Валлерштейн Джужит & Келли Джоан
Последствия развода родителей - Переживания ребенка в период поздней латентности
Джужит В. Валлерштейн и
Джоан Б. Келли
Последствия развода родителей:
Переживания ребенка в период поздней латентности
Перевод Е. Егоровой
Проблема латентного развития ребенка почему-то не была достаточно глубоко исследована психологами, в отличие от развития его младших и старших братьев и сестер - в период младенчества и взросления. Несмотря на то что никто не оспаривает особой важности латентности для формирования личности, которую Эриксон охарактеризовал как "весьма решающую стадию в социальном становлении ребенка", о взаимоотношениях родителей и детей в этот промежуточный период развития намного меньше известно и они меньше осмыслены, чем отношения в предшествующие или последующие годы после них. Более того, сравнительно мало внимания уделялось и разнообразным последствиям прерванного или заторможенного развития во время латентности. Хотя курс лечения проходит много детей школьного возраста, в центре внимания исследователей обычно оказываются случаи неудачных попыток разрешить конфликты, возникшие на более ранних этапах развития. Весьма немного сведений о латентности содержится и в работах, посвященных проблемам взрослых; состояние человека в этот возрастной период почти не передается и не восстанавливается в большинстве таких исследований. Тот факт, что "мы сравнительно мало узнаем о латентности, изучая взрослых", Борнштейн объясняет искаженной и идеализированной картиной, которую воссоздают в памяти взрослые люди, вспоминая "идеал латентности", а именно удачное сдерживание инстинктивных порывов в этот период.
Общеизвестно, что благодаря совместному действию эволюционного и социального факторов школьник постепенно отрывается от семьи и устремляется навстречу ровесникам и новым взрослым людям. Исследователи, практикующие в клиниках, подчеркивают особую важности обеспечения непрерывности развития в течение этих лет. Борнштейн особо предупреждал о недопустимости какого-либо срыва в окружении ребенка, говоря о важности "свободной энергии, необходимой для развития характера", и замечая, что ребенок в период латентности "больше всего боится нарушения своего неустойчивого равновесия". Эриксон, излагая главные задачи данного периода, обращал наше внимание на длительность последствий, вызванных полностью или отчасти неудавшимися попытками своевременно справиться с этими задачами. А Сарнофф, например, говоря о слабости новых, еще не устоявшихся защитных функций ребенка в период латентности, предупреждает, что энергию латентности "можно в любое время привести в действие при наличии стимула и ответного раздражителя".
Именно в таком контексте, подчеркивая первостепенную важность эволюционной непрерывности в течение этой фазы жизни, нам и нужно представить наше понимание влияния развода родителей на ребенка. Ибо развод обязательно сказывается на том, что ребенок вправе обращать преимущественное внимание на то, что происходит за пределами семьи. Более того, решение родителей развестись часто предваряет растянувшийся на несколько лет период неуверенности ребенка и резко прерывает процесс непрерывности его развития, который может привести к значительному нарушению психологического и социального функционирования ребенка в возрасте латентности и к тягостным переменам в отношениях родителей и детей. В качестве другой альтернативы такие изменения могут способствовать развитию ребенка и достижению зрелости, а также предоставить возможность установить более удовлетворительные отношения между членами семьи, прошедшей через развод.
Данные для этой статьи взяты из ранее описанной выборки, включавшей 57 детей в возрасте латентности из 47 семей; мы же проанализируем переживания 31 ребенка из 28 семей, во время нашей первой встречи дети были в возрасте от 9 до 10 лет. В свою очередь эти дети входили в состав выборки из 131 ребенка из 60 распадающихся семей, рассмотренных в других статьях. Их родители обратились к нам по поводу предварительных консультаций и планов, касающихся их детей, в связи с расторжением брака; примерно год спустя мы снова с ними встретились, проводя первое из двух предусмотренных повторных исследований.
Первоначальные ответы
Как они выглядели, когда пришли
Многие из обследованных нами детей проявили самообладание, уравновешенность и смелость при первой встрече с нами. Они настолько трезво, ясно воспринимали происходящий на их глазах распад семей, что это нас сначала поразило, особенно по сравнению с детьми младшего возраста, которых волнения и горе очень часто как бы парализуют и дезорганизуют. В отличие от малышей эти дети проявляли значительную активность в стремлении справиться с навалившимися на них весьма противоречивыми чувствами и опасениями и пытались внести ясности и связность в тот непонятный беспорядок, который царил в их жизни.
Роберт сказал: "Приходится самому себя успокаивать. Все происходит слишком быстро".
Кэтрин рассказала, что очень давно, когда она была маленькой, ей казалось, что все в порядке, что родители на самом деле любят друг друга и что "с ними ничего не случится, пока они не станут совсем-совсем старенькими". Она добавила, проявив тонкое понимание, характерное для ребенка в период латентности: "Мама с папой поженились 12 1/2 лет назад. Познакомились они 17 1/2 лет назад. Я всегда думала, что любовь у них надолго, если они столько лет живут вместе".
Некоторые дети пришли на встречу с нами подготовленными.
Энн, после того как интервьюер несколькими замечаниями общего характера пытался создать непринужденную атмосферу, резко прервала его: "Ближе к делу" - и тут же стала описывать неопределенное чувство беспокойства, от которого она сейчас страдает и из-за которого ей "тошно до смерти".
Мэри была "так рада", что мама привела ее на беседу о разводе и сразу же призналась: "Мне хочется как можно скорее поговорить об этом; иначе я просто не выдержу".
Для других детей возможность пообщаться с заинтересовавшимися ими взрослыми, казалось, имела огромное значение сама по себе, безотносительно к содержанию бесед и некоторые из них даже пытались самыми разными способами продлить общение.
Джанет умоляла разрешить ей прийти снова на следующий неделе. Она заявила: " Мне нравится рассказывать о своих неприятностях", нарисовала на доске сердце и ниже написала: "Мне нравится мисс N".
Мэри пыталась затянуть интервью, утверждая, что за ней еще не пришла мама, а потому тут же призналась, что соврала.
Другие же дети считали, что интервью грозят им неприятностями, и беседа их тяготила, они еле сдерживали свое волнение, не могли спокойно усидеть на месте, постоянно двигаясь или болтая руками и ногами, и ритм каждого движения соответствовал обсуждаемому предмету.
Так, Джим начал еще сильнее болтать ногами, когда упомянули его папу; он изо всех сил старался сохранять спокойствие и с некоторым пренебрежением отозвался о "проблеме развода у матери", добавив: "Интересно, кто у нее сейчас?"
Некоторые дети сохраняли хладнокровие, все отрицая и не входя в контакт с нами.
Джек заявил: "Я сохраняю спокойствие. Трудно узнать, о чем я думаю".
Дэйвид мрачно ответил: "Я не стараюсь думать об этом".
Стратификация ответов
Все попытки проявить самообладание - в ясности речи, в отрицании, в силе духа, в браваде, в поисках поддержки у других, в постоянном движении, в осознанном уклонении от ответов - отражают доступные для данного возраста способы борьбы с лежащими в основе такого поведения ощущениями потери и отказа, беспомощности и одиночества, охватившими детей из нашей выборки и в большинстве случаев лишь постепенно проявившимися во время нескольких повторных интервью. В действительности эта не всегда заметная для стороннего наблюдателя способность одновременно на таких двух совершенно несходных уровнях свидетельствует об изобретательности, присущей многим детям в распавшихся семьях. В некоторых случаях лишь информация из дополнительных источников выявляла одновременное участие таких детей в двух процессах: с одной стороны, они усиленно пытались овладеть ситуацией, а с другой - поддавались мукам душевной боли. Эта в некоторых случаях осознанная стратификация психологического функционирования - особенность данной возрастной группы. Она чрезвычайно важна для того, чтобы заглушить и уменьшить боль, сделать ее терпимой и дать возможность ребенку не останавливаться в развитии. Но сама боль от этого не исчезает, она еще долго сохраняется и дает о себе знать.
После того как отец ушел из дома, Боб много часов проплакал в своей затемненной комнате. Отец навещал его нечасто. Во время нашей запланированной встречи Боб с улыбкой сообщил: "У меня праздник, когда отец приходит" - и бодрым голосом добавил, хотя его не спрашивали: "Я встречаюсь с ним довольно часто". Лишь позже он стыдливо признался, что очень скучает по отцу и хотел бы видеть его каждый день.
Некоторым детям удалось поведать о своих страданиях непосредственно своим родителям, а не только нам. Им пришлось особенно горько, если учесть замечание Борнштейна, что нормальное состояние ребенка в период латентности - это ожесточенная борьба с неприятными ощущениями.
Отец Джейн бросил жену в порыве гнева, узнав о ее неверности, и перестал видеться с детьми. Он переехал к женщине, у которой были дети примерно того же возраста, что и его собственные. Джейн плакала, разговаривая с отцом по телефону: "Я хочу тебя видеть. Я хочу тебя видеть. Мне так не хватает тебя. Элис (о дочери той женщины) видит тебя каждый день, а мы - только раз в месяц. Этого мало".
И лишь некоторые дети поддавались горю более полно и постепенно.
Пол в ответ на уход отца забрался в шкаф и рыдал там, свернувшись калачиком. Такое его поведение, длившееся с перебоями в течение нескольких недель, сменялось телефонными звонками отцу, когда Пол умолял его вернуться.
Страдание этих детей было обусловлено не только сиюминутной болью из-за распада семьи; в нем нашли свое выражение и горе от того, что утеряна привычная до сих пор структура семьи, и страх детей перед неопределенным будущим, которое ожидает их недавно уменьшившуюся на одного человека семью. В каком-то смысле их более тонкое и зрелое по сравнению с маленькими детьми восприятие времени, действительности и минувшего ускорило осознание ими значения и последствий развода и в то же время помогло в некоторых случаях смягчить удар.
Когда родители Джима сообщили ему о намерении развестись, он закричал: "Зачем вам надо было ждать, пока мы станем такими взрослыми?"
И наконец, стремление справиться с душевной мукой иногда сочеталось у детей с попытками скрыть ее от стороннего наблюдателя из-за острого чувства стыда. Мы не обнаружили чувства стыда, исследуя детей младшего возраста, зато у детей данной возрастной группы оно стало их отличительной чертой. Эти дети стыдились развода родителей и разрыва отношений в своей семье; зная, насколько обыденное явление - развод, они тем не менее стыдились родителей и их поведения и лгали из преданности им, чтобы скрыть случившееся. Им было стыдно признаться, что уход отца подразумевает его отказ от них, а это, с их точки зрения, означает, что они недостойны любви. Руководствуясь столь сложным желанием избежать позора и сохранить верность родителям, некоторые дети лгали самоотверженно.
Джесс с гордостью сообщил нам, что его отец-врач настоятельно советовал ему делать все удары по мячу левой рукой и беречь правую руку для подачи. В действительности же отец Десса не проявил ни малейшего интереса к спортивной карьере сына.
Попытки преодоления последствий развода родителей
путем активизации своей деятельности и игры
Если многих детей младшего возраста в период латентности распад семьи лишал былой подвижности, то боль, которую испытывали дети исследуемой нами возрастной группы, часто заставляла их заняться целенаправленной деятельностью. Обычно это была многоаспектная реакция с целью преодолеть чувство беспомощности в ситуации развода, превозмочь унижение отказа от них, которое они испытали, и активизировать свою деятельность - и действовать как можно энергичней - по изменению состояния пассивного переживания из-за распада семьи. У некоторых детей она вылилась в непосредственные попытки свести родителей вместе.
Мэриан, чувствуя на расстоянии сильную поддержку от деда по отцовской линии, запланировала и осуществила целый ряд безумных поступков, чтобы запугать мать и вынудить ее воссоединиться с мужем. Мэриан брюзжала, вопила, предъявляла свои требования и пугала мать, часто лишая ее возможности ходить на свидания; ей почти удалось отменить решение родителей разводиться, поскольку она заставила мать остро почувствовать всю ее вину по отношению к себе и другим детям. Как-то раз девочка пронзительно кричала в гневе несколько часов подряд, а потом - спокойная и печальная - подошла к матери и тихо сказала: "Мам, я так несчастна", признавшись, что чувствует себя "совсем одной на целом свете". После этого она перестала изводить мать.
Чтобы освоиться с ситуацией развода, кое-кто из детей старшей возрастной группы периода латентности энергично придумывал себе самые разные новые, увлекательные и приятные дела, сочетавшие игровой момент и адаптацию к действительности. Для многих таких дел требовалась не только фантазия, но и предприимчивость, организаторские способности и навыки ребенка, свойственные периоду поздней латентности.
Энн, дочь преуспевающего работника в сфере рекламы и связи с общественностью однажды задумала и выпустила журнал, где статья и рисунки возвещали о предстоящем разводе ее родителей, в нем освещались также и другие интересные события. Этот журнал она распространяла и продавала у себя в школе и в районе.
Уподобившись отцу в роли работника средства массовой информации, Энн не только справилась со своей утратой, лишившись возможности постоянно видеть отца, но и заявила через свою газету о примирении с реальностью этой утраты. И все же главное в ее поступке - это полученное психологическое удовлетворение: Энн свою боль превратила в радость достижения цели и снова оказалась в центре заинтересованного внимания.
В свою очередь Билл после развода родителей много часов, свободных от занятий в школе, проводил в конторе своего равнодушного и безучастного по отношению к нему отца, отвечая на телефонные звонки, играя роль секретаря, и регулярно звонил матери, чтобы сообщить, как ему там здорово.
Элизабет вместе с младшими братом и сестрой нашла мертвую чайку на пляже в конце той недели, когда их родители оформили развод и сообщили мм об этом. В тот день дети несколько часов посвятили тому, что выкапывали могилу, устанавливали крест, огораживали ее и потом на дощечке спокойно описали свои действия. Можно позволить себе предположить, что они устроили мрачные и подходящие к случаю похороны не только чайке, но и своей семье до развода.
Гнев
Единственным чувством, наиболее четко отличавшим эту группу от всех детей младшего возраста, был их осознанный, сильный гнев. Можно указать много источников подобного гнева, но здесь решающим моментом для его проявления была отведенная ему роль, заключавшаяся в том, чтобы временно сглаживать или хотя бы затушевывать другую, более болезненную реакцию на развод родителей, описанную нами выше. Хотя в других работах мы говорили о возрастании агрессивности и раздражительности у детей дошкольного возраста после развода родителей, гнев у детей в период поздней латентности отличался своей большей определенностью и четкой направленностью, их способность ясно выразить словами свое раздражение, действительно, поражала.
Джон сообщил, что большинство родителей детей из их дома разводятся. Когда его спросили, как к этому относятся ребята, он ответил: "Они так злятся, просто с ума сходят".
Примерно половина детей в исследуемой нами группе злилась на своих матерей, другая половина злилась на отцов, но много было и таких, кто злился на обоих родителей. Значительная часть детей сердилась на того родителя, который, по их мнению, был инициатором развода, и в своей оценке они редко ошибались.
Эйми говорила, что сердита на маму за то, что она прогнала папу и испортила их жизнь. "Она ведет себя прямо как студентка, ей 31 год, а она все танцует, ходит на свидания, ей нужно встречаться с друзьями".
Бен обвинил в случившемся мать: "Ты говорила, после развода нам будет лучше, так ничего подобного".
Один мальчик из тех детей, кто был усыновлен приемными родителями, кричал на мать: "Если вы знали, что будете разводиться, зачем вы нас усыновляли?"
Интересно отметить, что, несмотря на знание подробностей и зачастую сугубо личную осведомленность о серьезных причинах, которые привели к решению о разводе, включая и регулярное проявление жестокости родителей по отношению друг к другу, большинство детей из таких семей во время первой консультации не могли найти никакого оправдания решению родителей развестись. (Ко второй встрече многие из них более трезво судили об этом). Так, мы столкнулись со случаем, когда двое детей сначала категорически возражали против решения матери получить развод, хотя сами были свидетелями сцены, когда отец, прижав жену к полу, втыкал ей в нос заколки, а они плакали и умоляли его прекратить издеваться над матерью.
У некоторых детей гнев на родителей сочетался с моральным негодованием и возмущением, что родитель, который наказывал их за плохое поведение, теперь сам поступает аморально, как они считали, и безответственно.
Марк рассказал, что "за три дня до своего ухода из семьи отец распространялся на тему "веди себя хорошо". "Обиднее всего", по словам Марка, то, что отец все это говорил, а сам знал, что собирается уйти.
Такого рода этические принципы, руководствуясь которыми дети осуждают родителей, напоминают позицию, нередко наблюдаемую нами в подростковой группе, но не обнаруженную в младших группах.
Свой сильный гнев эти дети выражали самыми разнообразными способами. Родители рассказывали о более частных вспышках раздражения своих детей, их большей ворчливости, излишней требовательности и властности. Иногда вспышка гнева выражалась в заранее обдуманной бурной форме, рассчитанной на то, чтобы досадить матери, когда к ней приходили другие мужчины.
Вскоре после развода вечно всех оскорблявший, все отвергавший непутевый отец Джо исчез, не оставив адреса. Мать Джо сообщила, что теперь ей приходится просить у сына разрешения пойти на свидание, сносить его упреки, если она немного выпьет, что он проверяет, кто ей звонит по телефону. Когда она что-то покупала себе, Джо кричал и требовал, чтобы та же сумма денег была израсходована на него. Наши встречи Джо в первую очередь использовал для того, чтобы выразить свой гнев по поводу не купленного ему ружья.
Мы заметили, что во многих домах, где дети с удовольствием принимали позу диктатора и становились развязными непосредственно после ухода из семьи отцов, именно на последних лежала ответственность за суровую и устрашающую дисциплину в доме. Уход отца, таким образом, давал свободу для проявления импульсов, которые столь тщательно сдерживались в его присутствии, свободу вести себя так безнаказанно и получать от этого удовольствие.
Мэри сообщила, что боялась своего отца. Он всегда требовал в доме безукоризненной чистоты. "В этом смысле я рада, что его больше нет с нами", - заявила она.
У многих матерей опускались руки из-за своих собственных конфликтов, а также из-за непривычности выступать в роли сторонника дисциплины. Другие матери давали нам понять полунамеками, что весьма надеялись на то, что кто-то из сыновей возьмет на себя роль отца в семье. У некоторых детей такая агрессивность явно отражала уподобление качествам покинувшего их отца и, таким образом, была способом преодолеть горечь его утраты.
Энн горячо приветствовала решение матери развестись со своим мужем-тираном. Однако вскоре после этого Энн сама стала командовать в доме и кричать на свою мать и младших братьев и сестер. Кульминационным моментом явилась тяжелая сцена, когда она кричала несколько часов подряд после того, как дядя попытался обуздать ее сумасбродство. Энн страшно перепугалась, заявив, что никому из мужчин нельзя верить и что ее больше никто никогда не полюбит.
Другие дети продемонстрировали обратное поведение, а именно большую уступчивость и меньшую самоуверенность после развода родителей.
Поведение Джанет резко изменилось, она стала помощницей матери и в буквальном смысле ее тенью, безропотно подчинялась всем ее указаниям. Среди соседей Джанет приобрела репутацию превосходной няни, несмотря на свой юный возраст (9 лет). Однако в адрес отца она не смогла высказать даже самых незначительных критических замечаний и оказалась одной из немногих, кто открыто винил себя в разводе родителей. При первой нашей встрече Джанет томилась от сознания своей негодности и низкого самомнения.
Опасения и фобии
В отличие от дошкольников и детей младшего возраста периода латентности дети из нашей выборки не боялись голодной смерти, и вопрос о голодании редко возникал у них в связи с разводом родителей. Однако их опасения все же носили серьезный характер. В некоторых случаях эти опасения, будучи не совсем обоснованными, все же как-то увязывались с действительностью; в других случаях они перерастали в невроз страха. В действительности в исследуемой группе нам зачастую трудно было отделить реальные основания для опасений детей, включая их чувствительность к невысказанным пожеланиям родителей, от искусственно возникшей фобии. Так, примерно, четвертая часть детей боялась, как бы их не забыли или не бросили оба родителя.
Джон со слезами на глазах поведал нам, что мать оставила его в приемной врача и не вернулась за ним вовремя. Он плакал: "Она сказала, что пошла по делу, но я-то знаю, что она было своим дружком".
Марта заявила своей матери: "Ели ты разлюбила папу, может быть, теперь очередь за мной?"
Некоторые ответы отражали тонкое восприятие детьми ощущений родителей, согласно которым на этом этапе жизни дети были нежелательной обузой для них.
Пегги сообщила, что мать ее припугнула: "Если будешь себя плохо вести, я тебя брошу". И хотя Пегги знала, что мать сказала это в сердцах, она все равно была обеспокоена.
Энн высказала такое мнение: "Если папа женится на миссис С., у нее свои две дочери, а я буду Золушкой".
Некоторые дети выразили не совсем безосновательную обеспокоенность тем, что опора на одного родителя вместо двух куда менее надежна, и поэтому положение ребенка в нашем мире в результате развода родителей стало более уязвимым.
Кэтрин поделилась с нами своими опасениями: "Если мама будет курить и заболеет раком, где я буду жить?" Она постоянно умоляла мать бросить курить и очень беспокоилась каждый раз, когда мать опаздывала.
Некоторые дети волновались, и не без оснований, за эмоциональное состояние своих расстроенных родителей.
Вот что Энн рассказала о своей матери: "Я очень ее люблю, но у меня плохие предчувствия. Я боюсь, когда мама долго не возвращается. Однажды она пыталась покончить с собой. Как-то раз она проглотила целый пузырек таблеток. Как подумаю о смерти... что будет со мной, когда я останусь одна? Мама пыталась покончить с собой из-за моего отца. Она только после развода перестала плакать Я представляю себе, как она может прыгнуть с моста Годен Гейт. Мама думает, никто не беспокоится за нее, но я-то беспокоюсь".
Эти опасения у многих детей сопровождались тревогой, как бы родители не забыли или не упустили из виду их особые потребности.
Венди несколько раз в течение нашей беседы возвращалась к тому факту, что ее мать настаивала на покупке инжира фирмы "Ньютон", хотя прекрасно знала, что Венди его терпеть не может.
Чувство ответственности за развод
Лишь несколько детей из нашей выборки были озабочены тем, что они послужили причиной развода родителей, хотя такую причинность мы пытались выявить разными способами, включая непосредственное наблюдение, игру, рисунки. Вероятно, на основании того факта, что редкие случаи воровства имели место в тех ситуациях, когда ребенок знал, что его поймают с поличным, можно прийти к осторожному заключению о возможном существовании потребности в наказании в связи с нечистой совестью. Однако прямое доказательство подобного вывода мы получили всего от нескольких детей из этой группы периода поздней латентности, и оно было представлено только теми детьми, за которыми, кроме чувства вины за развод родителей, числились другие проступки.
Лоррен, чье мелкое жульничество, вранье и осложнения в школе приобрели еще больший размах в связи с разводом родителей, сказала: "Стоит мне только подумать, что что-то должно случиться, как это случается. Как в тот раз, когда я думала, что моя двоюродная бабушка вот-вот умрет, и она умерла. И как тогда, когда я подумала, что родители разведутся". Ей бы хотелось вырасти и стать хорошей прорицательницей, как Саманта.
Нарушенная идентификация
Многие из опрошенных нами детей почувствовали, что мир их пошатнулся и привычные ориентиры в нем оказались смещенными или вообще исчезли. У нескольких детей такие изменившиеся ориентиры особо связывались с их пониманием, кто они есть и кем станут в будущем. Опасный момент этого нового ощущения стресса состоит в том, что в период латентности нормальное представление ребенка о собственной идентичности тесно связано с внешней структурой семьи и в эволюционном отношении зависит от физического присутствия фигур родителей - не только в связи с проблемами его питания, защиты и контроля, но также в смысле укрепления соответствующих возрасту идентификацией. Образ "Я" и представление о собственной идентичности, которые в период латентности все еще группируются вокруг понятия "Я - сын Джона и Мэри Смит", особенно заметно нарушаются из-за разрыва между родителями. У некоторых детей подобное смятение и ощущение нарушенной идентификации выразилось в тревожных вопросах, в которых они сравнивали физические данные родителей и свои собственные, будто стремились таким способом воссоздать из разбившихся осколков целое.
Джек, хотя его об этом не просили, пустился в пространное описание своих внешних данных: "У меня глаза меняют цвет, точно как у мамы. А волосы у меня изменятся, станут русыми, точно как у папы. Говорят, я похож на папу. А папа говорит, я похож на маму. А я думаю, что похож на обоих".
Другой аспект подобной угрозы цельности личности, возникающий во время развода родителей, сказывается преимущественно на процессе подготовки ребенка к жизни в обществе и формирования супер-"Я". Ребенок чувствует, что с распадом семьи ослабевает контроль за его нравственными устоями, по мере того как рушатся его внешние опоры, и гнев, направленный на родителей, решительно проникает в сознание. Одним из проявлений такого состояния может стать приобретение новых привычек, как, например, мелкое воровство и вранье, наблюдаемые в этой возрастной группе в период распада семьи. Ребенок обеспокоен тем, что ему самому придется позаботиться о себе, и в этом он усматривает угрозу своей будущей социализации; Боб обрисовал подобное состояние в трогательном рассказе о своих двух кроликах.
Боб вызвался на откровенность сам: "Я думаю, сегодня мне хочется поговорить с вами". Он поведал нам. что несколько лет назад купил двух маленьких кроликов, заботливо за ними ухаживал, построив им искусную высокую клетку. Однажды, несмотря на всю его бдительность, злые соседские собаки разорвали клетку на части, и кролики убежали или их все же утащили собаки. По его предположениям, два кролика, которым он дал клички "Рваное Ухо" и "Серая Мордочка", возможно, и спаслись, поскольку недавно он наткнулся в лесу на двух игравших кроликов. Они теперь были дикими, но походили на тех двух, которых он потерял.
Под двумя кроликами - образами, порожденными богатым воображением ребенка, - вполне могли подразумеваться Боб и его брат, а сам рассказ, возможно, отражал страх Боба перед примитивным гневом (злыми собаками), вспыхнувшим (сорвавшимися с цепи) во время развода, страх, что его уничтожат, и одновременно намеченное спасительное решение - через возврат в дообщественное дикое состояние, в котором ребенок - эквивалент кролика берет на себя ответственность за заботу о самом себе.
Ясно, что у выживших маленьких диких кроликов была другая идентификация и супер-"Я" другого характера по сравнению с кроликами, за которыми с такой любовью ухаживал Боб, поместив их в искусно изготовленную клетку.
Одиночество
и противоречивая преданность детей
Дети из группы поздней латентности описывали свое одиночество, испытываемое ими ощущение, что их оставили в стороне от всего, и печально признавались в своей беспомощности и второстепенной роли в принятии важнейших семейных решений.
Бэтти поведала нам: "Мы сидели в темноте при свечах. Потом они (ее родители) вдруг заявили нам о разводе. Нам нечего было сказать, и тогда мы стали смотреть телевизор".
Это чувство одиночества, не отмеченное в таком виде в группах младшего возраста, отражает не только большую степень зрелости детей из группы поздней латентности, но и их более взрослые надежды на обоюдность чувств, а также взаимную поддержку в отношениях с родителями и другими взрослыми. Поэтому они и чувствовали себя более обиженными, униженными и отброшенными в сторону из-за свалившихся им на голову событий, над которыми они были фактически не властны.
Необходимо отметить, что наблюдаемые нами дети, пытаясь побороть чувство одиночества, очень трезво воспринимали реальное падение интереса родителей к своим детям, которое столь часто имеет место во время развода. Кроме ухода из семьи одного из них, обоих родителей - что вполне понятно занимают свои собственные проблемы в этот период; их эмоциональная открытость, доля внимания и даже время, проведенное с детьми, зачастую значительно сокращаются. Более того, изучаемые нами семьи были нуклеарными (неразветвленными) , не связанными с многочисленными семьями или опорными системами, которые были бы хоть на какое-то время существенными для детей. В этом смысле чувство одиночества и утраты у детей отражало осознание ими того факта, что известные им до развода родителей центральные связующие звенья в семье постепенно исчезают.
Однако главный момент переживания одиночества и ощущения изолированности, о которых сообщали дети, был, возможно, связан с их восприятием развода как битвы между родителями, где ребенку нужно было встать на чью-то сторону.
