Гений пустого места

– Мить, что с тобой?

Ольга вышла на кухню и плотно прикрыла за собой дверь.

– А что такое?

– Ты с Галей поссорился? Или у тебя на работе проблемы?

– Я и с Галей поссорился, – признался Хохлов, – и на работе у меня проблемы. Но это обычная история.

– А из-за чего ты в таком раздражении? – Она помолчала, разглядывая русалку, а потом тихонько вздохнула. – Из-за помолвки Арины с Кузей?

– Как ты это назвала?!

– Помолвка. Самое правильное слово, когда объявляют о том, что собираются пожениться.

– Лучше бы Кузя объявил, что собирается в сумасшедший дом.

– Зря ты так.

– Оль, а, по-твоему, он может жениться?! Он самый нудный, самый скучный, самый придурочный из всех нас!

– Да вы-то тоже не подарки на самом деле.

– Но он хуже всех! Ты вспомни, кто всю жизнь говорил, что всех баб надо переименовать в коров, потому что они ничего не соображают, только жрут, дают приплод, а потом молоко? Кто всю жизнь талдычил, что женщин нужно изолировать от мужчин, потому что они мешают работать, лезут в их жизнь и заставляют отвлекаться от науки?! Кто говорил, что ни одна баба не может пробежать лыжную дистанцию с такой же скоростью, как мужик, потому что она дура?! А еще, что их нужно выборочно стерилизовать, чтобы они могли рожать только после тестов на сообразительность, и если коэффициент ниже среднего, им нельзя размножаться?!

– Мить, прекрати.

– Так это все правда! – сказал Хохлов и с силой вдавил окурок в каменные русалочьи груди. – Если бы он хоть что-нибудь пооригинальнее придумал! Когда была Катька-зараза, он еще как-то держался в рамках, но Катьки давно нет! И что Родионовна станет с ним делать?

Ольга задумчиво походила по кухне, трогая ладонью деревянные панели. На одной из них был нарисован Винни-Пух, ведущий за руку Пятачка, и их она тоже потрогала любовно.

– Аришка взрослая девочка, Митя. Наверное, это совсем не наше дело, что именно она станет делать с Кузей.

– Не наше?! – взвился Хохлов, и Ольга ловко его осадила.

– Как абсолютно не наше дело, что именно ты делаешь с Галей, – невозмутимо договорила она.

Вот как ловко она его опустила в осадок, и возразить на это было решительно нечего!..

– Галя – человек тоже… своеобразный. Но тем не менее никто из нас не кричит, что ты должен с ней расстаться, потому что мы не понимаем, что такой… своеобразный человек делает рядом с нашим лучшим другом!

– Хорошо, – согласился Хохлов мрачно. – Уела.

– У Димона тоже какие-то постоянные проблемы с Кузей, – продолжала Ольга. – И чем дальше, тем хуже.

– Надеюсь, на Димоне Кузя не собирается жениться?

Ольга улыбнулась:

– Жениться не собирается, а работать он ему не дает.

– Как Кузя может помешать Димону работать?

– Кузя – его зам по науке, – печально сказала Ольга. – Помнишь, давно, лет пять назад, его выдвинули на руководящий пост и с тех пор все никак не задвигают? Ну, тогда у него, единственного в отделении, была научная степень! В то время вообще в институте никакой работы не было, и людей тоже, и выбирать было не из кого, вот Кузю и назначили!

Хохлов подумал. Он совершенно забыл о том, что Кузя занимает этот самый «руководящий пост» в научном институте, где они все когда-то проходили практику.

Пилюгин вернулся туда на работу после нескольких лет мытарств по всякого рода сомнительным конторам, которые продавали никому неведомые акции, компьютеры, лыжные ботинки и немецкие тренажеры. Димон тоже какое-то время продавал все это – нужно же было кормить семью! – и при первой возможности вернулся в родной институт, но уже не просто научным сотрудником, а начальником. Все сложилось более или менее удачно – у него было подходящее образование и некоторый управленческий опыт, пусть и накопленный в «Рогах и копытах», но вполне реальный. Формулы он больше не писал – на Кузином языке это называлось не «писать», а «гонять», – зато занимался поиском проектов, под которые можно получить деньги, выбиванием правительственных грантов, распределением должностей, то есть выполнял «грязную работу», по мнению все того же Кузи.

– И что там у них с Димоном? Диалектические противоречия?

– Ну да! – сказала Ольга с досадой. – Кузя три часа назад приехал, и они все три часа до твоего появления ругались! Без остановки. Кузя возражает против контракта с автомобилистами. Он говорит, что это не чистая наука, а какая-то прикладная хрень, не достойная внимания. Еще он возражает против контракта с тобой, потому что у тебя мелкие и дурацкие идеи. Он возражает против китайцев, потому что…

– Стоп, – сказал Хохлов устало. – Я ничего этого не знал.

– Димон тебе специально не говорил, потому что он считает, что это исключительно их дело, то есть его и Кузи, и они должны в нем сами разобраться.

– Да пусть разбираются! – перебил Хохлов. Злость на Кузю наконец-то преобразовалась в нечто конкретное, как будто вода перелилась в форму и застыла на морозе.

Ну вот, теперь все понятно! И главное, объяснимо! Сейчас он пойдет и всласть поцапается с Кузей именно из-за работы, а вовсе не из-за Арины! Кузя считает, что отделение не должно заниматься его, хохловскими, заказами?! Заказами, за которые уже давно заплачены деньги?! Которые нужны Хохлову как воздух?! Эти заказы недостаточно хороши для Кузи, как для большого русского ученого?! Ну, погоди же, сейчас я с тобой разберусь!..

– Митя, Митя, – тревожно позвала Ольга. – Перестань рыть копытом землю и пускать из ноздрей пар! Димон просил тебе не говорить, а я сказала…

– А что, виден пар? – вопросил Хохлов.

– Еще как видно! Прямо валит!

– Ну, тогда в самый раз! Я пошел!..

– Митя!

Хохлов распахнул дверь, ввалился в гостиную, пару раз пыхнул ноздрями, пару раз поскреб копытом паркет, приготавливаясь атаковать. Пилюгин и Кузя посмотрели на него с одинаковым удивлением.

– Что я слышу? – спросил Хохлов с любезной улыбкой. – Господа научные работники еще не брались за расчеты, которые были им заказаны летом, правильно я понимаю?! И не брались они потому, что до сих пор не могут договориться, как мои расчеты совместимы с их научным подходом и всеобщей гениальностью?!

– Ольга, – простонал Димон. – Я же просил!..

– Твои расчеты – говно, – заявил Кузя, положил ногу на ногу и той, что сверху, стал качать. Зеленый бумазейный носок у него протерся, и палец, тоже немного позеленевший от носка, выглядывал из дырки.

– Мам, я, наверное, спать пойду, – сообщил Степка. – Вы только громко не орите, а то Растрепку разбудите, и тогда мама будет с ним сидеть, а ко мне не подойдет.

Степка вылез из-за стола, немного повисел на вделанном в дверной проем турнике – оголился худосочный живот с ребрами наперечет, – после чего ушел в глубину ярко освещенного коридора. У Пилюгиных была большая квартира, и коридор в ней большой, и света всегда много.

Потом сын вернулся. Родители закатили глаза и спросили, почему ребенок никогда не может уйти спать с первого раза, и тот им объяснил, что пришел спросить у Хохлова, придет ли тот на его выступление. Степка занимался какими-то очень сложными спортивными танцами, и, по словам родителей, делал это виртуозно.

Хохлов обещал, что придет. Он понятия не имел, когда состоится выступление и где, но спрашивать не стал. Видимо, он должен был знать и забыл, а обижать Степку ему не хотелось.

Степка опять скрылся в коридоре, и только было разъяренные быки повернулись друг к другу и нагнули головы, чтобы вонзить рога, как Степка появился снова и объявил, что Растрепка уже давно орет из своей комнаты, просится на горшок, а его никто не слышит.

Ольга ринулась высаживать Растрепку на горшок, и Степка двинулся следом.

Впрочем, через некоторое время он вернулся, подошел к Димону, важно чмокнул его в щеку и сказал:

– Пока, пап!

Разъяренные быки следили за ним налитыми кровью глазами.

Димон почесал его за ухом, повернул и слегка поддал коленом под зад, но Степка опять вернулся и сказал, что всем остальным он тоже желает спокойной ночи.

Быки вразнобой попрощались.

Степка хотел еще что-то добавить, но Димон как-то очень ловко перекинул его через плечо, хотя тот был довольно длинный, и понес по коридору в сторону спальни.

– Значит, мои расчеты – говно?! – начал Хохлов. – И как это понимать?! Тебе чего, деньги не нужны, ученый хренов?! Я к вам и обратился только потому, что Димон мой друг! Да я мог эти расчеты где угодно заказать!

– Ну и валяй, заказывай! – ответил Кузя, встал и подтянул брюки. – Валяй, валяй! Нашему отделению это дерьмо не нужно! У нас ученые работают, ученые с большой буквы!

– Пошел ты!..

– И я не позволю своим сотрудникам тратить рабочее время на обсчет аэродинамики твоих идиотских труб!

– А твои сотрудники зарплату какую получают?!

– Ну и что, блин! Неужели самое главное в жизни – это зарплата?!

– Нет, ты мне ответь!.. Какую зарплату получает средний сотрудник вашего отделения?!

– При чем тут зарплата?! Вам, капиталистам, только деньги и важны, а нам…

– Кузя! – уже окончательно взъярился Хохлов. – Ты мне можешь ответить, сколько получают твои научные работники?!

– Ну, четыре восемьсот, и что?!

– А сколько бензин стоит, ты знаешь?! Один литр бензина?!

– На х… мне сдался твой бензин?!

– Если девяносто пятый, то восемнадцать рублей литр! Ты где живешь, черт тебя возьми?! На Луне, твою мать?! Там, может, бензин до сих пор по восемнадцать копеек?!

В комнату быстро вошла встревоженная Ольга и плотно прикрыла за собой двустворчатые двери:

– Тише! – сказала она укоризненно. – Вы в приличном доме, где есть дети!

– Дети тоже должны знать, что интересы науки…

– А я тебе, кретину, за исследование этих самых труб пятьдесят тысяч долларов заплатил! Пятьдесят! Если даже их поровну поделить на всех сотрудников вашего, блин, отделения, все равно получится больше, чем четыре восемьсот!

– А мне плевать на деньги! И кто не может за зарплату работать, пусть выкатывается к чертовой матери в коммерческую палатку, пиво продавать! Или в армии служить!

– Да чем тебе обсчет моих труб не угодил?! Тем, что трубы от газопровода, а не от космического аппарата?!

– Тем, что твои трубы ничего не добавляют к научному пониманию процесса!

– Какого процесса, Кузя?! – спросил Хохлов, которому вдруг как-то моментально осточертел весь этот спор, и он словно увидел себя со стороны. Увидел и не понял, чего ради он так-то уж старается!..

Кузя подумал секунду, а потом выдал:

– К процессу турбулентного течения газа в турбине! Именно этой проблемой занято наше отделение!

– Ваше отделение было занято этой проблемой еще в девяносто первом году, когда мы институт окончили! И с тех пор ни хрена не продвинулось! Турбулентное течение газа в турбине по-прежнему остается загадкой для всего прогрессивного человечества! Так, может, вы пока на досуге обсчитаете мои дурацкие, дешевые и ненаучные трубы для газопровода?!

Так как Хохлов спрашивал – именно спрашивал, а не орал просто так, – Кузя решил, что победил в дискуссии, а потому ответил очень твердо и очень солидно:

– Нет.

Хохлов опешил:

– Что – нет?

– Наше отделение, – веско сказал Кузя, – не станет заниматься твоими трубами. Я Димону уже говорил. Если он взял у тебя деньги, значит, он должен их тебе вернуть. Мои сотрудники…

– Они такие же твои, как и мои, – тихо сказал Пилюгин.

Оказалось, что он давно уже отнес Степку, вернулся в комнату и слушает их со странной, болезненной улыбкой на лице. Ольги, наоборот, не было видно.

– Наши с тобой сотрудники, – продолжал Пилюгин, – хотят зарабатывать, Кузя. Ну, хоть что-нибудь. Им всем по памятнику нужно поставить на Аллее звезд, что они не бросают работу и не уходят, как ты говоришь, пиво продавать. Они из последних сил держатся, ты понимаешь или нет? Мне… – Он замолчал на секунду, и Хохлову показалось, что замолчал для того, чтобы удержать себя в руках, не сорваться в крик и битье посуды. – Мне очень трудно достаются заказы, Кузя. И то, что они у нас есть, и отделение все еще не пошло по миру, это только моя заслуга. Я тебе точно говорю.

– Засунь свои заказы себе в задницу, – сказал Кузя. Ему было весело. – Поду-умаешь, какой финансист! Зачем ученым, теоретикам, заметь, обсчет какого-то пошлого заводского оборудования? Может, мы тогда в колхоз всем отделением двинем, как при советской власти, а? Картошку убирать, вместо того чтобы наукой заниматься.

– Обсчет труб – это ближе к науке, чем картошка, Кузя!

– Да я даже говорить об этом не хочу. Не будем мы заниматься всякой лажей, и точка, все! Я твой зам по науке!

– Да, ты мой зам по науке, – все так же тихо и грозно подтвердил Пилюгин. – И я имею полное право…

– Никаких прав ты не имеешь, – радостно заявил Кузя и опять залихватски подтянул брюки. – Не ты меня назначил, и убрать меня ты не можешь! А без моей подписи не будет никаких обсчетов!

Хохлов переводил взгляд с одного на другого. Открывая дискуссию, он не был готов к глубине диалектических противоречий, которые вырисовывались между Пилюгиным и Кузминым. Он собирался просто всласть поцапаться с Кузей из-за того, что тот вздумал жениться на Родионовне, что, по мнению Хохлова, не лезло ни в какие ворота. Всерьез обсуждать интересы своей работы, а также работы научного отделения он не был готов.

– Съел? – спросил Кузя у Пилюгина. – Не подавился? И пусть Митяй завтра же забирает свое бабло и тащит его в какой-нибудь НИИ, где все в носу ковыряют, и пусть ему там трубы и обсчитывают! А мы не будем!

– Да это несерьезный разговор! – сказал Хохлов с досадой. – Ты чего, бредишь, Кузя?! Ну, ладно, побазарили про интересы науки, и хватит уже! Я же не просто так денег дал, я за работу заплатил! И мне нужно, чтобы она была сделана.

– Так пусть ее сделают в какой-нибудь научной помойке, а не в самом лучшем авиационном институте страны!

– Так самый лучший институт как раз и занимается аэродинамикой!

– Но не такой примитивной, не примитивной, – пропел Кузя.

Он был счастлив, ему казалось, что он победил, а ему было так важно победить этих двоих хоть раз в жизни!

Они всегда его считали чудаком, почти кретином, и прощали ему странности только «за гениальность», а вот сейчас он им и без всякой гениальности покажет, где раки зимуют! Не даст он проворачивать всякие сомнительные аферы! Именно он, Дмитрий Кузмин, кандидат технических наук, заместитель начальника отделения, призван соблюдать интересы науки, и он их соблюдет, чего бы ему это ни стоило!

Вон как растерялись голубчики, смотрят друг на друга, как будто чего-то не понимают! А что тут понимать?! Ясно сказано – не будет теоретическое отделение ковыряться в каких-то ерундовых производственных обсчетах! Он, Дмитрий Кузмин, не позволит!..

Он всегда был умнее их в той науке, гранит которой они грызли вместе столько лет! Он раньше всех защитился, он писал самые забойные научные статьи, он почти сделал гениальное открытие! Не повезло – оказалось, что лет за десять до него такое же открытие сделал какой-то американец, хотя Кузя шел другим путем! Другим, совершенно другим!.. Он был умнее их, и все равно они постоянно оказывались впереди, им доставались самые красивые девушки, самые модные джинсы и самый дорогой портвейн! Вот теперь посмотрим, чья возьмет, – покрутитесь-ка, поюлите, поуговаривайте меня! А я не дамся! Мне-то что? Мне от ваших пятидесяти тысяч хорошо если штуку отстегнут, а я и без вашей штуки нынче полный кум королю и сват министру!

– Нам все равно нужны деньги, – произнес Пилюгин, и Кузе показалось, что он слышит умоляющие нотки в его голосе. – У нас дом не достроен, пол-отделения в общаге живет! Дом же паевой, нам нужно деньги вносить! А откуда я их возьму, если ты все мои заказы…

– А вот это мне по барабану, – перебил его Кузя, – где ты их возьмешь! Я сам в общаге пятнадцать лет живу, и ничего, все у меня нормально! И остальные пусть поживут! Ты-то чего переживаешь, Димон? Ты же сам в полном шоколаде!

– Стоп, – приказал Хохлов. – Димон, это что значит? Неужели мой заказ не будет выполнен?! Осталось три недели до моей поездки на завод!

– Подожди, – попросил Пилюгин, – подожди, Мить, мы же еще ни о чем не договорились!

– Считай, что договорились! – сказал Кузя, сел и опять стал листать журнал. – В моем отделении коммерции никогда не будет!

Он пролистал несколько страничек и добавил громко:

– О! Опять бабы голые! Слушай, Митяй, а ты интернетскую порнуху смотришь?..

– Я тебя убью, – вдруг отчетливо выговорил Пилюгин, быстро подошел и неловким движением стукнул Кузю по уху. Тот – от изумления, наверное, – ойкнул, завалился на бок и взялся за голову.

– Э! Э! – предостерегающе начал Хохлов, когда Пилюгин полез за завалившимся Кузей на диван с явным намерением еще раз ему двинуть. – Димон, ты что?! Ты чего?! Кончай, Димон! Хорош, тебе говорят! Вот ё-моё!

На диване продолжалась потасовка, совсем не мужская, а какая-то кошачья – там что-то возилось, двигалось, пищало и перекатывалось с боку на бок!..

Хохлов глупо бегал вокруг и пытался оторвать закадычных друзей и коллег друг от друга, и все ему не удавалось, но потом он вдруг сообразил, как нужно действовать, тоже залез на диван и моментально разбросал их в разные стороны.

Они тяжело дышали и косили бешеными глазами. У Кузи ухо было красным, и воротник коричневого свитера с одной стороны оторван. У Пилюгина красной была щека и весь вид помятый.

– Оборзели?! – спросил Хохлов. – Совсем?!

В это время Кузя приподнялся и потянулся, потом ухватил Пилюгина за рубаху и рванул так, что сильно затрещало, и Хохлов съездил ему по руке. Рука убралась.

– А чего он лезет?! – через некоторое время спросил Кузя. – Это он первый начал!

– Убью, – тяжело дыша, пообещал Пилюгин еще раз. – Ты мне жить не даешь, скотина! Нормально работать не даешь!

– Да что ты знаешь про работу!..

– А ты что знаешь!..

– Молчать! – гаркнул Хохлов. – Молчать и слушать сюда!

Заглянула Ольга, быстро окинула взглядом поле недавней битвы и нынешнюю диспозицию и опять убралась, дверь за ней плотно затворилась.

– Значит, так, – объявил Хохлов. – Плевать я хотел на ваши… внутренние противоречия. Мне заказали трубы для газопровода. Заказчик у меня серьезный. Завод должен эти трубы сделать, и простаивать он не может. Если я не получу обсчеты, особенно по прочности, ровно через три недели, я сам лично утоплю в Москве-реке вас обоих. Кому не понятно, поднимите руки!

– Пошел ты!.. – выругался Кузя, дернул шеей и двинул локтем в пространство.

– Все обсчеты будут, – сказал Пилюгин одновременно с ним и ничем двигать не стал. – Не волнуйся, Митяй.

– Не волнуйся, черт возьми! Как мне не волноваться, когда вы тут такие коленца выкидываете! И вообще, я сюда ночевать приехал. Я спать хочу, а не демагогию вашу слушать!

– А тебя чего, Галчонок выгнала? – заинтересованно спросил Кузя и перестал тереть пострадавшее в бою ухо.

– Тебе, Кузмин, как будущему молодожену, это, конечно, покажется странным, но никто меня ниоткуда не выгонял, – злобно сказал Хохлов. – Димон, я иду спать!

– Ольга тебе постелит.

– Я давно постелила, – раздался из-за двери приглушенный голос. – Вы перестали драться или еще будете?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.