Платный сыр в мышеловке

– Ты можешь помолчать?!

– С какой стати? У тебя тема пограничной зоны в пределах квартиры еще не обсуждалась, а мне вопрос поставлен ребром.

– Тот же вопрос, вернее требование отдать то, что ей не принадлежит, было адресовано бывшей жене Кириллова. Теперь она в больнице, а дочь срочно куда-то сматывается, если уже не смоталась. Борису звонили по номеру домашнего телефона?

– Не зна-а-ю… Если это так… Ир, я не уверена, что хуже – развод или это безумное требование… Ты не помнишь, куда едем?

– Скорее всего, домой. Мне надо повиниться перед мужем. Расскажу все, как на исповеди.

– Ты что?! Да Борис меня до сих пор к Кириллову ревнует. Сдуру по молодости сама рассказала. Цену себе набивала. Хотела сделать Борю счастливым обладателем женщины, на которую нельзя не обратить внимания. Хочешь внести разлад в мою счастливую семейную жизнь? Твой Ефимов не священник, ему и соврать не грех. Не на исповеди. Тем более что и врать-то особо не придется. По совету психолога мы проводили сеанс психотерапии…

– А психолог откуда?

– Ну ты хуже своего Ефимова! Все тебе расскажи. У меня мало знакомых специалистов? Раз ты всю ночь орала, тебе снился кошмар. Я посоветовалась с психологом, и она, в свою очередь, посоветовала наведаться к могилке, куда тебя во сне силком приглашали. Надо убедиться – это не твое место. Повторить это три раза. Много, как ты недавно бубнила, не надо.

– А почему мы выбрали старое Бутовское кладбище?

– Блин! Да потому что бензина мало, а оно ближе остальных погостов. Смотри, уже сворачиваем на Варшавку. Родная сторона! Как всегда, с пробками.

Я подумала и твердо пообещала завраться. Каждый раз, когда оправдываюсь и говорю чистую правду, это почему-то выглядит как тщательно отглаженная ложь. А тут буду сразу врать. Оправдываясь опять же.

Наташка, обозвав меня головотяпкой, пообещала соврать Димке сама. Если успеет. Мне надлежало сидеть на полке под вешалкой с видом оскорбленной добродетели. Или сразу лечь. С тем же видом.

И тут меня прямо подбросило на месте:

– А как же «кровать»?!

Наташка вильнула влево и притормозила:

– Нет, такое впечатление, что вожу с собой неразорвавшийся снаряд! При чем тут кровать?

– Не ори! При том, что я изначально на ней лежала! А Димка сказал, что меня там нет. Ну вспомни, сама же подсказывала.

– Действительно… Кровать на кладбище не смотрится. Не походящий предмет мебели… А! Так после погоста мы поехали к психологу – она сама на этом настаивала. Там ты прошла сеанс релаксации, тебе внушалось, что ты дома, на своей постели, никакого страшного сна не было, ты спокойно спишь. А поскольку твоя персона легко поддается на уговоры, то и вправду уснула. Мы с экстрасенсом…

– Психологом!

– Нет уж, пусть лучше будет экстрасенс. Как-то не хочется подставлять медицину. Короче, ты заснула, а мы пошли пить чай.

– Лучше кофе. Я поняла: на Димкин звонок ответила спросонья. А что будем делать с тем, что надо кому-то отдать?

– Да ничего. Позвонят еще голосом Кириллова – напомню, что ему уже ничего не надо, кроме поминовений. По-моему, начинаю его тихо ненавидеть. Не сильно, но так… сквозь зубы. Пусть земля ему будет пухом. Все! Успокоились. Быстренько объясняемся, быстренько катим на дачу. Твои ребята не приедут?

Я сразу переключилась на детей. Сын Вячеслав и дочь Алена – народ самостоятельный, женатый и замужний – потребовали полного отсоединения с правом самоопределения. И даже не догадываются, что все это временно – до момента обзаведения собственными детьми. Невестка Людмила – прелесть, зять, Дмитрий-второй – золотой. У Наташки на этот счет свое мнение. Она считает, что я блаженная. Время от времени всех надо ставить на место. Даже если они на нем давно стоят. А для профилактики! Ей можно учить других. На чужих ошибках легче учиться. Собственный сын с женой слишком далеко – в Дании. Как же тоскливо без детей…

– Ир, ты что, не слышишь? Твой мобильник надрывается.

– Ой, а я думала, «Авторадио»… Не пойму, куда сунула и откуда играет. – Я лихорадочно обшаривала возможные места залегания аппарата.

– Погоди, он у меня! Когда ж я его умыкнула? Главное, пристроила лучше, чем свой. В сумку. А мой, беспризорный, в кармане валяется. На, держи. Наверное, ты Ефимову на своей половине кровати померещилась, спешит извиниться. Не забудь про девичью гордость.

Мелодия стихла, номер не определился, но дать волю нехорошим предчувствиям я не успела, вызов повторился. Я очень осторожно алекнула.

– Верни то, что тебе не принадлежит. – Абонент даже не поздоровался. А голос и интонация такие, как будто звонит с того света. Шелестящие. С посторонними вкраплениями. Какое-то потрескивание, посвистывание, перемежающееся со звуком пересыпающегося речного песка из одной жестянки в другую.

– Что именно, кому и куда? – встрепенулась я, рассчитывая, что прослушиваю запись. Если это так, собеседник будет долдонить одно и то же.

– Не знаешь что – узнай. Остальное потом.

– А ты кто такой?

– Привет подруге. Она меня помнит. Спасибо за цветы.

– Скажи ей это сам. Желательно нормальным голосом. Я мигом сунула мобильник Наташке. Кажется, пару минут назад она собиралась указать место и Кириллову. Она и указала. Даже напомнила, что они обо всем договорились. Он же из могилы ей не возражал, все условия принял достойно – молча. Молчание не только золото, но и знак консенсуса. Возвращать ей Кириллову нечего. Чужого не надо, но и своего не отдаст.

– Ищи. Неделя срока, – отрезал звонивший. – В твоей жизни все может случиться. Постоянство только в смерти.

Абонент отключился от связи, Наташка отключилась от мира сего. Сидела с вытаращенными глазами и пялилась в пустоту, на пустой рекламный щит.

– Это не Кириллов, – убежденно заявила я, чтобы вернуть подругу в реальность. – И не убеждай себя, что это он звонил. А если даже так, он порядочная сволочь.

– Порядочных сволочей не бывает. – Наташка неплохо соображала. – Просто обыкновенная живая сволочь. Трудно поверить, до какой степени человек может измениться. А может, он только притворялся порядочным? Или я его себе в мечтах таким сотворила? Не зря глаголет истина: «Не сотвори себе кумира!» Опять же отрицательный опыт нашей страны… Иду тем же путем. Сотворила – теперь развенчиваю.

Я пожала плечами. Иногда в самой себе не разберешься, что уж тут говорить о других.

– Все бы ничего, но меня пугают ночные часы. Вот если бы Борис поработал сиделкой… Честное слово, сама всю правду ему поведала бы. Может, поведать? Допустим, это твоя первая любовь…

– Не надо!!! Не надо про мою первую любовь. Вторая и последняя этого не переживет. Твоя – тоже. Да и с какой стати Суворову домогаться по ночам тебя, а не меня? Нестыковочка.

– Нет никакой нестыковочки. Мог он на меня рассчитывать как на посредницу? Впрочем, Суворов жив, и ему в Англии в данный момент гораздо лучше, чем нам здесь. В таком случае Бутовский погост в новой трактовке старой истории твоей реабилитации перед мужем лишнее звено. А давай позвоним рыжему Чернову? Давно частному детективу нервы не трепали.

– Ты что! У них с Даринкой двойня родилась. Чем он тебе с хронического недосыпа поможет? Мне бы все же хотелось навестить Маринку. Если не уехала, потребуем отчета за недостойное поведение, а заодно объяснения, почему ее покойную бабушку, с виду не похожую на вурдалачку, пытаются подстрелить. Не иначе как серебряными пулями.

Подруга заявила, что ей своя рубашка ближе к телу. И продемонстрировала это на деле, слегка потрепав себя за воротник. Я машинально потрогала свой тоненький свитерок и решила признать правоту подруги. Времени у нас в обрез. Надо успеть не только талантливо соврать мужикам, сформировав у обоих комплекс вины, но и в темпе собраться на дачу.

Подъехав к дому, Наташка напомнила, что говорить – ее привилегия, а моя святая обязанность: войти, присесть и молчать. В тряпочку. Нет, в бумажный платочек. Тряпочки – анахронизм. Но все пошло не по плану, сидеть и молчать в бумажный платочек мне было не перед кем. Так же как и Наташке врать. Оба объекта для прослушивания заготовленной ею речи отсутствовали. В квартире стояла напряженная тишина. «Напряженная», потому что мне померещилось присутствие постороннего, хотя оба оскорбленных супруга, прихватив боксериху, скорее всего, рванули на дачу на Димкиной машине. Честно говоря, я боялась пройти даже на кухню, чтобы заглянуть в холодильник и позлорадствовать – все на месте. Муж терпеть не может возню с формированием продовольственного запаса, предпочитает голодовку.

В общем, я как зашла в прихожую, так и вышла, вернее, выскочила. Оказавшись храбрее меня ровно на секунду, в общий коридор вылетела и Наташка. Куда только подевались наши трезвые мысли! Поднимаясь на свой этаж в лифте, казалось, окончательно уверовали в то, что все «чудеса», подобные тем, с которыми мы столкнулись в последние дни, имеют простое, далекое от мистики объяснение. Не пугать же друг друга ближе к ночи.

– Ир, ты можешь сопроводить меня по моей квартире? С обзорной экскурсией, – спросила подруга.

– Запросто. Я у себя уже побывала, только не успела продукты из холодильника вытрясти.

– Тогда сначала их вытрясем. Боюсь, что после своей обзорной экскурсии я поеду ночевать на вокзал. Какой у нас славится массовыми заездами и отъездами пассажиров?

– Не мели ерунды. Поедем на дачу.

Крадучись, мы вернулись ко мне. На всякий случай входную дверь оставили нараспашку и обеспечили полное освещение в холле. В прихожей и на кухне тускло светили экономные лампочки, прибавлявшие мощность постепенно. При дневном свете, льющемся из окон, включенный кухонный плафон вообще не играл никакой роли. Страх отступил. Под ногами путались голодные кошки.

Я быстро сформировала здоровый продовольственный пакет, но Наташке не понравился способ укладки – навалом. Бормоча себе под нос, она комментировала ход переупаковки: «Это – сюда, это – туда, а это на фиг не надо, отнеси в ванную…» Я озадачилась: когда и зачем успела сунуть гель в холодильник? Сбегав в ванную, отнесла туда гель и достала из шкафчика пакет с майонезом. «Пойдет», – одобрила подруга и напомнила о необходимости пополнить дорожный денежный запас, заедем в магазин.

– В бега подаетесь?

Продовольственный пакет, за которым Наташка попыталась спрятаться, не выдержал. Не следовало хватать его с табуретки рывком, да еще за ручки. Естественно, они оборвались. Громкий шлепок и грохот перевернутой табуретки не смогли заглушить дикий Наташкин визг.

В отличие от нее я не орала. Можно подумать, не узнаю голос собственного мужа! Нет, эффект неожиданности имел место быть – я весьма чувствительно шарахнулась об угол обеденного стола. Первая мысль мелькнула о том, что давно пора сменить слишком прямоугольный стол на круглый. Мелькнула и пропала. Вторая оказалась более основательной – откуда это Димка прибежал в одних трусах? Быстро вспомнила, что входная дверь открыта нараспашку именно мной. Значит, есть надежда, что все это время спокойно дрых в спальне. По диагонали кровати. То-то я чувствовала присутствие в доме постороннего… А кто сказал, что родной человек иногда не может казаться чужим? Третья мысль была уже вполне деловой. Ничего не видя и ничего не слыша, я потеснила Дмитрия Николаевича, молча прошла к вешалке и уселась под ней в ожидании развязки во имя торжества моей справедливости. Все, как договаривались с Наташкой.

Примечания

1

Роман В. Андреевой «Зигзаг неудачи».

2

Роман В. Андреевой «Праздник покойной души».

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.