Четверо Справедливых - «Сыны Рагузы»

Если Билл раньше просто не нравился девушке, то теперь она начинала ненавидеть его. Он был так молод, так отвратительно самодоволен и так примитивен…

— Паутер может дать вам славу, но в то же время Паутер везде ищет выгоду… Что же касается меня, то я с великим удовольствием, — скажу больше, — с любовью исполню свой долг…

Тут девушка так стремительно двинулась вперед, что последние слова Билла повисли в воздухе.

Бетти прибыла сюда на экскурсионном автобусе, и когда она заняла свое место между двумя толстыми дамами, Хольбрук последовал за ней, пристроившись на передней скамейке рядом с шофером.

Тяжелый автобус покатил по равнине. Подъехав к Оксфорду, он остановился, чтобы дать экскурсантам возможность немного отдохнуть и осмотреть окрестности.

Большая часть экскурсантов направилась в кафе. У его входа стояли еще три автобуса. На каждом из них золотыми буквами было написано:

ГОРДЫЕ СЫНЫ РАГУЗЫ

Ежегодный пикник

Вскоре «Сыны Рагузы» стали возвращаться в свои автобусы. Это была шумная, веселая толпа мужчин, женщин и детей в праздничных одеждах. У всех были в петличках зеленые и желтые розетки.

Любопытство взяло верх, и Бетти, оставшаяся в автобусе, обратилась к Хольбруку с вопросом.

— Кто такие эти «Сыны Рагузы»?

— Вы слишком любознательны, — ответил тот. — Мне известно только, что это какое-то общество. Кстати, мисс Карен, я все хочу спросить у вас: как обстоят дела с нашими конторками?

Девушке меньше всего хотелось говорить на эту тему, и она, выйдя из автобуса, отошла к изгороди небольшого садика, расположенного неподалеку. Как раз в это время к кафе подъехал автомобиль, и сидевший в нем человек весело воскликнул:

— Неужели это вы, Бетти?!

— Клайв! — радостно отозвалась девушка.

— Боже мой! Неужели вы решились на экскурсию в этих ужасных условиях? Я ведь просил вас подарить мне это воскресенье! Теперь не спорьте и подсаживайтесь!

Клайв открыл дверцу своей машины, и Бетти мгновенно оказалась рядом.

Вслед удаляющемуся автомобилю негодующе смотрел молодой человек с мятой соломенной шляпой в руке. Это был Хольбрук.

— Я из своего родового поместья, — смеясь, сказал Клайв. — Вы никогда там не были? Тем лучше для вас! Оно ужасно! Кстати, зачем вы предприняли эту глупейшую экскурсию?

— Мне очень нравятся экскурсии, — ответила девушка. — Попадаешь в какую-то особенную обстановку, видишь новых людей… Впрочем, сегодня я чувствовала себя ужасно скверно.

Клайв рассмеялся.

— Ну, а как обстоят дела с идеей доктора? Надеюсь, вы отправили его к черту?..

Девушка отрицательно покачала головой.

— Как? Вы согласились?!

— Да, я была вынуждена. И, Клайв, дорогой мой, обещайте, что вы не будете появляться вблизи этой ужасной лавки! Я не переживу такого позора!

— Извольте! Охотно! Я вообще никогда не хожу по лавкам. За меня это делает Бенсон. Бедняжка, как вам будет тяжело!..

Сзади послышался рокот моторов. Это были автобусы «Сынов Рагузы».

— «Гордые сыны Рагузы»! — усмехнулся Клайв, прочитав надпись. — Боже мой! Как пышно!..

Глава 8

«Сыны Рагузы» праздновали открытие новой ложи. Билл Хольбрук, сидя в стороне, с любопытством наблюдал за процессией, над которой развевалось до пятидесяти знамен, представлявших отдельные ложи. Каждое знамя несло по два человека, одетых в пурпурные мантии; следом за ними шла самая обыкновенная публика: ремесленники, рабочие, лавочники, моряки, мелкие чиновники.

— Почему у них такой гордый вид? — спросил Билл случайно подвернувшегося человека.

— Сразу видно, что вы не англичанин, — ответил тот. — У нас множество подобных обществ. Я, например, член одной из лож «Сынов Феникса» и подумываю над тем, чтобы записаться в «Сыны Рагузы». Это очень выгодно: вы платите фунт в год, но зато в июне и декабре бывают денежные выдачи, причем, каждый раз распределяется до пятидесяти тысяч фунтов!

— А что означают золотые корабли, вышитые на знаменах? — спросил Билл.

— О! Это понятно! «Сыны Рагузы» были ведь смелыми мореплавателями! Общество даже поддерживает в народе убеждение, будто выдаваемые им деньги — доход от мореплавания. В действительности это, конечно, вздор. В основе этих выдач — скрытая лотерея.

Билл медленно двинулся вперед. Вскоре его внимание привлек один человек, который тоже, по-видимому, наблюдал за процессией. На нем был хорошо скроенный пиджачный костюм, безукоризненно белая рубашка и черный галстук. Тем не менее, он почему-то показался Биллу подозрительным.

Хольбрук как раз проходил мимо полицейского, которого знал еще с тех времен, когда работал репортером. Поздоровавшись со своим старым приятелем, он спросил, не знает ли тот человека с черным галстуком.

— А, по вашему мнению, кто он? — улыбаясь, спросил полицейский.

— Агент по сдаче квартир?

Полицейский отрицательно покачал головой.

— Владелец какой-нибудь лавки?

— Нет, сэр…

— Тогда — мелкий чиновник в департаменте торговли?

— Нет, сэр, не угадали. Он взломщик.

Билл удивленно посмотрел на полицейского.

— Да. Это — Тоби Марш, — невозмутимо продолжал тот. — Один из самых умных и искусных взломщиков Лондона. Он только раз промахнулся за всю свою жизнь, да и то случайно…

Пока Билл говорил с полицейским, Тоби Марш скрылся из виду. В прежние времена молодой человек сломя голову бросился бы вдогонку за таким интересным типом, но теперь, будучи служащим солидной фирмы, он не мог себе этого позволить.

Простившись с полицейским, Хольбрук двинулся вдоль улицы. Неожиданно кто-то его толкнул в плечо. Обернувшись, он увидел перед собой Тоби Марша.

— Прошу прощения, — каким-то странным фальцетом сказал взломщик. — Я видел, как вы внимательно наблюдали за процессией. Уж не репортер ли вы и не ищете ли материалов для освещения психологии низших слоев общества?

Билла поразили как изысканные выражения, так и отчетливое произношение взломщика.

— Низы, — продолжал Марш, — охотно подражают верхам. Возьмите этих нелепых «Сынов Рагузы» с их тайнами, обрядами, паролями, хоругвями и приорами. Разве это не напоминает вам в несколько искаженном виде розенкрейцеров?

Билл улыбнулся:

— Вы, кажется, хорошо знакомы с этим братством?

— Все братства в равной степени известны мне, — скромно ответил Марш. — Но более всех — двадцать третья степень «Сынов Рагузы».

На лице Билла отразилось недоумение.

— И «Золотой Голос Абсолютного», — как бы дразня его, продолжал Марш.

Хольбрук начал подозревать, что тот пьян, но взломщик, словно угадав его мысли, заявил:

— Не беспокойтесь, я трезв. Когда я говорю о «Золотом Голосе Абсолютного», то имею в виду нечто земное и очень красивое. И называется оно — мисс Бетти Карен.

Глава 9

Билл изумленно открыл рот.

— Мисс Бетти Карен? Вы говорите об этой актрисе?

— Ну, как актриса, она никогда не производила на меня особенного впечатления. — Марш усмехнулся, вынул из кармана золотой портсигар, закурил и сказал: — Кстати, эта безделица стоила мне когда-то двадцати пяти фунтов. Всякий раз при аресте меня обвиняют в ее краже. И всякий раз мне приходится вести полицейского через весь Лондон к ювелиру, у которого я его купил… Да, сэр, я имею в виду мисс Бетти Карен…

— Но, дружище, что за чепуху вы о ней говорите? — перебил его Билл. — «Голос Абсолютного»… «Двадцать третья степень»… Уж не хотите ли вы сказать, что мисс Карен принадлежит к числу членов общества?

Марш покачал головой. Глаза его светились удовлетворением.

— Я видел, как вы беседовали с этим фараоном. Наверное, он рассказал вам обо мне кое-что и назвал взломщиком. Для таких болванов, как он, я, конечно, только взломщик и ничего больше. Но мне жаль этих идиотов, и я прошу вас, как только вы увидите инспектора Баллота, передайте ему то, что услышали от меня.

— Но откуда вы знаете, что я живу у Баллота?

Марш не ответил ни слова и. вежливо сняв шляпу, покинул изумленного Билла.

Хольбрук снимал у инспектора две большие комнаты, выходившие в сад, и был очень доволен как квартирой, так и хозяином.

Вечером, когда Билл находился в своей комнате и размышлял над таинственным сообщением, к нему как раз постучался мистер Баллот.

— Пожалуйста, входите!

— Нет ли у вас газеты? — спросил инспектор с порога. — Мне нужен «Таймс». Я хочу посмотреть, нет ли там этого таинственного объявления…

— Какого именно? — поинтересовался Билл, разыскивая нужную газету.

— Есть! — вскрикнул инспектор, посмотрев газету.

Сделав отметку ногтем, инспектор передал газету Биллу, и тот прочитал:

«Сильвия! Я зайду. Будь готова. Зеленый дракон».

— Что означает эта чепуха? — изумленно спросил Билл.

Баллот остался доволен произведенным впечатлением.

— Подпись указывает на каких-то морских разбойников. Третьего дня в газете было объявление с тем же обращением и подписью, но иного содержания: «Восточный ветер. Спешите».

— А может быть это всего лишь переписка между двумя молодыми идиотами?

Пока инспектор складывал газету, Хольбрук вспомнил о Марше и его странных речах.

— Я полагаю, что через ваши руки прошло немало любопытных личностей, — начал Билл.

Инспектор отрицательно покачал головой.

— За всю мою службу мне ни разу не пришлось ни арестовывать кого бы то ни было, ни выступать свидетелем на суде.

Хольбрук удивленно посмотрел на него.

— Но тогда зачем же вы носите полицейский мундир?

— Меня погубила моя чертовская память. Я начинал свою карьеру постовым полицейским в маленьком местечке средней Англии. Преступлений там не совершалось, но через городок проезжало множество автомобилей. И вот выяснилось, что я могу запомнить четыреста номеров и сказать, сколько людей было в любой из проехавших машин. Эта моя способность помогла полиции в поимке знаменитого убийцы Джо Сторлинга. Он случайно проезжал мимо, и я запомнил номер его автомобиля. Когда таким образом, о моем таланте узнало начальство, меня перевели в отдел определения личности преступников. Теперь я знаю в лицо триста американских и столько же французских мошенников. Но если бы мне приказали арестовать хотя бы одного из них, я попал бы в весьма затруднительное положение…

— Бедняга! — сочувственно произнес Билл. — А хотите, я дам вам интересное дело?

— Хочу ли я? Разумеется! Иначе я никогда не получу повышения. Когда я прошу, чтобы меня опять перевели на наружную службу, начальство только улыбается.

Билл глубоко задумался, а потом спросил:

— Можете ли вы самостоятельно взяться за дело, прежде чем оно попадет к какому-нибудь участковому инспектору? Ведь если вы уцепитесь за дело, то вас будет уже довольно трудно отстранить: как-никак, вы человек из Скотленд-Ярда.

— Полагаю, что они не смогут этого сделать, — задумчиво ответил Баллот, набивая трубку.

— А теперь скажите, — продолжал Билл, — знаете ли вы человека, которого зовут Тоби Марш?

— Взломщик, — быстро ответил полицейский. — Был предан суду дважды, но осужден только один раз. Рост шестьдесят пять дюймов, большие голубые глаза. Словоохотлив и любит вмешиваться в чужие дела. Почему, однако, вы о нем спросили?

— Я не могу пока сказать вам ничего, кроме того что он упомянул имя одной девушки, которую я знаю, и сказал, что она — «Золотой Голос Абсолютного».

— «Золотой Голос Абсолютного»? — задумчиво повторил инспектор. — В связи с чем он это сказал?

— Он говорил о «Сынах Рагузы».

Билл подробно описал процессию «Сынов Рагузы» и передал свой разговор со взломщиком.

— Бетти Карен! Это актриса, не так ли? Но что у нее общего с «Сынами Рагузы»?

— Клянусь, она никогда раньше даже не слыхала о них! — уверенно заявил Билл.

— Двадцать третья степень! Что за чертовщина! Я произведу расследование. Удивительный человек этот Марш. Он гораздо лучше осведомлен, чем полиция! Откуда он добывает сведения — не знаю. Вероятно в одной из адвокатских контор. Он однажды нашел такие материалы, что мог бы всю жизнь заниматься шантажом… Загадочный человек!..

Глава 10

В Лондоне доктор Лэффин жил в большом и грязном доме на Кемденской улице. Здесь Бетти провела вторую половину своего детства. Этот дом оставил в ней самые тяжелые воспоминания. Она помнила бронзовых Будд, глядевших изо всех углов, ужасные африканские маски, развешанные по стенам, отвратительные деревянные фигуры в столовой…

…В назначенный день Бетти явилась в этот дом. Лэффин просматривал какие-то бумаги. Закончив их чтение, он резко спросил:

— Готовы ли вы?

Затем, без дальнейших разговоров, он надел шляпу и вывел Бетти на улицу.

Склад конторок нового образца был, по-видимому, недавно отремонтирован, и в нем сильно пахло краской. Передняя комната, за исключением небольшого пространства возле окна, обставленного очень тщательно, была пуста.

При складе имелась и другая, меньшая комната. В нее-то и ввел доктор Лэффин девушку.

Открыв дверь, Бетти с изумлением заметила, что комната обставлена как уборная в театре и снабжена зеркалами. На спинке кресла висело прелестное темно-зеленое платье.

— Но я не могу надеть его! — воскликнула девушка. — Это вечернее платье!

— На столике вы найдете нитку жемчуга, — не обращая внимания на ее возглас, сказал Лэффин. — Будьте осторожны: они настоящие. Должен дать вам еще одно указание. На конторке у окна вы найдете небольшую вазу с красной розой. В вазе никогда не должно быть более одной розы, и она должна всегда стоять на конторке. Вы поняли?

Вопрос о розе не интересовал Бетти, и она продолжала твердить:

— Но я не могу надеть этого платья, я решительно отказываюсь!

— Хорошо! Вы получите другое, — резко ответил доктор.

Он схватил платье, гневно швырнул его в сторону и собирался уже выйти из комнаты, когда девушка неожиданно загородила ему дорогу.

— Я хочу все-таки знать, что это значит, — сказала она. — Почему вы так настаиваете на моем участии в этом странном деле?

— В это дело вложено целое состояние, — ответил Лэффин. — Мне кажется, я уже говорил вам об этом. Дальнейших объяснений не будет… Это — мое дело.

— Во всяком случае деньги-то не ваши, — спокойно сказала девушка. — Вы всегда без денег. У вас полно неоплаченных векселей. Об этом мне говорил один судебный чиновник…

— Вы знаете слишком много, дорогая моя, — сказал он и вышел, сунув руки в карманы.

И вот начались ее мучения… Ей дали конторские книги, бумагу, перья, и она начала писать бесцельные, никому не адресованные письма, делая все возможное, чтобы забыть о существовании толпы за окном, которую время от времени разгоняли хмурые полицейские.

Она стремилась на чем-нибудь сосредоточиться: то рассказывала сама себе веселые и печальные истории, то думала о краже в доме доктора Лэффина и о том, кто бы мог это сделать…

Однако все было бесполезно. Она не могла забыть об унижении, которому подвергалась. В довершение всего на улице показался мистер Хольбрук.

Он уже несколько минут стоял в толпе и смотрел на окно.

Не нужно было быть очень проницательным человеком, чтобы понять, что девушка переживает чрезвычайно неприятные минуты: краска ее щек и нервозность каждого движения говорили об этом достаточно красноречиво.

— Мисс Карен!

Бетти оглянулась. Дверь в заднюю комнату была открыта настежь, и в ней виднелось все то же ненавистное лицо Билла Хольбрука. Это зрелище окончательно вывело девушку из себя.

— Спуститесь на минутку, — попросил он. — Мне нужно с вами поговорить.

— Прошу вас выйти вон! — голос Бетти дрожал от гнева. — Как смеете вы еще издеваться надо мной, поставленной по вашей же милости в это унизительное положение?

Билл посмотрел на нее с изумлением.

— Вы с ума сошли! Я-то здесь при чем? Давайте поговорим…

Хольбрук был так настойчив, что Бетти покорно вышла к нему в заднюю комнату.

— Откуда вы взяли, что это моя идея?

— Так сказал доктор Лэффин.

— Доктор Лэффин — гнусный лгун! — спокойно заявил Билл. — С нами он договорился только о том, чтобы мы дали объявление в газеты, да и то текст его он сам написал.

— Что за объявление? — с тревогой спросила девушка. — Неужели обо мне?

Билл вынул из кармана пачку конвертов и открыл один из них.

— Ваше имя не упоминается, — сказал он. — Слушайте:

«Рыжеволосая девушка.

На Дьюк-стрит прохожих ожидает необычное зрелище. Окно одного из складов обставлено как кабинет, за столом которого сидит на редкость красивая девушка с медно-красными волосами. На столе стоит зеленая ваза с одной красной розой. Все это производит поразительное впечатление».

— Какова цель этого объявления — не могу понять. О конторке даже не упоминается. Я думаю, что доктор… — тут Билл вдруг умолк и хлопнул себя по лбу.

— Неужели это попадет в печать? — спросила девушка, понимая, что такое объявление будет способствовать увеличению толпы.

— Да, — ответил Билл. — Однако я ухожу… Здравствуйте, доктор!

В комнату вошел Лэффин. Лицо его было искажено от гнева.

— Почему вы не на своем месте? — спросил он Бетти.

— Потому, что я просил мисс Карен спуститься ко мне… — ответил за девушку Билл. — Послушайте, доктор, скажите откровенно: что у вас на уме?..

Тут он ухватил своими, как всегда, запачканными чернилами пальцами жилетную пуговицу старика.

— Если бы я работал не в рекламной конторе, а был репортером, то я немедленно пошел бы в уголовную полицию и сказал: «Господин комиссар, пошлите инспектора допросить некоего старика Лэффина, и этот инспектор, возможно, вернется не один».

Со щек Лэффина мгновенно сошла вся краска, однако он сдержался и ничего не ответил.

Час спустя Билл Хольбрук бурей ворвался в кабинет мистера Паутера.

— Ваше желание исполнилось! — крикнул он.

— Вы покидаете меня? — спросил Паутер с надеждой в голосе.

Билл кивнул.

— Я только что подписал договор с «Лондонским Герольдом». Я становлюсь уголовным репортером и объявляю, что вы теперь в моей власти, ибо вы совершили преступление, выбросив на рынок вашу гнусную мазь для волос!

Мистер Паутер широко открыл глаза:

— Неужели это серьезно? Я имею в виду не ваши глупости о нашей чудесной мази, а перемену вашей карьеры. Почему? Вы получали недурное жалованье…

— Дело не в жалованьи, мистер Паутер. Я пронюхал большое дело, и мне нужно во что бы то ни стало помочь одному почтенному полицейскому инспектору произвести арест, поскольку до сих пор он ни разу в жизни не испытал этого удовольствия!

Паутер посмотрел на часы.

— Бары еще закрыты, — едко сказал он, — а вы уже напились…

Глава 11

— Нет, я не пьян, — спокойно ответил Билл, — и говорю чистейшую правду. Я только что видел Лоутера из «Лондонского Герольда», и он выразил желание взять меня в газету.

— Но есть такие вещи, как договоры, — мягко заметил мистер Паутер. — Такие вещи, как моральные обязательства. Впрочем, они, по-видимому, отсутствуют в вашем лексиконе. Неужели все это серьезно?

Билл кивнул.

— Тогда не о чем говорить. Вы бессовестный человек, и все-таки я буду жалеть, что вы уходите.

— Все это хорошо! — сказал Билл. — Но мне нужно еще получить с вас за месяц службы…

Мистер Паутер вздохнул, вынул из ящика чековую книжку и заполнил чек.

— Ваше место всегда останется за вами. А на прощанье расскажите мне, в чем дело?

— Хорошо! — ответил Билл.

В течение четверти часа мистер Паутер слушал рассказ своего служащего и, когда тот умолк, заметил:

— Прямо сенсация! Поразительно, как остро вы начинаете мыслить, когда речь идет о преступлениях… Кстати, видели ли вы мистера Стоуна?

— Да, у меня было с ним сегодня свидание. Это очень почтенный и умный человек. Я нашел в нем только один недостаток… Он решил, что ваше предложение ему интересно.

— Еще бы! — воскликнул мистер Паутер. — Завершите это дело, Билл, и я впервые за всю вашу службу должен буду признать, что не зря тратил на вас деньги!

Мистер Стоун жил не в отеле, а в меблированной квартире. Там Билл и застал его в понедельник утром. Это был высокий стройный человек с уже седыми волосами и приятным, хотя и несколько насмешливым, выражением лица.

Лакей впустил Билла в гостиную, которая наполовину была превращена в кабинет.

— Входите, мистер Хольбрук! — сказал Стоун. — Не останетесь ли к завтраку?

— С удовольствием!

— Я пригласил также брата, но сильно сомневаюсь, что он придет. Вы газетчик, не так ли?

И после того как Билл кивнул, он продолжал:

— Предложение мистера Паутера нравится мне. Никто никогда не проводил здесь специальной кампании по продаже котиковых шкур. Мне кажется, что на этом пути можно добиться успеха…

В течение получаса они говорили о деле, причем Стоун внес в проект Паутера несколько важных изменений. Внезапно он остановился и, посмотрев на часы, сказал:

— Он не придет! Сейчас уже десять минут второго, и хотя он большой чудак, но всегда аккуратен.

— Ваш брат живет в Англии?

— Да, он живет здесь. Я не видел его десять лет, но время от времени слышал о нем.

— Бывали вы в Англии когда-нибудь, мистер Стоун? — спросил Билл, разворачивая салфетку.

— Да, я знаю эту страну, хотя давно не был здесь. Именно с тех пор, как в последний раз видел брата…

Разговор перешел на историю Лейфа, брата мистера Ламберга Стоуна. Совершенно случайно Ламберг упомянул, что Лейф основал общество «Сыны Рагузы».

— Не может быть! — воскликнул Билл.

— Тем не менее это так! Он прирожденный организатор. В обычном деле он ничего не стоит. Но дайте ему какое-нибудь странное, фантастическое задание, и он в двадцать четыре часа выработает блестящую схему! Я, например, считаю гениальной эту его мысль о годовых лотереях, а особенно остроумным то обстоятельство, что механизм розыгрыша неизвестен. В уставе «Сынов Рагузы» так прямо и сказано, что «способ розыгрыша устанавливается единолично Великим Приором и не подлежит обсуждению».

После этого разговор вновь вернулся к политике и к бирже. Оставив Ламберга Стоуна, Хольбрук забежал в редакцию газеты, где наскоро рассказал последние добытые им сведения и вернулся домой. Ему открыл Баллот.

— Дружище, — крикнул Билл, — для нас обоих начинается новая жизнь! Прикажите принести бутылку пива и давайте потолкуем об убийствах.

Глава 12

Шел третий день мучений Бетти Карен. Утром почти все газеты напечатали заметку о рыжеволосой девушке, и толпа у окна увеличилась вдвое, а у дверей появилось несколько репортеров.

И в этот же день девушке суждено было принять несколько посетителей.

Она только что села завтракать в задней комнатке, когда услышала шаги. Это был Клайв.

— Зачем вы здесь, Клайв? — спросила девушка. — Вы ведь обещали не навещать меня!

— Мне необходимо было повидать вас. Видели вы утренние газеты? Это чудовищно, Бетти! Я не могу такое позволить! Сегодня же вечером у меня будет серьезный разговор с этим старым мошенником!..

— Совершенно бесполезно… — улыбаясь сказала Бетти. — Клайв, вы ведь знаете, что я сама согласилась…

Клайв пробормотал что-то неразборчивое и несколько раз шумно прошелся взад-вперед по комнате.

— Не видели вы этого негодяя от Паутера?

— Хольбрука? — Бетти вновь улыбнулась. — Я начинаю думать, что он вовсе не такой негодяй, как показался вначале. Я уверена теперь, что это вовсе не его идея.

Клайв пристально посмотрел на девушку и спросил:— Сколько времени полагается вам на завтрак?

— Ровно столько, сколько нужно, чтобы поесть. Доктор говорит, что я не должна отлучаться от окна более чем на десять минут.

— Мне кажется, что вы все-таки должны отказаться от этих обязанностей! Кстати, никто не приходил сюда за посланием?

— Нет. И мне кажется, что никто за ним и не придет. Иногда я начинаю думать, что доктор сошел с ума… Однако пора идти, Клайв. Прошу вас, на улице не останавливайтесь и не смотрите на меня. Очень прошу вас!

Она ласково протянула ему руку.

Как только Клайв вышел, девушка почувствовала себя совсем несчастной. Время тянулось страшно медленно.

Вдруг в толпе произошло какое-то движение. Бетти глянула в окно и увидела чрезвычайно странного человека. Он был одет в черную длинную сутану. Голова его была не покрыта, ноги босы, длинные седые волосы ниспадали на плечи.

Опираясь на длинный посох, он внимательно рассматривал девушку.

Бетти прильнула к окну. Когда он медленно направился к двери, Бетти вдруг поняла, что решительный час настал. Это, несомненно, был тот человек, о появлении которого предупреждал ее доктор Лэффин, человек, которому следовало отдать послание…

Дрожащими пальцами она вынула конверт из ящика и пошла навстречу таинственному незнакомцу.

— Что вам угодно? — еле слышно спросила Бетти.

— О, чудесный день! — послышалось в ответ. — Говори, «Золотой Голос Абсолютного», говори и поведай, когда меня настигнет смерть…

Бетти почувствовала, что теряет дар речи. Колени ее дрожали.

Между тем, старик продолжал:

— О, «Золотой Голос Абсолютного», какую весть несешь ты мне оттуда?

Девушка нашла в себе силы только молча протянуть письмо. На нем не было адреса, но в верхнем углу стоял непонятный знак, который произвел на незнакомца сильное впечатление. Увидев его, старик упал на колени и поцеловал край платья девушки.

— Могу ли я идти, о, желанная?

Бетти безмолвно кивнула и, когда за таинственным незнакомцем закрылась дверь, долго еще стояла в каком-то странном забытьи.

Через некоторое время в комнату влетел доктор Лэффин. Он был бледен и необычайно возбужден.

— Ну, Бетти, что случилось?

— Я не знаю, — взволнованно ответила девушка. — Я ничего не понимаю. Кто этот человек в черном одеянии? И почему он поцеловал край моего платья? Доктор, что все это значит?

— Передали вы ему письмо?

Доктор был так возбужден, что Бетти почти не узнавала его.

— Переодевайтесь и едем домой! — приказал он.

— Доктор, я больше не вернусь сюда! — решительно сказала девушка. — Будь что будет, но я больше не могу!

К ее изумлению, Лэффин согласился с ней.

— Вам и не нужно больше сюда возвращаться. Ваша роль, правда, не окончена, но продолжение будет не здесь…

Они вышли на улицу, и доктор подозвал ожидавший автомобиль.

— Я поеду домой, — сказала девушка. — У меня сильно болит голова, и я…

— Вы поедете со мной, дорогая моя, — ответил доктор, к которому вернулась прежняя невозмутимость. — Мне надо вам кое-что сказать…

— Но я обещала Клайву, что…

— Вы пойдете ко мне. Клайв может подождать.

Автомобиль остановился перед домом на Кемденской улице. Доктор соскочил на тротуар и с необычной для него галантностью протянул девушке руку-

И почему-то в эту минуту Бетти охватило ощущение ужаса, предчувствие какой-то надвигающейся опасности.

— Мне не хотелось бы подниматься к вам, доктор, — промолвила она. — Не могли бы вы приказать шоферу прокатить нас по парку и по пути сообщить мне то, что хотели?

— Вы подниметесь всего на несколько минут. Я не буду без дела задерживать вас…

Бетти искоса внимательно посмотрела на доктора и молча прошла через заржавевшую калитку, не заметив, что в эту минуту за ними внимательно наблюдал Билл Хольбрук.

Глава 13

Доктор открыл дверь в свой кабинет, и Бетти опять заколебалась. Бояться, собственно говоря, не было никаких оснований, и тем не менее ей было страшно.

— Вы не вернетесь больше в лавку, Бетти, — сказал доктор. — Я думаю, вы рады этому?

Он подвел ее к креслу и она машинально села.

— Вы, может быть, вспомните, что год тому назад, исполняя ваше желание, я пошел на большие затраты и устроил вам в этом доме особую квартиру…

Такими громкими словами доктор описывал весьма незначительное дело, которое сводилось к тому, что на верхней площадке лестницы поставили дверь, отделившую для Бетти этаж, состоящий из спальни, ванной и двух совершенно пустых комнат.

— Ваша квартира осталась в том самом виде, в каком вы ее покинули. Я даже собрал необходимое столовое и постельное белье. Там есть газовый очаг, так что, если вы захотите готовить…

— Я не понимаю вас, доктор, — перебила его Бетти. — Вы же знаете, что я не собираюсь к вам возвращаться. Я отлично чувствую себя в своей собственной квартирке, как она ни мала. Мне казалось, что этот вопрос решен между нами окончательно…

— Прежде чем отвергать мое предложение, подымитесь и осмотрите то, что я с такой заботой для вас приготовил.

С этими словами он встал, взял ключ, висевший на стене, и пошел к двери.

— Не угодно ли вам пройти вперед? — с изысканной вежливостью спросил он.

Пожав плечами, девушка стала подниматься, дав себе клятву ни в коем случае не оставаться в доме даже одной лишней минуты.

Ее «квартира» помещалась на третьем этаже. Дверь оказалась закрытой на ключ. Кроме того, к ней был приделан засов, запертый на тяжелый замок.

— К чему все это? — изумленно спросила Бетти.

— В случае, если вы не согласитесь здесь остаться, я окончательно закрою этот этаж.

В квартире Бетти действительно нашла кое-какие перемены: кровать заново отлакировали, в одной из пустых комнат был устроен газовый очаг, а окна были забраны решетками.

— Когда вы сделали это? — спросила девушка, прикоснувшись к одной из них.

— Совсем недавно!

Бетти двинулась было во вторую пустую комнату, из которой в свое время предполагалось сделать гостиную, но вдруг услышала грохот закрываемого засова. Мгновенно сообразив в чем дело, она бросилась ко входной двери и стала яростно стучать в нее кулаками.