361

— Так он в Даннеморе?

— Хорошо бы он там и остался. И не писал мне после двадцати двух лет молчания.

— И в следующий четверг он выходит на свободу, так? Пятнадцатого?

— Так скоро? — в ее глазах мелькнуло отчаяние. — Что же мне делать?

— Он собирается остановиться у вас?

— Нет, он... он хочет, чтобы я бросила мужа. Он писал, что я — это вся семья, которая ему нужна. Что я его любимая сестра. Что у него много денег, и мы могли бы уехать жить во Флориду. — Она с недоумением окинула взглядом все то, чем ее одарил Роберт Кемпбелл. — Моя дочь работает в телефонной компании... Я... я не отдавала себе отчета в том, что это произойдет так скоро. В следующий четверг. Я ему не ответила. Выбросила его письмо. — Она отвернулась к окну, выходившему в вентиляционную шахту, пронизывающую здание насквозь.

Я встал, подошел к ней и взял свой бумажник.

— Спасибо вам большое.

— Да, — рассеянно сказала миссис Кемпбелл, не поворачивая головы.

Мы с Биллом подошли к входной двери, и я щелкнул замком. Она повернулась и посмотрела на нас так, словно видела впервые.

— Что же мне делать?

— Могу сказать только одно — на Эдди не рассчитывайте.

Она заплакала. Мы вышли на улицу и сели в машину.

— Куда теперь? — спросил Билл.

— Нам нужен Моррис Зильбер, — ответил я. — Я не нашел его некролога в газетах, но и в телефонной книге его имени тоже нет.

— А кто это?

— Домовладелец, которого когда-то защищал отец. Именно тогда о нем напечатала заметку «Таймс».

— Черт возьми, парень, да это же было тридцать лет назад. Небось он давным-давно помер где-нибудь во Флориде.

Я вытащил из пачки сигарету, но она сломалась у меня в руке. Я выбросил ее в окно и закурил другую.

— Мне не за что ухватиться, ведь это было чертовски давно. Люди умирают, меняются, забывают, переезжают в другие города. И всем на все наплевать. У отца была куча постоянных клиентов, и многие из них вышли из преступного мира. Мы знаем только двоих — Эдди Кэппа и Морриса Зильбера.

Кэпп сидит в тюрьме, а где Зильбер, неизвестно. И никто не знает, кто были остальные его клиенты, да и не хочет знать. Мы даже точно не уверены, что отец имел в виду именно Эдди Кэппа. И что он вообще хотел этим сказать? Что это сделал Эдди Кэпп? Или что Кэпп знает, кто это сделал? А может, он хотел сказать, что Эдди Кэпп будет на нашей стороне? Короче говоря, ни черта мы не знаем. И никто не знает.

— Кто-то все-таки должен знать. Иначе отец остался бы жив.

— Моррис Зильбер, — сказал я. — Он может знать пару других клиентов, а те, в свою очередь, еще кого-нибудь. Если начать с него, то со временем мы сумеем раздобыть весь список.

— Рэй, это может занять много времени.

— Все, что у меня есть, это время. — Я в упор посмотрел на него, но он промолчал. — Конечно, понимаю, для тебя все это выглядит по-другому. У тебя есть работа, ребенок, дом, машина и так далее. А у меня ничего этого нет.

— Все равно мне скоро пора возвращаться. Извини, Рэй.

— Если бы мы только знали, с чего начать.

Он почесал нос.

— А что если с того парня, который писал статью в «Таймс»?

Иногда Биллу в голову приходят замечательные идеи.

— Возвращаемся в Манхэттен, — сказал я.

Глава 12

Звали его Арнольд Биуорти. Я нашел его телефон в справочнике Куинса:

Ньютаун 9-9970. Он оказался единственным Арнольдом Биуорти во всем Нью-Йорке. Я позвонил из аптеки, и мне ответил густой баритон.

— Вы раньше никогда не работали в «Нью-Йорк таймс»?

— Я и сейчас там работаю. — Он зевнул. — А который час, черт возьми?

— Начало второго.

— Да? Ну ладно, все равно мне пора вставать. Подождите минутку. — Я услышал, как он щелкнул зажигалкой. — Все в порядке. Так что вас интересует?

— Вы писали очерк о моем отце, Уилларде Келли.

— Разве? Когда это было?

— В тридцать первом году.

— Черт побери, парень, ты что дурака валяешь?

— Это были не вы? — Судя по голосу, он был еще не старый.

— Это был я, только совсем не обязательно ворошить былое.

— Не могли бы мы встретиться и поговорить?

— Почему бы и нет? Только, если можно, давайте сегодня днем. Мне к восьми на работу.

— Договорились.

Мы с Биллом перекусили, но в отель возвращаться не стали, а поехали прямо в Куинс. Сначала ехали по той же дороге, что и вчера, когда навещали Макэрдла, но затем свернули на Вудхэвен-бульвар.

Все улицы в Куинсе делятся на «авеню» и «роуд», а на каждом перекрестке стоят столбики с указателями. Биуорти жил в квартале, состоявшем из двухэтажных кирпичных домов, примыкавших друг к другу. Мы быстро нашли его дом, расположенный в середине квартала — на узком газоне торчала табличка с зазубренными краями, на которой светящейся краской было выведено: «БИУОРТИ».

Дверь открыла улыбающаяся женщина, про которую с первого взгляда можно было сказать, что у нее не может быть такого брата, как Эдди Кэпп, или такого мужа, как Роберт Кемпбелл.

— Вы, наверное, Келли? Оба?

— Совершенно верно. Я — Рэй, а это Билл.

— Заходите. Эрни засел у себя в каморке.

Дом выглядел так, как, наверное, должен выглядеть дом капитана дальнего плавания, вышедшего на пенсию. Маленькие светлые комнаты, повсюду полно диковинных безделушек.

По крутой лестнице мы спустились в прекрасно оборудованный подвал.

Слева была игровая комната со стенами, обшитыми сучковатыми сосновыми досками, справа — дверь из таких же досок, на которой от руки было написано:

«ОСТОРОЖНО, РЫЧАТ!»

Женщина постучала, и внутри и в самом деле зарычали.

— К тебе братья Келли.

— Тогда еще кофе! — рявкнул Биуорти.

— Знаю, — она улыбнулась и повернулась к нам. — Вам какой?

— Черный. Обоим.

— Отлично.

Она стала подниматься наверх, а мы вошли в кабинет. Арнольд Биуорти оказался грузным плечистым здоровяком с кустистыми седыми усами. Возможно, он всегда выглядел на сорок, но если он публиковал свои очерки в «Таймс» еще в 1931 году, то сейчас ему должно было быть около шестидесяти.

Маленький квадратный кабинет был обставлен так, что вопрос о профессии его хозяина отпадал сам собой. Справа от двери стоял обшарпанный письменный стол с пишущей машинкой, заваленный грудой бумаг и газетных вырезок. На половине ящиков не было ручек. Стена над столом была залеплена календарями, фотографиями, карикатурами и просто какими-то записками, прикрепленными прямо к некрашеным доскам обыкновенными канцелярскими кнопками. Слева от стола стоял картотечный шкафчик с выдвинутым ящиком. На столе поверх бумаг лежал раскрытый скоросшиватель из плотного картона.

Не поднимаясь со скрипучего вращающегося кресла, Биуорти протянул мускулистую руку.

— Мне еще рано вставать из-за стола. Привет!

Представившись, мы сели — Билл на колченогую кухонную табуретку, а я на складной стул, который Биуорти извлек из-за занавески.

— С тех пор много воды утекло, — сказал он, постучав пальцем по раскрытому скоросшивателю. — Я уж и забыл ту статью, о которой вы говорили, пришлось лезть в архив и перечитывать. — Повернувшись вместе с креслом он хлопнул ладонью по боку картотечного шкафчика. — Здесь у меня собрано все, что я написал. Когда-нибудь это может пригодиться, хотя нельзя сказать заранее — как. — Он усмехнулся. — Может быть, напишу книгу для Джоржа Бразилье. Порой просто удивляешься, почему вещи, такие интересные в жизни, скучно выглядят на бумаге. Впрочем, буду весьма удивлен, если окажется наоборот. Все-таки в дурацком мире мы живем... Так чем я могу вам помочь? Он указал толстым пальцем в сторону Билла. — Вы очень похожи на своего отца!

— Наверное, — тот пожал плечами. — Во всяком случае, так говорят.

— Одно тянет за собой другое. Когда вы мне позвонили, я и знать не знал никаких Келли. Но потом перечитал эту чертову статью, вспомнил, как выглядел в суде тот сукин сын Зильбер, и тут же вспомнил и его адвоката. Он был в темно-синем костюме, а вот какой у него был галстук, забыл. В любом случае, сейчас мне стыдно за эту статью. В те времена я был молодым идеалистом и встречался с девушкой из Бронкса. Она была еврейкой, коммунисткой и вегетарианкой и даже в постели ухитрялась произносить речи. Шел тридцать первый год, и коммунистом мог считать себя любой, кто не менял трусы каждый день... Да, должен вас предупредить, что я никогда не был силен в интервью, обычно я сам говорю и за ту, и за другую сторону. — Тут он замолчал и на этот раз ткнул пальцем в меня. — Слушайте, по какому поводу вы так злитесь?

Едва он это сказал, я осознал, что слушаю с напряженной физиономией. Я попытался расслабиться, но получилось неуклюже, словно я нахально на него уставился.

— Так, — он усмехнулся, — стало быть, у вас какая-то проблема. Мне кажется, сейчас уже не имеет смысла сходить с ума по поводу того, что я написал о вашем отце тридцать лет назад. Насколько я понимаю, дело касается более свежих событий.

— Два месяца назад кто-то застрелил нашего отца. Полиция ничего не смогла сделать. Все это каким-то образом связано с событиями, которые начались в сороковом году. Нам нужны имена.

Несколько секунд он неподвижно сидел, глядя на меня, потом встал и шагнул к несгораемому шкафу в углу кабинета.

— Я хочу записать это на пленку. Не возражаете?

— Возражаю.

Он застыл, положив руку на кнопку магнитофона.

— Почему?

— Мы не хотим, чтобы об этом начали вопить все газеты. За нами тоже охотятся. За всей семьей. Три недели назад убили его жену.

— Две недели и три дня, — поправил Билл.

— Ладно, записывать ничего не будем. В газете тоже ни слова без вашего разрешения. Если только вы сами не согласитесь. — Отступив назад, он открыл дверцу зеленого металлического шкафа и указал на полку, заставленную красными и зелеными коробками с магнитной лентой. — Я ведь это барахло тоже собираю. Все интервью за последние десять лет. Бесполезно. Хоть бы один интересный человек в толпе пустозвонов.

В дверь постучали, и Биуорти зарычал.

— Откройте, у меня руки заняты, — послышался голос его жены.

Билл вскочил и распахнул дверь.

На пороге стояла жена Биуорти с круглым жестяным подносом с гербом голландской пивной. Мы расчистили место на столе, и она, не говоря ни слова, поставила чашки и вышла, прикрыв за собой дверь.

— Ну так что, поверите мне на слово? — спросил Биуорти.

— Хорошо, — кивнул я. В конце концов, мне была нужна его помощь, а ради этого стоило пойти на уступку.

— Отлично. — Он щелкнул кнопкой, и катушки магнитофона начали медленно вращаться. Потом он сел за стол, откинулся на спинку кресла и сгреб со стола бумаги, под которыми оказался микрофон.

Он заставил меня рассказать всю историю, не упуская ни одной детали. Не люблю тратить время попусту, но ничего нельзя было поделать, ведь об услуге просил я.

С самого начала мне стало ясно, что он слукавил, сказав, что не умеет брать интервью. Репортер он был отличный. Три-четыре раза он задавал вопросы, когда я опускал кое-какие подробности.

— Вы садитесь на лошадь задом наперед, — сказал Биуорти, выслушав все до конца. — Вам надо выйти на тех, кто заправляет подпольным бизнесом сейчас, а потом постараться выяснить, кто и когда был знаком с вашим отцом.

Не исключено, что мне это будет легче сделать, чем вам. Возможно, это устроил кто-то из старых приятелей Эдди Кэппа. Мне надо как следует порыться в картотеке — не здесь, а в газетном архиве, — а в понедельник я вам позвоню. Где вы остановились?

— Не думаю, что об этом когда-нибудь можно будет состряпать статью. Во всяком случае, такую, которую я хотел бы увидеть в газете, — предупредил я.

Он рассмеялся, дергая себя за усы.

— Не верьте тому, что показывают про репортеров в кино. Золотой век журналистики безвозвратно канул в прошлое. В наше время тему для статьи определяет редактор. А ваш рассказ нужен лично мне исключительно для развлечения и жизненного опыта. — Он встал и выключил магнитофон. — Чем мне надо было бы заняться, — сказал он, окидывая взглядов полки с катушками пленки, — так это редактировать газету в маленьком городке где-нибудь в Новой Англии. — Он повернулся к нам. — Я пороюсь в архиве. Как мне с вами связаться?

— Мы остановились в отеле «Эймингтон».

— Я позвоню вам в понедельник.

Биуорти поднялся наверх вместе с нами. Его жена тоже вышла попрощаться и с улыбкой сказала:

— Надеюсь, вы не продали ему карту, на которой указано, где спрятаны сокровища? Еще одного раза я просто не переживу.

— Ну что вы! — засмеялся Билл. — Какие карты?

— Кофе! — с притворной строгостью рявкнул Биуорти, протягивая ей чашку.

Когда мы шли к машине, я обернулся. Биуорти стоял на пороге, и казалось, что этот домик слишком тесен для него.

— До понедельника! — крикнул он нам вслед.

Глава 13

Через боковые улицы мы выбрались на Вудхэвен-бульвар, и Билл спросил:

— Куда теперь?

— В Манхэттен.

— Ладно, — он резко повернул направо. — А куда именно?

— В контору Джонсона на Лафайетт-стрит.

— Теперь ты ему веришь?

— Отчасти.

— Не думаю, что он станет врать. Похоже, он считает, что может нам помочь. Я хочу знать как?

— На какую, говоришь, нам улицу? Ты лучше проверь поточнее.

Я открыл отделение для перчаток и достал карту и путеводитель по городу. Найти улицу оказалось просто, но ближайшая стоянка находилась в четырех кварталах от нее. Мы вернулись пешком и поднялись на лифте на пятый этаж. Коридор с зелеными стенами пронизывал все здание. Контора Джонсона была в 508-м номере.

Она представляла собой тесную комнатушку с точно такими же зелеными стенами, что и в коридоре. Стол, картотечный шкаф, два кресла и мусорная корзина были явно куплены на дешевой распродаже. В комнате было всего одно окно, выходившее на бугристую, залитую гудроном крышу, за которой виднелась кирпичная стена соседнего дома. Краска на потолке вздулась пузырями и шелушилась.

Джонсон стоял в углу у картотечного шкафа, опираясь рукой на выдвинутый ящик. Его лицо было в крови. Мне показалось, что он стоит в этой позе уже давно.

Когда мы вошли, он медленно повернул голову и прохрипел:

— Привет.

Голос его был тихим и невнятным из-за распухших губ.

— Я собирался вам позвонить, — медленно добавил он.

Подхватив его под руки, мы подвели его к столу и усадили в кресло.

— Где туалет? — спросил я.

— Налево по коридору Я сбегал в туалет и притащил охапку бумажных полотенец, часть которых смочил водой.

Билл успел отыскать в столе бутылку виски и уже наливал Джонсону.

— Сначала дай мне его умыть Джонсон застонал, когда я дотронулся влажным полотенцем до его лица.

Вытерев воду сухим полотенцем, я осмотрел его. Тот, кто его отделал, наверняка носил перстень — на обеих щеках и у рта Джонсона вздулись длинные порезы. Билл протянул ему стакан.

— Спасибо, — пробормотал тот.

Я взял бутылку и смочил виски пару полотенец. Когда Джонсон допил, я подошел к нему вплотную.

— Сидите, не дергайтесь.

Я прижал полотенце к царапинам, он взвыл и попытался оттолкнуть меня, но я крепко ухватил его за шею.

— Боже мой, боже мой... — причитал он.

Закончив, он отступил назад.

— А теперь можете выпить еще.

Он схватил стакан дрожащими руками. Билл протянул зажженную сигарету.

— Давно это случилось? — спросил я.

— Полчаса назад? Пятнадцать минут? Точно не помню. Все это время я простоял в этом углу.

— Зачем вы собирались нам звонить?

Джонсон поднес руку к лицу.

— Из-за этого. Они хотели знать, где вы живете.

— И вы им сказали.

Он опустил глаза.

— Не сразу.

— Не волнуйтесь, все в порядке. Мы ведь тоже их ищем. Так что вы поступили правильно.

Он поставил пустой стакан, схватил бутылку и присосался к горлышку.

— Каким образом они узнали, что вы с нами связаны? Они что, видели нас вместе или еще как-то разнюхали? Вы называли кому-нибудь наши имена?

Он закашлялся и затянулся сигаретой.

— Да, таких людей с полдюжины наберется. Пара знакомых полицейских, репортер, один парень, который работает в крупном агентстве...

— Это кто-то из них. Вы должны выяснить кто. Вам нужны деньги?

— Не сейчас. Может быть, позже. Разве что не дадите двадцатку авансом?

Я кивнул Биллу, и он, вытащив бумажник, вручил Джонсону две десятки.

— Постарайтесь сделать это как можно быстрее. И не бойтесь говорить.

Если они навестят нас снова, выложите им все, что они захотят знать. Мы останемся в том же отеле.

Он покачал головой.

— Это жуткие подонки.

— Вы в порядке? Полегчало?

— Кажется, да.

Выйдя из дому, мы сели в машину и после непродолжительных поисков сняли номер в отеле в сорока кварталах от «Эймингтона». Ближе к вечеру я позвонил в «Эймингтон», но там сказали, что никаких сообщений для нас не поступало.

Билл достал колоду, раздал карты, и мы начали играть в «джин». Все, что нам оставалось, это ждать.

Глава 14

В девять утра меня разбудил Билл и с совершенно серьезным видом заявил, что нам пора на воскресную мессу.

— Отстань, — буркнул я.

— Рэй, тебе нужна помощь господа.

— Отстань.

— Ты уверен, что не нужна?

— Тем типам в «крайслере» она не понадобилась.

— Кому?

— Тем гадам, которые убили отца. И твою жену.

— Рэй, но ведь ты же верующий.

— Что, разве похоже?

— Как? Ты не веришь в бога? Ты утратил веру?

— Они ее расстреляли — Значит, ты один из безбожников? Стоит трагедии впервые прийти в твою жизнь, и ты начинаешь винить в этом господа?

Я отвернулся к стенке.

— Иди, а то опоздаешь.

Он начал меня уговаривать, но я упорно молчал. Тогда он оделся и ушел, а я заснул. Но к его приходу я уже сидел у окна и разглядывал улицу, вспоминая, как в первый раз очнулся в больнице.

— Я принес тебе кофе и бутерброды, — сказал Билл, ставя на комод бумажный пакет.

— Спасибо.

Мы сели завтракать и некоторое время ели молча, а потом одновременно начали извиняться друг перед другом. Замолчав, мы рассмеялись.

— Ладно, — я махнул рукой. — Просто я устал, только и всего.

— Не надо было к тебе приставать.

— Черта с два. Я весь извелся, пока тебя ждал.

Он улыбнулся и пожал плечами.

— Придется нам подождать. Мы уже довольно далеко продвинулись, а теперь будем ждать. — Он допил кофе и бросил картонный стаканчик в мусорную корзину. — Остается только не принимать это близко к сердцу Я сходил позвонить в наш отель и спросил, нет ли для меня информации.

Ничего. Вернувшись в номер, я увидел, что Билл удобно расположился на кровати и раздает карты. Я взял свои и играл, расхаживая по комнате и останавливаясь только чтобы взять очередную карту из колоды. На седьмой сдаче я выиграл, бросил карты на кровать и закурил. Билл посоветовал мне успокоиться. Походив по комнате, я вернулся и сам раздал карты. К тому времени, когда я выиграл во второй раз, я уже слегка остыл и заканчивал игру, сидя на кровати.

Без четверти три я спустился в вестибюль и заплатил портье за следующий день. Когда я вернулся и увидел, что Билл снова раздает карты, то схватил их и порвал в клочья, а потом мы пошли перекусить гамбургерами с пивом.

— Наверное, стоит съездить за нашими чемоданами, — предложил Билл. Как ты думаешь?

— Давай, — я пожал плечами. — Я сейчас согласен на что угодно.

Мы сели в машину, Билл вел, а я сидел рядом и непрерывно курил, разглядывая в окно прохожих. Два месяца назад я точно так же ехал с отцом.

Один из них его узнал и тут же кому-то позвонил. А может быть, сначала проследил за нами до отеля. Один из прохожих на тротуаре. Если бы я знал, кто именно, то, не выходя из машины, схватил бы его за горло и так бы и тащил за собой по асфальту.

Остановив машину на стоянке, мы немного попетляли по улицам и вошли в отель с заднего хода, через химчистку, открытую в воскресенье для туристов.

За прилавком сидела симпатичная молодая негритянка в зеленом платье — Мы из ремонтной службы отеля, — сказал я. — Проверка технических помещений. Нам надо попасть в подвал.

— Ради бога, — она пожала плечами.

Я огляделся и сделал вид, что чертовски разозлен.

— Послушайте, мэм, я пришел сюда не для того, чтобы играть в «попробуй угадай». По-вашему, я могу запомнить весь отель до мелочей? Где дверь в подвал?

— Вон там, сзади, — показала она. — Только вам придется отодвинуть ту вешалку.

Мы прошли за прилавок и между вешалками с чистой одеждой увидели очертания люка в покрытом линолеумом полу. Я небрежно отпихнул в сторону вешалку, которая нам мешала.

— Поаккуратней с одеждой! — предупредила девушка.

Я, не отвечая, поднял крышку люка и заглянул в темный подвал. Фонарика у нас не было, но теперь отступать было бы подозрительно. Оставалось надеяться, что там есть выключатель.

Я чуть не прозевал его, спускаясь по лестнице, и не останавливаясь включил свет. Билл топал следом за мной.

Справа находилась широкая пожарная дверь на роликах, покрытая толстым слоем грязи. Вместо замка она была заперта на щеколду, примотанную к скобе куском толстой проволоки К тому моменту, когда я открутил ее, мои руки были перепачканы в масле, лоб вспотел, и я с отвращением чувствовал, как на него садится пыль.

Отодвинув дверь в сторону, я нащупал на стене выключатель, и тусклая лампочка осветила комнату размером побольше, но такую же грязную. Впереди слышалось гудение какого то механизма.

Я вернулся к лестнице и окликнул девушку. Она появилась в проеме и заглянула внутрь. Стояла она, сдвинув ноги и прижимая руками подол платья, чтобы я не мог под него заглянуть — Ну что вам еще? У меня клиент.

— Мы пойдем дальше. Можете закрыть люк.

Она принялась ворчать, что, мол, закрывать за всеми люки — это не ее дело, но я не слушая направился к ожидавшему меня Биллу. Когда я захлопнул за собой дверь, наступила тишина Из комнаты и глубь подвала вел низкий коридор с цементными стенами грязно-серого цвета, на которых кое-где белели свежие заплаты штукатурки. В конце коридора была еще одна дверь, слава богу, незапертая. Откатив ее в сторону, мы оказались в относительно чистом освещенном помещении с покрытым старым линолеумом полом и обшарпанным письменным столом, над которым висел календарь с обнаженной красоткой. Гудение стало громче. В комнате никого не было, за исключением кошки, спавшей на полу у стола. Едва мы вошли, кошка тотчас проснулась и быстро юркнула за дверь, из-за которой доносилось гудение. Там ярко горел свет, поблескивая на отполированных перилах металлической лестницы, уходившей вверх. Неподалеку от лестницы в окружении грязных черных механизмов на табурете сидел человек в белой малярской кепке.

В противоположной стене находилась дверь грузового лифта. Я нажал кнопку вызова и услышал, как на дне шахты заскрипели старые изношенные машины. Подошел лифт, совсем не похожий на пассажирский — широкий дощатый пол, ограждение по грудь, потолок и дверь из металлической сетки. Мы вошли, и, опустив дверь, я нажал на кнопку нашего этажа. Лифт медленно пополз вверх и остановился. Мы вышли, и, перед тем как захлопнулась дверь, я отослал лифт на верхний этаж.

Лифт уехал, и мы по пустому коридору направились к нашему номеру.

Где-то звонил телефон. Подойдя поближе, я понял, что это у нас. Прозвонив шесть раз, он умолк.

Мы постояли перед дверью, прислушиваясь. Затем я резко распахнул ее и, пригнувшись, бросился направо, а Билл — налево. Но, как мы и предполагали, в номере никого не было.

Собрав нужные вещи в один чемодан, мы оставили второй на стуле и застелили постели. Внимательно приглядевшись, я понял, что номер обыскивали.

Те, кто это делал, были очень осторожны и клали вещи на прежние места, но все же это было заметно. Ничего не взяли, даже ружья.

Закончив сборы, мы вышли в коридор, и я уже вставлял ключ в замочную скважину, когда телефон зазвонил снова Билл только отмахнулся.

— Нет-нет, — покачал я головой. — Они-то считают, что мы по-прежнему здесь живем. Нам ведь совсем ни к чему, чтобы нас искали где-то в другом месте.

Я вошел в комнату и снял трубку после пятого звонка — Келли? — спросил мужской голос.

— Да, — буркнул я, наблюдая, как Билл вносит в комнату чемодан.

— Уилл Келли? Уилл Келли-младший?

— Нет, это Рэй.

— Дай мне поговорить с Уиллом — Что мне ему сказать? Кто его спрашивает?

— Тебя это не касается, малыш. Просто позови Уилла, ладно?

— Нет проблем. Подожди, сейчас дам тебе моего старшего братца.

Я положил трубку на стол и повернулся к Биллу.

— Тут какой-то тип, хочет говорить только с тобой. Но он называет тебя Уиллом.

— Ладно, — Билл подошел к столу и взял трубку. По его виду я понял, что он волнуется, и сказал:

— Какого черта? Все, что от тебя требуется, это выслушать его — Ну да, — кивнул он, — Билл Келли... Почему?.. Слушай, приятель, а кто ты такой?.. Ну и катись к черту. — Билл посмотрел на меня и скорчил гримасу.

— Нет, я еще слушаю. — Свободной рукой он сделал жест, показывая, что хочет что-то записать Я схватил с журнального столика ручку и лист бумаги и положил перед ним.

— По-моему, это какая-то шутка, — продолжал Билл. — Как ты сказал его зовут? Эдди Кэпп? Нет, впервые слышу. — Он усмехнулся мне и сказал в трубку.

— Да кто это такой, черт возьми?

Я тоже усмехнулся, раскурил две сигареты и принялся расхаживать по комнате.

— Может, тебе и охота шутки шутить, — тем временем говорил Билл, — а у меня есть дела поважнее. Хочешь оставить свой номер — пожалуйста.

Я подошел к столу и встал рядом с Биллом.

— Да, у меня есть карандаш и бумага. — Все его волнение прошло, и теперь он наслаждался собой и говорил таким тоном, словно разговор уже порядком наскучил. — Давай, выкладывай, — сказал он и подмигнул мне.

Я кивнул и рассмеялся.

— Ноль, — повторил Билл, записывая, — пять, девять, девять, семь, ноль.

Да, записал. — Он медленно повторил номер. — Может, перезвоню, а может, и нет. Сам пошел... — Билл усмехнулся и повернулся ко мне. — Он бросил трубку.

— И ты клади. Вот тебе сигарета.

— Он не назвался, — начал рассказывать Билл, затягиваясь. — Сказал, что ему надо только дать мне номер телефона. А мы должны сидеть здесь до пятницы, а потом позвонить по этому номеру. Когда я спросил почему, он ответил, что, может быть, имя «Эдди Кэпп» поможет догадаться.

— А в четверг он выходит из тюрьмы.

— Я знаю.

— Ну-ка, подожди. — Я набрал номер, и после двух звонков записанный на пленку женский голос сказал, что этот телефон временно отключен. Я положил трубку.

— Ладно, надо выметаться отсюда. Наверное, этот тип уже звонит своим дружкам в вестибюле, что Келли вернулись.

Мы заперли дверь, вызвали грузовой лифт и спустились в подвал. Теперь кошка разлеглась на столе и, подняв голову, сонно посмотрела на нас. Справа вдоль стены стояли ящики виски. Мы подошли поближе и огляделись. В небольшом углублении в бетонном полу стояли четыре десятигаллонных пивных бочонка с кранами, от которых вдоль стены тянулись медные трубки. Значит, это было служебное помещение бара, а не винного магазина. Подойдя к лестнице, мы поднялись наверх. Лестница заканчивалась обыкновенной дверью, а не люком, как в химчистке, и, распахнув ее, мы оказались в коридоре между баром и кухней. Вокруг никого не было. Миновав коридор, мы заскочили в туалет, умылись и, пройдя через длинный зал бара, вышли на улицу. Затем повернули за угол и, минут десять покрутившись по узким переулкам, вышли на Западную 44-ю улицу, где на стоянке была припаркована наша машина. Сторож — угрюмый старик в потрепанной кепке — подошел вместе с нами к машине и остановился рядом, глядя сквозь ветровое стекло в кабину.

— Я сильно рискую, ну и черт с ним, — неожиданно сказал он. — Не собираюсь за других делать грязную работу.

Он быстро окинул нас взглядом и снова уставился на ветровое стекло.

— Они нагрели меня на двести пятьдесят монет. И что мне теперь делать, легавым звонить, что ли? Эти легавые сами у них в кармане. Да вы, наверное, и так знаете.

— А в чем дело? — спросил я.

Он продолжал смотреть на машину, его щека подергивалась словно от нервного тика.

— Просто хочу, чтобы вы были в курсе, только и всего. Почему так вышло.

Я отплачу этим подонкам, как раз на двести пятьдесят зеленых. — Он натянул козырек на лоб, огляделся по сторонам и вновь повернулся к нам. — Вчера днем ко мне подошел один парень и показал бумажку с номером вашей машины. Сунул ее мне и сказал, чтобы я позвонил в «Алекс», если эта машина появится. Он подробно ее описал — красно-кремовый «меркюри», точь-в-точь как ваш. Только я не из тех, кто у них на побегушках. Номера у вас не нью-йоркские, вот я и подумал, что вы наверное, или туристы, или что-то вроде этого, а они хотят задать вам жару. Так черт с ним, не стал я никуда звонить. Да еще замазал ваши номера грязью.

— Серьезно? — Я обошел вокруг машины. Действительно, и передний, и задний номера были заляпаны грязью, но не целиком, а так, чтобы их невозможно было прочесть полностью. Постарался он на славу. — Спасибо. У вас здорово получилось.

— Лучше бы вам, ребята, возвращаться к себе домой.

Покопавшись в бумажнике, я вытащил десятку и положил ее на капот.

— Возьмите. Надеюсь, это отчасти возместит ваши убытки.

— Хоть вы мне ничего и не должны, но спасибо. — Он быстро скомкал банкноту в кулаке.

— А как зовут этого парня?

— Точно не знаю. Вроде бы слышал, как его называли Сэлом. Или Солом, сейчас уже не помню. Иногда он крутится поблизости, может, работает где-то неподалеку. Время от времени оставляет на стоянке шикарную колымагу. Мой босс его хорошо знает. Здоровый такой, челюсть прямо как у Муссолини.