Госпожа удача

Нина молча вышла из кабинета. Настроение у нее было ужасным. Тут же по торгу поползли слухи, что у Александра Григорьевича и нового коммерческого директора произошли разногласия по поводу работы овощной базы. Почувствовав к себе недоверие, Роза Бикаревич перестала даже здороваться с коммерческим директором, давая всем понять, что она женщина со связями и ей ничего не стоит столкнуть с должности Нину Николаевну.

Выйдя из кабинета генерального директора, Нина пошла в бухгалтерию, забрала отчет по овощной базе и еще по четырем крупным магазинам, через которые, как она считала, Бикаревич получала деньги, и стала детально изучать каждый документ. Вскоре ей стало понятно, что магазин отписывает базе возврат испорченного товара, а на самом деле снимались с кассы деньги и передавались заведующей базой, которая несуществующий товар включала в акты на списание. В результате таких махинаций было списано товара на один миллион двести тысяч рублей.

Поняв всю цепочку хищения денег, Нина даже испугалась. Она прекрасно понимала, что если передаст в правоохранительные органы свои аналитические выкладки, то в торге начнется такая война, что и ей самой придется уволиться с работы, а, быть может, даже уехать из города. Поразмыслив над сложившейся ситуацией, Нина решила дождаться того дня, когда генеральный директор уйдет в отпуск, а она по приказу станет исполнять его обязанности. Но ждать отпуска руководителя ей не пришлось. Александр Григорьевич внезапно попал в больницу, где ему удалили желчный пузырь. Операция была сложной, и ему надолго пришлось задержаться в больнице.

Используя этот момент, Нина Николаевна пригласила к себе в кабинет главного бухгалтера, и они вместе решили избавиться от Бикаревич, как основного нарушителя социалистической законности. Пока ее помощница в этом нелегком деле готовила людей к ревизии, Нина Николаевна написала распоряжение на проведение инвентаризации на овощной базе и еще четырех интересующих ее магазинах. Для проведения столь масштабного мероприятия она задействовала половину сотрудников из торгового отдела и почти всех бухгалтеров. Место проведения инвентаризации держалось в секрете. На микроавтобусе она развезла людей по точкам, а с оставшимися сотрудниками отправилась на овощную базу.

Предъявив заведующей овощной базы распоряжение на проведение инвентаризации, Нина попросила председателя комиссии – заместителя главного бухгалтера – женщину очень принципиальную, проследить, чтобы процедура проводилась в точном соответствии с распоряжением. Сама же взяла предварительный отчет, в котором имелась расписка от Бикаревич о том, что все приходные и расходные документы полностью включены в отчет и что весь товар находится на складе и нигде больше не числится. Подписав этот акт и, пожелав членам инвентаризационной комиссии успеха, уехала на работу в торг.

Не успела Нина Николаевна переступить порог конторы, как старший товаровед Иван Саввович рассказал ей по секрету, что кадровик Кирилл Ефимович развел против нее в торге бурную деятельность и даже обещал строгий выговор по партийной линии, после которого последует и увольнение с работы.

– Иван Саввович, уважаемый, никакой самодеятельности не устраиваю. Конец года и мы по положению обязаны провести годовую инвентаризацию. А это значит, что обязаны все пересчитывать, перемеривать и перевешивать. А вот тот факт, что подобные инвентаризации прежде проходили только по бухгалтерии, меня не устраивает. Насколько мне известно, на овощной базе уже много лет не ступала нога инвентаризационной комиссии. В результате такого попустительства ни вы, ни директор, ни главный бухгалтер не знают, что же все-таки мы имеем на этой базе.

– Вы, конечно, правы, – кивнул Иван Саввович. – Помнится, однажды я участвовал в комиссии по списанию гнилых овощей и фруктов. Бикаревич на каждом углу кричала, что в этом году на базу завезли много некачественного товара и что в этом виноваты товароведы. Дескать, мы закупали и завозили уже начинающий портиться товар. Меня это так задело, что я ей сказал, чтобы она пригласила меня для составления очередного акта на списание. Пригласила. Приехал я с комиссией. Смотрю, на складе стоят бочки, доверху наполненные картошкой и фруктами, а над ними тучами вьются комары. Вся продукция покрыта плесенью. Пошел я к ней в кабинет, взял амбарную книгу и стал смотреть поступление и списание товара. Так вот, перед самым приездом комиссии она отвезла большую партию товара на свалку. Спрашиваю: почему так произошло? А она в крик, дескать, сам завез такую гниль, вот теперь сам и расхлебывай. Я молча вышел из склада. Члены комиссии стали взвешивать на весах бочки с гнильем. Рядом стоял один из грузчиков базы. Попросил его принести корзины, чтобы вываливать в них гнилые овощи и фрукты из бочек. Весь испорченный товар приказал погрузить на машину и везти на свалку, а сам отправился к автобусной остановке, чтобы ехать на работу в торг. Но тут начался дождь, а я забыл свой зонтик в кабинете Бикаревич. Пришлось возвращаться. Каково же было мое удивление, когда увидел, что машина вместо того, чтобы ехать на свалку, стояла у входа на склад и грузчики выгружали обратно испорченный товар. Заведующая базой, увидев, что я вернулся, упершись в бока кулаками, громко так, чтобы все слышали, крикнула: «Что это вы, Иван Саввович, бегаете туда-сюда, высунув язык. Хотите уличить меня в нечистоплотности? А сам то ты забыл, как завмаг дала тебе взятку в виде столичной водки. Ты эту взятку взял, но тебе показалось мало, и ты стал требовать еще. Ты уже допился до белой горячки и тебя держат в торге только потому, что мне это было выгодно». Я, Нина Николаевна, не стал больше выслушивать оскорбления этой крашенной кошки, схватил свой зонт и, словно ужаленный, побежал в припрыжку на автобус. – Он немного помолчал, вздохнул и добавил. – Теперь вам долго придется отбиваться от этого негодяя кадровика. Он всем делает только пакости. Своей наглостью он держит всех в страхе. Если что-то ему не нравится, сразу сообщает в ОБХСС. А в торговле работают люди, сами знаете, не без греха.

– Вы хотите сказать, что наш кадровик святой? – усмехнувшись, спросила Нина Николаевна. – Лично я так не считаю. У него на лице написано, что этот человек – исчадие ада.

– Это вы правильно подметили. Я вам расскажу об одном инциденте, который произошел у меня с ним где-то весной. Я здорово выпил на свадьбе дочери моего соседа. Гуляли до самого утра. На работу пришел никакой: голова болит, тошнота душит, одним словом, никакого настроения. И тут ко мне подходит заведующая магазина № 6 и говорит: «Я вам в архиве положила бутылочку московской водки, возьмите и опохмелитесь». До обеда я терпел. Ну, а в обед разложил на своем столе еду, которую с дома прихватил, и пошел, как бы руки в туалет помыть. А сам шасть в архив, все перерыл, а бутылку так и не нашел. Звоню в магазин. Женщина клянется, что завернула поллитровку в газету и положила у самой двери. Я снова пошел искать, но так ничего и не нашел. Тут-то я и сообразил, что мою полулитру стащил Кирилл. Забегаю к нему в кабинет, кричу, мол, верни бутылку на место, не для тебя ее туда ставили. А он мне в ответ: «Вы что, Иван Саввович, хлебнули лишнего? Тогда идите домой спать». Схватил я его за грудки да как кинул на шкаф. Говорю, я тебе, паскуда, покажу, как воровать. Все знают в торге, что ты лазишь по столам и подворовываешь все, что плохо лежит. Помнишь, собачья твоя морда, как перед майскими праздниками все конфеты из тумбочки секретаря стащил? Да тебя за воровство давно из партии нужно поганой метлой гнать. Одним словом, высказал ему все, что думал. Так он три дня на работу не приходил. Жаль, наш покойный секретарь парторганизации хода делу не дал, а мне шепнул, мол, правильно ты, Иван Саввович, этому гнусу все сказал.

– Интересная история, – усмехнулась Нина Николаевна. – Я ведь по натуре человек мирный, не конфликтный, но, чувствую, придется мне отбиваться сразу от двух противников: от кадровика и непотопляемой Розы Борисовны. – Она вздохнула. – Понимаете, Иван Саввович, за людей обидно. Все магазины выполняют план и по товарообороту, и по прибыли, а премию им не выплачивают, потому что, в общем, торг убыточный и на премии нет денег. Морально я уже приготовилась к схватке с этими казнокрадами. А если силы окажутся неравными, то я лучше с работы уволюсь, но шапку ломать перед этими врагами не стану.

– Все правильно. Вам, Нина Николаевна, бояться нечего. Вас поддержит райком партии. Да и муж ваш – не последняя скрипка в оркестре. А вот что мне, бедолаге, делать? До пенсии осталось всего два года, могут турнуть с работы. Особенно опасна Бикаревич. У нее кругом связи, а наставником является лично Кирилл. Как работник – он совсем никчемный, а вот интриги плести, на это он мастер. Поэтому эта кукла-мыка Роза, поступает так, как он ей велит делать.

В этот день Нина не стала брать в руки никакие документы, так как организация инвентаризации в пяти подразделениях торга потребовала от нее затрату многих сил. Возвратившись домой, она решила немного полежать, но тут кто-то постучал в дверь квартиры. Оказалось, что пришла соседка по дому Екатерина. Женщина уже немолодая и к тому же чуть глуховатая.

– Я пришла за вами, – с порога заявила женщина. – Собирайтесь и пошли в колхозный сад. Уже осень, а там никто не собирает урожай. Я вчера была в этом саду, таких груш набрала, величиной с кулак и сладких, словно мед.

Нине идти не хотелось, но отказывать глухой соседке не стала. Быстро надев спортивную куртку и прихватив пару сумок, захлопнула дверь и пошла вслед за женщиной, женой бывшего командира ее мужа, Ивана Анисимовича. Во время войны Екатерина получила контузии и оглохла, поэтому пользовалась слуховым аппаратом.

К колхозному саду шли молча. Пройдя по заросшей высокой травой тропинке несколько десятков метров, они наткнулись на большое дерево, на котором висели крупные груши. Нина пригнула ветку и сорвала одну, надкусила. Спелый плод брызнул во все стороны сочными каплями. Катерина уже приступила к сбору урожая. Ее примеру последовала и Нина. Они довольно быстро наполнили сумки и с огромным трудом потащили их домой.

Вдруг Нина услышала собачий лай. Она поставила на землю сумки и посмотрела в том направлении. Среди деревьев показался мужчина с собакой, который спешил в их сторону. Огромная псина рвалась с поводка, злобно лаяла на непрошеных гостей, нарушивших ее собачью территорию.

– Соседка, нас заметил сторож, – тихо сказала Нина Катерине.

Но женщина только блаженно улыбалась, явно не понимая, о чем та пыталась ее предупредить. Тогда Нина схватила сумки и бросилась бежать из сада. Соседка последовала ее примеру. Выбежав на дорогу, они на какое-то мгновение остановились, чтобы успокоить дыхание.

– За нами гонится сторож с собакой, – громко сказала в самое ухо Катерине Нина.

На этот раз соседка ее услышала и тревожно обернулась. Метрах в ста она увидела бежавшего за ними мужчину, который громко матерился и с трудом удерживал на поводке огромную собаку породы «алабай».

Дальше Нина почти ничего не помнила. Она увидела, как соседка, подхватив свои тяжеленные сумки, словно молоденькая девочка, бежала к автобусной остановке. Женщина последовала ее примеру. Им очень повезло. Едва они добежали до дороги, как подошел автобус. Они пулей заскочили в салон. Двери захлопнулись, и машина тронулась. Только тут Нина позволила себе оглянуться. Сторож уже подбегал к остановке. Он что-то кричал и размахивал палкой. Улыбнувшись одними уголками губ, женщина осмотрела салон автобуса. Он был полупустым. Пассажиры были заняты чем-то своим и даже не заметили, что за ними гнался сторож с собакой. Что, кстати, легко было объяснить. Это была конечная остановка и к подходившему автобусу часто бежали с сумками опаздывающие дачники.

Вечером, когда со службы вернулся муж, Нина рассказала ему, как они с Екатериной ходили воровать в колхозный сад груши.

– Ты что, мать, белены объелась? – едва не поперхнулся чаем Александр Николаевич. – Тебе что, нечего есть, что ты пошла воровать груши? Представь себе ситуацию, что тебя поймал сторож и вызвал милицию. Вот так сюжет был бы. Коммерческий директор торга, секретарь парторганизации попала в милицию с двумя сумками ворованных груш. К тому же у нее муж начальник штаба управления гражданской обороны.

От таких обидных, но вполне заслуженных упреков Нина громко разрыдалась.

– Ты, конечно, прав, – всхлипывая, сказала она мужу. – Мне просто не хотелось обижать глухую женщину. Ведь мы работаем, а они живут на пенсию, которой никогда не хватает. У них дочь учится в Ленинграде, и они ей помогают.

– Ну, чего ты так расстроилась, успокойся. Все уже позади. Бог миловал нашу семью от неприятностей. Пусть это будет тебе уроком на всю оставшуюся жизнь.

Впоследствии, в порядке поучения, Нина Николаевна часто рассказывала об этом случае детям и внукам.

Прошло несколько дней с момента завершения проводимой Ниной Николаевной инвентаризации в магазинах и на овощной базе. Бухгалтера завершили расчеты. Проверка показала, что в магазинах имелась небольшая недостача, которая не выходила за рамки естественной убыли, а вот на овощной базе была выявлена крупная недостача. И хотя в торге старались держать это в тайне, но, как известно, шило в мешки не утаишь. Не прошло и суток, как в торг пожаловал сотрудник ОБХСС и потребовал предъявить ему все описи и ведомости с окончательными результатами проведенной инвентаризации.

Бухгалтер, которая вела учет овощной базы, как только увидела полученные результаты, тут же спрятала все документы в архив и отправилась в больницу к уже почти выздоравливающему генеральному директору торга.

– Сотрудник ОБХСС потребовал у меня все документы, – волнуясь, поведала она руководителю, – но я ему сказала, что результат будет готов только через два дня. А он назначил мне встречу в отделении милиции.

Не на шутку встревоженный Александр Григорьевич попросил у лечащего врача разрешение отлучиться из палаты на пару часов. Приехав в торг, он первым делом пригласил к себе в кабинет Нину Николаевну и главного бухгалтера. Не глядя в глаза коммерческому директору, обратился к главбуху:

– Ну и что вы намерены делать?

– А что здесь делать? – испуганно посмотрев на Нину Николаевну, вопросом на вопрос ответил главбух. – Выявлена недостача в очень крупном размере. Материалы нужно направлять в ОБХСС.

– Как в ОБХСС? – вскочил с места руководитель торга. – Ты думаешь, что говоришь? Бикаревич молчать не станет, она спасет свою задницу. Все расскажет, сколько и кому товара домой возила. Она – матерая воровка. Всех нас мертвой хваткой за горло держит. – Руководитель торга скривился от боли и прижал ладонь к больному боку. – Нас тут всех пересажают. – Он поднялся над столом и, недовольно посмотрев на Нину Николаевну, добавил. – Даю одни сутки, чтобы вы разрулили ситуацию. Сделайте так, чтобы на овощной базе были нормальные результаты. Ну, оставьте небольшую недостачу, за которую я сниму Бикаревич с должности директора и переведу на тарный склад грузчиком. Но это будет потом, а сейчас приступайте к работе.

Александр Григорьевич прихлопнул ладонью по столу и вышел из кабинета. Оставшиеся женщины стали думать, как причесать результаты инвентаризации.

– Ситуация, прямо скажем, не простая, – задумчиво произнесла главный бухгалтер. – Так хочется сказать в глаза нашей миллионерше Розе Борисовне о том, что она развалила весь наш торг, а на украденные деньги купила своим детям две «Волги», нарядилась в золото так, что не знает, куда его цеплять и вешать. А вот нам с вами, Нина Николаевна, теперь приходится сидеть и думать, как переделать акт, чтобы разбросать всю недостачу.

– Похоже, что без Мыцика нам с решением такой задачи не справиться, – с улыбкой сказала Нина.

Она позвонила секретарю и попросила пригласить в кабинет генерального директора торга старшего товароведа. Вскоре появился сильно прихрамывающий Мыцик. «Волнуется, – отметила Нина. – Он когда чем-то встревожен, начинает сильно хромать».

– Присаживайтесь, – указала она рукой на свободный стул. – Нам нужна ваша помощь. Надеюсь, ваш опыт поможет нам выпутаться из сложившейся ситуации.

– Я так понимаю, что нужно вытаскивать из болота эту воровскую чертовку, – ехидно улыбаясь, уточнил тот. – Нет ничего сложного. Нужно в отчет за первую декаду включить несколько актов на списание товара.

– А мотив? – спросила Нина.

– А мотив должен быть таким. Дескать, овощи завозили с поля в сырую погоду, а на складе нет условий для их просушки. Затем добавить несколько актов в отчет за вторую декаду месяца. Плюс к этому составить несколько актов на порчу товара непосредственно во время проведения инвентаризации. Заключительным аккордом должна стать поездка на свалку. Нужно поблагодарить нашего старого знакомого и попросить его поставить штампы на актах, подтверждающих вывоз гнили. И не забудьте проследить, чтобы на документе стояла точно такая же дата, что и на акте списания. – Мыцик немного помолчал, затем, спохватившись, добавил. – Чуть не забыл. Необходимо добавить в путевой лист хозяйственной машины запись о ее поездке на свалку и, разумеется, предупредить водителя, чтобы подтвердил факт поездок, если вызовут в ОБХСС. Ну и конечно, всех этих людей отблагодарить деньгами. Если они возьмут, значит, будут говорить то, что нам с вами надо.

В кабинете повисла мертвая тишина. И Нина Николаевна, и главный бухгалтер обдумывали сказанное старшим товароведом.

– Похоже, другого выхода у нас нет, – со вздохом проговорила Нина. – Давайте приступать к делу. Прошу все сделать быстро и без лишней суеты. Я почти уверена, что милиция взяла торг на прицел.

Но напрасно волновалась Нина Николаевна. Мыцик хорошо знал свое дело. К вечеру к ней на стол положили переписанные товарные отчеты, в которых красовались акты на списание товара на десятки тысяч рублей. Она подписала документы, но на душе у нее по-прежнему было неспокойно. Тревога оказалась не напрасной.

Сотрудники милиции целый месяц проверяли торг, словно хотели вывернуть его на изнанку. Но хорошо и своевременно подготовленные документы выбили все козыри из рук ОБХССников, которые чутьем чувствовали недостачу, но доказать ничего не могли. Когда все тревоги улеглись, Нина Николаевна подписала приказ, в котором пунктом первым директору овощной базы за допущенную недостачу объявлялся выговор, а пунктом вторым она переводилась грузчиком на тарный склад. Приказ готовил исполняющий обязанности кадровика. Сам Кирилло, как его все называли, был в отпуске. Но когда он вернулся, то развил такую бурную деятельность против Нины Николаевны, что его вызвали в райком партии и строго предупредили, чтобы он прекратил проведение акции в поддержку Бикаревич. Человек он был опытный и всегда умел держать нос по ветру. Поэтому быстро сменил гнев на милость и стал относиться к Нине с особым вниманием. Всем стало понятно, что он больше не желает сориться с волевой и решительной женщиной, которая к тому же имела поддержку в райкоме партии.

Кроме всего прочего за Кирилло водились кое-какие грешки. Однажды он пошел якобы на проверку трудовой дисциплины в один из передовых магазинов торга, который находился на окраине города. В это время туда подъехал фургон с молочной продукцией. Водитель, молодой и крепкий парень, недавно уволившийся из армии, дернул ручку двери магазина, но та оказалась закрыта. Тут он заметил, что в магазине погас свет. «Значит, внутри есть люди, – определил парень. – Наверно, отлучились в подсобку». Какое-то время он терпеливо ждал, а потом стал громко стучать в дверь кулаком. Но на стук никто не реагировал.

Тогда водитель позвонил из телефона-автомата в торг Мыцику и сказал, что он стоит возле магазина, а тот закрыт.

– Ничего не знаю, – прокричал в трубку Мыцик. – Ты обязан доставить молоко во все магазины.

В это время дверь магазина тихонько отворилась и из нее, словно нагадивший кот, выскользнул кадровик и шмыгнул за угол дома. Водитель, которого звали Валерий, стал заносить в магазин ящики с молочной продукцией. Получив отметку в накладной, без лишних разговоров повез молоко в другие торговые точки.

Прошло какое-то время. Валерий уже забыл об этом инциденте, но его не забыл Кирилло. Он устроил за ничего не подозревавшим водителем слежку. И вот однажды водитель опоздал на работу. Этого-то и ожидал злопыхатель-кадровик. Он тут же экстренно собрал собрание, где битый час рассказывал как Валерий после пьянки опоздал на работу, в результате чего магазины не получили своевременно молочную продукцию, что в свою очередь отрицательно сказалось на товарообороте. И хотя экономист торга пытался доказать, что опоздание водителя ни каким образом не отразилось на товарообороте, кадровик настоял на том, чтобы Валерия лишили и месячной, и квартальной премии. А это в свою очередь повлияло на так называемую тринадцатую зарплату.

Расстроенный водитель долго думал, как бы отомстить этому плоскомордому, как он выражался, квазиморде. И вот, наконец, такой момент настал.

Однажды в субботу Валерий, как обычно, развозил молоко по магазинам. Затаскивая ящики с продукцией в подсобку одного из них, заметил, что товар принимает незнакомая продавщица.

– Вы что, новенькая? – поинтересовался парень.

– Как вам сказать, – замялась пожилая женщина, – меня попросила соседка подменить ее на один день. Я до ухода на пенсию работала здесь продавцом.

– А куда же делась хозяйка?

– Поехала с вашим кадровиком на озеро загорать, – хихикнув, ответила женщина. – У нее такой хороший муж, что ей еще дурочке надо? Вот если он узнает о ее похождениях, то на одну ногу станет, а за другую раздерет. – Она немного подумала, а потом добавила. – Вообще-то ей эти встречи не нужны, но этот «бледнолицый» очень злопамятный. Если ему не уступишь, то пиши пропало. Всех против тебя настроит, не даст, черт уродливый, работать.

Выгрузив ящики с молоком, Валера заметил, что женщина ушла в подсобку и стала перечитывать товар. Воспользовавшись моментом, позвонил мужу продавщицы, а заодно и жене кадровика, при этом сообщил обоим, где именно они занимаются любовью. Не теряя времени, завел машину и тоже поехал к озеру.

К водоему Валера подъехал со стороны леса и поставил машину за деревьями. Отсюда он без особого труда разглядел резвящуюся в воде парочку. И тут в его голове родилась бесшабашная идея. Он вырвал из блокнота лист бумаги и печатными буквами написал: «Ваша одежда на дереве, через дорогу». Хоронясь за кустами, подбежал к покрывалу, на котором лежали вещи и продукты, связал все в узел, придавил записку бутылкой вина и бегом вернулся к машине. Не мешкая, подогнал фургон к высокому дереву, залез на кабину, потом перебрался на крышу фургона и, подняв черенком лопаты узел с вещами, зацепил его за толстый сук. Удовлетворенный проделанной работой, отъехал в сторону и, спрятав машину за деревьями, решил понаблюдать за ходом дальнейших событий.

Ждать пришлось не долго. Накупавшись, парочка вышла на берег и, обнаружив записку, наперегонки бросилась к дереву. Узел с вещами был хорошо виден издалека, вот только достать его было весьма проблематично. Беспомощно размахивая руками и о чем-то переговариваясь, любовники бегали вокруг, не зная, что делать. Тем временем к ним подъехал на мотоцикле муж продавщицы. Сняв шлем, он схватил жену за волосы и стал ее трепать, словно тряпку. Несколькими секундами позже возле дерева остановилось такси, из которого вышла пожилая женщина очень полного телосложения. Она подошла и стала молча наблюдать за происходящим. Затем обратилась к мужчине.

– Зачем вы бьете жену. Лучше отметельте этого старого козла, который использует свое служебное положение, заставляя сожительствовать с собой всего боящихся продавщиц. Он, старый хрен, за свою деятельность в торге успел поиметь всех материально-ответственных женщин.

В это время к собравшимся у дерева подъехала машина с надписью «Пресса». Из кабины выскочил парень и стал быстро щелкать фотоаппаратом. А на следующее утро все местные газеты на перебой рассказывали об инциденте на озере. А ближе к обеду Александр Григорьевич вызвал к себе кадровика и с раздражением сказал:

– Вот что, Кирилл Ефимович, пока я добрый, бери лист бумаги и пиши заявление об увольнении по собственному желанию. И катись-ка ты в три девятое царство.

– А если я не напишу, то что будет?

– А если не напишешь, уволю по статье. Мне надоели твои интриги. – После этих слов Александр Григорьевич вышел из-за стола, взял за локоть кадровика и выставил его за дверь кабинета. Пригласив секретаря, распорядился подготовить приказ об увольнении разгильдяя за пьянство и аморальное поведение. Вот так закончилась карьера вездесущего кадровика.

Через некоторое время Нину Николаевну пригласили в райком партии и предложили ей новую должность – начальника отдела в управлении торговли облисполкома. Она согласилась. А когда вернулась из райкома к себе в кабинет, то невольно вскрикнула от увиденного. На ее столе, на газете лежала дохлая крыса. Рядом в хрустально вазе стояло четыре вялых гвоздики. Не помня себя от гнева, Нина выскочила в приемную.

– Кто заходил ко мне в кабинет? – гневно глядя на секретаря, спросила она.

– Никто, – уверенным тоном ответила девушка.

– Тогда пойди и посмотри, что лежит у меня на столе.

Девушка вошла в кабинет, схватила за края газету и, в припрыжку пробежав через коридор, выбросила крысу вместе с газетой в траву. Затем туда же выбросила и гвоздики. Только после этого к девушке вернулась память и она вспомнила, что в то время, когда она принимала телефонограмму, в кабинет к Нине Николаевне входила бывшая директор овощной базы Бикаревич.

– Она мне потом сказала, что поставила вам в вазу цветы.

– Ясно, – бросила в ответ Нина Николаевна и направилась в кабинет генерального директора торга.

Александр Григорьевич выглядел явно чем-то расстроенным. Взглянув на своего шефа, она как можно мягче сказала:

– Надо же до такого додуматься, положить мне на стол в кабинете дохлую крысу и поставить четыре увядших гвоздики. На такую глупость способна только одна женщина.

Александр Григорьевич поднялся из-за стола, налил себе стакан воды и, жадно выпив, сказал:

– Меня эта мерзавка уже достала, – проговорил он, тяжело дыша. – Звонит каждый день, угрожает, что расскажет в райкоме партии и в других инстанциях о том, что руководство торга брало у нее на складах продукты и никогда не платило деньги. Я, дорогая Нина Николаевна, потерял покой и сон. Эта красноголовая стерва требует восстановить ее на прежнее место работы. Она, негодяйка, загонит меня в могилу.

– Ну что вы так расстраиваетесь, – с улыбкой сказала коммерческий директор. – Этому никогда не бывать. С тех пор, как овощную базу возглавляет новый заведующий, у нас больше нет таких убыточных актов на списание. Да и заведующие магазинами свободно вздохнули. Ведь она и их втягивала в свои аферы, а потом шантажировала. Вы только посмотрите, прошло чуть больше года, как ваша разлюбезная Роза Борисовна ушла с овощной базы, а торг за это время ежеквартально дает прибыль, все работники стали получать премии и даже тринадцатую зарплату по итогам года получили. Вы думаете, в коллективе этого не замечают? А то, что Бикаревич гробила торг, а ее дети, словно министры, разъезжают на новеньких «Волгах» тоже известный факт. И все это притом, что люди, которые работают с утра до вечера, живут на одну зарплату.

Генеральный директор молча выслушал Нину Николаевну, прошелся по кабинету и снова сел в кресло. Именно в этот момент дверь его кабинета широко распахнулась и на пороге появилась Роза Борисовна. В сапогах на тонком и очень высоком каблуке, в джинсовом костюме, с ярко красными курчавыми волосами, она, словно приведение, появилась прямо из воздушного пространства.

– Ах, мои любимые голубчики, – ехидным голосом проговорила Бикаревич. – Я вижу, мой драгоценный директор не очень желает отпустить на повышение столь ценного кадра, как Нина Николаевна. – Не дожидаясь приглашения, она подсела к столу. – Я думаю, – продолжала Роза Николаевна, – весь торг будет пить целую неделю, празднуя ваш уход. За то время, пока вы тут работаете, успели всем по горло надоесть. Вы хоть понимаете, что вас в торге никто не любит. Вы здесь как ищейка.

Нина Николаевна молча смотрела в лицо бесновавшейся женщине. Молчал и Александр Григорьевич. Наконец ему надоела ее наглость. Он поднял на лоб очки и сказал:

– Ты, Роза Борисовна, совсем нюх потеряла. Ты чего это явилась ко мне в кабинет без приглашения? Ну-ка, забирай свою сумку и катись отсюда за три девять земель, в три десятое царство, чтобы мои глаза не видели твою мерзкую физиономию, а мои уши не слышали твоих наглых высказываний.

– Ах, вот как вы со мной заговорили. А когда раньше без разрешения заходила к вам в кабинет с полными сумками деликатесов вы очень даже не возражали. А глазки так и пылали огнем жадности. – Она достала из сумки сигарету, закурила и стала пускать дым в сторону Нины Николаевны.

– Вот нахалка, – возмутился генеральный директор. – Мало того, что без разрешения ворвалась в кабинет, так она еще и курилку здесь устроила.

– А чего вы возмущаетесь? Раньше даже комплементы отпускали по поводу запаха табачного дыма от моих сигарет.

Александр Григорьевич замолчал. У него больше не было слов, чтобы противостоять славословию Бикаревички. Женщина, видимо, поняла свое превосходство и, прикурив новую сигарету, сказала с ехидной улыбкой:

– Думается, теперь, когда коммерческий директор покидает стены столь уважаемого мною Горкоопторга, больше нет препятствий для моего возвращения на прежнее место работы.

– Я этого делать не буду, – нервно крутя пальцами карандаш, глухо проговорил Александр Григорьевич. – На базе работает отличный служащий. Он два года назад с отличием окончил Московский кооперативный институт. У меня к его работе претензий нет.

– Да мне пусть он имеет медаль героя, – хмыкнула Роза Николаевна, – мне это все до лампочки. Я хочу вернуться на прежнее место работы. И вы, Александр Григорьевич, это сделаете, – пристально глядя в лицо генерального директора, с наглой уверенностью сказала Бикаревич. – А если откажите, то горько об этом пожалеете. У меня на вас такой компромат собран, что если я его покажу в прокуратуре, то вам, уважаемый директор, мало не покажется.

Александр Григорьевич с тревогой посмотрел на притихшую и внимательно слушавшую перепалку Нину Николаевну. На какое-то мгновение в кабинете наступила тишина.