Приключения Гугуцэ

      Дятел в ответ со смеху покатился:
      - Ага! Струсили! То-то! Гугуцэ давно уже дома. Ещё утром срезал ножиком дудочку и пошёл поить наседку с цыплятами.
      СТУПА
      Однажды утром мама разбудила Гугуцэ и говорит:
      - Сходи, милый, к дяде Симиону, попроси ступу. Буду коноплю толочь. Отцу охота конопляного молока.
      Гугуцэ хотя и встал, но ещё не совсем проснулся. Так сонный и отправился на другой конец села. Идёт и думает: какое у конопли может быть молоко? Вот масло - это другое дело.
      Дом за домом, дом за домом. Вот и дядина калитка. Тут Гугуцэ опомнился и схватился за голову: столько народу встретил по дороге и ни с кем не поздоровался!
      Гугуцэ бегом назад. Догнал прохожего, пожелал доброго утра. Но как поздороваться с остальными, если никого уже не видать? Узнал у агронома, кто где, и скорей в поле. На одном холме пололи сахарную свёклу, на другом убирали табак. Гугуцэ всех расспросил, видали его утром или нет. Кто видал, кто не видал, а кто, может, и видал, да забыл. На всякий случай Гугуцэ здоровался с каждым, никого не пропускал.
      Когда люди спрашивали Гугуцэ, зачем он к ним пожаловал, мальчик объяснял, что пришёл помочь, и просил у кого тяпку, у кого фартук, куда кладут табачные листья, у кого ещё что-нибудь. В саду лестницу одолжил и полез на дерево собирать абрикосы. При этом он не забывал смотреть по сторонам и, если кто-нибудь ехал на машине или в повозке, махал шляпой.
      Пока дошёл до трактористов, "Доброе утро" кончилось и нужно было говорить "Добрый день!" Гугуцэ подождал, пока все соберутся у полевой кухни, поздоровался с каждым и между делом помог трактористам управиться с обедом.
      Потом он зашагал на гумно, где зерно молотят. Там было много мужчин. Гугуцэ пожал всем руки и между делом наполнил зерном несколько мешков ростом с него самого.
      Напоследок он заглянул в курятник и каждой женщине, которая там работала, сказал "Добрый вечер!". И между делом помог пересчитать яйца.
      Домой он пришёл с таким видом, будто выиграл сражение, хоть от усталости ног под собой не чуял. Было уже темно.
      - Гугуцэ, где же ступа? - спросила мама.
      Гугуцэ хлопнул себя по лбу и бегом к дяде Симиону.
      ГУГУЦЭ НА МЕЛЬНИЦЕ
      Солнце было уже совсем высоко, а мельницу так и не открыли. Тётя Мариуца три раза доливала воду в котёл, она уже брала на растопку сухие палки от подсолнухов из своего забора, а дядя Ион всё ещё не принёс муки для мамалыги. Наконец терпение у тёти Мариуцы кончилось:
      - Ступай, дочка, к мельнику, скажи: если не даст муки, то и его забор пойдёт мне на дрова.
      Мельник ответил на это:
      - Как молоть, если пришло только три человека? Жернова сотрутся!
      А три женщины тем временем уже выдёргивали палки из его забора. Мельник забыл про мельницу и в чём был, без шапки, помчался спасать забор. Какой же ты хозяин, если без забора остался?
      Не успел он сосчитать, сколько палок выдернули, как услышал, что женщины принялись разбирать забор на мельнице. Мельник бегом туда. Глядь, в заборе дыра величиной с человека. Мельник встал в неё, и забор опять сделался целым.
      - Люди добрые, - кричит, - не выйду из забора, пока палок не вернут!
      Палки-то ему женщины принесли, да только не те. Вытащи они из огня те самые палки, какие взяли, они бы, конечно, подожгли мельницу. Но мельник не заметил, что палки ему подменили, и сразу успокоился:
      - Вот теперь другое дело!
      - А когда мука будет? - волновались люди.
      - Идите в село, дайте знать, чтобы ещё зерна привезли!
      - Ты - мельник, ты и ступай!
      Мельник вывалял пиджак в муке, чтобы всем было видно, кто он такой, и двинулся по главной улице, а трое мужчин шли по переулкам:
      - Эй! Все на мельницу! Везите зерно! Мелите муку!
      И перед мельницей словно из-под земли стали появляться тут полмешка, там полмешка...
      Мельник взвесил мешки глазами: нет, мельничный ковш ими не наполнишь.
      Люди сели вместе с ним на травку, стали прикидывать, кто из мужчин сейчас не в поле и мог бы добавить ещё зерна. Никого, кроме Гугуцэ!
      Мельник скорей на маслобойню, семечки в карман - и к Гугуцэ:
      - На тебе семечки, Гугуцэ. Угощайся! Кстати, не нужно ли тебе на мельницу? Муку для тебя сделаю - высший сорт, по особому заказу. Мамалыга из неё получится - язык проглотишь!
      Гугуцэ, видя, что бедняга мельник весь в поту, пожалел его и сказал сестрёнке:
      - Присматривай за домом. Я - на мельницу.
      Взял он целую шапку зерна, хороший мешок для муки, прибежал на мельницу и высыпал зерно из шапки прямо в мельничный ковш. Тот сразу наполнился, и мельница заработала на полный ход.
      - Ай да Гугуцэ! - кричали мужчины, бросая шапки под самое небо.
      А жёны стояли у калиток, поджидая мужей.
      Когда отец с матерью вернулись с поля, Гугуцэ сидел на пороге и строгал мешалку для мамалыги.
      ЩИПЦЫ ДЛЯ ОРЕХОВ
      Всякий раз, когда в селе Трое Козлят убирают грецкие орехи, без Гугуцэ не обойтись. Кто же, как не он, стряхнёт орехи с таких веток, до которых ни один шест не дотянется!
      И, конечно, все, у кого деревья повыше, первым делом идут к отцу Гугуцэ:
      - Слушай, кум, бери себе половину орехов, только дай в помощь своего малого, а то вороны весь урожай разворуют.
      Орехи мешками катились во двор к Гугуцэ.
      От круглых орехов отец скоро начал отказываться, брал одни продолговатые, но всё равно и утром, и вечером, и в дождь, и в мороз, и в жару двери в доме Гугуцэ так и трещали.
      Бедный отец только и знал, что ходил с дверями на спине к плотнику и от плотника да таскал с чердака один мешок зерна за другим, чтобы расплатиться за починку дверей. Не успеет дверь встать на своё место, как её приоткроют, вставят орех и - трах! - начинают закрывать!
      Когда наступала осень и с грецких орехов начинала слезать подсохшая, сморщенная одёжка, отец, догадываясь, что люди вот-вот постучатся к нему в ворота, пробовал на этот раз уладить дело по-доброму:
      - Гугуцэ, сынок, у тебя, может, нога болит?
      - Ничего, папа, уже прошла.
      И опять лез на самые дальние ветки, выше, чем прошлой осенью, и опять катились мешки с орехами во двор к Гугуцэ, и опять трещали двери в его доме.
      Сам плотник, радуясь, что и в этом году без работы не останется, пригласил Гугуцэ на своё ореховое дерево.
      Отец Гугуцэ ходил теперь с поднятыми бровями и опущенным носом.
      Двери снова принялись трещать, а плотник от удовольствия потирал руки.
      Но в один прекрасный день не оказалось работы у сельского кузнеца. Он решил прогуляться. Услышал кузнец, как трещат двери в доме Гугуцэ, и вошёл в дом:
      - Слушайте, люди добрые. Я вам сделаю щипцы для орехов.
      - Вот-вот-вот! - обрадовался отец Гугуцэ. - Что-то вроде этого вертелись и в моей голове, а ты, кум, пришёл и точно назвал, что именно.
      И кузнец выковал щипцы для орехов.
      Прошло лето, сморщилась кожица на орехах, а у Гугуцэ ни с того ни с сего начала побаливать нога.
      Щипцы для орехов тихо и мирно лежали в сундуке, а сами думали: "Что ж это стряслось у Гугуцэ с ногой?"
      ГУГУЦЭ И СНЕГОВИКИ
      Гугуцэ следил, как падают снежные хлопья, и ему казалось, что он видит белых козочек и овечек, потом появились белые зайцы, белые медвежата и даже белые тигрята. Вот только белых человечков не было ни одного, хоть плачь.
      Гугуцэ снял рукавицы, перемешал белых козочек, овечек, зайцев, тигрят, медвежат и вылепил снежную бабу. Баба получилась красивая, и Гугуцэ вылепил ей снежного мужика. Чтобы им было веселей, один за другим появились снежные дети. А там и в других дворах завелись снежные люди.
      Поздно вечером, когда никто не видит, снеговики учились ходить, а в полночь являлись друг к другу в гости и дарили маленьким снеговичкам леденцы (у людей они называются сосульками).
      Так бы они и жили в своё удовольствие, кабы не птицы.
      - Чучела! - кричали птицы. - Где хлеб?
      Снежные люди пожимали снежными плечами.
      - У людей хлеб, - тараторили птицы, - а у вас, у чучел, ни зерна, ни крошки. Люди пашут и сеют. А вы нет!
      - Что же нам пахать-то? Снег? - толковали снежные мужики. - А сеять? Тоже снег?
      - Надо же такое! - ворчали снежные бабы. - Кастрюльки-то нам прямо на головы напялили, а из чего кашу варят, даже не показали. Будь у нас зерно, мы бы птиц покормили, они бы и перестали дразниться.
      Малыши-снеговички слали друг другу снежинки-телеграммы: "ГУГУЦЭ РАСТЯПА, ЕГО ДРУЗЬЯ - РАЗИНИ".
      Поняли ребята, что снеговикам чего-то от них нужно, и сунули каждому ещё по метёлке в левую руку: дворы большие, пускай себе метут.
      Птицы как будто ждали этого, кликнули родню из соседних сёл и давай кружиться над снеговиками, дразнить и потешаться.
      Терпение у снежных людей лопнуло. Дождались они ночи и подняли восстание. Только те, кого слепили из снежных зайчиков, попрятались по чуланам. Остальные двинулись толпой прямо во двор к Гугуцэ.
      Снежные мужики сердито трясли метёлками. Снежные бабы с детишками несли в руках миски и котелки.
      Дом Гугуцэ был окружён со всех сторон. Залаяла собака. Зажёгся свет. Кто-то выглянул из окон. Родители ничего не заметили. Зато Гугуцэ всё стало ясно. Это не шутка, если твой дом осаждён.
      Гугуцэ вышел в сени, задвинул засов и спросил сквозь щёлку в двери:
      - Чего надо?
      Утром снежные люди как ни в чём не бывало стояли на своих местах, и у всех были зёрна и крошки.
      ДЕДУШКИН МИНИСТР
      Перед самым Новым годом Гугуцэ получил письмо от дяди, который жил в городе. В письме говорилось, что калачей в городе много, а вот тех, кто умеет как следует поздравить с Новым годом, осталось маловато. Тогда Гугуцэ взял бугай - прекрасный инструмент, который мычит, как бык, выбрал самый большой колокольчик, отец Гугуцэ запряг лошадь и во весь опор домчал мальчика до вокзала.
      Поезд нёсся по лесам, как сказочный конь. Всю ночь Гугуцэ стоял у окна и потихоньку выкрикивал новогодние пожелания. Паровоз свистел как раз тогда, когда нужно было кричать "Гей-гей!"
      Гугуцэ сложил вместе прошлогоднюю и позапрошлогоднюю колядки и даже присочинил к ним лишнюю строчку. Пусть в городе не думают, что деревенские знают только стишок про кудрявую собачку.
      На вокзале мальчика встретил дядя. Гугуцэ сразу послал дядю за кислым квасом. Если не смочишь хвост бугаю чем-нибудь кислым, то сколько его ни тяни, не замычит.
      Настал новогодний вечер. Гугуцэ первым поздравил дядю. Потом дядя дал ему список тех, кого не мешало бы поздравить по всем правилам. В том числе поэта Григоре Виеру, он сам из деревни и, наверно, соскучился по колядкам.
      Гугуцэ научил двоюродного брата, как тянуть бугай за хвост, чтобы он мычал погромче, взял свой колокольчик, и они пошли по городу, который двоюродный брат знал как свои пять пальцев.
      Вышли они на улицу, и тут в руках у Гугуцэ сам собой звякнул колокольчик. Двери домов начали открываться одна за другой, и на улицу высыпали люди. Вместо калачей они тащили вёдра с мусором.
      Гугуцэ перепугался и хотел удрать, но двоюродный брат расхохотался и объяснил, что в городе такой обычай: если звонит колокольчик, значит, пришла машина за мусором.
      Люди искали глазами, где же эта машина. Один из них догадался, что странная штуковина под мышкой у Гугуцэ - это бугай, и тут же пригласил ребят к себе в квартиру.
      Братья стали на пороге и начали:
      Разрешите петь, кричать,
      Вас, хозяев, величать?
      - Валяйте, ребята! Разрешаю.
      Братья вышли на середину комнаты и давай кричать всё, что знали про дядюшку Траяна. Потом они стали на балконе, и весь двор услышал, как дядя Траян надевает на коня шёлковую уздечку и золотое седло.
      - Вот колядка так колядка! - сказал человек, напоил бугай кислым квасом и позвонил по телефону.
      Он передал трубку Гугуцэ. Голос из трубки попросил поздравить его с Новым годом. Гугуцэ заставил бугай помычать в телефон, а хозяин за это дал ребятам ещё по одному калачу.
      Опять телефон! Как видно, слух о приезде Гугуцэ пронёсся по городу. Ничего не поделаешь. Пришлось бугаю ещё и ещё мычать в телефонную трубку.
      Потом дети вынули дядин список, поздравили одну улицу, поздравили другую, поздравили даже троллейбус с автобусом и спели им свою колядку:
      Как у дядюшки Траяна
      Расплясался конь буланый.
      Любит конь носиться вскачь,
      Не даёт себя запрячь.
      Но Траян помашет плёткой
      Разговор его короткий:
      "Становись в упряжку, друг,
      По земле скучает плуг.
      Мы сначала землю вспашем,
      А потом уже и спляшем".
      Гей-гей!
      Звони веселей!
      Сил у бугая поубавилось, а дядюшка Траян только входил во вкус, так ему нравилось на радость людям снова запрягать своего весёлого коня.
      - Эх! - сказал Гугуцэ, вернувшись к дяде. - До чего охота поздравить отца, маму, и дедушку, и всю деревню!
      Дядя положил было руку на телефонную трубку, но вспомнил, что телефона отцу Гугуцэ ещё не поставили.
      - Ладно. Что-нибудь придумаем! - И дядя набросил пальто на плечи.
      ...Была новогодняя ночь. Папа, мама, дедушка и сестрёнка Гугуцэ сидели за праздничным столом и поглядывали на телевизор. К их компании присоседился и стул самого Гугуцэ. Мама положила перед ним вилку и крошку хлеба.
      На экране трое молодых людей в фабричных шапках под каракуль исполняли колядку. Один держал бумажку и краешком глаза косился на неё, другие кричали "Гей-гей!" такими вялыми голосами, будто ели только по средам и пятницам.
      - Где-то сейчас наш Гугуцэ? - вздохнула мама.
      - Должно быть, возле той вон ёлки, вышиной с колокольню, - сказал отец. Он всегда всё знал.
      Вдруг сестрёнка закричала:
      - Бугай! Наш бугай замычал!
      Молодые люди на экране посторонились, и вперёд вышел Гугуцэ:
      Разрешите петь, кричать,
      Вас, хозяев, величать?
      Домашние хоть и раскрыли рты, но ни одного слова сказать не могли. Первой опомнилась мама:
      - Пой, сынок, величай! Вот только как же тебе дать калач?
      Гугуцэ пел во весь голос, а дойдя до "Гей-гей!", швырнул шапку об пол.
      Бугай мычал что было сил, пока от его хвоста не остался один обрывок.
      - Вот что довелось повидать! - сказал отец.
      А дедушка налил полный стакан вина и поднёс его к самому экрану телевизора, и чокнулся с шапкой Гугуцэ.
      - Твоё здоровье, дедушкин министр!
      БУКВЫ ИОНА КРЯНГЭ*
      ------* Ион Крянгэ (1837-1889) - великий румынский писатель, большой друг детей. Много лет учил ребятишек грамоте. ------
      Дедушка учился в школе всего два года, и, значит, у него образования было ровно два класса. Вот он нет-нет да и присядет в саду за парту, которую отец смастерил для Гугуцэ.
      - Хорошие наступили времена, школа на дом приходит, - говорил дедушка. - А я в первый класс ходил за девять вёрст, в село Стрымбу. Бывало, разбудит меня мать, как только петухи запоют, уложит книжки в котомку, сунет мне в руку бутылочку чернил (их тогда делали из бузины), вот я и топаю свои девять вёрст не по дороге, а по берегу Рэута и всё поглядываю, видна река или нет, заблудиться-то недолго.
      - Ты учился с Ионом Крянгэ, дедушка?
      - Чего не было, того не было. Крянгэ-то много постарше меня. Он тогда сам был учителем в Яссах. И вот как-то попал в наши края один из тех, кто у Крянгэ учился. Слово за слово, и вытянули мы из него, как он грамотным стал. История, скажу я тебе, Гугуцэ, просто удивительная.
      Приходит, значит, Крянгэ в школу, а под мышкой у него картонная коробка. В коробке буквы, да не простые, а сдобные и к тому же смазанные жжёным сахаром. Вытащит он их из коробки и одну за другой прикрепит булавками к классной доске. Да не просто так, а чтобы сложилось какое-нибудь слово. И вызывает ученика:
      "Прочти, - говорит, - только погромче, что у нас тут написано?"
      Если ученик читал правильно, Крянгэ разрешал ему выбрать буковку по вкусу и съесть. Съест её малыш, губы оближет, а Крянгэ и говорит:
      "Ещё разок прочти, что написано на доске, да смотри не забудь и ту буковку, какую ты сейчас съел".
      Передать тебе не могу, до чего вкусны были буковки Иона Крянгэ. Дети, они сластёны, век бы стояли у доски, где такие слова написаны. Ион Крянгэ, понимаешь ли, сам был бедняком. Гол как сокол, а ведь каждый вечер пёк свои сладости на целую ораву детей.
      - Вот бы мне съесть такую букву, дедушка!
      Дедушка наморщил лоб:
      - Поищи в горнице, может, где-нибудь и залежалась баранка Иона Крянгэ.
      Гугуцэ пошарил за фотографиями, за ковриками, вытащил сухой базилик из-за потолочной балки - никаких баранок. Мыши, должно быть, сгрызли.
      Когда опять к ним пришёл дедушка, Гугуцэ спросил:
      - Где же буковки Иона Крянгэ? Ты, наверное, пошутил, дедушка?
      Дедушка взял его за руку, повёл в горницу и снял с полки книжку:
      - Вот они где, милый ты мой Гугуцэ, вкусные буковки из печи Иона Крянгэ. Давай-ка отведаем, ну, скажем, вот это: "Козлятушки, ребятушки, отомкнитеся, отворитеся!" Ну как?
      Гугуцэ бережно положил книгу за пазуху и сказал:
      - Неправда, дедушка, что ты окончил только два класса. Не два, а целых восемьдесят!
      ГУГУЦА
      Все соседи вышли проводить Гугуцэ в школу. Сестрёнка помогала ему нести цветы. Папа ехал следом и вёз на машине знаменитую парту Гугуцэ. Директор нацепил на грудь все свои медали, вышел к воротам школы и подал Гугуцэ руку.
      Парту приняли во второй класс, а мальчика в первый и дали ему новую парту, за ней уже сидела какая-то девочка.
      - Ты кто?- спросил её Гугуцэ, когда начался урок.
      - Меня зовут Гугуца, - ответила девочка, когда урок кончился.
      На втором уроке задали писать точки. Гугуца заслоняла свои точки рукой, чтобы Гугуцэ их не списывал.
      Каждый день - новая буква. Учительница писала её на доске белым по чёрному, а ученики перетаскивали букву в свои тетрадки, но уже чёрным по белому.
      Выучив новую букву, Гугуца вытягивала из парты дыню, давала Гугуцэ понюхать и ела всю перемену. А если видела, что дыня слишком велика и в одиночку её не одолеть, то мальчик получал ломтик с хвостиком.
      На большой перемене Гугуца открывала окно и учила птиц читать:
      - Вот здесь я написала "ЧИК". Повторяйте за мной. Молодцы! А теперь "ЧИК-ЧИК". Ещё разочек. Ну-ка все вместе: "ЧИК-ЧИРИК!"
      Гугуцэ такой чепухой не занимался: как-никак, его парта во втором классе.
      Каждую новую букву Гугуца переписывала в чистую тетрадь. От этого её портфель с каждым днём делался тяжелее на одну букву. Чтобы у девочки хватило сил его таскать, мама пихала туда побольше еды.
      За партой девочка устроилась так, чтобы Гугуцэ, когда встанет отвечать урок, заслонял её от солнца. Она только и ждала, чтобы мальчик поднял руку и отвечал подольше. Прячется от солнца и радуется, а на перемене угощает Гугуцэ дыней: "Ты ведь теперь мой зонтик, я должна о тебе заботиться".
      Кончилась осень. Ребятам осталось выучить букву "Я" и какие-то там хвостики, закорючки и загогулины от других букв, когда прошёл слух, что учительница насовсем уходит из школы, её переводят в районный центр.
      Как же так? Ведь они любили учительницу, как букву "А", приносили ей всё интересное, что попадалось по дороге в школу: кто цветок, кто ещё чего-нибудь. Гугуцэ подарил ей жёлтую букашку с двадцатью одной точкой на спине.
      - Другая придёт! - утешала детей учительница.
      - Вы красивее, чем она, - не отставали ребята. - Скоро зима. Мы вас на саночках покатаем.
      Учительница, конечно, любила кататься на санках, но что поделаешь, если сам министр вызывает её учить учителей. Тут даже директор не удержит.
      Словом, учительница попрощалась с ребятами и пошла в учительскую.
      Гугуца тоже встала, взяла портфель, надела пальто и ушла. Один мальчик подглядел, как она села прямо на ступеньку школьного крыльца, портфель на колени, руки в стороны, чтоб не было прохода.
      Тут все один за другим выбежали из класса и сели рядышком на крыльце с книжками в руках. Учительница попробовала уйти из школы, но не тут-то было. На реснице у неё появилась слеза, похожая не то на точку, не то на запятую.
      Вечером учительница написала министру, что она, конечно же, остаётся в том самом селе, где жили Гугуца и Гугуцэ.
      А утром девочку выбрали старостой. И Гугуцэ перестал хвастаться тем, что его парта во втором классе.
      ПОДМЕТАЛЬЩИКИ
      Когда Гугуцэ приняли в первый класс, он так этому обрадовался, что взял и подмёл дорогу от своего дома до школы.
      Увидев такое дело, сосед-одноклассник тоже вышел на улицу с метлой. А там и на других улицах метёлки замахали хвостами. К вечеру первоклассникам не хватало дорог в селе.
      Второклассники поднялись вместе с утренней звездой - тоже решили показать, что они у хороших хозяев родились и недаром перешли в свой второй класс. Каждый выбрал себе участок дороги перед собственным домом, расписался на нём и других подметальщиков туда не подпускал. Одному Гугуцэ позволили мести дорожку от дома до школы.
      А третьеклассникам достались только тупики да закоулки, зато они отхватили хорошие участки у больницы, рядом с колхозной давильней винограда, а ещё у домов тех ребят, которые остались на второй год.
      На улицах стало чисто, как в горницах. У околицы села стоял патруль и проверял, чистые ли ноги у тех, кто идёт в село. Обутые заранее доставали из карманов сапожные щётки, а босые мыли ноги в речке Рэут.
      Люди старались даже не вспоминать, какими пыльными и грязными были дороги до того прекрасного дня, когда Гугуцэ приняли в первый класс.
      Даже ярмарку перенесли на край села.
      Зимой дети протоптали по всему селу дорожки. А вдоль этих дорожек налепили снежных баб-сторожих, чтобы девочки не боялись ходить в сумерках.
      Пришла весна. Школьники вооружились новыми метёлками и подымались на рассвете, как заправские городские дворники.
      По селу разнёсся слух, что юным подметальщикам дадут зарплату. Некоторые стали ждать медалей. Были и такие, которые уже запаслись мешками для конфет.
      И вот возле дома Гугуцэ собрались почтенные люди. Сначала старики подсчитали, сколько подмели те ребята, которые держат руки в карманах. Получилась дорога короче метёлки. Потом начали прикидывать, сколько подмели Гугуцэ и его товарищи. Приложили одну к другой все подметённые ими улочки, добавили к ним все переулки, закоулки и задворки, и получилась такая длинная дорога, что по ней можно было добраться до районного центра. Но ведь такую дорогу дети подметают за день. Умножили, её длину на число дней в году, и вышла длиннющая дорога, конца не видать.
      - Коли есть дорога, то не мешало бы по ней и проехаться! предложил один из стариков.
      Детям разрешили выбрать машину, они тут же набились в неё битком. Гугуцэ уселся рядом с шофёром, машина повернула к Чёрному морю, оттуда - в горы.
      Ехали ребята, ехали и сами удивлялись, какую дорогу они, оказывается, подмели.
      ПОЧТАЛЬОН
      Письма в село Трое Козлят приходили всё реже, и люди качали головами, глядя на почтальона:
      - Да, староват наш почтальон! Раньше-то, когда ноги у него были помоложе, он и писем больше приносил.
      Слушал это Гугуцэ и думал: "А вдруг почтальон совсем состарится? Вот будет беда: без писем плохо!"
      У кого за потолочными балками хранились старые письма, те доставали их, обводили чернилами выцветшие буквы, подправляли число, месяц и год и читали старые письма как новые, да ещё и соседям их показывали. А те, у кого таких писем не было, стояли у ворот, глядели, как почтальон проходит мимо, и вздыхали:
      - Что ж, если человек стар, то моложе он не станет. Нужно что-нибудь придумать.
      Как-то собрались они у почты, посидели на травке и придумали: пусть конюх даст почтальону коня с повозкой.
      На следующий день почтальон привёз в село Трое Козлят целых два письма. То-то была радость! Всю ночь в селе глаз не смыкали, читали письма: в одном доме погаснет свет, в другом загорится. Утром школьники на уроках писали мелом на доске строчки из этих писем и разбирали их по частям речи.
      Целую неделю в селе Трое Козлят был пир горой: все угощали почтальона и давали его коню отборный овёс.
      Но письма опять перестали приходить. И настал день, когда коню забыли дать овса.
      - Что поделаешь! - вздыхали люди. - Совсем постарел наш почтальон.
      - А конь? - удивлялись дети. - Конь-то тут при чём?
      Сельский конюх даже пригрозил почтальону:
      - Вот что: не будет писем, отберу коня. Понял?
      Гугуцэ своими ушами слышал эту ужасную угрозу, когда помогал старику пасти коня у обочины дороги.
      И вот между делами Гугуцэ разузнал, как ходят письма. Разобравшись, что и как, мальчик сбегал в магазин, купил карту нашей страны и отыскал на ней все те места, куда разъехались люди из его села. Где теперь находился мужчина, Гугуцэ рисовал шапку, а где женщина - цветок.
      После этого он своей рукой начертил карту села. Все дома, где ждут писем, на карте были с открытыми дверями.
      Вот дом студента, который учится в Кишинёве. Гугуцэ спросил учителя географии, какие в Кишинёве улицы и какая там бывает погода.
      Утром мальчик поехал с мамой в районный центр и там очень заинтересовался почтовым ящиком на доме, где универмаг.
      А на другой день мать студента получила письмо. Оно было написано самыми большими буквами, чтобы не болели глаза, когда читаешь. Мать тут же прочла письмо соседке, и по селу пошли разговоры, какие широкие улицы в Кишинёве и какой ужасный ливень над ними разразился.
      А вот ещё один дом с открытыми дверями. Хозяин служит в армии. Что же написать его жене?
      Ходил-ходил Гугуцэ по комнате, маршировал, вытягивался по стойке "смирно", а никаких солдатских мыслей ему в голову так и не пришло. Кроме одной: нужно хранить военную тайну. Тогда Гугуцэ вместо письма нарисовал голубя, вложил его в конверт, наклеил марку и пошёл к отцу узнавать, не собирается ли тот на станцию.
      Через день счастливая жена солдата бегала по всему селу:
      - Смотрите, что мне нарисовал муж!
      Даже Гугуцэ она дала подержать голубя, а потом выставила письмо в окошке и без конца выбегала на улицу, чтобы издалека полюбоваться рисунком.
      - Да, - толковали старики, - чего-чего, а таких голубей ещё никто к нам не присылал.
      Словом, с тех пор как Гугуцэ повадился ездить с родителями то в город, то на станцию, на карте села становилось всё меньше домов с открытыми дверями.
      И мать студента, и жена солдата, и другие односельчане Гугуцэ, конечно, тут же взялись и ответили на письма. А там уж шапки и цветы на карте страны сами расшевелились и тоже стали присылать письма в село.
      И люди, ещё издали заметив старого почтальона, спешили снять шляпы, а почтовый конь ел только овёс да самую сочную зелёную траву.
      КАК ГУГУЦЭ ВЫРОС ЗА ОДНУ НОЧЬ
      Бывает же такое на свете: в один и тот же день отец Гугуцэ получил новый грузовик и Гугуцэ перешёл во второй класс.
      И вот Гугуцэ что есть духу мчится домой к маме со своей новостью, а с другого конца села туда же спешит отец на новой машине, сигналит, машет людям рукой: "Сторонись!"
      Половина села сразу же решила, что Гугуцэ торопится домой посмотреть, какого цвета у папы машина, а другая половина не сомневалась, что отец мчится на грузовике только для того, чтобы поскорее поздравить Гугуцэ с переходом во второй класс.
      Бежит Гугуцэ, бежит, и вдруг со двора тёти Катерины послышалось:
      - Никак, это Гугуцэ?
      - А то кто же?
      Узнала тётя, в какой класс перешёл Гугуцэ, зазвала его в дом, набила ему карманы печеньем.
      Раз такое дело, то не забежать ли по пути к другим родственникам?
      А родственники словно сговорились: кто суёт ему за пазуху орехи, кто конфеты в портфель кладёт, а тётя Мэриоара сказала, что человек только раз в жизни переходит во второй класс, и подарила курицу с двумя цыплятами.
      Гугуцэ растерялся: цыплят можно положить в портфель, а курицу куда?
      Глядь, навстречу катит отец на новой машине. Гугуцэ даже рот разинул. Но отец от радости, что у него новая машина, голову-то из кабины высунул, а поздравить Гугуцэ забыл.
      "Эх, ты! Ведь грузовик тебе дали за то, что я перешёл во второй класс!" - подумал Гугуцэ. И - с курицей под мышкой - бегом к машине.
      Отец обнял его, а заодно и курицу, и они поехали. Курица так раскудахталась, что люди издали принимали её за сигнал новой машины и убегали с дороги.
      В селе Гугуцэ как раз был базар. Вот люди и сновали туда-сюда, кто с гусем, кто с индюком под мышкой, кто подгонял прутиком поросёнка, а один парень тянул телёнка за верёвку. Несли корзины с яйцами, и круги свежего сыра, и всякую вкусную всячину, все были в прекрасном настроении и, увидев мальчика, махали ему.
      А Гугуцэ думал: "Откуда столько народу узнало, что я перешёл во второй класс? Ну и гулянье будет вечером в Трёх Козлятах!"
      На берегу Рэута кипела работа.
      Гугуцэ сказал отцу:
      - Надо же! Стоило мне перейти во второй класс, и вот уже взялись строить новый мост через Рэут.
      - Би-би! Квох-квох-квох! - соглашалась с ним машина, а отец молча восседал за рулём.
      Перед домом на самом высоком дереве развевались два флажка, и между ними качалась шляпа Гугуцэ.
      Отец въехал во двор. Окна были открыты настежь, двери тоже, и передняя, и задняя, и даже дверь в погреб.
      Забор был украшен коврами, на верёвках висели все до одной рубашки, в каких Гугуцэ ходил в первый класс, а мама шла навстречу с тремя букетами сирени: один для Гугуцэ, другой для отца, а третий она вложила в окошко грузовика.
      Мама прижала мальчика к груди, и на глазу у неё выросла слеза:
      - Сын ты мой, сыночек! Не успеешь оглянуться, а тебе уже не сегодня завтра в армию идти! С кем останусь?
      Гугуцэ не помнил себя от счастья:
      "Шутка ли, окончить один класс! За такое дело колхоз даёт тебе машину, отца назначает шофёром, а мать готова тебя в армию проводить!"
      - Гугуцэ, ты дома? - открывает калитку Гафия, дочь Тоадера Путинэ, с пустым ведром в руках. - Боже, какой большой ты у нас вырос!
      А сама не видела Гугуцэ со вчерашнего дня.