Ловушка (№3) - Ловушка для влюбленных

Элиза отвечала на его поцелуи с жаром, который потряс, его до глубины души. Смягчив объятие, он позволил им обоим как следует насладиться воссоединением, упиться пьянящим ощущением того, что они снова вместе.

В конце концов, когда они нехотя оторвались друг от друга, он прислонился лбом к ее лбу.

– С тобой все в порядке? – прошептал он голосом низким и хриплым.

Она отклонилась чуть-чуть назад, чтобы взглянуть на него.

– Да. Теперь да.

Он снова поцеловал ее мягким, нежным слиянием губ.

– Я думал, что потерял тебя. Мое сердце едва не остановилось, когда мы поняли, что он похитил тебя.

Она вздрогнула.

– Я знала, что вы поедете за мной, но не думала, что кто-нибудь из вас догадается о том, куда он направляется, по крайней мере не сразу. Я полагала, что вы все отправитесь в Шотландию.

– Адриан с Бревардом и поскакали туда. Наверняка они все еще в пути. Мы все, включая Даррага, выехали из дома, как только поняли, что тебя похитили.

– Хвала небесам за твою сообразительность. – Она бросила печальный взгляд на осколки тазика на полу. – Прости, что напала на тебя с тазом. Я рада, что промахнулась.

Он усмехнулся:

– Я тоже рад. У меня на голове вскочила бы огромная шишка, не говоря о жуткой головной боли.

– Когда я услышала шаги в коридоре, то подумала, что это он вернулся раньше, чем я успела убежать.

– И как ты собиралась это сделать, если не с помощью тазика? – Он оглядел комнату и только тогда заметил полоску ткани футов семи длиной, лежащую на полу возле окна. – Это простыни? Или, лучше сказать, то, что было простынями?

Она кивнула:

– Я разрезала их на полосы и связала вместе в надежде использовать как веревку. Длина показалась мне недостаточной, и я уже собиралась взяться за шторы, когда ты пришел.

– Веревку для чего? – Он подошел к открытому окну, и ему чуть плохо не стало при виде крутого высокого обрыва, лежащего внизу. – Господи помилуй, Элиза, ты же не собиралась вылезать в окно, а? Это было бы сущее самоубийство. Ты бы непременно разбилась насмерть или покалечилась.

Она сложила руки на груди:

– Я должна была что-то делать. Не могла же я сидеть и ждать, когда он принудит меня к браку.

– Значит, вы еще не поженились? Она покачала головой:

– Еще нет. Он как раз пошел, чтобы договориться со священником. Он может вернуться в любую минуту. Нам надо поскорее убираться отсюда.

– Знаешь, а она ведь права, – прозвучал зловещий голос из коридора. – Не стоило вам так мешкать.

Петтигру вошел в комнату и захлопнул за собой дверь. В руке он держал пистолет.

Элиза с шумом втянула воздух.

Кит схватил ее за руку и подтолкнул себе за спину.

Петтигру гадко ухмыльнулся:

– Это тебе ничем не поможет. Преимущество на моей стороне.

– Заверяю тебя, Петтигру, – протянул Кит, – нет у тебя никакого преимущества и никогда не будет.

Глаза Петтигру загорелись злостью, нос заострился, как клюв у стервятника.

– В отличие от прошлого раза ты сейчас не в том положении, чтобы наносить оскорбления, так что я посоветовал бы тебе придержать язык. Меня уже тошнит от твоего вмешательства, Уинтер. Как ты нашел нас здесь?

– Чтобы понять тебя, не требуется много ума. Ненависть вспыхнула в Петтигру с новой силой.

Кит, не проявляя ни малейших признаков беспокойства, положил руку на бедро.

– На твоем месте я бы бежал, пока еще есть возможность.

У Петтигру от изумления аж челюсть отвисла. Он недоверчиво-насмешливо уставился на Кита:

– Мне бежать? Мне? Это ты дурак, лорд Кристофер. Безмозглый и бестолковый второй сын, у которого даже нет средств, чтобы заняться чем-то стоящим в жизни.

– Может, и так, но по крайней мере я никогда не опускался так низко, чтобы прибегать к похищению невинной женщины ради ее денег.

Глаза Петтигру горели как уголья.

– Моих денег, – прошипел он, ткнув в себя пистолетом. – У нее мои деньги, и я хочу их вернуть!

Кит прыгнул, воспользовавшись секундной заминкой, чтобы схватить оружие. Ему почти удалось вырвать пистолет из руки Петтигру, но тот сделал выпад вбок и удержал его. Они схватились между собой. Напрягая мускулы, Кит боролся за пистолет, опасаясь, что оружие может выстрелить до того, как он его отберет.

А ублюдок сильный, подумал Кит, гораздо сильнее, чем можно было представить.

И все же Петтигру было с ним не тягаться. Кит, используя грубую силу, постепенно завел руку негодяя за спину и стал выворачивать запястье под неестественным углом, грозя порвать мышцы и сломать кость.

Лицо Петтигру исказилось от напряжения, бессильной ярости и боли. Он взвыл и уронил пистолет на пол, затем злобно выругался, когда Кит ногой отшвырнул оружие в сторону.

– Элиза, возьми пистолет, – приказал он.

Она без колебаний ринулась вперед и схватила оружие с пола. Дрожа всем телом, вытянула руку с пистолетом вперед, целясь прямо в грудь кузена.

Не в силах сдержать злость, Кит врезал кулаком в челюсть Петтигру. Тот вскрикнул и, спотыкаясь, отскочил назад.

– Тебя бы следовало высечь за то, что ты сделал, – сказал ему Кит, – а потом сдать властям. Одного обвинения в похищении хватит, чтобы отправить тебя в тюрьму на долгое время. Но при этом имя Элизы неизбежно окажется втянутым, а она уже и так достаточно пострадала. Я не дам запятнать ее репутацию таким грязным негодяям, как ты. Поэтому, как бы мне ни было противно, я собираюсь отпустить тебя, но только если ты поклянешься, что больше никогда, до самой смерти, ноги твоей не будет в Англии.

– А если я откажусь? – вызывающе спросил Петтигру, прижимая поврежденное запястье к груди.

Кит сощурился и смерил его убийственным взглядом:

– Тогда тебе всегда придется жить с оглядкой, потому что, обещаю тебе, если ты еще когда-нибудь приблизишься к Элизе, я убью тебя. Вот так-то. Уезжай, Петтигру. Во Францию, поскольку отсюда близко, или в Америку, страну огромных возможностей.

Петтигру еще несколько мгновений постоял, драчливо выпятив подбородок, но потом его плечи резко ссутулились. Бросив на Элизу еще один последний злобный взгляд, он резко развернулся и выскочил из комнаты.

Кит не позволял себе расслабиться до тех пор, пока дверь за Петтигру не закрылась. Пройдя через комнату, он повернул ключ в замке и опустил ночной засов, чтобы предотвратить любое возможное вторжение. Поспешив обратно к Элизе, он высвободил пистолет из ее трясущихся пальцев и отложил оружие в сторону, предварительно убедившись, что курок не взведен.

Заключив Элизу в объятия, он крепко, утешающе прижал ее к себе.

– Все кончено, мой маленький воробышек. Теперь я с тобой, и больше ничто и никто не причинит тебе зла.

Она подняла на него нежный взгляд своих ласковых серых глаз, и не прошло и секунды, как они уже целовались.

Горячий и нетерпеливый, он завладел ее ртом в каком-то диком отчаянии, освобождаясь от затаенного страха и ужасных предчувствий, которые терзали его последние двадцать четыре часа. Закрыв глаза, он затерялся в нежной сладости ее прикосновения, с восторгом погружаясь в несравнимые ни с чем ощущения блаженного счастья и тлеющей страсти, того внутреннего огня, который всегда горел для нее, пепмиимм Щ его крови и во всем теле.

Погладив ладонями ее спину, он скользнул к бедрам, затем снова поднялся вверх, пройдясь по всей длине позвоночника. Спускаясь все ниже и ниже, обхватил ладонями округлую мягкость ягодиц, сжимая, массируя плоть, прежде чем приподнять с пола и крепко прижать к своему твердому, возбужденному телу. Жадно терзая ее губы, он упивался мурлыкающими звуками удовольствия, которые вырывались из ее горла, восхитительным, чувственным ощущением ее податливого тела, уютно покоящегося в его крепком, властном объятии.

Элиза таяла, обвивая Кита руками за шею и изливая в него всю свою любовь, нежность, страсть. Его волосы пахли морем, или, быть может, это был принесший грозу ветер, врывающийся в комнату через открытое настежь окно.

Раскрыв губы шире, как он когда-то учил ее, она приглашала взять больше, погрузиться глубже. Окунуть их обоих в водоворот горячей жажды обладания, где они могли упиваться тайными радостями и запретными наслаждениями. Затрепетав, она вздохнула от пьянящего блаженства его поцелуев, которые были для нее самой желанной вещью на свете.

Резкий порыв ветра ворвался в комнату, разметав ее волосы по лицу, дергая за юбки, словно руки нетерпеливого малыша. Задрожав, она еще крепче прижалась к Киту и целовала его до тех пор, пока не стало казаться, что она вот-вот взорвется, яркая и ослепительная, словно римская свеча во время фейерверка.

Громкий раскат грома прогремел снаружи, сотрясая стены гостиницы. Мгновение спустя разверзлись хляби небесные, и на землю обрушились потоки дождя. Подхватываемые неумолимым ветром, ледяные струи ворвались в комнату, окатив их с ног до головы холодным душем.

Ахнув, они оторвались друг от друга, ошеломленные таким грубым вторжением стихии. Моргая в замешательстве, они смотрели, как дождевая вода врывается в комнату, стремительно растекаясь по полу. Сверкнула молния, прочертив зигзаг в небе, сделавшемся чернильно-черным, несмотря на утренний час. Выпустив на волю всю свою ярость, дождь загрохотал с еще большей силой.

Стряхнув оцепенение, Кит поставил Элизу на ноги и бросился к окну. Борясь с ветром, он захлопнул рамы, отрезая путь разбушевавшейся стихии. Словно выражая свое недовольство, буря громко и неумолимо заколотила по стеклу.

Когда Кит повернулся, дождевые капли блестели у него в волосах и на коже. Подойдя к ней, он подхватил ее на руки и понес к кровати.

– Простыней нет, – пробормотал он, легонько покусывая ее шею, когда укладывал на кровать, – но, полагаю, мы обойдемся и без них. Давай я принесу одеяло. Вернусь через минуту.

Но этой минуты оказалось достаточно, чтобы она пришла в себя и почувствовала внезапный, болезненный укол совести.

«Милосердный Боже, что я делаю?»

Она собирается спать с Китом. Снова. Похищение, спасение, утешающее объятие, и она практически бросилась к нему, готовая отдаться душой и телом. Но несмотря на его доблесть в ее спасении, между ними ничего не изменилось.

Холодная дрожь пробежала по телу, проясняя сознание, словно выходящее из дурманящего оцепенения.

Он вернулся с одеялом и накрыл им ее.

– Ну вот, так-то лучше.

– Кит, мы не можем этого делать, – сказала она, пытаясь сесть на комковатом матрасе.

Положив руку ей на плечо, он легко вернул ее назад и сам лег рядом.

– Не можем?

– Нет. В случае, если ты забыл, что я помолвлена. Угрюмая складка пересекла его лоб.

– Но ты не должна.

Она широко раскрыла глаза от удивления:

– Что?

– Не выходи за него. – Склонившись над ней, он заглянул ей в глаза, при этом его глаза замерцали, как золотисто-зеленые драгоценные камни. – Лучше выходи за меня.

Замешательство связалось в узел у нее в груди.

– Мы ведь уже говорили об этом. Ты не хочешь жениться на мне.

– Разве? – Мягкое дыхание овеяло ее щеку, когда он скользнул по ней губами.

Она покачала головой:

– Ты просто желаешь мое тело.

Он мягко прикусил мочку уха, затем осыпал легкими, словно перышки, поцелуями изящную шейку.

– В самом деле?

– В тебе говорит чувство долга, – поспешно продолжила она. – Но если мы сделаем это, я буду опять серьезно скомпрометирована.

Приподняв одеяло, он скользнул под него.

– Обязательно будешь, потому что я намерен любить тебя до тех пор, пока мы оба не свалимся от изнеможения. Но это… – он помолчал, прижимаясь своей твердой плотью к ее бедру, – не имеет никакого отношения к долгу.

– Значит, просто вожделение. – Она попыталась отодвинуться.

Не позволив ей этого, он мягко прижал ее спиной к матрасу, обхватил запястья ее рук и удерживал их возле головы. В неясном грозовом свете их взгляды встретились.

– Пожалуйста, Кит. Пожалуйста, отпусти меня. Он медленно покачал головой:

– Не могу. Поверь мне, я пытался, но это просто невозможно. И хотя я, бесспорно, умираю от вожделения к тебе, мои чувства идут глубже, гораздо глубже. – Серьезно глядя на нее, он коснулся поцелуем губ. – Я люблю тебя, Элиза.

Вначале она подумала, что ослышалась.

– Что?

– Я люблю тебя. Мне следовало сказать тебе об этом раньше, но я был настолько глуп, что сам этого не осознавал. Когда тебя похитили… в общем, я понял, что моя жизнь не стоит того, чтобы жить, если тебя нет в ней.

Воздух с шумом вырвался у нее из легких, голова закружилась так, словно она упала и сильно ушиблась. Он не может говорить это, просто не может. Должно быть, она и вправду ударилась головой и у нее галлюцинации. Возможно, и похищение, и эти его слова о любви не более чем сон.

Мучительно-нежное поглаживание его больших пальцев по коже ее ладоней вернуло ее в реальность, давая понять, что все, что с ней случилось, происходит наяву. Его прикосновение вызывало трепет в теле, будоражило нервные окончания.

– Скажи что-нибудь, милая, – попросил он. – Скажи, сможешь ли ты когда-нибудь почувствовать то же самое, что чувствую к тебе я? Сможешь ли выйти за меня, и разделить со мной жизнь, и носить моих детей! Я знаю, ты хочешь детей. Поверь, для меня будет самым большим удовольствием подарить тебе столько детей, сколько ты захочешь. Все, что тебе нужно, – это сказать мне «да». Пожалуйста, Элиза, прошу тебя, скажи «да» и позволь мне посвятить свою жизнь тому, чтобы сделать тебя счастливой.

Губы у нее задрожали, лавина эмоций росла, поднималась внутри ее, грозя затопить с головой, словно прорвавшаяся во время весеннего паводка плотина. Отвернув голову, она залилась слезами.

Кит потрясенно смотрел на ее слезы, чувствуя, как отчаяние наполняет его. Отпустив ее запястья, он на мгновение растерялся, убирая волосы с ее мокрых щек так нежно, словно гладил ребенка.

Однако, как бы ни было ему больно, он должен был спросить. Хриплым, надтреснутым голосом он все-таки выдавил:

– Значит, ты любишь его? Бреварда? Это за него ты на самом деле хочешь выйти?

Всхлипывая, она покачала головой:

– Н-нет.

– Нет? – Вконец сбитый с толку, он потер ладонью ее руку. – Тогда почему? Что такое, милая? Что случилось? Если ты не хочешь выходить за меня, я подожду. Я знаю, сейчас ты, возможно, не любишь меня, но…

Она приглушенно, прерывисто засмеялась сквозь слезы и обвила руками его шею, заставляя замолчать.

– Ш-ш, ты н-не понимаешь.

– Чего не понимаю?

– Что я люблю тебя. Люблю так давно, что уже оставила надежду, что ты когда-нибудь почувствуешь ко мне то же самое.

– Правда? Тогда почему же ты отказала мне, когда я просил выйти за меня?

Она шмыгнула носом и теснее прильнула к нему.

– Я думала, ты поступил так только из благородства. Наверное, большинство женщин согласились бы, но я не могла поступить так по отношению к тебе, да и к себе тоже. Мы оба не заслуживаем того, чтобы оказаться скованными целями брака без любви. Я не могла заставить себя удовлетвориться меньшим, чем полная мера твоей любви.

– И не должна была. Боже, каким же идиотом я был, что говорил о долге и чести, когда надо было сказать, как много ты значишь для меня! – Наклонившись, он прильнул губами к ее губам в медленном, нежном слиянии, от которого оба затрепетали. – Прости, что я был таким тугодумом. Сам не знаю, почему мне понадобилось так много времени, чтобы увидеть правду, чтобы узнать сокровище, которое я имею, которое все это время было рядом, прямо у меня перед глазами.

Ее губы изогнулись в ослепительной улыбке.

– Но теперь ты видишь меня, и это все, что имеет значение. Тут нечего прощать.

Радость, словно солнце, вспыхнула в его груди.

– Тогда скажи «да». Скажи, что будешь моей женой. Скажи, что будешь моей.

Ее глаза затуманились.

– Я уже твоя, Кит. Отныне и навсегда. Конечно, я буду твоей женой.

Прижавшись горячим поцелуем к ее губам, он скрепил их клятвы, обещания и узы самым древним, самым интимным способом, который только возможен между любящими мужчиной и женщиной.

Оба тяжело дышали к тому времени, когда он поднял голову, прерывая их пылкий поцелуй. Сгорая от желания, он стащил с себя сюртук и швырнул его на пол.

Проделав то же самое с жилетом, Кит взялся за застежки ее платья.

– Позволь, я освобожу тебя от этой мокрой одежды. Не хочу, чтоб ты простудилась.

Ее руки с нетерпеливо подрагивающими пальчиками легли ему на плечи.

– Да, мы оба должны быть осмотрительны.

Она лежала совершенно неподвижно, пока он снимал с нее тонкую полотняную рубашку. Наклонившись, чтобы завладеть ее ртом, он поглотил ее стоны наслаждения, которые она издавала, пока он одной рукой поглаживал ее, а другой развязывал ленту шемизетки, чтобы освободить грудь.

Снаружи дождь барабанил по крыше, ветер выл и стенал, словно привидение. Но Кит не слышал ничего, кроме неясного шипения, шелеста, тонущего в стуке собственного сердца, стуке, который усилился до почти оглушительного гула, когда маленькая ладошка Элизы скользнула ему под рубашку и погладила твердые мускулы груди.

Задрожав под силой ее все еще невинного прикосновения, он позволил ей гладить себя, порхать кончиками маленьких любопытных пальчиков по коже. Он словно горел в огне, настолько она воспламеняла его, зажигала от макушки до пальцев ног. Он громко застонал, когда она пальчиком обвела вначале один плоский мужской сосок, потом другой, прочертив каждый кончиком ногтя, прежде чем скользнуть ниже. Спустившись к самому краю брюк, она погладила живот, и этого оказалось достаточно, чтобы подтолкнуть его к самому краю.

– Я еще не видела тебя, – пробормотала она с неосознанным кокетством.

Ему на миг пришлось стряхнуть с себя туман желания, чтобы сосредоточиться на ее словах. – Что?

– Когда мы первый раз занимались любовью, я совсем не видела тебя.

Он выгнул бровь:

– Не видела?

– Нет.

Его губы приподнялись в медленной расслабленной улыбке.

– Ну что ж, исправим это упущение?

Она кивнула, нетерпеливым выражением глаз подтверждая свой ответ.

Приподнявшись, он стянул рубашку через голову, почувствовав, как усилилось его возбуждение от ее восхищенного возгласа. Он затвердел еще больше, когда снял брюки и предстал перед ней полностью обнаженным.

– О Боже! – воскликнула она, уставившись прямо на ту его часть, которую он больше даже не пытался контролировать.

– Слишком, да? – спросил он и потянулся за одеялом. Она остановила его:

– Нет, не надо. – Щеки у нее порозовели от собственной дерзости, глаза метнулись в сторону. – Можно потрогать?

– Будь как дома.

Вместо того чтобы начать с той его части, которая явно молила о ее прикосновении, она положила ладонь ему на бедро. Его мышцы дернулись и напряглись под ее нежными, прохладными ручками, которые гладили его разгоряченную кожу, и она становилась еще горячее от каждой ласки.

Элиза сглотнула и отбросила в сторону свою стыдливость, сомнения и колебания. Кит учил ее быть уверенной. Он помог сделать из нее ту женщину, какой она теперь была.

Независимой, уверенной, ничего не боящейся, даже себя.

Чувствуя себя смелой, она гладила его кожу – от бедра до стопы, от живота до плеч, продвигаясь невиданной тропой.

Твердый, где она мягкая. Большой, где она маленькая. Сильный, где она хрупкая. Однако сейчас она не ощущала себя хрупкой, сознавая власть, которую имела над ним, ибо его тело буквально дрожало под ее любопытными руками к тому времени, когда они в конце концов замерли в нерешительности.

Перекатив ее на спину, он снял с нее последнюю одежду, опаляя обнаженное тело своим горячим взглядом из-под тяжелых век, в котором светилось неприкрытое желание.

– Теперь моя очередь.

Не успела она как следует вздохнуть, как он захватил ее в плен своих прикосновений. От его ласк голова шла кругом, а желание горячей влагой растеклось внизу живота. Она не знала, как ему это удалось, но всего лишь несколькими своими волшебными ласками он подвел ее к вершине, и рев бури за окном уже не заглушал ее громких стонов.

Одно ослепляющее движение пальцев – и это случилось снова.

Но он еще не закончил.

– Еще разок, Элиза. Ты сейчас такая красивая. Сделай это для меня еще раз.

– Я не могу, – выдохнула она.

– Сможешь, – пообещал он.

И он повел ее к новой вершине. Это казалось невозможным, но вскоре она уже снова плавилась, выгибаясь навстречу его пальцам, когда опустошающее напряженное наслаждение захлестнуло ее изнутри и снаружи.

Беспомощная, она извивалась под ним, когда он вел ее все выше и выше, заставляя эту трепетную, тягучую боль подниматься и идти все глубже, так глубоко, что на мгновение ей показалось, она разорвет ее на части.

Наконец восторг настиг ее, и громкий вскрик завершения потонул в оглушительном раскате грома, словно и небеса вторили ей. Густая и золотистая, пьянящая радость растеклась по ней, словно горячий, вязкий мед.

Потрясенная и оглушенная, она обмякла.

Но Киту и этого было мало.

Упиваясь ею, он завладел ее ртом в серии долгих, глубоких, пьянящих поцелуев, которые заставляли ее кровь вскипать, а мозг плавиться. А потом он стал целовать ее грудь, языком, словно кистью художника, рисуя на ней картины страсти лаская так, что, к ее изумлению, горячее желание вновь забурлило в ней с новой силой.

Она уже была полностью готова к тому времени, когда он раздвинул ей ноги. Ее тело приветствовало его, радостно принимая его внушительное проникновение.

Установив естественный ритм, который отзывался во всем ее теле, он с силой вонзался в нее снова и снова. Стараясь соответствовать его скорости, она не отставала, взбираясь на свою вершину. Отдаваясь ему полностью, без остатка, она позволяла направлять себя, зная, что он приведет их обоих к тому, чего они так жаждут.

Гроза за окнами продолжала неистовствовать, очередной раскат грома расколол воздух, когда она достигла кульминации, которая встряхнула ее, словно тряпичную куклу. Она вскрикнула от напряженной силы своего освобождения, потрясенная, переполненная абсолютной глубиной и полнотой ощущений, унесенная в небеса на крыльях экстаза.

Кит сделал еще несколько яростных, почти грубых толчков, потом застыл.

– Боже, как я люблю тебя, Элиза! – крикнул он, когда достиг своего собственного, воистину опустошающего удовлетворения.

– Я тоже люблю тебя, – пробормотала она, обнимая его, когда он задрожал. Гладя рукой его по волосам, она прижала его к себе, когда он уткнулся лицом ей в шею.

Наслаждаясь слиянием, они оба погрузились в сон.

Глава 23

Элиза и Кит вернулись в Лондон два дня спустя.

Не успела нанятая Китом для путешествия карета остановиться, как парадная дверь Рейберн-Хауса широко распахнулась.

Вайолет сбежала по ступенькам.

– Вы дома!

Как только Кит помог Элизе выйти из экипажа, Вайолет порывисто обняла ее. Счастливая, Элиза тоже крепко обняла подругу.

– С тобой все в порядке? – спросила Вайолет, и беспокойство, словно облачко в солнечный день, набежало на ее чело.

– Абсолютно, – заверила ее Элиза.

– Он ничего тебе не сделал? – Она кудахтала, словно рассерженная курица, цыпленку которой угрожала лиса.

– Нет, но мог бы, если бы Кит вовремя не нашел меня.

– Господи, благослови Кита. – Вайолет ослепительно улыбнулась своему деверю. – Он настоящий герой.

Элиза встретилась с мерцающим взглядом Кита.

– Да.

Слишком возбужденная, чтобы заметить значение интимного обмена взглядами, Вайолет продолжала:

– Дарраг уже дома. Он получил записку Кита в дороге и вернулся только несколько часов назад. Джанет с девочками тоже ждут в доме. А к вечеру мы ожидаем Адриана и лорда Бреварда. Как только они приедут, мы устроим праздничный обед, чтобы отпраздновать твое благополучное возвращение. А в знак особой благодарности Киту я попрошу Франсуа испечь целый поднос булочек с изюмом специально для него.

– Булочки с изюмом! – Красивое лицо Кита просияло от явного удовольствия. – Пожалуй, мне стоит почаще спасать Элизу.

Он забавно подвигал бровями, отчего все рассмеялись.

– Ну, входите и расскажите мне все-все, – защебетала Вайолет и обняла Элизу за талию. – И как только вы закончите, мы больше никогда не будем упоминать имя этого человека. Филипп Петтигру всегда казался мне мерзкой жабой.

– Совершенно с тобой согласна. – Элиза, в свою очередь, тоже обняла подругу за талию, и они вместе пошли в дом.

У себя в спальне Элиза искупалась и вымыла волосы, потом переоделась в одно из своих свежевыстиранных платьев. Все это время она потчевала Вайолет подробностями своего ужасного приключения, тщательно избегая, разумеется, упоминания о самой важной его части – счастливом повороте событий в их с Китом отношениях.

Как бы сильно ей ни хотелось довериться Вайолет, она решила, что Ланс имеет право узнать первым. Как только она разорвет с ним помолвку, то сразу же поделится этой потрясающей новостью с подругой. Ей не терпелось увидеть реакцию Вайолет, потому что она знала, что та будет удивлена.

Несколько часов спустя она сидела на полосатом диване в семейной гостиной, потягивая аперитив. Остальные тоже были тут, включая Даррага и Джанет со всем своим семейством. Все ждали прибытия Адриана и Бреварда, которые должны были появиться с минуты на минуту.

Вскоре после этого в холле раздались тихие шаги, смягчаемые толстым ковром, и без объявления в комнату вошли Адриан и Бревард.

Внезапно занервничав, Элиза отставила свой бокал и поднялась. Чувство вины обрушилось на нее, когда она увидела состояние виконта с дороги. Он был небрит, глаза покраснели от усталости. Не останавливаясь, он прошел через комнату прямо к ней и заключил ее в объятия.

Не успела она вымолвить и слова, как его губы завладели ее губами, целуя горячо, невзирая на зрителей.

– Дорогая, – сказал он. – Я так рад, что ты в безопасности. Я сходил с ума от тревоги, пока не получил записку Уинтера, и всю дорогу домой мы с Рейберном не знали, нашел он тебя или нет. Я так счастлив, что ты здесь. Полагаю, с тобой все в порядке?

– Да, все в порядке.

Элиза повторила те же заверения и объяснения, которые уже дала остальным. Ланс продолжал обнимать ее, и она попыталась деликатно высвободиться, но чтобы это не было слишком заметно.

Но виконт не отпускал ее.

Сознавая, какие чувства могут быть написаны на лице Кита, она старательно не смотрела в его сторону.

– Ланс, – тихо проговорила она, – нам нужно поговорить. Она снова мягко попыталась высвободиться из его объятий, но Бревард намека не понял. Он улыбнулся ей:

– Мы сможем поговорить позже, дорогая. Вначале позволь мне подержать тебя в своих руках, убедиться, что с тобой все в порядке.

Поборов желание увернуться, она заставила себя спокойно постоять еще несколько секунд.

– Видишь? – пробормотала Элиза с наигранной веселостью. – Я цела и невредима. А теперь отпусти меня, Ланс. Мы не одни.

Он отмахнулся от ее просьбы:

– Здесь же все свои. Никто не станет возражать. В конце концов, мы же обручены, а обрученной паре это простительно.

Она могла назвать по крайней мере одного человека, который не мог не возражать. И снова она не взглянула в его сторону.

– Да, но…

– Но что? – легкая морщинка пересекла патрицианский лоб Бреварда. – В чем дело, Элиза? Что-то ведь не так, да?

Вздохнув, она посмотрела на него:

– Давай выйдем в другую комнату, где сможем поговорить с глазу на глаз.

Морщины у него на лбу стали глубже, лицо помрачнело.

– Зачем нам уединяться? Что такого срочного ты должна мне сообщить?

В комнате повисло молчание. Все остальные – все до единого – тоже желали знать ответ. Свинцовый ком паники встал у нее в горле, сердце вдруг заколотилось отчаянно, словно крылышки маленькой, пойманной в клетку птички. Нуждаясь в его руководстве, она в конце концов бросила взгляд в сторону Кита, ища силы и поддержки. Он встретился с ней глазами, в которых светились спокойствие и невозмутимость.

Этого короткого контакта оказалось достаточно, чтобы насторожить Бреварда, который напрягся. Он перевел долгий, вопросительный взгляд с нее на Кита, потом обратно. Его руки медленно соскользнули, наконец выпуская ее.

– Что, собственно, здесь происходит? – спросил он.

– Давай выйдем в холл. Пожалуйста, Ланс, – взмолилась она, снедаемая горьким чувством вины.

Кит вышел вперед. После секундного колебания он собственническим жестом положил руку ей на плечо.

– Я думаю, уже поздновато таиться. Полагаю, он уже обо всем догадался.

Бревард на мгновение застыл, уставившись на Кита, потом его глаза взбешенно сузились.

– Ты, презренный негодяй! Ты скомпрометировал ее! Возгласы изумления эхом прокатились по комнате. Элиза вытянула руку:

– Ланс, это не то, что ты думаешь.

– Это именно то, что он думает, милая, – заявил Кит мягким, прагматичным тоном.

– Я убью тебя!

В мгновение ока кулак Бреварда взметнулся и ударил Кита прямо в челюсть.

Голова Кита дернулась назад. Все женщины в комнате испуганно ахнули, мужчины поморщились.

Элиза вскрикнула и бросилась к Киту.

Тряхнув головой, чтобы прогнать искры из глаз, Кит не двинулся с места. Он медленно поднял руку и потер побитую челюсть.

– Полагаю, я заслужил этот удар, – сказал он виконту, – но если хочешь попробовать еще, нам придется найти для этого другое место.

Элиза положила ладонь ему на руку, удерживая его.