Хонор Харрингтон (№6) - Меж двух огней

– Тогда нам надо только указать ему на его ошибку, – со злым смешком сказал Арнер.

– Через минуту входим в радиус действия ракет, шкип, – напряженно доложила Форейкер, – Они все время щупают нас радаром и лазерным локатором, но, похоже, совсем не обращают внимания на имитатор. Вряд ли они купились.

– Понятно.

Кэслет защелкнул ремни безопасности и уголком глаза увидел, что остальная команда его капитанской рубки делает то же самое. Он равнодушно подумал, что никогда и не питал особой надежды на то, что имитатор обманет этих ублюдков, но попытаться все-таки стоило.

Кэслет, скривив губы, пристально смотрел на маневры противника. Они несколько сомкнули строй и чуть изменили вектор, замедляя относительную скорость на подходе, но один из меньших по размеру кораблей был примерно на полмиллиона километров ближе к «Вобону», чем остальные его спутники. На такой дистанции он мог оказаться в пределах досягаемости ракетного выстрела за шесть минут до того, как его друзья снова возьмут отставшего под защиту. Пришло время начать уравнивать шансы.

– Возьми его на прицел, Шэннон, – холодно сказал Кэслет. – Вмажь по этому ублюдку.

Легкие крейсера Народного Флота класса «Завоеватель» имели перекос в сторону ракетного вооружения, как и меньшие по размеру эсминцы класса «Бреслау». При этом они были на двадцать тысяч тонн тяжелее, чем мантикорские «Аполлоны», и за счет этого несли по девять стволов с каждого борта – против шести на кораблях соответствующего мантикорского класса. По сравнению с «Аполлоном» преимущество в общем весе залпа у «Вобона» было бы сведено на нет более тяжелыми и мощными мантикорскими ракетами, радиоэлектронным противодействием и активной защитой, – но против пиратов его «птички» были заведомо круче, и недаром гражданин коммандер Кэслет вместе с Шэннон Форейкер часами обсуждали, как лучше использовать их даже против монти.

«Вобон» стремительно наступал на врага, вращаясь вокруг своей оси, как танцующий дервиш. Пиратам можно было простить, что они сочли это движение простым маневром, целью которого было получить максимальную защиту от крыши и дна импеллерного клина, но они обнаружили свою ошибку, когда Форейкер нажала кнопку запуска. Из стволов левого борта вылетели девять ракет, но их двигатели были установлены на отсрочку запуска. Они полетели прочь по инерции, на скорости, сообщенной им ускорителями ракетных пусковых; затем крейсер развернулся, чтобы прицелились и выстрелили орудия правого борта. Это был сложный маневр, но Форейкер отработала его до совершенства и дополнительная команда двигателям ракет первой волны послала в цель все восемнадцать ракет как единый точно скоординированный залп.

Пиратский эсминец никак не ожидал такого шквала. Противоракеты помчались навстречу, но кораблю не хватило ни ракет, ни времени, чтобы остановить все, и пять лазерных боеголовок прорвались на нужное для атаки расстояние. Они приблизились, каждая по своей траектории и атаковали судно, хотя оно бешено вертелось, подставляя для защиты свой клин. Три из них достигли заданной цели. Сработали лазеры с ядерной накачкой, мощнейшие рентгеновские пучки пронзили защитные стены, и эсминец дернулся, когда они пробили его легкобронированный корпус. Воздух и осколки выплеснулись в космос, и глаза Уорнера Кэслета сверкнули.

– Ближе! Подойдите ближе к нам! – кричал Арнер.

Боже! Откуда у одного легкого крейсера такая огневая мощь? Арнер уставился на свои приборы, барабаня по подлокотнику командирского кресла, и сердито заворчал, получив ответ от тактиков. Понятно теперь, почему этот ублюдок так крутился! Но в бою с применением энергетического оружия эти штучки сукину сыну не помогут.

Новые ракеты устремились к пирату, тогда как собственные противоракеты и лазерные батареи «Вобона» справились с ракетами противника. Силезский флот не был первоклассным флотом, а «революционное правительство» Чаши использовало в качестве образца именно его суда. Эсминец пиратов имел тяжелое энергетическое оружие, соответствующее его массе, но на его борту было установлено только четыре ракетных пусковых, а активная защита оставляла желать лучшего. Когда еще две боеголовки из второго двойного залпа ударили ему в корпус, он накренился, импеллерный клин дестабилизировался поскольку узлы двигателя начисто смело взрывом, куски обшивки корпуса хвостом потянулась за эсминцем, отчаянно тянувшимся под прикрытие товарищей. Но было уже слишком поздно, и Кэслет торжествовал.

Он прихлопнул это чучело отдельно от двух других, и ублюдок не сможет добраться до них вовремя. А если и доберется, ничего хорошего ему все равно не светит.

– Через три минуты подходим на расстояние выстрела к тем двоим, шкип, – предупредила Форейкер.

Кэслет кивнул, а по его жертве хлестнул еще один залп лазерных боеголовок. На сей раз его проняло основательно. Когда отключилось заднее кольцо его клина, он вдвое снизил ускорение. В ответном залпе было только две ракеты, а активная защита совершенно сдохла, и Кэслет оскалился. Еще два бортовых залпа должны покончить с ним, а затем наступит время для главного представления.

Он украдкой взглянул на торговое судно. Там не понимали, что за чертовщина тут происходит; возможно, они думали, что «Вобон» – просто еще один пират, подошедший, чтобы присоединиться к нападению. Шкипер монти, однако, поступил разумно. Его судно находилось на расстоянии ракетного выстрела от всех участников сражения, любой из которых мог бы внезапно выпустить одну-две ракеты в его сторону, так что монти изменил вектор движения на девяносто градусов в той же самой плоскости и повернул судно на бок, подставив боевым кораблям только брюхо своего клина. Это означало, что расстояние сокращалось еще быстрее: через несколько минут при таком векторе движения корабль окажется в пределах досягаемости не только ракетного, но и энергетического оружия, однако это было единственным рациональным решением в данной ситуации, и Кэслет на мгновение пожалел вражеского капитана. Кто бы ни добился успеха в этом бою, судно монти станет наградой победителю, и Кэслет задумался, за кого болеет купец.

– Огонь! – выкрикнул тактик.

Арнер почувствовал, как вздрогнул его корабль, когда выпустил первый бортовой залп по атакующему легкому крейсеру. Его лицо бледнело, пока он смотрел на трассы ракет, мчавшихся в сторону противника. Один из кораблей Арнера уже получил критические повреждения, а огонь «Вобона», казалось, только усиливался. Но у Арнера все еще оставалось двадцать стволов на восемнадцать неприятельских, и «Вобон», скорее всего, окажется слабее на дистанции выстрела энергетического оружия и тогда не сможет использовать преимущество в пусковых установках.

Кэслет наблюдал, как оборона Шэннон перехватывает летящие к ним ракеты. Активная защита отлично справилась со своим делом, но некоторым «птичкам» удалось проскочить ее, и Кэслет вцепился в подлокотники командирского кресла, когда «Вобон» накренился от прямого попадания. Рентгеновский пучок пробил правую защитную стену и глубоко вошел в корпус, разрушил обшивку и уничтожил одну из лазерных установок, но ракетные пусковые остались нетронутыми и тут же выплюнули в ответ разрушительный залп.

Они могли добить уже покалеченный неприятельский эсминец, но Шэннон уже переключилась, без всякого приказа, на легкий крейсер налетчиков, и Кэслет одобрительно кивнул. Конечно, нет необходимости стрелять по прежней цели «Вобона». Последний залп полностью уничтожил левую бортовую защитную стену противника, а затем раздался взрыв (нет, не реактор, потому что вспышка была не настолько мощной) в задней части судна, как раз перед кормовым импеллерным кольцом. Взрывом оторвало корму, вторичные взрывы пронеслись по всему корпусу, а его передние импеллеры, работавшие бесконтрольно, раскручивали корабль, пока аварийные системы не отключили подачу энергии. Кэслет поморщился. Если компенсатор неприятельского судна уничтожен взрывом, то мощная волна ускорения убила всех, кто находился в передней части корпуса корабля.

У Кэслета не было времени волноваться о мертвых, живые требовали его полного внимания, а «Вобон» покачнулся снова, когда в него угодил еще один выстрел. И еще один. Первый отсек гравитационных датчиков исчез, сменившись хаосом разлетевшейся обшивки и мертвых тел, а вслед за ним седьмая и девятая ракетные пусковые. Следующий удар разрушил оружейный погреб номер три и отрезал от подачи боеприпасов оставшиеся пусковые установки, потом взорвались три бета-узла переднего кольца, и корабль снова затрясся, когда первый удар бортового лазера противника пробил защитную стену. Загудели сигналы аварийной тревоги, мощность двигателя резко снизилась, но его собственные лазеры огрызнулись в ответ и дали отличный залп по легкому крейсеру пиратов. Характеристики излучений ублюдка вздрогнули и заплясали на экране: он получил серьезные повреждения, и…

– Боже праведный!

Взвизг потрясенной Форейкер пронесся по рубке, как вой пилы, и челюсть Кэслета отвисла – он тоже заметил внезапные перемены на тактической схеме. Вот только что его крейсер содрогался под беспощадным огнем двух противников, но уже в следующий миг никакого противника не стало. Вектор военных кораблей привел их на расстояние менее трехсот тысяч километров от мантикорского торгового судна, которое внезапно развернулось к врагам бортами. Восемь невероятно мощных гразеров обрушились с «грузового судна», как гнев Божий, и второй эсминец пиратов просто исчез. Пара попаданий по легкому крейсеру прожгла его бортовую защиту, как будто ее и не было, а треть кормовой части взметнулась ураганом осколков и плавящейся обшивки. Три бортовых лазера Шэннон добавили к этому разгрому собственный вклад и прогрызли огромные дыры в том, что осталось от корпуса противника, но это было уже излишним, поскольку капер уже превратился в беспомощную развалину.

– Нас вызывают, шкипер, – сказал потрясенный лейтенант Даттон из сектора связи.

Кэслет только взглянул на него, не в силах что-либо сказать, затем снова посмотрел на обзорный экран и проглотил застрявший в глотке комок: из гравитационной тени «торгового судна» появились отлично узнаваемые импеллерные сигнатуры целой дюжины ЛАКов – его корабль взяли на прицел.

– Включить динамик, – хрипло выкрикнул он.

– Неизвестный крейсер, с вами говорит Хонор Харрингтон, капитан вспомогательного крейсера Ее Величества «Пилигрим», – послышалось спокойное сопрано. – Я ценю вашу помощь, мне очень жаль, что я не могу предложить вам награду, которой заслуживает ваша отвага… но боюсь, что мне придется попросить вас сдаться.

Глава 27

Хонор стояла в галерее отсека малых летательных аппаратов и со смешанным чувством наблюдала за стыковкой бота. Она потратила два часа, заманивая пиратов, чтобы те бросились в погоню за «Пилигримом», и немного беспокоилась по поводу того, как ей удастся справиться со всеми тремя их кораблями. Ей хватило бы огневой мощи, чтобы уничтожить их, однако по крайней мере один из них имел превосходный шанс взорвать «Пилигрим», прежде чем она или ее ЛАКи прижали бы всех к ногтю. Но тут, откуда ни возьмись, примчался ее «спасать» легкий крейсер, и притом хевенитский. За долгие часы совещаний она со своими тактиками проигрывала множество всяких сценариев, но такой поворот событий никогда не приходил им в голову, и она чувствовала себя виноватой. Как-то непорядочно было позволить кораблю хевов угодить прямо в расставленную ею западню, чтобы за все хорошее основательно получить в конце концов по шее. Тот шкипер, спасая вражеский торговый корабль, потерял часть своего экипажа (более пятидесяти человек, если предварительные доклады Сьюзен Хибсон и Скотти Тремэйна точны), и теперь ей казалось ужасной неблагодарностью «вознаграждать» его, отбирая у него корабль.

Но у нее не было выбора. Само присутствие легкого крейсера Народного Флота в Силезии требовало расследования, а данный борт был вражеским военным кораблем. Кое-что она все же могла сделать: помочь раненым – неизбежным жертвам такого неравного сражения. Анжела Райдер с двумя своими помощниками военврачами и дюжиной санитаров отправилась за ними первым же ботом.

Хонор отступила назад, когда санитары с мрачными лицами потянулись из стыковочного туннеля, вынося тяжелораненых. В галерее собралось чересчур много морпехов «Пилигрима», но они мигом освободили дорогу к лифтам, и санитары, руководимые лейтенантом Холмсом, быстро перемещались в госпиталь со своим грузом.

Поток раненых продолжался мучительно долго, и Хонор облегченно вздохнула, когда из туннеля показалась последняя группа людей. Первым шел мужчина в хевенитском скафандре со знаками отличия коммандера, и Хонор шагнула ему навстречу, как только он оказался в поле внутренней гравитации «Пилигрима».

– Капитан? – очень спокойно сказала она.

Мужчина с жесткими темными волосами разглядывал ее в течение нескольких секунд. Лицо его было бледным, а в глазах все еще держалось недоумение. Наконец он приветствовал ее с болезненной четкостью:

– Уорнер Кэслет, гражданин коммандер, крейсер Народного Флота «Вобон».

Он говорил так, словно находился под властью ночного кошмара. Затем откашлялся, чтобы прочистить горло, и жестом показал на мужчину и женщин, следовавших за ним.

– Народный комиссар Журден. Гражданка лейтенант-коммандер Макмэртри, мой старпом. И гражданка лейтенант-коммандер Форейкер, мой старший тактик, – хрипло представил он подчиненных.

Хонор кивнула по очереди каждому и протянула руку Кэслету. Он несколько секунд разглядывал ее, потом расправил плечи и протянул свою.

– Коммандер, – она говорила по-прежнему очень спокойно, а Нимиц сидел на ее плече совершенно неподвижно, – я сожалею. Вы продемонстрировали храбрость и сострадание, помогая судну под вражеским флагом. То что вы не знали о нашем вооружении, но пошли в бой при таких неравных шансах, делает ваши действия еще более достойными, и я действительно уверена, что Вы бы справились со всеми тремя налетчиками. Я глубоко сожалею о том, что мне пришлось «в награду» захватить ваше судно. Вы заслуживаете лучшего вознаграждения, и мне жаль, что я не могу дать его вам. Не знаю, имеет ли это для вас значение, но я могу только выразить благодарность от меня лично и от имени моей королевы.

Кэслет скривил губы и слегка покачал головой. А что еще он мог сделать! Хонор через Нимица почувствовала горькое чувство потери, владеющее им. И глубокий, обжигающий гнев – не столько на Хонор, сколько на поистине извращенную шутку мироздания. А еще страх. Это на мгновение озадачило Хонор, но потом она догадалась. Ну, конечно! Он боялся не того, что она могла сделать с ним или его людьми. Он боялся того, что его собственное правительство сделает с ними или их семьями, и Хонор ощутила новую волну гнева, на сей раз собственного. Этот человек рисковал ради благородной цели, и она с ненавистью думала о том, как собирались расплатиться с ним за это на родине.

Он постоял, еще немного молча, а затем глубоко вздохнул.

– Спасибо за быструю медицинскую помощь, капитан Харрингтон, – сказал он. – Мои люди…

Голос его прервался, и она с состраданием кивнула.

– Мы позаботимся о них, коммандер, – пообещала она ему. – Я ручаюсь за это.

– Спасибо, – повторил он и снова откашлялся. – Я не знаю, сказали ли вам, капитан, но у нас на борту двое мантикорских подданных. Мы подобрали их на другом пиратском судне, и они пережили очень трудные испытания.

– Мантикорцы?

Хонор удивленно подняла брови и приготовилась задавать вопросы, но остановилась. Кэслет и его спутники были очень измучены, и самое малое, что она могла сделать для них, это дать им время, чтобы опомниться Несомненно, какой-нибудь занудный тип из Разведки Флота принялся бы долдонить, что лучший способ получить от врагов информацию – это расспросить их прямо сейчас, когда они еще не оправились от удара… Но это было бы абсолютно непорядочно. Война между Народной Республикой и Звездным Королевством была уродливой и все же Хонор Харрингтон относилась к этим людям с уважением, которого требовал их поступок.

– Коммандер Кардонес, мой старпом, – показала она на Рафа, – проводит вас к вашим каютам. Я распорядилась, чтобы как можно скорее принесли вашу личную одежду, так что вы сможете переодеться в более удобные костюмы. Мы поговорим позже, за обедом.

– Мои люди… – заговорил Кэслет и осекся.

Они больше не были «его» людьми. Они были военнопленными и находились не на его ответственности, а в распоряжении Хонор. Но он уже понял, что победители отнесутся к ним должным образом. Он со своими спутниками вышел вслед за Кардонесом из галереи, два морских пехотинца сопровождали их сзади, и Хонор смотрела на них с грустной улыбкой.

– Что нам делать с «Вобоном»? – спросил Кардонес.

Они с Хонор стояли на мостике «Пилигрима», пристально рассматривая обзорный экран и обсуждая, как власти Шиллера собираются переварить случившееся. Даже силезские датчики системы наблюдения, должно быть, засекли следы короткого, но жестокого сражения, но никто не появился и не задал ни одного вопроса. Это могло означать, что губернатор Шиллера, как и Хаген, нашел «взаимопонимание» с местными пиратами, но также могло оказаться простым благоразумием, особенно если на Шиллере получили сколько-нибудь точные данные наблюдения относительно примененного в бою оружия. Согласно разведывательной информации Хонор, самой тяжелой боевой единицей Шиллера был корвет, а с такими символическими военными силами опасно раздражать того, на чьих судах установлены мощные гразеры.

– Я не знаю, – сказала она спустя несколько секунд.

Нимиц тихо заурчал, сидя на спинке командирского кресла, и Хонор, не отводя глаз от схемы, погладила его.

Кэслет точно выдержал все правила капитуляции корабля. Если у капитана было время, ему полагалось эвакуировать команду на небольших летательных аппаратах, имевшихся на борту, а затем взорвать корпус, но правила войны устанавливали другие стандарты на тот случай, если корабль оказался в тактически безнадежном положении. Победителю полагалось дать врагу шанс сдаться, а капитану проигравшего корабля полагалось согласиться с неизбежным и не губить команду зазря. В конце концов, если спровоцировать разрушение судна огнем в упор, в живых останутся немногие, a quid pro quo[16] за спасение выживших было само капитулировавшее судно, которое в относительной целости доставалось победителю в качестве приза.

Но прежде чем захваченное судно возьмут на абордаж, капитан должен очистить все базы данных компьютеров и уничтожить все секретное оборудование, и Кэслет все это тщательно выполнил. Конечно, РУФ все равно захочет детально осмотреть его корабль, и досмотровые команды Хонор еще долго будут рыться в поисках копий каких-нибудь документов. Какие-то ценные данные, пусть в небольшом количестве, все же будут восстановлены, да и к настоящему времени КФМ уже захватил достаточно много хевенитских судов, чтобы ознакомиться с их техническими достижениями. Хонор не ожидала найти на борту «Вобона» сокровищ, но все же ей надо было решить, как поступить с добычей… и пленниками.

– Самое важное, – сказала она через несколько секунд скорее самой себе, чем Кардонесу, – не позволить хевам узнать, что мы захватили их корабль. Рост наших потерь в Познани может объяснить, что он делают здесь, но если он был частью операции по разрушению нашей торговли, он был не один. Так что мы сначала должны удостовериться в том, что наши люди узнают об их присутствии прежде, чем их люди поймут, что мы здесь делаем.

– Правильно, мэм. Но как быть с уведомлением представителей Народной Республики?

– В том-то все и дело, – грустно подхватила Хонор.

Денебское соглашение требовало, чтобы воюющие стороны сообщали друг другу имена пленных и погибших в бою – обычно через Солнечную Лигу, потому что она оставалась самым сильным нейтральным государством в окрестностях. Хотя хевениты обычно были небрежны в этом вопросе, Звездное Королевство, напротив, придерживалось соглашения в точности, но все же оповестить хевов о том, что Кэслет и его люди находятся в плену, автоматически означало рассказать им, что «Вобону» крышка.

– Мы можем немного потянуть с этим, – решила она. – Мы обязаны уведомить их правительство в «разумный период времени», а не просто «как можно скорее». Учитывая наши требования оперативной безопасности, я буду толковать это условие несколько вольно.

Кардонес кивнул в знак согласия, а она, глядя на экран, на несколько секунд погрузилась в размышления и наконец приняла решение:

– Корабль все еще способен передвигаться в гиперпространстве, так что мы пошлем на борт трофейную команду, лейтенант Рейнольдс примет командование, и отправим его на орбитальную станцию Грегора для дальнейшего следования в Мантикору. По пути он может зайти на андерманскую космическую станцию в Саксонии и еще раз остановиться в Новом Берлине. Я думаю, мы обязаны сообщить обо всем герцогу Рабенштранге, и мы можем просить нашего посла в Саксонии передать информацию по каналам посольства в Конфедерацию. Мы оставим донесения нашему военному атташе здесь, в Шиллере, для остальных кораблей нашей эскадры: они все появятся здесь по очереди. Это, вероятно, самый быстрый способ оповестить их без риска для нашей безопасности.

– Так точно, мэм. А пленные?

– У нас нет помещений для их содержания, – пробормотала Хонор, потирая кончик носа, – и я хотела бы как можно скорее доставить раненых в нормальную больницу. Мы перед ними в долгу. – Она сняла Нимица с кресла, и он уютно устроился у нее на руках, а Хонор тем временем обдумывала свое решение. – Госпиталь «Вобона» не поврежден, и его системы жизнеобеспечения находятся в хорошем состоянии. Офицеров мы оставим здесь, а на борт «Вобона» переправим большую часть рядового состава и всех раненых – а я скажу Рейнольдс, чтобы она попросила АИФ снять раненых в Саксонии.

Кардонес кивнул в ответ. Он понимал, зачем надо отделить офицеров от рядового состава команды «Вобона»: во избежание подстрекательства на захват судна во время пути.

– Я попрошу майора Хибсон выделить небольшое подразделение для обеспечения безопасности, – заметил он, и Хонор согласно кивнула. – Итак! – более оживленно сказал старпом, – С хевами мы решили, а как быть с пиратами?

– С ними поступят как обычно, – ответила Хонор.

Конечно, несколько рискованно передавать горстку выживших в сражении бандитов губернатору местной системы. Даже окажись он честным человеком, они могли проболтаться о захвате «Вобона». С другой стороны, их было не так много. Фактически не осталось никого с двух меньших судов и ни одного офицера из капитанской рубки легкого крейсера. Оставшиеся в живых знали, что они стреляли по легкому крейсеру, но вряд ли они знали, что это был хевенитский корабль, и до сих пор у них не было возможности хоть как-то узнать об этом. Однако…

– Было бы неплохо внушить им, что они попались на удочку нашему легкому крейсеру, лежавшему в засаде – добавила она.

– Я позабочусь об этом, мэм, – подтвердил Кардонес и отправился отдавать необходимые распоряжения.

Хонор осталась сидеть в кресле, все еще пристально глядя на экран.

Слишком много вопросов осталось без ответа. Совершенно неожиданным оказалось количество пиратских кораблей, а также то, что они были необычайно тяжело вооружены. Как правило, торговые суда почти поголовно безоружны, и требовалось совсем немного, чтобы заставить их сдаться, но эти пираты были снабжены огромным количеством оружия, что заметно сокращало жизненное пространство, необходимое для размещения обычно больших пиратских команд.

Ну, по крайней мере, теперь у нее есть прекрасная возможность узнать, в чем тут дело. На первой жертве «Вобона» не выжил никто: полный отказ компенсатора и пятьдесят одна секунда безудержного ускорения – более четырехсот g – сработали чисто. Но компьютеры уцелели. Трем ЛАКам коммандера Армон потребовалось пять часов, чтобы отыскать развалюху и отбуксировать ее назад, к «Пилигриму», а команды Гарольда Чу и Дженифер Хьюз осторожно осмотрели все системы. Хонор старалась не думать об останках людей, среди которых им пришлось работать во время осмотра, и она оторвалась наконец от экрана – в надежде, что хотя бы некоторые ответы будут вскоре найдены.

Уорнер Кэслет шел по коридору за лейтенантом морской пехоты, гордо расправив плечи. Это было очень нелегко, и он бесился от собственной глупости. Он потерял свой корабль, то есть совершил самый ужасный грех для любого капитана, и, что главное, – совершенно напрасно.

Он до боли сжал челюсти. Мало пользы от сознания того, что он поступил правильно (благородно! – насмехался он над собой), учитывая нехватку сведений. Разведка не предупредила его, что монти используют корабли-ловушки. Ведь когда он пришел на помощь «Пилигриму», у него были все основания верить в то, что это действительно торговое судно. И даже ненавидя себя, Кэслет не терял уверенности в том, что принял правильное решение, исходя из имевшейся у него на тот момент информации. Но ничто не могло смягчить его презрение к самому себе… или спасти его от последствий.

Во всяком случае, это произойдет не так уж скоро, язвительно подумал он. Народная Республика отказалась обмениваться военнопленными во время войны. Были аргументы и за, и против обмена пленными, но у монти было намного меньше населения, чем у Республики… которая уж точно не собиралась возвращать КФМ хорошо обученный персонал. Кроме того, подумал он в приливе сарказма, для поддержания равновесия нам придется обмениваться в отношении один к двадцати…

Уорнеру Кэслету не доставляла удовольствия перспектива провести следующие несколько лет в лагере для военнопленных, даже если монти относятся к заключенным лучше, чем в Республике. Однако для его здоровья было бы лучше навсегда остаться их узником. Уж мантикорцы-то не расстреляют его за глупость.

Он даже думал о том, чтобы попросить политического убежища, но никак не мог решиться. Он знал, что кое-кто из офицеров Народного Флота так уже поступал, например Альфредо Ю, который был теперь адмиралом грейсонского флота. Все отступники, попадись они когда-нибудь в руки хевенитов, с гарантией были бы уничтожены. Это подразумевалось само собой, но не поэтому Кэслет не мог отважиться на такой шаг. Несмотря на произвол Комитета общественного спасения и все безумные препятствия, которые Комитет и его комиссары вместе с Госбезопасностью чинили офицерам флота, Уорнер Кэслет, когда получал звание офицера, дал присягу. Он не мог отречься от присяги, как не мог позволить палачам Варнике насиловать и убивать гражданских космонавтов, которые, как он думал, составляли команду преследуемого судна. Он сам не ожидал от себя такого решения в тот момент, однако это и была истина. Даже если теперь его, вероятно, расстреляют свои же сограждане.

Он поднял глаза, когда его сопровождающий остановился. Человек в зеленой униформе (явно не мантикорской), стоявший у закрытой двери, с удивлением посмотрел на лейтенанта.

– Комманд… Гражданин коммандер Кэслет – к капитану, – доложил морской пехотинец.

Кэслет скривил губы, когда морпех поправился, представляя его. Прозвучало довольно нелепо, но при этом стало какой-то странно утешительной ниточкой, связавшей Кэслета с тем человеком, каким он был всего несколькими часами раньше.

Человек в зеленой униформе кивнул и сказал что-то по селекторной связи, а через мгновение отошел в сторону, и дверь открылась. Лейтенант тоже посторонился с почтительным полупоклоном, и гражданин коммандер, кивнув ему в ответ, прошел в дверь и замер.

Перед ним стоял длинный, покрытый белоснежной скатертью стол, уставленный блестящим фарфором и хрусталем. Воздух наполняли восхитительные кулинарные ароматы. За столом сидели Дени Журден, Элисон Макмэртри, Шэннон Форейкер, Гарольд Суковский и полдюжины мантикорских офицеров, включая коммандера Кардонеса и молодого лейтенанта, который командовал ботом, доставившим пленников с борта «Вобона». Еще один человек в зеленой униформе стоял у стены, а третий, рыжеволосый, с цепким взглядом серых глаз, выдававшим телохранителя, бесшумно следовал за капитаном Харрингтон, когда та подошла к гостю.

Кэслет посмотрел на нее настороженно. Тогда, в галерее стыковочного отсека, он был слишком потрясен, чтобы составить о ней впечатление. Он сердился на себя за это, хотя его поведение в момент сдачи в плен было вполне объяснимо, но сейчас он снова успокоился и внимательно оценивал представшую перед ним женщину. Судя по слухам, окружавшим ее имя, она должна быть трехметровой великаншей и выдыхать огонь. Легкая дрожь побежала у него по спине, когда она подошла ближе. Эта женщина была ночным кошмаром для всего Народного Флота – как и адмирал Белой Гавани или адмирал Кьюзак, – и Кэслет не мог представить себе, что она командует единственным занюханным рейдером в этом силезском болоте. Он смутно догадывался, что ему следовало быть благодарным мантикорцам за то, что они так по-дурацки используют ее способности, но в данный момент ему было не до рассуждений о мантикорской глупости.

Она была высока, но двигалась необычайно грациозно. Убранные под белый берет волосы отросли намного длиннее, чем на единственной фотографии в досье разведки, а миндалевидные глаза… в реальности еще больше приводили в замешательство. Он знал, что один из них искусственный, но мантикорцы изготавливали превосходные протезы, и Кэслет не мог сказать, какой глаз был настоящим. Странно. Он знал о ее боевых навыках и невольно ожидал, что она окажется… более коренастой? Более мощной? Он не мог подобрать подходящего слова. Она была крепкой, как все уроженцы ее родной планеты с высоким уровнем гравитации, и ее руки с длинными пальцами были сильными и мускулистыми. При этом ее фигура оставалась изящной и стройной как у гимнаста, а не борца, без единого лишнего грамма веса.

– Гражданин коммандер.

Она протянула Кэслету руку и улыбнулась, когда он ответил на пожатие. Улыбка была приветливой и лишь самую чуточку кривобокой. Левая сторона ее рта двигалась с незначительным отставанием, и он различил едва слышимую нечеткость «р» в слове «коммандер». Наверное, это и были последствия ранения в голову, которое она получила на Грейсоне.