Башня. Коллегия.

      Каззак покачал головой.
      – Вы ошибаетесь. – Он сказал это с глубокой убежденностью; Найл понял, что искренне. – Если вы сдадите оружие, пауки пойдут на компромисс с жуками-бомбардирами. А потом это уже будет для них делом чести. Безопасность вам будет гарантирована. У них нет желания начинать войну.
      Найл:
      – Если мы сдадим оружие, им не потребуется ее начинать. Нас просто уничтожат в любую минуту, вот и все.
      Каззак кивнул.
      – Логично. Но я абсолютно уверен, что они выполнят свое обещание.
      – Откуда у вас такая уверенность? – осведомился Доггинз.
      – Потому что я убежден: пауки хотят мира.
      – Боюсь, наш ответ будет отрицательным. Ясно было, что Каззака это не удивило.
      Некоторое время он напряженно думал, хмуро уставясь в пол.
      – Получается, вы собираетесь уничтожить пауков?
      – Нет. Мы хотим мира.
      – Они предложили вам мир.
      – Но на их условиях. Они могут передумать, если мы сдадимся.
      – Я полагаю, вы заблуждаетесь. – Найл видел, что он все так же искренен. – Тем не менее, позвольте мне предложить еще и такой вариант. Допустим, мы приходим к соглашению уничтожить это оружие, чтобы им не завладела ни одна из сторон. Вы пошли бы на это?
      Доггинз долгое время взвешивал, затем он (Найл так и знал) покачал головой:
      – Нет.
      – Осмелюсь спросить, почему?
      – Потому что, пока оно у вас в руках, мы можем чего-то требовать. За него поплатились жизнью трое наших людей. Разве это можно сбрасывать со счетов?
      – Оно стоило жизни и семерым паукам (вот это осведомленность!). Почему бы не считать, что вы квиты?
      Доггинз ровным, терпеливым голосом отвечал:
      – По очень простой причине. До этого момента ты был раб и я раб. А вот теперь нас рабами уже не назовешь.
      – Я не чувствую себя рабом. – По тому, как Каззак согнал складки со лба, можно было судить, что такое замечание уязвило его.
      Доггинз упрямо покачал головой.
      – И все же ты раб, точно так же, как я – раб жуков.
      У Каззака побагровела шея.
      – Неужто пауки чем-то хуже жуков?
      – Намного, – вмешался Найл. – Когда я только еще прибыл в паучий город, я разговаривал с твоим племянником Массигом. Он абсолютно убежден, что пауков ему бояться нечего. Думает, что следующие двадцать лет будет им преданно служить, и те в награду отправят его отдыхать в великий счастливый край. Даже рабы полагают, что им вовсе ничего не грозит. Я, когда только попал в квартал рабов, видел, как один ребенок из озорства бросил какую-то штуковину в тенета. Ну, все, думаю, сейчас ему конец. А паук вместо этого давай с ним баловаться. Все вокруг радуются, думают, что жить с пауками – сплошное веселье. И только нынче ночью до меня дошло, как все обстоит на самом деле. Рабов все время перегоняют с места на место, им даже ночевать не разрешается две ночи подряд под одной и той же крышей. Поэтому, когда раба съедают, никто не замечает этого. Массигу все известно о том, как поступают с рабами, но его это не трогает. Он абсолютно уверен, что с ним этого не произойдет.
      Каззак слушал учтиво, но тесно сжатые губы выдавали нетерпение.
      – Твои слова для меня не новость.
      – Тем не менее, вы по-прежнему верите паукам?
      Каззак двинул плечами.
      – На данный момент у меня нет альтернативы. Они хозяева положения. А теперь мне что, доложить им, что хозяевами хотите быть вы?
      – Зачем хозяевами – просто равными, – поправил Доггинз.
      – Возможно, что и это нам удастся обеспечить, – сдержанно кивнул Каззак. Доггинз широко улыбнулся.
      – Если так, то считай, что мы договорились.
      Каззак встал.
      – Позвольте мне уйти и подумать, что же именно можно предпринять.
      Он пошел к двери, Уллик с Милоном оттащили в сторону кресло.
      Возле двери Каззак снова обернулся лицом к ним.
      – Вы не хотели бы дать мне хоть одно из ваших орудий? Просто как доказательство ваших добрых намерений?
      Доггинз похлопал жнец.
      – Это, увы, нет. Нас всех здесь смогут пожечь, не успеем и глазом моргнуть.
      – Неужели у вас не найдется никакого задатка для сделки? Чтоб можно было предъявить как залог добрых намерений?
      Доггинз вынул из кармана бластер.
      – Это подойдет?
      – Очень хорошо. – Каззак взял оружие за ствол и опустил в карман тоги.
      – Я возвращусь через несколько минут.
      Когда за ним закрылась дверь, Найл спросил:
      – Ты считаешь, что разумно сейчас поступил?
      Доггинз с улыбкой пожал плечами.
      – А почему бы и нет? Это так, детский пугач в сравнении с тем, что есть у нас. Да и мощность у него уже не та. Я обратил внимание, когда распиливал замок. Там зарядов уже немного.
      – Можно иве спросить? – подал голос Кос-мин.
      – Конечно.
      – Я не сомневаюсь в твоих словах, – начал он неловко, – но неужто так уж плохо согласиться на их условия?
      – И я хотел спросить то же самое, – вставил Милон.
      – Мы, скажем, согласились бы уничтожить жнецы, – продолжал Космин, – а они договорились бы с жуками. Наверное, все бы от этого только выиграли?
      Еще кто-то заметил:
      – Пока оружие у нас в руках, они не перестанут нас преследовать. Доггинз кивнул.
      – Да, это так, Гастур. Но пока оно у нас, мы в силах им угрожать. А как только сдадим его или допустим, чтобы его уничтожили, – все мы целиком зависимы от их милости.
      – Ты думаешь, нам удастся выбраться отсюда живыми, если мы ни в чем им так и не уступим?
      – Да, удастся, – твердо сказал Доггинз. – По двум причинам. Вопервых, мы их сильнее. Во-вторых, им это известно. Вот почему они послали Каззака мириться с нами. Было бы непоправимой глупостью лишиться этого преимущества.
      – У них может быть и другая причина, – озадаченно заметил Найл.
      – Какая же? – с любопытством взглянул Доггинз.
      – Протянуть время.
      Прежде чем Доггинз нашелся, что ответить, в дверь постучали и голос Каззака спросил:
      – Смею ли я войти?
      Милон отодвинул кресло, и Каззак протиснулся мимо него. На этот раз проходить он не стал. На лице, похоже, признаки беспокойства. Откашлявшись, Каззак заговорил:
      – Прежде всего, пауки умоляют меня обратиться к вам еще раз. Они подчеркивают, что желают исключительно мира. Им было бы даже на руку, чтобы вы возвратились в город жуков с оружием, лишь бы только обещали, что уничтожите его там на месте. – Он зачастил, видя, что Доггинз собирается перебить его: – Видите ли, они не совсем доверяют людям. Я не в том смысле, что не верят вашему слову; просто они считают, что, пока у вас на вооружении имеются жнецы, мир не будет прочным. В людях почему-то живет неистребимая тяга преступать закон и разрушать. Поэтому, рано или поздно, ваше оружие окажется непременно направлено против них. Я сам человек и вынужден сознаться, что их опасения справедливы. Так ведь?
      Он, не прерывая речи, окинул всех взором, и Найл заметил, что большинство юношей согласно кивнули. Каззак, безусловно, имел дар убеждать.
      Но Доггинз решительно покачал головой.
      – Прошу прощения, Каззак. Мы ни на каких условиях не расстанемся со жнецами. Если нам не дадут пройти свободно, мы будем вынуждены прорываться с боем. И если придется, то распылим с десяток тысяч пауков – я имею в виду, распылим в буквальном смысле.
      Каззак протяжно вздохнул.
      – В таком случае мне придется выложить вторую часть послания – и уверяю, излагать ее мне так же неприятно, как вам выслушивать. Я посланник, только и всего. – Он пристально всмотрелся в глаза сначала Доггинзу, затем стоящему по соседству Найлу. – Они просили передать, что удерживают сейчас мать и брата Найла как заложников… – Каззак сделал паузу; чувствовалось, насколько он взволнован. – Они также просят передать, что захватили сейчас город жуков-бомбардиров, все ваши семьи тоже держат как заложников. Если вы сдадите оружие или же согласитесь его уничтожить, все они будут освобождены. Кроме того, мать и брат Найла, да и все, кого он выберет, смогут беспрепятственно перебраться в город жуков. – Он склонил голову. – Вот это я и хотел передать.
      Доггинз побагровел, на лбу вздулась жила.
      – Если эти ублюдки тронут хоть кого-то из наших, я клянусь: порешу всех раскоряк в этом городе, до единого!
      Взгляд у него был такой свирепый, что Каззак отвел глаза. Кашлянув, произнес:
      – Я могу лишь повторить то, что сказал. Они не хотят никого трогать. Они просто желают только мира. Благополучие ваших семей в обмен на жнецы.
      Найл посмотрел на Доггинза.
      В его беспомощном гневе чувствовалась растерянность. Доггинз явно не знал, что предпринять.
      Найл коснулся его руки:
      – Нам бы обсудить это между собой. Каззак облегченно улыбнулся:
      – Я уж прошу вас, обсудите. Вас никто не посмеет торопить. Может, мне лучше подождать снаружи?
      – Да, это бы лучше всего, – поспешно кивнул Найл.
      Каззак церемонно поклонился, поблагодарил улыбкой Милона за то, что открыл дверь, и пятясь вышел. Пока шаги не смолкли, никто не произнес ни слова.
      В воцарившейся тишине чувствовалось растерянное смятение.
      – Ну что ж. Вот, похоже, и все, – выговорил Доггинз блеклым голосом.
      А Найл уже повернул медальон к груди, и от чувства глубокой сосредоточенности обреченность исчезла.
      – Ты думаешь сдаваться? Доггинз передернул плечами.
      – А ты, никак, видишь иной выход!
      – Да. Не принимать их условий.
      – Как мы пойдем на такой риск? Они же сразу погубят наши семьи!
      Найл окинул взглядом остальных. Видно было, что они разделяют мнение распорядителя.
      – Послушайте меня, – сказал он. – Я понимаю ваши чувства, моя семья тоже в заложниках. Но что будет толку, если мы сдадимся? Вы не верите паукам. Поставьте-ка себя на место Смертоносца-Повелителя. Вы уже раз одержали над ним верх. Нет гарантии, что этого не произойдет еще раз. Чтобы этого не допустить, надо единственно уничтожить вас и ваши семьи. Думаете, он усомнится, окажись вы в его милости?
      Слова повергли всех в нелегкое раздумье, и он поспешил продолжить:
      – А представьте, что вы откажетесь сдаться. Что ж, они действительно могут исполнить угрозу насчет заложников, но при этом наперед должны знать, что вы не успокоитесь, прежде чем не лишите жизни сотню пауков в отместку за каждого погибшего. Пока у вас есть оружие, вы владеете силой, лишить которой вас могут только вместе с жизнью. Зачем бездумно отдавать себя на милость пауков?
      Можно с таким же успехом просто подставить голову, под топор: берите, рубите! – Он повернулся к Доггинзу. – И откуда тебе известно, правду ли говорят? Город жуков, что, совершенно не защищен?
      – Ну да! Защищен, конечно. Но его можно захватить, особенно если ринуться внезапно.
      – И это так легко?
      Доггинз мрачно ухмыльнулся.
      – Едва ли. Жуки не доверяют паукам.
      – Так что пауки, может статься, пытаются выманить у нас оружие хитростью?
      Доггинз угрюмо уставился в пол, соображая. Обернулся к остальным:
      – А вы что думаете?
      Такое обращение застало людей врасплох, они привыкли выполнять распоряжения.
      – Может. Найл и прав, – неуверенно предложил Милон. Доггинз пришел к решению.
      – Открывайте дверь. Кресло в сторону. Дневной свет хлынул потоком, на секунду все зажмурились. Доггинз решительной походкой подошел к выходу.
      – Каззак, ты слышишь меня?
      – Слышу! – послышалось в отдалении.
      – Скажи им, мы выходим! – И, повернувшись к остальным: – Оружие держать наготове, но без команды не стрелять. И посматривайте у себя над головой. Не забывайте, они могут кинуться сверху.
      Выйдя на свет, Доггинз начал подниматься по ступеням. Остальные, держа оружие наготове, потянулись цепочкой следом. Поднимаясь по лестнице, Найл поглядел вверх. Между крышами через улицу была натянута паутина, но признаков засады вроде не просматривалось.
      Выйдя за ворота, Найл с изумлением обнаружил, какая прорва пауков их, оказывается, поджидает. Тысяч десять, не меньше, плотно обступали обе стороны мостовой, начиная от угла улицы и дальше вглубь квартала. Свободным оставался единственный участок, идущий прямо от подворотни. Завидев людей, пауки подались, образовав широкий полукруг; самые ближние стояли вместе с Каззаком по ту сторону мостовой. Найлу же и такого расстояния хватило на то, чтобы с ужасом ощутить: деваться некуда. Он ошеломленно осознал, что пауки воспринимают людей с такой же гадливостью, как сами люди пауков или ядовитых змей. Для них он был бледнокожей ядовитой тварью, опасной для жизни, и каждый из них с удовольствием впился бы ему сейчас клыками в глотку. От взоров бесстрастных глаз кожа покрывалась пупырышками, как от холода, – знакомое уже ощущение.
      У других, было заметно, тоже сильно сдают нервы. Милон, сдерживаясь, чтобы не дрожали руки, сжимал оружие так, что костяшки пальцев побелели.
      Глядя на Космина, можно было подумать, что его сейчас стошнит. Доггинз был бледен как полотно, на лице проступали бисеринки пота. Давление незримой враждебной силы, казалось, всасывает жизненную энергию.
      Даже повернутый внутрь, медальон не спасал готовое рухнуть самообладание. В глазах мельтешили черные крапинки.
      – Ну что, вы решили принять наши условия? – осведомился Каззак.
      Его голос восстановил нормальное самочувствие, удушающая слабость неожиданно исчезла. Найл выступил вперед и твердо произнес:
      – Ответ, увы, отрицательный. Каззак явно не ожидал этого.
      – Вы не находите, что поступаете опрометчиво? – громко спросил он.
      – Нет.
      Тут до Найла дошло, что время, отведенное на словеса, истекло; все должно увенчаться хоть каким-нибудь действием, иначе все провалится.
      – Видите вон то здание? – кивком указал он.
      Он навел ружье на десятиэтажный дом в юго-восточном углу улицы и поднял ствол так, чтобы приходился выше паучьих голов. Затем нажал на спуск.
      Он был готов ко многому, но увиденное его просто потрясло. Отдача последовала такая, что оружие едва не вырвалось из рук. Слепящая голубая вспышка энергии ударила в здание, объяв его ослепительно голубым ореолом.
      Отдачей откинуло на несколько градусов ствол, и уже этого ничтожного смещения хватило, чтобы пробить в стене двадцатиметровую брешь. Трудно было верить собственным глазам: удар пробил здание, словно карточный домик; через дальнюю стену проглянула синева неба.
      Затем все здание просело и стало грузно осыпаться, каменные обломки градом полетели вниз.
      Найл, ошеломленный масштабом содеянного, отпустил крючок почти мгновенно, но дом продолжал разваливаться, словно под него был подложен сильнейший заряд.
      Пара этажей обрушилась прямо вниз, на скученную массу пауков. Передовые ряды испуганно метнулись вперед, агония умирающих губительной волной обрушилась на невредимых. Найл улавливал, что это все от паники, но остальные, неспособные этого понять, открыли огонь.
      Жнецы, направленные под углом пониже, чем у Найла, действовали как огнеметы, прорубая коридоры сквозь копошащиеся кряжистые тела. Воздух наполнил удушливый смрад горелой паучьей плоти.
      Считанные секунды – и пауки кинулись врассыпную, о нападении никто и не помышлял. Начался полный переполох. Передающаяся из ума в ум агония не щадила и живых.
      Лишь один Найл понимал, что произошло. Остальные все просто ошалели от такого чуда. Мысленно они уже распрощались с жизнью, а тут на тебе – враги разбегаются кто куда. Найлу же было просто дурно – духовно, а не физически
      – от такой победы.
      Что-то шевельнулось в канаве по ту сторону мостовой – Каззак. Медленно выбравшись, он неверной, пьяной поступью побрел через мостовую навстречу людям.
      Тога порвана, оба колена расцарапаны, в крови. И лицо тоже: бровь глубоко рассечена, под глазом набрякает синяк.
      Остановившись перед Найлом, он изменившимся голосом спросил:
      – И это было необходимо? Найл попытался раскрыть рот, но слова застряли в глотке.
      Ответил за него Доггинз:
      – Что ж, похоже, только так и получилось выпутаться. – Он вытер струящийся со лба пот. – Я уж и не чаял, что мы выберемся живыми.
      Найл обрел дар речи.
      – Сожалею. Но я не знал, что так получится. Я только хотел показать, какое мощное это оружие.
      Удивительно, Найл был – само спокойствие. Доггинз расхохотался.
      – Ты, конечно же, их убедил! – Он посмотрел на Каззака. – Ну что, господин управитель, тоже присоединитесь к нам?
      Каззак походил на усталое животное. По щеке струилась теперь кровь. Долгое время он не отрываясь смотрел на Доггинза, и трудно было разобрать, что у него на уме.
      – Нет, – промолвил он в конце концов, повернулся и медленно побрел прочь, в сторону реки.
      Доггинз, судя по всему, ничего не мог взять в толк.
      – Он лукавит или придуривается? – спросил он у Найла.
      Но Найл тоже мало что понял. Он пристально смотрел вслед ковыляющей фигуре, чувствуя странную, участливую озабоченность и тревогу.
      – Я не знаю.
      Доггинз беспечно пожал плечами.
      – Да ладно, какая тут разница. – Он повернулся к отряду. – Ну что, парни, готовы? Тогда идем!
      Шли бодро, двигаясь на север по середине широкой улицы, чтобы избежать внезапного нападения. Про себя каждый чувствовал, что нападение вряд ли возможно, но расслабляться до срока было глупо.
      Доггинз то и дело пускал в ход жнец, распарывая висящие над головой тенета: их нити серпантином свисали со зданий, трепеща на южном ветру.
      Пройдя всю улицу до конца, они вышли на площадь перед городским залом собраний. Зал собраний представлял собой массивное здание в псевдоантичном стиле, с узкими помпезными колоннами, от времени давно почерневшими, и в обрамлении подстриженных, хорошо ухоженных газонов.
      Площадь была совершенно безлюдна, но отряд, тем не менее, остановился осмотреться, прикидывая, не наблюдает ли кто из близстоящих зданий или самого зала.
      – Не нравится мне все это, – тревожно заметил Доггинз. – Не могут они быть так глупы, что дадут нам убраться из своего города, даже ни разу не помешав?
      Найл и сам думал о том же. Паукам был нанесен неслыханный урон. И вместе с тем Смертоносец-Повелитель должен отдавать себе отчет, что, если позволит им сейчас уйти, то упустит основную – может, единственную – возможность их уничтожить.
      Окруженные зданиями, Найл и его товарищи могут не устоять перед внезапным броском. А в ближнем бою пауки считай что вообще неодолимы. Им главное – парализовать силой воли свою жертву, хотя бы на секунду, а там уж можно молниеносно сработать ядовитыми клыками.
      – Тебе что-нибудь известно о паучьих шарах?
      – Само собой. Их же делают у нас в городе.
      – Вот в этом здании, – указал Найл, – шелковая мануфактура. Здесь также, не исключено, хранятся готовые шары.
      Доггинз хмуро покачал головой.
      – Не пойдет. Для этого нужны еще и порифиды.
      – Порифиды?
      – Сокращенно от «порифера метифис» – штуковина, с помощью которой они взлетают. Известна также как скунсовая губка. Она выделяет газ, который легче воздуха.
      – Но если там есть шары, то, может, и порифиды тоже имеются?
      Доггинз взглянул на солнце, прикидывая, который час.
      – Ладно; Я думаю, стоит попробовать.
      Осторожно, держа оружие начеку, они приблизились к залу собраний: ни души. На клумбах благоухали весенним ароматом яркие цветы, птицы щебетали в шелестящей листве деревьев, обдаваемых стойким прохладным ветром. Любопытно было подмечать, насколько ощущение опасности обостряет восприятие красоты.
      Резные дубовые двери были заперты, но моментально подались под тонким лучом жнеца. Открылся вид на большую парадную с мраморными колоннами; вверх в плавном развороте уходили два широких лестничных пролета.
      Интерьер чем-то напоминал дворец Каззака, только здесь было просторнее.
      Прямо впереди виднелись еще одни внушительного вида двери – тоже заперты. Доггинз, срезав замок жнецом, пинком распахнул деревянные створки. Восторженно фыркнув, облапил Найла за шею:
      – Ну, просто золото, а не парень! Как ты додумался?
      Открывшийся зал, очевидно, использовался когда-то для парламентских заседаний, стены были покрыты знаменами с муниципальными эмблемами.
      Теперь здесь располагались рабочие помещения и склад – сплошь какие-то лестницы, деревянные планки, тележки и стройматериалы.
      А на том конце возвышался аккуратный штабель шелковых полотен, в которых Найл признал паучьи шары. Он скромно пожал плечами:
      – Да так, просто подумалось.
      – Вы, парни, – обратился Доггинз к остальным, – разойдитесь по всему зданию, возле окон поставьте караульных. Рисковать нам нельзя, вдруг внезапная атака. Центральные двери приприте чем-нибудь ненадежней. Если заметите какое-то движение, немедленно сообщайте. – Он опять повернулся к Найлу. – Давай-ка посмотрим, может, отыщем скунсовую губку.
      – Как она выглядит?
      – Емкость такая, наподобие колбы. В нише за полотнами шаров обнаружили запертую дверь. Когда вышибли ее, в нос ударила такая несусветная вонь гнилых овощей, что оба отпрянули. Доггинз, зажав себе нос, заглянул в помещение. Обернулся – вид довольный.
      – Вот это нам и нужно.
      В помещении находилась большая, почти с человека, округлая стеклянная емкость со стоячей зеленой водой.
      Прямо возле емкости о стенку опирались несколько сеток-садков с длинными ручками.
      Найл, сколько ни вглядывался в мутную жижу, никак не мог ничего различить.
      Доггинз, взобравшись по стоящей возле емкости деревянной стремянке, ухватил один из садков и, повозившись им в колбе, вынул с торжествующим возгласом:
      – Вот она, красавица.
      На дне садка, среди спутанной, испачканной слизью травы, лежал зеленый подрагивающий комок плоти, по форме похожий на пончик, с небольшим углублением в центре.
      Когда Найл ткнул в углубление палец, на секунду образовалось отверстие, тут же сомкнувшись вокруг пальца – прямо как рот.
      Внутри рта Найл успел различить заостренный зеленый язык. Найл высвободил палец с негромким, чавкнувшим звуком. Воздух тотчас наполнился гнуснейшей вонью.
      – И что, благодаря ей – шары летают?
      – Да, я покажу.
      Пройдя через комнату, Доггинз остановился возле продолговатого металлического резервуара, стоящего на столе в углу. Когда сдвинул с него крышку, к тухлятине добавился еще и запах гниющей растительности. Доггинз взял со стола ржавую посудину и окунул ее в резервуар. Обратно вынул ее, до половины полную крупных личинок, некоторые в пяток сантиметров длиной, а толщиной в палец. Все еще зажимая себе нос и морщась от запаха, Доггинз накренил посудину над комком-пончиком.
      Зев у того проворно раскрылся и жадно захлопнулся, поглотив извивающихся личинок. Воздух опять наполнился тухлой вонью.
      Доггинз бросил посудину.
      – Бр-р! Давай быстрее отсюда.
      Другие порифиды теперь уже сами жались к стенкам емкости, видно, рассчитывая поживиться.
      Возвратясь в зал, они сняли самое верхнее полотнище и расстелили на полу там, где посвободнее.
      В развернутом виде шар в поперечнике насчитывал около пятнадцати метров.
      Найл впервые видел паучий шар так близко и разглядывал его с любопытством. Прежде его нередко занимала мысль, каким же образом паук удерживается под шаром. Теперь было видно, что внизу крепится шелковистый мешок с плоским днищем.
      Мешок был рассчитан на крупное туловище, в нем легко бы могли уместиться двое или трое человек.
      Сам шар был не круглый, а слегка овальный, состоящий как бы из двух опрокинутых друг на друга тарелок. Расстеленный на полу, шар имел вид большого сине-голубого диска, сбоку у которого находится десятисантиметровая веревочная петля с застежкой-скрепкой. Когда застежку потянули, шар сбоку начал раскрываться, словно распоротое рыбье брюхо.
      Найл был очарован, ему никогда не приходилось иметь дела с подобными приспособлениями. Внутри шара, прямо по центру, крепилась небольшая двустворчатая чаша, охваченная двумя широкими скобами.
      – Вот сюда закладывается порифид, – указал Доггинз.
      – Но как вы заставите его выделять газ?
      – Заставлять и не потребуется. Они ненавидят темноту, поэтому стоит закрыть их внутри, как сразу начинают испускать свою вонь.
      – А выходит газ через что?
      – Здесь в нижней части имеется клапан. Помоги-ка вытащить эту штуковину наружу.
      Сводчатые окна за ораторской трибуной выходили во дворик в центре здания.
      Полотнища выволокли наружу и расстелили на камне-плитняке.
      Доггинз сбегал и принес в садке порифида, которого вывалил в чашку, затянув ее скобами. Поскольку комок, судя по всему, лишен был способности двигаться, то скобы предназначались удерживать его скорее от падения, чем от попытки улизнуть. Затем шар заткнули и застегнули на молнию. Не успели закончить, как тот начал разбухать.
      Доггинз отыскал моток веревки и прихватил его к металлическому кольцу на плитняке. Пока он этим занимался, шар начал приподниматься над землей.
      Спустя полминуты он надулся уже полностью и, всплыв, держался метрах в десяти над землей на конце туго натянутой веревки. Найл попробовал потянуть, но шар, казалось, активно противился любой попытке стянуть его на землю.
      – Как мы, интересно, будем в него залезать? – насмешливо фыркнул Найл.
      – Сейчас покажу.
      Уперев кулаки в бедра, Доггинз впился в шар взглядом, нахмурясь от напряженной сосредоточенности.
      Лицо запунцовело, жила вздулась на лбу. Где-то с минуту никаких сдвигов не замечалось, но вот шар начал жухнуть, сдуваться и пошел на снижение. Доггинз, испустив протяжный вздох, вытер выступивший на лице пот.
      – Тяжелая работа. Но мне рассказывали, когда приноровишься, оно легче. Их можно заставлять поглощать собственный газ. Пауки так и управляются.
      Шар снова надувался и готовился всплыть. Кто-то во весь дух мчался через зал. Через секунду во двор выбежал Милон.
      – Там снаружи что-то затевается, распорядитель!
      Возле окон парадной, держа наготове оружие, дежурили Уллик и Гастур. Окаймляющие здание газоны были все так же пусты, пустой была и обширная мощеная терраса перед главным входом.
      А вот на примыкающих к площади улицах проглядывалось безостановочное движение пауков и людей.
      С верхотуры лестницы подал голос Ренфред:
      – Они там полностью обложили площадь. С крыши лучше видно.
      Вслед за Ренфредом они пробежали на третий этаж, а оттуда через дверь на плоскую крышу. Отсюда открывался отличный обзор всей площади. Было видно, что окружающие площадь улицы запружены толпами. Тем не менее, не чувствовалось, чтобы вся эта прорва собиралась выплеснуться сейчас на площадь; перед зданием царило спокойствие. – Доггинз нахмурился.
      – Знать бы, что они там замышляют. Сдается мне, попытаются подлезть таки у, нам и накинуться.
      Ренфред, похоже, нервничал:
      – Наверное, придется пробиваться?
      Доггинз покачал головой.
      – Уходим по воздуху. Гастур, Милон, соберите всех и проведите во внутренний двор. Ренфред, оставайся здесь и держи наблюдение. Чуть что – открывай огонь немедленно, не жалей.
      – Пожалуй, остаться лучше было бы мне, – рассудил Найл. (Если пауки накинутся внезапно, от Ренфреда мало толку).
      – Хорошо, мы пошлем за тобой сразу, как только все будет готово.
      Оставшись на крыше один, Найл пустил в ход медальон, чтобы сосредоточиться.
      Эта внешне бесцельная возня людей и пауков настораживала. Он попробовал поставить себя на место Смертоносца-Повелителя. Как действовать, чтобы не дать шайке опаснейших врагов скрыться? Самое простое – напасть внезапно. Паук может развить огромную скорость; те, что сейчас в пятистах метрах, через двадцать секунд могут уже быть тут как тут, возле самого крыльца. Но если они замышляют именно это, то почему тогда не собираются в устьях улиц, выходящих на площадь?
      Расслабив сознание, Найл попытался вникнуть, что там происходит, но это оказалось непросто. Пауков было чересчур много, и все, похоже, поглощены чем-то своим. Он ожидал ощутить враждебность, решимость поквитаться с врагами-людьми – пауки же вместо этого словно чего-то ждали. Но чего? Приказа к штурму? Непохоже: нет чувства напряженной готовности.
      Найл сместился к внутреннему краю и посмотрел вниз, во двор. Там один за другим выносили шары и стопой укладывали друг на друга. Взъерошенный Доггинз со строгим видом наставлял внимательно застывших Милона и Космина, объясняя, очевидно, как обходиться с рулевым механизмом шара. Туго надутый шар, готовый к отлету, плавал неподалеку от крыши. Порифид внутри, очевидно, выделил много газа.
      Излишек выходил из клапана, вонь разносилась ветром. Найл поспешил отодвинуться.
      На его глазах Уллик вынес в садке еще один порифид; этот заложили в самое верхнее в стопе полотнище. Через несколько секунд оно начало набухать, обретая форму шара. Милон, Космин и Гастур проворно вскарабкались в подвесной мешок (Доггинз еще раз указал, как пользоваться выводным клапаном).
      Мешок был сделан в расчете на большую тушу паука, никак не на людей, и трое невольных пассажиров тотчас раскинулись в совершенно несуразных позах: туловище под углом в сорок пять градусов, а ноги у троих съехались навстречу в середине мешка. В боках имелись щели, позволяющие ориентироваться – что там делается снаружи. Шар уже влекло в воздух, и державшие снизу отпустили веревку. Спустя секунду шар резко пронесся мимо Найла вверх, толкнув по пути другой, тоже почти уже готовый к отлету. Найл перехватил взгляд Гастура, испуганный и восхищенный. Вот первые летуны взмыли над крышей, и их подхватил стойкий воздушный поток.
      Шар продолжало уносить вверх с ошеломляющей скоростью; через полминуты он был уже просто точкой в лазоревом просвете северного небосвода.
      Движение на подступах к площади разом приостановилось: восьмилапые и двуногие завороженно смотрели вверх. Найл стиснул в руках жнец. Если атаке и быть, то именно сейчас, когда уже ясно видно, что враги уходят. Однако когда точка исчезла на горизонте, движение возобновилось.
      Найл опять, еще усерднее, попытался настроиться на мысленный лад смертоносцев, но тщетно: неразбериха, суета, ничего больше. И все равно упорно складывалось впечатление: они чего-то ждут.