Нам здесь жить (фрагмент)

      Фол затормозил, привстав на дыбы, повертелся на заднем колесе, искоса разглядывая Риткин "Судзуки", хмыкнул что-то в бороду (по-моему, одобрительное) -- и зашуршал по пандусу, обмахиваясь хвостом.
      А мы последовали за ним и, ступенька за ступенькой, оказались внутри.
      Все столики, понятное дело, были забиты до упора. Но хозяин "Житня" Илья Рудяк (по слухам, не то парикмахер, не то паталогоанатом в отставке) мигом выставил нам запасной стол в дальнем -- наиболее тихом и обособленном -- углу заведения. Это был далеко не первый случай на моей памяти, когда Рудяк буквально читал мысли. Иногда я даже начинал подозревать, что он из Тех. Только дудки -- из Этих был мосластый Илюша в неизменной меховой жилетке независимо от погоды, из Этих, просто хороший он хозяин, уважающий постоянных клиентов.
      Несколько человек помахали нам руками и недружелюбно покосились на Фола, пьющий у стойки пиво гнедой кентавр с похабной татуировкой на плече махнул Фолу хвостом и недружелюбно покосился на нас, а мы гордо задрали носы и с достоинством проследовали к своему столику -- возле которого на полу уже был расстелен коврик для Фола и поставлены два стула.
      Для нас с Риткой.
      Подручный Рудяка -- вездесущий и обаятельный брюнет Гоша -- принял у нас верхнюю одежду, мигом отправил ее в гардероб и вновь оказался рядом, ослепительно улыбаясь.
      -- Добрый вечер, господа! Сколько изволите?
      Гоша не спрашивал -- "чего". Он спрашивал -- "сколько".
      И правильно делал.
      -- Для начала дюжину, Гоша. И воблочки -- посуше.
      Гоша развел руками, исчез и сразу возник на прежнем месте, грохнув на стол дюжину пенящихся кружек. Следом он с ловкостью фокусника подбросил в воздух блюдо с рыбой -- так что оно чуть не разбилось о столешницу, в последний момент придержанное пальцами вездесущего Гоши, прозванного в свое время Спрутом Великим.
      Впрочем, сей фокус я имел честь видеть неоднократно. И поэтому наблюдал не за Гошиным жонглерством, а за тем, как Фол устраивается на коврике. Как укладываются кентавры, я тоже видел не в первый раз -- и все-таки...
      Фол аккуратно втянул в себя оба ороговевших колеса, одновременно разворачивая их в горизонтальной плоскости, и мягко опустился на эти два диска, своеобразным постаментом поддерживающие мускулистый торс кентавра. Как при этом должны были перекрутиться мышцы, приводящие колеса в движение, что должно было случится со связками и костными "осями" -- понятия не имею, господа! И не думаю, что найдется медицинское светило, которое сдвинет белую шапочку набекрень и похвастается подробным знанием анатомии кентавров. До сих пор умники яйцеголовые в затылках стетоскопами чешут: откуда взялись кенты, да еще сразу после Большой Игрушечной?! Город знают, как всю жизнь здесь прожили, говорят без акцента, старожилов по имени-отчеству и вообще... Собирались исследовать, за сдачу анализов чуть ли не денежные премии сулили -- потом обломилось. Пришлось теоретическими версиями пробавляться: визуальный сдвиг восприятия, мутация рокеров, а также лиц цыганской национальности, адаптация "группы риска" в связи с катастрофой, метаболизм крышей поехал...
      Это в старых мультфильмах да на картинках кенты на лошадиных ногах бегают. А на самом деле -- полюбуйтесь! Лежит себе этакое чудо поперек колес, хвостом рубчатые их края трет и грудь полуголую обеими руками чешет -- аж волос дыбом!
      А что ржет иногда -- так и мы не без того...
      Ритка тоже, забыв обо всем, следил за эволюциями Фола. Потом они с кентавром встретились взглядами -- и бравый сержант смущенно отвел глаза, зардевшись, аки майская роза. Фол чуть заметно усмехнулся и придвинул к себе ближайшую кружку.
      Мы со служивым не замедлили последовать его примеру.
      -- Ну что, -- говорю, -- как я понимаю, вы уже успели познакомиться. И даже неплохо провести время, перемывая мои косточки.
      Фол в ответ опять хмыкает, а Ритка молчит.
      -- Итак, друзья мои, я наконец с вами, кости мои отмыты добела, и мы можем открыть наше маленькое пивное совещание.
      При слове "совещание" наш сержант заметно морщится, темнея лицом.
      -- Кончай, Алька! -- Ритка вдруг становится до неприличия серьезным, превращаясь в Ричарда Родионовича, и хлопает увесистой ладонью по столу.
      Кружки дребезжат и слегка подпрыгивают, едва не расплескав свое содержимое.
      -- Я тебя знаю -- ты еще целый час трепаться можешь. А мне не до трепа сейчас. Потому что я буду разглашать служебную информацию, а за это меня с работы попрут в два счета. Только работа работой, а...
      Я как-то сразу заткнулся. Редко доводилось видеть Ритку в таком состоянии, и если доводилось -- дело всякий раз пахло жареным. Горелым дело пахло. Особенно когда Ритка свою службу работой называет.
      -- Совещание у нас было, -- буркнул Ритка, глядя мимо Фола. -- Только не пивное, а для младшего комсостава. И то, по-моему, не для всех, а для тех, у кого характеристики -- комар носу не подточит. Начуправ выступал, а я и не помню, чтобы господин Хирный перед унтерами речи держал. Ничего особо конкретного: усиление бдительности, обстановка в городе, у церкви Георгия-Победоносца амбар обчистили, да не простой, а с казенными валенками... замок взломали, и запорное слово взломали. Короче, со следующей недели нам при выходах на патрулирование будут выдавать автоматы. С полным боекомплектом. Все подразделения -- в повышенную боевую готовность. Вне работы разрешено носить личное оружие. Двоих прапоров, не сдавших зачет по "скобарю", и одного за "гноение табельного палаша посредством ржи" -подвергнуть взысканию. А в самом конце было сказано, что намечаются провокации, и мы должны быть готовы дать достойный отпор.
      -- С чьей же стороны намечаются провокации? -- очень спокойно поинтересовался Фол, накручивая на палец кончик хвоста.
      -- Угадай с трех раз.
      -- С нашей, -- так же невозмутимо кивнул Фол.
      -- Угадал. Более того, под занавес встал какой-то рыжеусый полкан в общевойсковой форме, но с Михайлой-архаром на петлицах, и сказал, что при малейшей провокации со стороны кентавров и иных преступных элементов (как вам формулировочка?!), в случае угрозы жизни и здоровью мирных граждан, нам разрешено действовать согласно параграфу "Низвержение". Слыхали, что это за параграф?!
      -- Нет, -- ответили мы с Фолом одновременно.
      -- Это разрешение открывать огонь на поражение без предупредительных выстрелов.
      Скуластое лицо Фола отвердело.
      -- А... Первач-псы? -- еле слышно выдохнул кентавр. -- Они что, простят?! Простят, да?!
      Тут уж задумался и я. Ведь почему разборок по городу полно, особенно в темное время, о Дальней Срани я вообще не говорю -- а убитых, почитай, нет? Одни раненые... Потому что -- Первач-псы. Разборки, раненые, кражи, грабежи, аферы всякие -- это дела людей, то есть Этих. А за убийствами Те следят. Тут тюрьмой не отделаешься. Сто раз в кино видел, как варнака Первачи преследуют, а один раз живьем сподобился. Вечером, на улице. Потом месяц кричал во сне -- все лицо его снилось.
      Ритка рассказывал -- для того и учат служивых палить по конечностям, чтоб не убить кого ненароком. Ну а если шлепнул при исполнении -- до заката солнца беги в ту же церковь Георгия-Победоносца, где рядом амбар с валенками, хватай попа за бороду!.. пусть разбирается, запрашивает сводку и, если не было превышения, исповедь принимает. Первачи не разбирают, жорик ты или хрен с бугра... А если они за тобой хоть час погоняются -- исповедуйся после, не исповедуйся, все одно ты теперь не человек, а студень трясущийся.
      В лучшем случае.
      В худшем же -- пацаны малые, и те знают: нашли под забором или в подвале труп с синюшным цветом лица и разрывом аорты -- значит, звони "02", сообщай, что убийцу нашел, после кары заслуженной.
      Приедут, подберут...
      Местные "акулы пера" (редкие привозные газеты-журналы именовали Первач-псов не иначе чем "психоз Святого Георгия", уделяя им внимание наравне с последствиями ультра-наркотиков, не более) -- так вот, местная пресса регулярно запускала "жареных уток". Дескать, криминальные умы нашего розлива наконец открыли-таки способ мочить ближнего своего, обходя неусыпное внимание Первачей. Нюх им, мол, сбивали: то ли заговором "Табак-зелье, удвой везенье...", то ли кощунственным молением, где надо на деревянный крест вниз головой подвешиваться... Утка грузно взлетала и шлепалась в клоаку перманентных сплетен. "Братва" по-прежнему ходила без стволов (кому охота рисковать, здесь не пофартит -- зоной не отделаешься!), а мирное население, гуляя темными переулками, если и тряслось за собственную шкуру, так этот интерес-трясучка был опять же чисто шкурный, не жизненный.
      В дайджесте "Версия" опубликовали на днях годовой процент убийств по Москве, Нью-Йорку и Токио -- ужас! Конец света! Никогда туда не поеду... да я ли один?!
      -- Знамение, полковник сказал, было, -- с отвращением процедил сквозь зубы Ритка. -- То ли стены управы сизыми пятнами пошли, то ли образ Галактиона Вологодского кровью возрыдал -- короче, намекнули нам, что дело богоугодное, а Те закроют глаза на лишнее рвение.
      -- Вот как, -- эхом отозвался Фол. -- Ясно. Наши, конечно, хвост к небу задерут -- и на автоматы. Прав был ваш начуправ -- будут провокации. И стрельба будет. Я среди своих не последний, но... Не со мной тебе встречаться надо было, Ричард Родионыч, сержант-чистоплюй! Со старшинами нашими -- вот с кем!
      -- Нет, -- жестко отрезал Ритка. -- Сам им расскажешь. Я в пивбаре сижу, пиво пью с другом детства, знать ничего не знаю, не ведаю -- а если кент с нами оттягивается, так он Алика приятель, а не мой! Соображаешь, Фол?
      Тут мне дико захотелось курить. Вообще-то я курю редко, хотя сигареты в кармане обычно таскаю. А сейчас... неладное что-то затевалось в городе, о чем говорил Ритка, что носилось в воздухе уже давно, постепенно сгущаясь, приобретая конкретные формы; я почувствовал, как волнение и страх закипают внутри меня, и попытался сбить эту волну при помощи привычного "транквилизатора" -- сигареты.
      Я сунул руку во внутренний карман. Вместе со спичками и початой пачкой "Атамана" там обнаружилось больше десятка клетчатых тетрадных листков, мелко исписанных незнакомым почерком. Труды Ерпалыча, что ли? Мемуары? Я поспешно чиркнул спичкой, прикурил и прочел наугад:
      "АКТ ТВОРЕНИЯ"
      (страницы 1-3)
      ...Вы не поверите, Алик, но все началось с телевизора.
      Во всяком случае, для меня.
      С 3333333банального телевизора "Березка", не помню уж сколько сантиметров по диагонали, который упрямо не желал работать больше получаса. Вспыхивал, трещал, экран становился белым -- и все. Приходилось его выключать и включать заново. Еще на полчаса. Кто только из моих технически образованных знакомых не лазил в телевизионные потроха! Слышались непонятные слова типа "блок развертки" и "строчность", менялись детали, на которые уходила львиная доля моей мизерной зарплаты, стирались до основания отвертки... Все тщетно. Он не хотел работать.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.