Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Дальше живут драконы

ModernLib.Net / Детективы / Веденеев Василий / Дальше живут драконы - Чтение (стр. 8)
Автор: Веденеев Василий
Жанр: Детективы

 

 


      Лука вернулся в комнату, сел к столу, налил себе еще кофе и, включив диктофон, прослушал запись. То, что Мишку Котенева обрили под предлогом обыска, его не волновало – добро чужое, да и взяли у него далеко не последнее. Но сам предлог…
      Дослушав до конца, Лука выключил диктофон и задумался. Надо звонить Курову и сообщать о происшествии. Но если позвонил, то будь готов предложить Сергею Владимировичу несколько вариантов решения этой, прямо скажем, непростой задачки.
      Взяв чистый лист бумаги, Лука быстро набросал несколько строк и, отставив руку с листком подальше, – глаза стали немного подводить, – перечитал написанное. Набрав номер телефона Сергея Владимировича, он попросил срочной аудиенции. Получив согласие, вышел из квартиры и, спустившись вниз, некоторое время стоял, внимательно осматривая из окна парадного улицу. Не обнаружив ничего подозрительного, грек сел в автомобиль: притащить за собой чей-либо хвост к Курову, было бы просто безумием, а Лука рисковать не хотел…
      Возвращался он поздно вечером – усталый, измученный, но довольный состоявшимся разговором. Подготовленные предложения шефу понравились, за что он удостоился похвалы. Решение было принято именно такое, как и предполагал Александриди, – посягнувших на людей Курова предстояло примерно наказать в назидание другим.
      Свернув в темные, запутанные переулки центра, Лука отыскал нужную подворотню и остановил машину. Порывшись в перчаточном отделении, достал электрический фонарик и, подсвечивая себе под ноги, углубился в темень двора. Остановившись около высокой двери он постучал два раза.
      Вскоре выше этажом распахнулось окно, и сонный мужской голос недовольно спросил:
      – Кого принесло?
      – Открывай! – ничуть не смутившись нелюбезным приемом, ответил грек.
      Мужчина захлопнул створки. Через минуту Луке открыли дверь, и он вошел в помещение какой-то конторы. Впустивший его мужчина, почесывая голую мускулистую грудь, устроился за столом секретарши и выжидательно уставился на гостя.
      – Вот, возьми, – тот подал ему конверт. – Здесь фотографии и адреса. Поставишь за каждым наблюдение.
      – Когда? – рассматривая фото Котенева, поинтересовался мужчина.
      – Сегодня, – распорядился Лука. – К ним ненужная публика подбирается, а кто именно, мы пока не знаем. Твоя задача выяснить и принять меры.
      – Я сегодня сторожу. – Мужчина убрал фото в конверт и прихлопнул его тяжелой ладонью. – Давай завтра утром? Не горит?
      – Горит, – отозвался Александриди. – К одному уже приходили с самочинным обыском. Кому такое понравится? Твою контору только полный дурак может обокрасть, дело делай.
      – Дурак, – фыркнул сторож, – работу сейчас трудно найти. Контора что, но если залезут какие охломоны, выгнать меня могут, а потом опять тихую гавань ищи?
      – Тогда звони, – не стал обострять отношения Лука, – но чтобы сегодня же все были на местах. Когда нащупаете этих развеселых друзей, то карать без жалости.
      – Отделаем, – скучно зевнул сторож, прикрыв рот большой ладонью. – Мама не узнает.
      – Мама с цветочками должна на кладбище ходить, – усмехнулся грек. – Я же сказал: без жалости. Охраняемым на глаза не суйтесь, осмотритесь, чтобы потом с ментами неприятностей не расхлебывать. Разбойничков убрать чисто и не в квартирах. По одному вывезете за город, там и закопаете. Звони, – грек кивнул на телефон, – а я пойду. Не провожай, дверь захлопну… Утром позвонишь, доложишь, что сделал.
      – Это уж, как водится, – согласился сторож.
      – Да, – остановился в дверях Александриди, – используй технику и очертя голову не кидайся. Если при вас к кому из них пойдут, то лучше потом с разбойничками разберитесь, а в квартиры следом за ними не лезьте.
      Выйдя в темноту двора-колодца, Лука поглядел наверх, отметив, что свет в окне приемной не погас. Сев за руль, он облегченно вздохнул – кажется, на сегодня успел все сделать, везде побывал, со всеми поговорил. Можно ехать домой, спать…
 
      На стене прихожей висел календарь японской фирмы – загорелые обнаженные красотки с кукольными фарфоровыми личиками. Щелкнув ногтем по животу узкоглазой красавицы, Михаил Павлович прошел на кухню, где Татьяна готовила ужин. Сев к столу, он подумал, что если его Таньку так сфотографировать, она будет выглядеть ничуть не хуже, а то и более соблазнительно.
      Таня поставила перед ним тарелку, положила на нее аппетитно пахнущий кусок жареного мяса, налила чаю. Усевшись напротив, развернула газету.
      – Чего пишут? – лениво поинтересовался Михаил Павлович.
      – Осуждают группу высокопоставленных медиков, пытавшихся получить Государственную премию за разработку нормативов содержания ядохимикатов в продуктах. Даже при отсутствии средств контроля за их содержанием.
      – Совсем обнаглели, – отрезая кусок мяса и отправляя его в рот, откликнулся Котенев. – Травят народ и еще хотят за это премии получать?
      – Успокойся, премии не дали, – улыбнулась она.
      И все же, он без всякого аппетита дожевал мясо, запивая его терпким чаем. Настроение испортилось.
      Хотя, и без медиков причин для паскудного состояния души более, чем достаточно. Зачем далеко ходить, стоит вспомнить вечерок с пресловутым обыском. А еще жена, с которой предстоит объясняться, бегемот Лушин, трусливый Хомчик, обходительно-подлый грек Александриди, Сергей Владимирович Куров с хваткой бульдога. Уехать бы отсюда, причем навсегда. Может, прав трусоватый Хомчик? Набрал кое-чего – и не жадничай: собирай вещички – и дуй в иные города и веси, прихватив свою Таньку?
      – Слушай, ты как посмотришь, если бы мы уехали? – неожиданно вслух высказал он свои потаенные мысли.
      – Куда? – отложив газеты, она удивленно подняла брови. – Ты серьезно?
      – Вполне, – заверил Михаил Павлович. Всего он рассказывать не собирался, сейчас важно узнать ее настрой, какие у Татьяны мысли, пойдет ли она за ним и дальше? От этого может зависеть многое. – Что, думаешь, я не решусь расстаться с Москвой? Решусь! Есть города не хуже, а то и получше, чем столица. Попрошу перевода, осмотрюсь на новом месте, и приедешь ко мне. Согласна?
      – Если женой, то приеду. Когда будешь просить перевод? – она лукаво улыбнулась.
      – Не знаю, – честно ответил Котенев.
      – Пошли лучше спать, – Татьяна взъерошила ему волосы и прижала голову к груди. – Устал мой милый, все заботы, хлопоты, даже к дочке некогда съездить.
      – Не трави душу, – высвобождаясь, буркнул Михаил Павлович и отправился в ванную.
      Стоя под душем, он вновь вернулся к мысли о выезде из столицы. В самом-то деле, что он, мало имеет? Зато не будет Курова и других, не придут вечером с обыском, да и с Лидой все решится как бы само-собой. Вдруг выход из лабиринта проблем действительно в том, чтобы удрать от них, затоптать память о прошлом и начать жить с начала, как начинают писать с красной строки?..
 
      Когда машина Котенева неожиданно свернула в переулок и исчезла, сидевший за рулем следовавших за ней «Жигулей» Ворона не стал особенно беспокоиться – куда денется, проскочит на параллельную улицу и опять появится. Но машина Михаила Павловича не появилась.
      – Тварь безрогая! – зло выругался Анашкин, беспомощно рыская глазами, в надежде отыскать в потоке транспорта машину Котенева. – Вечно темнит, мудрила.
      – Чего делать будем? – прервал его Олег Кислов и решил:
      – Давай по адресам. Если не найдем, придется подаваться к Аркадию, пусть сам думает.
      Около дома Михаила Павловича его машины тоже не было. Ворона начал нервничать, выезжая со двора, чуть было не врезался в столб и долго матерился, поминая недобрыми словами Котенева и всю его родню до седьмого колена. Кислов вжался в сиденье и думал, что они скажут Аркадию – вдруг проклятый миллионер-подпольщик решил удариться в бега или, того хуже, сумел незамеченным проскользнуть в милицию? Денежки у него есть, это точно, и денежки немалые – редко у кого дома тысячи лежат. Когда пришли они к нему под видом обыска, сначала было не по себе: вдруг все догадки Лыкова просто бред и Ворона навел не туда? Но ушли не с пустыми руками. Правда Аркадий без устали твердит, что взяли сущую мелочь, что должен быть у друзей-мафиози свой казначей – либо Рафаил, либо толстый Лушин. Может, оно и так, может, плохо искали у Котенева – опыта-то, нет. Но куда он, проклятый, сегодня запропал?
      Во дворе Лушина опять не увидели машины Михаила Павловича, и тут уже нервная дрожь начала бить и Кислова – неужели влипли?! Торопливо погнали к дому Хомчика и, не обнаружив и там, поехали к Татьяне Ставич. Только увидев около ее подъезда знакомый «жигуленок», позволили себе расслабиться.
      – Фу, – вытирая потный лоб, вымученно улыбнулся Олег. – Пронесло на сегодня. Мотаем отсюда. До утра он не выберется.
      – Почему? – Ворона прикуривал, от волнения ломая сиички.
      – Разве от такой бабы быстро уходят? Ты ее видел?..
 
      Сколько сразу навалилось забот! Первое – где в мизерной по площади квартире надежно спрятать пистолет? Раньше Аркадий об этом не задумывался – прятать было нечего.
      Куда же деть оружие? Под ванной может поржаветь, а машинка и так далеко не новая; в трубу, за решетку вентиляции, – не пролезает; пол не поднимешь – это тебе не паркет в старых домах, тут везде линолеум. Помыкавшись, он решил сунуть парабеллум в диван, предварительно завернув его в тряпки и клеенку.
      Второе – куда девать деньги? Взятое у Котенева Аркадий разделил: Кислову были выданы облигации, чтобы он обменял их в разных сбербанках на наличные; Жедю отданы золотые побрякушки, а деньги Лыков взял себе. Их оказалось много, столько в руках Аркадия никогда еще не бывало. Сначала он хотел спрятать их между листов книг, стоящих на полках, но сообразил, что его книг не хватит, чтобы рассовать по ним все купюры. Поколебавшись, сунул толстую пачку в телевизор, сняв с него заднюю крышку панели и потом аккуратно поставив ее на место. Эти заботы как-то отогнали беспокойство и страх, поселившиеся в душе после посещения квартиры Михаила Павловича.
      Сначала, когда поехали к подпольному миллионеру, Аркадий нервничал – все время казалось, что Жедь не так надел милицейскую форму, которую он где-то раздобыл; потом чудилось, что двери не откроют, а если и откроют, то могут позвать соседей или усомниться в подлинности ордера на обыск, который достал тот же вездесущий Жедь. Хотя, какой там ордер – приличная фальшивка. И всю дорогу мешал непривычный пистолет: хотелось его переложить, перепрятать, чтобы не врезался то рукоятью, то стволом в разгоряченное, потное тело. Для себя Аркадий твердо решил не отступать – если что не так пойдет, то забыть про ордер и фальшивые удостоверения, а доставать оружие и требовать деньги. Но обошлось. А теперь отчего-то страшно – вдруг Михаил Павлович надумает заявить?
      Лыков старался успокоить себя тем, что побоится Котенев обращаться в милицию или прокуратуру, чтобы не «засветиться». Чего волноваться, если ты пошел ва-банк в непростой игре за собственное благополучие – теперь выгрызай его зубами, дорогой Аркашка, не зря же твое имя означает, в переводе с греческого, «счастливый»…
      Спал Лыков плохо. Мучили липкие кошмары, в которых Котенев вдруг оказывался не вялым и покорным, как у него на квартире, а совсем другим: хитрым, неуловимым, злобным и очень сильным. Просыпаясь, Аркадий вытирал выступивший на лбу пот, шлепал босыми ногами на кухню и жадно пил холодную воду, надолго прилипая губами к водопроводному крану. Не чувствуя облегчения, отрывался и снова заваливался на диван, с нетерпением ожидая – пожалуй, впервые в жизни – рассвета и звонка будильника, когда надо будет снова встать, одеться, выйти из дома и чем-то заняться среди людей…
      Утро пришло яркое, солнечное, завтрак туриста из баночки показался весьма аппетитным, и Аркадий повеселел. Наскоро побрившись и, по укоренившейся привычке, прочтя вчерашнюю газету в туалете, он отправился на работу.
      В отделе словно ничего и никогда не могло измениться – те же лица, надоевшие кипятильнички и бутерброды, шахматная доска, утренняя сигарета и болтовня о мелких новостях.
      – Посмотришь программку? – заискивающе попросил Суздальцев, подсовывая Лыкову свою работу. Аркадий взял. Как он и ожидал, Суздальцев опять вовсю халтурил, не желая напрягать мозги и надеясь выкрутиться с чужой помощью. Но работать за него Аркадий не был намерен.
      – Вот тут напортачил, – найдя ошибку, он ткнул пальцем в программку и вернул ее.
      – Да бросьте вы эту программку, мужики. Слыхали новость? – спросил Никифоров.
      – Какую? – сразу же отложил работу Суздальцев.
      – Оперативники к нам приехали!
      Аркадий хотел спросить, откуда это известно Никифорову, но почувствовал, что не может вымолвить ни слова – в горле словно застрял шершавый ком.
      – Да? – живо заинтересовался Суздальцев. – А откуда?
      – Думаю, с Петровки, – наслаждаясь произведенным эффектом, солидно пояснил Никифоров, которого Лыкову захотелось обозвать скотиной и треснуть по голове чем-нибудь тяжелым.
      – Зачем? – наконец обрел он дар речи.
      – Вот в этом-то, братцы мои, вся штука, – важно сощурился Никифоров. – Завхоза нашего привлекают.
      – Куда привлекают? – не понял Суздальцев.
      – К уголовной ответственности. Проворовался, голубчик. Попарится теперь в тюряге, зато, наверное, есть, что вспомнить.
      – Откуда ты знаешь? – подходя к окну и прикуривая, спросил Лыков.
      – Афанасий жаловался в коридоре секретарю парткома, – наслаждаясь всеобщим вниманием, рассказывал Никифоров. – Я на «палубу» в туалет пошел: там поприличнее и бумагу дают для начальства, а они как раз около дверей остановились. Я поздоровался – и шмыг внутрь, но сам за дверью притих и слушаю. Секретарь вещал, что наш завхоз большие денежки спер. И куда ему, старому хрычу?
      – У него трое детей, – вставил Суздальцев. – Может, для них старался? А то бывает, седина в бороду, а бес в ребро?..
      – Думаешь, для детей? Афанасий толковал, что с моральным обликом слабовато не только у завхоза, – весело осклабился Никифоров.
      – Кто знает? – повернувшись к нему, откликнулся Лыков. – Моралисты трудятся над искоренением злоупотреблений, а достоверно ли, что род людской способен усовершенствоваться? Да и есть ли существенная разница между нашими добродетелями и пороками?
      – Ты прямо как по писаному, – засмеялся Суздальцев.
      – Зря смеешься, это действительно писано Екатериной II в письме к графу Чернышеву. Книжки надо читать, Леня. А насчет завхоза? Вдруг ему действительно на прокорм троих детей не хватало? Зарплата у нас не разгуляешься. Болтать можно, а вот попробуй жить, когда не хватает…
      – Совести у него не хватало! – махнул рукой Никифоров.
      – Да? – обозлился Аркадий. – Наш бедный завхоз попался, и теперь все будут визжать о совести, нравственности, идеалах светлого будущего. А каждому приходится выбирать: быть лучше или жить лучше.
      – Точно, выбирать приходится, – подтвердил Суздальцев и уточнил: – быть честным или воровать.
      Аркадий набрал номер телефона Олега Кислова. Трубку долго не снимали, потом подошел сам Олег и сонным голосом сообщил, что все нормально – клиент никуда не шастал и вел себя как обычно.
      Затем он набрал номер Жедя.
      – Привет, это я. Завтра поедем ко второму, предупреди ребят – суббота будет, намылятся еще куда.
      – Ладно, – вздохнул мастер по приему стеклотары и поинтересовался: – Кого наметил? Тощенького?
      – Наоборот, – усмехнулся Аркадий, – толстенького.
 
      Проснулся Лушин около половины девятого утра. Повернувшись на спину, увидел, что жена уже встала и, наверное, сейчас готовит ему завтрак. Варит кофе и овсяную кашу: привычка, перенятая в туристической поездке за рубеж, где все едят овсянку. Энергично потерев лицо ладонями, Лушин поднялся, подошел к стоявшему около окна трюмо и поглядел на свой отвисший живот – растет, будь он неладен, даже овсянка не помогает.
      Накинув на поросшие редкими волосами плечи махровый халат, Александр Петрович выплыл из спальни в коридор. Около кухни уже вертелся Сеня, ожидая завтрака.
      – Доброе утро, – вежливо поздоровался он с Лушиным.
      – Доброе, – ответил тот, вспоминая вчерашний разговор по телефону с Котеневым.
      Уверял, подлец, что все решено наилучшим образом – договорился, мол, с людьми старшего компаньона, они дадут охрану, и можно более ничего не опасаться. Слушая его заверения, Александр Петрович поддакивал, а сам думал: дурака Мишку могли самого обмануть, наобещать с три короба, но ничего не сделать.
      Закончив разговор, он закурил и начал мысленно перебирать знакомых, способных оказать ему действенную помощь в охране квартиры. Наконец, в памяти выплыло лицо дальнего родственника по линии жены – Сени. Здоровенный, как танк, занимался какими-то экзотическими видами борьбы. Весу в Сенечке больше центнера, зарядку делает с пудовыми гирями и, конечно, не откажет. А если дать деньжат, то уж точно будет готов на все. Не откладывая дела в долгий ящик, Александр Петрович разыскал по телефону Сеню. И вот теперь он ночует здесь, и на душе стало немного спокойнее.
      – Я пойду ванночку приму, – доверительно сообщил Сене хозяин и крикнул на кухню: – Маша! Ставь кофе, я скоро.
      – Александр Петрович, – остановил его Сеня и, нахально глядя прямо в глаза, напомнил: – Денежки бы дали.
      – Чего? – недовольно остановился Лушин. – Да, я помню. Подожди, сейчас приму ванночку…
      – Суббота сегодня, – прижав дверь огромной ладонью, упрямо басил Сеня, – хочу на пляж съездить, а то вечером опять мимо развлечений. И жарко, а надо к вам приехать.
      – Надо, – сокрушенно вздохнул Александр Петрович.
      Лушин вернулся в спальню, достал из кармана пиджака, висевшего на спинке стула, бумажник и, порывшись в нем, протянул Сене двести рублей:
      – Держи. Только вечером чтобы как штык был здесь.
      – Железно! – Сеня спрятал деньги в карман брюк и распахнул перед Лушиным дверь ванной. Тот еще раз улыбнулся и, войдя, закрыл ее за собой. Вскоре донесся шум воды.
      – Иди ешь, – позвала с кухни Маша. – Чегой-то ты повадился к нам? – ставя перед Семеном тарелку, спросила она.
      – Это твой опасается, – прихлебывая чай, усмехнулся Сеня.
      – Опасается? – Маша вытерла руки концом передника и присела напротив. – Чего ему опасаться?
      – Рэкет кругом, – с набитым ртом пояснил родственник, ворочая челюстями и быстро уничтожая выставленные перед ним деликатесы, – в газетах только про это и пишут. А тут еще, говорил, на каких-то его знакомых напали.
      – Господи, страсти какие, – прижала руки к груди Маша, сморщив доброе, полное лицо. – Это кого же так?
      – Не знаю, – отмахнулся Сеня. Мысленно он был уже на пляже. – Говорил, туг живут, недалеко.
      – Ой, не Котеневы ли? Надо Лидке позвонить, спросить.
      – Так она тебе и расскажет, – весело заржал Сеня, вставая из-за стола. – Спасибо, накормила. С собой сделай пару бутербродиков с рыбкой. Заскочу пивка возьму – и на пляж.
      – Жизнь пошла, – готовя ему бутерброды, причитала Маша, слушая, как из ванной доносится веселое пение мужа.
      – Не боись, переночуем. Мерещится все твоему благоверному… Я открою. – Услышав звонок в передней, Сеня вышел в прихожую и открыл дверь.
      В полумраке лестничной площадки стояли двое мужчин в белых халатах.
      – Где больной? – делая шаг в прихожую, спросил первый.
      – Какой больной? – загораживая дорогу, угрюмо спросил Сеня и выпихнул незваного гостя на площадку.
      – Что вы себе позволяете? – разозлился мужчина в белом халате и вынул из кармана бумажку. – Это ваш адрес?
      – Ну наш, и что дальше?
      – «Скорую» вызывали?
      – Нет, честное слово, нет, – Сеня успокоился: обычное дело, ошиблись или подшутили. Бывает.
      – Пошли, чего там, – буркнул пожилой фельдшер, поудобнее перехватывая ручку чемоданчика, – развлекаются всякие, а в это время люди мучаются…
      – А чего вы мне это говорите? – обиделся Сеня.
      Захлопнув дверь, он накинул цепочку и, крикнув Маше, чтобы не волновалась, пошел в туалет. За тонкой перегородкой, весело похлопывая себя мокрыми ладонями по груди и животу, мылся Лушин, фальшиво распевая:
      – «Я так хочу-у, чтобы лето не конча-алось!…»
      – Бегемот, – спуская воду, беззлобно обозвал его Сеня, не зная, что повторяет слова неизвестного ему Михаила Павловича Котенева…
 
      Вопреки сомнениям Лушина, охрана действительно была – во дворе стояли темные «Жигули», в которых курили четверо крепких парней, не спускавших глаз с подъезда дома.
      – «Скорая» пришла, – скучно сообщил один.
      – Думаешь, у них в чемодане автомат? – криво усмехнулся водитель.
      Наблюдавший за подъездом молча вышел, не спеша направился к «скорой» и перебросился несколькими словами с шофером санитарной машины. Вернувшись, сообщил:
      – К нашему приехали. Морда у водилы паскудная.
      Старший из парней задумался – выданные ему скупые приметы людей, приходивших на квартиру Котенева, вполне совпадали с приметами приехавших на машине «скорой» – врач молодой, подтянутый, фельдшер постарше, лысоватый.
      – Пойдем? – повернулся к нему сидевший за рулем.
      – Подождем, – протянул старший. – Пожалуй, проводим их, когда выйдут, поглядим, откуда они взялись. Потом вернемся…
      Дождавшись, пока врач и фельдшер выйдут и сядут в машину, он приказал водителю:
      – Давай следом, только не потеряй…
      В другом углу большого двора дома Лушина стояли еще одни «Жигули», за рулем которых сидел Гришка Анашкин. Рядом с ним ерзал Олег, а сзади расположились Жедь и Аркадий Лыков. Когда к дому подрулила «скорая», Лыков напрягся, и, поглядев на часы, засек время.
      – Вышли, – облегченно вздохнул Ворона. – Чисто.
      – Ну, чего сидим? – взялся за ручку дверцы Кислов.
      – Не торопись, – удержал его Аркадий.
      – Все мудришь, – принимая в пепельнице окурок, ехидно прищурился Жедь. – То сантехника вызовешь, то «скорую» пригласишь.
      – Думать надо головой, – постучал себя пальцем по лбу взвинченный Лыков. – Вдруг там засада?
      Он никак не мог понять, что не дает ему покоя, – все по плану, все нормально, доктора вышли из квартиры беспрепятственно, но отчего так тревожно ноет сердце и душа не на месте? Может быть, отложить сегодняшнее мероприятие и приказать Анашкину вертеть руль в сторону дома, а там взять водки и закуски – благо, деньги есть, – отдохнугь, помозговать, прикинуть новые, более хитрые варианты выжимания денег из Александра Петровича Лушина?
      – Тачка готова? – все еще не приняв окончательного решения, бросил Аркадий.
      – Отгоняем эту и пересаживаемся, – заверил Анашкин.
      – Пошли, – выдавил из себя Аркадий и первым вылез из машины. – Я представляюсь, а остальные работают, как в прошлый раз. Гриша, – обратился он к Анашкину, – ты с нами. Лушин тебя не знает.
      Ворона запер дверцы машины и поплелся следом за Жедем, одетым сегодня в штатское, к подъезду. Поднялись по ступенькам, хлопнула тяжелая входная дверь, пропуская в полумрак лестничной площадки. Олег, заранее изучивший расположение квартир, уверенно повел их наверх…
 
      Маша прибрала со стола посуду и поставила на чистую салфетку любимую чашку мужа – большую, вмещавшую поллитра.
      – Чао! – на кухню заглянул уже успевший накинуть куртку Сеня. – Не скучайте дорогие родственнички.
      – Вечером придешь? – выходя следом за ним в прихожую, спросила Маша.
      – Ага…
      Семен не успел сделать и шагу, как раздался звонок в дверь.
      – Иди, – бросил он Маше, – наверное, докторишки вернулись.
      Предполагая увидеть перед собой врача и фельдшера с чемоданчиком, он сердито распахнул входную дверь.
      – Здравствуйте, – в прихожую шагнул молодой человек. – Мы из милиции. – Он небрежно махнул перед носом опешившего Семена красной книжечкой и быстро спрятал ее в карман.
      – «Я так хочу, чтобы лето не кончалось…» – ревел за дверью ванной весело плескавшийся Лушин.
      Сеня хотел захлопнуть дверь, но в прихожую уже успел проскользнуть еще один человек – лысоватый, в мешковатом пиджачке, – а дверь не дал закрыть третий – рослый малый в джинсовой куртке. За его спиной мелькнуло лицо четвертого.
      – Прикройте двери, – властно приказал первый из вошедших.
      – Чего? – опомнился Сеня. – Ты кто такой? А?!
      – У нас имеется постановление прокурора о производстве обыска, – терпеливо объяснил молодой человек, доставая бумагу.
      Семен, словно поддавшись гипнозу, протянул руку и взял бланк. В глаза сразу бросился красный штампик в правом верхнем углу: Прокуратура. И желтая полоса, идущая поперек листа.
      – Чего встали, – повернулся молодой человек к остальным, – приступайте к работе.
      – Покажи удостоверение! – Семен набычился и скомкал ордер.
      Он загородил дорогу в глубь квартиры, краем глаза успев заметить, что из кухни вышла Маша.
      – Попрошу не тыкать, – обозлился молодой человек. – Вот удостоверение. Он полез в карман и раскрыл перед лицом Семена красную книжку.
      – Иди, пока цел, – Сеня отпихнул его руку и слегка толкнул молодого человека плечом, отчего тот отлетел назад. – Детей этим будешь пугать! А ну!
      Неожиданно одетый в джинсовую куртку парень ловко ударил Сеню в голову ногой, а представившийся милиционером успел больно стукнуть по голени носком ботинка. Сеня дико взревел и врезал «милиционеру». Тот охнул и осел на пол. Маша взвизгнула.
      На плечи Семену прыгнул лысоватый. Но он оказался не слишком опытным бойцом – его удалось скинуть, а «джинсовый» уже снова атаковал, успев попасть ногой в пах. Сеня блокировал удар, но все же боль достала его, растекшись по всему телу. И тут «джинсовый» опять ударил в голову…
      – Звони в милицию! – крикнул Сеня, надеясь, что Маша успеет, пока он задержит этих.
      – Стреляй, – просипел стоявший на коленях «милиционер», и Сеня увидел в руке лысоватого наган.
      Сумев вывернуться и превозмочь боль, он ударил его под руку. Грохнул выстрел, вдребезги разлетелась висевшая на стене ярко раскрашенная гипсовая маска. И тут же раздался еще один выстрел – палил «милиционер». Стоя на коленях, он вытянул из-под пиджака длинноствольный парабеллум. Еще выстрел.
      Машу словно гвоздем вбило в стену. Лицо ее побледнело, губы слабо шевельнулись, и она тихо начала сползать вниз, слабеющей рукой пытаясь зажать рану на груди.
      Стряхнув с себя нападавших, Сеня бросился к ней, но пуля из нагана заставила его застыть на месте. Второй пули, ударившей его под лопатку, Сеня уже не почувствовал.
      Не выпуская из рук оружия, Аркадий ползком подобрался к валявшемуся на полу забрызганному кровью «удостоверению» и сунул его в карман.
      – Где ордер? – осипшим голосом, закричал он. – Ордер?!
      – В машину давай, в машину! – тянул его сзади Жедь.
      Кислов уже выскочил на лестничную площадку и кинулся вниз. Из спальни вывернулся Ворона, на ходу обшаривая карманы пиджака Лушина и суетливо засовывая за пазуху бумажник. Бросив пиджак, он запутался ногами в его рукавах и, зло матерясь, отшвырнул одежонку прямо на убитого Сеню, словно прикрыв его. Метнувшись в открытую дверь другой комнаты, Гришка схватил шкатулку, стоявшую на полке серванта, и тоже выскочил из квартиры.
      – Ордер! – сипел Лыков, но Жедь, не обращая внимания, тянул его к выходу…
      Распахнув двери ванной, высунулся мокрый хозяин:
      – Что тут?.. А-а-а!… – Увидев окровавленные тела, дико закричал он…
      Оставляя на полу мокрые следы, Лушин кинулся к телефону. От волнения не попадая толстым пальцем по маленьким кнопочкам набора и судорожно всхлипывая, он, наконец, дозвонился:
      – Скорее! – закричал Лушин в трубку. – Да перестаньте, тут убили! Адрес? Пишите…
      – У вас сегодня был ложный вызов, – монотонным, скучным голосом ответила диспетчер. – Бригаду не буду отправлять без подтверждения отделения милиции….

Часть вторая
МЕТАСТАЗЫ

Глава 1

      Ночью Иван видел странный сон: будто он волк, поросший густой, чуть бурой зимней шерстью, с рыжеватыми подпалами на брюхе и в пахах. И идет по голому, выстуженному ветрами лесу и тянет его неудержимо к теплу человеческого жилья, сытным запахам съестного, хлевов, овчарен.
      И вот перед ним поле, широко раскинувшееся за опушкой леса, а на краю его – заброшенное кладбище, состоящее из множества холмиков, припорошенных колючей, снежной крупой. Нет там деревянных крестов или табличек, на которых написаны имена, нет оград и засохших букетиков цветов, – только плоская, однообразная земля и безличные в своей страшной простоте холмики могил. А над ними – высокая, ясная, морозная голубизна, восполняющая красотой небес скудность убогой земли.
      За полем лежала деревушка, и он, сторожко оглядываясь, потрусил к ней, оставляя ровную цепочку следов.
      Предчуствие не обмануло – людей в деревне не оказалось. Сиротливо мерзнут заколоченные досками дома, уродливо торчат осколки выбитых стекол да плывет над головой тихий, погребальный звон старого колокола, раскачиваемого ветром на ветхой колоколенке церквушки. И никакого запаха жилья, хлевов, овчарен – только стылая земля…
      Проснувшись, Иван долго лежал на верхней полке, чувствуя, как покачивает поезд и мерно стучат колеса на стыках. Лицо было мокрым – неужели он плакал во сне?
      Впереди ждет чужой, неизвестный город, и каждый, кто бывал в командировках, знает, как грустно и тоскливо ощущаешь себя в незнакомом месте – не будут тебя встречать на вокзале близкие люди, не знаешь, как решится вопрос с жильем. Но это в командировке плохо, а если тебе предстоит, оставив по воле начальства родное гнездо, переселиться в другой город и работать?..
      Новый министр, придя в кабинет, первым делом приказал выкинуть кресло прежнего руководителя ведомства и сел на простой стул. Через день в холлах и коридорах министерства стояло множество разнообразных кресел – нижестоящие начальники тоже пересели на стулья. Бедные, они не знали, что ждет их впереди – отставки, смена должностей, некоторых даже жесткие скамеечки в залах судов. Но, самое главное, они не знали, что для нового министра был специально заказан за рубежом кабинетный гарнитур с новым креслом.
      Чехарда со стульями и прочей мебелью и разговоры вокруг этого отступили перед дальнейшими событиями. Специалистов начали разгонять, направляя на периферию. Сменялись и перемещались начальники отделов и других подразделений. Вскоре подошел черед Ивана. Он был вызван в обшитый темными деревянными панелями кабинет, где ему приказали выехать в заштатный курортный городок на должность начальника городского отдела.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19