Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Хонор Харрингтон (№6) - Меж двух огней

ModernLib.Net / Космическая фантастика / Вебер Дэвид Марк / Меж двух огней - Чтение (стр. 2)
Автор: Вебер Дэвид Марк
Жанр: Космическая фантастика
Серия: Хонор Харрингтон

 

 


Но его превосходство, если и существовало на самом деле, было все-таки отнюдь не «подавляющим», как ему хотелось бы; кроме того, МакКвин была исключительно хладнокровна. Она понимала сильные и слабые стороны своего флота, сознавала, что его технический уровень гораздо ниже, а офицерский корпус менее опытен, но все же сосредоточила у себя достаточное количество хороших офицеров и решительно уклонялась от провокаций, которые могли бы привести ее к ошибке. Все это с лихвой возмещало остальные недостатки. А с учетом того, что Мантикора была кровно заинтересована в захвате звезды Тревора, стратегическая задача для МакКвин существенно упрощалась. В итоге республиканский и королевский адмиралы играли примерно вничью. С тех пор как МакКвин вступила в должность, потери обеих сторон стали почти одинаковыми, а Мантикора просто не могла себе этого позволить. Особенно в войне, которая выглядела так, словно может продолжаться несколько десятилетий, и особенно тогда (допускал Хэмиш), когда с каждым месяцем возрастала угроза, что Республика ухитрится добиться прорыва в своей отсталой технологии и промышленности. Если хевы достигнут хотя бы примерного качественного паритета, сохранив количественное превосходство, последствия будут просто катастрофическими.

Вой турбин бота, который начал спуск к Лэндингу, резанул Александера по ушам, и он вздрогнул. Они с Кьюзак разработали план, который мог позволить им захватить звезду Тревора. Именно эту стратегическую задачу предстояло решить в ближайшем будущем. В Мантикорской Сети пространственно-временных туннелей был только один терминал, который Мантикора не контролировала – и который в потенциале представлял чрезвычайную для Звездного Королевства угрозу. Но и для хевенитов звезда Тревора могла послужить плацдармом для решительного броска – и одновременно являлась весьма уязвимой позицией. Если терминал удастся захватить, это будет означать не только ликвидацию опасности прямого вторжения в Мантикору, но и глубокий прорыв КФМ, глубоко внутрь пространства Республики. Корабли – как военные, так и транспортные – будут тогда преодолевать расстояние между тыловыми базами и линией фронта практически мгновенно, причем без угрозы перехвата. Захват звезды Тревора – если он когда-нибудь осуществится – фантастически облегчит материально-техническое обеспечение мантикорского Флота и откроет новые горизонты для стратегического планирования. Большего успеха они могли бы достичь, только захватив саму систему Хевена. Но даже при оптимальном раскладе подготовка операции займет по меньшей мере четыре месяца, скорее больше, а, судя по донесениям Капарелли, удерживать нынешнюю расстановку сил так долго будет чертовски трудно.


– Вот такая ситуация, – подвел итог Белая Гавань. – Мы с Феодосией думаем, что сможем это сделать, но на подготовку понадобится время.

– Гм…

Адмирал Капарелли медленно покивал, не отводя глаз от голографической звездной карты над письменным столом. План Александера не предполагал молниеносного удара – за исключением, может быть, последнего этапа. Прошедшие десять месяцев наглядно доказали, что молниеносный удар не срабатывает. В сущности, граф предлагал оставить беспорядочную безрезультатную борьбу на главном направлении и сражаться по периметру границ пространства звезды Тревора. План предусматривал последовательное уничтожение поддерживающих Тревор систем, парализацию коммуникаций, постепенную изоляцию главной цели и обеспечение позиций для развертывания атак на Тревор с различных направлений, а затем – привлечение Флота метрополии. Эта часть предлагаемой операции была невероятно дерзкой и крайне рискованной. Три полные и одна половинного состава эскадры Флота метрополии под командованием сэра Джеймса Вебстера могли бы через туннель достичь звезды Тревора почти мгновенно, несмотря на огромное расстояние, отделявшее терминал от Мантикоры. Но переход кораблей такой массы блокирует работу Центрального Узла более чем на семнадцать часов. Если Флот метрополии пойдет в атаку и не сумеет одержать быструю и полную победу, половина всех супердредноутов Мантикоры окажется ловушке, не имея возможности отступить тем же путем, которым они прибыли.

Первый Космос-лорд, хмурясь, теребил нижнюю губу. Если план удастся, это будет иметь решающее значение в войне. Если провалится, то Флот метрополии – основной стратегический резерв КФМ – за один день будет выведен из строя. Странным образом именно высокий риск катастрофы и мог сделать план действенным. Ни один здравомыслящий адмирал не прибегнет к такой передислокации, если не будет абсолютно уверен в успехе – или если у него не будет другого выбора. Поэтому вряд ли хевениты ожидают чего-нибудь в этом роде. Конечно, нет сомнения, на всякий случай они проанализировали возможность такой попытки и прикинули необходимые контрмеры, но Капарелли был согласен с Александером и Кьюзак. Приняли хевы эту возможность при составлении планов обороны в расчет или нет, в реальности Народный флот не будет готов к подобной атаке, особенно если предварительные операции Белой Гавани создадут предпосылки победы мантикорцев и без перехода через Узел. Если граф сможет вовремя отвлечь с позиций флот противника, прикрывающий терминал, если убедит его, что Шестой флот КФМ является реальной угрозой…

– Согласованность действий, – пробормотал Капарелли. – Вот в чем главная проблема. Как нам управлять операцией на таком расстоянии?

– Совершенно верно, – согласился Белая Гавань. – Мы с Феодосией – и весь наш штаб – сломали голову, размышляя над этой проблемой, и смогли придумать только один вариант. Мы будем держать вас в курсе, посылая с курьерским судном как можно более полную информацию, но время, потраченное на дорогу, сделает невозможной настоящую согласованность. Для полной координации мы должны заранее согласовать время, когда мы начнем операцию, и тогда Флоту метрополии в час «икс» придется только послать через туннель разведчика, чтобы убедиться, что мы справились с задачей.

– Если вы не справитесь с задачей, – холодно сказал Капарелли, – тому, кого мы пошлем на Тревор из Мантикоры, придется туговато.

– Это правда.

Голос Белой Гавани не дрогнул, но граф коротко кивнул в знак согласия с доводом Капарелли. Масса одного-единственного судна дестабилизирует Узел на считанные секунды, и если обороняющие его хевениты и в самом деле будут отвлечены, как запланировано, то разведчик сможет проскочить туннель, снять необходимую информацию и вернуться назад прежним путем раньше, чем по нему откроют огонь. Но вот если хевы не будут заняты по уши, разведчик обречен.

– Я согласен, это риск, – сказал граф. – К сожалению, я не вижу другого выхода. Если мы посмотрим на ситуацию объективно, то угроза потерять один-единственный корабль – ничто по сравнению с опасностью тянуть резину, а не вести решительные боевые действия. И уж если на то пошло, я бы послал целую эскадру, даже сознавая риск потерять ее целиком, – если бы это помогло нам качнуть весы в свою пользу. Мне не нравится такое решение, но учитывая уже понесенные потери, – и те потери которые мы понесем продолжая наносить фронтальные удары, – я думаю, это лучший выход. Наш план может сработать, мы поставим неприятеля в безвыходное положение и получим реальную возможность разбить его наголову. Конечно, это рискованно, но в случае удачи наш вероятный выигрыш огромен.

– Гм, – снова хмыкнул Капарелли и в задумчивости провел рукой по волосам.

Забавно, что этот план предложил именно Александер, потому что скорее Капарелли должен был изобрести что-нибудь похожее – если бы, по его собственному признанию, осмелился бы первым подумать про такое. Белая Гавань был мастер по части обходных маневров, он обладал почти гениальной способностью выбрать подходящий момент для неожиданной атаки и откромсать у неприятельского флота еще несколько эскадр, а его ненависть к военным планам типа «все или ничего» вошла в легенды. Идея рискнуть исходом всей войны и вывалить все козыри разом была для него абсолютно неприемлема.

Капарелли допускал, что это можно считать еще одним аргументом за реализуемость плана. В конце концов, хевы изучали офицерский состав КФМ так же тщательно, как Мантикора – офицеров Народного флота. Противник понимал, что подобный ход мыслей нетипичен для склада ума Белой Гавани и что именно Белая Гавань, по существу, формирует общую стратегию КФМ. А значит, республиканцы почти наверняка будут смотреть в другую сторону, когда Александер нанесет этот дилетантский удар… если удастся согласовать действия.

– Хорошо, милорд, – сказал после долгого молчания Космос-лорд. – Есть еще вопросы, на которые я хотел бы получить ответы, прежде чем созрею для решения, но я передам ваши предложения для оценки Пат Гивенс, Военному Совету и моему штабу. Вы, конечно, правы, мы не можем бесконечно играть на истощение наших сил, и мне не нравится, как все больше раскрываются таланты МакКвин. Если мы отберем у нее звезду Тревора, может быть, Комитет общественного спасения расстреляет ее pour encourager les autres[5].

– Возможно, – согласился, поморщившись, Александер.

Капарелли разделял его чувства. Ему тоже была омерзительна мысль о том, что кто-то обрекает на казнь хороших офицеров – сделавших все возможное, выполняя свои обязанности, – просто потому, что их усилий не хватило, чтобы остановить врага. Но Звездное Королевство боролось за само свое существование. И если Народная Республика так любезна, что уничтожает лучших собственных офицеров, Томас Капарелли принимает эту услугу.

– Единственное, что беспокоит меня в вашем плане – конечно, кроме, – он не мог удержаться, чтобы не уколоть графа, – вероятности разом вывести из строя весь Флот метрополии, – это нехватка времени. Для того чтобы вы справились с поставленной задачей, мы должны укрепить наши формирования легковооруженных кораблей, а с нынешней ситуацией в Силезии…

Он пожал плечами, и Белая Гавань понимающе кивнул.

– Как сильно это может помешать нам? – спросил он.

Капарелли нахмурился.

– Собственно говоря, мы выживем, даже если полностью прекратим коммерческую деятельность в Силезии, – проворчал он. – Будет не очень приятно, а Гауптман и остальные картели во все горло заорут «караул». Более того, их, вероятно, многие поддержат. Разрыв торговых отношений может разорить мелкие и даже средние предприятия, хотя большие рыбы, типа Гауптмана и Демпси, на плаву удержатся. Но политические последствия могут оказаться очень тяжелыми. Вчера у меня был долгий разговор с Первым лордом… в общем, ее завалили запросами, критическими замечаниями… Вы знаете ее лучше, чем я, но у меня сложилось впечатление, что она находится под очень плотным давлением.

Хэмиш задумчиво кивнул. Он и вправду лучше Капарелли знал Франсину Морье, баронессу Морнкрик, Первого лорда Адмиралтейства. Будучи королевским министром, на которого возложена ответственность за весь Флот, Морнкрик, как и предположил Капарелли, несомненно, находилась сейчас под большим давлением. И если она позволила кому-то заметить это, то действительность намного хуже, чем думает Капарелли.

– Добавьте тот факт, что Гауптман на короткой ноге с либералами, а также с Ассоциацией консерваторов, не говоря уже о прогрессистах, – и мы по уши в дерьме, – продолжал мрачно Первый Космос-лорд. – Если оппозиция решит начать склоку из-за «незаинтересованности» Флота в защите торговых отношений, положение может выйти из-под контроля. И речь идет даже не о прямых потерях – налог на ввоз товара и транспортные пошлины… Речь идет о человеческих жизнях.

– Это уже другой вопрос, – неохотно протянул БелаяГавань.

Капарелли удивленно поднял бровь.

– Рано или поздно кто-то вроде МакКвин осознает открывающиеся здесь возможности, – объяснил граф. – Если какая-то шайка пиратов способна нанести нам заметный ущерб, задумайтесь, что случится, если хевениты вышлют им в сотоварищи несколько эскадр крейсеров. До сих пор мы держали их в постоянном напряжении, не позволяя отвлекаться на относительно мелкие проблемы, – но, откровенно говоря, им куда проще высвободить небольшие подразделения легких кораблей, не говоря обо всех тех боевых единицах, которые еще стоят в резерве. А Силезия – не единственное место, где они могут напасть на нас, если решат всерьез развязать войну на торговых коммуникациях.

Хэмиш, кисло подумал Капарелли, умеет придумывать неприятные сценарии.

– Но если мы не сможем высвободить дополнительные корабли сопровождения, которые необходимы нам до зарезу, – начал было Первый Космос-лорд, – тогда как…

Он вдруг замолчал и прищурил глаза. Белая Гавань недоумевающе склонил голову набок, но Капарелли, не обращая на него внимания, набрал запрос на своем компьютере. Несколько секунд он изучал информацию, появившуюся на экране, затем подергал себя за ухо.

– Рейдеры… – сказал он как бы самому себе. – Мой Бог, может быть, это и есть ответ?..

– Рейдеры? – переспросил Белая Гавань.

Несколько секунд казалось, что Капарелли не слышит его, но затем тот снова включился в разговор.

– А не послать ли нам в Силезию несколько «троянцев»? – медленно проговорил он.

Тут уж настал черед Александера задумчиво нахмурить брови.

Проект «Троянский конь» был идеей Сони Хэмпхилл, и, по признанию самого графа, относился он к проекту предвзято. Они с Хэмпхилл были старыми и отчаянными идейными противниками, и он категорически не принимал ее стратегической доктрины, основанной на приоритете материально-технического обеспечения Флота. Но «Троянский конь», не содержал никаких серьезных перегибов и имел достаточно ощутимые преимущества перед прочими ее прожектами – хотя тайной своей цели: добиться, чтобы ее разработки начали нравиться графу, – Хэмпхилл еще не достигла.

В сущности, Хэмпхилл предлагала старый фокус: превратить несколько стандартных транспортных судов КФМ класса «Караван» в рейдеры, или вспомогательные крейсера[6].

«Караваны» были очень большими кораблями, весом более семи миллионов тонн, но медленными и безоружными, с двигателем гражданского образца. В обычных условиях они оказывались беспомощными против настоящих военных кораблей. Хэмпхилл хотела оснастить их как можно более мощной артиллерией и распределить по конвоям, сопровождавшим суда, которые обеспечивали поставки Шестому флоту. Идея заключалась в том, что внешне они походили на самое обычное торговое судно – ровно до тех пор, пока какой-нибудь неосторожный агрессор не подошел бы поближе: в тот же момент его бы разнесли на молекулы.

Адмирал Александер сомневался, что идея будет приносить пользу в течение долгого времени. Хевениты уже использовали эту тактику в предыдущих войнах. Едва противник поймет, что против него используется такой прием, он начнет лупить с самой дальней дистанции по всему, что хоть отдаленно напоминает «оборотня». Кроме того, республиканские рейдеры были судами специальной постройки. То есть они были оснащены двигателями военного образца, которые делали их такими же быстрыми, как любой боевой корабль сравнимых размеров, а их архитектура была архитектурой нормального военного корабля – с батарейными палубами, взрывопрочными перегородками между отсеками и дублированием систем, чего «Караваны» были полностью лишены.

Однако в данном случае предложение Капарелли имело смысл, поскольку пираты, бороздившие пространство Силезии, не были собственно военными кораблями… и никакому государственному флоту не принадлежали. Большинство из них ни от кого не зависели, сбывая добычу «торговцам» (на деле, разумеется, скупщикам краденого), которые финансировали их операции, не задавая лишних вопросов. Пираты использовали вооруженные как попало небольшие коммерческие суда и действовали обычно в одиночку или группами из двух-трех бортов. Обычный раздрай в Конфедерации, звездные системы которой, как и положено, стремились вырваться из подчинения центральной власти, дополнительно усложнял ситуацию, поскольку возникающие «суверенные государства» раздавали каперские свидетельства направо и налево и разрешали каперам – во имя Свободы и Независимости, разумеется, – нападать на коммерсантов других систем. Редко когда команды каперов имели в своем распоряжении что-то серьезнее вооруженного торгового судна среднего тоннажа, и уж совсем невероятной редкостью было объединение их в эскадры, действующие сообща в интересах родной звездной системы. А главное, как раз они-то всеми силами постараются избегать рейдеров – а значит (в отличие от операций против хевенитов), «троянцы» были бы куда более эффективны именно в том случае, если бы о них стало широко известно. Пираты, в конце концов, занимаются налетами ради денег, не желая рисковать ни своими жизнями, ни своими кораблями – собственно, единственным их капиталом, – и они не станут расстреливать потенциальные трофеи с большой дистанции. Если республиканец может сознательно пойти на риск и вступить в бой с вспомогательным крейсером, чтобы помешать мантикорской космической торговле, то пират стремится лишь к наживе – и вряд ли согласится рисковать своим кораблем… тем более что на военном корабле богатые трофеи ему не светят.

– Это не лишено смысла, – сказал граф после тщательного обдумывания идеи. – Конечно, пока мы не будем располагать ими в огромном количестве, мы не сможем подавить пиратство окончательно. По-моему, в этой ситуации эффект будет не столько реальным, сколько моральным – но именно моральное воздействие нам сейчас особенно важно: как в Силезии, так и в парламенте. А есть ли в наличии хотя бы несколько таких кораблей, уже готовых к боевым действиям? Я думал, что нам не хватает еще несколько месяцев.

– Почти есть, – подтвердил Капарелли. – Согласно этим данным, – он застучал по клавиатуре компьютера, – первые четыре корабля будут готовы примерно через месяц, но большинство будет завершено в лучшем случае месяцев через пять. Мы до сих пор не сформировали ни одного экипажа… и, откровенно говоря, с кадрами у нас тоже туго. Но мы можем начать. Как вы сказали, милорд, много пользы принесут чисто психологические факторы. Хуже всего дела обстоят сейчас в секторе Бреслау. Если мы пошлем туда первую четверку и устроим утечку информации, то, скорее всего, сможем заметно сократить потери – пока остальные «оборотни» не будут готовы.

– Возможно… – Белая Гавань потер подбородок и пожал плечами. – Проклятье, пока не подтянутся остальные корабли, это будет далеко не апперкот… Тому, кому вы вручите эскадру, придется чертовски несладко – с четырьмя-то кораблями на всем оперативном пространстве. Но зато нам будет что сказать Гауптману и его приятелям.

И при этом, добавил он про себя, не отвлекая корабли, которые нужны нам для дела.

– Верно… – Капарелли секунду-другую барабанил пальцами по столу. – Ну, пока это только теория. Я сегодня же озадачу Пат и послушаю, что скажет штаб. – Он раздумывал еще несколько секунд, затем вскинул голову. – А тем временем давайте-ка чуть подробнее рассмотрим основные части вашего плана. Вы говорите, что вам нужны еще две линейные эскадры в Найтингейле? – Белая Гавань кивнул. – Ну что же, предположим, мы перебросим их из…

Глава 2

Мягкая классическая музыка, звучавшая в огромном зале, создавала подобающую атмосферу для элегантно одетых мужчин и женщин. Остатки роскошной трапезы еще не были убраны со столов, а гости с бокалами в руках распределились по залу небольшими группами, и звук их голосов, как шепот прибоя, соперничал с негромкой музыкой. Сцена покоя богатых и могучих; правда, в голосе Клауса Гауптмана спокойствия было мало.

Мультимиллиардер стоял рядом с женщиной, лишь немного уступавшей ему и богатством, и властью, и мужчиной, который ни при каких обстоятельствах не стал бы участвовать в подобном состязании. И не потому, что клан Хаусманов был бедным, отнюдь нет. Однако их состояние складывалось из «старых капиталов», и большинство Хаусманов с презрением относились к такому грубому делу, как современная торговля. Конечно, некоторым приходилось нанимать управляющих, чтобы те заботились о сохранении фамильного состояния, ибо это было неподходящее занятие для джентльмена. Реджинальд Хаусман разделял известное предубеждение против нуворишей, «новых богатых» (а по меркам Хаусманов, даже состояние Гауптмана было слишком «новым»), но сам он получил широкую известность как один из шести лучших экономистов Звездного Королевства.

Клаус Гауптман не разделял признание его авторитета и относился к нему, в сущности, с глубочайшим презрением. Несмотря на бесчисленные академические дипломы Хаусмана, Гауптман считал его дилетантом, олицетворяющим старинную пословицу: «Кто может – делает; кто не может – учит». Самомнение Хаусмана раздражало Гауптмана – как человека, доказавшего свою собственную компетентность единственным несомненным способом: успехом. И не то чтобы Хаусман был полным идиотом. Несмотря на высокомерную нетерпимость, он оказался покладистым и очень активным сторонником стимулирования частного сектора для поддержки общественной экономической стратегии. Гауптман даже жалел этого человека, который был слепо предан идее, что правительство вправе – при всей его очевидной неспособности – диктовать частным предприятиям, как вести дела. Все же он допускал при этом, что Хаусман может быть неплохим политическим аналитиком.

Шесть лет назад он был еще и восходящей звездой на дипломатической службе, и время от времени его до сих пор приглашали в качестве консультанта по внешней политике. Но когда королева Елизавета III испытывала к какому-либо человеку личную неприязнь, только очень прочно стоящий на ногах политический деятель рискнул бы предложить использовать впавшего в немилость – в данном случае Хаусмана – на королевской службе. А с началом войны потеряли свою ценность и мощные связи семьи Хаусман с либеральной партией. Давнишняя борьба либералов за сокращение военных расходов Звездного Королевства нанесла сокрушительный удар по их статусу, когда Народная Республика развязала наконец свою подлую войну. Хуже того, либералы объединились с Ассоциацией консерваторов и прогрессистами в оппозиции правительству Кромарти, поддержав государственный переворот, который уничтожил прежнее руководство Народной Республики Хевен. Они попытались препятствовать формальному объявлению войны, желая оттянуть активные боевые действия, ибо надеялись, что режим, возникший из хаоса государственного переворота, предложит мирный способ решения военного конфликта. Больше того, многие из них, включая и Реджинальда Хаусмана, до сих пор полагали, что имели – и утратили – бесценную возможность сохранить мир.

Ни ее величество, ни премьер-министр герцог Кромарти с этим не соглашались. А уж тем более – народ. Вследствие этого на последних всеобщих выборах либералы потерпели сокрушительное поражение с соответствующими потерями представительских мест в палате общин. В палате лордов они пока еще оставались силой, с которой считались, но даже там они пострадали из-за недавнего перехода либералов-центристов под флаги Кромарти. Партия отнеслась к перебежчикам с демонстративным презрением, которого заслуживали идеологические предатели, но поражение либералов стало свершившейся реальностью, и потеря большого числа голосов заставила партийное руководство пойти на блок с консерваторами. Такое глубоко противоестественное положение дел обе партии терпели только потому, что, каждая по своим собственным соображениям, продолжали ожесточенно противостоять действующему правительству и всем его ставленникам.

Их союз, однако, оказался исключительно ценным для Клауса Гауптмана. Проницательный инвестор, он потратил годы, укрепляя личные (а путем разумного размещения вкладов – и финансовые) связи по всему политическому спектру. Теперь, когда либералы и консерваторы вынужденно объединились и ощущали себя как бы осажденным маленьким гарнизоном, покровительство Гауптмана стало для обеих партий бесценным. И Гауптман прекрасно понимал: если оппозиция главным образом беспокоится об утраченном влиянии, то приверженцы Кромарти весьма озабочены своим все еще недостаточным представительством в палате лордов. Магнат научился с немалой выгодой использовать свое влияние на либералов и консерваторов.

Использовал он его и сейчас.

– Так что это лучшее, что они могут сделать, – мрачно сказал он. – Никаких дополнительных оперативных групп. Даже ни одной эскадры эсминцев. Все, что они готовы предложить нам, – четыре судна, только четыре! И притом это «вспомогательные крейсера»!

– О, успокойтесь, Клаус! – криво усмехнувшись, ответила Эрика Демпси. – Я согласна, что это, вероятно, вряд ли серьезно изменит ситуацию, но они пытаются что-то сделать. Учитывая трудности, которые они сейчас испытывают, я удивляюсь, что им удалось сделать так много за столь короткий срок. И они, конечно, правы в том, что сосредоточили внимание на Бреслау. Только за прошедшие восемь месяцев мой картель потерял в этом секторе девять судов. Если они смогут хоть немного пугнуть пиратов, это будет уже кое-что.

Гауптман фыркнул. Лично он был склонен согласиться, но не намеревался признаваться в этом до тех пор, пока Хаусман не заглотнет приманку. Сейчас он жалел, что Эрика вступила в разговор. Картель Демпси уступал только картелю Гауптмана, а Эрика, возглавлявшая его в течение шестидесяти стандартных лет, была столь же умна, сколь привлекательна. Гауптман, который уважал очень немногих людей, относился к ней с несомненным почтением, но именно сейчас он меньше всего нуждался в голосе чистого разума. К счастью, Хаусмана, казалось, ее логика не впечатлила.

– Боюсь, что Клаус прав, госпожа Демпси, – с сожалением сказал он. – Четыре вооруженных торговых судна не многого достигнут, хотя бы даже в силу своего количества. Они могут только обозначить свое присутствие одновременно только в четырех местах, и ни в коей мере не являются кораблями стены. Эскадра опытных пиратов сможет справиться с любым из них, а в Бреслау и Познани в настоящий момент как минимум три сепаратистских правительства. И каждое вербует каперов, которые в гробу видели все наши империалистические авантюры.

Эрика закатила глаза. Она плохо относилась к либералам, а последняя фраза Хаусмана было прямой цитатой из их идеологической библии. Более того, Хаусман, при всем неприятии текущей войны, считал себя военным экспертом. Он рассматривал любое применение силы как свидетельство глупости и неудачной дипломатии, но это не мешало ему с восторгом играть в солдатики (разумеется, с безопасного расстояния). Он всегда с готовностью объявлял, что его интерес объясняется исключительно тем фактом, что, подобно врачу, любой дипломат-миротворец должен изучить болезнь, против которой он борется. Гауптман сомневался, что это заявление могло одурачить кого-либо, кроме товарищей по партии. Более того, Реджинальд Хаусман был втайне твердо убежден, что, стань он великим завоевателем, подобно Наполеону Бонапарту или Густаву Андерману, он превзошел бы их по всем статьям. Так уж получилось, что изучение военных проблем не только позволило наслаждаться чужими острыми ощущениями, удовлетворявшими его порочные инстинкты, но и создало ему репутацию «военного эксперта» либеральной партии. Тот факт, что большинство королевских офицеров – независимо от рода войск – относились к Реджинальду Хаусману как к отъявленному подлецу и трусу, его ни в малейшей мере не беспокоил. Он умудрялся воспринимать презрение военных как основанную на страхе враждебность, порожденную его меткой и острой критикой этих солдафонов.

– А что касается меня, мистер Хаусман, – сказала Демпси ледяным тоном, – то я готова согласиться на любую «империалистическую авантюру» – при условии, что моих людей перестанут убивать.

– Я очень хорошо вас понимаю, – заверил Хаусман, явно не замечая ее презрения. – Проблема в том, что из авантюры-то ничего не выйдет. Я сомневаюсь, что даже Эдуард Саганами – да и любой другой адмирал, коли на то пошло, – смог бы чего-то достичь с такими ничтожными силами. Самый вероятный результат таков: кого бы ни послало туда Адмиралтейство, операция закончится гибелью всех кораблей… – Он печально покачал головой. – За прошедшие три стандартных года Флот во многих ситуациях проявил близорукость. Я очень боюсь, что эта идея – всего лишь очередная ошибка Адмиралтейства.

Несколько секунд Демпси разглядывала политика, затем фыркнула и отошла в сторону. Гауптман с облегчением посмотрел ей вслед и снова обратился к Хаусману:

– Боюсь, вы правы, Реджинальд. Тем не менее это все, что мы можем получить. В данных обстоятельствах я любым способом хотел бы увеличить шансы на успех.

– Если Адмиралтейство настаивает на совершении подобной глупости, мы мало что можем сделать. Они посылают чрезвычайно слабое подразделение прямо льву в пасть. Всякий, кто изучал историю, мог бы сказать им, что дело закончится позором.

На одно лишь мгновение, вопреки собственным планам, Гауптман почувствовал непреодолимое желание устроить этому всезнайке жестокую выволочку. Он не был бы первым, кто не устоял перед соблазном, но, к сожалению, и предыдущие попытки ни к чему не привели, а цель, которую преследовал Гауптман, не позволяла ему открыто выразить свое презрение, как это сделала Эрика.

– Я понимаю, – произнес он вместо того, что очень хотелось сказать, – и вы, несомненно, правы. Но я хотел бы извлечь максимально возможную пользу из их присутствия там, прежде чем их уничтожат.

– Хладнокровно, но прагматично, – вздохнул Хаусман.

Гауптман скрыл кривую усмешку. При всем своем праведном неприятии милитаризма, Хаусман, как и большинство теоретиков, беспокоился о судьбе жертв куда меньше, чем «милитаристы», которых он так страстно презирал. В конце концов, все погибшие добровольно согласились на беззаветную преданность и опасную службу, и потом: невозможно сделать яичницу, не разбив яиц. По наблюдениям Гауптмана, люди, которым действительно приходилось посылать других на смерть, обычно намного осторожнее подходили к принятию решения, чем кабинетные «эксперты». Сам он скорее сожалел о том, что внутренне согласен с прогнозом этого хлыща относительно вероятной судьбы кораблей-ловушек, но ответ Хаусмана показал, на какие кнопки следует нажимать в предстоящем разговоре.

– Совершенно верно, – ответил Гауптман. – Но вот ведь проблема: без хорошего командира им мало что удастся сделать, прежде чем они погибнут.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37