Подруга особого назначения

– У ва-ас?

– Тань, что ты к нему привязалась?

– Я не привязалась. Возьмите меня на работу в штат Техас, Дмитрий. Я тоже буду ученым. Или скотоводом, мне все равно.

Димка вежливо молчал.

– Васька будет ходить в американскую школу, выучится говорить по-английски, я найму ему беби-ситера, и его никто не побьет в подъезде, не заберет в армию и не убьет в Чечне.

– Дим, тебе молоко или сливки?

– Ничего не нужно, спасибо.

– В Техасе не пьют с молоком?

– Кто-то пьет, – ответил Димка и улыбнулся, – кто-то не пьет. Я не пью. Я еще в Москве… не пил с молоком. В Техасе… продолжаю не пить.

– А зачем вы приехали? Привезли на родину гуманитарную помощь?

– Он приехал к родителям, – укоризненно произнесла Варвара и за Димкиной спиной погрозила подруге лопаткой с куцей ручкой, – я тебе рассказывала. Лидия Владимировна и Евгений Васильевич. Они живут в соседнем подъезде.

– Что ж вы родителей в соседнем подъезде бросили, а сами в Техас укатили, Дмитрий?

Димка, прикрываясь кружкой, испуганно на нее косился.

– Вообще-то пока они не собираются переезжать, – сказал он осторожно, – но надеюсь, что в будущем сумею их уговорить. Уговорить моих родителей переехать, да еще за границу – непросто. А вы… кто?

– Я? – переспросила Таня. – А я подруга Варвары. Меня зовут Таня. А вы кто?

– Нет, я не в этом смысле. Где вы работаете, наверное, так нужно спросить.

– Я работаю в поликлинике. Врачом на приеме.

– Моя мама тоже врач, – с неуместной американской радостью сообщил Димка, как будто делал Тане подарок, – она отличный врач, работает в военном госпитале. Имени… имени Буденного.

– Имени Бурденко, – поправила Таня и впервые улыбнулась человеческой улыбкой.

– Да, – торопливо согласился Димка и покраснел, – конечно, имени Бурденко. Варвара, можно я еще раз позвоню?

– Ну конечно! – И как только он вышел, снова чуть не задев головой красную тыкву, Варвара накинулась на Таню: – Что это ты к нему привязалась со скотоводом каким-то?! Чего тебе от него надо? Какая тебе разница, в Техасе или в Канзасе?!

– Ничего мне от него не надо, – сердито зашипела в ответ Таня, – просто он в Америке живет и думает, что тут его все ждут с распростертыми объятиями!..

– Да его и ждут! Родители ждут! И я его люблю, и тоже с распростертыми объятиями…

– Тогда выходи за него замуж и вали в Америку! В штат Техас!..

– Да при чем тут замуж?! Он никогда мне не предлагал замуж, да я и не пойду! А ты лучше доедай и давай в свою поликлинику! На прием.

– Елки-палки! – вскрикнула Таня, глянув на крошечные часики, обвившие пухлое запястье, и стала, обжигаясь, глотать кофе. – Время-то!..

– Вот-вот. Если он сейчас не дозвонится, придется мне на работу не ходить, – добавила она озабоченно. – Я же его одного не брошу в пустой квартире! Он, небось, десять часов летел…

– Тринадцать, – поправил Димка из дверного проема, – я сначала до Нью-Йорка летел. Три с половиной часа. А потом из Нью-Йорка до Москвы. Родителей нет. А записная книжка с маминым рабочим телефоном осталась… в Америке.

– Господи ты боже мой… – фыркнула Таня не очень громко, но так, чтобы он расслышал. Варвара пнула ее в плечо.

– Но из-за меня не надо оставаться дома. Если ты разрешишь, я бы поспал немного. В самолете я не спал. Я плохо переношу самолет.

– В следующий раз езжайте поездом, – посоветовала Таня, споласкивая свою кружку. – Варвара, ты как хочешь, а я ухожу. Я с утра на вызовах, а потом на приеме.

– Ты тоже уходи, – сказал Димка Варваре, – если я дозвонюсь до родителей, я пойду домой.

– И оставите квартиру открытой! Здесь вам не Америка, штат Техас, Дмитрий!

– Тань, да что такое!.. Отстань ты от него!.. Дим, я тебе оставлю запасные ключи и номер своего рабочего телефона. Если объявятся Лидия Владимировна или Евгений Васильевич, ты мне позвони и уходи, только дверь запри. А я после работы к вам зайду.

– О'кей, – радостно согласился Димка. Ему было приятно, что все решилось так просто.

Ему всегда было приятней радоваться, чем печалиться. Он улыбался доброй бессмысленной улыбкой, даже когда вовсе незачем было улыбаться. На экзамене по теории функции комплексной переменной, например. Может быть, поэтому у него не складывались никакие любовные истории – девушки предпочитали романтических, несколько мрачных, «сурьезных» парней. Димкина добродушная физиономия вызывала у девиц недоумение.

– Я постелю тебе на диване! – крикнула Варвара, выгружая из гардероба второй комплект белья. Завтра все это придется стирать, а потом гладить. Варвара ненавидела гладить. Стирать еще туда-сюда, но гладить!..

– Мне не нужно ничего стелить!.. – энергично возразил Димка. – Я так. Под пледом. Я больше люблю под пледом. Я все равно не буду раздеваться, – и покраснел.

Соблюдать политес ради политеса и настаивать, чтобы гость лег «по-человечески», как выражалась бабушка Настя, Варвара не стала. Какой еще политес, когда десять лет назад в холодном и мрачном коричневом коридоре она засовывала себе в лифчик контрольную, которую он благородно вынес из триста четырнадцатой аудитории, где всегда проходили экзамены по физике!

– Димка, тогда устраивайся, как хочешь. Кофе в банке. Банка на полке.

– А полка?..

– Над плитой. В холодильнике колбаса и сыр. Хлеба, по-моему, нет, но остались оладьи.

– Я их уже съел.

– Молодец.

– Варвара, я ухожу!.. Закрой за мной! – орала Таня из прихожей.

– Подожди меня!

– Я не могу, я и так опаздываю! Привет штату Канзас, Дмитрий!

– Техас, – поправил Димка себе под нос и проворно убрался на кухню.

– До свидания, Дмитрий! – крикнула Танька во все горло. Шубейка на груди застегивалась плохо, Танька задирала подбородок и пыхтела. – Когда купите ранчо и станете знаменитым скотоводом, не забудьте про меня!

– Дим, не обращай на нее внимания, – велела Варвара, ногой прихлопнув дверь. За тонкой стенкой загудел лифт, бабахнули створки. – Не знаю, что на нее нашло. Устала, что ли?..

– У нее… много работы?

– Да при чем тут работа!.. Слушай, я забыла, что еще есть сосиски. Если проголодаешься, свари себе сосиску. Или две. Или сколько хочешь… Ей просто очень трудно. Денег почти нет, мама болела весь прошлый год, Васька от рук отбился, с мужем развелась… Димка, а ты не женился в своей Америке?

– Нет, – быстро ответил Димка, – это странно, но там не на ком жениться.

– Народу мало?

– Народу много. Жениться не на ком.

– Ладно, ты мне потом расскажешь. А то я опаздываю.

– Это я тебя задержал.

– Ты тут ни при чем! Просто у меня шеф придурочный. По секундомеру засекает, кто на сколько опоздал. Господи, я совсем забыла про пальто!.. Димка, вытащи стремянку! У тебя за спиной в шкафу, справа! Димка, пожалуйста!..

Димка выволок стремянку, и Варвара проворно воздвиглась на нее. Димка поддерживал шаткую алюминиевую конструкцию и наблюдал с интересом.

– Что ты там ищешь?

– Куртку. Пальто вчера сильно вымокло и очень грязное спереди. Я упала. А куртку осенью засунула не помню куда… – Поднатужившись, Варвара потянула на себя тюк, по виду напоминавший куртку. Тюк не поддавался, она приналегла, Димка шевельнулся, и подлый тюк немедленно вывалился ему на голову. Прямо на Димкиной голове он развалился на мягкие неравные части и оказался никакой не курткой, а двумя подушками, побольше и поменьше, увязанными цветастой простыней. Варвара держала их для ночевки каких-нибудь неожиданных гостей.

Кроме Тани с Васей, у нее никогда никто не ночевал, а для них подушки и внизу были.

– Ч-черт!..

– Может, ты пойдешь в моей? – предложил снизу Димка. – По крайней мере ее не надо искать.

– В твоей куртке?! – изумилась Варвара.

– Ну да. Все равно я не собираюсь никуда… выходить. Конечно, она тебе не по размеру, но я думаю, что это лучше, чем…

– А когда Лидия Владимировна вернется с работы и ты пойдешь домой?..

– Я пойду в соседний подъезд, а не за сто миль! И у меня есть еще один свитер! Слезай, Варвара. Пока не свалилась мне на голову.

Варвара глянула в плотно утрамбованную стену вещей, составленную из тюков, как будто из кирпичей. Чтобы разобрать эту стену или хотя бы пробить в ней брешь, понадобится несколько часов шахтерского труда, а она и так опаздывала на работу!..

– Спасибо, Димка! Клянусь, что верну тебе куртку в целости и сохранности. Стремянку задвинь обратно. Я тебе позвоню после обеда, а сейчас ты бы лег спать, после всех перелетов!..

– Да. Только сварю себе кофе.

Его куртка, несмотря на огромность, была невесомой, чистой и приятно гладкой внутри. Путаясь в застежках, Варвара нацепила ее и уставилась на себя в зеркало.

По ее мнению, вид у нее стал вполне европейский. Настолько европейский, что даже давешний Иван Александрович и его гнусный шофер ни за что не приняли бы ее за бабку. Если бы у нее еще были брюки – джинсы лучше всего! – и стильные ботинки на толстой подошве, она недавно видела такие в журнале «Космополитен», и белый свитер, и вязаные перчатки, и гладкие блестящие волосы – в «Космополитене» у всех девиц волосы были гладкими и блестящими, – она была бы вполне ничего. Ничуть не хуже Вики Гориной. Нет, хуже, конечно, потому что Вика была быстроногой и стройной, а Варвара…

– Кепку?

Она очнулась, оторвалась от зеркала и схватила непривычно худосочную сумку.

– Что? Какую кепку?

– Я спрашиваю, дать ли тебе еще мою кепку?

– Нет, Дим, спасибо, не нужно. Куртка – прелесть!.. Спасибо. Ты теперь ложись спать, а после обеда я позвоню.

– Может, ты позвонишь до обеда и мы вместе сходим куда-нибудь на ленч?

Примерившись, Варвара чмокнула его в колючую плотную щеку.

– Говорю же, ты совсем оторвался от жизни в своей Америке!.. Какой еще ленч! Спи лучше. Дверь никому не открывай. Лидии Владимировне привет. Пока!

– Пока, – пробормотал Димка, так и не понявший, почему они не могут в обед сходить куда-нибудь поесть.

Варвара подождала, пока за ее спиной щелкнет замок, выскочила из тамбура и нажала кнопку вызова.

Как хорошо, что он приехал! Она даже предположить не могла, что встреча с ним окажется такой радостной, как будто он не просто старый друг, давно и безнадежно живущий своей и очень далекой от Варвары жизнью, а родной, любимый, когда-то потерянный и вновь обретенный человек.

Сегодня вечером она будет пить чай дома у его родителей, и они снова станут смотреть фотографии, и он будет рассказывать о своих успехах, и родители будут переглядываться с веселой гордостью, и это будет так хорошо, так правильно, так приятно!..

А джинсы она себе все-таки купит. Никогда у нее не было джинсов, а теперь она их купит! Конечно, в джинсах она будет совсем не так хороша, как Вика Горина, но все-таки попробовать стоит.

Она опоздала на пятнадцать минут – катастрофа! Шеф давно приехал и на Варварино «доброе утро», произнесенное в селектор срывающимся от спешки и скачков по лестнице голосом, не ответил ничего. То есть совсем ничего.

– Варварочка, что это с вами? – спросила Илария Ветлинская, начальник секретариата. В длинных пальцах – на каждом по бриллиантовому кольцу – она держала бумаги. То ли из-за колец, может, из-за жемчужности гладкой кожи, то ли из-за костюма, который просвечивал за бумагами, – дом Шанель, осенний показ в Париже, – казалось, что она держит никакие не бумаги, а букет белых пионов.

…Почему, черт возьми, пионов?! При чем тут пионы?! Права была бабушка Настя – «беда с девкой».

«То есть со мной. Со мной, с Варварой Лаптевой, а вовсе не с Иларией Ветлинской».

В повседневном общении Иларию необходимо было называть Лара, так она всем велела, как только пришла на работу.

– Со мной все в порядке, Лара. – Варвара проворно повесила в шкаф Димкину куртку, забежала за ширмочку, в «хозяйственный отсек», и включила чайник. – Спасибо. Прошу прощения за опоздание, но ко мне из Америки приехал… друг. Неожиданно.

«Вот так. И пусть знает, что у меня тоже может быть «друг», да еще в Америке».

Илария слегка засмеялась.

– Ну конечно! – обидно сказала она. – Я даже собиралась вам звонить на мобильный, чтобы выяснить, где это вы пропали, а потом вспомнила, что у вас нет мобильного.

– Нет, – согласилась Варвара.

– Очень жаль. Вы уже готовы работать? У меня куча дел, я не могу весь день просидеть на вашем месте.

«Ты доставила мне массу неудобств, – вот что это означало. – Ты опоздала – да, да, на целых пятнадцать, нет, почти шестнадцать минут и заставила меня заниматься твоими делами! Можешь начинать оправдываться. Я твоя начальница и еще подумаю, принять твои оправдания или нет».

Оправдываться Варвара не стала.

Может, потому что сегодня утром к ней приехал из Америки Димка, может, потому что всю дорогу она чувствовала себя необыкновенно стильной в его куртке или потому что знала совершенно точно: Илария торчала в приемной вовсе не для того, чтобы грудью закрыть амбразуру – пустующее секретарское кресло, – а для того, чтобы лишний раз оказаться в непосредственной близости к шефу.

У них были «особые отношения», о чем офис был оповещен через час после того, как эти «особые отношения» случились, и Илария в личных интересах всячески поддерживала и укрепляла шефа в осознании необходимости именно таких отношений.

На слове «таких» следовало многозначительно закатывать глаза.

Все офисные дамы послушно закатывали, только одна Варвара не закатывала.

Шеф ей не нравился. Он был склочный, мелочный, высокомерный, себялюбивый, не слишком профессиональный, очень амбициозный молодой человек «из новых». Как все ему подобные, он не имел никакого понятия о деле, которым занимался, зато хорошо разбирался в марках машин, с неимоверной дотошностью одевался, душился, стригся, посещал только «правильные места» в компании «правильных» женщин, шпынял сотрудников – исключительно потому, что тоже считал это «правильным». Варваре казалось, что и с Иларией он спал только потому, что и в этом усматривал что-то «правильное» – для каких же еще целей нужна начальница секретариата, если секретариат состоит из одной Варвары, которая вполне справлялась и без начальницы!

– Хотите кофе, Лара? – предложила Варвара. – Я сейчас сварю.

– Владислава давно сварила, – сухо проинформировала Варвару начальница, – шеф не может полдня просидеть без кофе!

– Пятнадцать минут, – себе под нос пробормотала Варвара.

– Что? – переспросила Илария от двери и слегка повела соболиной бровью.

– Он не пьет с сахаром, – сказала Варвара громко.

– Я отлично это знаю. И Владислава тоже.

Владиславой звали «помощницу по хозяйству», и она приходилась Иларии лучшей подругой. Она приходила обычно к одиннадцати часам, варила шефу супчик, стряпала котлетки, или мясное рагу, или отварного судака, подавала обед и часа в четыре уходила. «Помощница» была изобретением Иларии – не может же начальник есть вместе с подчиненными в корпоративном буфете! Шеф, который раньше не знал, что он «не может», моментально решил, что это тоже «правильно», и с тех пор получал свою миску в кабинете.

Как известно, самое большое влияние на сильных мира сего имеют те, кто их стрижет, бреет, меряет давление и лечит любимого пуделя. Владислава тотчас же по приходе, можно сказать, между первой тарелкой супа и первым куском тушеного мяса, приобрела невиданный кредит доверия, свободный доступ в кабинет и прочие блага приближенной к трону и потому стала всем нужна. За ней ухаживали, ее боялись, ей угождали, почти на равных с Иларией.

Варвара была уверена, что, несмотря на то что они жарко и нежно целуются при встрече, щебечут по телефону, меняются бриллиантами – «я во всем этом уже была, одолжи мне «Картье» к черному платью!» – очень скоро Илария Владиславу вышвырнет и больше никогда о ней не вспомнит.

Зачем делиться, если можно не делиться? Владислава свое дело сделала, убедила шефа в том, что начальница секретариата печется о нем, как мать родная, и достаточно.

Варвара старалась не думать, когда же Илария вышвырнет ее саму.

…А может, и не вышвырнет. По крайней мере, на Варвару шеф не обращает никакого внимания. Даже не смотрит в ее сторону. Даже глаз не поднимает, когда она кладет ему под нос бумаги. Даже голову не поворачивает, когда проходит мимо. А придет какая-нибудь с ногами от ушей, и что тогда будет делать Илария?

– Через три минуты приедет курьер из «Олимпа», – сообщила Илария уже почти из коридора, – вы должны отдать ему подписанные договоры. Вы помните об этом, Варварочка?

Варварочка никогда и ни о чем не забывала, но начальница находила нужным все время ей о чем-нибудь напоминать.

– Помню, Лара. Больше ничего не надо, только договоры?

Илария понятия не имела, надо или не надо. Для нее работа состояла вовсе не в том, чтобы утруждать себя тем, что «надо», а что «не надо». Самое главное – правильно сыграть. Обойти соперниц и избавиться от соперников. Заставить себя бояться. Заставить с собой считаться. Заставить шефа поверить, что без нее он – нуль, пустое место.

А работа… при чем тут работа? Какая разница, где работать? Главное, работать правильно.

На столе пискнул селектор, и Варвара в панике уставилась на него. Злобный красный глаз вызова загорелся на кнопке под названием «начальник секретариата» и горел довольно долго. Варвара подумала было, что, может, обойдется, но тут загорелась кнопка под названием «приемная». – Слушаю, Альберт Анатольевич.

– Вы на месте? – спросил из селектора невидимый и очень недовольный шеф, как будто она могла отвечать не из приемной, а откуда-то еще.

– Да.

– Почта, – буркнул шеф, и кнопка погасла. Это означало, что Варвара должна принести почту.

Какую еще почту?! Он никогда не смотрел почту раньше семи часов вечера!

Варвара посмотрела на часы. Курьер из «Олимпа» уже должен быть внизу. Подумав, она подошла к богатой полированной двери в начальничий кабинет и осторожно заглянула.

– Альберт Анатольевич, почты еще нет, – пропищала она, страшась войти. – Я сейчас спущусь в управление делами и потороплю их.

– Да, – отрывисто сказал шеф, не глядя на нее, – поторопите.

Она стала задом отступать за дверь, когда он неожиданно поднял на нее утомленные глаза.

– Я попросил бы вас, – заявил он и неприятно потянул носом воздух, – чтобы вы прекратили болтать в курилках о вчерашнем… вчерашней неприятной истории.

Варвара вытаращила глаза.

Она болтает в курилках?!

– Я не болтаю, – произнесла она растерянно, – я вообще ни с кем из сотрудников ничего не…

– Будьте любезны, – перебил он, – у нас много работы, и я не желаю, чтобы мои подчиненные мусолили эту тему. Вам ясно?

– Да, Альберт Анатольевич.

Чтобы подчиненные не мусолили, хорошо было бы их срочно расстрелять. Только это смогло бы удержать их от «обмусоливания». Варвара еще не видела никого, кроме Иларии, но была твердо убеждена, что все только и говорят о вчерашней «неприятной истории», как шеф поименовал труп в собственном кабинете.

«Может, он как раз и предлагает мне их расстрелять, – подумала Варвара, приятно улыбаясь в сторону шефа и отступая, – просто выражается так… культурно? Иначе зачем говорить, что это я обсуждаю «историю» в курилках?»

Варвара выскочила из кабинета, скатилась на один пролет чистой мраморной лестницы и, громко топая от усердия, ворвалась в отсек управления делами.

– Ольга, привет, – возвестила она, влетая к начальнице этого самого управления, – мой-то совсем умом повредился! Почту требует!

– Сейчас?!

– Ну да. Сию минуту. Готова?

– Варь, какая почта в пол-одиннадцатого?! – растерянно спросила управляющая. – Председатель еще ничего не расписывал, это в смысле вчерашнюю, а сегодняшнюю я ему не докладывала еще. Вот газеты ваши пришли и журнал один, можешь забрать, а больше ничего пока нет.

– Заявление есть на отпуск, – сказала из-за перегородки невидимая Наташа Минаева, – по новым правилам их генеральный подписывает. Заберешь?

– Заберу, – пообещала Варвара, – девочки, у вас ничего нет в «Олимп»? От них курьер приехал, можно попросить, чтобы забрал.

Управляющая переглянулась с возникшей на пороге Наташей.

– Так. Сейчас я подумаю. Кадровые приказы мы им отправили, по газете были какие-то распоряжения, но они в «Олимп» не расписаны… А чей курьер?

– Их генерального.

– Письма! – вскрикнула Наташа торжествующе. – Ольга Михайловна, вчера же письма им председатель расписал! Одно из Томска, а второе откуда-то…

– Из Краснодара, точно, – управляющая проворно побежала к шкафу и выудила из него два громадных помятых конверта, – на, Варь. Это как раз их генеральному. Что-то там по местным станциям, я не смотрела. Спасибо, что напомнила.

Варвара была рада, что услужила такой могущественной структуре, как управление делами. Секретариат находился в подчинении управления, так что и она сама, и Илария Ветлинская подчинялись Ольге Громовой, и как раз ей Варвара только что угодила, избавив от необходимости посылать сотрудника в дальнюю даль, на Мичуринский проспект, в компанию «Олимп».

Знакомый курьер скучал в кресле у низкого стеклянного столика, и Варвара, подходя, издали ему улыбнулась. Какой-то человек, разговаривавший по внутреннему телефону, повернулся и внимательно на нее посмотрел. Она не обратила внимания.

– Вот, – сказала Варвара, протягивая толстую папку, – здесь договоры и два письма. Из управления делами передали. Нам есть что-нибудь?

– Вам тоже договоры, – ответил курьер весело, – письма кому? Генеральному?

Варвара кивнула.

– Хорошо. Слушай, Варь, а правду говорят, что у вас вчера какого-то чувака застрелили?

Варвара оглянулась по сторонам, словно ожидала, что сейчас из-за колонны выскочит шеф и уличит ее в том, что она обсуждает «это» с сотрудниками. Впрочем, курьер был чужой сотрудник.

Интересно, а с чужими «это» можно обсуждать?

– Он сам помер, – проинформировала его Варвара и придвинулась поближе, – в кабинете у шефа. Я вошла, а он уже мертвый.

– Сам застрелился? – поразился курьер.

– Да не стрелялся он, Толик! Он умер. Врачи со «Скорой» сказали, что у него что-то там с мозгом. С сосудами, что ли…

– Сосу-уды?! – обиженно протянул курьер Толик. – А мы решили, что…

– Нет, Толик, неправильно вы решили.

– А у нас только и говорят, что теперь Альберта посадят за убийство. Ну, потому, что это он того… укокошил.

– Толик, это чушь! – внушительно сказала Варвара и поправила под мышкой у курьера свою папку. На улице шел снег, и Варвара переживала, что договоры промокнут. – Альберта вообще в кабинете не было. Я в приемной была, когда тот помер. Не Альберт, а посетитель.

– Лучше бы Альберт, – вдруг на ухо ей быстро сказал курьер, и она хихикнула. Приятно было, что шеф никому не нравится, не только ей одной. – Покуришь со мной, Варвара?

– Не могу, он почту ждет, злой как собака. Пока, Толь. Я в ваше управление делами позвоню, если завтра будут бумаги.

Курьер сунул ей под нос ведомость, где следовало расписаться.

– Варь, поставь время на полчаса попозже, а? Я уже в трех местах был, мне бы домой заскочить минут на двадцать, учебники забрать. Сессия скоро…

– Сессия летом, – сказала Варвара, – а зимняя прошла давно, чтоб ты знал.

Она посмотрела на часы и поставила время 11.10, хотя было только половина.

– Спасибо, Варь, – поблагодарил ее Толик, – всегда выручишь.

Он натянул кепку на залихватские студенческие вихры, изобразил воздушный поцелуй и ушел за стеклянные двери, в утренний московский уличный шум. Варвара ему позавидовала.

Хорошо быть курьером! Ездишь себе в разные места, книжицу почитываешь по дороге, посвистываешь, мечтаешь, ни за что не отвечаешь, не думаешь ни о чем, не страшишься никаких взбучек, не отлавливаешь на лице у шефа признака недовольства или раздражения – твое дело маленькое, ты бумаги привез, закорючку получил и дальше поехал.

Надо бежать. Крутов сидит там один, злой и раздраженный, и ждет почту, которой нет. Надо бежать.

Проводив ее глазами, человек вернул трубку на пластмассовые телефонные уши, вынырнул из круглой стеклянной кабинки и деловой походкой вышел на крыльцо. Машина, приткнутая к сугробу, еще не успела остыть – снег на капоте таял, растекался неровными лужицами.

Мужчина сел на водительское место и захлопнул за собой дверь. И посмотрел в зеркало заднего вида.

Прошуршала газета.

– Ну что?

– Она. Вчерашняя.

Газета снова прошуршала.

– Черт бы ее побрал. Поехали, Витя.

День прошел как-то странно.

Несколько раз Варвара звонила Димке, но трубку никто не брал – то ли он спал крепко, то ли убежал домой. Лидии Владимировне она тоже позвонила, но и там никто не подошел.

Илария, прибыв из очередного круиза по компании, подобрала на ковре связку Варвариных ключей и вернула ей.

– Надо следить за своими вещами, Варварочка! Вы не дома. Что это такое – кругом разбросаны ваши вещи!

Шеф не показывался, а когда Варвара сунулась было с кофе, махнул на нее бледной ручкой в накрахмаленной белоснежной манжете. И про почту, о которой так переживал поначалу, не спрашивал.

С середины дня у него в кабинете засела начальница секретариата и принялась в хвост и в гриву гонять Варвару – «Варварочка, у меня на столе синяя папка, принесите, пожалуйста… Теперь еще желтую. Сходите в юридическую дирекцию. У них должен быть договор на покупку сериала у «Эн-би-си». Как нет? Ах да, он на визировании… Еще кофе, пожалуйста. Спасибо, но, пожалуй, лучше чай. Хорошо, но лучше зеленый».

Это случалось каждый раз, когда Илария надолго устраивалась в его кабинете. Варвара даже присесть не могла – только носилась по компании и по приемной то с документами, то с чашками, то с пепельницами. В этот раз Илария угомонилась как-то на редкость быстро. Варвара сидела за столом, неотрывно глядя на селектор, но красная кнопка не зажигалась – странное дело.

Зашла Людка Галкина и только было открыла рот, как Варвара из-под стола показала ей кулак.

– Ты что? – изумилась Людка.

– Вчерашнее происшествие не обсуждаем. Шеф запретил.

– Да ла-адно!.. Его же сейчас здесь нет.

– Есть, – сказала Варвара и показала глазами на селектор, – на месте сидит. С Иларией.

– Он все равно не слышит.

– А кто его знает, слышит он или не слышит.

– Варь, ну правда, ну я хотела спросить… – заныла Людка, но неумолимая Варвара немедленно полезла в стол, достала какие-то никому не нужные бумаги и принялась неистово их изучать.

Людка потопталась некоторое время, а потом заявила:

– Ну и как хочешь, – и ушла.

Варвара независимо посмотрела в закрывшуюся дверь и сунула бумаги в стол.

Не будет она ничего обсуждать, раз шеф так… болезненно к этому отнесся! Он и так ее еле выносит, а если уж она перестанет указания выполнять, тогда все, пиши пропало! Еще, не дай бог, уволит. Что она станет делать, если шеф ее уволит?!

Почему он так беспокоится из-за смерти Петра Борисовича Лиго? Или тоже догадался, что с его смертью дело нечисто? Или он сам все подстроил?! Если сам, тогда получается, что Варварин шеф – убийца. Ну, то есть не такой киношный убийца, в маске с дырками для глаз и двумя пистолетами за ремнем камуфляжной формы, а другой. Заказчик, если Варвара правильно разбирается в терминологии.

Она подперла рукой пухлую щеку и стала смотреть в компьютер.

Нет, это какая-то ерунда. Если шеф – заказчик, значит, он «заказал», чтобы Петра Борисовича прикончили в его кабинете. Зачем? Зачем приканчивать его в кабинете, если вполне можно было прикончить его на улице, и никто никогда не связал бы смерть случайного прохожего с Альбертом Крутовым. Смерть Петра Борисовича в кабинете у шефа неизменно повлечет за собой – и уже повлекла – разговоры, толки, слухи, сплетни, и шефу теперь от них не избавиться много лет. Еще бы – прямо в кабинете, прямо среди бела дня настоящий труп! Хорошо, что пока в газетах ничего не напечатали.

Впрочем, все впереди. Конкурентов у медиа-холдинга «Московское время» полно, а темка для «журналистского расследования» вполне подходящая, особенно если у Петра Борисовича остались жена и семеро козлят, один другого меньше. Их наличие придает любому «журналистскому расследованию» остроту и пикантность.

Итак, у шефа от кончины Петра Борисовича прямо в его кабинете – одни проблемы. Выходит, не шеф его «заказал». Впрочем, Варвара была совершенно уверена: ни на что подобное шеф вообще не способен. Он был трусливый, преуспевающий, хлипкий московский барчонок, орущий на секретарей и швыряющий об пол дорогие ручки.

Да его и не было в кабинете, когда Петр Борисович преставился. Попасть в кабинет можно только через приемную, в которой неотлучно пребывала Варвара, а потом к ней еще присоединилась Людка Галкина.

Зачем шеф сказал, что посетитель решил поработать на компьютере? Почему он «работал» на компьютере, даже не включив его в сеть? От чего на самом деле умер Петр Борисович Лиго? Кто и когда открыл в кабинете окно?

Варвара закрыла глаза.

Кабинет огромный, глухой и теплый, в «новом» духе: подвесные потолки, сложный свет – светятся стены, и из потолка тоже исходит сияние, как в райской обители из облаков, – золоченая мебель, которую Варвара искренне считала верхом безвкусицы, а оказалось, что это шедевр какого-то итальянского мебельного зодчего. Стоил шедевр как годовой бюджет средних размеров автономного округа. Настольная лампа с «хрусталиками», безделушки от Тиффани, безделушки от Кензо, безделушки еще от кого-то, три черных телевизионных квадрата – суперплоский экран, «тау-гига» или что-то в этом роде – сладострастно изогнутая оттоманка, приглушенно зеленоватые стены. Когда делали ремонт, дизайнер особенно гордился внедрением в кабинет этого зеленоватого цвета. Он – цвет, а не дизайнер – назывался «гнездышко ржанки».

Если бы Варвара не знала совершенно точно, что в этом кабинете молодой мужик руководит делами огромного холдинга, она бы подумала, что «гнездышко ржанки» принадлежит ну, скажем, экзальтированной и утонченной содержательнице журнала «Он и Она».

На окнах очень неудобные витые золотые ручки. Открыть окно так, как это делают все – то есть подойти, повернуть ручку и потянуть створку, – нельзя. Нужно долго и упорно экспериментировать, поворачивая ее то так, то эдак, ибо при повороте золотого завитка на определенное количество градусов, створка открывается то сверху, то снизу, то справа, то слева, то наискосок, то вообще выпадает на голову открывающему. Так как обычные стеклопакеты шефу не подходили – они оскорбили бы собой красоту «гнездышка ржанки», – а подходящие открыть было нельзя, поэтому со времен окончания ремонта окна вообще не открывали, спасались кондиционером.