Другое 'Я'

      Питер открыл дверь передаточной камеры, и они вошли внутрь. Двое хотя и с трудом, но умещались в ней. Затем он снова вылез и обозначил ее место на полу.
      - Когда ты ее построишь, приезжай и отыщи нас, Это место мы ничем не будем занимать, - сказал он.
      - И ее привези с собой, - сказала Джин.
      Затем он влез обратно и затворил дверцу. Последнее, что я увидел, было лицо Джин: в глазах ее стояли слезы.
      Не успел я опомниться, как передаточная камера исчезла: она не растаяла, не испарилась, просто была - и пропала.
      Если б не четыре окурка возле стула, на котором сидела Джин, вы могли бы решить, что ее здесь и не было.
      Мне не хотелось идти домой. Я принялся бродить по комнате, подходил поочередно ко всем аппаратам, припоминал объяснения Питера и, чтобы как-то отвлечься, постарался вникнуть во все технические подробности,
      Что касается основных принципов, то уразуметь их мне стоило огромного труда. Я чувствовал, что, будь у меня эти запертые в сейфе заметки и диаграммы, я, возможно, понял бы куда больше.
      По прошествии часа я решил бросить это бесполезное занятие. Я ушел из института и отправился домой, но, когда я был уже у дверей, мне ужасно не захотелось идти к себе. Вместо этого я вывел машину и через минуту уже катил по Ридинг-роуд, сам не понимая, как это вышло. Когда Джин отворила на мой звонок, вид у нее был удивленный.
      - О!.. - воскликнула она и немного побледнела, потом покраснела. - Фредди задержался в Четвертой лаборатории, - добавила она неестественно спокойным голосом.
      - Он мне не нужен, - сказал я. - Я пришел поговорить с тобой о материалах, которые остались от твоего отца там, в лаборатории.
      С минуту она колебалась, потом распахнула передо мной дверь.
      - Ну что ж, - сказала она каким-то неопределенным тоном, - входи, пожалуйста.
      Я был у нее в доме впервые. Я последовал за ней в большую уютную гостиную, выходившую окнами в сад. Никогда еще я не ощущал такой неловкости, как в начале нашей встречи. Мне все время приходилось напоминать себе, что это не с ней я виделся днем. С этой Джин я не разговаривал больше трех лет, и мы общались лишь по делам службы. Чем больше я смотрел на нее, тем глубже становилась пропасть между нами.
      Я принялся сбивчиво объяснять ей, что у меня возникла новая идея, за которую мне хотелось бы взяться. Что отец ее, хотя и не добился успеха, заложил основы для большой работы, что жалко будет, если все это пропадет, и что он сам бы решил точно так же...
      Джин слушала с таким видом, будто ее больше всего на свете занимал узор коврика перед камином. Некоторое время спустя она все-таки подняла голову, и глаза наши встретились. Я мгновенно потерял нить своих рассуждений и принялся отчаянно барахтаться в словах, пытаясь снова ее поймать. В страхе я уцепился за какие-то несколько фраз, и они помогли мне выплыть, но когда я наконец добрался до берега, у меня осталось чувство, что все это время я говорил на каком-то непонятном мне самому языке. Я так и не понял - был какой-то смысл во всем, что я говорил, или нет.
      С минуту она продолжала смотреть на меня, но уже не такими чужими глазами, потом сказала:
      - Да, ты, наверно, прав, Питер. Я знаю, ты с ним поссорился, как и все остальные, но рано или поздно кому-то придется пустить в ход его аппараты, иначе их демонтируют, и, по-моему, он предпочел бы, чтоб это был ты, а не кто-то другой. Тебе что, нужно от меня письменное согласие?
      - Да неплохо бы, - согласился я. - Ведь некоторые из этих аппаратов стоят диких денег.
      Она кивнула и перешла к маленькому бюро. Вскоре она вернулась, держа в руках лист бумаги.
      - Джин... - начал я.
      Она стояла, держа бумагу в протянутой руке.
      - Что, Питер?..
      - Джин, - опять начал я. Но тут я с прежней отчетливостью ощутил всю абсурдность нашего положения. Она наблюдала за мной. Я взял себя в руки.
      - Понимаешь, я никак не могу достать его записи. Они ведь заперты, - добавил я поспешно.
      - А... да, да! - сказала она, словно возвращаясь откуда-то издалека. Затем уже другим голосом добавила: - А ты узнаешь этот ключ, если увидишь? Там наверху целая коробка его ключей.
      Я не сомневался, что узнаю. Я частенько его видел, когда работал со стариком.
      Мы поднялись наверх. Здесь в одной комнате, отведенной под чулан, было навалено множество всякого хлама и стояло с полдюжины сундуков. Она открыла один сундук, другой и нашла коробку с ключами. Там было два похожих ключа, поэтому я сунул оба в карман, и мы двинулись вниз.
      Мы были уже на середине лестницы, когда отворилась входная дверь и вошел ее муж...
      Вот так все и случилось...
      Человек двадцать или тридцать, включая директора, видели, как мы под руку шли по институтскому двору. Жена застала меня с моей бывшей невестой, которуя я принимал у себя в ее отсутствие. Миссис Терри наткнулась на нас в верхней комнате кафе "Юбилейное". Разные люди видели нас в разных местах, и почти у всех у них, оказывается, были в отношении нас давние подозрения. И наконец, ее муж нежданно-негаданно застал свою жену с ее бывшим женихом в тот самый момент, когда они спускались из спальни.
      К тому же все доводы, которые я мог привести в свое оправдание на суде, звучали бы, право, весьма неубедительно.
      А главное, мы с Джин обнаружили, что нам обоим совсем не хочется отстаивать свою невиновность.