Корни камня

      Ивар встал. С хрустом потянулся. Медленно заложил руки за спину; сверху вниз глянул на сидящего Барракуду:
      - Вы просто бандиты. Сумасшедшие бандиты. Вы...
      - Фанатики, сектанты и сепаратисты, - добавил Барракуда скорого- воркой.
      - Да, - кивнул Ивар. - Но прежде всего вы - дураки. Потому что как только отец узнает, где мы... И как вы с нами обращаетесь... Так вот, когда он узнает...
      Горячая волна крови залила ему лицо и уши. Мурашки по спине, счастливые мурашки: вот отец у пульта, вот он поворачивает лицо... Он уже все знает, и глаза у него зловеще сужаются, и взгляда его не выдер- жать никому... Достаточно отдать приказ, только один приказ...
      - Он сотрет вас в пыль, - сказал Ивар буднично и сел. - Больше у меня нет охоты с вами разговаривать. Убирайтесь.
      Большеротый как-то странно, ненатурально хохотнул:
      - Барракуда... Этот мальчик очень-очень...
      Тот повернул в его сторону тяжелую голову:
      - Что?
      - ...Далеко пойдет, - усмехнулся Генерал.
      - Я слышал, - Барракуда поднялся, - что именно таких мальчиков больше всего любят отцы... Да?
      Последний вопрос был обращен к Ивару; тот демонстративно отвер- нулся.
      - Хорошо, - кивнул Барракуда, - мы уходим... Предстоит связаться с твоим папой. Вас с братом позовут на связь, как живое доказательство.
      У Ивара бешено заколотилось сердце. Большеротый открыл дверь; в проеме Барракуда обернулся:
      - Сейчас к тебе явится врач... Это ненадолго.
      И уже из коридора:
      - Думаю, все будет хорошо, твой отец поведет себя, как надо, и ты скоро вернешься домой... Не бойся.
      Дверь захлопнулась.
      Гордо вскинув подбородок, он какое-то время смотрел им вслед, и губы его кривились в презрительной усмешке: надо же, "Не бойся!"
      Потом он раз или два прошелся по комнате, то и дело утыкаясь носом в бежевые стены; невероятное дело, он почти развеселился!
      Теперь отец уж точно не спросит, зачем в нарушение всех запретов непутевые сыновья его отправились на этот грязно-желтый шарик. Теперь они пострадавшие, заложники; теперь, освободив их - измученных, но не уронивших чести - из рук бандитов, отец положит руку на затылок Сани, а Ивара прижмет к плечу, так, что царапнет щеку золотой эполет...
      Ивар улыбнулся и потрогал щеку в том месте, где уже приятно садни- ла воображаемая царапина. Потянулся и сел, снова подобрав под себя но- ги. Оставалось только ждать.
      Зачем они все-таки разлучили их с братом? Решили запугать, запу- тать по одному? Просчитались... Где все-таки Саня, о чем он сейчас ду- мает?
      Кто-то прошел по коридору. Мягкие, приглушенные шаги. Вслушиваясь, Ивар невольно напрягся; подошел к двери, машинально, сам того не желая, дернул ручку.
      Никто не имеет права запирать человека, лишая его свободы. Так поступают только с преступниками... И скоро взаперти окажется Барракуда вместе с прихвостнями...
      А-а, так вот где он видел его лицо! На экране в новостях, "опасный преступник"... Только на телепортрете он был моложе. Вот оно как, про- павшие шлюпки, пропавшие люди...
      Сколько их может быть в поселке? Пять, десять, сто? А, сколько бы ни было...
      Кстати, при чем тут врач? Он совершенно здоров... "Это ненадол- го"... Что ненадолго? Зачем?
      Снова шаги в коридоре - тяжелые, грузные. Снова озноб по спине - постыдный озноб... Да, он пленник. Нет, никто ничего с ним не сделает, потому что он - сын Командора, при имени которого трепещет...
      А если авария?! Если катастрофа, пожар, о нем все забудут, а он заперт?!
      Он затравленно огляделся.
      ...Темница - угрюмый каменнй мешок, и низко нависает сырой, покры- тый плесенью потолок. Мутный свет с трудом пробивается сквозь узкую щель - окно похоже на нору, продолбленную в толще стены, и нора эта все сужается, чтобы упереться наконец в решетку, частую, как паутина сытого паука...
      Узник полулежит, привалившись к стене. Холодно. Холодная громада замка с темницами, где веками умирали в муках поверженные враги; холод- ные змеи цепей, ледяными браслетами охвативших запястья.
      Ржавый скрежет дверных петель...
      ...Ивар отшатнулся:
      - Что вам надо?!
      Посреди комнаты стояла женщина - достаточно молодая, сухощавая, с желтоватым нервным лицом; ее одежда, очень свободная, слишком свободная с точки зрения любой горожанки, падала широкими складками и почти каса- лась пола. То, что Ивар поначалу принял за черную шапочку, было на са- мом деле спиралью из очень длинных, особым образом скрученных волос; в волосах посверкивал камень. Одинокий, белый; опять камень, подумал Ивар мрачно. Если телефон - то что она, всякий раз его из прически выдерги- вает?!
      - Не пугайся. Я врач. Меня зовут Ванина.
      Он перевел дыхание. У женщины с камнем были тонкие, некрасивые, жестокие губы.
      - Тебя, я знаю, Иваром зовут?
      Она говорила спокойно, негромко, без насмешки - но и без улыбки, и глаза ее, светлые, почти лишенные цвета глаза, показались Ивару безжиз- ненными, как объективы.
      - Что вам надо? - повторил он, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
      Она откинула вторую койку - и села, как до этого Барракуда. Поста- вила рядом свою тяжелую черную сумку:
      - Очевидно, ты некоторое время пробудешь... у нас. В наших инте- ресах, чтобы ты чувствовал себя как можно лучше.
      Он не удержался и хмыкнул. Она будто не заметила, извлекла из складок одежды старенький блокнот, снова подняла на Ивара свою прозрач- ные странноватые глаза:
      - Сколько тебе лет?
      В голосе ее чуть заметно скользнул металл - это была профессио- нальная привычка вести разговор с пациентом. Ивару была знакома эта властная манера все врачи в Городе, будучи при исполнении обязан- ностей, держались именно так. Врачам всегда подчинялись - и Ивар, и да- же отец; повинуясь давно выработанному рефлексу, он глухо ответил:
      - Одиннадцать.
      Пальцы ее легли на клавиши блокнота:
      - Ты когда-нибудь болел? Я имею в виду, серьезно?
      - Никогда, - процедил он сквозь зубы. - Не болел и не заболею, не бойтесь, и он отвернулся к стене, давая понять, что разговор окончен и хорошо бы оставить узника в покое.
      Но тонкогубая женщина не ушла. Щелкнули замки на черной сумке:
      - Хорошо. Ладно... Ты, к сожалению попал в иную микросреду... Зна- ешь, что такое микросреда?
      Ивар молчал, глядя в стену. Ему вдруг показалось, что это не мяг- кая бежевая стенка комнаты, а сырой, покрытый плесенью камень подзе- мелья.
      - Непривычное сочетание факторов... Среди них могут быть болезнет- ворные... Сделаем прививку, ты не возражаешь?
      В руках у нее что-то блеснуло; Ивар скосил глаза - и обомлел.
      Белое, безжалостное железо. Какие-то иглы, резиновые наконечни- ки... Нет, шприц-пистолет он видел и раньше, но ЭТО походило больше на орудие пытки.
      Все прививки Ивар получил в младенчестве. Те немногие лекарства, что достались ему на протяжении жизни, были заключены в яркие ароматные капсулы.
      Женщина ловким, видимо, привычным движением зарядила ампулу в приспособление, похожее на шприц-пистолет. Нет, скорее на древний шприц-пистолет тысячелетней давности; Ивару показалось, что из резино- вого наконечника на миг выглянуло стальное жало. Игла! Так оно и есть...
      Он внутренне заметался, забился, бросился бежать... И остался не- подвижно сидеть на койке, разом утративший все свои силы.
      - А почему ты до сих пор в комбинезоне? Ты что, и дома ходишь в верхней одежде, а?
      Ее слова текли мимо его сознания, болезненно отдаваясь в ушах. Схватили, заперли... Но зачем же, ради святыни, еще и мучить?! Разве он знает секреты, которых можно домогаться под пытками?
      - ...Слышишь, Ивар? Сними комбинезон. Не хочешь - закатай рукав...
      Настоящая игла. Толстенная иголка из белого металла.
      ...Ржавый скрежет дверных петель... Вслед за низкорослым палачом в проеме показался холщовый мешок, помещавшийся у карлика на плечах. Ог- ромный, гремящий железом мешок отвратительных инструментов.
      Пылает огонь в жаровне. Малиновые от жара крючья... Игла.
      Он забился, как птица, которую поймали руками. Больно ударился ко- леном, бросился к двери... Заперто. Заперто, а комната такая маленькая, и негде спрятаться...
      Узкая дверь в уборную. Рывок...
      ОНА преграждает путь, хватает за плечо, белесые брови сжаты, узкие губы неприятно шевелятся:
      - Ивар... спокойнее... что ты... смешно... стыдно...
      Новый рывок. Зачем ткань его комбинезона так прочна, он бы вырвал- ся... Но до узкой двери уже не добраться, он отброшен на койку, и над ним нависает игла:
      - Ивар!
      Палач усмехается, глубокие, довольные складки на вислых щеках... Не уйдешь... Цепи коротки... Засовы надежны...
      - И-вар!!
      Он ударил ее ногами. Она отшатнулась - но замешательство ее тут же сменилось гневом:
      - Щенок!
      Цепкие пальцы поймали его за шиворот. Она женщина, но она старше на много-много лет, она сильнее... Пока сильнее. Но ему никогда не стать взрослее, его сейчас замучают...
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.