Кинопроект "Убить Змея" - Четвертое правило Мангуста

      Илья почесал бороду.
      – Ладно, погорячился.
      – Тогда к делу, – сказал я. – Свет, выдай нам, пожалуйста, номера их мобильников.
      Капитан Сычова помедлила с ответом. Она слегка сгруппировалась, подтянулась и спросила прокурорским тоном:
      – Что за майор Остапчук из шестого спецотряда?
      Мы со Стасом переглянулись.
      – Предположительно, – ответил я, – он и есть искомый Француз. Подчеркиваю: предположительно.
      Светлана саданула кулаком по столу:
      – Почему не поделились сведениями?!
      Рыжий аж подскочил на диване:
      – А ху-ху не хо-хо?! У вас там течет, как из дырявого шланга, а мы делиться должны!
      – Ну тогда, Стас… – серые глаза Сычихи блеснули сталью, – тогда хрен вам номера мобильников! Вы сами по себе, а я сама!
      Я мысленно досчитал до десяти. Не помогло, однако считать до миллиона, ей-богу, времени не было.
      – Света, – процедил я сквозь зубы, – пожалуйста.
      – Что с ней толковать! – вскочив со стула, Рыжий рванул из комнаты. Топот его донесся из спальни, откуда он вернулся, держа сумку Светланы. – Еще уговаривать ее, стерву!
      Сычиха дернулась с опозданием:
      – Отдай, Стас!.. Не смей!
      – Посмею! – Стас вывалил содержимое сумки на стол. – Еще как посмею!
      На столе образовалась кучка из мелких дамских вещей, среди которых выделялись пистолет, колода карт, сотовый телефон и потертая записная книжка. Как раз ее-то и выхватил Рыжий.
      – Стас, отдай! – поскуливала Сычиха. – Сволочь ты, Стас!
      Рыжий листал странички. Сычиха мельтешила рядом, словно девчонка, у которой отобрали прыгалки.
      Илья и Дарья растерянно взглянули на меня. В ответ я пожал плечами: не наше, мол, дело. В нелепом этом шоу мы были случайными и, прямо скажем, нежелательными зрителями. Но телефоны чертовски были нужны.
      – Так! – Стас торжествующе вырвал из книжки чистую страничку. – Калитин и Гномкин у нас есть! – Из груды вещей он извлек авторучку и черкнул найденные телефонные номера. – Ну вот, Свет, а ты боялась!
      Светлана повторила деревянным голосом:
      – Сволочь ты, Стас.
      Не удостоив ее взглядом, Рыжий помахал листком.
      – Ну что, я погнал звонить?
      Я кивнул:
      – С Богом.
      Рыжий сунул листок в карман.
      – Одному назначу на Таганке, другому – в Сокольниках. Годится?
      Я вновь кивнул:
      – Главное, чтобы места были не слишком людные.
      – Само собой. – Помедлив, Стас указал на мобильник Светланы. – Эта штука, между прочим, может навести на ее след.
      – Да ну? – сказал я. – Телефон у девушки не работает. Аккумулятор сел.
      Капитан Сычова, наплевав на это мое заявление, крикнула:
      – Стас, можно с тобой?! Я помогу!
      Выходящий Рыжий обернулся:
      – Помогай бабушкам в трамвае.
      – Ну, Стас! Я же хочу…
      – Свет, ты только что сказала: «Я сама по себе». Или я ослышался?
      Капитан Сычова уставилась в пол:
      – Это я так… Ты же меня знаешь, Стас.
      – В том-то и беда. Сиди тихо, Свет. Понадобишься – тебя привлекут. Научись отвечать за свои слова и поступки, забыв про кружевное белье. Или я не прав?
      Сычиха так скукожилась, что, казалось, уменьшилась в росте. В гробовой тишине Стас вышел из квартиры, и раздался щелчок захлопнувшейся двери. Молчание сгустилось еще более.
      Капитан Сычова не отрывала взгляд от пола.
      – Что зенки вылупили? Думаете, он мой любовник?
      Мы втроем переглянулись. Определенно, с ней не соскучишься. Сидя на стуле, я деловито потянулся.
      – Не перекусить ли нам?
      – Хорошая мысль, – поддержал Илья.
      Сычова, однако, так не считала.
      – Я задала вопрос! – повысила она голос. Но голос дрогнул. – Думаете, Стас – мой любовник?
      Я пожал плечами:
      – На эту тему не размышляем. Других забот хватает.
      – Кофейку, например, попить. – Илья привстал.
      – Сядь, борода! Не дергайся! – гаркнула Сычиха и обратилась ко мне: – Знаешь, почему Стас на меня волком смотрит?
      Я вздохнул:
      – Он не говорил, а я не спрашивал. Не любопытный.
      – А зря!
      Дашка мягко вмешалась:
      – Свет, успокойся. Оставь свои скелеты в шкафу.
      – Захлопни пасть! – окрысилась Сычиха.
      Дарья подошла к ней и поводила пальцем перед ее носом:
      – Никогда не смей со мной так разговаривать! Слышишь, никогда!
      Светлана смерила ее взглядом:
      – Потому что я в твоем доме?
      – Ни в моем доме, ни в твоем, ни в привокзальном сортире! Поняла?!
      – А то что будет?
      Дашка взяла со стола пистолет и как бы взвесила его в руке:
      – Не спрашивай, Света, что будет. Просто помни: сомной так разговаривать нельзя.
      Сычиха угрюмо взглянула на меня:
      – Скажи ей, пусть заткнется.
      Дашка аккуратно положила пистолет. Затем влепила капитану Сычовой звонкую оплеуху. Повисла предгрозовая тишина. Мы с Ильей приоткрыли рты. А Дашка, точно ведьма, сверкая зелеными глазищами, стояла перед Сычихой, готовая к отпору.
      Потирая битую щеку, Светлана вперила в нее пристальный взгляд и негромко спросила:
      – Теперь можешь меня выслушать?
      Смутить мою жену было нелегко, Но Сычихе это удалось. Покраснев, Дашка беспомощно оглянулась на меня. Что я мог сказать? Ответил за меня Илья:
      – Пусть выскажется, потом перекусим. Самое разумное.
      Дарья со вздохом уселась на прежнее место, и мы втроем настороженно уставились на Светлану. Мы походили на студентов, которых преподаватель внезапно задержал после занятий.
      – Сейчас перекусите, я недолго, – хрипло произнесла Сычиха. Она стояла, прислонясь задом к столу, и, хоть была пьяна, однако вполне себя контролировала. И заметно волновалась. – Стас мне вообще никто. Конечно, я бы не возражала, только… Короче, вы смотрите, как мы с ним собачимся, и, наверное, думаете… Не хочу, чтоб вы о нем думали плохо. Виновата я одна, и никуда от этого не деться. Два года ношу это в себе, никому не заикаюсь. Случайно вот Стаса встретила, и прорвало… Короче, он был другом Гриши, мужа моего. Прямо не разлей вода… Что уставились? Был у меня муж, и дочка была, Веруня. Восемь лет ей тогда… Замечательно все было, пока я не сбрендила… Короче, влюбилась я в Стаса, как мартовская кошка. А он на меня и не смотрит. То есть смотрит как на жену друга и улыбается всеми своими веснушками… В общем, совсем я, дура, голову потеряла. Отправила Гришу с Веруней в магазин за елочными игрушками – к Новому году шло, – напялила кружевное белье и позвонила Стасу. Мол, Грише он срочно понадобился, а зачем – не знаю. Стас явился и… Короче, принялась я его соблазнять. Чего только не выделывала – все без толку. Он, простофиля, не сразу врубился, но, когда сообразил, к чему я веду, быстренько слинял. А перед уходом высказал мне три вещи. Во-первых, жены друзей для него – не женщины вовсе. Во-вторых, Грише он ничего не скажет, чтоб я не волновалась. И в-третьих, поскольку смотреть на меня ему теперь противно, общаться с Гришей впредь он будет без меня. С тем и ушел. Я рыдала от стыда и досады. Я не знала еще, что для рыданий у меня есть более весомые причины. Ведь Гриша и Веруня моя… в тот вечер их застрелили при выходе из магазина. Чисто случайно: разборка между бандами. Покарал меня Господь за кружевное белье… Вот и вся история, можно пить кофе.
      Мы сидели оглушенные. Илья гладил свою папку с уравнениями, скрывая за ней лицо. А Дашка смотрела на меня, смотрела… потом тихо произнесла:
      – Свет, на фиг ты это вывалила? Ну вот на фиг?
      Сычиха стояла с деревянным лицом, в деревянной позе и вся была словно деревянная.
      – Чтоб вы про Стаса не думали плохо. Если он меня шпыняет, так мне и надо. Бог меня гораздо хуже наказал – и ничего, выжила. Наверное, затем, чтобы ловить разных гадов. И Француза этого я зарою. Сдохну, а зарою. Может, тогда Бог меня простит.
      Я сдавил спинку стула так, что чуть не сломал.
      – Бог, Бог… – пробормотал я. – Свет, ты вправду в Бога веришь?
      Она посмотрела мне в глаза:
      – Верую. Как же иначе?
      Это было выше моих сил. Я отправился на кухню. Дарья устремилась за мной.
      – Чего ты?
      – Ничего. – Открыв холодильник, я глотнул минеральной воды. – В Бога она верит, курица. – И вернулся обратно в комнату. Дашка – за мной.
      Сычиха стояла, будто приклеясь задом к столу. Клетчатое Дашкино платье шло ей как корове седло.
      Илья, достав из папочки исчерканный лист, взирал на него с умным видом.
      – Перекусим? – предложил он.
      Но могу поспорить: есть ему расхотелось.
      – Угу, сейчас, – кивнул я и обратился к пьяной дурехе. – В Бога, значит, веришь? На полном, так сказать, серьезе?
      С угрюмой отрешенностью она кивнула:
      – Верую.
      – И Господь, значит, покарал тебя за кружевное белье?
      Она опять кивнула:
      – Да. Я заслужила.
      Я едва не зарычал:
      – Отлично! Значит – поправь меня, если ошибаюсь! – за амурные твои шалости Бог угробил мужа твоего и дочь? Сбил их, точно кегли: мол, запомни сей урок, Света, и впредь играй по правилам! Так, что ли?
      Она смотрела на меня в недоумении:
      – Да. Ну и что?
      Это было больно, больно по-настоящему. Я опустился на стул.
      – То есть для Бога твоего, Светлана Сычова, твои муж и дочь сами по себе никакой ценности не имеют?
      Илья пробормотал:
      – Старик, не лови ее на парадоксах. Видишь, она какая. Дашка сзади положила мне руки на плечи.
      – Ох уж эти парадоксы!
      Сычиха смотрела напряженно и выжидательно.
      Я глубоко вздохнул.
      – Итак, Светлана, ты веришь в Господа, который в назидание тебе грохает твоих близких. В такого Бога ты веришь, любишь Его и носишь в своей душе. Дело, конечно, хозяйское. Но позволь заметить: мир для нас таков, каким мы его видим. Не больше, но и не меньше. Смотри, Света, думай и выбирай. И прости за эту неуклюжую проповедь.
      Повисло молчание. Дашка сдавила мои плечи. Илья рассеянно засунул лист в папку. А Сычиха угрюмо осведомилась:
      – А каков твой Бог? Каким Его видишь ты?
      Это походило на допрос с пристрастием.
      – Не знаю, Свет, – пожал я плечами, – но если уж выбирать… Моему Богу, Света, нет дела до твоих эротических симфоний. Тебе, и только тебе решать, чем заплатить за лакомство, кому нанесешь ты рану и стоит ли оно того. Гибель мужа твоего и дочери – не кара, а трагическая случайность, которую, конечно же, нельзя сбросить со счетов. Мой Бог не прельщает Раем и не проектирует Ад. Он сидит за компьютером, усталый умный парень, и осуществляет свой грандиозный мониторинг. Когда взгляд его падает на тебя, Света Сычова, он не громыхает молниями, а корчится от жалости: «Что ж ты с собой делаешь, маленькая моя? Встань, встряхнись, на фиг мне твое раболепство…»
      Дашка надавила мне на плечи:
      – Прекрати сейчас же.
      Но Сычиха не сводила с меня глаз, и я продолжил:
      – Мой Бог не всемогущ. Велика его сила, но гораздо весомее бремя ответственности. Он рад бы помочь тебе, Света Сычова, но слишком запутаны связи событий и непрочна система, названная Человечеством. Бог мой, вероятно, умер бы, не вынеся бремени, но спасается чувством юмора. Этот парень хорошо умеет смеяться над собой, неумехой.
      – Почему он не может помочь? – встряхнула меня Дашка. – Почему, черт возьми?
      Я развел руками:
      – Потому что не способен предвидеть последствий своего вмешательства.
      Илья задумчиво поглаживал бороду:
      – Усложняешь, старик. Модель, в принципе, рабочая, и последствия как-то оценить можно. Уж Богу за компьютером это должно быть по силам.
      – Только в кино, – возразил я. – Не переоценивай, старик, роль компьютера. Приведу, кстати, одну историю. Не про Бога, разумеется… про волшебника и его ученика. В книжке прочел. Сказка, но с моралью.
      Сычиха шевельнулась.
      – Про Бога давай, – произнесла она хрипло. – Сказочку оставь детям.
      Но Дарья вышла из-за моей спины и, глядя мне в глаза, потребовала:
      – Нет уж, валяй про волшебника. Жутко интересно.
      – История короткая, – сказал я. – Дело было в начале двадцатого века. Волшебник с учеником в качестве пассажиров плыли на пароходе по Адриатике. Вдруг налетел шторм такой мощи, на которую суденышко их рассчитано не было. Его кружило и швыряло по волнам, точно щепку. Команда во главе с капитаном отчаянно сражалась со стихией, пассажиров охватила паника. Что делать?… У корабля был шанс уцелеть – маленький, но был. Мудрый волшебник предложил ученику оставить все как есть и вдвоем перенестись на берег: им это было просто. Ученик, однако, воспротивился, ибо сравнялся с учителем в мастерстве и далеко превосходил его в самомнении. Как же так, возмутился он, как можно бросить этих людей на произвол судьбы?! И жалкий этот ученик сделал то, чего никогда бы себе не позволил Бог за компьютером: он усмирил шторм. Волны улеглись, как овечки, ветер утих, над головами засверкало солнце. Пассажиры и матросы восхвалили Господа, а ученик сиял, как начищенный полтинник. Хороший добрый поступок, скажете вы?
      Светлана кивнула:
      – Классно. Хоть и сказочка.
      Илья взирал на меня изучающе:
      – Интересные книги читаешь. Ну-ну.
      А Дашка настороженно промолчала. И я закончил свою историю:
      – По прибытии домой за добрый сей поступок волшебник разложил ученика на топчане и пребольно высек розгами. Чтоб неповадно было.
      Сычиха опешила:
      – Это еще почему?
      – А потому, Света, что этот сопляк, усмирив шторм на Адриатике, вызвал тем самым в Африке ураган, который унес тысячи жизней. Трудно быть Богом, неблагодарное это занятие.
      Илья и Дашка впились в меня взглядами.
      А Светлана с кривой усмешкой пробормотала:
      – Ну а, допустим, кого-то подстрелили… к примеру, на улице возле бара… – Она сглотнула. – Может твой Бог его оживить? Так, чтоб без урагана.
      Черт бы побрал эту Сычиху.
      Я пожал плечами:
      – Не знаю, Свет. Я не Бог.
      Тут, к великому моему облегчению, позвонили в дверь Я пошел открывать и впустил Стаса.
      – Договорился! – сообщил он с порога. – Через сорок минут. С Гномкиным – на Таганке, с Калитиным – в Сокольниках. Там за метро сквер, знаешь? Вот в конце этого сквера, перед входом в парк.
      Кивнув, я уточнил:
      – Согласились без пререканий?
      Мы прошли в комнату.
      – С чего бы им пререкаться? – усмехнулся Рыжий. – Чем они рискуют? Само собой, пытались что-то разнюхать, но особо не напирали. Очень, блин, за Светку переживают.
      Щеки Светланы порозовели.
      – Стас, может, ты зря на них думаешь?
      – Я не думаю, Свет. Я уверен на сто пудов.
      Разумно было вмешаться.
      – Времени в обрез, – сказал я. – Надо ехать. Все, стало быть, по плану: Стас – на Таганку к лейтенанту Гномкину, а я… а мы со Светкой – к майору Калитину в Сокольники.
      На мне скрестились все взгляды.
      – Ее-то зачем? – буркнул Стас.
      – Для надежности, – сымпровизировал я. – Пусть один из них узрит ее живьем. Свет, едешь?
      Светлана едва не подпрыгнула:.
      – Вопрос! А во что переодеться?
      – Майка, джинсы, кроссовки. Обычный джентльменский набор.
      – В шкафу этого нет.
      – Ты плохо смотрела.
      – Говорю, нет. Ни джинсов, ни кроссовок. Вчера я все обшарила.
      Я возвел глаза к небесам:
      – Даш, покажи ей. Там все должно быть – ее примерно размера.
      Понятливо кивнув, Дарья направилась к шкафу.
      – Ну супермент, ну кулема! Как ты только обыски проводишь?
      Илья, Стас и я деликатно вышли в прихожую.
      – Надо же! – раздался голос Светланы. – Ведь вчера все обшарила!
      Через три минуты Сычиха вышла, экипированная как положено. Следов опьянения практически заметно не было. Дарья похлопала ее по плечу:
      – Искать надо уметь.
      – Сумка зачем? – осведомился я.
      Светлана усмехнулась моей бестолковости:
      – Пушку в лифчике, что ли, носить?
      – Пистолет оставь, – распорядился я.
      В ответ на недоуменный взгляд капитана Сычовой Рыжий брякнул:
      – С Глебом оружие без надобности… – Он осекся, покраснел и попытался выкрутиться: – Глеб у нас пацифист.
      – Угу, так и поняла, – буркнула Сычиха, унося сумку с пистолетом в комнату. Я приоткрыл дверь.
      – Ребята из математического класса могут перекусить и сыграть в шахматы.
      – Спасибо за подсказку. – Илья отправился на кухню.
      Стас и Светлана вышли к лифту.
      Дашка задержала меня в дверях:
      – Очень больно было?
      Я изобразил удивление:
      – О чем ты?
      Она поводила пальцем перед моим носом.
      – Никогда не смей говорить мне «о чем ты». Драная задница.
      – Не так больно, – ответил я, – как стыдно. Жутко стыдно.
      И вслед мне донеслось:
      – Придушила бы твоего Стива Пирса!

ГЛАВА 22

      У подъезда мы без лишних слов разъехались в разные стороны. Стас в серой «Тойоте» укатил на Таганку, а мы с капитаном Сычовой помчались в Сокольники в моем «жигуленке». Желательно было приехать пораньше и, так сказать, изучить диспозицию. Впрочем, я был уверен, что майор Калитин поступит точно так же.
      День был теплый, даже чересчур, однако продолжал хмуриться. Небо, правда, чуть посветлело, но дождик не прекращался, давая работу «дворникам» на лобовом стекле. Я вел машину осмотрительно, не нарушая на сей раз правил. «Хвостов» за нами не наблюдалось, а если мелькали поблизости желтые такси – я мог поклясться, что это просто такси, никак не связанные с двойниками. Словом, на кладбище все спокойненько.
      Сычиха угрюмо сидела рядом, в разговор не ввязывалась. Меня это устраивало вполне. Но, съехав с Садового кольца в сторону Комсомольской площади, я все же решил провести инструктаж.
      – Делаем так, Свет, – сказал я, – ты выходишь к Калитину, я остаюсь в машине метрах в двадцати – мотор не глушу…
      – На хрен? – перебила она. – Со стороны Леши подлянок не будет, гарантирую.
      – Свет, ты профессионал, а рассуждаешь, как… – Я красноречиво запнулся. – Не будет подлянок – так не будет, но мы поступим грамотно.
      Помолчав, она кивнула.
      – Ладно. Только Леша сразу просечет, что я связана с тобой. Как я это объясню?
      – Скажешь правду. Желая снять себя с крючка, я помогаю тебе в поисках бандита, присвоившего мой псевдоним. Убедительный мотив для сотрудничества?
      Подумав, Светлана согласилась:
      – Это действительно правда.
      Мы пересекли площадь трех вокзалов и катили к метро «Красносельская». Я удовлетворенно про себя отметил, что из-за дождя народу на улицах было негусто. Это расширяло возможности для непредвиденных маневров.
      – Правда – наш конек, – развил я тему. – Скажешь, что тебя пытались убить в собственной квартире: это будет голая правда. Скажешь, что в команде вашей утечка, и это будет неприглядная истина. Затем скажешь, что прячешься на товарных складах в Ясенево. Вот это будет ложь. Свет, могу я рассчитывать, что ты произнесешь ее убедительно?
      Она скосила на меня глаза:
      – Тупицей меня считаешь? Наверное, с первой встречи.
      – Не шей мне дела, – ответил я. – Напротив, я считаю тебя человеком с чрезмерно заниженной самооценкой.
      Взгляд ее выразил недоверие:
      – Честно?
      – Зуб даю.
      – Какого тогда хрена ты полощешь мне мозги?
      С этим мы подъехали к условленному месту. Майор Калитин, суровый лицом, уже топтался у входа в парк. Полноватый и солидный, в джинсовом своем костюме он выглядел, как доцент на прогулке. Только бугрящаяся под мышкой кобура слегка меняла впечатление. Дождь едва накрапывал, как бы на последнем издыхании. Но майор, по счастью, прохаживался в полном одиночестве. Узрев тормозящий мой «жигуль», он непроизвольно пощупал под мышкой оружие. Профессионал хренов. Я сказал Светлане:
      – Не более пяти минут. Без душещипательных разговоров.
      – Не учи ученого, – буркнула Сычиха, выходя.
      Калитин не двинулся с места и с тем же суровым видом дожидался, пока Светлана подойдет. Заговорили они сперва сдержанно, затем – эмоционально жестикулируя. Майор тыкал в мою сторону пальцем и то ли матерился, то ли требовал принятия экстренных мер. Капитан Сычова в долгу не оставалась: она перла на шефа грудью и в качестве аргумента предъявила кукиш. Сия блистательная пантомима длилась около трех минут, и наблюдать за ней из автомобиля было увлекательно. Однако во всем нужна мера. Будто уловив эту мысль, Светлана сбавила обороты. Майор Калитин тоже слегка осадил, и они, дав отдых конечностям, перешли на обычную звуковую речь. Пролетело около десяти минут. Светлана пожала наконец соратнику длань и, завершая базар, попятилась к машине.
      Тут из-за поворота выскочил бежевый «Чероки» с тонированными стеклами. Но я прозевал момент его появления, наблюдая, словно идиот, за голубками из МУРа. «Чероки» мчался как бы мне навстречу, и одно из боковых его стекол поползло вниз. Далее время для меня замедлилось. Из нескольких вариантов защиты, промелькнувших в моей голове, я выбрал тот, который хоть как-то соответствовал второй и третьей заповедям Мангустов: «Храни в тайне свою Сущность» и «Не используй свою Силу без крайней необходимости». Черт его знает, где она, эта «крайняя необходимость». Но вызывать ураган в Африке или таяние льдов в Антарктиде… Нет уж, урок я усвоил.
      Распахнув дверцу, я прыгнул.
      Из окна джипа высунулось дуло автомата.
      Пролетев метров двадцать в прыжке (слава богу, вокруг безлюдно), я сбил Светлану с ног, накрыл своим телом и подумал, что это становится однообразным до пошлости. Если бандиты приемов своих не меняют, я-то какого черта играю по их правилам?
      Раздалась автоматная очередь. Пули, разумеется, распались на молекулы у моей спины. Сычиха барахталась подо мной, кроя всех в Бога душу. Майор Калитин, однако, вскрикнул, и «Чероки» пронесся мимо.
      Время вошло в нормальный темп, но я не собирался упускать ни мгновения. Заповеди заповедями, но эти танцы мне надоели. Вскочив, я рывком поднял Светлану на ноги. Одежда ее была в грязи.
      – Леша! – метнулась она к майору. – Ты ранен?!
      Калитин сидел на асфальте, джинсы его были в крови.
      – В бедро царапнуло, – отмахнулся он.
      Я потянул Светлану за руку:
      – Быстро в машину. Они уйдут.
      Но эта клуша кудахтала:
      – Леш, может, «Скорую»? А, Леш?
      – Какую, к свиньям, «Скорую»?! – рявкнул я. – Пластырем залепит! – И, схватив Сычиху в охапку, ринулся к «жигуленку».
      Я шмякнул ее на сиденье, обежал капот и, сев за руль, рванул с места. Не уйдете, шакалы!
      Светлана хлопнула дверцей на ходу.
      – Вот хрень! Я Дашкину одежду замурзала.
      – Отстираем. – Давя на газ, я преследовал бежевый «Чероки».
      – И сиденье тебе испачкала.
      – Оботрем.
      Покосившись на меня, она отвела взгляд.
      – Спасибо. В который уже раз.
      – На здоровье.
      – Извини, что напилась.
      – А вот за это – в лоб. Никаких извинений.
      – Больше не буду.
      Теперь я на нее покосился:
      – Не Сычиха, а пай-девочка. Спасибо, извини, больше не буду. Свет, ты, часом, не заболела? – Я сократил расстояние до «Чероки». Не шибко они и торопились. Погони нашей им, что ли, опасаться? Или облавы милицейской? Вот еще! – Что молчишь, Свет? Не заболела, спрашиваю?
      Капитан Сычова надулась:
      – Да пошел ты!
      – Так-то лучше, – одобрил я, толкнув «Чероки» в зад. – Взбодритесь, барышня. Нам предстоит работенка.
      Светлана уперлась ладонями в стекло:
      – Что ты делаешь, псих?! У них автоматы!
      – А у нас – чистая совесть. – Я еще разок поддал в зад «Чероки». – Что могут автоматы против чистой совести?
      Вопрос, кстати, оказался не праздным. Братва в джипе обалдела, видать, от наглости чумового «жигуленка», и водила, пытаясь оторваться, пошел выписывать кренделя в транспортном потоке. Но оторваться от меня – ха!
      Светлана упиралась в стекло, готовясь к аварии.
      – В чем идея, сказать можешь?! Какого хрена?!
      – Подразнить хочу, – объяснил я. – Пальбу устраивать они не станут, поскольку нет путей для отхода. И какое же решение примет трудовой коллектив после жарких дебатов? Как думаешь, Свет?
      Капитан Сычова, надо отдать ей должное, решила подумать. За эти мгновения я еще раз боднул «Чероки», зажатый между грузовиком и троллейбусом. Светлана ответила:
      – При первой возможности они слиняют. И попробуют заманить нас в какую-нибудь дыру.
      – Пятерка с плюсом, – похвалил я. – Ничего иного им просто в голову не придет. Там, в дыре, мы их и накроем.
      Светлана воззрилась на меня, как врач, заподозривший у пациента мозговую опухоль.
      – Чем ты их накроешь? Резинкой от трусов? У них «узи», а я, по твоей дури, даже «Макарова» не захватила.
      В последний разок я вмазал джипу в зад и решил, что хватит: мы стали привлекать внимание. Теперь я просто следовал за «Чероки», как влюбленный петух за цыпочкой.
      – Оружие – вещь коварная, – заметил я. – Порою оно не стреляет, а порой стреляет не туда.
      Светлана хмыкнула:
      – Угу, надейся. Не пойму я тебя, Глеб: на психа вроде не похож…
      – Разве? – подосадовал я. – А ведь как старался. Ты сообщила Калитину, что прячешься на складах в Ясенево?
      Тут бежевый «Чероки», свернув с магистрали, помчался по узкой улочке. Я, само собой, рванул за ним.
      – Сообщила, – хмуро отозвалась Светлана. – Только Леша ни при чем. Противно расставлять ему ловушки.
      – Ну да, – кивнул я. – Чист, как ангел.
      Глаза ее сверкнули:
      – Его же подстрелили! Соображай тупой башкой!
      – Соображаю, как могу. Когда в тебя стреляли возле бара, он почему-то слинял заранее. Совпадение? Возможно, однако профессионал обязан взять это на заметку. И вот вам пожалуйста, возле моей школы майор Калитин обнаруживает в моторе взрывчатку. Можно сказать, спасает группу от гибели. Тут он если не герой, то матерый опер, верный товарищ. Неужели у кого-то сомнения? Ну так вот, извольте: нынче в Сокольниках опять нападение. Причем на месте встречи, о котором знал лишь Калитин. Может, он поделился с Гномкиным и знали двое? Допустим. Пусть Серега навел бандитов, чтоб убрать тебя и заодно подставить Лешу. Вполне правдоподобно. Только знаешь, Свет, что меня в этом варианте смущает? Рана в бедро из автоматной очереди. Ювелирная, можно сказать, работа. Капитан Сычова убита, майор Калитин ранен. Нравится такой сюжет?
      Светлана хмуро молчала.
      Джип меж тем юркнул в переулок, свернул там еще раз и замедлил движение. Дело близилось к развязке.
      – Меня почему-то не задело, – буркнула Сычиха. – А должно было, по идее, прошить пополам с тобой вместе. Как это объяснить?
      – Промазали. – Я свернул за «Чероки» в заставленный ящиками тупик. – Не бандиты, а сапожники.
      Глядя на застывший джип, Светлана в тревоге пробормотала:
      – Грин Глеб Михайлович, иди на хер.
      – Не сразу и не вдруг, – возразил я, глуша мотор. – Посиди в машине, я сейчас.
      Но она, приоткрыв дверцу, ступила на асфальт:
      – Думаешь, я дорожу этой сраной жизнью?
      Я втянул ее за руку обратно:
      – Дорожишь, дура. Еще как дорожишь. Именно этой сраной жизнью.
      «Чероки» с тонированными стеклами стоял, почти упираясь в кирпичную стену, и казался безлюдным. Пассажиры его никак себя не проявляли.
      Светлана вырвала у меня руку:
      – Ладно, что будем делать?
      – Посиди спокойно, – попросил я. – Не путайся под ногами.
      Она посмотрела мне в глаза:
      – А если…
      – Свет, никаких «если». Просто подожди.
      – Сколько ждать?
      – Пять минут. Выдержишь? – Я вышел и направился к «Чероки».
      За спиной послышалось:
      – Пять минут! Засекаю!
      Я обошел джип справа. Стекло тотчас опустилось, в него просунулось дуло автомата. Затем обозначилась коротко стриженная ухмыляющаяся рожа.
      – Че я говорил, Ген: сам притопает. С тебя пиво.
      В джипе оказалось трое: сзади двое с автоматами и один за рулем. Лица их лучились довольством.
      – Нет вопросов, – отозвался тот, который Гена, – ящик с меня. Раз мудак притопал – значит, чего-то я в жизни не догоняю.
      – И Сычиху, главное, приволок, – хохотнул водитель. – Чтоб нам не париться. За это мы должны ему пиво поставить. Какое предпочитаешь, Француз?
      Итак, они знали, кто я. То есть чью кликуху присвоил их хозяин. Знали, но не боялись и даже шли на обострение. Поразительно.
      – Погоди с пивом, – отмахнулся тот, кто начал разговор. – Сперва пусть отсосет дуло моего строчилы, чтоб не воняло порохом. Отсасывай, Француз, и вали: не тронем. – Он шевельнул автоматом. – А за то, что ты нашу тачку трахал, мы трахнем Сычиху. Так на так будет, по справедливости.
      Воистину поразительно. Сколько лет живу – не перестаю удивляться подобным типам. Они даже не задались вопросом, как осмелился я переть на них без оружия, на что, собственно, я рассчитывал. Я и рта не раскрыл, а умники эти, не интересуясь, за каким чертом я к ним явился, лихо настроились на потеху. Причем настолько самоуверенны, что вроде и не торопятся. Однако мне, в отличие от них, время было дорого. И я сказал тому, кто предлагал мне сосать дуло:
      – Отвезешь меня к Остапчуку, жив останешься. На размышление – десять секунд. Девять, восемь, семь…
      Речь моя произвела эффект больший, чем все предыдущие мои военные действия. Водитель, врубив зажигание, произнес нечто вроде «уе-о-о!». Тот, кто держал меня под прицелом, всполошился:
      – Какой Остапчук? Че ты гонишь? – И подтвердил, таким образом, информацию Стаса.
      – Шесть, пять, четыре… – отсчитывал я.
      Тот, который Гена, взревел:
      – Мочи его! Сычиху упустим!
      – Выстрелишь, – предупредил я, – убьешь своего кореша. Три, два, один…
      Гена завопил:
      – Жми! Че ты ссышь?!
      И спец по сосанию дула выпустил по мне автоматную очередь. Едва ли учитель мог бы меня упрекнуть, что я использую Силу без крайней необходимости. Все пули до единой вошли в стрелявшего и в его напарника, сразив обоих наповал. Один распластался на сиденье, другой сполз на пол. Места каждому хватило с избытком.