Война за мобильность (№2) - Никто, кроме нас

Владимир Васильев

Никто, кроме нас

Пролог

Бот швыряло и трясло минут пять, не больше. Земных минут, локальных. Скотч постепенно привык к ним снова, хотя изредка глядел на циферблат десятичных часов Табаски и тихонько, чтобы не заметили бойцы, вздыхал. Командир взвода десантников не хотел прослыть среди бойцов сентиментальным.

Да и не был Скотч в общем-то сентиментальным. Просто Табаска успела стать его второй родиной. Жаль, что эта дикая и своеобразная планета была стерта с карты Галактики крылом равнодушной войны. Вместе со своим желтым солнышком, именуемым Пронг-тридцать.

– Готовность три! – донеслось из пустоты.

Скотч подобрался и скосил глаза на информтабло. Зеленые глазки сигнализировали, что модуль жизнеобеспечения пустотного десантного скафандра и штатный антиграв пребывают в полной боевой готовности. В готовности пребывал и штурмовой двухпотоковый бласт – мощное ружье, способное продырявить навылет легкий скафандр шат-тсуров первым же импульсом.

– Готовность два!

Скотч встал. Бойцы нестройно шевелились в персональных нишах – кто-то так же косился на информтабло, кто-то на ощупь проверял амуницию, кто-то неслышно шевелил губами – видимо, молился. Старики вроде Солянки (коллеги еще по мирной работе на Табаске) выглядели спокойнее. Молодняк, для кого этот рейд всего лишь первый, второй или третий, волновался. Еще бы не волноваться!

– Готовность раз!

– Подъем, гвардия! – рявкнул Скотч зычно. – Буди антигравы!

Сам он тоже активировал генератор антитяготения, лучший из парашютов, когда-либо использовавшийся десантниками доминанты Земли и просто Земли.

– Носы выше! Внизу не рассыпаться, держать цепь! Видеть соседние взводы! Канониры, по касанию – двойной сигнальный залп!

Скотч орал привычно и без надрыва. Такова уж сержантская доля – орать на подчиненных, чтоб те не дрейфили и не терялись перед боем.

– И помним, орелики, мы – десант! Мы – гвардия! Мы пройдем там, где завязнут остальные! Задание не выполнит никто, кроме нас! Ясно?

– Никто, кроме нас! – слаженно рявкнул взвод.

Раньше Скотчу после первого хорового выкрика приходилось восклицать: «Не слышу!» – и десантники повторяли клич во всю мощь тренированных легких. Теперь орелики привыкли и уже в первый раз орали так, что сотрясались упругие переборки.

В отсек бота заглянул резервный пилот. Было видно, как за его спиной медленно срастается перепонка, заслоняя внутренность кабины. Скотч успел заметить, что за лобовым колпаком никаких облаков нет.

И хорошо, и плохо.

– Готовность ноль!

– Режь перепонку! Солянка, пошел! – скомандовал Скотч.

Первым десантироваться полагалось его заму, капралу Олегу Саксину более известному под кличкой Солянка. Сам Скотч, как самый опытный, прыгал последним.

Десантники один за другим вываливались в овальный люк, снаружи очень похожий на жерло вражеского конусного заградителя. Пятнадцать стрелков, четыре канонира, два орудия. И начальник этого маленького, но сверхмобильного и очень опасного в бою подразделения – сержант Вадим Шутиков по прозвищу Скотч.

Уже в воздухе Скотч привычно нашарил взглядом соседей: в отдалении чернела на фоне зеленоватого неба точка ближнего бота со вторым взводом во чреве. Бот четвертого взвода Скотчу разглядеть не удалось, стало не до того, пришлось маневрировать на потоке и управлять антигравом.

Взвод шел к поверхности на диво правильным ромбом, заглядение просто.

И касание прошло как по маслу, никто ничего не переломал и не растерял амуницию. Канониры уже через десяток секунд шарахнули сигнальными, стрелки привычно взяли сектор на стволы. Четвертый взвод, оказывается, уже пребывал на поверхности, как и положено – несколько правее. Второй как раз приземлялся; его сигнальные прозвучали в момент, когда Скотч докладывался ротному.

Рота развернулась в течение нескольких минут. А потом прозвучала команда: «Вперед! В атаку!»

Первыми на вражеские позиции спикировали плоские треугольники земных штурмовиков «Ганновер-II». Скотч знал: после них остаются в лучшем случае развалины, в худшем – начиненное обломками перепаханное поле. И в обоих случаях остается достаточно выживших шат-тсуров, «поющих скелетиков», чтобы открыть шквальный огонь на уничтожение.

Взвод поднялся и перебежками двинулся к позициям. Пока одно отделение перемещалось, второе прикрывало. Потом – наоборот. Точно так же поступали и соседи, а если враг отвечал выстрелами, залегали все и принимались последовательно давить засеченные огневые точки.

До позиций добрались примерно за полчаса; к тому моменту «Ганноверы» успели пройти над первым эшелоном обороны минимум шесть раз, а выжившие скелетики сочли за благо отступить ко второму эшелону. Поэтому не только взвод Скотча, а вроде бы и вся рота добралась до цели практически без потерь.

Здесь предстояло перестроиться: второй эшелон обороны шат-тсуров обыкновенно предполагал минные поля, а также хорошо замаскированные и прикрытые с воздуха лучеметы-роботы, способные вынырнуть из-под земли или руин и выжечь все в радиусе доброй сотни ун. Сзади, со стороны батальона прикрытия, приползли закамуфлированные жучки-тральщики и жучки-саперы, а дивизионная и полковая артиллерия тем временем сыпала на головы обороняющимся скелетикам гигаваттные импульсы и рвала воздух в клочья объемными взрывами.

После второго «Вперед!» пришлось почти сразу падать: чуть ли не в лоб ахнул стационарный тазер. Атакуй на этом участке тяжелый танк или попади скелетики из тазера в штурмовик – боевой машине и экипажу можно было бы позавидовать разве что ввиду мгновенной и потому легкой смерти. Но лупить из тазера по десантуре… Лучше уж из дробовика по бактериям. Бравым канонирам Скотча понадобилось всего по четыре выстрела, причем боевыми были только первые, остальные трассирующие. По наводке сработали дивизионки и вскоре о тазере напоминала только колоссальная воронка ун тридцати глубиной. Попутно взрывом откупорило тоннель, соединяющий подземные укрепления скелетиков, что было очень кстати: Скотч немедленно дал в эфир батальонный «ALARM» и первым повел свой взвод непосредственно в крепость противника. Соседние взводы и роты быстро стягивались к воронке, и как ни пытались скелетики их задержать, не смогли. Ну а если уж десант прорвался в бункера – задраивай межблочные шлюзы, не задраивай – без разницы…

Ближайшие четверть часа взвод Скотча неистовствовал на вражеской территории. Мыслям и чувствам места не оставалось, верх сами собой брали рефлексы и боевая злость. Скотч начал беспокоиться, что не хватит запасных магазинов; вдобавок одно из орудий, сильно поврежденное управляемой гранатой, пришлось бросить. Зато почти сразу после этого Солянка с Гавайцем выкосили в замаскированной нише расчет турельного блупера, срезали сам блупер с турели и вручили осиротевшим канонирам. Пока прилаживали к блуперу гравикомпенсатор, взвод успел отбить три яростных лобовых атаки и совершить две вылазки по соседним помещениям в недавно разработанном и отрепетированном режиме «протуберанец».

Наконец компенсатор приладили и канониры обрели подвижность; командир соседнего взвода как раз начал орать по связи: «Какого хрена третий не держит строй?», на что Скотч солидно пробасил в микрофон: «Расступись с коридора!», выждал пару секунд и скомандовал канонирам: «Пли!»

Ну, штатное орудие – оно и есть штатное орудие. Стрельнуло исправно, но импульс завяз в броне шлюзового перекрытия. Зато блупер плюнул так, что прошил не только ближайший межблочный люк, а и, как позже выяснилось, следующий за ним. А за вторым, как опять же вскоре выяснилось, располагался уже не регулярный боевой пост, а командный пункт всего укрепрайона.

Роте Скотча сегодня определенно везло. С ревом и гиканьем первый, второй и третий взводы ворвались в сердце подземной крепости, сея вокруг смерть и разруху, а четвертый взвод подчищал и прикрывал от ударов в спину. Когда же с командным пунктом было покончено, операция, по сути своей, победно завершилась, осталась только окончательная зачистка территории и организация первичного охранения, пока не сядут тяжелые дивизионные корабли.

В других укрепрайонах оборону недавно захваченной шат-тсурами планеты давили дольше, но везде в итоге задавили успешно. База противника в стратегически важном секторе космоса умерла, так и не родившись, не успев принять ни единого межзвездного транспорта.

Кто еще, кроме земного десанта, мог проделать это так быстро, четко и слаженно?

Никто. Никто, кроме них – парней в пустотных комплектах, при оружии, решимости и со многими сражениями за плечами.

Исследовательская база Союза, проект «Квазар».

Галактика-2, окрестности финишного створа генератора нуль-перехода

1

– База-база, – пробубнил Саня в сторону микрофона. – Сто пятый вызывает.

– Да, Саня, – ответила база голосом кого-то из девчонок.

– Сектор просеял, результаты нулевые. Прошу добро на возврат.

После секундной паузы база милостиво позволила:

– Возвращайся, сто пятый.

– Понял, возвращаюсь.

Отключив связь, Саня Веселов, искатель доминанты Земли, крутнулся в кресле к штурманскому пульту. Гипербола к исполинскому диску работы цоофт была давно просчитана и введена в память астрогатора. Запустив программу возвращения, Саня поплелся на камбуз.

Крошечный челнок класса «Черемош» ушел в пульсацию спустя восемь минут. Саня как раз жевал горячий бутерброд и тянулся к чашечке кофе, когда у него на миг потемнело в глазах, мир умер, а затем возродился заново.

Откровенно говоря, ежедневные просевки пространства в районе финишного генератора казались Сане абсолютной бессмыслицей. Если древняя раса не оставила ничего в родной галактике, с какой стати ей оставлять что-либо по другую сторону коридора? Да и вообще казалось, что настоящим делом в нынешней миссии заняты лишь научники, изучающие сам генератор, а это по большому счету сплошь галакты-чужие – цоофт, свайги, а'йеши, азанни. Что делать, старшие расы, им всегда достаются самые лакомые куски любого пирога. Люди формально тоже считаются старшей расой, но не за счет возраста и уровня развития, а исключительно благодаря многочисленности, вездесущести и колоссальной приспособляемости. По части выживания людей превосходят, пожалуй, лишь долгожители оаонс да неорганические кристаллы-а'йеши. Но оаонс-перевертыши слишком малочисленны, а идеология а'йешей почему-то не подразумевает обязательной экспансии. Поэтому стремительнее всех последние столетия в галактике расселялись именно люди, захватывали один нейтральный сектор за другим, пока доминанта Земли не утратила объемную целостность. Теперь контролируемые людьми области и системы располагались весьма хаотично и встречались повсеместно, в каждом спиральном рукаве, за исключением разве что Ядра. Там, где звезды едва не слипались в единый плотный ком, старшие расы все поделили и захватили тысячи и тысячи лет назад, а стало быть, людям нечего было и пытаться туда влезть. Люди и не лезли. Одно время Ядром владели нетленные и их союзники, но после памятных событий у Волги нетленных вышибли за пределы галактики, а их расы-сателлиты оре и дашт попали в жесткую зависимость от цоофт, азанни и свайгов. Если отбросить политкорректные словеса, зависимость смело можно было назвать форменным рабством, поскольку оре и дашт в большинстве своем пахали на многочисленных рудниках вроде Пояса Ванадия или ныне принадлежащей имперцам Багуты; перемещения их строго регламентировались, а о предоставлении им каких бы то ни было технологий не могло быть и речи.

И сейчас на союзной исследовательской базе Саня чувствовал себя неуютно. Хорошо еще, что по работе общаться приходилось лишь с людьми – с такими же искателями, с девчонками-диспетчершами, да с бригадиром. Ну а в свободное время общаться с нелюдями Саню как-то не тянуло.

На обзорном экране одна из звезд становилась все ярче и ярче, постепенно превращаясь из точки в пятнышко, из пятнышка – в россыпь огней, а после – в ясно видимый на фоне звездного неба диск исследовательской базы. Звено патрульных истребителей азанни скудным роем оранжевых искр мелькнуло по левому борту и пропало. Подсвеченные гирлянды объединенных лабораторий цоофт и азанни простирались в стороны от базы словно гигантские щупальца. Несколько льдисто-синих шаров висело под диском – станции а'йешей. Плоские поисковые боты свайгов обрамляли одну из гирлянд, отчего она казалась не щупальцем, а побегом невиданного растения, а боты свайгов казались листьями.

Картина была величественная и даже в какой-то мере романтическая, но Саня за неполный год работы в «Квазаре» успел к ней привыкнуть до зевоты. В первые дни любовался, да, но не сейчас.

База провесила для Саниного «Черемоша» финишный коридор и подсветила подлетные створы. Еще четверть часа – и финиш.

В ангаре, где «Черемоши» стояли рядами по десять, Санин кораблик, замер в оранжевом круге.

Сброс полетных режимов.

Стоп реактору.

Разгерметизация.

Вокруг уже суетились техники-цоофт, похожие на обряженных в робу страусов. Саня подхватил куртку и скорым шагом направился к шлюзу.

Перед перепонкой терпеливо дожидался позволения ступить на борт робот-уборщик. Саня хлопнул его по сенсору на топе и посторонился, пропуская в шлюз, а сам выпрыгнул на край оранжевого круга. Техники дружно щелкнули клювами, приветствуя человека. Саня в ответ небрежно отсалютовал рукой. В конце концов, эти птички-техники сами в подчиненном положении. Низовое звено, обслуга. Почему-то среди галактов именно представители обслуги были настроены к людям наиболее дружественно. Наверное, потому, что тоже тихо недолюбливали правящую элиту собственной расы.

Насвистывая «Шепот звезд», Саня зашагал к выходу. Сейчас заскочить в каюту, принять душик, потом мотнуться поужинать по-настоящему, тяпнуть пивка… А то и рому – исключительно для тонуса. И с чистой душой идти отсыпаться вплоть до следующего рейда.

Однако надеждам его не суждено было сбыться.

Браслет па руке сжался и завибрировал.

Вызов.

Коснувшись браслета, Саня на ходу пробурчал:

– Слушаю!

– Кадет! Ты где?

Вызывал бригадир.

– В ангаре.

– Ужинать топаешь?

– Сначала в душ.

– Душ отменяется. Давай прямо в столовую, четвертый зал.

– Четвертый? Это ж офицерский! – удивился Саня.

– Не бзди, пропустят. Кстати, – неожиданно сменил тему бригадир. – Тебя еще не затрахали эти ежедневные траления в пустоте?

– Если честно, шеф, затрахали по самое не могу! – искренне признался Саня.

– Это хорошо, – удовлетворенно заметил бригадир и кашлянул. – Давай сюда, рысью.

И отключился.

Вздохнув по поводу несостоявшейся помывки, Саня проскочил перепонку ангара и направился к лифтам. Столовые располагались на осевом уровне, самом длинном и объемном.

У шлюза в офицерский сектор, разумеется, дежурил рослый пехотинец в каске. На Саню он едва взглянул; пробасил полуутвердительно:

– Веселов?

– Он самый.

– Направо, сорок седьмой столик.

И головой чуть заметно дернул: заходи, мол, салака штатская…

Саня кивнул и впервые в жизни вошел в офицерский сектор. Отличия имелись, хотя и незначительные: вместо обычной таблички со стрелками

Бар Столовая

<– ->

на стене пульсировала красочная голограмма в рамочке, из бегущих огней. В столовой скатерти были не синтетические, а льняные, с рисунком. Посуда не пластиковая, а фарфоровая, а приборы металлические с закосом под старинное серебро, хотя скорее всего это был какой-нибудь мельхиор или ферманит. Пол – не стандартное ворсистое покрытие, а паркет, с ходу можно даже решить, что реально деревянный. В общем, побогаче обстановочка. Когда только успели отделать – база-то птичкина, а цоофт даже столами почти не пользуются, у них в ходу циновки прямо на полу.

– Кадет!

За одним из столов призывно махнули рукой – бригадира попробуй не узнай.

Новый Санин бригадир мало напоминал прежнего, Тахира Плужник, погибшего на Табаске, но Саню также называл кадетом. Звали его Ролан Пыржек, был он миниатюрен, шустр, черняв и кучеряв. Помимо бригадира за столом сидело трое незнакомых типов и штурман Вася Шулейко, с которым Саня ходил в тот самый приснопамятный поиск, из-за которого вся каша и заварилась, а позже с ним же бок о бок воевал со скелетиками на Табаске. Васе тогда здорово досталось, чуть не погиб от тяжелого ранения, но ничего, выкарабкался в итоге, хотя шрамы на боку остались довольно устрашающего вида. Девчонки аж млеют, увидев.

– Привет, Саня, – поздоровался Шулейко, искатель без возраста.

– Здорово, Вася! – Саня от души пожал штурману руку: Вася был таким человеком, с которым все на «ты» и которому даже «кадет» всегда прощался.

Остальные Сане сдержанно кивнули.

– Садись. Вот меню, выбирай. – Бригадир передал Сане раскрытую книжицу.

Вот и еще одно различие. В столовых для низшего состава никакого меню нет и в помине: чего подадут, то и жуй со всей возможной благодарностью. А тут – меню…

Официант, к счастью, оказался роботом. Саня не любил, когда люди кому-нибудь прислуживают. Ладно еще каким высокопоставленным генералам-адмиралам, у тех голова не мирскими делами забита, а возвышенным. Там не прислуживать скорее надо, а присматривать за ними, будто за детьми малыми, дабы чего не натворили в задумчивости. Взять того же Ролана Пыржека – небольшая ведь шишка, командует бригадой из полутора десятков искателей. На кой, спрашивается, ляд ему живой официант?

Впрочем, живого и нет: есть тупой, но исполнительный автомат, умеющий распознавать речь, доставлять заказы и убирать со стола.

Заказав отбивную по-флотски с жареным бататом, дежурный салат и чай, Саня захлопнул меню. Робот неожиданно веселым девчачьим голосом осведомился насчет десерта. Недолго думая, Саня присовокупил к заказу фруктовое мороженое. На этом железка угомонилась и резво укатила на кухню.

А Саня преданно уставился на Пыржека. Должно же быть этому вызову какое-нибудь достойное объяснение?

Тот перехватил его взгляд, отхлебнул из разрисованной чашки чего-то светло-коричневого, то ли кофе с молоком, то ли крепкий уклу, и словно бы невзначай заметил:

– Значит, ты тоже считаешь поиски в окрестностях генератора бессмысленными?

От Сани не ускользнуло, что обращался бригадир хоть и к Сане, но сделано это было как-то напоказ, для остальных сидящих за столом. Эдакая демонстрация независимого мнения.

– Ну, в общем, да, – вторично признался Саня. – Объяснять почему?

– Объясни, – попросил один из незнакомцев.

– Пара генераторов и нуль-коридор образуют единую транспортную систему. Вряд ли строителям этой системы нужен мусор в районе коридора. Насколько можно судить по скудным находкам, раса предтеч-исполинов уважала порядок. Скорее всего они позаботились о том, чтобы в районе коридора всегда было чисто, и слабое антиполе тому лучшее доказательство.

– Какое антиполе? – не понял незнакомец, сидящий по правую руку от Сани.

Пришлось растолковать:

– Около генераторов и коридора действует слабая центробежная гравитация, направленная от продольной оси коридора наружу. То есть вся система в целом отталкивает разнообразную космическую пыль и прочий мусор.

– А засечь генератор по этому фону нельзя? – забеспокоился сосед.

– В том-то и дело! Если это и гравитация, то какая-то необычная. Никаких признаков работы генератора, никакого тазионарного фона. Она просто действует и все, без всяких видимых причин. Определили опытным путем. По отклонению трасс «Черемошей». Ну… и еще по ряду наблюдений.

– Ладно, допустим, – снова заговорил первый незнакомец, расположившийся напротив Сани, рядом с Васей Шулейко. – Продолжай, Ролан.

– Ага, – встрепенулся Пыржек и снова обратился к Сане: – Скажи, где бы ты сам искал новые следы предтеч-исполинов в первую очередь?

Саня в душе недоумевал. Почему подобные вопросы задают ему, простому искателю? Единственная его заслуга во всей происходящей заварухе состоит в том, что именно он, искатель Саня Веселов обнаружил стартовый генератор в родной галактике и одним из первых вместе с Васей Шулейко и покойным Тахиром Плужником прошел нуль-коридором в иную галактику. А потом вернулся. И все.

– Я могу поинтересоваться – с какой целью вы спрашиваете об этом именно меня? – осторожненько сформулировал собственное недоумение Саня.

– Пока – нет, – отрезал незнакомец справа.

«Ну, нет – так нет…» – смирился Саня. Да и выбора у него в общем-то не было.

– В таком случае я искал бы следы деятельности предтеч в ближайшей звездной системе по вектору коридора. Особенно на планетах. Именно по вектору: в траверзных и ахтерных областях искать, на мой взгляд, бессмысленно.

Сидящие за столом дружно переглянулись. Дружно и многозначительно, аж озноб по спине.

– В яблочко, – прокомментировал незнакомец рядом с Васей Шулейко.

Сане как раз доставили заказ.

– Ну, что же, – решил высказаться и доселе молчавший третий незнакомец, самый старший из всех присутствующих. – Весьма убедительно, Ролан. Не будем мешать молодому человеку насыщаться после поиска. А вы, коллега, после ужина ступайте с посыльным: он будет ждать вас у выхода из столовой, подле охранника. Приятного аппетита!

Вся компания дружно встала и довольно спешно потянулась к выходу. Пыржек незаметно подмигнул Сане – вроде бы одобрительно. Тут же прикатил официант и принялся убирать грязную посуду; при этом он умудрялся не мешать Сане и вообще тактично держался поодаль, у противоположного края стола.

Кормили вкусно, но не скажешь, что много вкуснее, нежели в обычных столовых для рядового состава и обслуги. Значит, стандартная вакуумная кухня.

«Черт возьми! – подумал Саня с некоторым напряжением. – Что все это означает? Допрос какой-то непонятный, намеки, переглядывания…»

Тем не менее за учиненным допросом чувствовалась некая единая осмысленная затея. Система чувствовалась. Стройная и логичная. Саня не мог объяснить, почему так думает, просто чувствовал, ведь для искателя развитое чутье – первейшее качество.

Особенно если оно редко подводит.

Насытившись, Саня без задержек покинул столовую. Мысли на какое-то время угомонились и среди всех желаний возобладало одно, простое и первобытное: принять горизонталь и некоторое время поваляться, время от времени сыто цыкая зубом и хлопая ладонью по набитому пузу. Увы: как Сане и обещали, при выходе рядом с охранником терпеливо дожидался робот-посыльный – пупырчатая сфера размером с теннисный мячик. Висел посыльный на уровне груди и бдительно поблескивал полированными хрусталиками объектива. Завидев Саню, автомат слегка развернулся и посветил в лицо красноватым лучиком; на сетчатке глаз возникла проекция – надпись «Follow me». После этого автомат плавно заскользил вдоль коридора. Саня, машинально кивнув охраннику, поплелся за посыльным.

Как ни странно, но шар завел Саню в дальние секторы базы, где никто из искателей сроду не бывал. На миг завис перед усиленным шлюзом с трафаретом «Хозчасть» над перепонкой.

Перепонка расслоилась сама собой; из шлюза на Саню взглянул крепкий парень в простом комбинезоне без служебных меток. Испытывающе так взглянул, словно рентгеном просветил.

– Входи! – велел он негромко.

Посыльный, погасив голограмму, тотчас шмыгнул куда-то вбок, а Саня прошел мимо еще четверых парней совершенно аналогичной наружности. Парни чем-то неуловимо напоминали вышибал из дорогого ресторана: такие же подчеркнуто вежливые, убийственно корректные и готовые в любой момент, не меняясь в лице, свернуть тебе шею.

В конечном итоге Саня оказался в кабинете, где уже поджидали бригадир Пыржек и самый старший и значительный из недавних сотрапезников.

– Садитесь, – незнакомец пододвинул Сане высокий табурет на трех хромированных ножках, а сам обошел комнату и устроился за столом. Пыржек сидел у стены.

– Искатель Веселов, вас решено перебросить на новый фронт работ, – сообщил незнакомец ровным и бесцветным голосом. – Работа также будет связана с поисками по разрабатываемой теме. Здесь мы можем говорить без обиняков и называть вещи своими именами. По всей видимости, искать подсказки в непосредственной близости от пары генераторов нуль-коридора действительно не имеет особого смысла, да и заниматься этим вполне могут другие. Считаю своим долгом предупредить: информация, которой я сейчас намерен поделиться с вами, имеет высший гриф секретности. По данным, собранным искателями высших рас за тысячи циклов поиска, обнаруженный вами нуль-коридор ведет к складу-захоронению таких же генераторных пар. Вашей целью и будет обнаружение этого захоронения. На резонный вопрос: «Почему я?» советую даже не искать ответа. По ряду причин. Вы назначены – заметьте, не назначаетесь, а уже назначены – бригадиром искательского отряда. В поиск вы отправляетесь немедленно. Вас не зря недавно спрашивали о том, где, по вашему мнению, следует искать следы деятельности предтеч-исполинов. Ваше мнение полностью совпало с мнением ведущих аналитиков проекта. Стало быть, вам и карты в руки! Рейдер стартует немедленно. Оттмар!

Перепонка с чмоканьем расслоилась и в кабинет просочился военный в чине майора. Лицо его было смутно знакомым; спустя секунду Саня сообразил, что видел его на Табаске, что майор носит довольно громоздкую фамилию и что он земляк Кости Цубербюллера.

– Прошу знакомиться: бригадир Веселов, руководитель поисковой команды. Линейный майор Эберхартер, командир роты разведки. Майор и его ребята будут обеспечивать безопасность и охрану вашей группы.

Майор отсалютовал Сане – по-военному четко, без панибратства, и сказал:

– А мы уже встречались. Если не ошибаюсь, на Табаске.

Саня утвердительно кивнул и протянул руку:

– Здравствуйте, майор!

Рукопожатие Эберхартера, как и положено, было крепким и обнадеживающим.

– В качестве пилотов будут использоваться азанни, с их шефом познакомитесь в процессе. Вводные и прочая информация – на борту. Прошу, господа, время дорого!

Саня ошеломленно встал. События разворачивались стремительно, и он изо всех сил пытался удержаться в нужном ритме. Мысли роились, как осы у потревоженного гнезда. Основные две, впрочем, главенствовали: уже упоминавшаяся «Почему я?» и другая: «Прощай, прозвище „кадет“…»

Бригадиров кадетами не кличут.

2

Модульный рейдер цоофт был экипирован почище парламентерского бота. Во всяком случае, аппаратуры в него напичкали – мама, не горюй! Даже пресловутый элитный камуфляжный модуль имелся. Правильно, союз не хотел рисковать и задействовал ресурсы по максимуму.

До самой пульсации Саня ломал голову: что же привело к столь головокружительному взлету его карьеры? Из простого искателя сразу в бригадиры! Такое не каждое десятилетие случается. К слову сказать, старшим штурманом у Сани пошел Вася Шулейко. Вот так вот, все с ног на голову. Теперь Саня мог послать Шулейко драить переборки, а не наоборот, как неоднократно бывало ранее.

Неразговорчивый незнакомец из «Хозчасти» (понятно, что за этой неброской вывеской пряталась какая-то закрытая контора) вылетел вместе с искателями. Равно как и пятерка его безмолвно-вежливых, похожих на вышибал ребят. Саня окрестил незнакомца Абсолютом, но вслух это прозвище, понятное дело, не произносил.

В подчинении у Сани теперь ходило пятнадцать искателей, четыре штурмана, пяток техников и полукрыло пилотов-азанни. Рота Эберхартера подчинялась Сане поскольку-постольку: уговорились, что бригадир формулирует общую задачу, а Эберхартер с сержантами далее действует по своему усмотрению, но в рамках поставленного. Дюжина научников тоже подчинялась Сане лишь в смысле элементарной экспедиционной дисциплины – у них задачи были собственные, сугубо специфические, и влезать в епархию научников новоиспеченный бригадир не собирался.

Вася Шулейко, старший штурман, еще до старта задал резонный вопрос: а куда, собственно, летим, бригадир?

И тогда Саня, в присутствии Абсолюта, Эберхартера и двоих азанни, в иерархии которых разобраться было довольно сложно, изложил свои соображения по поводу дальнейших поисков.

Мысль его была проста и незамысловата: входной створ коридора всякий раз оказывается сориентированным по-разному, как правило, в зависимости от направления дрейфа финишной сферы подлетного корабля; выходной же всегда выбрасывает корабли одинаково, словно целит в некую условную точку. Причем безразлично, в каком направлении проходить коридором – из родной галактики в галактику-2 или наоборот. А если все обстоит именно так, а не иначе, значит, это кому-нибудь нужно. Еще полгода назад, когда выяснилось, что коридор отталкивает космическую пыль и периодически сам корректирует наклон продольной оси обоих генераторов к плоскости эклиптики, Саня попробовал мысленно продолжить ось в пространстве. В родной галактике ось пронизывала более двадцати световых лет пустоты и упиралась в старое пылевое облако; после консультации с космогонистами Саня узнал, что облако некогда вполне могло быть звездой или даже звездной системой, уничтоженной каким-либо катаклизмом. Дальше облака ось коридора шла только через пустоту, на протяжении более чем двух тысяч световых лет.

Продолжив ось далее финишного створа, Саня без особого удивления обнаружил, что уже в шестнадцати с небольшим световых годах воображаемая прямая пересекает эклиптику планетной системы одной из звезд; несложные вычисления показали, что раз в местный год четвертая от звезды планета оказывается «под прицелом» финишной оси нуль-коридора. А дальше – снова более двух тысяч светолет пустоты.

Саня долго размышлял – случайно это или нет, хотя размышлять тут, говоря начистоту, было нечего. И даже уже почти набрался храбрости, дабы изложить результаты своих любительских изысканий кому-либо из научников.

Не успел. Может, оно и к лучшему, что не успел? Во всяком случае, судьба предоставила ему шанс проверить все собственноручно и в официальном порядке. Первоочередной разведке подлежали области планеты, где воображаемая ось нуль-коридора начинала чертить дугу по поверхности, а также противорасположенные районы в другом полушарии.

Подлет к искомой планете рассчитали в четыре пульсации.

Звезда была рыжая и взлохмаченная, вся в космах чудовищных протуберанцев. По крайней мере такой она выглядела на экране проектора, сглаживающего губительную для сетчатки яркость. Семейство Звезды насчитывало тринадцать планет, аж четыре астероидных пояса, достаточное количество комет и блуждающих обломков, а также странное газопылевое образование, вращающееся с сильным наклоном к эклиптике между орбитами пятой и шестой планет. Все без исключения планеты имели спутники – даже ближняя к звезде, что было в общем-то несвойственно системам, подобным Солнечной: звезда, как правило, ворует спутники у ближних к себе планет.

– Эй, бригадир! – окликнул из-за пульта Вася Шумейко. – Надо бы этой звездочке название дать. И номер по каталогу присвоить. Это твоя обязанность, между прочим.

Саня обернулся к штурману:

– А что, ее разве еще не обозвали?

– Не-а! – весело сообщил Шулейко. – Да и каталогом как-то никто не озаботился с этими генераторами, так их и разэтак. Собственно, на базе и астрономов-то нет. Отлучили их вроде бы от проекта – вспомни, как ты почтой к космогонистам долбился…

К космогонистам и впрямь пришлось долбиться долго, почти две недели.

– Ну… Номер, получается, первый. Скажем, АА0001. А имя… ну, скажем, Рамона. Не занято?

– Ща гляну. – Шулейко, сидяший вполоборота, лениво потянулся к компу.

– Думаю, занято, слишком уж обычное… Точно, занято. Думай дальше.

Саня несколько секунд поразмыслил. А потом неожиданно пришло решение – простое и очень правильное.

– Знаешь что, Вася… Давай назовем ее Тахир. Не возражаешь?

Шулейко враз стал серьезным, даже как-то неуловимо подобрался в кресле. Снова тронул клавиатуру, проверяя каталог родной галактики.

– Свободно… – сказал он вскоре. – Я согласен. Молодец, каде… э-э-э… извиняйте, пан бригадир.

Шулейко повернулся к компу полностью и занялся каталогом, бормоча под нос по мере заполнения соответствующих полей:

– Тахир… Номер по каталогу… Спектральный класс… Светимость… Абсолютная звездная величина… Координаты… Базовая привязка…

– Как будем подходить? – обратился Саня к вахтенному штурману, толстому индивиду лет тридцати, еле влезающему в стандартное рубочное кресло. Индивида звали Гелий Мост; был он существом удивительно аморфным и некоммуникабельным, но штурманом – каких мало. Насколько Саня знал, именно Гелий Мост дежурил на Поисковой Базе Земли в момент прихода сообщения от «Шустера-эпсилон» семьдесят пятого и обрабатывал само сообщение. За что, вероятно, и загремел на исследовательский диск цоофт в чужую галактику. Назначение, которое сначала многими воспринималось как подарок судьбы, в итоге обернулось форменной ссылкой. Колонией не слишком строгого режима.

– Подходить? С полюса, – буркнул Гелий.

– Это ж неудобно, – с сомнением протянул Саня.

– Почему неудобно? С приводом, по вращению. Там зависнем. А модули уже по ситуации станем рассылать, катапульта у нас мощная…

Рейдер цоофт действительно был снабжен завидной гравитационной катапультой, позволявшей малым разведывательным кораблям на первых порах подлета к атмосфере вообще не тратить юрючее.

Очерчивая плавную правильную кривую, корабль искателей приближался к Тахиру-четыре «пешком», на прямоточниках.

Легкое замешательство вахтенного сканировщика Саня отследил далеко не сразу. Тот сам окликнул бригадира, опережая Санин вопрос:

– Шеф! – донеслось до Веселова. – Спутники!

– Что спутники? – не понял Саня.

– У Тахира-четыре есть спутники!

– Так тут у всех планет есть спутники, даже у Тахира-один! – фыркнул Саня недоуменно.

– Шеф, искусственные спутники! Глядите сами! Разрази меня вдребезги пополам, если это не солнечные батареи растопырились!

– Искусственные?

Саня осекся и прильнул к обзорнику, куда сканировщик предупредительно завел изображение.

Сомнений быть не могло: вблизи Тахира-четыре вращался примитивный космический аппарат, весьма напоминающий музейные снимки «Союзов» и «Аполлонов», на которых человечество когда-то сделало первые робкие шаги в околоземное пространство.

– Там еще мелочи всякой навалом, поменьше, – сообщил сканировщик. – Показывать?

– По… – сказал Саня и громко икнул. – Показывай. И кто-нибудь – прослушайте радиодиапазон!

В следующую секунду рубка наполнилась звуками эфира; Тахир-четыре был окутан сплошной завесой радиосигналов, которые накладывались один на другой, глушили друг друга, интерферировали. Приемник хрипел и стонал, как стая осипших скворцов по весне.

– Вот это номер. – Саня в задумчивости почесал макушку. – Неужели это дом строителей коридора?

– Да ну, – усомнился Шулейко. – Глупость какая! Корабли допотопные, радио… Если это пресловутые исполины, то они основательно измельчали и впали в натуральную дикость.

– Так! – скомандовал Саня решительно. – К планете пока не пойдем! Вписываемся в стационар и ставим камуфляж! Раз-два, начали!

– Верное решение, – послышалось со спины. Саня обернулся – посреди рубки стояли Абсолют и один из его ребят. Когда они только успели войти?

– Рад, что вы оценили, – буркнул Веселов вполголоса. И громче: – Вася, что там?

Шулейко, сноровисто обсчитывающий стационарную орбиту вокруг Тахира-четыре, невнятно ответил:

– Щазз… Пару секунд…

От компа он, разумеется, не оторвался.

3

В первый поиск Саня цинично назначил себя и двоих хорошо знакомых ребят из другой смены – Ваньку Танасевича и Сергея Забирана. Экипировались тщательно, по полной программе, под неусыпным надзором эберхартерского старшины и лично Абсолюта. Двое азанни, одетые в смешные волоконные сбруи с карманами и кобурами, терпеливо дожидались в кессоне.

Аппаратуру модуля вылизали и перепроверили раза четыре. Сам модуль, обтекаемый и полупрозрачный, как линза, лежал в стартовом пазе.

Чем-то модуль напоминал призрака – не то сгусток тумана видишь, не то еще нечто бесформенно-расплывчатое.

– Готов, – выдохнул первым Забирай. – Аппаратура в норме.

– У меня аналогично, – присоединился Танасевич.

У Сани тоже все работало штатно, и основной комплект, и дубляж. Вопросительно взглянув в лицо Абсолюту и уловив молчаливое благословение, бригадир чуть-чуть громче, нежели следовало, скомандовал:

– Начинаем! Группа – по местам!

С чмоканьем расслоилась перепонка. Азанни у стены кессона как по команде повернули головы.

– По местам! – повторил Саня, и птички перепорхнули на верхнюю выпуклость модуля, где располагалась пилотская кабина. Людям пришлось обойти «летающую тарелку», чтобы попасть в грузопассажирский отсек.

Мир сузился до тесного помещения с тремя креслами и множеством экранов перед ними. Первым делом – пристегнуться: по сравнению с азанни самый оголтелый лихач-человек казался образцовым и добропорядочным пилотом. Однако в исполнении азанни самые рискованные маневры лихачеством отнюдь не являлись: птички жили несколько в ином ритме и за единицу времени успевали осмыслить и совершить почти втрое больше, чем самые шустрые из людей. Плюс дополнительные органы чувств и уникальный орган равновесия – все, свойственное расе, изначально способной к свободному полету. Мир азанни существовал в объеме, в то время как люди и остальные галакты обитали в основном на плоскости. Именно поэтому лучших пилотов, чем азанни, галактика не знала.

– Модуль готов, – прощебетал премьер-пилот на неплохом интере. – Запрашиваю разрешение на старт.

– Разрешаю старт! – не без волнения скомандовал Саня.

Мгновенный, едва уловимый перепад тяготения, и плоский кораблик вылетел из стартового паза, как прожаренный хлебец из тостера. Кораблик был незрим и бестелесен, словно сгусток пустоты. Он ничего не отражал, поглощал все виды излучений и ничего не излучал сам. Его словно не существовало в материальном мире. Тахир-четыре, голубоватый с желтизной по краям полумесяц, нависал над прозрачной обшивкой. Экраны показывали его сразу с нескольких ракурсов – с датчиков рейдера, с высеянных глазков. Два естественных спутника Тахира-четыре виднелись чуть в стороне – пара небольших серпиков. Тот, что побольше, – желтый, будто селентинская груша, тот, что поменьше, – серо-стальной, как полированная обшивка грузовоза.

В атмосферу вошли на силовой тяге, чтоб не оставлять после себя предательского инверсионного хвоста. Танасевич беспрерывно шевелил пальцами, словно повелевал невидимой клавиатурой: монтировал карту прямо в полете. Очертания материков и архипелагов проступали и застывали на полупрозрачном голографическом макете над его руками.

Две алые дуги, расположенные на диаметрально противоположных сторонах шара, отмечали места, где воображаемая ось нуль-коридора пронзала Тахир-четыре в момент противостояния. Места первоначальных поисков.

– Точка входа, – прокомментировал Забирай, изучая развертку. – Нагорье, хребты и узкие долины. Средняя высота над уровнем моря – четыре с половиной килоуна. Точка выхода – побережье одного из материков, шельф. Глубина океана в указанном месте – до двухсот ун. Куда сначала, командир?

Саня задумался. Действительно, куда? Нагорье и хребты ему не нравились: захоронение, которое они искали, очень древнее, явно старше по геологическим меркам, чем оные хребты. Если там за последние миллионы лет почва вставала дыбом и из него перли выдавливаемые наружу пласты породы… Хрен чего они там разыщут в ближайшее время. Придется сидеть и сканировать, день за днем, ун за уном. А вот над побережьем и шельфом можно совершить скользящий заход и скорее всего списать сразу здоровенный шмат территории как бесперспективный. Если, разумеется, ничего не найдется. К тому же над побережьем сейчас день.

– Давай к побережью, – велел Саня.

Пилоты немедленно бросили кораблик в плавный вираж, ложась на новый курс. Линия терминатора величаво отползала из поля зрения, а серпик постепенно становился выпуклой полусферой. Она росла, разбухала, вытесняла с экранов постепенно тускнеющие звезды, пока не заняла собою все экраны, кроме угловых, панорамных.

– Входим в плотные слои, – бесстрастно сообщил пилот. – Гашу скорость.

– Ага, – сказал Саня. Больше ему нечего было сказать, по крайней мере пока.

– У них над Северным полюсом дыра в озоновом слое, – заметил Танасевич. – Допрыгались. Фреон, поди…

– Ты скажи, у кого такой дыры не было… – проворчал Забирай, не отрываясь от модели.

– У а'йешей, например, не было. – Танасевич был невозмутим, как статуя. – У перевертышей, говорят, тоже.

– Хе-хе… У а'йешей на материнской атмосфера метановая – откуда там озоновый слой? Да и атмосферой ее назвать… На Марсе – и то плотнее.

– Ты спрашивал, я ответил, – пожал плечами Танасевич. – О! Глядите – бот. Атмосферный. Аборигены!

Один из экранов высвечивал изображение обтекаемого сигарообразного механизма с крыльями и вертикальным стабилизатором в хвостовой части. Вдоль корпуса шел частый ряд темных пятен, скорее всего иллюминаторов. На головной части «сигары» возвышался слабо выраженный горб.

– Далеко?

– Четыреста двадцать килоун. И он ниже нас. Модуль тем временем снизился; от поверхности Тахира-четыре его отделяли неполных пятнадцать килоун. Чуть больше семи километров. Незримой и невидимой для радаров (а у аборигенов наверняка имелись радары) тенью он рассекал воздух и стремительно терял высоту. Вскоре пилот-азанни выдал очередную реплику:

– Заходим на цель. А побережье – явно курорт.

«Курорт, – подумал Саня. – Это плохо. Значит, народу тут – туча. Гостиницы, рестораны, боулинги и бильярды. Или во что там играют местные разумные? На полоске у воды толкутся тысячи и тысячи бездельников. Дьявол! Может, следовало лететь в горы?»

– Лучше всего для начала пройти на бреющем, все как следует заснять, а потом уйти под воду и спокойно исследовать шельф, – предложил пилот.

– Давай! – не раздумывая, согласился Саня.

Так и сделали. Второй пилот от скуки и непонятного озорства сжег пузатый аэростат, что болтался на длинном поводке над шпилем одного из зданий. Саня хотел отчитать его, но раздумал. Побережье и впрямь выглядело обычным курортом – шоссе вдоль океана, по обе стороны от шоссе – постройки, много бассейнов и зелени. Пляж пестрел цветными пятнами – видать, зонтиками и навесами для защиты от солнца. И тянулось все это великолепие вдоль океана килоунами, без конца и края. Впрочем, – искателей интересовал достаточно небольшой отрезок – килоун в двести.

– Хватит, пожалуй, – сказал Саня пилоту, сверяясь с картой. – Давай под воду.

– Даю, – прощебетал азанни, бросая модуль в очередной головоломный вираж. – Компенсаторы включите…

Переход из воздушной среды в более плотную водную без компенсатора пережил бы разве что а'йеш.

Неожиданный и беспричинный всплеск унах в трехстах от берега вряд ли кто-либо заметил, кроме случившихся поблизости рыб.

4

– Думаешь, – спросил Абсолют, – мы не ошиблись, пустив его по следу?

– Думаю, нет, – твердо ответил Шулейко. – У этого парня сверхъестественный нюх на сокрытое.

Оба покосились на экраны, куда в данный момент транслировались красоты подводного мира.

– Начнем с того, что генератор обнаружил именно он, – принялся развивать свои мысли Шулейко. – Не я, не бригадир наш покойный – он. И на Табаске опять же: дважды вышел точно к складам местных гидов, в первые же сутки. Убежище нам отыскал – чуть ли не единственное в округе. Да и в прежних поисках… В общем, это феномен какой-то, а не человек, искатель по призванию. Вот увидите, недели не пройдет, а он и на Тахире что-нибудь такое обязательно отыщет.

– Что-нибудь такое нам не нужно, – проворчал Абсолют. – Нам нужно захоронение исполинов. Генераторы. Много генераторов.

– Отыщет. Если, разумеется, тут имеется захоронение.

Договорить Шулейко не успел. Модуль вызывал рейдер:

– Рейдер, я Веселов! Картинку от нас получаете?

– Получаем, – торопливо отозвался Вася, делая поярче изображение на соответствующем экране.

– Взгляните-ка! Что это по-вашему? Серега, заведи четвертый на трансляцию.

Коралловый риф и стаи разноцветных рыб пропали с экрана; вместо них появилось изображение ровного песчаного дна, усеянное продолговатыми предметами, похожими на артиллерийские снаряды крупного калибра. Некоторые лежали на песке, некоторые частично были в него погружены. Некоторые стояли торчком или под наклоном.

Изображение рывком наехало на один из стоящих торчком. «Снаряд» оброс целой бахромой водорослей, которые загадочно шевелились в такт колебаниям воды.

– Черт меня побери, – пробормотал Абсолют и поглядел на часы. – Говоришь, не пройдет и недели? Ха-ха! Час и сорок две минуты, милейший. Час сорок две!!!

Резервная ставка президента Солнечной системы.

Орбитальный комплекс «Гелиотроп», Солнечная система, доминанта Земли

1

Малая приемная была освещена неравномерно: большая часть – обыкновенными лампами дневного света, привычными любому землянину или венерианцу. Ярким пятном выделялся сегмент, в котором расположился Пик Пирамид Азанни со свитой. Желто-зелеными тонами отсвечивал сектор послов цоофт. Представители вновь созванной Галереи Свайге, разумеется, предпочли подернутые лиловым маревом сумерки родного мира. В секторе а'йешей вообще царила тьма – разумным кристаллам было решительно все равно, присутствует ли в общем потоке излучений та узенькая полоска, которую представители органических форм жизни именуют видимым спектром. Для единственной приглашенной на совет расы второй волны – сенахе – специальных условий создать просто не успели, поскольку совет получился экстренным.

Руководители пяти ведущих доминант Галактики собирались впервые за несколько веков. Да и помимо них хватало высокопоставленных лиц – политиков, военных, чиновников, ученых. Тем не менее совет считался закрытым и доступ на него был строжайше ограничен; еле уместились в малой приемной. В большой параллельно проводилась некая военная конференция – для отвода глаз.

– Итак, уважаемые союзники! – открыл совет Вернер Винцль, президент Солнечной системы, метрополии доминанты Земли. – То, чего мы ждали в течение последнего, весьма трудного цикла, свершилось. Вы понимаете, о чем я – честное слово, лишний раз не хочется произносить это вслух. Подробности будут оглашены несколько позже, а пока, я полагаю, уместнее будет выслушать руководителя научной программы, ибо даже самый малый отрезок времени может принести немало новостей. Прошу…

В приемной никто не встал, как того требовали обычаи союза, да и почти любой из рас. Дело в том, что научными изысканиями по недавней находке искателей-землян руководил представитель единственной расы, особи которой не могли ни сидеть, ни стоять – они могли только где-либо находиться. Руководитель научной программы принадлежал к технократии а'йешей. Механический голос зазвучал из скрытых громкоговорителей:

– Приветствую союз и совет от имени технократии а'йешей, а также от объединенной исследовательской группы «Квазар». К сожалению, последние малые циклы ничего не добавили к уже известному: работа исследуемого устройства опирается на покуда недоступные нам принципы. Боюсь, эти принципы лежат далеко за пределами понимания сегодняшней объединенной науки высших рас. Из опасения повредить исследуемый объект механическое вскрытие, как и было оговорено ранее представителями шестерки, не проводилось. На текущий момент мы знаем об исследуемом объекте не больше, чем знали всегда, а именно что он существует и что он работает. Мне нечего добавить к вышесказанному.

А'йеш умолк; по сигналу Винцля встал руководитель второго направления поисков, ранее – начальник Поисковой Базы Земли. Звали его Джошуа Фергюсон и происходил он из коренных обитателей земного континента Австралия. Худощавый, невысокий, с иссиня-серой кожей и вьющимися волосами.

– Я уже докладывал президентскому совету Солнечной системы суть наших поисков и сейчас уполномочен заявить всем собравшимся: то, что мы ищем, наконец-то найдено. Копии исследуемых объектов обнаружены на планете одной из достаточно близких к финишному створу коридора звезд. По словам моих подчиненных, их десятки, а возможно, и сотни тысяч пар – точнее сказать невозможно, поскольку визуальный контакт пока удалось наладить только с малой частью захоронения. Захоронение, точнее верхняя его часть, расположено на дне океана, на глубине приблизительно восьмидесяти – девяноста ун под поверхностью. На сколько простирается захоронение в глубь шельфа, пока не установлено.

Первичный анализ показал, что захоронение произведено более трех миллиардов лет назад и неоднократно претерпевало различные воздействия в процессе меняющихся геологических условий. Тем не менее захоронение не утратило целостности и по всем признакам пережило все катаклизмы неповрежденным. В общем, хоть сейчас можно изучать и разрабатывать, а там – и использовать.

Если бы не одно «но», которое сильно усложнит разработку захоронения.

Я не хотел докладывать заранее, до момента, когда мы окончательно убедились, что нашли именно то, что искали. Но теперь придется заявить об этом во весь голос.

Фергюсон умолк, потянувшись к графину с водой и стакану; один из представителей Галереи Свайге не утерпел и поторопил искателя:

– Что же это за «но», уважаемый коллега?

Спокойно утолив жажду и не проявляя внешней спешки, Фергюсон утер губы платочком, тщательно сложил его, спрятал в карман и только потом поднял глаза на собеседников.

– Планета обитаема, коллеги. Обитаема и густо населена. Уровень развития довольно низкий, но первые искусственные спутники и орбитальные станции в ближний к своему дому космос они уже запустили. Кроме того, мы перехватили несколько примитивных космических аппаратов, удалившихся от орбиты материнской планеты почти на два миллиарда килоун. Найденная раса на пороге межпланетных полетов.

Кроме того, как в свое время и мои сопланетники, они успели овладеть ядерным оружием и накопили арсенал, способный уничтожить планету несколько сот раз. Как известно, техноблокада не в состоянии остановить процесс цепной ядерной реакции, а значит, у них есть оружие против нас. Тот факт, что захоронение скорее всего защищено от подобных катаклизмов, мало что дает, ведь стопроцентной уверенности в этом нет, а рисковать находкой союз ни в коем случае не станет. Я вижу два пути, которые могут привести к успеху, но, боюсь, сие уже не моя компетенция, а компетенция уважаемых политиков и доблестных военных. Тем не менее, если мои мысли будут интересны совету, я их выскажу по первой же просьбе. Спасибо за внимание.

– Вам спасибо, господин Фергюсон, – поблагодарил искателя Винцль. – Полагаю, сейчас самое время выслушать, как образно выразился предыдущий оратор, наших доблестных военных. Адмирал, прошу вас!

Поднялся адмирал Тим Хемерсбрандт, командующий флотом «Евразия», ключевым в группе «Доминион». Группа флотов «Доминион» уже несколько столетий прикрывала и защищала сердце цивилизации хомо – Солнечную систему, а в последние годы принимала активнейшее участие в противостоянии армадам имперских захватчиков.

– Приветствую высокое собрание, – по традиции начал речь адмирал. – От меня, насколько я понял, требуется общий анализ текущей военной обстановки. Много времени я не займу, поскольку никаких серьезных сдвигов за последние недели не произошло. Прошу прощения за употребление земных единиц времени, мне удобнее ими оперировать.

Итак: противник по-прежнему превосходит нас числом боевых кораблей и периодически наносит малопредсказуемые удары. За истекший с последнего военного совета период неприятелем захвачено четыре планеты доминанты цоофт, две – свайге, одна наша и семь – других рас. Силами союза отбито восемь ранее захваченных планет и четыре из вышеупомянутых, в первую очередь развитые планеты высших рас. По-прежнему соблюдается сложившийся полцикла назад паритет: шат-тсуры не могут прикрыть больше планет, чем они захватили, и не решаются нанести удар на уничтожение по какой-либо из высших рас, поскольку действия возрожденного союза делают подобные попытки небезопасными непосредственно для Тсурры и индустриального центра империи – Багуты. В свою очередь, мы не можем вернуть захваченные имперцами миры, поскольку их тоже нечем будет защитить. По данным разведки, интенсивность боев по-прежнему такова, что темпы постройки новых кораблей примерно равны темпам потерь, а нарастить темпы постройки в условиях хаотичных боевых действий не представляется возможным.

Никаких перемен активности в стане противника не зафиксировано. Нам известно, что они продолжают методичные поиски исследовательской базы. Тот факт, что база и флот прикрытия расположены по ту сторону коридора, противнику скорее всего известен. Поэтому я предлагаю не рисковать и отрядить в экспедицию к захоронению несколько кораблей из флота прикрытия, чтобы лишний раз не наводить противника на вход в коридор.

– Возражаю, – вмешался один из советников Пика Пирамид Азанни. – Экипажи кораблей прикрытия даже не подозревают, что находятся в иной галактике. В высадке целесообразнее использовать тех, кто уже так или иначе осведомлен о событиях.

Адмирал Хемерсбрандт вежливо кивнул:

– Я ценю и понимаю ваше беспокойство, коллега. Однако экипажам кораблей прикрытия вовсе не обязательно сообщать что-либо, помимо уже известных им фактов. Пусть и дальше пребывают в заблуждении, будто находятся в родной галактике. А штурманов и астрогаторов можно дополнительно проинструктировать.

– Простите, – вмешался представитель цоофт. – Я так понял, что нападение на планету с захоронением факт уже решенный?

– А разве у нас есть другой выход? – развел руками адмирал.

Жесты и смысловые движения различных рас переводились наряду со словами, так что каждый мог вести себя наиболее естественным образом не опасаясь остаться непонятым или понятым превратно.

– Можно попытаться договориться. Торговля, уважаемые коллеги, всегда была выгоднее стрельбы.

– К сожалению, далеко не всегда, – возразил Пик Пирамид Азанни. – К тому же на переговоры у нас может не остаться времени. С момента начала операции до момента, когда все генераторы из захоронения окажутся у нас в руках, мы располагаем всего-навсего земной неделей. Кроме того, напомню уважаемому собранию, что число кораблей прикрытия по ту сторону коридора, учитывая резерв, минимально. Если мы снимем хотя бы один крейсер или корвет, совокупной огневой мощи оставшихся может не хватить, в случае если крупные корабли шат-тсуров отыщут коридор и пройдут им. Хотим мы этого или не хотим, придется готовить особый флот, как можно меньшей численности, но достаточный для захвата населенной планеты.

– Минимальная численность подразумевает элементы геноцида, – представитель цоофт «хмурился» – по-своему, по-птичьи. – Не думаю, что это прибавит популярности высшим расам.

– Сдача тайны генераторов имперцам уронит популярность высших рас окончательно и бесповоротно, – терпеливо сказал адмирал Хемерсбрандт. – Поэтому если нас вынудят к решительным действиям, мы будем действовать решительно. Однако несколько ценных мыслей относительно удержания реноме высших рас все-таки имеется.

– Интересно, каких же? – с нескрываемым ехидством поинтересовался представитель цоофт.

– Планету с захоронением вооруженные силы союза захватывать не будут. Ее захватят пираты. Разумеется, должным образом проинструктированные и снаряженные. И одетые не в форму соединений союзных войск, а кто во что горазд. И вооруженные кто чем. Вы понимаете меня, коллега?

Ехидства в тоне цоофт тотчас поубавилось:

– Хм… Кажется, понимаю.

Представитель птичьей расы, разумеется, не хмыкал – он особым образом шелкал клювом. Тим Хемерсбрандт хорошо знал повадки многих чужих, поэтому еще до перевода понял, что цоофт уловил его мысль.

В приемной сдержанно зашумели. Лидеры рас спешно совещались с экспертами и советниками, с военными своих флотов. Предложение сравнительно недавно принятых в высшие расы хомо действительно шло вразрез с ныне действующей официальной внешней политикой развитых галактов. Адмиралу, да и многим другим землянам, стало даже немного смешно: менее тысячи лет назад тогдашний союз без зазрения совести убивал людей, поскольку в те времена хомо считались низшей расой, дикарями.

Но с тех пор многое изменилось. Причем не в последнюю очередь из-за людей. Пусть люди принесли в галактику много пороков и хаоса, но именно они все же вынудили остальные расы ценить жизни разумных существ хотя бы формально.

– Я могу продолжать? – справился адмирал, когда шум поутих.

Дождавшись нужного момента, он возобновил речь:

– Тут уже говорилось, что в операции целесообразно задействовать тех, кто уже и так косвенно замешан в истории с находкой. Полностью с этим согласен, тем более что круг информированных лиц заметно шире, чем может показаться сначала. Мы задействуем всех, даже тех, кто участвовал в событиях у Фалькау и Пронга. Связистов, передававших сообщения. Солдат, участвовавших в битвах. Черт возьми, даже героических туристов с Табаски задействуем! Они-то как раз информированы чуть ли не лучше всех! Корабли и живую силу будем переправлять частями, с прикрытием и сопутствующими отвлекающими маневрами. План формирования и экипировки особого флота уже составлен, осталось его только принять. Прошу ознакомиться, коллеги и господа, сейчас он будет странслирован каждому представительству, включая уважаемых сенахе, невзирая на их всего лишь совещательный голос в нынешнем совете.

Совет заседал еще полтора земных часа. План был принят – с соответствующими поправками. До времени «Ч», с которого начнется «горячая неделя», оставалось совсем немного.

Промежуточная база флота «Флажолет».

Глубокий космос, нейтральное пространство

1

На новом месте пустотникам дали аж два дня отдыха. По-видимому, соединение, в котором до недавнего времени воевали «герои Табаски», находилось ближе всего к базе вспомогательного флота с Аннапурны и их доставили на место гораздо раньше, чем остальных.

В месте дислокации базы было тихо и сонно, а боевые действия скорее всего никогда не велись: не за что. Звезды далеко, все дряхлые, без планет. В общем, дыра дырой на самой периферии.

Война лишила работников «Экзотик-тура» всего: прежней жизни, работы, обретенного на Табаске дома. После сражения у Пронга-30 им стало некуда возвращаться. А тут еще подоспел приказ о мобилизации по всей доминанте… У мужчин не было выбора в любом случае. А женщины сделали единственно возможный выбор.

В недавнем прошлом завхоз Виталий Акулов, которого как и раньше называли Мистер Литтл, почти цикл прослужил в одном взводе с бывшим диспетчером Масами Тамурой и бывшим клиентом «Экзотик-тура» Константином Цубербюллером. Дейв МакГрегори, другой диспетчер, прочно обосновался в аналитическом отделе и даже успел получить офицерское звание. Женская обслуга «Экзотик-тура» частично попала в штаб шифровальщицами и связистками (Верка, Мартина), частично – в подразделения материального обеспечения (буфетчица Люська, Наталья Кортес). О стряпне поварихи тети Даши с Табаски во флоте ходили легенды. Валентина Хилько и Патрис Дюэль, которых год назад не к добру потянуло совершить путешествие с «Экзотик-туром», служили соответственно в госпитале и пресс-службе.

Валентин Ваулин, когда-то гид и заместитель директора туристического филиала на Табаске, возник несколько позже: пилотам требовалась серьезная подготовка. Или переподготовка. Но через полгода и он появился в составе флота «Гольфстрим», правда, приписали его не к флагману, где волею судеб оказались почти все остальные, а к улью, носившему истребители и штурмовики, к тому, где служил Жорж Сориал, в прошлом – третий из диспетчеров космодрома «Экзотик-тура», а ныне техник, командир рембригады при полке малых истребителей.

Из выживших туристов неизвестно куда делись только Тентор Бот, по возрасту уже не подпадающий под мобилизацию, да Орнела Аркути, потерявшая на Табаске брата.

Перевертыш-оаонс по прозвищу Нути-Нагути переметнулся к шат-тсурам еще во время памятных событий, а самая незавидная судьба постигла человека-загадку Семенова: этот попал в плен к скелетикам под видом искателя.

Флот «Гольфстрим» участвовал в боевых действиях достаточно активно: месяца три бились у одной из индустриальных планет азанни, благополучно вышвырнули с нее шат-тсуров, а потом еще три месяца прикрывали от налетов, пока штаб союза не прислал свежий флот. Потом месяц отдыхали и доукомплектовывались, а после с ходу угодили в мясорубку близ Мориты Грифона. Никто не погиб, но Тамура и Валти попали в госпиталь с ранениями средней тяжести.

Новое назначение было неожиданным и свалилось как снег на голову. Людей выдергивали прямо с рабочих мест; тех кто отдыхал – из постелей. Валти отозвали из патрульного вылета. Цубербюллера на несколько дней раньше выписали из госпиталя с недолеченным ожогом руки. Сориала забрали из аудитории, где он читал коллегам лекцию об особенностях ремонта прямоточников в условиях частичной разгерметизации ремзоны. Всех, кто имел хоть малейшее отношение к событиям у Пронга-30, спешно запихнули в скоростной клипер и отправили неизвестно куда. Даже повариху тетю Дашу не позабыли.

Оказалось, привезли их на промежуточную базу резервного флота «Флажолет», где формировалась особая сводная боевая группа. Привезли первыми. А через двое суток ожидалось прибытие очередного пополнения.

Стрелков-пустотников из первой партии хватало, чтоб сформировать пару полновесных батальонов. Слухи, которые везде распространяются очень быстро, уверяли, что каждая рота, каждый взвод будут пополняться бойцами элитных подразделений – десанта, штурмовой пехоты, мобильной пехоты; будто бы даже спецназовцев и диверсантов придадут. К бойцам иных войск, понятное дело, везде относились с некоторой ревностью: все считали наилучшими именно свои войска. Поэтому разговоров среди пустотников за два дня случилось – не счесть. Гадали, строили предположения и планы.

Во время войны солдат рад любой передышке, поэтому пустотники отсыпались, писали письма-ролики, просто сидели в курилках, с удовольствием чесали языки и обсуждали былое.

Потом прибыл транспорт с офицерами; к величайшей радости Цубербюллера, Тамуры и Литтла, их прежнего ротного прислали и на новое место, хотя от роты осталась в лучшем случае треть.

А вскоре дождались и первого пополнения.

Когда от центрального ствола к казармам выползла длинная, словно гигантская гусеница, колонна десантников, Тамура и Цубербюллер как раз находились в курилке. Разговоры моментально стихли, головы дружно повернулись к идущим.

– О, – сказал кто-то с ехидцей, – небожители пожаловали…

У десантников даже боевое снаряжение было несколько другое, нежели у регулярных частей. Вместо обычных пехотных лучеметов – двухпотоковые бласты; пустотные комплекты-скафандры имели расширенный набор функций и в полтора раза больший ресурс автономии; отличались комбинезоны и ботинки, что повседневные, что пустотные; а еще сразу бросалась в глаза главная гордость десанта – голубые береты. Тамура с товарищами носили обычные серые кепочки.

Колонну вели в соседнюю казарму, но едва она поравнялась с курилкой, один из пустотников по имени Клод Жанси вдруг вскочил и заорал на всю округу:

– Легранж! Морда! Ты жив?

Колонна запнулась: в третьем ряду один из десантников остановился, а потом выронил вещмешок (бласт остался пристегнутым к боку) и, протиснувшись меж товарищей, кинулся к курилке.

– Жанси!

Пустотник и десантник крепко обнялись. Офицер, ведший колонну, глядел на происходящее без особого восторга, но не вмешивался.

Из роты на крики повалил народ: двухдневное безделье всем начало надоедать, а тут хоть какие-то новости. Второй крик раздался как раз от входа:

– Солянка!

Кричал Мистер Литтл.

Тут и Тамура с Цубербюллером встрепенулись, зашарили взглядами по колонне. А оттуда уже спешили сразу двое. Солянка с капральскими нашивками на плечах и Скотч в сержантском комбезе.

– Живы, черти!

Окружающие глядели на встречи с легкой завистью.

Плац перед ротой наполнялся людьми, колонна потеряла стройность, поэтому офицер во главе ее забеспокоился:

– Эй, союзники! Потом брататься будете, дайте людей разместить.

– Вы где? – справился Скотч у давно не виденных товарищей по одиссее на Табаске.

– Вот наша рота! – Цубербюллер указал на вход. – Кидайте вещи и давайте к нам!

– Добро! Десять минут! – заверил Скотч и дружески саданул Литтла по плечу: – У тебя топливо найдется, завхоз?

– А то! – осклабился тот. – Я навыков не теряю!

Завхозской хватки Мистер Литтл за год боев ничуть не утратил и везде непременно становился каптером, причем происходило это как бы само собой.

Десантура потянулась к соседней казарме. Еще несколько человек узнали знакомых; когда почти все уже прошагали мимо курилки, Тамура вдруг пихнул Цубербюллера в бок:

– О! Гляди! Близнецы наши!

Во втором с хвоста ряду шли все четверо братьев Суондредов: Джерард, Клемент, Арнольд и Конрад, но различить кто из них кто сейчас не представлялось никакой возможности. Ближний узнал Тамуру и Цубербюллера, улыбнулся и махнул рукой. Литтл сделал красноречивый жест: мол, поселитесь – тоже приходите. Суондред кивнул и что-то шепнул брату по правую руку.

Когда колонна десантников прошла, а пустотники возбужденно принялись делиться впечатлениями и объяснять, кто кого откуда знает, с плаца рысцой притрусил лейтенант из снабженцев.

– Эй, гвардия! – обратился он к солдатам в курилке. – Я так понимаю, у вас сейчас повальное братание начнется с десантурой.

Пустотники вопросительно притихли.

– Короче, нечего спирт в казарме хлестать, в столовой обед накрывают на час раньше, туда и ступайте. Комбаз велел водки поставить по праздничному пайку, так что расслабьтесь, ничего ныкать не нужно. Кто-нибудь, объявите по роте. Где дежурный?

Капрал Донг как раз выглянул из окна второго этажа:

– Тут, сэр! Все понял, об изменении распорядка объявлю немедленно!

Англик, традиционный уставной язык, в его устах звучал мягко и как-то сглаженно, не по-военному.

– По второй и третьей роте тоже объяви!

– Есть, сэр!

Лейтенант удовлетворенно кивнул и потрусил к казарме десантников.

– Во, блин, – удивился Тамура. – Че это посыльным целого лейтенанта погнали?

– А в столовой, поди, сплошные адмиралы! – весело поделился информацией Клод Жанси. – С утра, говорят, старшие офицеры прибыли.

– Адмиралы в офицерской столовой! – со знанием дела сообщил Литтл. – Во-он, крылечко через плац видишь? Это она и есть. Да и адмиралов тех всего-то трое… Капитаны одни.

Солдатская столовая тоже располагалась за плацем, но несколько дальше; к тому же вход в нее был с торца, так что на обед строй пустотников топал вдоль ряда казарм, в обход плаца, против часовой стрелки.

Тем временем показалась еще одна группа из пополнения. Этих было мало, всего человек двадцать, а экипировка их, в свою очередь, отличалась и от пустотной, и от десантной. К бокам были пристегнуты лучеметы нового образца, такие во флотах еще толком не распространились. Помимо тонкой скатки скафандра имелся шлем, настоящий, корпусной. Комбинезоны зачем-то были не однотонными, а камуфлированными, пятнистыми, серо-стальные пятна перемежались с коричневыми и грязно-зелеными. На головах – не кепки и даже не береты, что-то вроде шляп с мятыми полями. И зеленые шевроны на рукавах.

– Это еще кто? – спросил тот же солдат, который называл десантников небожителями. – Спецназ какой?

– Не, братец, – возразил другой голос, со значительной хрипотцой. – Спецназ супротив этих все одно что полукорвет против крейсера.

В голосе слышалось нескрываемое почтение.

– Это, братцы, пограничники! Я их однажды в деле видел… Никогда не забуду!

– Пограничники? – удивился первый голос. – И чего, круче десанта?

– Круче, не круче… Им просто, кроме себя, надеяться не на кого. Улавливаешь?

Пограничники, ведомые коренастым краснолицым капитаном, остановились как раз напротив курилки.

– Эй, гвардия! Тут первая рота с «Гольфстрима» квартирует? – спросил капитан.

Несколько голосов нестройно подтвердили, что да, тут, мол.

– Нам в помещение «Джи». Кто проводит?

Высокий, тощий, как марафонец, пустотник с готовностью вскочил и щелчком отправил недокуренную сигарету в урну.

– Я проведу!

Помещение «Джи» действительно пустовало и коек там имелось как раз около двух десятков.

Оружейка и каптерка при помещении «Джи» были свои, отдельные.

Один из пограничников показался Косте Цубербюллеру смутно знакомым, но лица его рассмотреть не удалось: пограничник наклонил голову и спрятался за полем своей несуразной шляпы-панамы.

2

На обеде действительно подали водку и действительно происходило сплошное братание. Солдаты бродили между столами, встречали знакомых, обнимались, пили за встречу и за былое. Офицерам в своем углу было, по-видимому, наплевать на столь вольное поведение подчиненных. И похоже, там происходило свое братание и свои встречи. Среди офицеров Скотч заметил нескольких пилотов, а когда присмотрелся внимательнее, и вовсе обомлел: в одном из пилотов он узнал сильно похудевшего и вроде бы даже помолодевшего Валти.

Чуть позже Скотч подумал, что подозрительно много перекрестных знакомств оказывается во вновь сколачиваемой сводной группе. Ненормально много. То там, то сям мелькают знакомые лица; некоторых не помнишь по имени и не знаешь, где встречал, но лица тем не менее знакомые. Вот тот здоровенный долдон-пехотинец. Где ж Скотч с ним встречался? Наверное, в финальной свалке на Табаске, когда уже помощь подоспела. Точно, вон и офицер их сидит рядом с Валти, земляк Кости Цубербюллера. Фамилия у него тоже длинная и труднозапоминаемая. Элбер… Или Эбер-чего-то-там. А вон близнецы, все четверо, с Тамурой за одним столом. Общаются. Стопудово Табаску вспоминают, судя по жестам.

В сторонке между офицерами и солдатами пристроились пограничники.

Эти почему-то держались обособленно, да и не признает их никто, никто не подходит, не жмет рук…

Скотч долго присматривался к ним. Сам не понимал – зачем?

А потом один из пограничников, сидящий спиной к основной массе народа, вдруг полуобернулся и Скотч обомлел вторично.

Потому что профиль этот не раз созерцал на последнем маршруте «Экзотик-тура», гадая: кто же ты, человек-загадка?

Семенов. Живой-живехонький, хотя Скотч пребывал в глубочайшей уверенности, что Семенов сгинул во вражеском плену. Искатели, перед тем как угодить на Табаску, накопали нечто настолько важное, что шат-тсуры не поленились направить в погоню за ними целый флот. И Семенов попал к ним в лапы одетым в искательскую униформу. Если секрет находки так важен, скелетики ни за что не выпустят информированных людей, ни живыми, ни мертвыми.

Но ведь это не кто-нибудь, а Семенов! Скотч самолично видел, как он практическими голыми руками крошил в салат скелетиков-пустотников из какого-то элитного подразделения, да и вообще показал себя сущим суперменом. Неужели сбежал?

– Хлопцы, я сейчас, – сказал Скотч соседям. Солянка, Валти, Литтл и Цубербюллер прервали разговор, но ненадолго, всего на секунду. Глянули на выбравшегося из-за стола Скотча, провели его взглядами, а затем вернулись к воспоминаниям

Скотч неторопливо дотопал до стола с пограничниками, обошел его и только потом в упор поглядел на того, кого принял за Семенова.

Тот о чем-то увлеченно болтал с соседом, но посторонний взгляд почувствовал практически мгновенно. Поднял голову и уставился на Скотча.

Семенов. Точно, Семенов. Тоже похудевший, но в отличие от Валти теперь выглядящий старше, чем на Табаске. И шрам на щеке появился.

Шагнув раз, другой, Скотч приблизился к самому столу. Пограничники разом умолкли и все как один сконцентрировали внимание на Скотче.

– Семенов? – неуверенно спросил Скотч.

– Что-что? – переспросил «Семенов».

Он выглядел так невинно и вопросительно, что Скотч уже готов был признать ошибку. Но лицо и глаза! Лицо и глаза Семенова! Сто процентов!

– Семенов, ты меня что, не узнаешь?

Пограничник с сомнением покосился на соседей, потом снова поглядел на Скотча.

– Я не Семенов, браток. Извини.

И тут до Скотча наконец дошло: Семенов же какой-то там спецагент-разведчик. Он вполне может быть на задании – под другой, разумеется, легендой, нежели на Табаске. По сути дела, Скотч узнал не человека, а одну из масок.

А главное – агентам после заданий вытирают память. Телесно это, возможно, тот самый Семенов, с которым плечо к плечу шли сквозь джунгли и дрались со скелетиками. А вот память у него уже другая. Все стерто: и Табаска, и Скотч, и спутники… А вместо – воспоминания о совершенно другой жизни. Или вообще черная бездонная пустота.

Скотча чуть не передернуло. Как жить с таким в душе? Ужас…

– Простите, – пробормотал он. – Я обознался…

Повернулся и быстро зашагал к своим.

– Что там? – спросил Валти, когда он вернулся к столу с приятелями.

– Да так… – вздохнул Скотч. – Показалось…

И почти мгновенно вдруг всплыло отчетливое, как видеозапись, воспоминание: Табаска, раннее-раннее утро, оглушенный и подавленный гибелью части подопечных туристов Скотч, пехотинцы в полной боевой выкладке, офицер в чине капитана, канонир; канонир говорит Семенову: «Полковник Попов тобою очень доволен!», тихий гул зависшей поодаль платформы…

Вон он, тот самый канонир, среди пограничников, рядом с то ли Семеновым, то ли уже не Семеновым сидит…

Дьявол! Значит, это все-таки тот самый агент. Но уже в иной ипостаси. А Скотча и Табаску действительно стерли, словно решенную задачку с доски. И ничегошеньки экс-Семенов не помнит.

До времени, когда солдат попросили из столовой (именно попросили, а не скомандовали: «Выходи строиться!»), Скотч досидел как в тумане. Отрешенно слушал восклицания друзей: «Так это вы Мориту Грифона чистили? У-у-у!!!» – «Представляешь, сразу четыре парящие мины! С термовзрывателями!» – «И тут я на полной боевой кручусь на сто восемьдесят – заметь, не меняя курса! – всаживаю в него половину боекомплекта и у него взрывается реакторное кольцо! А на мне – хоть бы царапина!»

Странно, но к казармам личный состав еще не сформированной ocoбoй группы топал не строем, а стадом и (что уж вообще ни в какие ворота не лезло) прямо через плац, а не в обход, как положено. Что-то совсем офицеры об уставной жизни позабыли: ни тебе построений, ни распорядка; к обеду – водку ставят…

Неспроста этот бардак – Скотч это чувствовал. И бардак неспроста, и то, что на эту захолустную базу собирают людей, многие из которых друг с другом знакомы.

Литтл, конечно же, потащил узкий круг к себе в каптерку, продолжать, раз уж такой отпуск сам собой посреди войны случился. Скотч уже было решил выбросить из головы все размышления и впервые за много дней безбоязненно надраться с давно не виденными товарищами.

Не тут-то было. Перед самой каптеркой его перехватил «Семенов».

Сцапал за рукав и повлек в сторонку, в направлении помещения «Джи».

Между оружейкой и тумбочкой дневального на раскладном стуле сидел погранец и читал книгу. Когда «Семенов» и Скотч приблизились, он вопросительно поднял голову. «Семенов» требовательно протянул руку и ему незамедлительно метнули связку ключей. Едва дверь оружейки отворилась, зазвучал противный зуммер, от которого невольно захотелось бежать, хватать бласт и строиться. «Семенов», не особо торопясь, заблокировал сигнал (стало восхитительно тихо) и плотно притворил дверь.

Скотч огляделся. В оружейном шкафу аккуратным рядом стояли новенькие лучеметы последней разработки, чуть ниже, стопочками – батареи к ним. Батареи тоже были новые, двойной емкости. В углу штабелем громоздились ящики с непонятной цифровой маркировкой на бортах. Напротив на полочке выстроились боевые шлемы, а под ними – свернутые пустотные комплекты незнакомого Скотчу образца.

– Ты гид «Экзотик-тура» с Табаски? – спросил пограничник напористо.

– Бывший, – уточнил Скотч. – А ты все-таки Семенов? Мой турист?

– Я не Семенов. Я Мельников. Андрей Мельников. Запомни на всякий случай.

Скотч безропотно кивнул.

Семенов-Мельников выглядел спокойным, даже расслабленным.

– Тебя… Тебя опять стерли? – неуверенно спросил Скотч.

Ответа Скотч не дождался, но смущения или досады почему-то не испытал. А еще подумал, что фамилию Семенов нужно срочно забыть. Все, нет загадочного туриста Семенова, был, да весь вышел. Есть пограничник Мельников. Точка.

– Ты был в плену? – продолжил расспросы Скотч.

– Был, – невозмутимо подтвердил Мельников. – Давай-ка, парень, расскажи, что ты знал о Семенове.

– Семенов прибыл на Табаску по обычной гражданской путевке, – послушно принялся излагать Скотч. – Приобрели ее где-то на Бете Вуалехвоста, не знаю точнее. Целью была психореабилитация после некоего, как он сам выразился, малоуспешного задания.

Скотч говорил о Семенове в третьем лице и это оказалось неожиданно уместным и правильным. Да и легче так было – обоим.

– За ним присматривала другая туристка, Валентина Силько. Вроде бы сотрудник того же ведомства, но по части здравоохранения. Когда началась оккупация Табаски и мне как гиду пришлось бороться за сохранение группы, Семенов несколько раз сильно помог, после чего я задал ему несколько вопросов. Наедине. Он мало что рассказал, сказал только, что работа у него особенная, навыки кое-какие имеются и в случае чего я могу на него рассчитывать. Еще сказал, что людям его профессии периодически чистят память от ненужных воспоминаний. В конце концов Семенов под видом искателя был захвачен шат-тсурами. Это все, что я знаю.

– Понятно, – кивнул Мельников. – Что же… Здравствуй во второй раз, Вадим. Извини, но я тебя действительно не помню. И ты Семенова лучше забудь. Совсем.

– Я уже забыл, – серьезно сказал Скотч, пожимая пограничнику руку.

– Мы с тобой, да и остальными участниками той заварухи, будем в одном… подразделении. Шепни им потихоньку, что Семенова нет и не было никогда. Ага? Всем – Солянке, Валти, Литтлу, Цубербюллеру.

– Шепну, – заверил Скотч, – обязательно.

– Кстати! – Мельников щелкнул пальцами и знакомо потряс кулаком, словно грозил Скотчу: – Тебе и остальным привет от Валюши Хилько и Патрис Дюэль.

– А они здесь? – изумился Скотч.

– Здесь, здесь, все здесь. Пришлось знакомиться по новой. Будешь смеяться, но и Мартина твоя здесь. И даже некая миниатюрная особа по имени Гурма Бхаго.

– У! – сказал Скотч совершенно искренне. – Ы!

– Что? – невинно поинтересовался Мельников. – Ее вживую лицезреть не довелось, но, судя по видео, оч-чень даже ничего! Прямо даже жаль, что я ее не помню. Личные коды дать?

– Давай!!! – едва не взвыл Скотч. Засмеявшись, пограничник потянулся к браслету-коммуникатору:

– Принимай, котяра мартовский…

3

– Разрешите, господин полковник?

– Входите! – велел Попов, отрываясь от микрофильма и вынимая штекер из гнезда за ухом.

Изображение застыло над кристаллом в режиме паузы. Штекер с коротким усиком антенны и бусинкой дешифратора Попов положил на массивное основание старинной настольной лампы.

Вошли двое – одинаково бесцветные мужчины неопределенного возраста с незапоминающимися лицами. Оба были облачены в комбинезоны без знаков различия, зато с яркими трафаретами на спинах: «Хозчасть».

Полковник жестом предложил им садиться.

– Ну, – спросил он, разглядывая гостей и тихо постукивая пальцами по бархатной скатерти.

– Чисто, – сообщил один из пришедших. – Либо шат-тсуры научились подсаживать психорезиденты так умело, что мы их не можем обнаружить. Лично я в это не верю. Ни на грош.

– Я тоже, – кивнул Попов. – Но тогда почему шат-тсуры его с Фокиным отпустили? Какой в этом смысл?

Говоривший посетитель безмолвно развел руками.

Некоторое время в кабинете было тихо, только огонь потрескивал в камине – настоящий живой огонь, не какая-нибудь излучающая тепло озвученная голограмма.

– Вы знаете, что его направляют в проект на общих основаниях? – поинтересовался Попов.

– Да.

– Кстати, кто он у нас теперь?

– Андрей Анатольевич Мельников, пограничник с Белутры. Подробнее?

– Потом прочту. Мельников, стало быть…

– Мельников.

– Хорошо, Мельников так Мельников. Так вот я о чем: пограничников собираются слить с пустотниками, десантом и пехотинцами. Почти все участники наземной заварушки на Табаске соберутся в одной… роте. Мельникову неизбежно расскажут о подвигах Семенова и о том, какое отношение он сам имеет к Семенову.

– Ну и что? – возразил второй посетитель, до сих пор молчавший. – Все агенты знают о периодических коррекциях памяти. Ничего нового он все равно не выяснит. Кроме того, у многих свидетелей события уже начали тускнеть в памяти, все-таки год прошел. Да не просто год – год реальной войны.

– Правда твоя, – кивнул Попов. – Но тогда имело ли смысл чистить ему память?

– Память чистили всем, – пожал плечами второй. – Причем не ради сокрытия событий на Табаске, а ради сохранения тайны находки… Ну, вы ведь в курсе, господин полковник.

– А искатели сейчас где, выяснено?

– Выяснено. Собственно, там и выяснять было нечего: бригадир и одна научница погибли на Табаске, штурман, кадет и выжившая научница – по ту сторону коридора, на исследовательской базе.

– А я слышал, что кадет активно привлекался к полевой работе на той планетке, где обнаружили… искомое.

– Возможно. В рейды посылали наших людей и искателей с базы, парами. По крайней мере так было неделю назад.

И снова в кабинете некоторое время хозяйничало молчание.

– Что ж… – задумчиво протянул Попов. – Посмотрим. Наблюдение не снимать. Вдруг шат-тсуры все-таки научились ставить настолько изощренные психорезиденты, что их не может обнаружить даже наша аппаратура? На аллаха, как говорится, надейся, а верблюда привязывай.

– Кого привязывай? – встрепенулся первый из гостей; теперь стало ясно, что он несколько моложе спутника.

– Верблюда. Животное такое есть. Вьючное. На Земле, говорят, все еще водится.

– А, – удовлетворился ответом молодой. – Разрешите идти?

– Идите…

Когда невзрачная парочка с надписью «Хозчасть» на спинах покинула кабинет, полковник Попов некоторое время неподвижно сидел за столом, угрюмо глядя на ворс тяжелой зеленой скатерти. Скатерть эта покрывала стол последние три… или уже четыре года? Да, почти четыре. Какое-то время спустя полковник еле слышно пробормотал: «Мельников…» и снова оцепенел. Лишь огонь тихонько потрескивал в камине, словно боялся спугнуть мысли старого контрразведчика.

Стратегическая база Шатта-Унве.

Система Тсурры, империя Унве шат-тсур

(формально – Система Тсурры, метрополия одноименной доминанты)

1

Это был тяжелый цикл – Тсурра и база Шатта-Унве совершили вокруг светила почти полный оборот. И за все это время ничего не произошло. Ничего.

Когда Император Унве окончательно убедился, что вместо искателей на погибшей Замххад-2 захватили подставных хомо и когда персональный лидер императора с группой «Блеск» на борту неожиданно потерял парламентерский бот азанни в периферийном секторе, казалось, все рушится. Проклятые хомо сумели обмануть шат-тсуров и сохранить местоположение генератора нуль-перехода в тайне. Оставалось наудачу отслеживать перемещения поисковых баз союза и смешанных групп, куда входили как военные, так и гражданские корабли. Чтобы изучить генератор к нему нужно перебросить исследовательский модуль, причем большой модуль, а значит, хомо это непременно сделают.

Активность действительно была отмечена, причем именно в ожидаемый период. Только на след генератора шат-тсуры так и не напали.

Унве задумался: как бы поступил он сам на месте лидеров хомо? Как бы спрятал исследовательский модуль? Ответ напрашивался: модуль следовало поместить по ту сторону перехода. И изучать парный генератор, а ближний – прикрывать издалека.

Тем временем война вошла в равновесную фазу: поиски и патрулирование загрузили основную часть армады, а боевые соединения захватили столько, сколько могли удержать, и осели в охранении. Мелкие стычки и рокировки обшей картины не меняли. Унве ждал начала активных действий от союзных сил, ждал массового высева генераторов, чтобы попытаться захватить хотя бы одну пару.

Тщетно. Что это могло означать?

Во-первых, что генераторы оказались для ученых союза слишком крепким орешком. Во-вторых, пресловутое захоронение, наследие исчезнувших исполинов, нужно было также отыскать, а если действующий переход на самом деле ведет в иную галактику, поиски могут занять тысячи циклов.

И если союз до сих пор не приступил к высеву генераторных пар, значит, никаких подсказок о местоположении захоронения исполины оставить не соизволили.

Можно было рискнуть, плюнуть на наблюдение и патрулирование и всей мощью имперской армады навалиться на ключевые миры четырех старших доминант, подавить их, а оставшиеся расы добивать спокойно, но по возможности быстро. Тогда даже находка и умение активировать генераторные пары союз не спасут. Нужно только действовать решительно и умело.

Император зрел к принятию этого решения последние несколько суток.

Загородная резиденция синдикат-клана Вайра-Саута.

Оа-Дирати (Иншуди), доминанта Оа

1

Зеленое солнце кому угодно могло показаться жарким, но только не оаонс-перевертышу. Соотечественники Йен-Яскера проработали метаморф-форму для Иншуди несколько тысяч циклов назад. Прогрессивный механизм охлаждения, дополнительные светофильтры на роговицу и плюмаж, слегка замедленный метаболизм, перевод почек из режима водовыделения в режим водосбережения… Тонкостей много, однако даже специалисты по метаморфозу вряд ли осмелятся утверждать, что изучили процесс всесторонне. Оаонс – раса оборотней; и хотя Творцом им дарован разум, тело во многом остается во власти инстинктов. Однако разум помогает унифицировать линейный метаморфоз, направить его по нужному пути.

Йен-Яскер начал изменять тело еще при подлете к планете, на которой появился на свет. Родовой кокон все еще хранится здесь, в его семье – женщины существа сентиментальные, особенно в отношении детей и всего, что связано с продолжением рода. Довольно долго Йен-Яскер пребывал в телесной оболочке, почти неотличимой внешне от организма хомо, представителей доминанты Земли, и скрываясь за нейтральным прозвищем Нути-Нагути. Пережил довольно неприятные дни на Табаске в обществе туристов-хомо, но, к счастью, подвернулся удобный случай примкнуть к союзникам, шат-тсурам. События на Табаске с самого начала представлялись Йен-Яскеру неоднозначными, и, хотя с тех пор прошел уже без малого годовой цикл Иншуди, сказать, что они проанализированы окончательно, все еще нельзя. Например, тот же разведчик хомо Семенов. Как он оказался в одной туристической группе с Йен-Яскером?

Не случайно же. Значит, разведка хомо отслеживает перемещения высокопоставленных лиц Оа? Каким образом? Йен-Яскер немедленно спланировал и провел операцию по выявлению утечки. Результаты – нулевые, что опять же наводит на определенные размышления. Больших трудов стоило убедить императора Унве отпустить захваченных лжеискателей. Интересно, Унве действительно полагает, что снятие максимально подробных менто-матриц двоих выживших землян ему чем-то поможет? Йен-Яскер сомневался. Еще больших трудов стоило убедить императора не имплантировать лжеискателям маячков.

Его план был куда тоньше и строился не на слепом поклонении технике, которым, увы, грешат союзники шат-тсуры, а на психологии хомо и жизненном опыте долгожителя. И сейчас Йен-Яскер ждал завершения ключевого этапа по воплощению своего плана в жизнь. Каковы на самом деле возможности разведки Оа, неизвестно никому в галактике, кроме руководителей самых влиятельных кланов синдиката. Долгожители могут себе позволить не торопиться и осуществлять отточенные в размышлениях интриги и десятками циклов, и даже сотнями.

Вот и сейчас Йен-Яскер не нервничал и не глядел то и дело на часы, как поступил бы на его месте шат-тсур или тот же хомо. Он сидел в приемной беседке и любовался маревом над серыми песками. Дюны цепочкой вставали за оградой резиденции. Йен-Яскер пил подогретый чай (редкий случай позитивного вклада людей в культуру межзвездного сообщества) и в который раз неторопливо перебирал в памяти факты и мысли, выстраивая их то так, то эдак.

Агент явился лишь ближе к вечеру, и к моменту его появления Йен-Яскер так ни разу и не взглянул на часы. Слуга дважды приносил свежезаваренный чай и убирал пустую посуду, а Йен-Яскер так и сидел, любуясь дюнами и маревом над песками. Наконец доложили, что агент прибыл.

Вошел Йен-Ридт. Старший сын. Воплощение отцовских надежд и один из лучших оперативников резидентуры. Выглядел он уставшим; следы недавнего взрывного метаморфоза все еще явственно просматривались на его теле. Сын до сих пор был неприятно похож на хомо, хотя уж кому-кому, а Йен-Яскеру вроде бы не привыкать к облику землян.

– Садись, – велел Йен-Яскер и пододвинул ближе к сыну сосуд с чаем и чистую чашу; слуга только-только ополоснул ее кипятком.

Йен-Ридт с готовностью опустился на подвес и скрестил ноги. С нескрываемым удовольствием отведал чаю, поднял глаза на отца.

Впрочем, нет: в данном случае скорее на шефа, а не на отца.

– Ну? – позволил говорить Йен-Яскер.

– Записи удалось раздобыть только на одного – того, которого на Табаске звали Семенов. С ними все в порядке… почти.

Йен-Ридт, или как чаще его называли друзья и коллеги – Рин-Риду, вынул из скрытой полости в теле плоскую кассету с мнемокристаллами.

– Двадцать три записи, включая базовую. Мы сумели прочесть двадцать две. Одна, увы, была с дополнительной защитой. Насколько я могу судить, та, которая относится к периоду обучения в разведшколе. Данные утрачены безвозвратно. Остальные читаются, копии я оставил в лабораторном архиве, как ты и велел.

– Хм! Дополнительная защита? Интересно, с чего бы? Впрочем, понятно с чего: хомо берегут методики обучения. Ручаюсь, что эта запись единственная находилась в кассете не по хронологии и под ложным ярлыком. Так?

– Откуда ты знаешь? – Рин-Риду смешно двинул кожей над глазами, хотя никакого подобия человеческих бровей у него уже не просматривалось. – Именно так. Она стояла четырнадцатой, хотя маркирована как «ноль-бис». Первые пять мы проверяли по полной программе, базовую – нулевую – и первые четыре задания, остальные – только по входной маркировке. На этой первичная маркировка была обычная, вплоть до молекулярных меток, а защита стояла по низкому уровню, от двухпарольного считывания. Требовались дополнительные пароли, которых, впрочем, у нас все равно не было. Мы не сумели бы вскрыть запись и обойти защиту, даже если бы знали о ней.

– Этих паролей в общем хранилище скорее всего нет и никогда не было, – пояснил Йен-Яскер. – Если нужно восстановить память за тот период, прибывает специалист непосредственно из разведшколы. С паролями. И вводит их самостоятельно, не открывая мнемоникам хранилища. По крайней мере я бы поступал именно так.

Рид-Рину отпил еще чаю, ожидая распоряжений шефа.

– Ладно, сын, ты хорошо поработал. Кого-нибудь потерял?

– Двоих из прикрытия. Так было надо.

– Что ж… Вполне приемлемая для клана цена. Иди отдыхай. О записях я позабочусь сам.

Йен-Ридт уважительно наклонился и встал с подвеса.

– Мама здесь?

– Здесь. Хочешь ее увидеть?

– Да.

– Похвально. Ступай. Она спрашивала о тебе утром.

Снова наклонившись, Йен-Ридт покинул беседку. А глава резидентуры притронулся к кассете с кристаллами лишь после того, как опустел сосуд с чаем.

Штаб флота прикрытия «Квазар».

Галактика-2, окрестности финишного створа генератора нуль-коридора

1

– Все равно, – проворчал Раджабов. – Здесь все чужое. Звезды – чужие, их из Солнечной не видно.

– Из Солнечной много чего не видно! – Маримуца пожал плечами. – В нашей галактике миллиарды звезд. Большую их часть из Солнечной не видно. Так что ж теперь?

– Я не о том. – Раджабов поморщился и несколько секунд размышлял, прежде чем развить мысль. – Пусть их не видно глазом. Но ведь всегда знаешь хотя бы, в какой стороне они находятся. А где мы сейчас? Куда моей маме глядеть, чтобы пожелать сыну удачи? Где сейчас Солнечная – ты можешь показать? Мы словно в преисподнюю провалились, когда прошли нуль-коридором. Перестань он действовать – мы ведь так никогда и не узнаем, как далеко забрались от Солнечной и где искать нашу родную галактику на этом чужом небе…

– А зачем тебе это знать? – недоуменно протянул Маримуца. – Коридор работает миллионы лет. С какой стати ему ломаться? И вообще, что ты заладил: неизвестно где, неизвестно где… На кой ляд знать, в какой сектор здешнего неба тыкать пальцем, если для возвращения все равно нужно идти в сторону коридора?

Раджабов протяжно вздохнул:

– Ничего ты не понимаешь, Дари! Человек потому и человек, что родину любит. Если мне грустно и тоскливо, я могу отыскать среди тысяч звезд одну маленькую и слабенькую звездочку, но я знаю, что это наше Солнце, я гляжу на него – и мне становится легче. Если Солнца не видно, я просто гляжу в небо и знаю, что там, за килоунами пустоты, по ту сторону сияния каких-нибудь чужих цефеид оно все равно есть, родное наше Солнышко. И мне снова легче. Понимаешь?

– Нет, – буркнул Маримуца сердито. – Что-то тебя, Рафик, пробило на ностальгию. Ты сколько в космосе?

– Двенадцать лет, – признался Раджабов.

– А, – понимающе кивнул Маримуца. – Кризис первой дюжины. Не переживай, через пару лет пройдет.

– Да ну тебя. – Раджабов говорил тихо и беззлобно. – Я не хочу терять корни.

– А ты их и не теряешь. В доминанте Земли большинство людей никогда не видело нашего Солнца. И родиной считает совсем другие миры. Вот я, к примеру: я ведь родился на Офелии. А в Солнечную попал по чистой случайности – бате выгодную работу предложили, вот всей семьей и переехали. Мне два года всего было. Не получи батя эту работу, я бы считал родиной Офелию, а не Солнечную. И вообще, я думаю, что раз уж галакты приняли нас как равных, надо и самим становиться галактами. Наша родина – космос. Теперь уже даже не только изначальная галактика. Вот тут наш дом и есть, понимаешь? Наш дом – везде, куда дотянут икс-приводы.

– Сюда они не дотянут…

– … а теперь – не только икс-приводы, но и нуль-коридоры, – невозмутимо поправился Маримуца. – В общем, не ной, Рафик, какая разница – видно Солнце, не видно? Оно есть, и ты это знаешь. Вот и грейся знанием. Знание – свет, знание – сила, понял?

Раджабов не ответил. Он глядел на экран, где чужие звезды складывались в чужие созвездия. Где к кромешней пустоте незримым пятном лежал финишный створ нуль-коридора.

– Кстати. – Маримуца поглядел на часы. – Сейчас должен транспорт пройти. Минут через пять. Давай-ка запросы…

Унтер Раджабов потянулся к пульту мгновенной почты.

Теоретически мгновенная почта могла бы работать и напрямую, но между родной галактикой и галактикой-2 не были описаны промежуточные гравитационные очаги, а стало быть, невозможно было выстроить корректный роутинг м-потока. Союз решил эту проблему посредством двух ретрансляторов вблизи стартового и финишного створов коридора. Правда, пришлось ставить еще и целую сеть ложных, «шумовых» ретрансляторов: хоть и ничтожен был шанс засечения м-потока противником, он все-таки существовал.

– Экспедиционный бот свайгов, – сообщил Раджабов спустя пару минут. – Водолазы. Ишь ты, видать, находочка наша затонула…

– Ты бы помалкивал, а, Рафик? – укоризненно посоветовал Маримуца. – Ну его… Раз в году и мгновенка подслушивает. Оно тебе надо?

– Ладно, ладно, – фыркнул Раджабов. – Дурацкая ситуация. Все все знают, но делают вид, что ничего такого не происходит. Не люблю.

– Не люби, никто не просит, – отозвался офицер. – Однако предписания изволь выполнять. Давно, блин, небо в алмазах не видел? Так можно устроить!

Рафик усмехнулся, но ответить не успел: на контрольном экране из финишного створа показался нос экспедиционного модуля.

Как и многие корабли постройки свайгов, модуль имел стремительные обтекаемые очертания и стремился к классической форме наконечника копья. Почему-то раса разумных рептилий сочла эту форму наиболее целесообразной для большинства некрупных кораблей. Огромные крейсеры свайгов обыкновенно имели форму тора – эдакие исполинские бублики. А вот малые – почти всегда как этот модуль.

Он вырастал из пустоты – стремительно и неудержимо.

В реальности проход коридора осуществлялся за доли секунды. Но на экраны выводилась замедленная запись. Зачем это делалось, никто толком не знал. Возможно, чтобы визуально-контролировать проход и быть уверенным, что нежелательных хвостов никто не притащил.

Модуль давно уже проскользнул в пределы галактики-2 и удалился от финишного створа на несколько тысяч килоун, а Маримуца, Раджабов и остальные вахтенные следящей все еще созерцали его проход коридором. Погасив паразитный дрейф, модуль переориентировался, обменялся с флагманом прикрытия несколькими депешами и минут через пятнадцать ушел в пульсацию.

– К Тахиру небось, – вздохнул Раджабов, но, перехватив сердитый взгляд капитана Маримуцы, торопливо добавил: – Все, молчу, молчу!

Маримуца только досадливо покачал головой. До окончания вахты оставалось около получаса.

Исследовательский модуль Союза, проект «Квазар».

Галактика-2, система Тахир, четвертая планета (Тахир-4), стационарная орбита

1

Саня в последний раз проверил готовность комплекта, запахнул длинный плащ и уселся в нишу. Тут же отстрелились ремни; Саня распутал их и тщательно пристегнулся.

Правильно. Планета обитаемая. Местные летательные аппараты уже дважды пускались преследовать искательские боты, невзирая на работающую маскировку. Радиолокация, применяемая аборигенами, вообще-то не могла помочь в обнаружении ботов. Каким образом пилоты умудрялись отслеживать незваных гостей Тахира-четыре, искатели тщились понять вот уже который день.

В соседних нишах располагалась группа свайгов – из положения сидя Сане они представлялись буро-зелеными бурдюками. Одежды на них был самый минимум, да и ту свайги носили в основном из-за кобур и карманов под инструмент и приборы. На Санин плащ свайги с первого же выхода неодобрительно косились, да и не только они. Абсолют тоже встретил нештатную одежду бригадира критическим взглядом, но ни слова против в итоге не сказал. А Сане плащ нравился: во-первых, не так жарко, во-вторых, лучемет не видно, ну и в-третьих, недолюбливал Саня новомодные методы маскировки – ну их, эти голографические проекции… Куда надежнее старый добрый плащ-обманка, могущий притвориться камнем, лужей, кустом, кучей земли.

– Капсула, готовы? – проскрипел автомат-переводчик. Спрашивал свайг-инженер, ведающий отстрелом разведкапсул.

Свайги-искатели коротко просигналили гребнями.

– Готовы, – отозвался Саня.

– Даю старт!

Перегрузка при отстреле была минимальная, Саня ее не заметил, знал только, что она длится микросекунды, а потом компенсируется системой искусственной гравитации капсулы.

– Поехали, – пробормотал Саня традиционную фразу.

Говорят, это «Поехали!» ввел в обиход первый землянин, побывавший в космосе. Почему-то традицию нынче поддерживали в основном искатели: перед каждым поиском старший по должности бормотал это заклинание себе под нос; считалось, что после этого поиск не может закончиться неудачей. Не в смысле гарантированных сногсшибательных находок, а в смысле предотвращения нежелательных аварий, происшествий, травм. Скажешь: «Поехали!» в момент отстрела, и считай все это искательской команде не страшно.

Капсула углублялась в атмосферу Тахира-четыре. Насколько объединенная команда модуля успела выяснить, планета пребывала на стадии первичного освоения собственной солнечной системы. Политически планета делилась более чем на две сотни государств, достаточно сильно разнящихся по уровню технологического развития. Государства пребывали в довольно напряженном соперничестве друг с другом, а область, где было обнаружено захоронение предтеч-исполинов, как раз располагалась в приграничной зоне. А границы государствами охранялись весьма ревностно.

Все это, разумеется, не способствовало скорейшему освоению захоронения. На маскировку и прикрытие исследований уходило едва ли не больше сил, средств и времени, чем на изыскания. Хорошо еще, что Саня быстро принял неочевидное для многих решение: привлек к работе свайгов, для которых водная стихия была столь же привычной, как и воздушная. И впрямь: водолазов лучше, чем свайги, в союзе пришлось бы еще поискать. В итоге основную часть рутинной поисковой работы взяли на себя гребенчатые союзнички; Саня же сотоварищи осуществлял общее управление, обеспечивал связь, проводил первичную обработку собранных данных, координировал усилия различных подразделений.

Неожиданно для самого Сани бригадирская работа далась ему без особых трудов. Возможно, влияло постоянное присутствие Абсолюта – Веселов нисколько не сомневался, что если сдуру он совершит что-либо не то, его мягко поправят. Здорово помогали советами старички и просто бывалые искатели – начиная от Васи Шулейко и заканчивая Гелием Мостом. С подчиненными у Сани сложились ровные и вполне перспективные отношения, потому что начальника из себя Веселов не строил, если чего не знал – спрашивал не стесняясь, пахал наравне со всеми, да и вообще не слишком тяготился бригадирской ответственностью.

А главное – он любил эту работу. Особенно такую, когда не приходится тыняться в заведомо пустом секторе поиска, уныло глядеть на дремлющий локатор и совершенно точно знать, что сегодня, и завтра, и послезавтра, и впредь ты ничегошеньки не выловишь из выделенного тебе сектора, равно как и вчера, и позавчера, и неделю назад. Поиск в живом и населенном мире – что может быть интереснее? Планируешь очередную вылазку, а наблюдатели сообщают, что в означенном квадрате обнаружены аж четыре аборигенных судна, все неизвестного типа, что разведчик-автомат расстрелян на пролете замаскированным спутником, что разрушенный намедни фиксатор второй капсулы, оказывается, пострадал не от внезапной коррозии, а от местных микроорганизмов, и что Ринат Файзуллин на самом деле не упился вчера до чертиков, а поразила его злая аллергия. В общем, скучать не приходилось.

– Что там за корабли в зоне, а, командир? – спросил из ниши один из свайгов-водолазов.

– Не знаю пока, – вздохнул Саня. – Думаю, рыбаки. Кто там еще может болтаться?

Свайг не ответил. Свайги вообще не любили домыслов и догадок – предпочитали информацию проверенную и подтвержденную документально. Если таковая отсутствовала – детально разбирались на месте.

В принципе похвальное качество. Работать со свайгами тоже оказалось интересно, а главное – такое сотрудничество давало прекрасные результаты.

Саня покосился на экран, на котором отображались корабли аборигенов.

«Что-то непохожи они на рыбаков, – подумал Саня озабоченно. – Скорее на военных похожи. Очертания какие-то… хищные».

Капсула тем временем нырнула в море; свайги стали готовиться к выходу. Вода в океане была слишком жесткая для их чувствительной кожи, поэтому приходилось либо защищаться перепонкой, либо ограничивать время рейдов. Второе никому не нравилось: ни Сане, ни Абсолюту, ни самим свайгам. Но перепонка-скафандр лишала свайгов одного из органов чувств, образования вроде боковой линии земных рыб. Без этого ориентироваться в воде свайгам было заметно труднее. Поэтому они натирались специальной мазью из каких-то своих специальных водорослей, а перепонку периодически отключали.

– Водолазы пошли! – сообщил старший из галактов.

Саня представил, как зеленоватые туши рептилий-союзников, окутанные шлейфами пузырьков, выстреливаются из кессонов; от кажущейся неуклюжести и грузности не остается и следа: в воде свайги удивительно подвижны и грациозны. Саня когда-то видел тюленей в родной стихии – очень похоже.

Свайги трудились двумя группами: одна разведывала и наносила на карту границы захоронения, вторая собирала бурильщиков-пескоедов для работы под грунтом. Именно эта группа подала сигнал тревоги уже через полчаса после начала работ.

Саня, изучавший снимки близкого берега, оторвался от визора.

Свайги-техиики встревоженно копошились у стоек с аппаратурой поддержки.

– Группа атакована! – пробулькал один из них.

– Какая? – растерянно спросил Саня. – Разведчики или бурильщики?

– Бурильщики. Они бросили пескоедов и спасаются бегством.

– Уточнить место на карте! Разведгруппе – немедленный возврат, по возможности подальше от места атаки! Эберхартера на связь!

– Я слушаю.

– Что делать? Полагаю, с этой минуты командование лучше осуществлять вам.

– Первым делом – не паниковать, – спокойствие майора начало передаваться даже свайгам. – Водолазам поставить перепонки – они по идее выстрел из бласта держат – и быть внимательнее. Не лезть на рожон. Возвращаться по пеленгам. Капсуле также поставить камуфляж и быть в любой момент готовой к старту.

– Корабли аборигенов взяли курс на капсулу, – доложил наблюдатель.

– Надеюсь, погружаться они не в состоянии, – проворчал Вася Шулейко, зыркая на экраны.

– Зря надеешься. – Наблюдатель ничем не мог успокоить. – Вижу два подводных корабля. Идут сюда же.

Капсула, ведомая хитроумными азанни, совершила ряд сложных эволюций. Но аборигенов провести не удалось, они практически сразу же подкорректировали курс.

– Дьявол! – в сердцах выругался Саня. – Мы не можем всплыть, не подобрав водолазов!

– Мы на подходе, – невозмутимо сообщил Эберхартер. – Покрутитесь еще минут десять и с кораблями мы разберемся.

Наблюдатель не замедлил вывести зенитное сканирование на обзорник; искатели с немалым облегчением увидели четверку боевых атмосферных кораблей-штурмовиков, с одинаковым успехом способных сражаться в атмосферах любой плотности. Бывают ведь планеты с атмосферами плотнее воды.

Вскоре вернулся первый водолаз; выглядел он испуганным, гребень прижат. На боку, как раз под левой рукой, застывал ком лечебного коллоида – значит, свайга ранили под водой.

– Кто это был? – немедленно принялся выдавливать информацию Саня.

Раненый свайг, по-прежнему прижимая гребень, ответил:

– Аборигены в костюмах для подводного плавания. Вооружены гарпунными метателями. В меня попали. Да Нуш тоже ранен, его, по-моему, унесли бурильщики, но я не уверен, нас как раз разделили, пришлось рассеиваться.

– Дьявол, – снова пробормотал Саня. – Ну где ж ты, майор?

Словно услышав его, штурмовики вывалились в небо над кораблями аборигенов, построились ромбом, зашли на цели и дали первый залп.

Эберхартер не собирался быть гуманным или справедливым. Он собирался спасти разведгруппу. Любой ценой и за максимально короткое время.

Атака штурмовиков была ужасна, даже с точки зрения повидавшего боев Сани Веселова. Величавые морские суда серо-стального цвета вдруг вспухали где-то под надстройками черно-алыми дымными клубами, некоторое время были даже видны хаотично и беспокойно мечущиеся по палубам и трапам моряки. А потом корабли просто разваливались на части и шли ко дну. В считанные минуты группа прикрытия потопила все суда аборигенов – все до единого. Для этого асам-азанни и канонирам Эберхартера понадобилось всего два захода. Потом четверка штурмовиков ушла под воду. Тут все разворачивалось несколько медленнее, нежели наверху, хотя крупных целей под поверхностью океана обнаружилось всего две. Строй при атаке азанни-пилоты изменили; канонирам же было все равно, в кого и из какого строя стрелять.

Подводным судам повезло еще меньше, чем их собратьям на поверхности.

Выстрелы штурмовиков сопровождались белесыми шлейфами, взрывы были темно-багровыми и распад корпуса на отдельные части следовал почти мгновенно за первым же взрывом, так что последующие попадания терзали уже не целый корабль, а отдельные обломки. Вряд ли там кто-либо выжил. Кроме того, взрывная волна умертвила и вражеских водолазов-одиночек – они всплывали на поверхность безжизненными комками кровоточащей плоти вперемежку с пластиком и резиной. Всплыли и свайги, но эти хотя бы находились под защитой пустотных комплектов, в пузыре незримой, но несокрушимой силовой перепонки.

Капсула подобрала свайгов минут за десять. Один водолаз был мертв. Остальные пребывали в разных степенях оглушения: по-видимому, аборигены пытались захватить их живьем, но не успели.

– Капсула! Как там вы? – возник на связи Эберхартер.

– Подобрали всех, – мрачно отозвался Саня. – Есть один труп.

– Поднимайтесь на орбиту, – посоветовал майор.

Можно подумать, что у Сани имелась какая-нибудь альтернатива!

«Как все бездарно! – подумал он. – Бездарно и тупо. Почему Абсолют велел оставить штурмовики в стратосфере? Чтобы не привлекать лишнего внимания? Нечего сказать, не привлекли… Но реакция аборигенов по всем раскладам невероятно быстра! Как они, черт возьми, вычислили нас? Где хваленый камуфляж? Где поглотители излучений? Бардак… Везде бардак!!!»

2

В принципе Саня подозревал, что его как старшего выдернут, что называется, на ковер и состоится подробный и вряд ли приятный разбор полетов. То бишь последнего рейда. Поэтому вызову в пресловутую хозчасть ничуть не удивился.

Однако действительность превзошла все мыслимые и немыслимые ожидания.

Впрочем, началось все достаточно буднично: в каюту постучался один из лбов Абсолюта и негромко сообщил, что Саню ждут на совещании.

К тому, что Абсолют и его развеселая компания игнорируют внутреннюю связь и предпочитают обмениваться информацией через вестовых, Саня уже привык, хотя и считал это морально – блажью, а по содержанию – пережитком каменного века. Но Саниного мнения никто не спрашивал, приходилось мириться.

– Иду, – буркнул Саня и потянулся за комбинезоном. Вестовой тактично слинял за дверь и принялся ждать в коридоре.

Миновав все препоны перед хозчастью, в число которых теперь входил и вооруженный пост, Саня вслед за вестовым вошел в зал совещаний.

И оторопел. Помимо Абсолюта в зале собралось очень много народу, весьма разношерстного. Десятка два людей, трое азанни, четверо свайгов и парочка цоофт, в одном из которых Саня узнал начальника исследовательской базы Онзулиламая.

Долго торчать в дверях Сане не дали, подтолкнули в спину к свободному креслу за громадным столом, который людям показался бы, пожалуй, низковатым.

– Добрый день, – поздоровался Саня на интере.

Ему никто не ответил. В зале продолжала висеть гнетущая тишина. Саня сел, недоверчиво зыркая направо-налево.

Теперь он заметил, что в сторонке пристроилось несколько а'йешей, незамеченных ранее.

– Добрый день, Александр, – сказал вдруг один из людей, сухопарый лысый старик в старомодных очках. Очки были без диоптрий, просто затененные. – Коллеги, это он. Бригадир искателей, руководитель разведработ на Тахире. Человек, обнаруживший генератор нуль-коридора и независимо предсказавший местонахождение захоронения.

Саня почувствовал себя лабораторным образцом под пристальным взглядом исследователя-исполина. Это было неприятно и тягостно. Но уж лучше окуляр микроскопа, нежели скальпель, попытался успокоить себя Саня.

Нужно было что-то сделать. Как-то отреагировать на представление очкастого. Поэтому Саня привстал и кивнул головой – ничего умнее придумать не удалось.

– Скажите, Александр, – продолжал тем временем очкастый, – вы не чувствуете в себе каких-либо изменений? За последний год?

– Изменений? – тупо переспросил Саня и покраснел от досады на собственную недогадливость и скудоумие. Ведь намекает же очкастый на что-то, однозначно намекает. Но на что?

– Бригадиром вот недавно сделали, – пробормотал он через несколько секунд. – Не понимаю почему.

– Не понимаете?

– Не понимаю, – беспомощно признался Саня под прицелом десятков обращенных к нему взглядов.

– Мы теряем время, коллеги, – пробасил самый крупный из свайгов, одновременно разворачивая потрясающе красивый гребень на голове. – Предлагаю рассказать ему.

– Поддерживаю, – скрипнул цоофт Онзулиламай, начальник базы.

– Мы тоже за то, чтобы рассказать, – подал голос предводитель азанни.

А'йеши почему-то отмолчались.

– Ну, что ж… – вздохнул очкастый. – Алексис, прошу вас.

Человек рядом с очкастым встрепенулся, погладил браслет на руке, словно освежал в памяти какие-то документы, и попытался встать.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.