пудингом и прижала платок к глазам.

— Я так стараюсь, и мистер Постлетуэйт был вполне удовлетворен… — Ее голос дрогнул. — Конечно, легко приезжать из Лондона и находить недостатки… Вы понятия не имеете, какие здесь трудности с доставкой пищи.

Магазины далеко, рыба бывает лишь два раза в неделю, если только за ней специально не ездить в Ледлингтон…

Меня наняли для секретарской работы… Мистер Постлетуэйт не упоминал, что мне придется исполнять обязанности экономки, это не для меня…

Мэг мысленно обругала себя за неумение держать язык за зубами. Вытерпеть суетливость мисс Кэннок было нелегко, но обиженная и требующая утешения, она была совершенно невыносима. Ее нос становился все краснее, а сопение — все более угрожающим. Мэг минут пятнадцать уговаривала ее спрятать платок и съесть пересушенный пудинг.

При первой же возможности Мэг ретировалась в свою комнату. Все, с нее хватит. Все эти проблемы, связанные с дядей Генри — его питание, его прислуга, его нежелание оторваться от книги и вспомнить о гостившей у него племяннице, — больше ее не интересовали. Мэг чувствовала, что больше не в состоянии пробыть в этом доме ни секунды. Секретарша со строптивым характером могла бы вызвать у нее желание бороться, но это безвольное существо, по всякому поводу и без повода проливающее слезы, она видеть не могла, en хотелось бежать — хоть в Китай, хоть в Перу, хоть в Попокатепегль.

«Какое ужасное место! Какая ужасная женщина! Какая ужасная погода!» — думала она, выходя из дому под холодный моросящий дождь. Над землей нависал туман, обещавший сгуститься к вечеру. Возможно, в Перу не бывает туманов…

Идя по заросшему гравию, Мэг представляла себе, будто из серых облаков в любой момент может вынырнуть самолет. Места для приземления в парке достаточно — она могла бы улететь, и больше ей не пришлось бы есть рисовый пудинг миссис Миллер и утешать мисс Кэннок. Приятную фантазию омрачала мысль, что пилотом может оказаться Билл Кавердейл. Во-первых, он прислал ей отвратительное письмо, во-вторых, он явно не захотел бы лететь с ней на край света, а в-третьих, она бы не смогла улететь с ним.

Мэг отругала себя за нелепые мечты. Но в таком месте они поневоле приходят в голову.

Повернув направо, Мэг оказалась в том месте, где подъездная аллея, огибая озеро, поднимается над ним и опускается снова. В этом месте Билл Кавердейл, глядя на остров, увидел, как внезапно разбилось высокое окошко. Мэг остановилась и посмотрела туда же, куда смотрел Билл. С этого естественного наблюдательного пункта были четко видны похожее на барак здание, остров и связывающий их мост.

Стена вокруг дома на острове была такой высокой, что можно было разглядеть только крышу и два маленьких окошка.

Одно из них было разбито. Сначала Мэг подумала, что оно просто открыто, но потом поняла, что ошиблась, так как в подъемном окне половина рамы была бы заполнена стеклом.

А створчатым это окно не могло быть, потому что такие окна во всем мире открываются наружу. А если окно открыли наружу, то где же оно? Нет, очевидно, окно было разбито, стекло вылетело из рамы, и теперь дом смотрел на нес через озеро одним зрячим глазом и одним слепым. Мэг это не понравилось. Мало того что дядя Генри сидит взаперти в доме, обнесенном стеной, к которой подступала вода, и где все, возможно, отсырело напрочь, еще и окно не в порядке.

Мэг не думала, что мисс Кэннок следит за тем, чтобы в помещениях было сухо, а на Миллеров она не полагалась вовсе.

Дом был грязным и запущенным, пища — убогой, а так как дядя Генри ни на что не обращал внимания, то дом на острове, вероятно, был в еще более удручающем состоянии.