Голубой жасмин

Через некоторое время слуга принес кофе и разлил его по крохотным, изящным чашечкам. Кофе был французский, но из-за своих опасений Лорна оказалась не в состоянии оценить его по достоинству. Прежде чем удалить Хасана, шейх сказал ему несколько слов, и Лорна с ужасом поняла, что с этой минуты они остаются совершенно одни.

Поэтому она удивилась, когда занавеска шатра приоткрылась еще раз и появилась длинноногая гончая с шелковистой шерстью; обойдя и обнюхав весь шатер, она положила передние лапы на плечи хозяину и замерла.

Шейх нежно гладил ее по спине, не сводя глаз с Лорны.

— А вы любите собак? — спросил он. — Англичане, кажется, с большой нежностью относятся к ним?

— Да, я люблю их, — отвечала она, глядя при этом на собаку с тем же недоверием, что и на ее хозяина. Гончая сначала тоже рассматривала девушку, а потом подошла и принялась обнюхивать ее сапожки.

— Не бойтесь Феджра, — произнес шейх, откидываясь на диванные подушки. — Будучи настоящим сыном пустыни, он куда галантнее меня.

Лорна не очень хорошо поняла смысл этих слов. Для нее-то шейх и был сама пустыня со всеми ее опасностями, утонченностью и живописностью. Без малейшего страха она протянула руку и погладила Феджра по прохладной мягкой шерсти. Пес, обнюхав ее пальцы, положил ей на колени свою красивую голову и уставился на нее одухотворенными, почти человеческими глазами. Шейх тихо засмеялся:

— Вы ему в новинку, — и, наклонившись, взял сигарету из коробочки, лежавшей рядом. — Хотите курить, Лорна?

Он произнес ее имя с каким-то мягким раскатом, словно с нежным гортанным мурлыканьем. Девушка тут же пришла в ярость, что он осмелился обратиться к ней так интимно.

— Нет, благодарю вас! Я не привыкла к такому сорту!

— Что ж, можно и привыкнуть к тому, что поначалу кажется чуждым, — заметил шейх, поднося к сигарете зажженную спичку; глаза его при этом многозначительно блеснули. Он с явным удовольствием вдыхал дым, лениво рассматривая Лорну, гладившую пса. Она была по-прежнему напряжена. От этого человека, развалившегося на диване, исходила такая сила, будто он энергично расхаживал по комнате.

— О чем вы задумались? — требовательно спросил он.

— О том, что в отеле, в Ираа, обо мне будут сильно беспокоиться. — Голос ее дрожал, а ресницы отбрасывали на щеки едва заметные тени.

— Кто? Мужчина? — Вопрос просвистел, словно удар плети.

— Разумеется. — Подняв глаза, в которых были и вызов и пренебрежение, Лорна встретилась с его взглядом. — Он наверняка станет меня разыскивать, потому что знал, что я собираюсь в оазис Фадну, и наймет охотников-арабов, чтобы найти меня.

— Тогда им понадобится чрезвычайно острое зрение, — язвительно заметил шейх. — Каждое утро, обласканные ночным ветром, пески пустыни становятся девственными, словно в первый день творения.

— Родни найдет меня! — Эти слова вырвались у нее в полном отчаянии.

— Он любит вас, а? Этот мужчина, которого вы назвали Родни? — Голубоватый дымок сигареты вился у самых его глаз, золотистых, как пески пустыни, и затаенно-коварных, как у леопарда.

— Да, он… он обожает меня. — Лорна и думать забыла, что безжалостно отвергла Родни Гранта. — Я… я уверена, мсье, что для вас не может быть интересна женщина, уже принадлежащая другому мужчине.

— Мужчине, который позволил вам отправиться одной в пустыню? — Желтоватые глаза шейха блуждали по ее волосам, лицу и наконец остановились на голубоватой жилочке, отчетливо пульсировавшей под тонкой, нежной кожей шеи. — Пустыня — это то место, очарование которого необходимо с кем-то делить, и непохоже, девочка моя, чтобы вам так уж хотелось делиться ее волшебством именно с этим мужчиной.

— Мы… мы поссорились, и я ускакала от него в порыве раздражения…

— И он не последовал за вами? — У шейха были глаза человека, обмануть которого просто невозможно.

— Он не похож на вас! — вспыхнула Лорна. — Он не станет пускаться вскачь за девушкой и стаскивать с седла ее же собственной лошади!

— Какой же он, должно быть, вялый и малоинтересный юноша. — Изящно очерченные губы изогнулись в насмешливой улыбке. — Не удивительно, что вы не любите его.

— И все-таки я скорее буду с ним, чем с вами — варваром пустыни!

— В самом деле? — Он рассмеялся глубоким грудным смехом. — Надо вам сказать, что варварская кровь в моих жилах несколько разбавлена… Моя мать родом из испанского города Кадиса, его называют еще Серебряным Кубком. Кожа у нее была светлая и нежная, словно лепестки камелии, а глаза — золотистые, как ноготки.

Лорна оторопело уставилась на него… Сердце ее сильно забилось, и как будто стало легче от того, что его мать была европейской женщиной.

— А ваш отец ее похитил и засадил в гарем?

— Она работала медсестрой в госпитале в Марокко. — Шейх приподнял сигарету и дунул на нее. — Человек, которого я имею честь называть своим отцом, встретил ее там и сделал своей женой.

— Женился на ней! — воскликнула Лорна.

— Он глубоко и искренне полюбил ее. — Неожиданно в его желто-карих глазах зажглись опасные маленькие огоньки. — Впрочем, история этой пылкой пустынной любви вряд ли взволнует холодную кровь маленькой ледышки с туманных берегов Британии.

— Я целый год прожила в Париже, так что знакома кое с какими обычаями жителей континента.

— И как вам Париж? Не правда ли, город, полный очарования?

— Можно подумать, мсье, что вы там были.

— Я там учился, мамзель.

Глаза Лорны широко раскрылись; этот человек заинтересовывал ее все больше и больше, и в то же время она злилась на себя за свой просыпающийся к нему интерес.

— Понятно, — произнесла она. — Так вот откуда такое знание французского языка.

— Да вы и сами прекрасно говорите по-французски, msa petite blondenote 21.

И снова в его голосе прозвучала собственническая нотка; девушка отодвинулась от него подальше в подушки, снова ощутив страх перед этим человеком по имени принц Касим, который жил по законам пустыни и смело брал то, на что другие мужчины только заглядывались.

Когда он поднялся и вывел собаку из шатра, стены медленно поплыли перед глазами Лорны. Вокруг стало тихо. Большой лагерь наконец угомонился, и тишину нарушали лишь протяжные зевки верблюдов, звяканье их шейных колокольчиков да тявканье сторожевых псов. По шатру пролетел прохладный ветерок, от которого огонь в лампах затрепетал, а Лорну пробрала дрожь. По стенам, завешанным гобеленами, бегали зыбкие тени, а бисерная занавеска шевелилась, словно ее трогали невидимые пальцы.

Какое-то время Лорна сидела, уставившись в эту занавеску бессмысленным взглядом, и вдруг с мучительным рыданием вскочила на ноги и бросилась было бежать из шатра, в темную ночь.

Сильные руки, жесткие и безжалостные, перехватили ее, подняли и понесли обратно в шатер. Лежа в этих руках, девушка увидела в янтарном свете лампы, что глаза шейха сияют расплавленным золотом сквозь черные ресницы. Страх придал ей силы, но в его гибком теле мощи было куда больше, и он шутя пресек ее попытки вырваться из его рук.

— Глупышка, ты только еще больше устанешь. — Он губами стер слезинки, блиставшие в ее глазах. — Какой смысл сопротивляться? Ведь ты и сама прекрасно знаешь, что не сможешь убежать от меня.

— Я тебя ненавижу! — бушевала девушка. — Я презираю тебя!

— Мне нравится твоя неукротимость. — Шейх говорил низким, глубоким, почти убаюкивающим голосом, словно умиляясь ею. — Ты своенравна и, наверное, убила бы меня, если б смогла!

Он отнес ее в мягкую постель, а ей захотелось свернуться в клубок и умереть. Шейх лишь улыбался, глядя ей в глаза, а потом, встав на колени, принялся разувать ее. Лорна была в каком-то дурмане и только прижималась к постели, пока он снимал сапожок сперва с ее правой ноги, потом с левой, а затем отбросил их в сторону.

— Когда ты будешь раздеваться на ночь, горничная тебе не понадобится. — Он улыбался. — Я пригашу свет.

Шейх вышел. Наступила тишина. Лорна лежала, кусая пальцы, чтобы не закричать. С диким видом оглядывалась она вокруг себя, и тут взгляд ее упал на нож, лежавший на столике у вазы с фруктами. Это был слегка изогнутый кинжал с изысканным орнаментом.

Ни секунды не колеблясь, Лорна схватила его. Когда принц Касим своей скользящей походкой снова вошел, девушка, судорожно сжимая рукоятку, бросилась на него, подобно дикой кошке, целясь прямо в сердце. Но он, опередив ее, схватил за руку, и кинжал лишь слегка оцарапал его сквозь одежду. Сжав запястье, принц едва не сломал ей руку. Кинжал, поблескивая, медленно и бесшумно упал на ковер, а Лорна закричала от боли, когда он перегнул ее руку. Кровь медленно капала из маленькой ранки на белоснежный кибр, а Касим гипнотизировал ее своими желтыми глазами.

— А вот теперь ты меня рассердила, — произнес он, и снова на его бронзовом лице мелькнула белая полоска зубов.

— Пожалуйста… — Слезы страха сделали глаза девушки похожими на цветы под дождем. — Пожалуйста, не надо…

— Я вовсе не собираюсь тебя бить, — насмешливо улыбнулся шейх, и его жаркие губы пробежали по ее шее до самой ямочки. Лорна попыталась увернуться от этого обжигающего поцелуя, и тут из карманчика ее рубашки выпал цветок, который она сорвала в то утро со стены разрушенного дома. Продолжая прижимать девушку к себе, шейх нагнулся за ним и сделал ей больно. Лепестки цветка уже были смяты, но по-прежнему издавали слабый, нежный аромат.

— Зачем ты носишь его у самого сердца? — последовал требовательный вопрос.

— Сейчас же отдай! — Лорна попыталась вырвать цветок из его руки.

— Кто дал его тебе? — Сузившимися глазами он настороженно вглядывался в ее лицо. — Тот вялый глупец, который отпустил тебя одну в пустыню, где не каждый-то араб чувствует себя в безопасности?

— Да, этот цветок напоминает мне о том, кого я люблю, — с вызовом ответила девушка. — И ты не заставишь меня назвать его имя!

— Так значит это не Родни?

— Значит! — Ей, наконец, удалось выхватить из его наглых рук и укрыть цветок, такой же поникший и измятый, как и она сама.

— Что ж, храни свои тайны. — Шейх выпустил Лорну и коснулся рукой раны, словно острие кинжала все еще причиняло ему боль. — После целого дня в пустыне ты будешь спокойно и крепко спать. Доброй ночи, моя пустынная добыча!

Он повернулся на каблуках и вдруг остановился, придерживая рукой занавеску.

— Я буду в соседней комнате всю ночь. А я всегда настороже, даже во сне.

Шейх ушел, оставив девушку одну. А той с трудом верилось, что он ушел. Где-то в пустыне тявкал шакал… Лорна, наконец-то дала волю своей слабости и растянулась на постели. Так, с цветком у щеки и с медленно льющимися по лицу слезами, она и провалилась в глубокий, тяжелый сон.

Глава 5

Солнце уже заливало лагерь ярким светом; вокруг костров суетились: готовился завтрак. Позвякивали колокольчики на шеях верблюдов, — это погонщики поднимали животных и уводили их попастись в колючих кустах. Закутанные до глаз фигуры скользили между лошадьми; два жеребца злобно ржали друг на друга, пока их не огрели плетью.

Все эти утренние звуки проникали и в большой шатер шейха, но девушка, спавшая там, не слышала их. Она лишь пошевелилась, но глаза не открыла.

Во сне лицо ее смягчилось; слипшиеся ресницы спокойно лежали на щеках, хранивших следы слез. Мягкие волосы разметались, словно у ребенка, да ей и снился какой-то детский сон. В этом сне верблюжьи колокольчики превратились в колокольчики, звонившие в ее монастырской школе, где присутствие мужчины было просто немыслимо, а ворота раскрылись лишь для того, чтобы выпустить ее на попечение отца.

Утренняя суета в лагере постепенно замирала, и солнце уже вовсю освещало шатер, когда Лорна очнулась от глубокого сна и обнаружила, что лежит под тонкой сеткой, которой кто-то обернул ее постель от песчаных мух, появлявшихся, едва только солнце начинало пригревать.

Она села, откинула сетку и оглянулась. Обстановка показалась ей до ужаса странной и до дрожи знакомой.

На столике около постели лежала раскрытая сигаретница; на табурете валялся белый кибр. Лорна с содроганием снова откинулась на подушки, осознав, что пока спала, сюда заходил шейх: это он накрыл ее шелковым покрывалом и сеткой и, очевидно, разглядывал, пока она спала невинным сном младенца. У Лорны перехватило дыхание, словно ее окатили ледяной водой. Остатки сна окончательно улетучились. Вчерашние события оказались такой же реальностью, как и солнце, сияющее снаружи, или ее собственная тень.

Она находилась в пустыне и была пленницей принца Касима бен Хусейна — человека загадочного и столь же цивилизованного, сколь и безжалостного.

Девушка уткнулась лицом в подушку и попыталась забыть его лицо. Это оказалось просто невозможно.

Она отчетливо помнила каждую черточку и каждое слово из того, что он говорил ей за ужином и потом, когда отнес ее в эту часть шатра. При воспоминании о своих вчерашних страхах Лорне захотелось по-детски укрыться с головой под одеялом и отгородиться от той дрожащей женщины, какой она была вчера.

Лорна молча наблюдала, как раздвинулась бисерная занавеска и вошла Захра. Она была уже без чадры и улыбалась, а это явно свидетельствовало о том, что шейха поблизости не было. Служанка подошла к постели и вполголоса поздоровалась. Ее хладнокровная реакция на случившееся заставила Лорну предположить, что ей, по всей видимости, приходилось прислуживать здесь и другим женщинам.

От этой мысли Лорна покрылась жарким румянцем и с трудом смогла ответить, когда Захра поинтересовалась, хорошо ли лелла спала. В этот момент на волосы Лорны упал солнечный лучик, и арабка застыла, пораженная их сиянием. Потом взгляд ее карих глаз остановился на шелковой ткани, которой покрывалась Лорна, и, прищелкнув пальцами, служанка бросилась к комоду и достала оттуда прелестное платье. Без возражений Лорна позволила надеть его на себя. Платье, очевидно, было из шифона и от него шел нежный аромат духов.

— Чье оно? — Лорна мяла в руках шелк. — Скажи же мне!

Во взгляде Захры читалось явное замешательство.

— Неделю назад, лелла, мимо проходил караван; там принц Касим и купил платья и благовония, чтобы потом отвезти во дворец, Тюркейе.

Тюркейя! При этом экзотическом имени Лорна сразу же представила себе образ гибкой, стройной красавицы с волосами, как вороново крыло, и почувствовала, что прохладный шелк жжет ей кожу.

— Принц приказал, чтобы кое-что из этих вещей принесли сюда, для леллы. — Служанка показала на кедровый комод. — Разве лелле не нравятся такие красивые вещи?

— Я предпочла бы выпить кофе, а потом принять горячую ванну.

— Ванну? — Захра захлопала длинными черными ресницами. — Да ведь лелла уже принимала ванну вчера вечером!

— И лелла примет еще одну сегодня утром! — В этот момент Лорна сообразила, что она ведь не в отеле, а в пустыне, где воды может не хватать. — Захра, мне бы очень хотелось принять ванну, если, конечно, воды достаточно.

— Мы всегда становимся лагерем у колодца, — откликнулась девушка, а на лице ее было написано:

«Если так часто мыться, то и вода скоро кончится!».

— Мерси, — Лорна улыбнулась служанке, которая была все же славным существом и единственно возможной подругой здесь. Вспомнив шейха, Лорна снова ощутила свою беспомощность, а шелковое одеяние только усиливало это ощущение. К тому же шейх купил его в подарок другой девушке, а Лорна оказалась на его пути лишь волею судьбы. Снова вспомнились вчерашние события, она вновь как бы ощутила силу его рук, и у нее вырвался слабый сдавленный стон…

— Я напугала леллу? — Это вернулась Захра с подносом.

— Нет… все в порядке. — Разве Лорна могла испугаться кого-то или чего-то больше, чем шейха? Только при мысли о его властном лице сердце ее начинало испуганно колотится.

Захра установила поднос на кровати. Лорне безумно хотелось только кофе; наливая себе из медного кофейника с длинным носиком, она сказала служанке, чтобы та унесла еду.

— Я не голодна, только пить очень хочу. Должно быть, это воздух пустыни вызывает у меня такую жажду.

— Лелла еще не привыкла к пустыне? — Захра совершенно спокойно подняла кибр, валявшийся на табурете, а у Лорны, наблюдавшей за нею, вся кровь прихлынула к щекам.

— Я приехала из страны, где солнце гораздо прохладнее, а песок можно найти лишь на морском берегу. — В голосе Лорны слышалось тихое отчаяние. Англия, монастырь, школа, затем год в Париже с больным отцом. Откуда ей было знать, что паломничество на Восток навлечет на нее такую беду, о которой она теперь страшилась даже думать? Ее, презиравшую мужчин и превыше всего ценившую свою свободу, теперь этой свободы лишили. И сделал это человек, которого ее чувства нимало не трогали!

— Лелла должна поесть, не то принц Касим будет гневаться на меня, что я плохо смотрю за вами. — Захра подняла крышку с блюда хрустящих риссолейnote 22. — Разве такая еда не придется по вкусу лелле?

Пряный аромат риссолей достиг ноздрей Лорны, и она поняла, что все-таки хочет есть.

— Похоже, указующий перст вашего шейха действует даже в его отсутствие, — заметила она, принимаясь за еду.

Служанка уставилась на нее, словно не понимая, как можно в таком тоне говорить о ее хозяине.

— Захра, — сердце у Лорны колотилось от волнения, — ты поможешь мне убежать?

Девушка отшатнулась от постели точно так же, как слуга шейха минувшим вечером. Она завесила глаза длинными ресницами, а вся ее манера держаться мгновенно переменилась: из дружелюбной стала почти враждебной.

— Пойду поставлю воду для ванны лелле. — И выскользнула, превратив слабый лучик надежды в глыбу льда, придавившую сердце Лорны.

Как они все боятся его! Его власть над ними так велика, что никому и в голову не приходит спросить, а почему, собственно, в этом шатре находится молодая англичанка. Похоже, все считают, что этим он оказывает ей честь!

Оттолкнув поднос, Лорна выскользнула из кровати. В алькове, где стояла большая медная лохань, обнаружился еще и маленький комодик. Девушка огляделась, снова отметив, в какой безупречной чистоте содержится здесь все. Принц Касим бен Хусейн оказывается брезглив; хоть какое-то, маленькое, утешение…

Она расхаживала взад и вперед по ковру, утопая босыми ногами в рыжеватой шкуре леопарда. Эта пустыня — предмет ее детских мечтаний, куда она так рвалась, — предала ее и жестоко ранила. Лорна чувствовала себя птицей, попавшей в клетку.

Девушка улеглась на шкуру, погрузившись в мех и подложив под голову диванную подушку. Волосы, шелковистые и золотистые, рассыпались по лицу; сквозь полупрозрачную ткань платья просвечивала белая кожа.

В такой позе и нашла ее Захра, вернувшаяся с медными чайниками горячей воды.

— Лелла плачет? — Служанка прикоснулась к ее волосам, и Лорна повернула к ней сумрачное лицо с совершенно сухими, хоть и затуманенными глазами.

— А ты считаешь, я должна улыбаться? — спросила она.

— Но шейх очень мужественный и красивый. — Захра смутилась. Как и любую арабскую девушку, ее воспитали в убеждении, что мужчины — высшие существа. Ей было невдомек, что Лорна не из тех девушек, что сдаются первому встречному и без звука подчиняются его воле.

— Шейх Касим — самый жестокий человек из всех, с кем мне приходилось сталкиваться, — с горечью произнесла Лорна. — От всей души желаю ему познать страдание.

Большие карие глаза Захры с ужасом уставились на Лорну.

— Сидиnote 23 Касим вовсе не жесток со своими людьми…

— Я видела, как он запорол человека. — Лорну передернуло при этом воспоминании.

— Тот человек, верно, заслужил наказание, а лелла должна понять, что здесь, в пустыне, законы совсем другие, чем в городе.

— Наверное, это пустыня так ожесточает людей, — прошептала Лорна.

Захра пожала плечами: ей были совершенно чужды понятия этой юной англичанки о жестокости. Она наполнила лохань горячей водой, от которой еще шел пар, и опять капнула в нее ароматного масла, сделавшего воду мягкой и мыльной. Взяв губку со стоящего рядом низкого столика, девушка молча посмотрела на свою госпожу.

— Я прекрасно справлюсь и сама, — заверила ее Лорна.

— Я вымою леллу, как делают у нас в хамманеnote 24, и кожа леллы разрумянится. Очень приятное ощущение… так расслабляет…

— Нет… — Лорна была слегка шокирована. — Я предпочитаю мыться сама.

— Лелле не надо стесняться. — Захра говорила с ней, как с ребенком. — Зачем стыдиться, если на теле нет никаких изъянов.

«Весьма эстетическая точка зрения», — вынуждена была признать Лорна про себя, но тем не менее, пока она раздевалась и усаживалась в ароматную воду, щеки ее все еще пылали.

Захра натерла ее губкой, слегка шершавая поверхность которой вызвала у Лорны удивительное ощущение внутреннего жара и восхитительной свежести одновременно. Служанка избегала ее взгляда и не подняла глаз, даже когда Лорна вскрикнула от боли: губка случайно коснулась синяка на правой руке, выше локтя. Эта темная отметина на белой коже была следом гнева шейха после того, как она кинулась на него с кинжалом. Лорна потрогала синяк пальцем и порадовалась тому, что и ей удалось оставить на теле шейха свою отметину. Кинжал все-таки оцарапал его, и там, наверное, есть маленький шрам.

Вымытая, завернутая в банное полотенце, девушка стояла и задумчиво рассматривала свои бриджи и рубашку. Бриджи можно было вычистить, сапожки — тоже, а вот рубашка явно нуждалась в стирке.

Опустившись на колени у кедрового комода, Лорна принялась перебирать его содержимое. Среди разнообразных шелков и бархатов там обнаружилась голубая парчовая туника без рукавов, которую можно было использовать как блузку, заправив в бриджи. К тунике были приложены шелковые шальвары… но нет, будь она проклята, если наденет их.

Напрасно Захра старалась уговорить ее надеть весь наряд.

— Я не одалиска, — оборвала ее Лорна непререкаемым тоном. — Не стану носить прозрачные штаны, и все тут!

— Если вы рассердите принца Касима, то увидите, каким недобрым он может быть. — Захра опустила ресницы. — Мужчины — они такие, у них свои привычки.

— Ты хочешь сказать, что им просто нравится быть такими, со своими привычками? — Лорна натянула сапожки и застегнула пояс у бриджей. Из туники получилась прехорошенькая свободная блуза, а ткань, переливающаяся всеми оттенками голубого, была просто великолепна. — Ты еще слишком молода, Захра, чтобы хорошо знать мужчин, их потребности и привычки.

— Я замужем, — ответила та застенчиво. — Мой муж Юсуф — табунщик, стережет лошадей; очень важное дело, потому что сиди Касим очень любит лошадей, и его лошади — лучшие на много миль.

Лорна с удивлением рассматривала служанку. На вид ей не было еще и семнадцати, а она уже несла на своих плечах тяжесть домашней работы и покорно подчинялась воле своего мужа.

— Теперь я понимаю, почему вчера вечером на тебе была чадра, — сказала Лорна. — Арабы не любят, когда их жены показывают свои лица другим мужчинам, а ты очень хорошенькая.

Захра покраснела, и нежный жар румянца, окрасивший золотистую смуглоту кожи, сделал ее еще краше.

— Юсуф очень добр ко мне, — произнесла она.

— Еще бы! Ведь ему просто повезло иметь такую жену.

Лорна подошла к зеркалу и бросила на себя взгляд сбоку. В этой тунике без рукавов, мягко поблескивавшей на ее светлой коже, с аккуратно расчесанными белокурыми волосами она была похожа на изящного мальчика-пажа из свиты какого-нибудь языческого короля. Кладя на место гребень, девушка неожиданно обнаружила агалnote 25, забытый шейхом на комоде, и отшатнулась от него, словно от свернувшейся змеи. Правда, через несколько минут она благополучно забыла о нем, желая побыстрее уйти из гарема, пусть всего лишь на другую половину шатра.

Подойдя к бисерной занавеске, Лорна остановилась.

— Ты не должна одна вытаскивать эту огромную, тяжелую лохань, — сказала она служанке, приводившей все в порядок после мытья. — Я пришлю Хасана помочь тебе.

— Лелла добра, — произнесла та, ласково улыбаясь.

— Лелла глупа! — вырвалось у Лорны. — И упряма, как ослица. Я, Захра, не послушалась друга, который умолял меня остерегаться пустыни с ее опасностями.

Бисерная занавеска прошелестела и Лорна снова оказалась в главной половине просторного шатра. Наружная занавеска была подвернута, и внутрь потоком лилось солнце, освещая белую хламиду Хасана, который как раз вошел и вежливо приветствовал ее.

Лорна напряженно смотрела на открытый вход. Кажется, вот она, возможность сбежать. В своем отчаянии девушка готова была пешком уйти в пустыню, только бы избавиться от Касима бен Хусейна.

Хасану было ведено помочь Захре вынести лохань с водой, и он повиновался с непроницаемым лицом. Выйдя из шатра, Лорна огляделась. Нетерпеливый взгляд наткнулся на человека, небрежно привалившегося к груде седел. У него было худое, какое-то ястребиное лицо, и как только девушка вышла и направилась к главной площади лагеря, он тут же последовал за нею. Она оглянулась, и снова этот человек показался ей похожим на ястреба.

Лорна задержалась у лагерного костра, по краю которого выстроились в ряд закопченные от дыма кофейники с длинными носиками.

— Полагаю, вам приказано следовать за мной как тень, — произнесла она по-французски.

Араб слегка наклонил голову; на смуглом, обожженном пустынным солнцем лице резко выделялись крючковатый нос и скулы. Белоснежные одежды только подчеркивали эту черноту лица, и Лорну поразило, что он гораздо больше похож на араба, чем шейх.

— Я не желаю, чтобы меня охраняли словно пленницу, — заявила она.

— У меня есть приказ, мадам. — По-французски он говорил с резким акцентом.

— Sans duotenote 26. Его высочество просто обожает раздавать приказы!

— Мадам может прогуляться и осмотреть лагерь.

— А могу ли я прокатиться верхом на одной из хозяйских лошадей?

— Боюсь, нет, мадам, пока сиди Касим не даст разрешения.

Лорна прикусила губу, чувствуя, как в ней все сильнее разгорается ненависть к этому сиди Касиму. Она пошла дальше, высоко держа белокурую головку и ощущая на себе взгляды обитателей лагеря; дети украдкой поглядывали на нее, высовываясь из-за длинных ярко-синих материнских юбок.

Несколько гончих лениво развалились на клочках тени, а за изгородью сгрудились молодые жеребята. Они были такими гладкими, блестящими, ухоженными, что Лорне безумно захотелось погладить одного из них. С какой радостью она ускакала бы на любой лошади от этого человека, который держит ее в плену как свою добычу!

И, словно прочитав ее мысли, араб повел девушку в тень зеленых пальм, оберегавших колодец. Проходя под ними, Лорна опять подумала, что еще вчера она была свободна, как птица. Тогда ей и в голову не приходило, что оазис Фадна подтвердит свою славу дурного места.

Фадна… Рок. Возможно, она и ошибается, но, скорее всего, ее просто ослепили то счастье, вдохновение и душевный покой, которые обрел здесь ее отец.

— Пожалуйста, отведите меня обратно, — попросила Лорна своего надсмотрщика с настойчивостью, которую тот ошибочно принял за нетерпеливое желание поскорее снова оказаться в шатре шейха. Улыбка тронула его губы, когда он худыми пальцами прикасался к своему лбу и глазам, как бы говоря, что он — ее раб и ее желания — его желания.

Девушка заметила эту улыбку, и на ее щеках вспыхнул румянец.

Вернувшись в шатер, она бросилась на диван и принялась внимательно рассматривать каждый предмет, каждую мелочь в убранстве. Лампы оказались весьма искусной работы, ковры сияли яркими, чистыми красками, орнамент на медных и латунных вещах отличался изысканностью.

Диванные подушки, ковры, роскошные портьеры, — все дышало стариной, а вот небольшой шкаф с книгами и письменный стол в уединенном уголке шатра были вполне современными. Стол украшала перламутровая инкрустация; его многочисленные ящички и привлекли внимание Лорны.

Поколебавшись с минуту, она поднялась и подошла к столу. Кончиками пальцев провела по золоченым инициалам кожаного несессера с письменными принадлежностями, а потом попыталась один за другим открыть ящички. Все они оказались заперты, кроме одного.

Лорна выдернула его полностью и стала рассматривать, вертя в руках. Внутри ящичка поблескивали какие-то предметы, и девушка принялась вынимать их, затаив дыхание от волнения. В руках у нее оказались медальон на цепочке и распятие из слоновой кости, подвешенное к четкам из множества крошечных бусинок. Лорна открыла медальон и увидела миниатюру, на которой была изображена молодая женщина с классической прической и с прекрасными слегка раскосыми глазами.

«Моя мать была родом из Испании», — вспомнила она слова своего похитителя.

Его мать — прелестное создание с чувственным изгибом губ; женщина, по своей доброй воле согласившаяся вести замкнутую жизнь гаремной жены… Она, наверное, обожала своего мальчика, но не дожила до того, чтобы увидеть, в какого красивого и безжалостного мужчину он превратился.

Лорна закрыла медальон и вместе с распятием положила его обратно в крохотный ящичек. Затем сунула руки в карман бриджей. Тот факт, что ее похититель получил хорошее воспитание и образование, только усиливал всю гнусность содеянного им. Девушка с безнадежным видом уставилась на открытый вход в шатер… Там, снаружи, были люди, множество людей, но никто из них не захочет помочь ей бежать.

Через час или два он вернется в лагерь и широким шагом войдет в шатер. Лорна четко представляла его: сильного, высокого, опаленного солнцем, полного мужественной грации. Девушку затрясло при мысли, что опять придется смотреть в эти желтые, как у леопарда, глаза. Силы, казалось, оставили ее; она упала на диван и зарылась лицом в подушки.

— Пусть его сбросит лошадь и он сломает себе шею! — умоляюще прошептала она.

Глава 6

Звяканье верблюжьих колокольчиков прервало послеполуденный сон лагеря.

Лорна тоже проснулась и села среди диванных подушек, поправляя волосы. В шатре стало сумрачно, и она поняла, что день на исходе. Встав с дивана, направилась к выходу, чтобы полюбоваться закатом.