Тайный монах

Мне нужен киллер, который никогда и ни за что не узнает, что заказ на Угрюмого поступил от меня. Ты говорил, что поддерживаешь контакт со своими сослуживцами – десантниками. Отпетый народ. Попробуй пробить, может кто-то из толковых близок к этим делам.

– Хорошо, Джек, – не особо раздумывая, откликнулся на просьбу друга Макс.

А через пару дней, как всегда уравновешенный Макс доверительно говорил Джеку:

– Есть надёжный человек. Ни ты его, ни он тебя никогда не узнаете. Нужен качественный ствол с оптикой и три штуки баксов.

– Ствол не проблема – завтра передам «Сайгу» с оптикой. А три – это не мало?

– Хватит – народ отпетый и бедный. Но на песни хватит.

Пуля в мгновенье ока раскромсала черепную коробку Угрюмого, который попивал джин-тоник на террасе летнего кафе. Для оперативников управления наружного наблюдения службы безопасности было очевидным, что выстрел был осуществлён из окна заброшенного с времён начала перестройки проектного института. Они выскочили из своей «засекреченной» шестёрки, готовые начать поиск и преследование киллера. Но увиденное остановило их. Откуда-то с высоты, словно метеорит, прямо на капот их «шестёрки» влетела «Сайга». Это был прокол. Двойной прокол – капота и оперативников. Вот оно – орудие убийства в их руках. И идите теперь месяцами пишите рапорта и показания, что это не вы, уважаемые, замочили Угрюмого.

Раздираемые этими мыслями опера так и не увидели перебравшуюся уже на другой конец недостроенного института тень, соскочившую словно кошка в дворик, и вскоре материализовавшуюся в облике одного из многоликой толпы – ныне добропорядочного предпринимателя, бывшего младшего сержанта воздушно-десантных войск, отстоявшего право на жизнь своего лучшего друга, а теперь ставшего киллером, Макса.

Выход из игры Угрюмого привёл на вершины городской жизни Джека. Бригада Угрюмого теперь приобщилась под его крыло. Игровой бизнес не приемлил внешних иногородних притязаний. Да и уравновешенные отношения с властью привели и город в состояние, определяемое на конференциях и пленумах как состояние неуклонного экономического роста.

Всё складывалось в жизни Джека, казалось, весьма успешно.

До определённого момента, пока неизвестный киллер не всадил в него из автомата Калашникова целый магазин. Джек всего пару лет не дотянул до нового тысячелетия.

Приехавший через пять минут после поступившего вызова доктор скорой помощи, наклонившись над изрешечённым телом Джека, к огромному удивлению обнаружил, что тот ещё жив и пытается что-то сказать: «Ма…». Не закончив фразу, Джек закончил жизненный путь.

«Все мы вспоминаем родителей с опозданием», – мысленно заключил доктор.

Он не расслышал или не разобрал последний сигнал мозга, поступивший на голосовые связки Джека, который он всё же выполнил, непонятно для других, но осознанно для себя, произнеся: «Ма… кс».

Газеты тогда расшумелись. Сам замминистра приезжал с разносом, объявив прессе, что за авторитетом последние полгода вели наблюдение. Но даже стремящаяся быть оппозиционной и независимой газетка не дерзнула заявить: «Ребята, а ведь вы играли в одной команде».

Все хлопоты по проведению похорон Джека категорически безапелляционно взял на себя Макс. За пять штук он выкупил склеп для друга. Для отпевания пригласил настоятеля местного собора отца Дмитрия, которого как ни пытались раскрутить журналисты весомой столичной газеты, сказал, что думал:

«Евгений Владиславович был прекрасным человеком и талантливым бизнесменом. Он активно помогал нам в строительстве храма, и мы очень благодарны ему за это».

К чести газеты, она не убрала эти, казалось бы, крамольные слова настоятеля из опубликованной в передовице статьи с интригующим названием «Кто заказал Джека?».

На последней странице, казалось бы, умиротворяюще упоминая о совсем другом человеке, был размещён некролог: «Евгению Владиславовичу… Скорбим… Помним… Коллеги…».

Потерю Джека Макс ощущал как некую потерю значимой части себя. Его сознание расчленялось на две существенные части – жизнь в период жизни Джека и после. Всё прошлое, несмотря на превратности судьбы, казалось теперь светлым и теплым, настоящее – хмурым и холодным, будущее – бесперспективным и туманным.

Вместе с тем Создатель созидал Мир единым и гармоничным. Потеря друга просто раздробила сознание Макса, разделив мир на «правильное» и «неправильное», праведное и грешное, черное и белое, доброе и злое. Позже, когда лечился в санатории, психотерапевт пояснил ему, что между двумя этими областями в его сознании, как между «плюсом» и «минусом», образуется как бы разность потенциалов, которая порождает особое энергетическое поле. Вокруг «негативной» части образуется энергетическая оболочка, которая препятствует человеку в освобождении от негативных эмоций – страха, стыда, горя, боли.

– Именно из-за таких, мил человек, подавленных состояний страдает подсознание. То бишь, то, что ещё вчера являлось неотъемлемой составляющей нашей жизни, а сегодня стало приносить только страх, боль и горечь, мы подсознательно вытесняем, психологически защищаясь, в человеческую сферу бессознательного, – рассказал психотерапевт.

Макс тогда ещё не знал этих мудрёных истин и ежедневно тратил внутреннюю энергию на подавление воспоминаний о друге.

Силы человеческие, основу которых и составляет внутренняя энергия, не безграничны. Макс стал не похож сам на себя. Он уже не мог эффективно управлять своим бизнесом – не хватало жизненных сил. Постепенно разрушались то один, то другой его участки. В некогда уютном и доброжелательном коллективе стало блуждать некое состояние общей неврастении и психоза.

Из-за тревожных мыслей и воспоминаний о Джеке во всё чаще появлялись страхи и тревоги.

Еще пару лет назад Макс, прячась от житейских невзгод, находил подпитку жизненной энергии в ней. Нет, Ира никогда не станет и не могла стать его любовницей, потому что была и осталась первой и кристально чистой любовью. Через несколько лет после разрыва Иры с Джеком они встретились. Макс стыдился своей измены семье, стыдился вновь возникшего раздвоения тепла между домом семьи и домом Иришки. Но всё-таки он испытывал неуёмное энергетическое притяжение. Уходя от неё, он бубнел про себя, что это «в последний раз», и всё же возвращался к ней снова и снова.

После гибели Джека всё изменилось. Он более не мог переступить порог её дома, где для него незримо теперь всегда присутствовал его друг – его половинка. Жизненная энергия, лишившись привычной подпитки, покидала Макса.

Для Юльки Макс не был её половинкой – он был для неё всем. Но наступившая длительная депрессия Макса побудила в ней, всегда тихой и по-домашнему умиротворённой, кипучую энергию борьбы за своего мужа, за саму себя, за свою горячо любимую семью. И эти могучие силы, казалось, хрупкой и уязвимой маленькой женщины, оторвали Макса из угнетающего его мира и вознесли поближе к солнцу – на вершину красавицы Демерджи.

* * *

Ещё пятнадцать минут назад свинцовые облака, прятавшие чёрную красавицу Демерджи от суетливых сторонних глаз, совершенно невероятным образом отступили. В пору было ахнуть. Перед туристами раскрылся во всём величии природный архитектурный ансамбль.

– Представьте себе, что эти горы появились миллионы лет назад в результате сложных вулканических процессов, – сказал проводник Валентин, пытаясь придать некую научную весомость своим словам.

– А ведь кто знает, быть может, относительно Вечности жизнь этих гор может быть соизмеримой с жизнью человека, – еретически размышлял Макс, – с позиций вечности всё, что происходит на Земле, пожалуй, должно считаться целесообразным и единственно правильным. С позиции гор даже вековые набеги турок, представшие перед их взором, вполне вероятно, казались им невинной суетой сует. А что уж говорить о наших житейских проблемах, которые порой забирают у нас сон, аппетит, порождают страхи и болезни.

Быть может, по-настоящему живыми и есть только эти величественные горы, это медленно катающее свои волны море, этот глубокий лазурный небосвод. А мы – это плод их игры или воображения. И по замыслу руководящего всем этим Режиссёра, мы просто «должны прожить свою жизнь», пройти через все испытания, кажущиеся нам значимыми, чтобы попросту оправдать право быть соизмеримыми с этими горами в глазах Вечности.

Максу отнюдь не казалось, что он сходит с ума. Хотя теперь он, не замечая многих окружающих его суетливых мелочей, почему-то совершенно не слышал захлёбывающегося спича несмолкающего Валентина. Очевидно, пребывая в состоянии транса, он вдруг стал видеть нечто значимое и важное. Впервые в своей жизни Макс физически увидел и непонятным ему образом ощутил себя находящимся между необычайно огромным бледно-холодным кругом Луны, и дышащим огненным жаром ярко красным, заходящим с другой стороны чёрного массива, Солнцем. Словно устилая белоснежные перины, в пожелании горам «спокойной ночи», прорвавшись между горами и морем, как бы утверждая новую линию горизонта, совсем рядом, внизу, уютно расположились белоснежные кучерявые облака.

Макс вдруг ощутил себя этой невесть откуда взявшейся чайкой, которая, одиноко крича, словно чему-то радуясь, ворвалась в этот мир, паря в нём легко и свободно…

– А вы почему не с лавандой? – непозволительно нарушила его душевный полёт миловидная девушка с отражающей жизненную радость улыбкой.

– Как вас зовут? – как бы заново учась говорить, совершенно невпопад, но умудрившись не обидеть, произнёс Макс.

– Инна, – очевидно, довольная, что разговор поддержан, представилась блондинка.

«А она чем-то напоминает Нину с Памира. Быть может, именем, быть может, горами», – с огромным трудом возвращаясь к реальности, ухватил блуждающую мысль Макс.

Наверное, Режиссёр Вечности, создавая человеческую жизнь, создал для мужчин единый источник исцеления и источник всех бед – женщину.

Три дня до самого отъезда Инночки из санатория они выходили из номера только на плановые обеды, а затем снова и снова… Макс исцелял тело, истерзанное созданными им самим жизненными проблемами и неурядицами.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.