Мэнли Уэйд Веллман
Честель
МЭНЛИ УЭЙД ВЕЛЛМАН
В новой антологии собраны тридцать пять классических и современных историй о вампирах, принадлежащих перу таких известных авторов, как Клайв Баркер, Роберт Блох, Нил Гейман, Тацит Ли, Ким Ньюмен, Кристофер Фаулер, Брайан Ламли и других.
Загадочные, жестокие, аристократичные, сексуальные, бесстрастные, как сама смерть, и способные па самую жгучую страсть, – вампиры уже не первое столетие остаются притягательной и модной темой мировой литературы и кинематографа.
Исторгнутые извечной тьмой или порожденные человеческими суевериями; исчадия зла или жертвы рокового недуга; звероподобные кровопийцы или утонченные ценители алого вина жизни – вампиры обязательно завладеют если не вашей кровью, то неотступным вниманием.
Известный американский писатель Мэнли Уэйд Веллман скончался в 1986 году. Родился и вырос он в небольшом городке Камундонго в Анголе. В детстве Мэнли несколько раз бывал в Лондоне, позднее переехал в США, получил там высшее образование, некоторое время работал в качестве репортера, а затем в 1930 году оставил это занятие, чтобы стать профессиональным писателем.
В 30-е и 40-е годы Веллман был одним из самых плодовитых авторов, пишущих для популярных литературных журналов, его многочисленные рассказы в самых разнообразных жанрах (ужасы, фэнтези, научная фантастика, детектив, приключения) украшали страницы таких легендарных изданий, как «Weird Tales», «Strange Stories», «Wonder Stories», «Astounding Stories», «Unknown» и многих-многих других.
Веллман – автор более семидесяти пяти книг в самых разных жанрах (начиная от ряда романов, принятых мейн-стримом, и заканчивая работами, посвященными Гражданской войне в Америке); он дважды получал Всемирную премию фэнтези. На сегодняшний день лучшие рассказы писателя объединены в сборники «Кому страшен дьявол?» («Who Fears the Devil?»), «Худшее еще впереди» («Worse Things Waiting»), «Одинокие бдения» («Lonely Vigils») и «В низине» («The Valley So Low»); а совсем недавно издательство Night Shade Books под общим названием «Мэнли Уейд Веллман: избранное» выпустило серию из пяти книг в твердом переплете, в которых собраны все его рассказы в жанре фэнтези.
В новелле «Честель» встречаются и объединяют свои силы два наиболее известных веллмановских персонажа: Ли Коббет и судья Кейт Хилари Персивант. Вместе они пытаются одолеть прекрасную соблазнительницу, которой уже не одна сотня лет. Вот как сам автор характеризует этот рассказ:
«В качестве места действия истории о вампирах я выбрал Коннектикут; причиной тому послужили старинные коннектикутские документы, повествующие о некоторых подобных случаях. Я привожу цитаты из этих источников в самой новелле, Кстати говоря, оба включенных в нее стихотворения подлинные.
Одно из них долго не давало мне покоя. Это стихотворение из загадочной книги Гранта, не упоминаемое более нигде; о нем никто ничего не знает. Как и судья Персивант, я часто размышляю о том, не подделка ли это старинной рукописи, наподобие более известных стихов о вампирах Кларка Сандерса, включенных в работу Монтегю Саммерса».
– Ну почему вы никак не хотите оставить графа Дракулу покоиться с миром? – с ухмылкой на широком лице вопрошал Ли Коббет. Их было пятеро, они собрались в гостиной номера судьи Кейта Хилари Персиванта на Централ-Парк-Вест. Сам судья восседал в кресле с бокалом вина в крупной старческой руке. Сегодня он отмечал свой восемьдесят седьмой день рождения, но его голубые глаза оставались все такими же ясными и пронзительными, на массивном лице играл румянец, лишь по-прежнему густые шевелюра и усы из некогда рыжевато-коричневых сделались снежно-белыми. В своем сшитом на заказ костюме Персивант все еще выглядел мощным и широкоплечим.
Коренастый Ли Коббет был одет в пиджак и брюки, почти такие же коричневые, как и его лицо, рядом с ним сидела Лорел Парчер, миниатюрная юная девушка с рыжевато-каштановыми волосами. Помимо них в комнате присутствовали щеголеватый Фил Драмм, продюсер летнего театра, и Изабель Аррингтон из телеграфной службы новостей. Одетая в дорогой костюм блондинка Изабель курила темную сигарету с белым мундштуком, а ее перо не останавливалось ни на минуту.
– Дракула жив, так же как и Шерлок Холмс, – не сдавался Драмм. – Все эти вновь появляющиеся пьесы, фильмы…
– Вашему мюзиклу в любом случае придется воскрешать умершего, – прокомментировал Коббет, отпивая из своего стакана. – И каков коронный номер, Фил? «Час чеснока»? «Кровь, кровь, аллилуйя»?
– Ли, где твое христианское милосердие? – вступился за Драмма Персивант. – Как-никак, мисс Аррингтон пришла сюда, чтобы взять у меня интервью. Налейте даме вина и дайте мне, наконец, ответить на ее вопросы.
– Замечания мистера Коббета тоже весьма интересны, – произнесла Изабель своим тягучим грудным голосом. – Он известный специалист в области сверхъестественного.
– Возможно, – признал Коббет. – И у мисс Парчер тоже есть определенный опыт. Но настоящий специалист здесь судья Персивант, он автор «Вампирикона».
– Я читала издание в мягкой обложке, – сказала Аррингтон. – Фил, там упоминаются различные коннектикутские легенды, касающиеся вампиров. Вы ставите в этой местности свое шоу. Еще раз – как называется тот город?
– Деслоу, – ответил продюсер. – Сейчас мы как раз превращаем в театр один прекрасный каменный амбар. Я пригласил Ли и мисс Парчер посмотреть.
Журналистка взглянула на Драмма:
– Деслоу – это курорт?
– Пока нет, но, возможно, шоу привлечет туда туристов. В Деслоу, во всяком случае до нынешнего дня, в почете всегда были мир и спокойствие. Стоит вам только чихнуть – все тут же решат, что происходит ограбление банка.
– Деслоу расположен неподалеку от Джеветт-Сити, – резюмировал Персивант. – Около полутора веков назад там обитали вампиры. Точнее говоря, семейство Рэй. А к востоку, в Род-Айленде, последние несколько лет можно встретить весьма яркие образцы фольклора, связанные с этой темой.
– Оставим Род-Айленд подражателям Говарда Лавкрафта, – предложил Коббет. – Как называется ваше шоу, Фил?
– «Земля за лесом», – отозвался Драмм. – Сейчас мы отбираем актеров. В эпизодических ролях заняты местные. Но на роль графини Дракулы у нас есть Гонда Честель.
– А я и не знала, что у Дракулы была графиня, – удивилась Лорел Парчер.
– Я помню театральную звезду по имени Честель, она блистала давным-давно, во времена моей молодости, – откликнулся Персивант. – Только одно это имя – Честель.
– Гонда – ее дочь, она переехала в Деслоу где-то около года назад, – сообщил Драмм. – Там похоронена ее мать. Гонда вложила некоторые средства в наше представление.
– Именно поэтому она получила роль? – поинтересовалась Изабель.
– Она получила роль за талант и красоту, – довольно сердито ответил продюсер. – Старики говорят: она точная копия своей матери. А вот и доказательства.
Он протянул Аррингтон два глянцевых снимка.
– Очень мило, – промурлыкала журналистка и передала их мисс Парчер.
Коббет наклонился посмотреть.
Первая фотография явно была копией, сделанной с более старого фото. На ней можно было разглядеть исполненную внутреннего величия женщину в изящно отделанном туалете, с диадемой поверх волны густых черных волос. На другом снимке красовалась еще одна дама – в современном вечернем платье и с локонами, уложенными в модную прическу. Поразительное сходство бросалось в глаза.
– Ах, она очаровательна, – сказала Лорел. – Правда, Ли?
– Действительно, – согласился Драмм.
– Великолепно, – подтвердил Коббет, протягивая фотографии Персиванту, который уставился на них с мрачным видом.
– Честель оказалась в Ричмонде сразу после Первой мировой, – медленно проговорил судья. – Великолепная леди Макбет. Я был в нее влюблен. Да все были в нее влюблены.
– Вы сказали ей о своих чувствах? – спросила Лорел.
– Да. Мы дважды ужинали вместе. Потом она отправилась на гастроли, а я уехал в Англию, учиться в Оксфорд, и больше мы не встречались. Наверное, именно из-за этой женщины я так никогда и не женился. На минуту воцарилось молчание.
– «Земля за лесом», – повторила Лорел. – По-моему, была книга с таким названием?
– Действительно, дитя мое, была, – кивнул судья. – Автор – Эмили де Лазовска Джерард. Там рассказывается о Трансильвании – родине Дракулы.
– Именно поэтому мы использовали это название – «Земля за лесом», ведь так переводится слово «Трансильвания», – вставил Драмм. – В этом нет ничего страшного, книга не охраняется авторским правом. Хотя я удивлен, что кто-то о ней слышал.
– Я сохраню ваш маленький секрет, Фил, – пообещала Аррингтон. – А что это у вас в окне, судья?
Персивант повернулся, чтобы посмотреть:
– Что бы то ни было, это не Питер Пэн.
Коббет вскочил и подбежал к наполовину занавешенному окну. В воздухе июньской ночи парил силуэт – голова и плечи. Ли едва успел разглядеть черты лица, полный рот, яркие глаза, как все тут же исчезло. Он поднял оконную раму и выглянул наружу. Лорел поспешила к нему.
Ничего. Четырнадцатью этажами ниже шумела улица. В отдалении проплывали огоньки машин. Под окном – лишь стена, ряды тусклого кирпича и оконные ниши: справа и слева, снизу и сверху. Коббет, держась руками за подоконник, осмотрел кладку.
– Осторожнее, Ли, – умоляющим голосом попросила Лорел.
Коббет вернулся к остальным, столпившимся у окна.
– Никого там нет, – сказал он ровным голосом. – Да никого и не могло быть. Просто стена – зацепиться не за что. Даже на этом подоконнике устоять – и то трудно.
– Но я что-то видела, и судья Персивант тоже, – проговорила Аррингтон, дрожащими пальцами сжимая сигарету.
– Я тоже видел, – подтвердил Ли. – А ты, Лорел?
– Только лицо.
Изабель снова взяла себя в руки:
– Если это ваша шутка, Фил, то у вас хорошо получилось. Только не надейтесь, что я включу это в свою статью.
Драмм нервно покачал головой:
– Никаких шуток, клянусь.
– Ну не надо так со старыми друзьями, – усмехнувшись, проговорила журналистка. – Сначала фотографии, затем это, непонятно что, в окне. Я, конечно, использую снимки, но ничего не буду писать о странном призраке, явившемся на этот день рождения.
– Как насчет того, чтобы выпить? – предложил Персивант.
Он наполнил стаканы. Аррингтон задала еще несколько вопросов, записала ответы, а затем сказала, что ей пора. Фил поднялся, чтобы проводить ее.
– Так вы будете завтра в Деслоу, Ли? – поинтересовался он.
– Да, я и Лорел. Вы говорили, что там есть где остановиться.
– «Клен» – хороший мотель, – ответил продюсер. – Я уже забронировал для вас номера.
– Кстати, – неожиданно вмешался Персивант, – я бы тоже съездил, если для меня найдется местечко.
– Я посмотрю, что можно сделать, судья, – отозвался Драмм, и они вместе с Изабель ушли.
Коббет обратился к Персиванту:
– Не слишком ли это спонтанно? Вот так вдруг решиться поехать с нами?
– Я подумал о Честель, – мягко улыбнулся судья, – о паломничестве на ее могилу.
– Мы выезжаем где-то в девять часов завтра утром.
– Я буду готов к этому времени, Ли.
Коббет и Лорел попрощались и тоже ушли. Они спустились в свои комнаты, расположенные этажом ниже.
– Ты думаешь, Фил Драмм действительно подстроил для нас эту иллюзию? – спросил Коббет.
– Если да, то он использовал лицо той актрисы, Честель.
Ли проницательно посмотрел на девушку:
– Ты все видела.
– Мне показалось, что да; да и ты тоже.
На пороге ее номера они поцеловались на прощание и пожелали друг другу спокойной ночи.
На следующее утро, когда Коббет постучал, Персивант был уже готов. У судьи были с собой только один чемодан и толстая, покрытая коричневыми пятнами тросточка из ротанга, с полоской серебра чуть ниже резного набалдашника.
– Беру с собой лишь самые необходимые вещи; носки и прочее я смогу купить в Деслоу, если мы задержимся больше чем на пару дней, – пояснил он. – Нет, не надо мне помогать, я вполне могу нести его сам.
Когда они добрались до гостиничного гаража, Лорел как раз укладывала вещи в багажник черного седана Коббета. Персивант отказался садиться на переднее сиденье, придержал дверь для мисс Парчер, а затем устроился сзади. Они выехали прямо в солнечное июньское утро.
Коббет вел машину на восток по шоссе № 95: миля за милей вдоль побережья Коннектикута, мимо заправочных станций, рынков, закусочных. Справа то и дело мелькал пролив Лонг-Айленд. Возле шлагбаумов Ли расплачивался четвертаками за проезд, и они ехали дальше.
– Нью-Рошель и Порт-Честер, – почти пропела Лорел, – Норуолк, Риджпорт, Стартфорд…
– Там в тысяча восемьсот пятьдесят первом году в доме министра появился дьявол, – вставил Персивант.
– Не названия, а сплошная поэзия, – откликнулась девушка.
– Такая же поэзия, как если бы ты читала вслух расписание поездов, – сказал Коббет. – Мы пропустили парочку действительно хороших имен: Мистик и Загривок Великана, а ведь они не очень далеко отстоят от нашего маршрута. И Грисволд – Серый Лес – там, согласно книге судьи, родился Хорес Рэй.
– На карте Коннектикута больше нет Грисволда, – отозвался Персивант.
– Исчез? – поинтересовалась Лорел. – Может быть, он теперь появляется только в определенное время дня, например как раз перед закатом.
Она засмеялась, но судья оставался серьезным.
– Сейчас мы проедем мимо Нью-Хейвена, – сказал он. – Я учился здесь в Йельском университете семьдесят лет назад.
Они пересекли реку Коннектикут между Олд-Сайбруком и Олд-Лаймом, после Нью-Лондона повернули на север по государственному шоссе № 82 и неподалеку от Джеветт-Сити съехали на двухполосную дорогу, которая и привела их в Деслоу вскоре после полудня.
Среди вязов и цветочных клумб были разбросаны милые маленькие домики, обшитые вагонкой. На центральной улице красовались яркие магазины, а еще дальше возвышалась прочная старая церковь с колокольней. Коббет подъехал к дорожному знаку «Мотель „Клен"». Их взгляду предстала колоннада с бетонным полом и ряды коттеджей: белые фасады, выкрашенные синей краской двери и оконные рамы. Фил Драмм, стоя за конторкой в главном здании, беседовал с пышнотелой хозяйкой.
– Добро пожаловать, – поприветствовал он их. – Судья, я как раз спрашивал миссис Симпсон о номере для вас.
– В дальнем домике, сэр, – ответила леди. – Хорошо было бы поселить вас рядом с вашими друзьями, но сюда понаехало столько всякого театрального народа.
– Я уже давным-давно научился радоваться любому пристанищу, – уверил ее судья.
Они проводили Лорел до дверей номера, занесли внутрь ее чемоданы и направились к самому дальнему коттеджу, отведенному для Персиванта. Затем Коббет вернулся к своим апартаментам (они с Лорел были соседями). Войдя в комнату, Ли достал из портфеля бутылку бурбона; Фил поспешил за льдом, и чуть позже к ним присоединился судья.
– Очень мило с вашей стороны так нас опекать, – сказал Коббет, глядя на Драмма поверх края стакана.
– О, я буду за это вознагражден, – уверил его тот. – Вы и мистер Персивант – выдающиеся эксперты в области фольклора, о вашем присутствии здесь напишут во всех газетах.
– Как бы то ни было, – продолжал Коббет, – предлагаю пообедать где-нибудь, как только Лорел приведет себя в порядок.
Пока они вчетвером поедали рыбу и яблочный пирог в маленьком ресторанчике, Драмм рассказывал о «Земле за лесом». На роль Дракулы он пригласил не очень знаменитого Каспера Меррика.
– У него прекрасный баритон, – объяснил продюсер, – сегодня днем он будет на репетиции.
– А Гонда Честель? – поинтересовался судья, намазывая булочку маслом.
– Она будет там вечером, – сообщил Фил счастливым голосом. – Днем репетируют массовка и хор. Я не только продюсер, но и режиссер.
Они закончили обед, и Драмм поднялся:
– Если вы не очень устали, пойдемте посмотрим наш театр.
До переоборудованного амбара было недалеко. Их взору предстало массивное здание с новенькой черепичной крышей и старинными стенами, сложенными из тяжелых серо-коричневых камней Новой Англии. Коббет предположил, что строение воздвигли в колониальные времена. Напротив в узкой боковой улочке возвышалась белая церковь с огороженным забором кладбищем.
– Довольно своеобразно. Это старый погост, – пояснил Драмм. – Теперь тут уже никого не закапывают, хоронят в основном на дальней стороне, но могила Честель именно здесь. Весьма живописная, надо заметить.
– Мне бы хотелось на нее взглянуть, – отозвался Персивант, опираясь на свою отделанную серебром трость.
Внутри амбара тянулись ряды складных стульев, их хватило бы на несколько сотен зрителей. В дальнем конце сцены в свете прожекторов сновали туда-сюда рабочие. Драмм поднялся на подмостки вместе со своими гостями.
Высоко под потолком изгибались леса, занавес темнел, словно широкое лезвие гильотины. Фил продемонстрировал друзьям холщовый задник, на котором были нарисованы мрачные крепостные стены. Персивант кивал и задавал вопросы.
– Здесь я не специалист и точно не знаю, на что похожа Трансильвания, – сказал он наконец, – но все это смотрится вполне достоверно.
Кто-то вышел к ним из-за кулис.
– Привет, Каспер, – поприветствовал подошедшего Драмм. – Позволь тебе представить: судья Персивант и Ли Коббет. И конечно, мисс Лорел Парчер.
Все раскланялись.
– Это мистер Каспер Меррик, наш граф Дракула.
Меррик был элегантным высоким мужчиной, привлекательным, с тщательно уложенными черными волосами. Стремительно склонившись над рукой Лорел, он распрямился и улыбнулся всем остальным.
– Я, само собой разумеется, знаю работы судьи Персиванта, – сказал он низким грудным голосом. – Я читаю все книги о вампирах, которые могу достать, ведь мне придется стать одним из них.
– Приготовились, сцена с иллюзией! – провозгласил помощник режиссера.
Коббет, Персивант и Лорел спустились по ступенькам и заняли места в зрительном зале. Вперед выступили восемь молодых людей и восемь девушек. Все они были одеты в летнюю одежду, явно позаимствованную из какого-нибудь местного самодеятельного театра. Кто-то взял аккорд на фортепиано, Драмм с важным видом махнул рукой, вступил хор. Меррит исполнил свою партию, спустившись с подмостков (хор присоединялся на припеве). Затем Фил заставил их повторить все сначала.
После этого последовала сцена с двумя комиками, которые с важным видом путали слова «вампир» и «ампир». Коббет нашел все это весьма утомительным. Извинившись перед своими спутниками, он вышел из театра и, перейдя улицу, очутился на старинном, заросшем деревьями погосте.
На могильных камнях можно было прочитать весьма любопытные эпитафии: не только обычное «О странник, здесь остановись / И я когда-то был как ты» и «Земной бутон, цвети в раю», но и несколько более оригинальных. Одна из надписей оплакивала некоего моряка, который бесследно сгинул в пучине и, следовательно, едва ли мог здесь лежать. На другом камне под изображением лица на фоне крыльев летучей мыши красовалось: «Смерть оплачивает все долги» и дата – 1907. Коббет решил, что все это имеет непосредственное отношение к тогдашней финансовой панике.
Ближе к центру кладбища под поникшей ивой темнело похожее на сарай строение из тяжелых гранитных глыб. Ли приблизился к двери: на тяжелой металлической решетке висел ржавый замок размером с банку сардин. На притолоке можно было различить высеченную в камне надпись: «Честель».
Значит, именно здесь была похоронена прекрасная актриса, о которой у Персиванта сохранились столь романтичные воспоминания. Коббет внимательно всмотрелся сквозь прутья решетки.
Внутри было темно и пыльно. В глубине, среди мрачных теней, на неровном, вымощенном плитами полу возвышалось некое подобие каменного саркофага, в котором, должно быть, и находилось тело. Ли развернулся и направился к выходу с кладбища.
В театре неистово гремело фортепиано, артисты репетировали что-то из последних сил (по всей видимости, это был народный танец).
– Ах, просто потрясающе, – сказала Лорел севшему подле нее Коббету. – А где ты был?
– На могиле Честель.
– Честель? – откликнулся Персивант. – Мне необходимо увидеть эту могилу.
Актеры из хора и массовки продолжали петь и танцевать. Посреди представления появился оживленный репортер из Хартфорда, желающий взять у Персиванта и Коббета интервью. В конце концов Драмм громовым голосом отпустил артистов со сцены и присоединился к своим гостям.
– Ведущие исполнители репетируют в восемь вечера, – объявил он. – Будет и Гонда Честель, она обязательно захочет вас увидеть. Могу я рассчитывать на ваше присутствие?
– Можете. По крайней мере, на мое, – подтвердил Персивант. – А сейчас мне и, я думаю, Лорел необходимо немного отдохнуть перед ужином.
– Да, я бы прилегла ненадолго, – призналась девушка.
– Почему бы нам не встретиться вечером и не поужинать в том ресторанчике, где мы сегодня завтракали? – предложил Коббет. – Вы тоже приходите, Фил.
– Спасибо, но у меня встреча с финансистами из Нью-Лондона.
Когда они выходили из театра, было полшестого.
Коббет отправился в свои апартаменты, растянулся на кровати и задумался.
Он оказался в Деслоу вовсе не из-за музыкальной интерпретации легенды о Дракуле. Ли очутился здесь потому, что знал: этот край был и, возможно, до сих пор остается краем вампиров. Лорел поехала вслед за ним, а судья Персивант подчинился неожиданному порыву, за которым могло скрываться нечто большее, чем просто желание посетить могилу Честель.
Коббет вспомнил истории о вампирах из Джеветт-Сити, пересказанные в книге Персиванта, в которой тот цитировал газету «Норвичский курьер» 1854 года. Хорес Рэй, родом из ныне исчезнувшего Грисволда, умер от «изнурительной болезни». Вскоре за ним последовал его старший сын, затем средний. Когда заболел третий отпрыск, друзья и родственники выкопали Хореса и двух мертвых братьев из могил и сожгли тела. Выживший молодой человек быстро пошел на поправку. Нечто подобное произошло ранее в Эксетере, неподалеку от городка Провиденс в Род-Айленде. Прекрасно, но зачем же тогда ставить мюзикл о Дракуле здесь, в Деслоу, в непосредственной близости от тех мест?
С Драммом Коббет первый раз повстречался годом раньше, на юге. Блестящий и непоседливый продюсер, обожающий истории о дьяволе и блуждающих по ночам мертвецах, Фил был достаточно искушен в сценической магии, чтобы устроить представление с призраком в окне отеля в Нью-Йорке. Если это и вправду было лишь представление и лицо не было настоящим. Могло ли невозможное произойти на самом деле? Коббет повидал на своем веку немало такого, что разумные люди считали невозможным, невероятным, и потому сейчас испытывал некоторые сомнения.
В дверь негромко постучали: на пороге стояла Лорел, облаченная в зеленые брюки и зеленую же куртку. Как всегда при виде Коббета, она улыбнулась. Вместе они отправились на поиски коттеджа Персиванта. Записка на двери его номера гласила: «Ищите меня в кафе».
Когда молодые люди вошли в ресторанчик, судья окликнул их от дверей кухни.
– Ужин готов, – поприветствовал он пришедших. – Я лично руководил процессом и хорошо заплатил за эту привилегию.
Официант принес нагруженный поднос и расставил на столе миски с салатом и тарелки с политыми красным соусом спагетти. Персивант собственноручно посыпал их сыром пармезан.
– Не солите и не перчите, – предупредил он. – Я сам добавлял приправы, и поверьте мне на слово, это как раз то, что надо.
Коббет разлил по бокалам красное вино. Лорел, попробовав спагетти, воскликнула:
– Восхитительно! Что вы туда положили?
– Ну, помимо молотой говядины, помидоров, лука и чеснока, – отозвался Персивант, – я добавил майоран, зеленый перец, перец чили, тимьян, лавровый лист, ореган, петрушку и еще несколько важных ингредиентов. И еще немного итальянской ветчины.
Коббет ел с большим аппетитом.
– Я не буду заказывать десерт, – объявил он, – хочу сохранить этот вкус на языке.
– Если вам так понравилось, на кухне осталась добавка, как раз вместо десерта, – уверил его судья. – Кстати говоря, у меня для вас два небольших подарка на память.
Он вручил молодым людям по маленькому серебристому свертку. Ли внимательно изучил свой: небольшой предмет, аккуратно завернутый в фольгу. Коббет решил, что это орешек.
– Я полагаю, у вас есть карманы? – поинтересовался Персивант. – Положите их туда. И не открывайте, а то желание, которое я загадал для вас, не сбудется.
Когда ужин закончился и они отправились в театр, в темнеющем небе уже всходила полная луна.
В зале сидело несколько посетителей, ярко светили софиты. Драмм стоял у фортепиано и беседовал с двумя тучными людьми в летних деловых костюмах. Когда Персивант с друзьями появились в проходе между кресел, Фил энергично помахал им рукой, а затем представил своим собеседникам – финансистам, с которыми он недавно отужинал.
– Мы весьма заинтересованы, – признался один из них. – Легенды о вампирах всегда увлекают, если не принимать во внимание тот факт, что мотивация здесь – простое насыщение.
– Не совсем, здесь нечто большее, – отозвался Персивант, – это скорее социальная мотивация.
– Социальная мотивация? – повторил один из бизнесменов.
– Вампир жаждет общества себе подобных, ведь его жертва становится вампиром, копией его самого. В противном случае любой кровопийца был бы всего лишь несчастным отчаявшимся одиночкой.
– В этом что-то есть, – признал впечатленный Драмм. Потом последовала беседа, касающаяся финансовой стороны постановки; Коббет не мог принимать в ней участие на равных. Неожиданно из-за кулис к ним вышла женщина, и оба бизнесмена изумленно уставились на нее.
Высокая, невероятно грациозная дама с черными с рыжинкой волосами, уложенными в прическу, она обладала потрясающей фигурой и внешностью. Красавица была одета в синее платье до пола с украшенным оборками воротником. Наряд подчеркивал стройную талию. На белых, красивой формы обнаженных руках сверкали драгоценными камнями браслеты. Драмм едва ли не кинулся ей навстречу, чтобы подвести к гостям.
– Гонда Честель, – объявил он почти благоговейно. – Гонда, вы обязательно должны познакомиться с этими людьми.
Двое финансистов представились, запинаясь от восхищения. Персивант поклонился, а Лорел улыбнулась. Мисс Честель протянула Коббету свою тонкую холодную руку.
– Вы так много знаете об этом, о том, что мы пытаемся здесь изобразить, – произнесла она своим бархатистым голосом.
Драмм наблюдал за ними с жалобным выражением лица.
– Многому меня научил судья Персивант, мисс Честель, – ответил Коббет. – Он, кстати говоря, знал вашу мать.
– Я помню ее, хоть и не очень ясно, – отозвалась Гонда. – Она умерла, когда я была совсем малышкой, тридцать лет назад. Я приехала сюда вслед за ней, и теперь здесь мой дом.
– Вы очень на нее похожи, – сказал Персивант.
– Я горжусь любым сходством с ней, – улыбнулась актриса.
«Перед ней невозможно устоять», – подумал Коббет.
– Мисс Парчер, – продолжала Гонда, поворачиваясь к Лорел, – вы такая миниатюрная. Вы должны участвовать в нашем шоу – не знаю, в какой роли, но вы просто обязаны. – И снова эта головокружительная улыбка. – Мне пора, Фил хочет, чтобы я поднялась на сцену.
– Эпизод со стуком в дверь, Гонда, – сообщил Драмм. Актриса грациозно взлетела по ступенькам. Зазвучало фортепиано, Гонда запела. Коббет понял, что это лучшая песня из всех, что он когда-либо слышал.
– «Ищут ли они прибежище в ночи?» – пела Честель глубоким голосом.
Каспер Меррит появился на сцене, чтобы присоединиться к ней на речитативе. Затем вступил хор, голоса певцов звучали пронзительно и резко.
Персивант и Лорел расположились в зале. Коббет покинул их и снова оказался на улице, залитой серебристо-голубым лунным сиянием.
Он направился к кладбищу. Деревья, которые днем манили приятной прохладой, теперь отбрасывали неясные тени. Когда Ли подходил к могиле в центре погоста, ветви над его головой, казалось, опускались ниже, склонялись, словно распростертые крылья.
Зарешеченная дверь, раньше запертая на огромный замок, была распахнута настежь. Коббет всмотрелся в царивший внутри мрак и спустя мгновение шагнул через порог на вымощенный плитами пол.
Ему пришлось идти на ощупь, касаясь одной рукой шершавой стены, пока наконец он не натолкнулся на огромный каменный саркофаг в глубине, тоже раскрытый: откинутая крышка прислонена к стене.
Внутри, конечно, было совершенно темно. Ли щелкнул зажигалкой. Язычок пламени осветил высеченный из цельного камня саркофаг длиной почти в десять футов. Точно подогнанные стенки из серого мрамора скрывали гроб: роскошное темное дерево, серебряная отделка и снова – открытая крышка.
Низко склонившись к испещренной пятнами шелковой обивке, Коббет уловил резкий душный запах, похожий на аромат сухих трав. Он погасил зажигалку и нахмурился в темноте, затем на ощупь пробрался обратно к двери, вышел наружу и направился назад к театру.
– Мистер Коббет, – послышался прекрасный голос Гонды.
Актриса стояла на краю кладбища, около поникшей ивы. Она была почти одного с ним роста, ее глаза сияли в лунном свете.
– Вы пришли, чтобы узнать правду о моей матери, – почти виновато сказала Честель.
– Я был обязан попытаться, – отозвался Ли. – С того самого момента, как увидел известное вам лицо в окне одного нью-йоркского отеля.
Красавица отодвинулась от него.
– Вы знаете, что она…
– Вампир, – закончил за нее Коббет. – Да, я знаю.
– Умоляю вас, помогите, будьте милосердны! – воскликнула Гонда, однако в ее голосе не было мольбы. – Я поняла это уже много лет назад. Именно поэтому и живу здесь, в маленьком Деслоу. Я хочу найти какой-нибудь способ подарить ей покой. Ночь за ночью размышляю, как это сделать.
– Я вас понимаю, – отозвался Коббет. Гонда глубоко вздохнула:
