Два крепких орешка для Золушки

– А квартальный баланс на другой работе? – поинтересовалась я.

– Я его еще позавчера сдала. Только мне вообще за него не заплатили. Пал Григорич сказал, пока денег нет – новое оборудование закупает. Вы не видели мою сумку с документами? И зачем я их с собой прихватила!

– Твой «Пал» уже год говорит тебе, что у него денег нет! – возмутилась Наташка. – Нет, просто в голове не укладывается! До этого он не считал необходимым оплачивать твой труд, чтобы не вносить меркантильность в ваши отношения. Почти родные люди, блин! Частенько утешал тебя, трусиху, по ночам платонической любовью и ежедневно жрал от пуза приготовленные тобой диетические блюда. Его умная женушка была очень довольна, что ты переживаешь за ее больное сердце. Да на хрена ей одной мучиться с язвенником? А после того как к тебе прилип этот урод Игорек и ты рассталась со своим «утешителем», откладывающим развод с женой из-за ее сердечной недостаточности… Кстати, она у нее действительно имелась – ведь сердца, как такового, у болящей вообще не было. Бессердечная, блин! Так вот, язвенный Пал Григорич придумал новую причину неплатежа – нет денег. Нет денег – нет бухучета! Тебе это в голову не приходило?

– Но я же не могу так поступить с Пал Григоричем! Как ты не понимаешь! Он же рекомендовал меня… Практически, устроил на вторую работу, к Валерию. И потом, я сама разорвала наши отношения. Павел Григорьевич выглядел таким убитым… Просил не бросать его с бухучетом. Словом… я не могла отказать.

В то время как я вслушивалась в Ольгин лепет, думала о том, насколько далеко ушла от нее в своем развитии, Наташка, яростно жестикулируя и рассыпаясь в нелестных замечаниях безумице, бегала из стороны в сторону. Попутно пинала ни в чем не повинную запаску. Устав отслеживать маневры подруги, я отметила положительное влияние проливаемых Ольгой горючих слез – она ими в полном смысле умывалась. А я удивлялась превратностям судьбы. Конечно, Ольга не красавица, но внешность у нее очень приятная. Сейчас окончательно отмоется и будет видна главная достопримечательность – большие серые глаза с длинными ресницами, махровыми без всякой туши. Непонятно, как с такими глазами, умными и добрыми, можно быть полной дурой! Еще у нее чудесные волосы – сами вьются крупными завитками, от природы. Я невольно провела рукой по своим волосам. Ни одного локона! И правильно. Какие локоны при короткой стрижке?

– Прекрати реветь и утрись пододеяльником!

Наташкин приказ не был категоричным, поскольку включал в себя нотки жалости.

– Ты помнишь, что случилось с тобой по дороге? Вернее, с какого момента ты перестала себя помнить?

Ольга торопливо кивнула и размазала пододеяльником грязь по лицу. Средняя часть получилась относительно чистой.

– Я удачно попала на электричку – до перерыва в расписании движения. Народа почти не было, удалось сесть. И с автобусом повезло – всего два часа ждала. Представляете, этот маршрут скоро вообще ликвидируют. Да. А потом полтора километра по лесу шла и все думала – лучше бы я на автовокзале лишние часы скоротала или до вечера вас у шоссе подождала. Еще этот противный дождик…

Ольга умолкла и застыла, теребя в руках угол пододеяльника. Я невольно проследила за направлением ее взгляда. Он был устремлен в никуда. Точнее, не совсем так. «Никуда» представляло собой вполне материальное бескрайнее поле, перепаханное еще с осени. Ничего интересного эта картина не содержала.

– Мы поняли, ты выбрала приемлемый вариант и добралась до дачи, – осторожно напомнила я Ольге. Она отвлеклась от созерцания комьев земли и уставилась на меня. Не очень приятное, отмечу, состояние, когда тебя в упор не видят.

– Ир, может, она среагирует на резкое воздействие, – встревожено проговорила Наташка и дала Ольге легкую затрещину. Страдалица вздрогнула, встрепенулась и, судорожно всхрапнув, завалилась на бок.

3

Наша растерянность прошла быстро. Я оперативно слетала в машину за аптечкой. Нашатырь мигом привел Ольгу в чувство. Сначала в состояние невесомости (она колебалась из стороны в сторону, как былинка на ветру), затем в состояние осознанной обороны. Отбиваясь от убойного запаха лекарственного препарата, неожиданно легко расшвыряла нас с Наташкой по разным направлениям. Мне особенно не повезло. Ох уж эта запаска! Затем пострадавшая, путаясь в пододеяльнике, быстро отползла под сень кустов волчьих ягод, где в свободное от «выворачиваний наизнанку» время настоятельно просила нас заткнуть уши. Мы деликатно успокаивали ее, мол, дело житейское, тем более что носами ничего не слышим.

Постепенно Ольгуне полегчало. Нам тоже. Особенно когда она приползла назад. Наташка предложила помочь ей встать на ноги – беспокоилась, что способ передвижения на четвереньках войдет в привычку, но Ольга категорически отказалась: лучше ее не кантовать. Оставалось дождаться, когда у девушки пройдет слабость.

– Сумка с документами должна быть где-то в доме, – наконец заговорила страдалица, в виде заднего колеса найдя опору для спины. – Когда добралась до дачи, замка на входной двери не увидела. Помню, что не хотела входить и все же вошла. Ведь если обокрали, то воры сидеть на месте преступления не должны. Хотя какое это преступление? В доме одна рухлядь, если и вынесли что, надо только спасибо сказать. Зачем мне убитая обстановка, да еще напоминающая маму?

Ольгу затрясло с новой силой. Так, что застучали зубы.

– В доме пахло жилым духом? – волнуясь, спросила я.

– Кажется… да. Определенно да! Или нет? Определенно нет! Во всяком случае, мышами точно не пахло. Я сразу заметила на кухне открытый подпол и уставилась на него, соображая, с чего бы ему вдруг откинуться крышкой. Там еще хранились не вывезенные заготовки и банки с консервами. На себе ведь много не утащишь. Решила, что какие-нибудь бомжи поселились. И вдруг мне сзади кто-то по голове дал. Потом схватил, голову запрокинул и… Помню только, что один мужик шепотом уговаривал другого не расходовать «все». На всякий случай. Мне, мол, с моей комплекцией и половины хватит… Я пыталась отказаться в их пользу и от своей половины неизвестно чего, но меня обещали придушить. Очень болезненным был укол, через одежду. Может, потому, что не туда вкололи? Я все время дергалась.

– Садисты! Тебя изнасиловали? – сочувственно поинтересовалась Наташка.

– Не зна-аю… – растерянно проронила Ольга. – А если изнасиловали, это может считаться изменой Игорю?

– Не майтесь дурью! – поморщилась я. – Какие насильники будут утруждать себя лишними заботами, придавая жертве постфактум первоначальный вид? Была охота после всех издевательств одевать тебя по форме! Джинсы трудно застегивать. – Я невольно потрогала веревочный узел на своих джинсах. – Что было дальше, помнишь? Как ты очутилась в придорожной канаве?

– Наверное, как-то добежала… Голос мне был… откуда-то сверху. Участливый такой: «Лежи тут и пока не рыпайся. Очухаешься, выползешь на дорогу, тебя кто-нибудь подберет».

– Это, скорее всего, твой внутренний голос.

– Да, но он был мужским.

– Ну и что? Просто страх придал ему мужественности. Жаль, что тебе не удалось отомстить Игорю, – вздохнула Наташка. – Хотя без желания…

– У нее для этого еще есть время, – утешила я подругу. – Было бы это самое желание. Оля, ты что-то бормотала нам про смену пола…

– Бормотала? Возможно, таким образом выражала свое собственное мнение, только я не помню. Просто один из нападавших сказал, что если бы старые половицы не заскрипели, не пришлось бы пришить… Может, это он не меня имел в виду. Я слышала, что доски тоже «пришивают» – профессиональное выражение. Игорь его иногда употреблял.

– От сволочь, а?! – вскинулась Наташка, хлопнув себя ладонью по лбу. – Скорее всего, твой Игорь и в самом деле оправдал твои надежды – рванул за тобой вдогонку. Только опередил. Утром шоссе на выезд из Москвы еще свободное.

– Да не-ет, – расстроенно протянула Ольга. – Игорь бы не успел. Чтобы обо мне не беспокоился, я позвонила ему на мобильник, уже когда тащилась по лесной дороге к даче. Вдруг стало так страшно, захотелось услышать живой голос. Он спросил, где меня носит. Сказала правду. Думала поблагодарит за предоставленную возможность от меня отдохнуть, а он опять орать начал. Требовал, чтобы немедленно вернулась домой, у нас обеда нет. Знаете, я не выношу крика. Взяла и выключила мобильник.

– Ну и что будем делать? – мрачно поинтересовалась Наталья. – Сразу скажу, на твою, Ольга, дачу поеду только в сопровождении наряда милиции. Могу доставить тебя лишь к месту твоего недавнего залегания. Есть слабенькая надежда, что твой мужественный внутренний голос своевременно внушил твоей сумке обязанность составить тебе компанию в канаве. Блин, такой крюк давать! И дорога там убойная. Не иначе как сто лет не ремонтировали.

Ольга радостно тряхнула пододеяльником, а я – «стариной». Некстати припомнилась размолвка с мужем по поводу отъезда вместе с Натальей. И вот теперь никаких оправдывающих мою строптивость обстоятельств в виде саженцев низкорослых вишен! Прямо хоть выкапывай куст волчьих ягод. Может, не догадается? Подруга быстро развеяла мои опасения в плане продолжения семейной дискуссии на тему, кто мне дороже. То есть любящий меня муж или подруга Наталья, которая, по словам Димки, как раз нормальная (в отличие от меня) жена, любящая своего мужа. Зря я, конечно, сболтнула, что в Натальином случае действует общее правило: чем дальше, тем роднее. Борис Иванович без конца мотается по командировкам, Наташка успевает соскучиться и осудить себя даже за правильные действия, а Димка… Словом, Димка сделал неправильный вывод. У меня и в мыслях не было выживать его из дома.

– Ир, хватит ныть! Ясное дело, тайком отмыться уже не успеем. Ну и что?! Во всем виноваты дороги, которые мы даже не выбираем. А не из чего выбирать. Застряли, не доехав до питомника. Три часа сидели в грязи, и хоть бы кто остановился! Вылезали своими силами и средствами. Силами были вы с Ольгой, средствами – я и машина. Лучше скажи, что ты думаешь по поводу Ольгиного злоключения?

Честно говоря, конкретного объяснения я не находила. Плохо, когда голова забита несколькими серьезными проблемами сразу. Тем более что в первую очередь думала о своей. Посему с умным видом отболталась: пользуясь длительным отсутствием хозяев, в дачном домике организовался какой-нибудь наркопритон. Ну или иное незаконное предприятие. И довольно давно, если мышами и затхлостью в доме не пахло, то есть обычным запахом при очень длительном отсутствии жильцов. Не исключено, что объект «квартиранты» определили по наводке соседей. На простых бомжей, решивших поживиться съестными припасами, точно не похоже.

– Индпошив! – предложила свой вариант незаконного частного предпринимательства Наташка. – Сдирают семь шкур с того, у кого они есть, и по своим фирменным лекалам «шьют» себе личное благополучие. Летом у них отпускной период, а после осеннего дембеля садоводов «фабричка» активизируется. Явление Ольги, по идее, должно их спугнуть, а если учесть, что лето не за горами… Нет! На дачу мы все равно не поедем. Ольга! Сейчас-то ты чего испугалась? Ир, что это с ней? – Наташка испуганно огляделась, но ничего страшного не заметила. – Знаешь, прикрой-ка ее с головой пододеяльником, пусть потихоньку в себя приходит. Наедине с собой.

Ольга и в самом деле являла собой образец кикиморы болотной. Причем преобразилась в нее буквально за пару секунд. Сжавшись в комочек, судорожно постукивала кулачками. Безумный взгляд метался в доступном диапазоне видимости, а сухие губы шептали что-то зловещее. Зрелище не для слабонервных, я не решилась на маневр с пододеяльником. Мало того, отступила на пару шагов назад. Могла бы и дальше, но уперлась в кусты.

– Ма-амочка-а-а!

Этот писк Ольгиного жалостливого отчаяния заставил-таки меня в них вломиться. Судя по характерному треску, Наташка полезла еще более трудным путем, круша и ломая более крупные насаждения. Нам обеим пришло в голову одно и то же: Ольга «достукалась». К ней на подмогу заявилась покойная матушка. Наше присутствие в таком разе было излишним.

Свою ошибку поняли не сразу. Наташка опомнилась первая. В отличие от меня, ей было не совсем удобно лежать на молоденькой елочке, изо всех сил стремившейся вернуться в вертикальное положение. Я же неплохо устроилась на трухлявом пне. Занятая созерцанием муравьиной кучи, расположенной в паре метров от невольно облюбованного мною пня, пыталась рассчитать скорость и время, в течение которого муравьи с него меня выживут. Какой-никакой, а стимул к примирению с потусторонним явлением.

Все мои расчеты сбил Наташкин праведный гнев, который усиливался по мере ее выступления. Ругала она Ольгу, меня и немного себя. Маргариту Антоновну не поминала. Следовательно, ее в поле зрения не было. В гневе Наталья никого и ничего не боится. Наташкин ор полностью заглушал Ольгины оправдания, но кое-что я разобрала и сразу же сползла с пня, мстительно пожелав муравьям повеситься с тоски от упущенной выгоды.

Выяснилось, что Ольгуня даже в таком ненормальном состоянии считает несравненно лучше меня. Бухгалтер, он и есть бухгалтер.

Уяснив, что ее заброшенная волею обстоятельств дача долгое время была обитаема в осенне-зимний и ранне-весенний периоды, мигом подсчитала количество электроэнергии, потребляемой двумя нагревателями и электроплиткой. Умножив количество киловатт на их стоимость, наша девушка поняла, что рассчитаться с Энергосбытом не сможет… Скорее всего, никогда. Если не продаст дачу. А она ее точно не продаст, потому как никто ее не купит.

– Идиотка! – продолжала возмущаться Наташка. – Напугала так, что я забыла, с какой стороны машина стоит. Почему ты берешь на себя ответственность за все время своего отсутствия? Хочешь выгородить преступников? Дешево же они тебя купили! За полдозы! В конце концов давайте немедленно заявим в милицию. Только завтра. Сегодня успеть бы до темноты сумку найти. Не приведи, господи, ее и вправду на даче бросили.

– Я не идиотка, – попыталась оправдаться Ольга. – Просто…

– Не спорь! Если Наталья говорит, значит, идиотка! Она лучше знает, – вклинилась я, перебивая монолог невезучести. Следовало как можно скорее тронуться в путь. – Наталья лучше в людях разбирается. И если на то пошло, ничего обидного в этом звании нет. Слово «идиот» греческого происхождения, но это абсолютно не означает, что Греция – страна дураков, потому как они первыми ввели его в обиход. В переводе на наш великий могучий русский язык «идиотес» означает не что иное, как «частное лицо». Прошу вас, идиотки – частные лица, занять места в машине. Еще пять минут на земле и Ольга схватит воспаление легких. Она вообще для нас источник повышенной опасности.

Через пять минут мы уже искали достойный вариант выезда на шоссе. Он так и не подвернулся. Зато капитально разгулялся дождь. «Перепахав» придорожный откос в разных местах, мы благополучно застряли. Дальше – все как недавно «накаркала» Наташка: мы с Ольгой служили «силами», Наташка с машиной – средствами выезда из невыездной ситуации. Вот только Ольга выбыла из состава «силовиков» с первой же попытки. Уныло уселась в грязь, предусмотрительно подстелив под себя многострадальный пододеяльник. Впрочем, о его истинном назначении уже никто бы не догадался.

Мимо катили сплошные «частные лица», синхронно поворачивая головы в нашу сторону. Надо полагать, «пробки» впереди на дороге уже повышибало. Некоторые, пользуясь случаем, давали издевательские советы. Хорошо отмытые под ливнем, мы уже ни на что не реагировали. Я склонялась к выводу о полном одиночестве в этом мире, Наташка – к тому, что все-таки следует вспомнить о соседе Ефимове и позвонить ему, предложив от моего имени хотя бы дружбу. Приведя мне в пример своего Бориса Ивановича – сидит себе где-то в Чехии и не требует никакого отчета от жены, – немного расстроилась.

Ольгу не слушали. В легкой перепалке просто не заметили ее отсутствия на пододеяльнике, тогда как она отчаянно надрывалась откуда-то сверху. Неизвестно, как долго, но, надо сказать, по делу – пыталась выяснить, есть ли у нас трос. Пару раз Наташка призывала ее заткнуться, я тут же вставала на защиту Ольгуни, доказывая, что она тоже человек, а следовательно, имеет право голоса. И оказалась права. «Источник повышенной опасности» наехал на нас по крутому откосу сверху, в полной мере реализуя присвоенное звание. Визжала громко, но неразборчиво. Вклинившись в наш тандем, мигом разделила нас поровну, заставив забыть о причине спора. В руках у нее был внушительный крюк.

– Ну, долго я тут торчать буду?! – прогремел с обочины грубый мужской глас, и я сразу поняла – во спасение. Наташка – тоже. Только не сразу. Предварительно успела спросить, какого черта ему от нас надо, и послать спасателя туда, где можно получить ответ на этот вопрос. И только осознав, что стоящий рядом с мужиком самосвал является его неотъемлемой частью, а трос в Ольгиных руках – связующим звеном между нами и им, мгновенно рассыпалась в радостных причитаниях. Мужик ошалел до такой степени, что стянул с головы куртку, с помощью которой, выскочив из машины, пытался укрыться от ливня. Не мудрено. Бедняга и не догадывался, что является «золотком, лапочкой, собаченькой, заинькой, настоящим мужчинкой» и прочая, прочая… Завершился список «олухом царя небесного», застывшего, как изваяние, в то время как все давно уже готово к «перетягиванию каната» вместе с машиной.

Я все-таки успела сообщить благодетелю, что последнее изречение самое почетное, ибо слово «олух» в переводе означает «пастух». Не всякому повезет быть пастухом у самого Всевышнего. Ответной благодарности не дождалась, спасатель своего высокого звания не оценил. Вернее, оценил на уровне простого «частного лица» – содрал с нас за услугу по вытягиванию из грязи довольно приличную сумму и по-своему был прав.

Через полтора километра довольно сносной езды мы удачно развернулись в обратную сторону и быстро домчались до места, где так скоропостижно подобрали Ольгуню. Дождь очередной раз сменил норов и сыпал мелкими нудными капельками, рождая в душах неверие в чудо и зло на синоптиков, обещавших к субботнему утру ясную солнечную погоду. Из-за плотных свинцовых туч казалось, что с минуты на минуту окончательно стемнеет. Ольгина сумка покорно ждала возвращения хозяйки в придорожной канаве, но не в одиночестве, а под боком у мужчины с неестественно вывернутой шеей. Так, словно он силился разглядеть рукоятку ножа, торчавшего у него в спине. Прямо под левой лопаткой. На белом, мокром от дождя лице со слипшимися сосульками темных волос, не скрывавших прищуренные глаза, застыла маска брезгливости. Казалось, что наше появление помешало покойному, как ни кощунственно это звучит, выразить приоткрытым ртом с опущенными вниз уголками свое недовольство орудием убийства.

Мысленно я перенеслась в машину. Не в Натальину, а в свою – прямо на коленки к мужу, игнорируя его замечание о невозможности вести транспортное средство. Да какое мне до этого дело! Сразу стало тепло и спокойно. Я не осознавала, что фактически торчу восклицательным знаком на месте, не понимая яростных призывов Наташки следовать за ней. Вот что значит сила собственного внушения!

Мое великое противостояние (великое – потому как упертое, противостояние – потому как напротив трупа) сыграло положительную роль. Две беглянки, в секунду взлетевшие наверх, вынуждены были вспомнить о благоразумии. Во-первых, следовало вывести меня из состояния ступора и указать правильное направление бегства – в Наташки ну машину, во-вторых, забрать Ольгину сумку. С первой задачей справились легко. Многоопытная подруга применила испытанный способ – коленом под зад. Мне большего и не надо было. Я сразу окунулась в реальность, и она мне, разумеется, ужасно не понравилась, ибо никаких перемен к лучшему за время своего мысленного отсутствия на Димкиных коленках не обнаружила.

– Кто этот человек? – глядя на шоссе и смахивая с физиономии дождевые наносы, строго поинтересовалась я у Ольги.

– Не вытирай, – слабо проговорила Наташка, – влага полезна для кожи лица. Косметологи рекомендуют. А Ольге некогда, ее опять выворачивает. Наверное, уже в обратную сторону – с изнаночной на лицевую. Что касается меня, то я этого несчастного в первый раз вижу. Надеюсь, и в последний. Господи, прости…

– Эт-то… сторож… с дачных… ой, не могу больше!.. – подала голос Ольгуня.

– И не надо. Кто тебя заставляет? – пробормотала я себе под нос, не волнуясь о том, слышит она меня или нет.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.