Девчонки (№1) - Девчонки в поисках любви

Для отвода глаз? Как бы не так. Нам открывает мама Адама, в легинсах и пастельном свитере, с пластмассовым блюдом в руке. Орешки, чипсы, солёные крендельки.

— Здравствуйте, девочки! Как вас зовут?

— Я — Магда. Она — Элли, — с трудом обретает дар речи Магда.

— Вы дружите с Адамом?

— Скорее я дружу с Грегом. А он с Адамом, — говорит Магда. — Элли — моя подруга.

После этого вечера я готова перестать считать Магду подругой!

Мы не отрываемся. Мы вообще ничего не делаем. Адам, хоть и одиннадцатиклассник, ещё совсем ребёнок, чуть ли не как Дэн. Низенький, руки как плети, на шее огромный кадык (не зря его называют адамовым яблоком), прыгает вверх и вниз при каждом слове.

Время тянется ужасающе долго, в гостиной только мы с Магдой и Адам, а его мама то и дело обносит нас закусками и отвратительным пуншем, в котором на каждую ложку вина литр сока. Между зубов застревают кусочки засахаренной вишни и консервированных мандаринов.

Адам шепчет, что его отец простудился и родители отменили поездку. Сверху то и дело доносится оглушительное чихание. У меня такое чувство, что, кроме отца Адама, никто не будет сегодня запираться в спальне.

В конце концов объявляется Грег. Магда в ярости. Она шепчет ему что-то такое, отчего его уши начинают пылать.

Полчаса спустя приходит ещё один гость. У него в руке банка пива, и он хвастается, что уже успел хорошо надраться. Он постоянно рыгает. Адам забавляется от души и тоже прикладывается к банке, едва его мама выходит из комнаты.

Лучше уж я буду встречаться с Дэном.

Лучше уж я буду встречаться с Моголем.

Где же все остальные?!

Проходит вечность, и вот кто-то стучит в дверь. Судя по звукам, снаружи целая толпа гостей. Но когда мама Адама открывает, слышится чертыхание и неразборчивые извинения, кто-то говорит, ошиблись домом — и голоса удаляются.

Вот и все. Нас пятеро. Вечеринка удалась на славу. Я не пью, не курю травку, не танцую и не запираюсь с мальчиком в спальне. Я даже не разговариваю.

Я просто сижу и жду, когда закончится первая и худшая вечеринка в моей жизни.

ДЕВЯТЬ ПАМЯТНЫХ ПРАЗДНИКОВ

1. ВЕЧЕРИНКА МОЕЙ МЕЧТЫ: Мы с блондином — и чтобы никто не мешал…

2. ЛУЧШИЙ ДЕТСКИЙ ПРАЗДНИК: Когда мама была жива, она устроила для меня радужный праздник. Красная клубника, оранжевый апельсиновый сок, жёлтые бананы, зеленое пюре, торт с голубой глазурью, синее черничное крем-брюле и фиолетовые молочные батончики. Мама развесила радужные воздушные шары и зеркала над окнами, и, когда засияло солнце, вся комната наполнилась

3. ЛУЧШИЙ ПОЧТИ ВЗРОСЛЫЙ ПРАЗДНИК: Когда мне исполнилось двенадцать лет, мы устроили праздник мороженого. Пили коктейли с мороженым и ели торт-мороженое.

4. ЛУЧШИЙ ПРАЗДНИК У НАДИН: Как-то в детстве я осталась ночевать у Надин после дня рождения, и мы затеяли игру в Барби-вампирш. Раскрасили куклам рты детской губной помадой и закусали им все Наташины мягкие игрушки.

5. САМЫЙ СМЕШНОЙ ПРАЗДНИК: Крестины Моголя. Он не переставал рыдать, и папа сказал: «Дай его мне, я его успокою». Он похлопал Моголя по спине, и того обильно вырвало на лучший папин костюм.

6. ЛУЧШИЙ ПРАЗДНИК У МАГДЫ: Её родители отвели нас на обед в «Планету Голливуд», а потом на фильм с Брэдом Питтом.

7. САМЫЙ МОКРЫЙ ПРАЗДНИК: Пикник в Уэльсе, дождь сначала накрапывал, а потом полил как из ведра. В капюшоне Дэн выглядит ещё хуже, чем без него!

8. ПОЧТИ ЧТО ХУДШИЙ ПРАЗДНИК: Мой день рождения вскоре после того, как папа с Анной поженились. Я букой сидела в углу и кричала, что Анна испекла гадкий пирог, хотя она специально сделала его в форме голубого слоника, стараясь угодить. Я стала швыряться пирогом, меня отругали, и я разрыдалась на глазах у гостей.

9. ХУДШИЙ ПРАЗДНИК: Вечеринка у Адама!

ШЕСТЬ ПИСЕМ

Здравствуй, Дэн!

В субботу я ходила на грандиозную вечеринку. Мы отрывались по полной.

Я танцевала.

Я напилась.

Я тусовалась.

Я приползла домой на рассвете.

Ещё раз здравствуй.

Я лгунья. Видел бы ты мой язык. В детстве мы верили: если солжёшь, язык покроется чёрными пятнами. Мой язык, должно быть, весь чёрный как уголь. Если хочешь знать, вечеринка была ужасной. До того скучной, что я позвонила папе и он вызволил меня пораньше.

Я чувствую себя полной ДУРОЙ. То и дело читаешь длинные тревожные статьи о подростках, которые только и знаю, что пьют, курят травку и заводят беспорядочные связи. А моя жизнь беспросветно спокойна и тосклива. Я умираю от скуки.

Я чувствую, что отстала от жизни. Не могу найти своё место. С тобой такое бывает? Наверняка нет. Ты парень, тебе не понять. Тебе даже незачем волноваться, что надеть, как выглядеть и как понравиться.

Зачем я только пишу эту чепуху? Просто уже поздно, я не могу уснуть и настолько сыта всем по горло — а мне даже не с кем поговорить. Так что, Дэн, держись, буду изливать душу тебе. Раньше у меня были для этого подруги, Надин и Магда, но в этом году что-то изменилось. С Магдой мы по-прежнему дружим, но она такая лёгкая, весёлая и беззаботная, ей не понять, как можно из-за чего-то убиваться. И у неё есть парень, Грег, она все время с ним. Он ей не так уж и нравится — туда-сюда. Они тоже были на той кошмарной вечеринке, но им-то что — уединились в углу и стали целоваться. Начала Магда. Она просто набросилась на него, а он не сопротивлялся. Думаю, Грегу понравилось. Ещё бы. Магда потрясающая красотка.

Раньше, если мне было плохо, я всегда могла прийти к Надин, она сама вечно в трауре. Мы с Надин всю жизнь были лучшими подругами. Надевали одинаковые платья и притворялись близнецами (дурацкая затея, я всегда была маленькой, пухлой и кудрявой, а Надин — высокой, худой, с прямыми волосами, но такая мелочь нас не смущала). Но теперь она с Лайамом, он взрослый, поэтому она считает его по-настоящему крутым, но на самом деле он придурок, ужасно с ней обращается и требует, чтобы она… ну, сам понимаешь Надин рассказала все мне, а я Магде, Магда назвала Надин дурёхой, и та страшно обиделась и не хочет с нами мириться, а я так за неё волнуюсь. И ещё я переживаю за папу и Анну, потому что и сейчас слышно, как они ругаются за стенкой. Они думают, я не замечаю. Что же произошло? Раньше они отлично ладили. Честно признаться, когда они только поженились, я НАДЕЯЛАСЬ, что они станут ссориться, постоянно старалась вывести Анну из себя и рассказывала про неё папе всякие небылицы. И не потому, что я невзлюбила её. Она вполне даже ничего. Ну, за редким исключением. Но она стала мне мачехой, второй мамой, а мою маму никому не заменить, она лучшая в мире.

Не буду писать про маму, а то снова разрыдаюсь. В общем, я вроде привыкла к Анне, мы стали друзьями. Не лучшими, конечно, и все же друзьями. Ей удаётся всегда быть спокойной, дружелюбной и понимающей. Это здорово, потому что я иногда бываю мрачной и угрюмой, а наш Моголь — маленький разбойник, ты и сам его знаешь. А папа часто выходит из себя, с ним сложнее всего, но Анна умела с ним справляться. Будто он старый ворчливый пёс, и Анна всегда знала, когда надо прикрикнуть, а когда потрепать по загривку, и он стелется вокруг неё, как щенок. Теперь у неё не выходит. А может, ей надоело вести себя с ним как с ребёнком, не знаю. Она хочет больше заниматься собой, ведь Моголь уже ходит в школу. Пыталась найти место дизайнера, но ничего не вышло, предложений нет, и она совсем сникла. Стала учить итальянский, и во вторник у нас грянул очередной скандал, потому что я ушла в гости к Магде, и папа обещал вернуться пораньше, чтобы присмотреть за Моголем, пока она будет на занятиях. Но ему не удалось вовремя освободиться, и Анна просидела дома, а когда я вернулась от Магды, было похоже, что она плакала. Не понимаю, что такого в этих занятиях? Разговорный итальянский — но мы же не собираемся в Италию, никогда. Вечный мокрый Уэльс, тоска смертная. (И почему тебе там нравится?!) Я бы все отдала, чтобы увидеть Италию — там такие фрески, и Магда говорит, там потрясающее мороженое. А итальянцы — самые шикарные в мире любовники. Думаю, Анне понравились бы фрески, она же училась в художественной школе. А к мороженому она равнодушна, боится испортить фигуру. И любовник ей не нужен, у неё есть папа. Хотя…

Почему мне раньше это не приходило в голову? А вдруг у Анны есть кто-то другой? Любовник-итальянец. Или она только притворяется, что ходит на занятия, а сама встречается с таинственным незнакомцем. Я никогда не могла понять, что она нашла в папе. Он совсем старый, а она такая красавица. У него появилось брюшко, он втягивает его всякий раз, когда смотрится в зеркало, и говорит — это комок нервов. Ему все кажется, он молодой, только это не так, носит джинсовые брюки и куртки, отрастил волосы и бороду, а летом ходит в стоптанных сандалиях. И характер у него вовсе не ангельский.

Чуть не попалась! Папе понадобилось в ванную, он увидел свет у меня под дверью и крикнул: «Элли, почему ты не спишь?» — и выключил свет. Чувствую, мои каракули скачут вверх и вниз, ты ничего не разберёшь, да это и не важно, я не собираюсь отправлять письмо, здесь полно чуши, и ты решишь, что я окончательно сбрендила.

С любовью, Элли.

Здравствуй, Элли!

Я совсем не считаю, что ты сбрендила. Я так рад, что ты решилась отправить письмо. Это лучшее письмо в мире. Будто маленькое окошко в твою душу. Я перечитываю его до дыр. И повсюду ношу с собой. В надёжном месте.

Я просто потрясён, невероятно, что ты чувствуешь себя так одиноко и несчастно! Представляешь, я тоже! Тоже! И ты совсем не права, что у парней нет забот. Я тоже не знаю, где моё место. Будто меня по ошибке забросили сюда из моего маленького мира, я хожу по чужой планете, а земляне надо мной смеются. До коликов в животе. В последнее время стало ещё хуже: земной воздух не по мне, и мой организм сопротивляется мощным выбросом прыщей. Фу, гадость. Я мажу их всякими кремами, которые покупает мама, но не очень-то помогает. Все моё тело будто взбесилось. Не буду вдаваться в подробности, вам, девчонкам, не понять, просто поверь, это постыдно и ужасно. Вот если бы у меня был космический скафандр с глухим шлемом, в который я мог бы спрятаться и никогда никому не показываться на глаза. Только тебе.

Ты написала: «С любовью, Элли», — ты никогда так раньше не писала. Это лучшее место во всем письме. Я перечитываю три коротеньких слова вновь и вновь, удивительно, что чернила ещё не испарились от жара моих глаз с лазерными излучателями.

С ОГРОМНОЙ любовью,

Дэн ХХХ

Привет, Дэн!

Я вовсе не хотела отправлять то письмо. С утра машинально сунула его в конверт, потому что опаздывала и ничего не соображала, бросила в почтовый ящик и только тогда вспомнила, что я там нагородила. Стыд какой. Я даже вернулась к ящику и попыталась просунуть руку в щель, чтобы вынуть его — но тут рядом притормозили полицейские, и я решила, ещё не хватало, чтобы меня арестовали за то, что я ворую почту. Я выдернула руку и робко улыбнулась, и полицейские посмеялись надо мной и проехали мимо.

Все-все надо мной смеются. Ты здорово придумал про скафандр. Вот бы и мне такой. Только как разговаривать через стекло шлема? Даже в магазин не пойдёшь, как объяснить, что тебе нужен последний диск супермодной группы? Скакать как бешеная? А как потом его СЛУШАТЬ? И с подругами не поговорить. (Хотя лучшая подруга и так со мной не разговаривает.) А как быть с учителями? Правда, я не такая зубрила, как ты, если удаётся, я на уроках предпочитаю молчать.

Ну и дела, хуже не бывает. Пора ставить точку, не то собьюсь на новое длиннющее письмо, полное излияний. И, кстати, я не могла написать «С любовью, Элли». Вообще-то я не помню. Но я никогда не пишу «С любовью», даже "Л", даже сердечек не рисую. Я сухо подписываюсь:

Элли.

Привет, Элли!

И всё-таки ты написала «С любовью». Я прячу твоё письмо у себя на сердце. Звучит красиво, но не совсем точно. У меня на рубашке нет карманов, так что пришлось положить его в карман брюк. И твоя «Любовь» (не "Л", не сердечко — «Любовь»!) трётся о моё бедро. Боже, это звучит так пошло, а я не хочу писать тебе пошлые письма, полные грязи, как другие парни в нашей школе. Правда, их письма вряд ли предназначены девушкам, скорее они хвастаются своими победами друг перед другом.

Я не хочу писать тебе такие письма. Не думай, я по-прежнему считаю, что ты красивее всех на свете и т.д. и т.п. Это была любовь с первого взгляда. Я сразу понял, что мы созданы друг для друга, и я все время о тебе думаю. Я ещё никогда не влюблялся. Нет, я люблю папу и маму (хотя иногда с ними тяжело, и эти их укоризненные взгляды, если я прошу о чём-нибудь совершенно нормальном: посмотреть «Красного карлика» или «Дно», поиграть в компьютер или сходить на футбол. Они хотят, чтобы я сидел в углу, читал книги, носил натуральный хлопок, сдавал макулатуру и был тише воды ниже травы — как они сами). Я люблю братьев и сестёр (хотя они, как и твой Моголь, настоящие маленькие разбойники — нет, исчадия ада, особенно когда врываются ко мне в спальню, роются в моих вещах и смеются над моей причёской). Я пытаюсь стать крутым хипповым парнем, чтобы ты взглянула на меня и поняла, что я твой господин и ты готова идти за мной на край света. Не думай, я не свихнулся — по крайней мере, ещё сильнее — что-то в этом роде говорит Джульетта. Вы проходите «Ромео и Джульетту»? Мне нравится, только в нашей школе одни парни, так что какому-нибудь бедолаге приходится читать за Джульетту. Я, конечно, попал; все стали покатываться со смеху, и я понял, что моей репутации вот-вот наступит конец. Пришлось свалять дурака и изобразить тонкий визгливый голосок, и учитель очень на меня рассердился. А жаль, он неплохой мужик, даже давал мне читать свои книги. Зато ребята решили, что я приколист, а не придурок, правда, приколистом мне тоже быть не хочется. Но как стать крутым с хилыми мышцами и прыщавой кожей? Мне нет четырнадцати, так что я не могу заработать денег на приличные вещи. Но! НО! Теперь у меня новая причёска. Мама всегда подравнивала меня сама, и это выглядело смехотворно. И я выклянчил у неё денег на парикмахера, сказал, что хочу стать другим человеком. Главное, чтобы стрижка не потеряла форму — чтобы и ты смогла её увидеть. КОГДА ЖЕ МЫ НАКОНЕЦ ВСТРЕТИМСЯ?! Приезжай в любые выходные, правда, братья и сестры повсюду устраивают бардак. Полотенца перепачканы майонезом и горчицей, на столе в гостиной никак не сложится огромный паззл, в ванне плавают утята (пока что резиновые, но от этих детей всего можно ожидать!). И у нас всего одна свободная кровать, напротив постелей Рианны и Лары. Рианна все время мурлычет себе под нос, даже во сне, а Лара может в четыре часа утра забраться в чужую постель со всем ворохом игрушек. Так что мы будем очень-очень рады, но придётся помучаться. Может, всё-таки лучше я приеду к тебе? Мой двоюродный брат встречается с девушкой из Лондонского университета, он ездит к вам чуть ли не каждую пятницу и готов меня подвезти. Здорово, а?! Как насчёт следующих выходных? Хотя мне, может, стоит взаправду надеть шлем. С затемнёнными стёклами. Потому что причёска, прямо скажем, не удалась. Мама только вздохнула и покачала головой. А папа спросил, не связался ли я с шайкой бритоголовых. Братья и сестры так и попадали со смеху. Это ещё что, слышала бы ты, как хохотали в школе. Теперь меня точно считают психом. Ты тоже наверняка будешь смеяться. Так как насчёт следующих выходных, решено? Я буду у тебя часов в восемь-девять, если повезёт добраться без пробок. До скорой встречи!

С огромной-преогромной любовью,

Дэн

Привет, Дэн!

Нет, с выходными ничего не получится, у Магды день рождения, сначала мы посидим у неё, а потом пойдём гулять, но это девичник, и я не могу взять тебя с собой. Да и вообще, думаю, не стоит тебе приезжать, потому что спать у нас тоже негде. (Моголь развалил свободную кровать, осталась только походная раскладушка, а она имеет привычку складываться пополам, стоит прилечь.) Давай лучше подождём до Уэльса, ладно? Ты приедешь туда на Рождество? Мы-то точно, без этого никак, там холод, придётся надевать шесть свитеров сразу, будет идти снег, и окна заледенеют не только снаружи, но и внутри. Семейная традиция, черт бы её побрал! Если ты приедешь, мы, так и быть, сыграем в сэра Эдмунда Хиллари и шерпа Тенцинга.

Л., Элли

Привет, Элли!

До Рождества ещё так далеко! Я приеду через выходные.

С огромной-преогромной-преогромной любовью,

Дэн.

ДЕВЯТЬ НЕОЖИДАННОСТЕЙ

1. С Дэном интересно переписываться.

2. Сигареты на вид лучше, чем на вкус.

3. Сыр на вкус лучше, чем на запах.

4. Когда Моголь спит, он настоящий ангелочек.

5. В одной малюсенькой шоколадке содержится целых 350 калорий.

6. У самых хипповых рок-звёзд оказываются самые уютные и домашние мамули.

7. Вещь, которая в примерочной сидит чудесно, выглядит отвратительно, когда её меряешь дома.

8. А новые туфли, которые не жали в магазине, натирают ноги, как только выходишь на улицу.

9. До самых умных парней очень долго доходят элементарные вещи.

«СЕДЬМОЕ НЕБО»

— Конечно, зови Дэна к нам на выходные, — говорит Анна. — Моголь, ну же! Аккуратней, ты весь в соке.

— Ты меня не слушаешь! — отвечаю я. — Я не хочу, чтобы он приезжал.

— Разве? А мне послышалось, хочешь. — Анна раздевает Моголя догола и закидывает вещи в стиральную машину.

— Я голый, я голый! Элли, смотри, какая у меня штучка! — вопит Моголь, едва не размахивая своими причиндалами.

— Фу. Анна, закинь его постираться, — отвечаю я.

Она стоит на коленях и перебирает корзину с грязным бельём, встряхивая скомканные носки.

— Ты просто завидуешь, что у тебя нет штучки, — говорит Моголь.

— Так ей, — говорит папа, приканчивая утренний кофе. — Не давай женщинам спуску. Все, я двинулся.

— Что так рано? — спрашивает Анна. — Подожди немного, отведёшь Моголя в школу.

— Нет, у меня встреча кое с кем, — отвечает папа, подхватывает одной рукой Моголя и чмокает его в щеку.

— И с кем же? — Анна сжимает кулаки.

— Опять ты за своё. С Джимом Дином, преподавателем графики. Анна, не начинай.

— Это я — не начинай? — говорит Анна. — Все ясно. Иди уже. Только постарайся вернуться вовремя, иначе я снова пропущу занятия.

— Как же мне осточертел твой итальянский. Будто в жизни нет ничего важнее, — говорит папа, выпуская извивающегося Моголя.

— Будто у меня есть что-то ещё, — горько вздыхает Анна. Она суёт ему под нос пару вонючих носков. — Как полна и богата моя жизнь, как насыщена яркими впечатлениями! Чего стоят одни грязные носки. Просто дух захватывает. Может, тебе пора научиться хотя бы расправлять их? Или класть в машину? Ты все играешь в мальчика, так почему бы не начать помогать маме по дому?

— С виду молодая женщина, а в душе старая зануда, — говорит папа и хлопает дверью.

Анна начинает всхлипывать.

— Мам, ты не ушиблась? — волнуется Моголь.

— Иди мойся, — говорю я. — И оденься. — И подталкиваю его к двери.

— Хочу с мамой, — говорит Моголь.

— Не капризничай. Видишь, мама устала. Я сама отведу тебя в школу.

— Вот ещё! Хочу, чтобы меня отвёл папа.

— Так, мелочь пузатая. Шустренько мойся, одевайся и спускайся сюда. И может быть — может быть — я расскажу тебе по пути про Яйкинсов.

— Ух ты! Ладно. Бегу. — Моголь скачет к двери. И тормозит: — Мам? Все прошло?

— Да. Почти. Все прошло, — шмыгает носом Анна. — Беги мыться, шалопай.

Моголь вихрем уносится наверх, распевая:

— Шалопай, шалопай, шалопай!

— Спасибо, — говорит Анна.

— Анна, что у вас случилось?..

— О. Ничего — просто чёрная полоса…

— Анна… — На кухне тишина. Я не смею шевельнуться. — Анна, есть кто-то ещё, да?

Анна резко дёргает головой.

— Кто-то ещё? — Она белеет и смотрит мне в глаза. — Почему ты так говоришь? Ты что-то знаешь? Элли, не молчи.

— Не знаю. Мне так показалось… С папой временами так тяжело, и если ты встретила кого-то на занятиях, это страшно — потому что вы с папой так страшно ругаетесь — но я все пойму. Раньше я всегда защищала папу, но я была маленькой — Анна, если у тебя кто-то появился, обещаю, я не стану тебя винить.

Анна смотрит на меня, не в силах поверить ушам. А затем трясёт головой и горько смеётся. В её глазах все ещё стоят слезы.

— Балда, если кто-то и появился, то не у меня.

— Что? — И тут до меня доходит. — У папы?!

— Не знаю. Он не сознаётся. Но мне так кажется. Иногда я уверена, что он говорит правду, а я все себе придумала. Но иногда я чувствую, что он лжёт, — произносит Анна, закидывая носки и трусы в машину.

— И кто она?

— Его студентка. Не знаю, как её зовут, но я видела их вместе в городе. Буквально висела на нём. Молодая, красивая, пышноволосая блондинка.

— Может, они просто друзья?

— Возможно. Но я видела, как он на неё смотрел. Точно так же, как когда-то на меня.

— Боже, Анна… — Я не знаю, что сказать.

— Прости. — Анна захлопывает дверцу машины и выпрямляется. — Не надо было мне ничего говорить. Наверняка я сама себя накрутила. Просто не могу удержаться. Просто… я так его люблю…

Вот это непонятнее всего. Её слова не выходят у меня из головы, пока я тащу Моголя в школу. Я сочиняю для него бесконечную глупую сказку про Отчаяйнно Яйцевидных Яйкинсов — мама Яйкинс, папа Яйкинс, бабуля и дедуля, сотни маленьких Яйкинсов: Ян, Яцек, Янина, Ядвига, Ясмин… Они спят в яйцевидной спальне, где у каждого Яйкинса своё овальное гнездо, а утром прыгают в дыру в полу и скатываются по жёлобу на кухню, чтобы позавтракать. Едят они только хлопья — о яичнице и речи, конечно, идти не может. А на Пасху к ним приходят их родственники Шоккинсы, которые буквально тают от жары…

Чем дальше, тем глупее становится мой рассказ, но Моголь обожает слушать. Вскоре я перестаю думать о том, что говорю, и переключаюсь на Анну и папу. И почему она до сих пор его любит? Ну, я, положим, тоже его люблю, но он мой папа. А вот мужем я его и представить не могу — особенно, если он и правда начал ходить налево. Наверное, Анна все не так поняла. Ну что может найти в моем отце красивая молодая студентка? Хотя Анна-то нашла. Не понимаю. Бывают ведь мужчины средних лет, которые выглядят на все сто. Но только не папа. Так почему молодые и красивые студентки не влюбляются в молодых и красивых парней, вроде…

Бог мой, это он! Мой Дэн! Кареглазый блондин моей мечты. Я не видела его целую вечность. Он все не появлялся; я упала духом и стала ездить на автобусе. Но вот он идёт навстречу, все ближе и ближе. Он что, смотрит на меня? Точно, так и есть! Что же делать? Я отвожу взгляд. Только бы не покраснеть. Я заливаюсь краской, он приближается…

— Элли! Элли, почему ты замолчала? Что было дальше? — требует Моголь, мотая мою руку так, будто это водяная помпа.

— Погоди минутку, — бормочу я.

— Это нечестно! — кричит Моголь. — Ты обещала!

Он в шаге от меня. Я поднимаю голову — он улыбается, улыбается во весь рот. И кивает головой в сторону Моголя.

— Братишка? — говорит он мне.

Я киваю, не в силах разлепить губы.

— Увидимся, — говорит он и проходит дальше.

— Увидимся, — ошеломлённо шепчу я.

— Элли, кто это? — требовательно спрашивает Моголь.

— Тсс! — шепчу я. — Понятия не имею.

— А почему ты вся красная?

— О боже, я красная?

— Как помидор. Так что было дальше?

И я бормочу на ходу новую сказку из жизни Яйкинсов, как они встретили новое яичко, не простое, а золотое, такое блестящее, что на него нельзя было смотреть без тёмных очков.

Я доставляю Моголя в школу и бреду по направлению к своей. Конечно, я опоздаю, но где тут спешить. Мне просто необходимо посмаковать наш разговор. Как он сказал: «Увидимся». Мне не послышалось. Я его не придумала. Он прошёл рядом, он заговорил со мной, он сказал: «Увидимся». То есть — «До встречи!» Или даже — «Я хочу с тобой встретиться!»

Ох, а как я хочу с тобой встретиться, сил нет.

И теперь настоящий Дэн с его мольбами о встрече кажется таким далёким. Я даже не так волнуюсь за папу и Анну. Вот он, самый волшебный миг моей жизни. Я чувствую себя… Джульеттой.

Как бы мне хотелось набраться храбрости и прогулять школу, бродить весь день по городу во власти волшебного чувства. И все же я плетусь в класс и получаю серьёзный нагоняй за опоздание. Надин все ещё дуется и держится в стороне, а на физкультуре мы замечаем у неё на шее новый засос, куда ниже прежнего. Мы с Магдой пялимся на него, пока Надин второпях натягивает футболку.

— На что это вы уставились? — спрашивает Надин.

— Надин! А то ты не знаешь, — говорит Магда. — Накорми как следует своего Лайама, прежде чем идти гулять. Кажется, он всякий раз откусывает от тебя приличный кусок.

— Не лезь куда не просят, хорошо? — говорит Надин.

Магда пожимает плечами и выплывает из раздевалки. Я остаюсь. Надин чувствует, что я не ушла, но наклоняется и долго ковыряется со шнурками. Волосы падают вниз, и я вижу белую как снег кожу пробора. В детстве мы играли в парикмахера, и мне очень нравилось расчёсывать её длинные мягкие волосы, так непохожие на мои жёсткие пружинки.

— Надючка-гадючка, — тихо говорю я. Прозвище из далёкого детства.

Она поднимает голову — и внезапно передо мной прежняя Надин.

— Элька-сарделька, — говорит она.

— Ой, Надин, — вздыхаю я. — Давай помиримся.

— А я и не ссорилась.

— Только дулась и злилась.

— Сама виновата, зачем было болтать.

— Я не хотела, прости меня. Я чуть не откусила свой длинный язык. Не веришь? — Я высовываю язык и делаю вид, что собираюсь его прикусить. От старательности я вонзаю зубы, не успев остановиться. — Ай!

— Элли, ты чокнутая! — Надин быстро меня обнимает. — Мир, мир.

— Слава богу. Мне так плохо, когда мы в ссоре, — говорю я, пытаясь успокоить ноющий язык. — А с Магдой ты не помиришься?

— Если только она прекратит донимать меня с Лайамом. Ей просто завидно, ещё бы, такой красавчик, в сто раз лучше её Грега.

— Я все слышала! — восклицает Магда, которая пришла проверить, куда я запропастилась. И смеётся: — Сознаюсь, где-то ты права. Он даст Грегу сто очков вперёд в том, что касается внешности. И когда я увидела Лайама в первый раз, чуть не лопнула от зависти. Но потом… Как же ты не понимаешь, Надин, он тебя просто использует.

— Вот и нет. Он меня любит. Когда мы вместе, он от меня оторваться не может, — говорит Надин.

— Правильно, ему нужен только секс. Больше ничего. Он тебя даже никуда не водит — только по кустам.

— Не знаешь — не говори. В субботу он ведёт меня в «Седьмое небо», — говорит Надин. — Ему удалось достать бесплатные билеты.

— Ух ты! «Седьмое небо»! — восклицаю я. Новый клуб, крутое злачное место. Все спят и видят, как бы туда попасть. И никому из знакомых пока не повезло.

— А как же мой день рождения? — обижается Магда. — Я думала, вы придёте ко мне. А потом мы втроём куда-нибудь сходим.

— Точно, — виновато вздыхает Надин. — Магда, я и забыла! Но билеты действительны только на субботу. Что же делать?

— Проехали, — великодушно заявляет Магда. — Иди в клуб. Нельзя упускать возможность попасть в «Седьмое небо». Слушайте! Элли, может, тоже пойдём? Я вытрясу из отца деньги. Не волнуйся, Надин, мы тебе не помешаем. Будем держаться с стороне от тебя и твоего Дракулы.

— Вот уж точно Дракула! — восклицает Надин и хохочет.

Наконец-то все наладилось. Снова мир. И мы идём в «Седьмое небо»!

Интересно, блондин моей мечты ходит по клубам???

Надин скажет родителям, что идёт к Магде. Мне и врать не нужно — но о том, что мы пойдём в «Седьмое небо», я папе с Анной говорить не собираюсь. Папа любит строить из себя продвинутого родителя, но я знаю, что он не отпустит меня, даже если я зальюсь горькими слезами. Газеты не первую неделю кричат о полуночных драках, о девицах, попавших в больницу от передозировки наркотиков, и о всяких прочих ужасах. Я говорю, что у Магды намечается скромный девичник и что я останусь у неё на ночь.

— И что ты наденешь? — интересуется папа. — Надеюсь, не ту крошечную футболку?

Он явился на целых полчаса раньше обычного, так что Анна собирается идти на занятия. Папа пытается вести себя так, будто утром ничего не произошло.

— Пора обновить гардероб, Элли. Держи. — Он протягивает мне двадцатку. И понимает, что этого недостаточно. Он роется в бумажнике. — Совсем нет денег. Почему бы тебе не пойти с Анной, у неё кредитка? — И смотрит на Анну. — Пройдитесь по магазинам, девочки.

Анна явно напряжена. Я пугаюсь, что она начнёт новый скандал — мол, папа хочет откупиться от проблем — и мне ничего не достанется. Но внезапно она пожимает плечами:

— Почему бы и нет? Элли, завтра вечером идём кутить.

— Пап, сможешь прийти пораньше и посидеть с Моголем? — прошу я. — С ним толком ничего не выберешь.

Ну вот. Папу я заняла. Теперь он не сможет тайком умчаться на свидание. Анна благодарно кивает мне.

Оказывается, с Анной весело ходить по магазинам. Почти как с Магдой и Надин. Мы крутимся вокруг молодёжных прилавков, она примеряет на себя роскошные модные новинки и вертится у зеркала в коротеньких майках, открывающих пупок. Я покатываюсь со смеху, Анна хихикает — мы словно подружки. Но затем я пытаюсь присоединиться к веселью, влезаю в узкую мини-юбку — и понимаю, что совершила большую ошибку. Я сама — ошибка. Большая. Жирная.

— Да какая же ты жирная, Элли! Ты совершенно нормальная, — уверяет Анна.