Исповедь единоросса. Как я проиграл выборы

Валерий Анатольевич Федотов

Исповедь единоросса. Как я проиграл выборы

Предисловие

Я проиграл выборы. Это первое поражение за последние лет пятнадцать. Если честно, я даже забыл, как это – обломаться по полной.

Конечно, я уже видел себя депутатом Законодательного собрания: торжественные отчеты девочек из нашего call-центра день за днем вселяли уверенность, что мандат мне обеспечен, рейтинг растет, как живот у женатого мужчины, осталось лишь дождаться дня голосования, чтобы торжественно распить бутылку шампанского, – как вдруг все прошло мимо меня, и я оказался чужим на празднике жизни.

Вдвойне обидно, что я на самом деле верил в свою победу, верил, как наивный дурак, что смогу переломать эту систему, как когда-то курсант решил стать миллионером – и стал, а прыжок из грязи в князи требовал большего таланта и везения, чем превращение крутого бизнесмена в обыкновенного депутата регионального парламента.

Мне казалось, что надо просто найти правильных людей, заплатить им хороших денег, и они наладят машину под названием «избирательная кампания», – а мне хотелось сыграть в эту историю по максимуму, хапнуть опыта, все-таки я два года числился «записным единороссом», имел номер в «кадровом резерве», и пора было уже менять накопленный политический капитал на серьезную выборную должность.

Я шлифовал дворы как старорежимный шарманщик, не пропуская ни одной встречи и не замалчивая ни одну серьезную проблему. Я честно мерз и уставал от бездонности человеческих страданий. Я менялся сам в надежде изменить мир.

Реальность оказалась перпендикулярной. То есть совсем другой.

В итоге я решил написать книгу. Я не собираюсь учить на своих ошибках и тем более занудствовать на тему выборов. Магия цифр делает бесполезными любые попытки играть квалифицированно – тем не менее именно такая игра и делает нашу жизнь осмысленнее.

В книге находятся материалы и тексты, которые были использованы во время моей избирательной кампании. Я намеренно публикую едва ли не весь массив своих предвыборных документов – вплоть до черновых вариантов сценариев уличных акций, концепций мероприятий и агитационно-печатных материалов, тезисов выступлений и даже смет. Опыт показал, что в Гугле находится все, кроме действительно интересных и полезных штук, способных помочь выиграть выборы. Надеюсь, что все это, как и сама книга, окажется полезным для тех, кто собирается наступить на мои грабли.

Кто-то из сочувствующих мне в Твиттере написал, что «мне было нужно найти хороших пиарщиков», – это ерунда. Миф о спасительной силе данной профессии так же порочен, как бренд «ПЖиВ» по отношению к «ЕР».

Буду рад получить от вас письма и кляузы и пожелания «выпить йаду» по этому адресу: [e-mail]. Не благодарности же ждать – мне, члену партии «Единая Россия»? :-)

Ваш Федотов

Глава 1

Зачем мне это было надо?

Я член партии «единая Россия». Уже два с половиной года обладаю членским билетом в виде модной пластиковой карты, год – скромным «портфелем» руководителя Василеостровского райисполкома.

Я из тех, кто посвящен в тайну: в современной России нет политических партий. Есть механизмы принятия решений и их легитимизации. Они не ускоряют нашего движения к демократии, не укрепляют государственную власть.

К выборному сезону 2011 года партийная работа лишила меня остатков политической невинности и погрузила в действительность. На самом деле труд был непыльным и не слишком обременительным. Позже, рассказывая о себе на дворовых встречах, я называл свою должность «технической и ни разу не политической». Это правда, а не скромность. По-настоящему активных 18 районных (местных) отделений партии создали бы такую внутривидовую политическую атмосферу, что на борьбу с внешними конкурентами (другими партиями) не осталось бы ни сил, ни средств.

Кстати, вопреки расхожим мнениям о «несметных богатствах партии» и «финансировании из нефтяной трубы», до местной парторганизации докатывалась зарплата руководителям исполкома в размере 5,5 тыс. руб., помощникам – 3,5 тыс. руб. за вычетом налогов. В итоге практика сбора подаяния (не путать с данью) на обеспечение малых партийных нужд (например, бумага для принтера) становится нормой жизни. Не верите – спросите у любого специалиста местного отделения «ЕР», сладко ли ему живется.

Так вот во время этой работы я экспериментальным путем установил, что «многочисленные члены „ЕР“» – рекламный трюк, миф, в который давно (и окончательно) поверили сами создатели. Я люто возненавидел митинги. Именно исполкомам было вменено в обязанность собирать народ «в соответствии с нарезанной квотой». И это были наши проблемы, кем заполнять выделенный квадрат на Сенной площади, у БКЗ и на Невском проспекте.

«ЕР» никогда не занималась рекрутингом добровольцев. Вместо этого она вела учет новых членов – люди на самом деле приходили в партию косяками. И уходили тоже толпой, потому что способа интеграции новых членов в партийный механизм не существовало. Все занимались текучкой – отчет о проделанной работе со времен КПСС являлся (и является) единственным средством двухсторонней связи между центром и регионом. Мы заполняли бесконечные таблицы, пока оппозиция заполняла свободный эфир.

Мысли о чужой публичности не давали мне покоя. Тот, кто хоть раз попробовал выступить на митинге и получить одобрительный шум толпы, подсаживается на иглу публичного признания как наркоман. Ты выходишь к микрофону, бледнеешь, напрочь забываешь свой блестящий текст, лепечешь ерунду, злишься ужасно после, вспоминая, каким бараном ты был, – и уже хочется обратно, на сцену, под свет рамп и взгляды тысячи глаз.

Руководителей исполкомов частыми выступлениями не баловали. То есть я был одним из немногих своих восемнадцати коллег, который жаждал публичного общения, не боялся толпы и делал все, чтобы научиться ее вдохновлять и правильно мотивировать. Единороссы – они ведь «не говорят, а делают».

Однако вернусь к депутатству. По сравнению с исполкомовской «нирваной» избраннику народа пришлось бы расстаться с относительной свободой суждений, работать больше, голосовать по решению партийной фракции, да еще и позитивно оценивать все шаги непосредственного (и посредственного в том числе) руководства. В общем, удовольствие на любителя.

Мне же захотелось стать политическим профессионалом. Я мнил себя стратегом – начать с малого, сбить стаю из числа тех, кому смог помочь во время депутатства, набрать нужную высоту и вес и плавно перейти в область собственной субъектности. Ибо быть объектом мне уже сильно поднадоело. Я об этом даже написал статью.

«Развод как символ благополучия»

Примерно года два назад я впервые смог честно себе сказать, что жизнь после 40 только начинается.

Меня давно окружают люди, которых принято называть «успешными». Утром и днем они живут так, как об этом пишут в гламурных журналах. Вечер проводят в пустоте с бутылочкой-другой дорогущего спиртного.

Их головокружительный и многолетний бег от бедности закончился полным ее поражением. Но ожидаемого суперприза и «жили они долго и счастливо» не получилось. Супруги – настоящие друзья и соратницы в битве простых курсантов с рыночной экономикой – по мере улучшения благосостояния превратились в жительниц другой планеты, с которыми не о чем говорить и, что еще страшнее, не о чем мечтать. Финансовая вседозволенность обнулила семью. Средства не оправдали цель, они ее прихлопнули как комара. Деньги ради жизни любимых людей исключили любимых людей из жизни. Развод – обязательный показатель успешности. Мне очень жалко это констатировать.

Двигаться в гору гораздо занятнее, чем пытаться на этой горе жить. Те же знакомые рассказывают о покупке классной виллы, на обустройство которой они грохнули целое состояние и три года жизни. Вилла сверкает окнами на солнце, а знакомые, попивая вино, зевают. Обладать виллой интересно в беседах с друзьями. Жить скучно.

Скука и отсутствие чистой радости – еще один признак успешности. Каждый новый день сулит лишь повторение схемы дня вчерашнего. Говорят, что подобные ощущения являются симптомами кризиса среднего возраста. Те, кто живет пивом под телевизор, скажут: Совсем буржуи зажрались». Хотя проблемы те же, просто диван под штанами дешевле.

Успех в бизнесе имеет потолок. Можно бесконечно запускать новые проекты и развивать новые линейки. Но каждый следующий виток есть повторение пройденного. Успех отупляет. Успех делает человека беззащитным. Вместо борьбы с запахами в парадной ты просто покупаешь другую квартиру. Вместо разговора с гопниками нанимаешь телохранителя. Возлюбленную ищешь у Листермана. В какой-то момент понимаешь, что ты давно перестал быть собой и превратился в объект – почитания, восхищения, обслуживания. Терминал для оплаты. Кошелек.

В школе меня учили, что опыт – сын ошибок трудных. Посмотрев на знакомых, я пошел в политику. Превентивно. Чтобы не потерять субъектности.

Фонтанка.ру

На самом деле есть причина еще важнее тех, что описаны в статье: депутат ЗакСа является в разы более интересной фигурой для СМИ, чем руководитель одного из местных единороссовских исполкомов.

Поэтому я не стал говорить «нет» на дикое предложение сыграть в выборы на Васильевском острове.

Глава 2

Главное – правильно посчитать

Питерские выборы – это выборы особенные. В них полно тумана, странных подсчетов и нечеловеческой логики.

Начнем с того, что выборы в ЗакС пятого созыва планировалось провести по партийным спискам. Партийные списки двух уровней (федеральный думский и региональный заксовский) должны были отражать мнение общественных организаций и «народа» на тему «кто здесь самый достойный кандидат». По факту «народные предпочтения» формировались «вздорными бабами» (характеристика из кулуарных бесед), которые в тот момент находились у руля региональной общественной приемной В. В. Путина и по должности имели карт-бланш для применения собственных правил математики при подсчете голосов.

Самой забавной была реакция наших мужиков: они ничего не могли поделать. Могущественные представители партийной питерской номенклатуры, люди, при виде которых было принято трепетать и нижайше шаркать ножкой, просто орали «да уймите вы этих дур!» – и при этом ничего не происходило. «Дуры» насчитали себе зачетные места в списке в Государственную думу, где и сидят в настоящее время. Таким образом, федеральные политические расклады были организованы вопреки продуманным схемам, что сильно портило настроение и атмосферу в региональном штабе «ЕР» на старте избирательной кампании.

Что касается списков региональных, то здесь результаты праймериз зависели от достигнутых договоренностей в высоких кабинетах. Человек с подтвержденным правом на мандат автоматически получал наибольшее количество голосов во время внутрипартийного голосования. Если, конечно, глава района греб в одной лодке с губернатором. А вот здесь и случился затык.

В конце августа – начале сентября в Санкт-Петербурге тотально сменилась власть. Построенная схема избирательной кампании, с понятными центрами силы и источниками финансирования, самоуничтожилась. Главы районов утратили веру в «прикрытый тыл» и во многих случаях предпочли наблюдательно-выжидательную позицию, усиленно нюхая ветер, чтобы не ошибиться с дальнейшими телодвижениями. Политическая обстановка в стране перестала диктовать требования на сокрушающую победу «ЕР» «вопреки и несмотря на», в избирательных бюллетенях впервые появились представители всех политических партий, желающих сыграть на выборах. Короче, все стало шатко и непонятно. И вот в такое время я выскочил со своей заявкой на кандидатство как черт из табакерки.

Кроме этого, выборы по партийным спискам предполагали не только первичный внутрипартийный отбор, но и своеобразный способ зачисления в победители (депутаты). Для того чтобы получить должность народного избранника, необходимо было набрать голосов больше, чем другие кандидаты на округе, а также «достаточно, чтобы попасть в проходную часть списка». То есть твоя победа на собственном округе в итоге могла оказаться поражением, если кандидат-единоросс с соседнего округа набирал голосов больше, чем ты.

В моем случае расчеты штатных предвыборных математиков весной 2011 года выглядели следующим образом: в моем округе № 1 проживало 110 тысяч человек, из них избирателями значилось 70 тысяч. С учетом совмещения выборов в Государственную думу и Законодательное собрание Санкт-Петербурга, ожидаемая явка избирателей должна была составить не менее 50 % избирателей, или примерно 35,5 тысячи человек. С учетом спорных результатов прошлых выборов и ожидаемого рейтинга «ЕР», проходной барьер для кандидатов составлял не менее 50 % от числа проголосовавших. То есть мне надо было набрать не менее 17,5 тысячи голосов, чтобы «надрать всем задницу на округе» и с чувством победы гордо устроиться в депутатском кресле.

В мае 2011 года мне пришлось прослушать про «задницу» не менее десятка раз, прежде чем я осознал, что вместо командной игры мне предстоит круговая оборона, так как по-другому не выстоять, когда «свой» заинтересован в твоем низком результате чуть ли не больше, чем чужой.

При этом идея стимулирования «внутрипартийной конкуренции» изначально закладывалась как благая. За несколько лет политического доминирования единороссы сильно расслабились. Люди, находящиеся в первой десятке партийного списка, выигрывали по умолчанию – за счет силы тяги партии власти. Люди, находящиеся во втором десятке списка, проигрывали – тоже по умолчанию. И те и другие знали результаты заранее, и поэтому выборы не доставляли им особых хлопот: они просто не напрягались. В итоге более-менее серьезно кампанией занимались те, кто находился на 11 – 13-м местах и чья судьба зависела от количества избирателей, пришедших на участки и проголосовавших за «ЕР». Идея выборов по партийным спискам должна была придать динамики передовым и замыкающим, поскольку вносила некоторый элемент «соревновательности» и «непредсказуемости».

На практике внутрипартийная конкуренция выродилась в сепаратные переговоры с противником, штатное предательство и чернуху. По непроверенным данным, которые, естественно, активно обсуждались в партийных курилках, единороссы покупали голоса у КПРФ и «Яблока», чтобы сделать своих коллег в общем зачете. Поэтому мне грустно и смешно, когда представители этих славных партий кричат о «нечестных выборах». «Справедливая Россия» легко договаривалась с «Единой» на тему «вальнем этого выскочку на округе», «ЕР» работала на победу КПРФ, «Яблоко» било по рукам с «ЕР» на тему подряда на «мочилово» СР Понятно, что речь идет о конкретных историях и конкретных людях. Об этом знали все, кто варился в предвыборном котле осенью 2011 года. Но вряд ли вы услышите подобные рассказы из уст принципиального журналиста Бориса Вишневского или принципиального депутата Максима Резника. Они профессионалы, а не самоубийцы.

Глава 3

С чего начинаются выборы в Питере – несколько слов о штабе и как бы профессионалах. Не дай себя развести

КОГДА ТЫ СТАНОВИШЬСЯ КАНДИДАТОМ В ДЕПУТАТЫ ОТ «ЕР», ПЕРВОЕ, ЧЕМ ТЕБЯ ЗАГРУЖАЕТ ПАРТИЯ, – ЭТО ОГРОМНЫМИ ТИРАЖАМИ СОБСТВЕННОЙ ГАЗЕТЫ. На втором месте требование сформировать штаб и сразу же объяснить, почему ты выбрал именно этот кадровый состав. Помню, меня задело повышенное внимание к фигуре начальника штаба: чтобы вы понимали, для руководства большого регионального штаба я торжественно замыкал линейку значимых фигур на собственных выборах. Считать кандидата «идиотом» предписывает наша политическая традиция, где мудрый начальник штаба опекает богатого выскочку, который только хочет, но ничего не может.

Помимо этого, по законам избирательного жанра, тебе положено быть суперпризом, который по возможности пристраивают своим знакомым и друзьям, тщательно отбивая попытки конкурентов прибрать тебя к рукам. Ты перестаешь быть человеком и становишься желанной добычей, туристом в дореволюционном Египте, и этот статус сильно бесит, с учетом, что ты и в самом деле полный ноль в избирательном процессе и на рынке нет экспертов, а есть только те, кто успел отхватить себе кандидата и не успел. И это не самая приятная позиция.

Для ведения эффективной избирательной кампании нужен приличный минимум специалистов, иначе временные потери на решения кто-кому-чего-должен и ожидаемое усиленное согласование с кандидатом каждой запятой, чтобы в случае чего не оказаться крайним, превысят время, отведенное для отыгрывания самой кампании.

Поэтому примерно за пару недель мне предстояло набрать следующих сотрудников: руководителя кампании, руководителя полевой сети, руководителя группы контроля, PR-менеджера, дизайнера, бухгалтера, юриста, секретаря и сотрудников общественной приемной кандидата.

Свои представления о составе штаба я черпал в Googl’e, где добрые люди делились своими компетентными мнениями по поводу «правильной работы на выборах». В итоге самоликбеза в голове сложилась следующая идиллическая картинка.

СХЕМА ШТАБА ИДЕАЛЬНАЯ [1]

Как вы понимаете, я не слишком жаждал взваливать на себя бремя главного мотора. Мне вполне подходила роль морковки, которую высаживают на заранее подготовленную грядку. Я был готов платить за ведение меня к победе. Работать над предложенным образом. Одобрять интересные тактические ходы и стратегические решения. Платить деньги и контролировать результат. Я не планировал выступать как главный организатор всей внутренней кухни и тем более не видел себя в роли погонщика для хомячков, которые становились орлами только при энергичном пинке сзади.

В наших телефонных книжках можно откопать разные интересные номера, но вряд ли у вас найдется в списке полный набор сотрудников для избирательного штаба. Не было нужных «выходов» и у меня. Ситуация осложнялась пикантностью момента – люди не могли приходить по объявлению, должны были быть скромными во внешних коммуникациях (то есть не вести блог с места работы) и быть профессионалами (когда деньги имеют значение больше, чем работа на партию «Единая Россия»). И напомню, что в подобной ситуации находился не только я один – еще несколько неофитов из числа единороссов активно набирали персонал для работы на выборах. То есть рынок спроса был перегрет, а предложения не сыпались как из рога изобилия.

В итоге я пошел по ложному пути: стал просить «помощи зала», одновременно усиленно используя опцию «звонок другу». Понятно, что перспектива «срубить неплохого бабла» чаще всего пересиливала человеколюбие и здравый смысл опрашиваемых, поэтому мне пришлось отбиваться от предложений включить в состав штаба одноклассников детей, жен, теть и их далеких родственников из Петропавловска-на-Камчатке. После многочисленных «нет, спасибо» персонала в штабе не прибавилось, а вот любить меня стали ощутимо меньше.

Подбор людей занял больше месяца. И я едва успел заполнить нижние клеточки своего идеального штаба. Вакансия «руководитель кампании» оставалось пустой до старта избирательной кампании, ибо многочисленные синонимы этой должности – «политтехнолог», «технолог», «выборщик», «идеолог» – отражают реальную ситуацию – желание выдать имеющихся раков за рыб. Кандидата приучают не обращать внимания на подобные мелочи, ибо его дело дисциплинированно хавать то, что приготовлено специально для него. И вообще, он должен быть счастлив, что ему такого человека отдают в штаб!

В конечном счете я нанял двух руководителей: идеолога и выборщика. Роль самого главного человека в организации работы штаба досталась мне. Таким образом, с обочины работы штаба, откуда я намеревался наблюдать за всем процессом, я переместился в самую глубину организационной движухи. Нанятые руководители никак не хотели общаться друг с другом напрямую, каждый из них был задействован в параллельных проектах (издержки профессионализма и крайне скудный рынок подобного труда), и я стал главным телефонным проводом и каналом передачи информации.

СХЕМА ШТАБА РЕАЛЬНАЯ

После появления медиаблока (об этом ниже) бардака в штабе меньше не стало. Медиаблок выделил своего человека для постоянной работы в штабе и, по сути, занял позицию стороннего наблюдателя. Таким образом, я стал сетевым кабелем теперь уже между тремя сторонами: медиаблоком (через участие пиарщицы Светы), идеологом и начальником штаба (так мы решили называть выборщика, чтобы не путать его с руководителем поля). При этом изобилие переписки частенько выводило меня за скобки (я оказывался не в курсе того, что сделано или не сделано, потому что отследить, когда в потоке черновых вариантов появится окончательный, было просто нереально). Это был управленческий коллапс, с которым мне так и не удалось справиться.

Вот как это выглядело со стороны (привожу впечатления одного из участников медиагруппы):

– В федеральной кампании было слишком много центров влияния: федеральная элита, требовавшая к себе повышенного внимания, несколько групп в местной элите, которые тянули одеяло на себя. Всем хотелось избраться, лизнуть федералов и еще и выставить в худшем свете своих конкурентов.

В плане построения идеологии и работы регионального штаба была та же сумятица – несколько рабочих групп, которые занимались только «сливом» друг друга. Структура была не вертикальная, а горизонтальная. Человека, который бы мог все жестко структурировать, не оказалось. Руководство пыталось параллельно работать со всеми, в конечном итоге путалось в версиях и предложениях. В итоге кампания оказалось как лоскутное одеяло. Этакий Франкенштейн, слепленный из миллиона разных идей и предложений. Опять же, единого мобилизационного месседжа избирателю не было предложено. Пытались угодить всем персонально…

Не знаю, как так получилось, но вся руководящая команда, которая работала на кандидата, представляла собой все того же Франкенштейна: люди, появившиеся совершенно из разных миров, причем в самый последний момент. По отдельности – замечательные ребята, но вместе не могли работать по определению, ибо каждый был заложником собственных понтов, у каждого было свое видение задачи и методики ее достижения.

У каждой из частей штабного Франкенштейна были параллельные проекты (причем у некоторых их было даже не два и не три), следствием чего являлись отсутствие инициативы и низкая включенность в процесс. Внимание кандидату уделялось если и не по остаточному принципу, то уж точно не на 100 %.

С выводами трудно не согласиться – но от этого радости не прибавляется.

Подобрать хорошего дизайнера оказалось не менее сложно, чем найти хорошего руководителя поля, а важность общения в приемной (через которую прошло более 3 тысяч избирателей), как оказалось, сравнима со значимостью всей полевой и медиаработы.

(Кстати, если вам нужен дизайнер, способный зажечь сердца людей наглядными политическими материалами, и при этом вас не беспокоит, что он даже не знает названий парламентских партий, обращайтесь, у меня есть такой :-) ).

Чуть не забыл. Штаб – это не только набор людей, чтобы побеждать, но и некая штука, чтобы отчитаться перед своей партийной организацией (иначе не дадут работать), чтобы взаимодействовать с районными властями (иначе тоже не дадут работать), чтобы успокоиться, что все идет по плану и правильно, и, наконец, чтобы начать работать как кандидату.

И эта многофункциональная штука очень дорого стоит.

Стоимость специалистов

* Зарплаты приведены из расчета периода избирательной кампании 6 месяцев. При сокращении периода работы штаба ежемесячные оплаты увеличиваются. Ориентиром оплаты служит сумма за кампанию.

* АПМ – агитационно-пропагандистские материалы.

В какой-то момент у меня даже закралась мысль, не отказаться ли мне от этой почетной миссии – от выборов. Но я сдержался. Не привык бросать дела на половине.

Глава 4

На кого работаем?

Если честно, весь мой выборный конфуз очень хочется спихнуть на избирателя. Ибо нет ничего более простого, чем заявить, что избиратель – это неблагодарная блондинка с принципами, по которой плачет монография по психологии, и поэтому все попытки скорректировать ее политические желания априори обречены на провал.

Но это теперь я такой умный и могу говорить про блондинку. На старте кампании я не слишком заморачивался по поводу избирателя, зачем он нужен и как вообще связаны кандидат, кампания и результаты выборов. Не в том смысле, что мне было наплевать на избирателя: просто он был «известной величиной», и его добыча сводилась к «набору некоторых элементарных технологий» – в течение всей кампании все вокруг убеждали в этом меня и друг друга.

В итоге мы тотально не угадали со стратегией и тактикой. Можно сказать, что я придумал себе образ избирателя – тот, с которым мне было бы интересно работать, – а штаб прогнулся под мои желания: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не задерживало зарплату.

Мне нарисовался типичный петербуржец средних лет, уставший, конечно, от консервативности и стандартных приемов партии власти, но не до тошноты и посему готовый с радостью поддержать достойного молодого человека от «ЕР»; благодарный получатель социальных благ, тонкий собеседник и проницательный читатель; человек, чуждый политических предрассудков и поверхностных суждений.

Я заранее уважал своего избирателя и не соглашался на ведение кампании по принципу «политического маркетинга», где мотивы (почему и за что избиратель голосует) переводят в «покупаемые» лозунги: мне казалось, что пичкать петербуржца смесью «чего изволите», изготовленной по результатам социологических исследований, – дурной тон, оскорбление избирателя, «дешевая победа».

Конечно, я был наивен. В оправдание скажу, что после первой дворовой встречи я сильно поумнел. Но не настолько, чтобы окончательно отказаться от понравившейся картинки.

Что я понял:

Миф первый

Люди любят, когда с ними общаешься и делаешь это креативно. Вывод: надо ходить на дворовые встречи и быть с избирателями не по-электоральному ярким, живым, интересным, запоминающимся, непохожим на картинку с типичного единороссовского предвыборного плаката.

В течение избирательной кампании я провел около 300 встреч (15—150 человек), 72 раза выступил на торжественных мероприятиях (от 100 до 3600 человек), выпустил четыре газеты общим тиражом около 150 тысяч экземпляров и целую кучу симпатичных АПМ, которые распространяли около 200 агитаторов в течение 3-х месяцев. С помощью этих инструментов я попытался обратиться к каждому жителю округа, чтобы выполнить «главный долг кандидата»: посмотреть в глаза максимальному количеству избирателей.

Я надеялся предложить новый формат для общения, непривычный для тех, кого давно обрабатывали люди из «ЕР». Короче, я устроил показательный бой типичному партийному креативу в надежде быть оцененным и поддержанным. В итоге мой личный рейтинг достиг 42 % (это замеры последней недели перед выборами), но это никак не отразилось на поведении избирателя: он с легким сердцем положил и на «ЕР», и на мои 42 %.

Миф второй

Избиратель – это умный человек. Вывод: «умная» кампания, построенная на «свежести» слов, образов и дизайна. Тексты наполняются смыслами, которые раскрывают глубину кандидата, и это приводит на участки большое количество благодарной и мыслящей публики. Все выдирают из рук членов избирательных комиссий бюллетени и, ставя жирную галочку напротив «ЕР», восторженно кричат: «Ай да Федотов! Ай да сукин сын!»

Я до сих пор продолжаю задавать вопросы жителям округа, как они реагировали на мою «диалоговую» избирательную кампанию. Обычно мне отвечают жестами: показывают палец. Большой. Типа, все было зашибись, нам понравилось. Но, извини, братан, мы проголосовали против. Ничего личного, это принципы. Удачи тебе, братан. Так я получил подтверждение на собственном опыте, что принципы важнее умения мыслить.

Миф третий

Избиратель может быть благодарен.

Здесь приведу один пример. В день выборов по решению штаба я дважды посетил каждый из 35 участков и дважды пообщался с членами 35 избирательных комиссий. Многие из этих людей были моими новыми знакомыми. Они жарко пожимали мне руку и со смущением говорили, что я хороший парень, но есть решение организации поддержать моего политического конкурента. Замечу, что большинство организаций достаточно плотно сидят на городском бюджете, получают подарки на календарные праздники, считают себя глубоко оскорбленными, если их не пригласили на очередное торжество и не шаркнули вовремя ножкой, – их приглашают, одаривают и шаркают, что не мешает им кусать кормящую руку.

Теперь я знаю кучу историй, когда кандидаты оказывались в пролете только потому, что надеялись получить галочку в обмен на оказанную помощь и многолетнюю работу в округе.

Миф четвертый

Избирателя можно переубедить.

Во время работы общественной приемной кандидата мы выполнили сотни пожеланий и совершили сотни добрых дел. Мы помогали составлять договоры, разбирались с запутанными судебными тяжбами, работали сантехниками, электриками, уборщиками, нянями. Мы звонили внукам, чтобы они не обижали своих бабушек. Мы уговаривали бросить пить и устроиться на работу. Мы помогали с устройством в детский садик и привозили нужного врача. Мы были айболитами, тимуровцами и дедами морозами в одном флаконе.

Я демонстрировал собственную эффективность, проявлял эмпатию, симпатию и склонность к самопожертвованию (и это не было игрой). Показывал, как можно решать застаревшие проблемы. Ругался с районной администрацией вопреки партийной логике.

Мне говорили «спасибо» – и голосовали «как все». Люди хотят верить в то, во что верят другие люди.

Миф пятый

Избиратель знает, что делает.

Когда мы заказывали тираж листовок и буклетов (см. Приложение 1 на с. 156 в конце книги), мы всегда делали скидку на то, что часть из них будет выброшена в тот самый момент, когда попадется на глаза избирателю. И конечно, нам хотелось изменить это поведение. В итоге АПМ стали выкидывать меньше, это правда, удачные дизайнерские находки мотивировали приносить брошюры домой, чтобы показать «этот прикол» родным и знакомым. Но на электоральном поведении данный факт никак не отразился – избиратель давно приучен, что его выбор в случае чего «подкорректируют» и «хуже точно не будет». Поэтому голосование основывается скорее на эмоциональном факторе, чем на здравом смысле.

Избирателя не волнует экономическая составляющая программы или честный рассказ о последствиях применения тех или иных мер, которых он так хочет, – избиратель не желает делать рациональный выбор. Вместо этого он выражает свое отношение к партии или персоне как может – то есть примерно так же, как мужчина оценивает женщину, а свекровь – невестку.

P S. После кампании я попросил некоторых специалистов дать свою оценку выбранной мной концепции подхода к избирателю. Вот одно из мнений (естественно, я оставил те куски, с которыми согласен):

Кандидат выбивался из общей партийной массы. Он забегал вперед. Идеи и мировоззрение, стиль поведения, энергетика скорее подошли бы стороннику Прохорова, представителю нового политического поколения, который не пошел бы на Болотную, но и не стал бы прятаться в дубовом кабинете с зеленым сукном и портретом вождя за спиной.

Основной месседж кандидата («хочу встряхнуть это болото») был либо не услышан вовсе, либо недостаточно разъяснен. Да и болото было не готово к встряске. Верхи могли, низы не хотели. Проводись бы выборы сейчас или осенью (2012), все задумки бы сработали, и кандидат пришелся бы ко двору. Но полгода назад было рано.

Глава 5

Как понять, что стратегия избирательной кампании – не фуфло, которое тебе впаривают?

Стратегия избирательной кампании оказалась Пушкиным: о нем все знают, могут процитировать пару строк, на нем выросли в Переделкино целые поколения литературных академиков, его творчеству посвящены тысячи книг, но это никак не меняет расклад среди наших поэтов: нового Пушкина среди них так и не появилось.

Тема стратегии съедала мой мозг. Я достал всех членов своего штаба вопросами, кто, черт побери, может написать эту проклятую бумагу – потому что вот дата выборов, вот избирательный счет, вот толпа людей, часть которых сидит на нехилой зарплате, покажите мне наконец амбразуру, на которую надо бросаться!

Без стратегии я чувствовал себя Каем, который пытался сложить из льдинок слово «вечность», а вместо этого выходила «ж*па», – в общем, мне было отчего расстраиваться. Когда я отбирал руководителя кампании, я в первую очередь ориентировался на то, каким он видит мой путь к победе. На втором месте стояла способность ответить за свои слова: успешная история в прошлом и желание следовать своей (нашей) стратегии в настоящем. Такого человека я не нашел.

Не то чтобы стратегии претендентов были совсем плохи. Я рассмотрел около 30 резюме и провел 11 собеседований. Но это были чужие стратегии, шаблонные, других кандидатов из других регионов. Ключевое – это уже было! Мне предлагали старье, которое даже не пытались накачать ботоксом. В итоге во главе штаба стал технолог. Вопрос стратегии на этом этапе остался открытым.

Помощь подоспела неожиданно. Я уже писал, что не мыслил себя иначе как будущим депутатом. Естественно, что мне не хотелось после выборов затеряться в закоулках Мариинского дворца на следующие 5 лет и стать почетным «кнопочником».

Короче, я возжелал публичности здесь и сейчас и для решения этой задачи нанял «одну из крупнейших в Санкт-Петербурге медиагрупп», которая давно и успешно освоила методы езды на кривой козе ко всем капризным СМИ региона. Принцип «бабло побеждает зло», равно как и «все, что ты хочешь, чувак» здесь работал практически безотказно за исключением одной вещи – когда всем внезапно становилось лениво. Портфель предложений у холдинга был пухлым, плюс-минус кандидат не менял финансового расклада, поэтому медиакампанию мы вели скорее «при поддержке холдинга», вместо «при активном его участии».

Будучи опытным продавцом политических медиауслуг, группа предложила мне «пакетное» обслуживание, куда вошли три предложения по позиционированию кандидата, формирование и реализация стратегии на основе выбранного (см. Приложение 2 на с. 162 в конце книги).

Помню нашу первую встречу в ресторане при гостинице «Астория»: шесть человек держат в руках толстый ридер и наперебой рассказывают, насколько они гениальны. Признаюсь, что в тот момент я был очарован открывающимися передо мной перспективами и был готов согласиться на любую движуху, которую мне так не терпелось начать. Мы ударили по рукам, и мне пришел первый счет за работу.

Должен признаться, что документ я так и не прочитал. Вернее, я послушно пробежал глазами первые десять страниц, но не смог осилить весь поток информации, настолько непривычным был весь текст.

По отдельности каждый раздел был неплох. Но при чтении «насквозь» получалось, что текст распадался на отдельные куски, как если бы их писали разные авторы, а потом все было собрано в один документ и подогнано под единое оформление. Именно это обстоятельство вынудило меня выдать документ в руки уполномоченным на креатив лицам и потом выслушать их советы. Что выходило из их слов?

Вначале авторы стратегии подробно описывали политическую ситуацию в стране и регионе, анализировали «конкурентное поле», демонстрировали знание «электорального поля» и рассуждали о мотивах голосования за и против «Единой России». Мне приводили выдержки из социологических исследований и точечных опросов жителей округа для демонстрации «проблемного поля» Санкт-Петербурга в целом и Васильевского острова в частности. Как я понимаю, я должен был проникнуться глубиной их познаний и еще раз похвалить себя с правильным выбором. Другой полезной функции вступление не несло – результаты социологического опроса я изучил задолго до стратегии, и они не сильно отличались от тех, что были приведены здесь.

Во второй части шли советы по организации собственно избирательной кампании. Жители округа были поделены на 7 целевых групп, чьи предпочтения и пожелания по видению образа кандидата Федотова и его поведению были подробно описаны. По сути, мне предлагали вести битву за лояльность всех жителей Васильевского острова одновременно, как корейскому танцору, меняющему одежду после каждого номера программы. Ключевой аудитории выделено не было. Я должен был очаровывать бюджетников, пенсионеров, молодежь, женщин, научно-творческую интеллигенцию, представителей малого и среднего бизнеса, протестный электорат, VIP-среду и товарищей из медиасообщества, делать это с огромной скоростью и эффективностью, так как на всю работу с «целевой аудиторией» у меня было ровно три месяца и ни днем больше.

В качестве оружия массового поражения мне предлагалось использовать идеологию Общероссийского народного фронта, партийный бренд «Единой России» и «очеловеченные» слоганы по типу «Валерий Федотов: вместе победим», которые надо было произносить в ходе «медийных» мероприятий и встреч face-to-face. Тогда же я должен был вести беседы на темы «Васильевский остров – жемчужина Петербурга», ругать представителей «СР» за саботирование строительства Ново-Орловского моста, настаивать на тезисе, что «толерантность должна быть с кулаками», и между делом касаться вопросов ЖКХ и проблем алкоголизма. Вот такой простой милый разговор с бабушками за чашечкой чая.

Замечу в скобках, что «темы для дискуссии» (то есть моя «политическая повестка») практически не имели ничего общего с тем «проблемным полем», которое так велеречиво описывалось в первой части документа.

При этом весь мой облик должен был располагать избирателя к себе: я должен был стать своим в доску, верным собутыльником, любимцем женщин и примером для молодежи. Чтобы добиться этого поразительного эффекта внезапной всеобщей признательности и высокого уровня узнаваемости, в разделе под названием «Агитационная кампания. Используемые образы, слоганы и визуализированные решения» мне были предложены некоторые варианты работы над образом:

(Привожу некоторые выдержки из Стратегии)[2]

Общий образ:

I вариант – «НАШ ВАЛЕРА»

Использовать уменьшительную форму имени – Валера.

Это будет настраивать на доверительный лад и коррелировать с идеологией Народного фронта («народный» Кандидат): Валера – сын для старшего поколения, ровня для людей среднего возраста, свой парень для молодежи. Человек, близкий, знакомый всем жителям, понимающий их проблемы и способный их решать. Не народный герой, но образец для подражания, способный отстаивать ценности и идеалы.

Такой образ требует коррекции имиджа Кандидата:

* простые однотонные рубашки без галстука, возможно, с засученными рукавами;

* классические брюки и туфли;

* простые пиджаки, пиджаки, стилизованные под спецовку, значок ОНФ на лацкане;

* слоганы, используемые совместно с графикой: «Валера Федотов – свой парень», «Валера не подведет», «Валера поможет», «Валера наведет порядок», «Валера решает», «Валера рулит», «Валера победит».

Кроме того, могут быть задействованы слоганы, преобразованные из советских лозунгов или стилизованные под них: «Валера – ум, честь и совесть нашей эпохи», «Впереди большая работа», «Валера – в работе первый», «Честно трудиться», «Ночь работе не помеха» и т. п.

II вариант – «НАРОДНЫЙ ФЕДОТОВ»

Позиционирование строится исходя из стилистики Народного фронта («Народный фронт – народный Федотов») и перекликается с образом «Наш Валера».

Это традиционный, классический вариант визуализации, привычный для большинства избирателей. Он включает:

* обычное фото Кандидата в традиционном повседневном стиле (костюм без галстука), добродушная улыбка;

* логотип Народного фронта;

* возможна фотографическая привязка к Васильевскому острову;

* «мягкие», универсальные сопутствующие слоганы, такие как: «Федотов – за народ», «Федотов вместе с народом» и т. п.

В рамках расширения использования такого образа могут быть задействованы фото кандидата с лидерами общественного мнения (например, с Д. Н. Козаком), с детьми, с избирателями.

Фоновые образы:

I вариант – «ФЕДОТОВ – ЗАЩИТНИК»

Валерий – имя латинского происхождения; восходит к лат. Valerius – древнеримскому родовому имени Валериев. Помимо этого, в древнеримской мифологии «Валериус» – эпитет Марса, бога войны. Valerius образовано от «valeo» – «быть сильным, здоровым». В Древней Италии Марс был богом плодородия, только позднее стал ассоциироваться с древнегреческим богом войны Аресом.

Согласно мифу, от Марса весталка Рея Сильвия родила близнецов Ромула и Рема, а потому, как отец Ромула, Марс считался родоначальником и хранителем Рима. Символами Марса были копье и легендарный щит Анкил. По преданию, щит упал с неба при царе Науме Помпилии ему в руки во время моровой язвы. Щит стал залогом безопасности и процветания государства (палладием).

В свою очередь палладий в древнегреческой культуре – это древнее изображение богини Афины Паллады со щитом и поднятым копьем, покровительницы города, от которой зависит его судьба и обороноспособность.

Отсюда вытекают основные элементы позиционирования кандидата и стилизации его образа:

* сильный, активный, обеспечит достаток, процветание, будет защитником В. О.;

* военные, героические, эпические мотивы;

* использование стилистики культуры Древней Греции и Древнего Рима.

Античная культура знакома, привычна и понятна петербуржцам (особенно жителям центральных районов). Представляется, что, будучи европейской, она более симпатична образованной, интеллигентной части горожан. Древняя история предельно мифологизирована, не вызывает негатива, указывает на определенную элитарность, интерес к ней сейчас подогревается современной массовой культурой.

Образ может быть адресован молодежи и интеллигенции среднего возраста.

Можно использовать несколько вариантов графики:

* Кандидат, изображенный в виде римского или древнегреческого воина со щитом и копьем. На щите может быть логотип ОНФ и аббревиатура В. О. На заднем фоне – фотография Васильевского острова (карта, Стрелка, любой другой архитектурный ансамбль);

* отдельное изображение копья и щита с логотипом ОНФ и аббревиатурой В. О. Такое изображение может использоваться как логотип, ассоциируемый с Кандидатом, как его знак, знак его движения. Логотип можно будет позиционировать как символ народного движения на В. О.;

* портрет Кандидата, стилизованный под мраморный бюст римлянина или древнего грека.

В качестве слоганов можно использовать адаптированные или оригинальные латинские афоризмы. Например: «Истина дороже», «Если хочешь мира, готовься к войне (Если хочешь мира, иди на выборы)», «Неравнодушными рождаются, политиками становятся», «Бойтесь „эсеров“, дары подносящих», «Благо народа – высший закон», «Не многое, но много», «Времена меняются, и мы меняемся с ними», «Чистое действие», «Для мысли и действия рожден человек», «Служа другим, расточаю себя», «Я сделаю все, что могу», «Истина в Федотове», «Превратить черное в белое», «Опасность в промедлении», «Кто молчит, тот рассматривается как согласившийся», «Хорошее мнение людей надежнее денег», «Дела труднее слов», «Судьба помогает смелым», «Закон без совести бесполезен», «Искать правоту дела, а не благосклонность власти» и т. д.

II вариант – «УДАЛОЙ МОЛОДЕЦ»

Образ базируется на известном произведении Леонида Филатова «Про Федота-стрельца, удалого молодца» и, следовательно, на русском сказочном эпосе.

Кандидат позиционируется как энергичный, смекалистый человек, способный выполнить любую, даже самую непосильную задачу– победить коррупцию, остановить рост тарифов ЖКХ, починить крыши, победить пьянство и т. п.

Такой образ будет адресован как широкому кругу молодежи, так и людям старшего поколения.

Графически образ может быть выполнен в виде художественного изображения Кандидата (стрельца допетровской эпохи), стилизованного под иллюстрации народных сказок и былин и перекликающегося со стилистикой дореволюционного агитплаката.

В качестве возможных сопутствующих слоганов могут быть использованы народные пословицы и поговорки: «Барин за барина, а мужик за мужика», «Без хозяина – дом сирота», «Бери быка за рога», «Биться в одиночку – жизнь не перевернуть», «Будет и на нашей улице праздник», «В родном доме и стены помогают», «Верный друг лучше сотни слуг», «Где один горюет – там артель воюет», «Где родился, там и пригодился» и др.

III вариант – «I LOVE FEDOTOFF»

Отсылка к раскрученному формату современной массовой культуры.

При графическом исполнении логотип Народного фронта («галочка») может быть дорисован до изображения «сердечка». Над надписью может располагаться портретное, но неформальное (с улыбкой) фото Кандидата.

Визуализация создает двухуровневый подтекст: с одной стороны, намек на симпатию со стороны женского электората, с другой – намек на всенародную любовь (Народный фронт выбирает Федотова).

Такой образ будет действенен как для молодежной аудитории, так и для широкого круга обывателей, восприимчивого к традиционной рекламе.

(конец цитаты)

Я думаю, что вы оценили «портрет кандидата, стилизованный под греческую статую» и образ «Федота-стрельца», – лично я был в восторге. Крайнем. Очень реализуемая штука – и главное, бюджетники и бизнес-элита этот креатив обязательно бы оценили. И проголосовали «за». Несомненно.

Неменьшего внимания достойны слоганы, которые предлагались в конце раздела. Неважно, что они не имели привязки к тем творческим мыслям, которые излагались в других частях стратегии. Главное, что в документе был соответствующий раздел, за который можно было брать деньги, – вы хотели слоганов, и вы их получили. А доработки идут в соответствии с прайсом.

(Привожу опять кусок из стратегии)

Слоганы

Как уже отмечалось, основой кампании становится «очеловечивание» партии «Единая Россия» через Общероссийский народный фронт. В этом смысле речь идет о том, что власть на предстоящий период должна сконцентрироваться на создании КОМФОРТНОЙ и БЛАГОПРИЯТНОЙ среды обитания для граждан. Именно для этого и создается Народный фронт – власть должна знать ПОТРЕБНОСТИ каждого своего гражданина, чтобы выстроить приоритеты своей работы на ближайшее десятилетие.

Общество еще не утратило чувств сознательности, справедливости и неравнодушия, которые следует развивать и поощрять. Однако зачастую гражданам в одиночку сложно противостоять нарушению закона. Они не знают, куда и как следует жаловаться на отмеченные ими факты противозаконной деятельности. Этому способствуют и естественные страхи, и невысокая степень информированности, и недоверие к органам власти. Но в то же время существует стойкий общественный запрос на возможность влияния на обеспечение правопорядка. Кандидат становится проводником и катализатором объединения граждан.

Отсюда основные слоганы:

«Только вместе!»/«Только вместе, и только вперед!»/«Только вместе: построим мост/откроем детсад/очистим двор/отпразднуем победу/решим вопрос/защитим себя/…»

«От совместных усилий – к совместному процветанию»

«Лицом к ЧЕЛОВЕКУ»

«Валера Федотов: вместе победим!»

«Вместе мы сила!»

«Сделаем жизнь комфортной!»

«Линия фронта, линия ПОБЕДЫ!»/«Народный фронт, Народная ПОБЕДА!»

«Наш Васильевский, наша забота!»

«Время ЧЕЛОВЕКА»

«От малых дел к большим победам»

«Валера Федотов: чужого горя/чужих проблем не бывает»

«Валера Федотов: на страже человека/время человека/ради человека»

«Васильевский остров: генеральная уборка!»

«С чего начинается Родина: зеленый двор/чистый подъезд/детская площадка/…»

Персонифицированные слоганы:

«Народный Федотов»/«Народный фронт, народный Федотов»

«Валерий Федотов. Не такой как другие»

«С Федотовым Победа!»

«Васильевский За Федотова!»

«„Единая Россия“ – моя партия, Валера Федотов – мой депутат»/«Это мой депутат»

«Валера Федотов: надежное будущее»

«Валера Федотов: оцени на отлично»

«Будь ЗА!»

«Думай. Оценивай. Выбирай»

«Работаем дальше!/Это только начало!» (с визуализированным рядом конкретных дел за 2–3 месяца)

«Пришел. Увидел. Победил»

В рамках кампании в Интернете (можно и в рамках визуализированной рекламы) возможно использование легкоузнаваемых интернет-аудиторией образов, сокращений и сленговых выражений. В частности, можно использовать имя Кандидата в сочетании со смайлом: Валера :-) и, как уже отмечалось, использовать образ сердца I «love» Fedotoff/Valera (либо русскоязычная версия).

(конец цитаты)

Отличные слоганы, не находите? Как много сил и творческой энергии было потрачено на их создание! Никакой банальности! И какое «очеловечивание» – даже законченный циник сразу почувствовал бы себя обязанным проголосовать за «народного Федотова» в правильной рубашке.

Сейчас я потешаюсь над документом и иронизирую. Но тогда у меня не было ничего. Ноль стратегии и ноль тактики. И между нами говоря, образ «народного Федотова» был хорош, смущало лишь то, что это был не я, и лицедейство не входило в мои планы. Я хреновый актер, скажу вам честно. Говорят, что неплохо мычу в ванне, когда нежусь там по утрам, но это точно не дотягивало до уровня перевоплощения, который был заложен в этой бумаге.

В образе должно быть комфортно. Он не должен искажать твою целостность. Он слегка тебя корректирует, вписывает в политический ландшафт, заставляя тебя быть ярче, заметнее, убедительнее. Тебя должна опознать как своего твоя целевая аудитория. Опознать, признать, оценить и выдать мандат. Другой продукт следует считать плохим.

В результате бурного совещания в штабе я стал «Валерием Федотовым – начинающим политиком» (см. Приложение 2 на с. 162 в конце книги). Этот образ мы создавали года два. Он родился из работы, которой я занимался в «ЕР». Это была правда, которая обрела силу в новой лексике. Я начал играть кампанию в привычном образе, и это было самым важным правильным решением. В качестве стратегии мы выбрали «новую эмоциональность»: честный разговор на волнующие темы. Никакого пафоса. Никаких заумных речей и банальностей.

Я знаю причины, по которым проиграл выборы, но это точно не из-за желания быть самим собой.

Глава 6

Админресурс

Считается, что админресурс – это волшебная таблетка, которая при любых раскладах помогает партии власти (владельцу админресурса) при подсчетах голосов опережать своих политических конкурентов.

Когда я шел на выборы, я был твердо уверен, что 7 % голосов избирателей мне гарантированы по той же схеме – ибо перед «народным праймериз» меня мариновали в высоких кабинетах, чтобы я проникся оказываемой мне честью и прочее бла-бла-бла, а по сути у меня спросили, готов ли я финансово подтвердить свое желание стать депутатом, – я был готов и на этой готовности обогнал своего ближайшего конкурента по округу, такого же идейного единоросса, как и я. Чтобы вы меня правильно поняли, я не платил за право поучаствовать в выборах, а просто полностью оплачивал собственную избирательную кампанию, здесь все было честно – я был покупателем сомнительной услуги, о чем меня заведомо предупредили. Поэтому я не в обиде на тех парней из высоких кабинетов.

Что касается админресурса, то речь о нем шла сразу же: в тех же кабинетах нарезали задачи для глав районов, и они выбирали нас, как невест, – во время кампании им предстояло поженить нас (кандидатов) с управляемым электоратом, и мы должны были соответствовать определенным ожиданиям. В общем, глава района решил за меня вписаться, и это значило, что админресурс должен был сработать на меня.

Понятно, что подобный расклад превращал меня в прилежного кандидата, который должен был играть ритуальную роль на ритуальных админмероприятиях, и главное, быть щедрым. Все те, кого нужно было усилить, упросить, подействовать, подкинуть денег, пригрозить, – уже «были в работе». Мне как бы оставалось оттенять главу района, соответствовать и представлять, какую мебель я закажу для своего нового кабинета. Так примерно виделись выборы на уровне районной администрации.

И такими выборы и были до осени 2011 года. Наверное, в других обстоятельствах я бы порадовался, что осенью произошло обострение гражданского чувства, и у админресурса появился свой интерес, о чем не догадывался ни глава, ни его свита, ибо обсуждение потенциала (количества админресурса в округе), важности применения (правильного голосования) и необходимых мер стимулирования (сигналов о «правильном» голосовании) занимало огромную часть предвыборной работы. И времени для исследования собственно интересов этих избирателей не находилось.

Любые попытки усомниться в силе админресурса, предложить другой вариант ведения кампании воспринимались как саботаж.

Так, начиная с июля, мы проводили на Васильевском острове серию открытых уличных дискуссий под общим названием «Гайд-парк на „Ваське“: политический марафон». За полтора часа нам удавалось организовать три содержательные беседы на самые разные темы – мой штаб постепенно приучал избирателя к мысли, что «Валера Федотов» – не фигура речи, а интересная личность, которая проводит разные полезные для выпуска пара политические мероприятия, где каждый может говорить все что заблагорассудится. Таким образом, за летний период мы провели 8 марафонов и обсудили 24 горячие темы. На фоне общего затишья (лето – не сезон для политических страстей) мы пользовались популярностью, что нас очень радовало. Представители администрации своим участием нас не баловали, вероятно, летняя атмосфера настраивала их на позитивный лад или они просто не представляли, какими «кощунственными делами» мы занимались прямо у них под носом: напрямую общались с разгневанными и недовольными жителями острова, давали критиковать партию, руководство района и страны и делали это без цензуры под многочисленные съемки на мобильные телефоны.

Вот так выглядел наш классический пресс-релиз. ->

Понятно, что «свободный микрофон» был заявлен для привлечения людей и на самом деле совсем «свободным» он не был. Любое уличное мероприятие требовало тщательного сценария – иначе электоральных целей было не достичь. На Гайд-парке мы тестировали нашу команду агитаторов, предлагая им выступить в поддержку (или против) заявленных модератором (мной) тезисов. Подобный подход гарантировал некоторую управляемость мероприятия и давал уверенность, что тема не выйдет за широкие рамки, которые мы для него ставили.

И вот в конце августа мы решили провести внеочредной «Гайд-парк на Ваське: уголок оратора», где предложили ответить на вопрос, какой губернатор нам нужен: в это время Питер был еще без губернатора – экс-губернатор Валентина Матвиенко избралась в Совет Федерации, а временно исполняющий обязанности Георгий Полтавченко не был назначен на этот пост, и мы воспользовались моментом, чтобы привлечь к себе внимание разговором на актуальную тему. Изюмом встречи был плакат с нарисованным в профиль черепом человека, куда все желающие могли вписать компетенции будущего губернатора. Для удобства бумажный череп был разделен на части, чтобы каждый участок мозга мог получить достойные предложения от жителей нашего города. Плакат с названием «Трепанация черепа губернатора» накануне «прощального бала» Матвиенко выстрелил и попал в точку: СМИ предвкушали скандал, ажиотаж был создан именно такой, на какой мы и рассчитывали, – а для партии власти получить честное внимание публики и СМИ в Питере ну очень трудно, в общем, это был успех.

Пресс-релиз

«Интеллектуальный клуб ЕдРо»

впервые на «Ваське» устраивает свободный политический марафон

в формате «Гайд-парк: 3 в 1»

В течение 1,5 часа прохожие и выходцы из метро смогут обсудить и высказаться по следующим темам:

1. Наркомания: сажать нельзя лечить?

2. Почему молодежь проголосует за вашу партию?

3. Новый мост на «Ваську» – спасение острова или его конец?

К каждой теме прилагается один симпатичный ведущий, один микрофон и 30 минут для свободного обсуждения. Рост, пол, вес, национальность, материальное положение, семейный статус значения не имеют. Политические пристрастия приветствуются.

Мероприятие состоится 6 июня 2011 года, в среду, в 19.00 по адресу: В. О., Андреевский бульвар, у входа в станцию метро «Василеостровская».

Модератор – Валерий Федотов.

Вход бесплатный. Интеллектуальный забег «Гайд-парк: 3 в 1» будет проводиться каждую среду с 19.00 до 20.30 на том же месте.

«Интеллектуальный клуб ЕдРо» – «философско-болтологический» неформальный клуб партии «Единая Россия» организован в марте 2009 года как площадка для встречи с интересными и разными достойными людьми.

Клуб прописан ВКонтакте по адресу: http://vkontakte.ru/club8857633

В ночь с 25 на 26 августа расклейщики стали лепить плакаты по району. В итоге более десятка из них были задержаны. По свежим следам была организована ночная зачистка района от плакатов силами всех видов правоохранительных органов. Мне пришлось долго общаться с многочисленными представителями администрации района за три часа до мероприятия, чтобы глава района убрал ОМОН из соседних подворотен, куда его пригнали по случаю нашего «Уголка оратора». ППС задерживали моих помощников за минуты до начала «Гайд-парка», потому что они распространяли листовки с черепом среди прохожих. Мероприятие мы все равно начали – под присмотром группы людей в штатском, которые попытались остановить движуху, игнорируя съемку с пяти камер городских и федеральных каналов, когда мы решили развернуть ватман с тем же изображением.

В конце мероприятия к нам подошла разгневанная представительница администрации, которая поняла, насколько неправильно демократичны мы были все это время, и с возмущением стала говорить, что «подобные вещи проводить нельзя!», «это вредит главе района!», «это удар в спину „ЕР“!», – но гневалась она до тех пор, пока мы не показали заготовки для проведения мероприятия, агитаторов и не рассказали, насколько эффективным инструментом для мягкой агитации являются эти «спонтанные речи». (Сценарий проведения «Гайд-парка» см. в Приложении 3 на с. 181 в конце книги.)

Потом она единственная выступала в мою защиту перед главой района. А все «силовые» процедуры были проделаны с целью воспитать в будущем кандидате в депутаты (меня) «уважение к власти» и показать, кто в доме хозяин.

Путь от взаимной неприязни до настороженного, но терпящего совместного пребывания в районе мы прошли с администрацией за два месяца. Я долго боролся со своими штабными, которые оказались прозорливее меня и все взаимодействие с администрацией района постепенно свели к подготовке к очередной среде (штабу района) очередной листовки c очередным лозунгом и планом по ее раскрутке.

Самые лучшие (удовлетворявшие район) районные штабы начали проходить тогда, когда главным действующим лицом на них со стороны моего штаба стал пиарщик, отрабатывавший свое красноречие не на избирателях. По сути я оказался примерным учеником у главы – на районных штабах совещались наши представители к взаимному удовлетворению всех сторон.

Чтобы мои многочисленные контролеры из района не заморачивались излишней самостоятельностью кандидата, я решил попросить разрешения на хождение в народ. Только не смейтесь. Я заявил, что нисколько не сомневаюсь в мощи и способности админресурса творить правильную историю, но мне хочется лично завоевать симпатии бюджетников и общественников. Наверное, я выглядел чокнутым, но это оказалось вторым правильным решением за всю кампанию.

Эта часть моей избирательной деятельности стала большим жизненным опытом, одним из важнейших с тех пор, как я снял с себя погоны. На встречах со «своими» трудовыми коллективами я получал по полной программе. Иногда мне удавалось выиграть или добиться ничьей. Но я понимал уже тогда, что админресурс в низовой его части, те, кто голосует в обмен на, – это миф, как и мое представление об избирателе.

Именно админресурс стал главной движущей силой моего поражения. Те, кто играл против партии власти, протянули бюджетникам кипу стикеров со словами «козел», «мудак», «жулик», «вор», «коррупционер» – и они клеили ярлыки на каждого, кто отвечал этим понятиям. Голосование стало просто продолжением этой истории.

Но сколько бы я ни критиковал админресурс района (его верхнюю часть), отказываться от взаимодействия с ним было бы глупо. Доступ к бюджетникам невозможен с улицы. В другой выборной ситуации это ключ не только к 5 тысячам работающих в государственных учреждениях, но и к 15–20 тысячам членов их семей, друзей и тех, кто просто к ним прислушивается.

Если у вас появятся вопросы, с чем входить в школьные коллективы, о чем говорить с врачами роддома и соцработниками, обращайтесь. Главное, помнить, что эти люди больше не голосуют по команде тех, кто платит им зарплату.

Здесь следовало бы выразить радость, что стране от этого только легче станет. Я, пожалуй, удержусь от скепсиса.

Глава 7

Праймериз

Праймериз я выиграл, и здесь не было никакого спектакля. Эта странная штука, для обозначения которой так и не нашлось нормального русского слова, стала точкой сборки моего штаба: мы попробовали свои силы в режиме наименьшего сопротивления и, к моему унынию, даже в этих условиях словили пару шишек.

По сути, как кандидат я начался здесь. Вернее, я начался за пару дней до, ибо обнаружил, что стратегия избирательной кампании – это просто текст, с которым ничего нельзя сделать: праймериз был проектом, который требовал, в том числе, визуального оформления, а об этом в стратегии не было ни строчки. Представьте, что маленькому ребенку описывают синий цвет в теории, – хрень полная. Надо видеть небо, море, чтобы понять, что такое «синий». Стратегия подобными подходами была начинена под завязку.

В итоге жутких дизайнерских решений, когда творческий товарищ лепил листовки и прочие сопутствующие материалы по своему вкусу, а я из бешенства почти перешел в неистовство, штаб родил типа «кандидатского мануала» – документ, где прописали в каких цветах, шрифте и ракурсе г-н Федотов мог и должен был появляться на всех агитационно-пропагандистских материалах во время праймериз и после.

Кандидат «Новый единоросс – наш Федотов» стал человеком, рожденным в СССР, который придерживался принципов, привитых в то время: «человек человеку друг», «деньги не самое главное», «сказано – сделано» и пр. Образ выпячивал лучшее, что во мне можно было найти: романтизм, веру в то, что при желании и правильно подобранной команде можно изменить мир, жажду до всего нового, политическую наивность (и отсюда – эмоциональную честность), отзывчивость.

Дизайнеру (другому, старому, проверенному, я его хвалил выше) предписывалось использовать не более 4-х цветовых решений и подбирать шрифты с эффектом «печатной машинки». Стиль оформления закладывался советско-деревенский – примерно так рисовали объявления для клуба и киноплакаты.

Штаб создал для себя правила использования моих фотографий: на них не должны были присутствовать элементы из «дорогой и успешной жизни». В случае если моя машина попадала в объектив камеры, следовала расшифровка, что это «моя первая крутая машина». Полиграфию разделили по целевым аудиториям (бюджетники, пенсионеры, молодежь), и перед каждой я был спозиционирован наиболее востребованным образом.

Отдельная часть документа посвящалась лексике и риторике (тексты писали разные люди, и было необходимо, чтобы все придерживались единых правил): штаб запрещал использовать трудные для чтения и восприятия предложения. Каждый текст должен был содержать «эмоциональный крючок», историю, которая оставалась в памяти читателя (слушателя) и легко поддавалась пересказу. Основной упор делался на финал – он представлял собой «пуант», неожиданный ракурс, который полностью менял восприятие предыдущей части текста. Кандидат должен был быть «непредсказуемым в своем речевом поведении», поэтому «слушать и читать его интересно».

Обязательными элементами выступления назывались «интерактив, самоирония и произнесение смыслов как бы между строк». Федотов «не заигрывал с аудиторией», а «демонстрировал самоуважение и уважение к аудитории». Разговор должен был представлять общение достойных людей.

Документ оказался очень полезной штукой для последующей работы в кампании – я уже не помню, сколько раз мы друг друга посылали открыть «визуальный мануал» и посмотреть, с чем мы тогда все вместе согласились. Некоторые споры, таким образом, гасились на ходу.

После креатива по визуализации подготовка к праймериз стала продвигаться более осмысленно. Примерно за неделю до этого события у нас (вернее, у них, штабных) родился целый концептуальный проект. Он был хорош – за исключением моей речи.

Действие планировалось начать с раздачи приглашений: для их подготовки дизайнер поднял архивы своего политически активного родственника и вытащил приглашение на «демократичные» советские выборы, не помню какой давности, которое и стало образцом для наших агитпромматериалов.

Конечно, приглашения остались лежать сиротливой кучкой в штабе – типография запорола тираж: стилизация под советский «картон» была превращена в розовый талон героя романа Замятина «Мы», без которого мужчина-нумер не мог заниматься любовью с понравившейся женщиной-нумером. Этой пакостью забивать почтовые ящики потенциальных избирателей было неохота.

Перед входом в зал Дома молодежи мои штабные хотели поставить стенд в виде цепочки картин, из которых следовала готовность кандидата совершать добрые и полезные дела на благо жителей «Васьки», не щадя живота своего. Идея загнулась на стадии поиска нормальных карикатуристов, оказавшихся большой предвыборной редкостью.

Рядом со стендом – в новом варианте «пустое пространство перед входом» – должны были стоять молодые юноши и девушки из числа «добровольной группы поддержки» Федотова и раздавать тематические футболки со слоганами имени кандидата (по типу «миру мир», «маю май», «дитям мороженое, бабе цветы»), пакеты с резиновыми перчатками (чтобы хорошие дела люди начинали делать сегодня и сейчас) и визитки. Группа поддержки оказалась «занятой по уши» в учебе, слоганы перессорили весь штаб, и окончательный их вариант придуман не был, поэтому в активе значились лишь визитки, которые некому было раздавать.

За моей спиной во время праймериз на стене планировали показывать слайды специальной презентации, для которой была подобрана интересная статистика:

* Количество фанатов, которые в день игр «Зенита» обязательно отмечаются на «Ваське», – сколько денег нужно из районного бюджета на туалеты, сколько на эти деньги можно отремонтировать крыш домов, сколько стоит один игрок в «Зените» (косвенный ответ на вопрос, откуда брать деньги).

* Количество детей, которые остаются без мест в детских садах, средняя цена на квартиру на «Ваське», примерная прибыль застройщиков и цена детского садика около нового дома.

Тезис: «Обязать застройщиков выполнять инвестиционное обременение или социальные обязательства».

* Количество домов с металлической крышей, которые считаются ветхими, сколько денег нужно на их ремонт, сколько таких домов в Петербурге, сколько денег в Стабилизационном фонде, сколько денег выделяют на программу «Глонасс» и Сколково.

Тезис: «Давайте, думая о великом, не забывать тех, кто живет сегодня».

* Количество туристов, которые посещают В. О., количество мест для культурного досуга, которые есть и планируются: тема трамвайного парка (площадь, прибыль, туристический поток) и Дом музыки (площадь, прибыль, туристический поток, куда могут пойти эти деньги).

Тезис: «Негатив по поводу Ковалева, который как Баба-яга всегда против».

* Стоимость бутылки пива, стоимость восстановления изгаженной детской площадки, стоимость пачки сигарет, стоимость лечения рака легких (для бюджета, один больной).

Тезис: «Кандидат поддерживает антиалкогольный закон, антитабачный закон и повышение акцизов на табак-все инициативы „ЕР“».

Однако мучительный поиск формы затянулся на долгие дни, и презентация была не подготовлена.

В чистом остатке у меня оставалась речь. Да и то мне хотелось стеба и драйва, но штаб занудствовал, размахивал перед носом мной же одобренным «мануалом», и я сдался. В тексте не было рассуждений о женщинах и свободе, зато с избытком хватало планов на депутатскую деятельность и рассказов о себе. (Финальный текст для праймериз см. Приложение 4 на с. 184 в конце книги.)

Впрочем, само выступление я помню смутно. Ужасно волновался, боялся что-нибудь забыть, приказывал себе не дергать руками, пытался правильно дышать, чтобы не дрожал голос. Более-менее сконцентрировался на произносимом, когда дошел до второй половины речи. Ну а к «вопросам из зала» расслабился – здесь уже не было ощущения неминуемого провала, люди были свои и вопросы задавали (как и всем кандидатам) сто раз отрепетированные.

Таким образом, отличный «проект праймериз» не удался даже на пять процентов. Не хватило времени и динамики – обычная история. Ситуацию спасла моя мама – мне хотелось искренности и неформальности, и мама была лучшим из всех агитаторов и лоббистов на свете! Представьте себе достойную во всех отношениях даму в безразмерной белой футболке поверх одежды, на которой она собственноручно кисточкой и краской написала «Голосую за своего сына». Она стоит в фойе и раздает десятки копий альбома с семейными черно-белыми фотографиями («вот это баян, и его из-за него не видно – Валера всегда был упрямым и целеустремленным мальчиком», «это он на присяге – сын мечтал приносить пользу стране и людям»…).

В общем, 70 % голосов на праймериз мы получили вместе – история моего взросления на черно-белых фотографиях и мамин бесхитростный пиар.

Глава 8

Первые дни работы штаба

На следующее утро после праймериз я притащил в штаб кофеварку, а начальник штаба – раскладушку. Говорят, что мы очень красочно смотрелись: я в строгом костюме при галстуке, начштаба – в излюбленных джинсах и футболке, и у каждого в руках по большому свертку.

Вообще, к выбору одежды в тот раз я подошел максимально серьезно: хотелось изначально задать уровень общения, сформировать дальнейшее отношение к встречам и ко всему, что будет происходить в штабе. Я опасался бестолкового панибратства и пренебрежительного отношения друг к другу, работе и посетителям. Штаб должен был производить на посетителей ощущение серьезной организации, решающей серьезные задачи, – поэтому джинсы не надел, хотя искушение было сильным.

Потом было собрание. Оно началось минут на двадцать позже запланированного времени: начштаба Максим жил за городом и никак не мог вовремя попадать на наши летучки. Или не хотел? Не знаю. В итоге опаздывал он и всю дальнейшую кампанию. В первый раз я сделал вид, что «это как бы у нас по плану». Выказывать недовольство в присутствии подчиненных в первые минуты совместной работы было бы двойной подставой: принижало начштаба в глазах присутствующих, да и меня как будущего депутата не красило – не в уровень мне было устраивать разборки по таким мелким поводам. В скобках замечу, что это «врастание в роль будущего депутата» и дальше мне мешало. Нередко надо было быть жестче, что вполне соответствовало цели, но не вписывалось в «привычный образ депутата ЗакСа»: барина, всегда улыбающегося и не суетящегося.

После появления Максима мы устроились в помещении приемной граждан (оно было самым большим) без иерархии и определенного порядка. Стола не было. Сразу договорились, что будем просто сидеть кругом, лицом друг к другу, на стульях, выдвинутых из-за столов. Единственным выступающим был начштаба, который для всех открывал тайну: как будем работать и мыслить в этот период. Слушали жадно, кроме начальника полевой сети, – опыта реального ни у кого не было. Максим решил выступить в роли японского командира, посылающего камикадзе на последнее задание. «Вас без кандидата нет, – говорил он. – Если вы не готовы пойти на все ради его победы, то лучше встать сейчас и уйти навсегда» и т. д., отлично справился с задачей: градус желания самоотверженно работать зашкаливал. Всем, включая меня, хотелось сразу же приступить к делу и начать побеждать. После собрания все жалели, что «впереди еще так много времени до выборов», настолько нам не терпелось ринуться в избирательный бой…

В результате начальник штаба меня кинул. Он исчез 1 декабря, ровно за три дня до дня голосования, – но в тот первый по-настоящему рабочий день штаба я этого не знал и жадно слушал его речь. По сути, он проводил ликбез. У меня было много дыр по части теории и практики ведения избирательной кампании, поэтому я был максимально внимателен ко всей информации по этой теме. Но отношение к ней зависело от того, кто говорил и о чем, – интерес представляла информация от эксперта. От «не экспертов» была интересна фактура, слухи и сплетни. Статус «знаю обо всем» в моих глазах имел только начштаба, и то за исключением блока «белой» агитации и пропаганды. К пиару и работе в медиапространстве он в целом относился презрительно. Меня радовало и удивляло его знание «матчасти». Я верил, что он знает, с чем мы столкнемся, и понимает, как победить. Кроме этого Максим оказался отличным спикером, когда надо было мотивировать людей. Поэтому я умилялся попыткам превратить офисный планктон в бойцовских собак за счет высокоморального посыла и обращения к чести и совести.

Понятно, что чуда не произошло. С самого начала люди работали за деньги, и только за деньги. «Победа», «команда» – все это пыльная теория из книжек, которые можно свернуть трубочкой и засунуть в одно место их авторам. За три месяца (а у нас было ровно 84 дня, включая этот) из толпы не сбить стаю – если это, конечно, не организация по типу «Земли и воли», задуманная для того, чтобы половчее замочить очередного царя Александра.

Люди работали за деньги, деньги платил я, и меня сильно волновал вопрос экономии: я не собирался пересматривать договоренности по зарплате, мне хотелось уменьшить количество «необходимого народа». В скобках замечу, что подобное мое беспокойство крайне отрицательно оценивалось «специалистами по выборам», ибо неписаные законы работы во время кампании гласят, что не дело это кандидата контролировать финансовые потоки. Что я трачу время не на то. Что вот другие кандидаты ведут себя гораздо дальновиднее и работают над качеством кампании: несравненно больше засаживают денег во все виды поощрений избирателей. Через сотрудников штаба, разумеется. Поэтому на собрании я методично вычеркивал клеточки из структуры штаба, если мне не могли внятно объяснить, например, чем будет заниматься финансовый контролер при наличии внятного на этот счет кандидата (меня) и зачем нужна такая большая группа организации дворовых встреч, если у нас целая куча, как вы клянетесь, суперэффективных агитаторов?

Без сомнения, меня все равно запарили, как и всех новичков-кандидатов, и я не смог избавиться от всего «народа», который мне насовали со всех сторон. Тем не менее подобная кадровая решимость – я был намеренно несгибаемо упрям и дотошен – одновременно покончила и со штабной демократией. Я остался показательно примерным и учтивым с избирателями и превратился в требовательного начальника у себя в штабе. И еще, по умолчанию, я назначил себя самым умным. Для тех, кто не понял, я повторил это дважды и трижды. Получилось грубовато, но эффективно. У меня был самый большой и толстый до дня голосования без права на попытку меня (и штаб) в этом переубедить. И это сильно сократило время принятия решений.

Сокровище мудрости на Bash.im говорит нам, что в наше время понятие «работа» сводится к заклинанию «Работа-работа, перейди на Федота». Это в точности мой штаб. Жажда халявы, как и настойчивое желание получать зарплату при минимуме трудозатрат, стала настоящим геморроем. Не выпускалось ни одного АПМ, чтобы в нем не было каких-нибудь дурацких ошибок. Газеты лепили из того, что было. Встречи и мероприятия организовывали по принципу «и так сойдет».

Самой редкой компетенцией в штабе оказалось умение доводить начатое дело до конца – результата. Делаем базу звонков, в итоге информацию копим на бумажках, а в базу переносим потом – конечно же не успеваем занести все, и бумаги копятся. Нанимаем расклейщиков АПМ, собираемся добиться 100 %-го контроля – в лучшем случае выходим на 50 %. Собираемся организовать call-центр с 15–20 дамами в отдельном помещении, в итоге 5 человек сидят у нас в штабе и сами себя организовывают.

Мне даже пришлось ввести протоколы заседаний штаба, чтобы принятые идеи и договоренности не забывались уже на следующий день. Вообще, с энтузиазмом публично поддержать идею и развить ее, а на следующий день даже не вспомнить – общепринятый стиль всех, кто работает на выборах. Я до сих пор жду, когда появится моя страничка в Википедии, индексированные фотографии с мероприятий в Интернете, должностные инструкции ряда сотрудников штаба, график присутствия начальника штаба в штабе, ежемесячные медиапланы, сценарии мероприятий, еженедельные отчеты по обработке обращений в приемную в соответствии с утвержденными шаблонами, тренинг по умению давать интервью на камеру и т. д. Что-то из этого как-то делалось или организовывалось, но большинство не было сделано вовсе.

По ходу работы в штабе активно стали развиваться различные мании. Моей навязчивой идеей стал внятный организационный план с прописанным под него бюджетом. Я приказывал, просил, увещевал, ругался и начинал все заново. Плана я так и не увидел. Мне удалось лишь добиться того, чтобы мы действовали более-менее согласованно и хотя бы примерно представляли, что будем делать сегодня или завтра. И это был целый управленческий подвиг с моей стороны.

Штаб в принципе не умел работать в команде – по крайней мере в первые два месяца мы были похожи на лебедя, рака и щуку, при условии, что воз был мой и стоил он прилично. Иногда мне казалось, что работа в штабе напоминала горячую картошку, которую перекидывали из рук в руки, – никто не хотел брать ответственность за результат. Сегодня я уверен, что это стало одной из причин поражения.

Если вернуться к фобиям, то мы все мечтали, чтобы рядом с кофеваркой стояли чистые чашки. Мы договаривались о том, что каждый моет чашку за себя, по сто раз на день, следили друг за другом, показательно мыли за других, надеясь, что тем, кто бросил, станет стыдно. В итоге крайней оставалась Вероника, моя бесценная помощница еще по партийной работе, она мыла все, что к утру скапливалось. Спасибо тебе большое!

Еще я отчаянно боролся за телефонную тишину: меня страшно бесило, что во время совещаний сотрудники отвечали на все телефонные звонки своих мобильников, но при этом никто из них не смог разумно объяснить, почему он это делает и что страшного в том, чтобы перезвонить позже, – время любого совещания увеличивалось иногда в разы из-за этих бесконечных звонков.

Вот так мы и работали.

ПРОТОКОЛ ЗАСЕДАНИЯ ШТАБА

от 14.11.2011

Глава 9

Дворовые встречи, или Зачем идти в народ?

На свою первую дворовую встречу я тащил себя, как Мюнхгаузен из болота: штаб заботливо предупредил, что мое лицо – прекрасная мишень для гнилых помидоров, ибо членов «ЕдРа» здесь не любят еще со времен КПСС. Сотрудники штаба меня отговаривали, а я вяло сопротивлялся, потому что думал – мне сорок с лишним лет, неужели я не смогу зайти в какой-то вонючий двор и встретиться с десятком каких-то избирателей?

Но это была хорошая мина. В глубине души я знал, что дворовая встреча – это жесть. И скажу вам по секрету, что примерно так думают все кандидаты. Это жесть со многими неизвестными, включая последствия для здоровья. Ну какой нормальный человек после работы будет выходить из теплой квартиры на улицу, чтобы о чем-то там поговорить с кандидатом? Тем более с очередным кандидатом, которых перед выборами разводится как кроликов в брачный период? Только сумасшедший. Ревнивый друг подружки из прошлой жизни. Оппозиция.

Понятно, что идти во дворы мне не хотелось. И это слабо сказано. Я оттягивал этот момент, как оргазм, – только без ожидания долгожданного счастья. Поймите меня правильно, я давно жил на другой планете и ходил по улице три шага до ресторана, два шага до спортклуба и один шаг до освещенного подъезда дома с охраной. Все остальное время я был надежно упакован в гаджеты, и на страже моего драгоценного внутреннего мира всегда был автомобиль или неприступная девушка-секретарь.

И когда передо мной нарисовалась жизнерадостная перспектива «сдохни, урод, вместе со своей партией!», мне очень захотелось позвонить в охранную структуру. Но я сдержался и повел себя на первую встречу в окружении двух помощниц – иначе победоносное явление меня народу могло бы выродиться в фарс, и прощайте тогда все героические усилия.

Конечно, все обошлось. Мы замерзли, как Ди Каприо у тонущего «Титаника», ветер в подворотнях выдул тепло из нашей пижонской одежды уже на пятой минуте встречи. Но нам удалось наладить общение – девчонки освоились раньше меня и шустро отбивали всех желающих повисеть на ушах предложениями «оставить вот тут заявочку, куда вам завтра перезвонить за подробностями?» – я же слушал, как Васька, и ждал.

Диалог начал налаживаться, когда отгремели первые проклятия, и из «конченого мудака» я плавно перешел в категорию «может быть полезен». До сих пор помню, как мы мило говорили о благоустройстве, когда между жителями вдруг случилась гражданская война: «Если он поставит скамейки, мы за него не проголосуем, потому что на них будут спать пьяницы и бомжи», – кричали с одной стороны. «Если он не поставит скамейки, мы за него не проголосуем, бабушкам негде сидеть с колясками», – отвечали с другой. Спасли девчонки.

Детали второй, третьей и последующих встреч я уже не воспроизведу: на каждой из них происходило одно и то же. Я превратился в живую книгу жалоб, куда жители округа взахлеб и наперебой выкрикивали все свои проблемы. Менялись только адреса и лица. Начало разговора тоже было стандартным: «Вы все равно ничего не сможете сделать», – и дальше мы записывали.

Понятно, что со сценарием было решено не заморачиваться. Не было смысла – людям было все равно, где выплеснуть последовательно свой гнев (на власть), пожаловаться (на жизнь) и изложить проблему (чтобы я ее решил). Поэтому типичный план подготовки и отработки типичной встречи стал выглядеть так: за неделю парадные и наглядные места заклеивались приглашениями. Потом за час до мероприятия специальные люди из штаба (группа организации встреч) совместно с агитатором, который курирует эту территорию, проходили по квартирам и лично приглашали всех желающих. Желающих редко когда набиралось больше 30 человек (обычно количество жителей колебалось от 5 до 25), и с ними мы общались около часа.

Если во время поквартирного обхода срабатывало сарафанное радио, которое предупреждало, что на встрече ждет surprise, к нам присоединялись «дельфины»[3]: они отводили одиозных и скандальных личностей в сторону или помогали сбить агрессивный настрой неожиданным вопросом. Финальным аккордом был уход – кандидат уходил с ворохом записанных проблем, а площадку дорабатывали агитаторы и те же «дельфины»: они должны были сформировать правильный осадочек, позитивное мнение о кандидате: «вот этот-то пришел к нам, другие не ходят», «смотри какой толковый, будет нормально работать кандидатом», «молодец, наши проблемы знает», «такой же, как мы, не то что эти по телевизору» и т. п.

К этой мутной схеме мы пришли не сразу. Сначала мы попытались вытащить избирателя «на живца» – яркое сообщение о встрече, которое по-любому бы зацепило десяток-другой людей «по-честному». В итоге двухнедельной работы дизайнера, идеолога и кандидата родился плакат, глядя на который, я сам был готов выйти куда угодно. Он был настолько хорошо, что его тут же зарубил глава района.

Еще две недели мы провели в администрации, разъясняя каждую линию, цвет и слово на этом плакате. Мы притащили его в партию и поставили на него разноцветные визы всевозможных больших и маленьких начальников. И нам все равно пришлось оставить его себе на память. В поля мы вышли с версией № 2, так как в противном случае опять пришлось бы заниматься освобождением сотрудников, задержанных по случаю органами охраны правопорядка.

Плакат народ не впечатлил, и мы включили поквартирный обход.

Кроме получения лучей ненависти, а также прослушивания перечня проблем с домом, квартирой, родственниками и соседями, мне частенько приходилось заниматься ликбезом. Вообще, это сильно поражало. Меня спрашивали, как зовут губернатора, кто руководит районом, чем ЗакС отличается от ЗАГСа, – и я даже боюсь представить, какие вопросы задают кандидатам в 100 км от нашей культурной столицы.

В итоге за два месяца мы отработали более сотни встреч (3 раза в неделю по 2 встречи за вечер в будни и по 4–5 встреч каждую субботу и иногда воскресенье). За это время я научился не бояться ветра и правильно подбирать одежду – я надевал термобелье, теплые ботинки и зимнюю куртку (сильно мерзла голова, но я не знаю ни одной мужской шапки, в который бы человек не выглядел идиотом). Девчонки с итальянской обуви перешли на валенки.

Мы наняли водителя, который грел нам машину (без водителя машина была ледяной и мало чем спасала в перебежки между встречами). Мы испробовали все рецепты теплых чаев, которые заваривали в рабочем термосе.

Мы поняли, как начинать и заканчивать встречу на позитиве, как доверчиво слушать и слышать. Мы научились находить во дворах уголки, где свет от фонарей освещал наши лица и холодный ветер не сбивал с ног. Мы освоили методику работы с престарелыми жительницами коммуналок, которые без лишних слов хватают тебя за рукав и тащат к себе в квартиру.

Однажды подобным образом меня затащили в квартиру показать счетчик, на который с потолка постоянно капала вода. Пока шел на кухню, провалился по колено в гнилой пол: «Вот! Вот, видите! Как мы тут можем жить? Власть мечтает, чтобы мы здесь все сдохли!» Результат встречи – минус 1. Избиратель.

Во время еще одного «затаскивания» я оказался в самой большой в мире коммунальной квартире. Раньше здесь была поликлиника, потом этаж отдали под коммунальное заселение. Лет так 70 назад. С тех пор остался 100-метровый коридор, один туалет, один душ и куча крыс, которые нападают на детей даже днем. Это был сюрреализм, в который так и не смогли поверить районные власти. Морок лечили «5 каналом», хотя хотелось напалмом.

И как-то перед очередной встречей случилось чудо – дворы начали приводить в порядок. Где-то ввернули лампочку, которую уже отчаялись ждать. Разогнали бродячих собак. Подлатали потолок в парадной. Лавры «спасателей» приписала себе администрация района, которая «активно включилась», но мы-то знаем, что просто затрахали всех причастных к благоустройству и ЖКХ.

После дворовых встреч я резко поумнел – бытие в очередной раз определило сознание. Я увидел Питер с изнанки, как местный Гиляровский-любитель, как будто прочитал большую книгу про всех сразу: здесь жили отставные седые военные из прошлого века, блокадники, не помнящие, что было вчера, но способные часами рассказывать про детали блокады; старик, подаривший мне самиздат о своем роде, который всего на 3 года младше Питера, с перечислением всех предков и их фотографиями; отставной моряк, расплакавшийся в присутствии сотни ветеранов при виде меня, потому что я похож на его сына, который закончил то же топографическое военное училище и погиб где-то в горячих точках; старики, просившие разрешения сфотографироваться со мной в семейный альбом, потому что я «молодой и красивый, а у них уже никого не осталось»; молодые девочки, строившие мне глазки прямо на дворовых встречах и потом вкрадчиво интересовавшиеся ВКонтакте, как у меня дела; та же история с выпускницами после посещения последних звонков в школах.

Это были сильные ощущения. Самые сильные за последние 20 лет.

Глава 10

Засада социологии

Социология оказалась чистой магией. Запах соблазна, который источала картинка с цифрами рейтинга, давала сто очков вперед самой роковой красотке с ее феромонами.

Кроме этого, о важности социологии мне твердили каждый день. Что ее надо делать усердно и постоянно. Держать на видном месте. Верить. Подстраивать под нее свою жизнь. Что каждый чих кандидата должен быть измерен и оценен. Вдруг избиратель окажется поклонником Сальвадора Дали и его «Руководства для артиллериста исподтишка»? Ведь может случиться катастрофа, если этого вовремя не заметить!

Ну я и повелся. Как положено, обратился в активно рекомендуемую компанию с самым авторитетным прайсом. Цифры с пятью-шестью нулями и название, как я понимаю, должны были уверить кандидата, что избиратель от него никуда не уйдет. Меня встретили две дамы. Разговор получился странным, ибо не покидало ощущение, что на мне практикуют советы из книжек «психология для чайников», раздел «как развести неявного лоха». На самом деле дамы оказались полноценными кандидатами психологических наук, так что я даже загордился, что меня обрабатывали по более высоким схемам, чем показалось вначале. Видимо, я хорошо держался и, как выяснилось впоследствии, попал всего лишь на средний ценник: что-то около 250 тыс. рублей за исследование. Мы договорились, что опрос будет поквартирным, то есть очным, и функция конечного контроля результатов (достоверности) останется за моим штабом.

При этом «средний прайс» распространялся на все услуги милого дуэта. Когда спустя некоторое время эти девушки решили расширить пакет предложений и к социологии добавить «бонус» – свои возможности по ведению кампании (вакансия начальника штаба по-прежнему была актуальна), они выставили ту же сумму – по 250 тыс. на каждую за каждый месяц работы во время кампании. Сумма получалась очень круглая (2–2,5 млн рублей), и помню, я подумал, что в детстве надо было не «Айвенго» под подушку прятать, а засыпать с Фрейдом и просыпаться с Юнгом. Так что, товарищи родители, услышьте мой скорбный вопль! Забейте на Купера, Рида и Верна и дарите детям на день рождения книги по психологии – лучшую инвестицию в свою старость! Пианино и скрипка – это уже неактуально.

В общем, девушек (бонусное предложение) я прокатил, и, как потом выяснилось (а потом выяснялось все самое интересное), они были взяты на работу одним из кандидатов в Приморском районе, и все эти разбитые камеры и сломанные руки, как говорят – результат дорогостоящей психологической атаки.

Но больше всего меня удивили не цены и не подход. Для меня стало открытием, что рынка социологических исследований в Питере практически не существует. Есть пара-тройка компаний, которые периодически более-менее профессионально «делают социологию», знают, где взять полевиков, как интерпретировать, оформить и представить результаты заказчику. Но нет никаких исследований о самих исследователях: нет профессиональных ассоциаций, профессиональных изданий, рекомендаций экспертного сообщества, признанного критерия оценки качества работы, рейтингов – то есть всех тех атрибутов, наличие которых и подтверждает конкуренцию и рынок. Вместо этого Питер кишит дипломированными специалистами с визитками несуществующих компаний, ревностно оберегающих тебя от контактов с другими дипломированными специалистами с визитками. И знаете, что было самым противным? Принцип сосуществования в большой культурной деревне, когда каждый все про всех «в курсе». Не успевал я дойти до следующей встречи, как обо мне как о «золотой рыбке» уже было известно тем, с кем я только планировал поговорить.

Первое исследование оказалось показательным. Показательным был уровень брака – после отсева остались результаты опроса полутора тысяч респондентов. По состоянию на середину сентября 2011 года, рейтинг «ЕР» в округе составлял 45 %, личный рейтинг кандидата в депутаты ЗакСа Санкт-Петербурга Федотова Валерия – 0 % (выдержки из той социологии можно посмотреть в конце главы). И показательна была моя реакция – мне понравилось. Результаты этой социологии вызывали доверие. Я знал, что на улице у меня не попросят автограф, – руководитель исполкома партии в районе имеет образ кого угодно: статиста, бюрократа в нарукавниках, человека-телефона, только не узнаваемого политика. Я правда был вполне доволен – четверть миллиона были потрачены эффективно.

Еще исследование продемонстрировало, что район не знает (и не признает) назначенных авторитетов. Портфель и кресло, умноженные на служебную машину, воспринимаются как функция, которой положено отвешивать порцию «ку». Но цитировать мнение таких авторитетов, и тем более прислушиваться к нему дураков нет. То есть еще раз: в одном из старейших районов Питера, где каждый второй житель – заслуженный лидер общественного мнения, не было ни одного «народного паровоза», готового вписаться за «ЕР» или хотя бы не демонстрировать свою враждебность. Действующая районная власть, действующие муниципальные власти трех муниципальных образований, лояльные им ЛОМы[4], судя по исследованию, реальным авторитетом не обладали. Эти выводы сэкономили деньги, отложенные «на сотрудничество», и не дали пойти по ложному пути.

Исследование помогло и в другом. Когда мы на старте кампании показательно мерялись с районной администрацией толщиной своих потенциалов и уровней притязаний (сражались над контролем за избирательным процессом), аргумент о том, что в районе нет нормальных людей, готовых за 84 дня вытянуть рейтинг кандидата с нуля до бесконечности за счет силы своего авторитета, потому что, если бы они были, эти люди, то глава не курил бы нервно бамбук со своими 16 % узнаваемости, набранными за целых 2,5 года работы (и это при условии, что «у нас все схвачено»), – так вот этот аргумент оказался решающим. Нас оставили на своей страх и риск, и кампанию в итоге мы вели самостоятельно – в рамках, куда нас до этого загнал район.

Но вторую социологию я заказывать не стал – выяснилось (хорошо, что не потом), что нам меняли обложки и ФИО, а сами цифры и графики ходили по кругу, перепродаваясь от кандидата к кандидату: в стандартном исследовании было много общего про политические расклады и шансы каждого игрока, это был сезонный товар, который пользовался одинаково повышенным спросом у кандидатов и их конкурентов.

Очаровательные кандидатши психологических наук грустили по мне и моей кампании. С сентября по ноябрь я как минимум три раза получал настойчивые предложения потратить деньги – простите, провести социологию. О социологии тосковал и мой начальник штаба. В итоге мы договорились о том, что я принимаю на себя риск работы «вслепую». Я вовсе не сошел с ума: социология валялась под ногами. В активный период избирательной кампании ею занимались все СМИ, политологи, партии. Здесь были исчерпывающие данные по изменению рейтинга «ЕР». Что касается личных успехов, то уровень своей узнаваемости я замерял на встречах и улицах округа. Логика была следующей: если обычные люди должны проголосовать за меня 4 декабря, значит, они должны: а) знать меня, б) желать проголосовать за меня, то есть активно симпатизировать при моем виде и появлении. И если я встречаюсь со своими избирателями каждый день и хожу ногами по территории округа, то их реакция – это и есть мой рейтинг. Такая позиция поставила крест на фокус-группах – еще одной излюбленной социологической примочке.

Я объявил, что забиваю болт на фокус-группы, в первый же день работы штаба, когда кто-то только попытался заикнуться об этом. Мы создавали инновационный продукт на существующем партийном рынке, и было бы безрассудным проверять его частями и за деньги (на самом деле я процитировал великого Стива Джобса, чью позицию по фокус-группам я полностью разделил). Я сказал, что рассматриваю любое предложение о фокус-группе как попытку переложить ответственность на чужие плечи и получить индульгенцию в случае будущей неудачи. Вопросов не прозвучало.

За полтора месяца до выборов мы организовали call-центр. Если называть вещи своими именами, это был говорящий будильник, который доставал людей звонками в неурочное время, так как специализировался на борьбе с лентяями, сонями и прочими несознательными гражданами, которые могли не дойти (забыть, проспать) до избирательного участка. Звонить мы собирались по накопленной базе сторонников «ЕР» и/или Федотова, куда должны были стекаться контакты со всех дворовых встреч, разговоров с коллективами, а также номера, добытые агитаторами во время поквартирных обходов, и т. д. Забегая вперед, скажу, что, вместо запланированных 20 000 фамилий, в базе с трудом собралось около 5000, то есть штаб провалил эту работу.

Вторая важная роль call-центра заключалась в снятии социологии: каждый день общительные девушки обзванивали определенное количество жителей округа, задавали вопросы и собирали ответы. Эти данные еженедельно обобщались, запаковывались в файлик и передавались мне по понедельникам на заседании штаба.

Когда появились первые успехи, я бегал с отчетом как школьник. Мне хотелось общения, зайти во все кабинеты и между делом поделиться своими достижениями. Помню, что с бумагами в руке я нарезал круги, как гончая на охоте. Звонил начальникам, друзьям и маме. Было очень приятно сдержанно сказать: «Мама, привет, да, все в порядке, работаем, рейтинг растет, еще два пункта вверх» – и дальше вслушиваться и всматриваться в реакцию, запоминать эти сладкие моменты и заранее примеривать на себя значок депутата.

Надо ли говорить, что выходные для меня превратились в одно большое ожидание? Особенно невмоготу стало за пару недель до дня голосования. Я чуть ли не бисером начал вышивать по субботам и воскресеньям – в те крохи свободного времени, которые чудом оставались после дворовых встреч, публичных выступлений, кулуарных расшаркиваний в кабинетах и блоггерских битв на «Фонтанке», – чтобы побыстрее наступал понедельник.

Но именно в последние 2–3 недели начальник штаба перестал передавать мне папку с результатами. Он съезжал с темы под разными предлогами. Настойчивые просьбы и требования не помогали – была занята позиция «я-ничего-не-вижу-и-не-слышу», и достучаться до него (и его совести, к которой я, естественно, взывал) было нереально. Знаете, как он потом объяснял свое «плохое поведение»? Непредсказуемостью рейтинга. Наши кривые (кандидата Федотова и партии «ЕР») то сближались, то удалялись, превращались в синусоиду и вытягивались в параллель. Они устраивали дурацкую свистопляску, и эти безумные скачки случались вне зависимости от того, что мы делали или не делали. Ближе к выборам разбег стал таким, что предполагать что-либо среднее стало невозможно.

Всеми правдами и неправдами мы пытались выяснить, что происходит с социологией в других районах и штабах. В одной из приватных бесед за стаканчиком виски мне рассказали, что такими секретными данные социологии еще никогда не были: якобы общие цифры по Питеру видели только 5–6 человек в региональном штабе «ЕР», и то бумаги им передавались в отдельном кабинете под роспись.

В это верилось легко, ибо кусок, который касался моих шансов в округе, мне всего лишь показали, и смотреть надо было быстро-быстро (примерно так мальчики на физкультуре подглядывают за девочками через дырку в женской раздевалке). Тем забавней на этом фоне выглядела аргументация – конечно, мы спрашивали, чем вызван подобный инновационный подход к знакомству с социологическими данными. Оказывается, добрые руководители заботились о нашей мотивации: «Если кандидат поймет, что у него не очень хорошо, он просто забросит работу и не будет вкладываться, что для партии в целом потери. А так каждый верит до последнего» (конец цитаты).

Отчеты с моими кандидатскими успехами, зафиксированные нашими телефонистками, сыграли в итоге злую службу. Видя, как рушится рейтинг «ЕР», и понимая причины, мы спорили до хрипоты, насколько личный рейтинг Федотова сможет поднять или удержать крушение рейтинга «ЕР», и наоборот. И мы никак не могли выбрать тактику – дистанцироваться от «ЕР» или создать с ней крепкую ассоциацию.

С начала осени это падение стало регулярным трендом и набрало скорость. Впереди намечалась катастрофа, которую мы боялись увидеть: я думаю, что смело смотреть правде в глаза не свойственно для партии власти, как бы она ни называлась. Нет же среди нас дураков, горящих желанием узнать дату своего перехода в бессрочную нирвану?

За две недели до выборов прогнозы стали бесполезными, исчезла общеедроссовская командная стратегия и поведение, и каждый штаб и кандидат начал выживать самостоятельно.

АНАЛИТИЧЕСКИЙ ОТЧЕТ (ВЫДЕРЖКИ)

по результатам опроса общественного мнения

1-я ИЗБИРАТЕЛЬНАЯ ТЕРРИТОРИЯ

ВЫБОРЫ ДЕПУТАТОВ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ

САНКТ-ПЕТЕРБУРГА

г. Санкт-Петербург

июнь 2011 г.

1. Проблематика

* Какие проблемы Санкт#Петербурга вызывают у Вас сейчас наибольшую тревогу?

2. Лидеры общественного мнения *

3. Отношение к политическим лидерам федерального и городского уровня

* Как Вы оцениваете работу следующих руководителей?

4. Отношение к политическим лидерам районного и муниципального уровня

Ковалев А. А.

Депутат Ковалев является самым известным среди избирателей политиком/руководителем районного уровня. 25,8 % опрошенных жителей округа № 1 положительно оценивают его деятельность.

Чем старше группа респондентов, тем чаще они дают положительные оценки деятельности депутата. Среди избирателей старше 55 лет рейтинг положительной оценки деятельности Ковалева достигает 31–33 % (см. таблицу).

Омельницкий В. В.

Фактически глава Василеостровского района – малоизвестный руководитель для жителей 1-го избирательного округа. Положительно оценили деятельность главы Василеостровского района 12,8 % респондентов. 9,6 % оценили отрицательно. При этом не знают этого руководителя 61,6 % опрошенных и затрудняются оценить его деятельность 16,0 %.

Федотов В. А.

На момент исследования (июнь 2011 года) руководитель Василеостровского районного исполнительного комитета партии «Единая Россия» Федотов – малоизвестный политик для жителей 1-го избирательного округа. 64,6 % опрошенных не знают Федотова, еще 15,7 % затруднились оценить его деятельность.

Есть неярко выраженная возрастная тенденция в оценке деятельности Федотова. Чем старше группа респондентов, тем ниже рейтинг известности Федотова. Так, среди избирателей старше 65 лет 73 % опрошенных не знают этого политика.

Глава 11

Повестка. О чем говорить с избирателем?

Честного общения кандидата и избирателя не существует в природе, как не существует пар, состоящих из честных женатых мужчин и честных неженатых женщин – у них тотально не совпадают цели.

Кандидату отводится примерно два-три месяца, чтобы завоевать симпатии электората. В условиях большого количества объектов для работы – напомню, что на Васильевском острове нам предстояло добиться согласия 20 тысяч закаленных выборами избирателей, – когда выход за рамки дозволенного грозит вылетом из избирательной гонки, мне не оставалось другого варианта, как заняться «политическим пикапом» – проверенной стратегией молниеносного захвата ключевой аудитории, с тем лишь отличием, что я не собирался бросать отдавшего мне свой голос избирателя ни утром 5 декабря, ни в ближайшие 5–7 лет.

И мой замечательный план обязательно сработал бы, если бы мы не уперлись в штуку под названием «агитация и пропаганда». Правила соблазна предписывают «дать девушке хорошую эмоцию» (здесь и далее цитирую дословно выдержки с одного мужского сайта), а потом «говорить о вещах, которые в данный момент уместны для них двоих». О том, что происходит вокруг. О деталях одежды. О новом фильме и победе наших на футбольном матче. О детских воспоминаниях и т. п.

Правила работы во время избирательной кампании гласят, что каждый разговор с избирателем должен быть использован для получения политических очков в пользу партии (на первом месте) и рейтинга кандидата (на втором месте). То есть заговорили вы о детских воспоминаниях – выруливай на тему районного роддома и демографии в стране (не забывая перечислять все заслуги «ЕР» и ее лидеров местного, регионального и федерального масштаба). «Детали одежды» – уходи в описание работы современной текстильной промышленности и положительно оценивай объем экспорта; «новый фильм» – аргументируй выгоду и эффективность партийного проекта «Кино-сити»; «победа наших на футбольном матче» – хвали физкультурно-оздоровительные комплексы и заодно восхищайся новым стадионом на Крестовском.

Для поддержания подобной «правильной» беседы нам присылали целые инструкции с цифрами и ссылками, чтобы мы ориентировались в мире многочисленных заслуг партии перед народом и Отечеством и могли вовремя вставить нужный пассаж. Когда весной, только мечтая о выборах, я ломал голову над вопросами, о чем говорят с избирателями, как и за счет чего становятся важным персонажем в их жизни за столь короткий срок избирательной кампании, и зачем им, избирателям, в принципе это надо, я не представлял той степени беды, в которую я попадал.

Большая часть из 371 кандидата в депутаты в ЗакС СПб на выборах 4 декабря 2011 года (53 избирательных округа и 7 зарегистрированных партий) не была знакома с предвыборными программами своих конкурентов. Большая часть из 371 кандидата в депутаты в ЗакС СПб на выборах 4 декабря 2011 года не прочитала и программу собственной партии. Избиратель считал себя умнее всех кандидатов и тем более программы читать не собирался. Он и так все знал – Интернет и телевизор, помноженные на отрывочные воспоминания из школьной программы, лишь подтверждали тезис выше. Поэтому партии отличались друг от друга по лицам их лидеров. Исключение – КПРФ, которая родом из СССР На таком фоне играть избирательную кампанию можно было только на условиях избирателя, когда программы, реальное наличие механизмов и членов партий, проделанная работа – все это не имело значения. Сложившаяся партийная репутация и реальная повестка этого периода – весь набор механизмов, который, по мнению независимых политологов, мог влиять на результаты кампании.

Совещание штаба по выбору «коммуникативной стратегии» было одно из самых длинных за всю кампанию. По случаю, в помещение штаба правдами и неправдами набились все желающие. Мы были на старте, заранее чувствовали себя победителями, нас перло, и даже идиотские инструкции не казались непреодолимым препятствием. Говорили длинными красивыми фразами, обстоятельно аргументируя свою позицию. Помню, после третьей или четвертой кружки кофе я начал понимать, что мне не советы дают, а тихо промывают мозг: «главное – не слова, а день голосования», «говорите или не говорите, но все решает поле и день голосования».

Такова была позиция опытных выборщиков. И на таком языке следующие 4 месяца говорили все, кто организовывал и отвечал за выборы во всех штабах. Тогда, после пяти часов вводного курса черного политпиара и методик полевой работы в день голосования, я заявил, что мы будем вести правильную кампанию и бороться за каждого избирателя – словом. И делом, если получится и хватит денег – на настоящие дела, помощь людям, а не мутные технологии. Я помню этот торжественный момент, я гордился собой. И я был один. Я был единственным из присутствующих, кто до сих пор вообще ни разу не избирался и не помогал избраться другим. Тишину разорвал начальник штаба, высказавшись в том духе, что за свои деньги кандидат волен делать все что хочет, лишь бы это не мешало основной «организационной работе». Как вы уже знаете, он потом меня кинул вместе со всей «организационной работой», но в тот момент он нормально резюмировал весь разговор.

Для реализации отвоеванной «коммуникативной стратегии» мне был нужен список историй, которые можно было красиво разрулить и выйти победителем. Чтобы не иссякал поток благодарных посетителей в дверях общественной приемной и женщины при моем появлении по-грибоедовски кричали «ура!» и бросали в воздух чепчики. Я должен был стать специалистом по утвержденному ряду актуальных проблем, и предоставить топ-10 наиболее горячих тем могла только районная администрация.

Вот здесь и наступило время той самой «агитации и пропаганды». В районе нет тем для «актуальной повестки», сказали мне в первый раз, когда я пришел просить помощи. Мы не выиграем кампанию на выкапывании скелетов из шкафов – подтвердили большие партийные начальники. И протянули инструкции.

Проблемы на территории подразумевают наличие предыстории – кто-то сработал плохо или не сработал вообще, отчего проблема и обозначилась. Решать проблему – значит делать тайное явным и признаваться в косяках собственноручно отобранных и одобренных сотрудников, то есть все равно оказываться виноватым. Но это не так страшно. Самое неприятное – прочитать о проблемах своего района в СМИ. Попал в СМИ – лишился работы. Даже если СМИ призваны оказывать помощь. Даже если обратная связь снимает градус напряженности. Логику районных чиновников не переделать: СМИ – это конец карьеры, почти всегда. Ведь «Фонтанку», РБК, ЗакС. ру читают в Смольном и выше. Нерешенная проблема, масштабированная объективами телекамер, – подстава политического руководства на всем протяжении вертикали. Авторитет нашей власти, как известно, держится на отсутствии критики власти и вовремя найденных вредителях.

Назначать крайних в условиях постоянно меняющегося силового дискурса (честно передрал словосочетание у Пелевина) желающих не было, поэтому большинство районов не имело проблем, а большинство кандидатов – реальной повестки. Единственный лозунг, с которым кандидатам было положено ходить в народ, провозглашал принцип победы добра над злом: мы боролись за все хорошее против всего плохого, при этом набор «плохого» ограничивался исключительно деятельностью оппозиции. Так это выглядело на экране. В реальности «плохие» и «хорошие» вели сепаратные переговоры, договаривались о субподряде на «мочилово» нужного противника в обмен на кресло председателя профильного комитета ЗакСа и не чувствовали вины перед избирателями.

Однако даже из этих суровых правил «молчание равно карьера» оказались исключения: иногда проблемная повестка нужна, чтобы прощупать меру и степень предстоящей беды. Вот так и меня решили использовать в качестве наживки на больной теме нехватки муниципальных детских садов в городе. Вернее, я оказался в нужное время в нужном месте. Так я стал героем спасения детского сада № 25, расположенного по адресу Университетская набережная, дом 5, существующего по этому адресу с 1945 года и выселяемого арендодателем. Помещение сдает в аренду Российская академия наук, возглавляемая, по счастливому совпадению, заслуженным нобелевским лауреатом Жоресом Алферовым. Я на самом деле получил бинго, потому что это был не только большой политик, но и депутат КПРФ в Госдуме, которого можно было критиковать в период выборов по определению – как политического конкурента. Оставалось решить главную проблему – публично втянуть Алферова в эту историю и прочно связать его имя с решением о выселении. Операция «спасение» казалась предельно простой: государственное предприятие, возглавляемое коммунистом Алферовым, то есть получающее деньги из бюджета РФ, пытается выселить государственное дошкольное учреждение с 85 детьми на улицу! Была организована информационная волна в городских СМИ, стартом которой явилось открытое письмо, опубликованное в газете «Коммерсант». Вот оно (см. с. 72).

Первые публикации и интервью охватили более полутора десятка печатных и интернет-изданий, два федеральных и три городских телевизионных канала. Это был первый медийный успех. Неожиданно РАН помогла нам, отреагировав традиционным для власть имущих способом – то есть не отреагировав вовсе. Ответственный руководитель, подписавший распоряжение о выселении, стал недоступен для прессы и администрации района, сначала «срочно уехав в командировку на пару недель», а затем «ушел в отпуск» – и все время он классически сидел у себя в кабинете, о чем меня исправно информировали родители выселяемых детей – сотрудники РАН.

История реального спасения детского сада стала ключевой в повестке начала избирательной кампании, и ее хватило на весь сентябрь. Закончилась она неожиданно. Через 14 дней после старта мне позвонили и попросили «прекратить раздувать проблему», а также «не решать вопрос собственного пиара за счет администрации». Позвонили, разумеется, из того же кабинета, откуда дали в свое время отмашку. Я так хорошо делал свою работу – а к тому времени в проблему, кроме всех СМИ, уже включился аппарат уполномоченного по правам детей в Петербурге, 2 комитета городской администрации, информация была размещена на федеральном сайте «ЕР», и мы всерьез обсуждали возможность вынесения вопроса на заседание Госдумы через депутатов «ЕР», – что «создал угрозу», по мнению администрации, самой администрации, «выставив ее как неспособную самостоятельно решать такие вопросы». Что это: «шаг вперед, два назад» или банальная ревность к успехам, мне предстояло выяснить в будущем.

Следующую «помощь по повестке» я получил за 10 дней до дня голосования. Было принято решение о возврате всем жителям района так называемой «13-й квартплаты» за 2010 год. Я просил и настаивал на этом в течение 4-х месяцев, используя все имеющиеся в моем распоряжении средства: от еженедельного напоминания о вопросе главе района до публичных обращений к губернатору и вице-премьеру. Понятно, что на проблемном безрыбье история с квартплатой, как и тема ЖКХ, ценилась нами на вес золота.

Цена вопроса равнялась примерно 25 млн рублей, это не была гигантская сумма, и я упорно настаивал, что район должен отдать деньги плательщикам сам, без лишнего суда и следствия.

Тема находилась в топах СМИ и поднималась практически на каждой дворовой встрече. Надо было быть полным главой района, чтобы три месяца не ловить голыми руками рыбу, плывшую тебе в руки. В итоге ощущение назревавшей в Питере народной истерии плюс мои бесконечные уговоры и напоминания сделали свое дело – глава решил деньги вернуть по предложенной мной схеме. Я радовался как ребенок, предвкушая, как я буду заходить во дворы и сообщать эту радостную новость. Три ха-ха. О своем решении глава сообщил мне в четверг в конце рабочего дня по телефону. Сразу же была размещена новость на «Фонтанке» о «принятом главой решении» – и ни слова обо мне. В пятницу весь район уже был заклеен объявлениями управляющих компаний о том, что они возвращают средства сами. Я пролетел как фанера над Парижем со своей ролью «народного героя» – воспользоваться результатами работы собственного штаба оказалось невозможно. Пикантность ситуации придавали те самые дворовые встречи, на которых мне предъявляли, что я пытаюсь присвоить себе в заслуги решение районной администрации.

Но это было потом. А с середины сентября по конец ноября я остался без реальной возможности решать актуальные проблемы и занимался всякой информационной шелухой, празднуя дни района и развешивая воздушные шарики над машинами. Всяческие попытки выйти на повестку наталкивались на ожесточенное сопротивление.

Масла в огонь добавляла начавшаяся, наконец, региональная избирательная кампания партии «ЕР» в Петербурге. На дверях появились таблички с надписью: «Просьба беспокоить» (гениальное творение московских рекламщиков), и районная администрация страшно обрадовалась возможности переводить народное недовольство на единый телефон горячей линии.

Вот так надо работать, говорили мне в администрации после всех бесполезных попыток убедить районное руководство отказаться от принципа «за все хорошее» и взглянуть правде в глаза.

Все что нам оставалось в такой ситуации – это заняться проблематикой района нелегально. Так на свет выплыла история с самой большой коммуналкой и незаконным автосервисом на первом этаже жилого дома. Но над этим абсурдом даже не с кем было посмеяться: смена губернатора привела к нарушению сложившихся связей в Смольном и возможности оттуда влиять на администрацию. Та же смена власти парализовала региональный штаб «ЕР». Меня везде внимательно выслушивали, соглашались и обещали поддержку. Дальше слов дело не заходило. Система оказалась не готова к автономной работе и принятию решений на разных уровнях. «Чемоданные настроения» – фраза, объяснявшая все.

В итоге мы сделали ставку на работу общественной приемной кандидата и усилили свое присутствие в информационном пространстве. Я завел блог на «Фонтанке», а штат сотрудников приемной был увеличен вдвое.

Но эта история для следующей главы.

Глава 12

Общественная приемная

Общественная приемная – унылая контора по фасаду и по содержанию. Но каждый кандидат в депутаты обязан ее открыть и поддерживать в ней жизнь. Как бизнесмен носит обувь ручной работы, так единоросс должен сливаться в экстазе со своими избирателями как раз на площадке общественной приемной.

С улицы видна табличка на двери – название, логотип и время работы. Внутри две комнаты, ряд стульев, несколько единиц столов и пять юристов. И толпа, жаждущая крови. Твоей крови. Хотя, конечно, я сильно преувеличиваю нравы питерской толпы. В общественную приемную люди идут разные. Это мед, который притягивает пчел, – если выбирать самую положительную аналогию.

Партийное руководство ожидает, что кандидат в депутаты будет жить на территории в прямом и переносном смысле. То есть с утра пить кофе у окна с видом на избирательный округ (и думать о нуждах электората), вечером ходить на дворовые встречи (и слушать о нуждах электората), а все остальное время – находиться в общественной приемной, с воодушевлением лично принимать жалобы и реагировать на них всеми возможными способами.

Я не спорю, может быть, бесконечное мелькание перед избирателями и рождает в их сердцах мысль о том, что кандидат, пожалуй, неплохой парень. Только бестолковый, потому что беззубый: по факту кандидат и гражданин одинаковы в своих возможностях написать официальное письмо в органы власти и через месяц получить официальный ответ. Отличие одно – кандидат пишет запрос не сам, а нанимает хороших юристов, чтобы помочь этому самому гражданину в его нелегкой борьбе. То есть «реагирование всеми доступными способами» сводится к дублированию бумажного потока, а «эффективность работы кандидата в общественной приемной» измеряется толщиной пачки жалоб, которой при случае можно сотрясать воздух перед носом у электората. При этом кандидат не имеет права помогать просителям материально – по нормам избирательного законодательства вкрученная лампочка в подъезд просителя будет оцениваться как подкуп избирателя…

Короче, я пошел по проторенной дорожке в районную администрацию: мне было важно, что народные запросы от кандидата Федотова рассматривались оперативно, и в самые краткие сроки им давали ход. Конечно, меня заверили, что все будет «по красоте». Вы, главное, пилите, Шура, в смысле пишите.

Общественная приемная начала работать 1 августа. Произошло это буднично. Мы просто открыли дверь штаба и выставили в окна агитки кандидата и партии. Табличку доделывали еще полтора месяца. Работой стала заведовать моя бесценная помощница Вероника. Приемная работала два часа в неделю – режим, на котором упорно настаивал начальник штаба. Мне казалось это профанацией, но сопротивлялся я недолго: важно было начать, а команда потом могла бы на деле убедиться в здравости идеи завести общественную приемную. Плюс, думал я, мы выстроим, наконец, на округе системную работу: теперь оперативная информация будет поступать не только от агитаторов и по итогам дворовых встреч, но и напрямую через приемную, а в качестве бонуса мы составим базу потенциальных сторонников из людей, которых мы облагодетельствуем.

Опыт мировой социологии (а пришлось изучить и его) свидетельствует, что довольный человек рассказывает свою успешную историю (как ему помогли) 7–9 знакомым. Понятно, что из русского гражданина слово «спасибо» надо тащить клещами, но даже лишние два человека на позитиве вдобавок к удовлетворенному просителю – было бы очень неплохим результатом. Поэтому с момента открытия приемной и еще несколько недель после дня голосования в ней работали лучшие люди из моей команды.

Примечания

1

Здесь и далее все документы даны в том виде, в каком использовались во время избирательной кампании.

2

Полный текст стратегии избирательной кампании см. Приложение 2.

3

«Дельфины» – подставные люди из штаба кандидата.

4

ЛОМ – лидер общественного мнения.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.