Онд (№2) - Певец из Кастагвардии

– Лучше остаться без еды, чем без солнечного света, – посетовал он.

Май пугал не столько сумрак, сколько мысль о том сумасшедшем солдате. Не мог ли он, убежав в темноту, каким-либо образом ее выследить? Она усилием воли прогнала страшную мысль, притворившись, что просто испугалась рабов. Те давно злобно косились в ее сторону, ненавидя всех, кто избежал побоев. Кроме того, что наемных рабочих не били, им еще по утрам выдавали добавочную порцию еды, так что рабы завидовали и роптали.

Их отвели в широкое помещение, откуда вели пути во многие штольни. Здесь ожидали маленькие лохматые пони, тяжело нагруженные коробами с гравием. Лошадки вытягивали шеи в сторону новичков и фыркали. Во все стороны вели выбитые в скале туннели. Эти разработки и предназначались для поисков бесценных рубинов. Для того чтобы добыть горстку камней, нужно было прорубиться через тонны и тонны камня. Отовсюду из каменоломен слышался перестук кирок, двоившийся и троившийся эхом в гулком пространстве.

– Похоже, они опять вскрыли старые шахты, чтобы выскрести последние остатки рубинов, – заметил Амариллис. – Новых разработок тут нет.

Май не слушала, пораженно рассматривая грязных рудокопов. Большинство из них кашляло и харкало кровью, кто-то то и дело прерывался, чтобы со стоном растереть больной бок или грудь. Девушка не знала, болеют они от пыли и каменной крошки или от заразы.

Рабы-мужчины все были скрюченные, почти горбатые, со спинами, согнутыми тяжестью корзин и коробов. Хуже того, кожа у всех была нездорового мертвенного цвета. Май разглядела нескольких еще крепких и здоровых людей, которые уже обрели сероватую бледность из-за отсутствия света. Амариллис нахмурился, бормоча, что хорошо бы им с Май поскорее завершить здесь свои дела.

Как ни странно, Май порадовало ворчание Амариллиса. Он казался более человечным, менее совершенным. Он взял ее за руку, будто почувствовав этот прилив приязни, и Май неожиданно улыбнулась ему. Что бы она делала без этого человека? Но вместо слов благодарности девушка спросила:

– Что с нами будет, когда они поймут, что ты не умеешь находить рубиновые жилы?

– Милая Радостная Луна, ты во мне сомневаешься? Я оскорблен.

Она рассмеялась, не понимая, шутит он или нет.

– Амариллис, но ведь это же невозможно. Даже предсказатели не умеют находить месторождения!

– Имей веру, Радостная Луна. Неспроста же я твой дух-хранитель!

– Ты просто эльф, – поддразнила она его. – Все, что Морригвэн о них говорила, к тебе подходит… Но я все равно не верю, что даже эльфы умеют находить россыпи камней.

– Обычных камней – нет, но солнечные рубины – совсем другое дело, – отозвался Амариллис с уверенностью, которой Май почти поверила.

Чем глубже они шли, тем теплее становилось в пещерах. Постоянно слышался звук капающей воды. Май он почему-то успокаивал.

– Как будто мы во чреве Великой Матери, – прошептала она. – А капающая вода – Ее пульс. Наверняка это самое безопасное место для… для этой вещи.

Амариллис откинул со лба девушки волнистую прядь, чтобы взглянуть ей в глаза. Взгляд его был печальным.

– Радостная Луна, когда же ты полюбишь меня? Мне нужна твоя любовь.

– Что? Но я… я…

Хотя Май и испытывала что-то к этому странному человеку, сердце ее принадлежало Каспару. Амариллис заботился о ней и снова и снова спасал от смерти, а Каспар так и не пришел… Но ведь это же было к лучшему. Явись Каспар за ней, девушка никогда не смогла бы спасти его от искусительной силы Некронда. И снова в сердце ее закрались сомнения в чистоте намерений Амариллиса. Она глубоко заглянула в его глаза, но ничего не увидела в них, кроме лучистого света. Май не могла разглядеть его душу.

– Ты должна полюбить меня!

Он неожиданно заключил ее в объятия.

Май оттолкнула его, не зная, что сказать. Да, она была благодарна Амариллису, но благодарность – это еще не любовь.

Он понял, что зашел слишком далеко, и опустил руки. Как ни странно, Май была польщена. Если уж она не добилась Каспара, то у нее хотя бы есть Амариллис. Раньше ей казалось, что нет большей боли, чем жить без Каспара, – но теперь девушка знала, что боль одиночества куда хуже.

Их привели к входу в самую новую шахту. В воздухе стояла каменная пыль, потолок был очень низким, так что даже Амариллису пришлось нагнуться. Они почти ничего не слышали из-за грохота кирок и звука колющегося камня.

Рабы взламывали скалы с помощью рычагов, били молотами по дубовым клиньям, чтобы расширить трещины меж камнями. Люди все были крупными и сильными, но работали со злобой и без охоты. Их обнаженные, потные спины пестрели полосами от ударов бича.

Рабы помельче, вооружась зубилами, выполняли более мелкую работу, ковыряя стены открытых шахт. Май догадалась, что они откалывают рубины. За спинами у рабов неотрывно стояли солдаты, но вид у них был мрачный. Видимо, шахта не преуспевала.

Когда Амариллиса представили как нового волшебника, со всех сторон послышались крики радости и недоверчивые восклицания.

– Если проколешься, отведаешь молотка, – предупредил его надсмотрщик у входа в шахту. – За последнее время у нас перебывало трое шарлатанов вроде тебя. Они только и умели, что махать руками и тратить время. Посылали нас на поиски в бесполезные черные дыры. Мы потеряли кучу народа и не нашли даже завалященького рубина. Смотри, если ты окажешься удачливее, тебя хорошо наградят, а не сможешь – убьют. Ладно, давай приступай к работе.

Май испуганно взглянула на Амариллиса, шепча:

– Но ты же не сможешь, не сможешь… Что нам делать? Он фыркнул.

– Имей веру и терпение. Я отлично справлюсь. Не более чем в двенадцати футах от нас – отличная рубиновая россыпь. И еще одна в сорока футах. Я предпочитаю вторую: она в нужном нам направлении. Проход очень узкий, но я чувствую, что потом он расширяется. За ним должна быть пещера, полная камней. Если мы попадем в естественную систему пещер и переходов, можно будет отыскать нужное нам место и найти выход наружу, которым мы воспользуемся, когда все будет сделано. Но сначала нужно убедить их копать в том направлении. Из уважения к нашим предшественникам нужно устроить им хорошее шоу.

Он повернулся к надсмотрщику и объяснил по-кеолотиански:

– Ваши мыслеформы замутняют мне зрение. Отойдите, чтобы я мог призвать первоэлементы.

– Ну вот, пошло-поехало, еще один сумасшедший, – проворчал кто-то из рабов, с тоской глядя на свои стертые кровоточащие руки.

– Сосредоточься, Радостная Луна, – громко приказал Амариллис по-кеолотиански и потихоньку добавил на ее языке: – Нужно разыграть транс. Стенай, закатывай глаза, в общем, делай что угодно. Изображай волшебницу, как ты ее представляешь.

– Я знаю трех волшебниц, – сердито ответила Май, – и они отлично разбираются в своем ремесле и никогда не стенают и не закатывают глаза. Если бы они знали, где залежь рубинов, просто указали бы на это место. А потом скорее всего закатали бы рукава и взялись за кирки, чтобы помочь рабочим.

– Прекрасно, но большинство людей этого не знают. Они ожидают какого-нибудь громкого представления. Танцуй, пой, короче, делай что придумаешь – только не вздумай рассказывать историй. В последний раз это плохо кончилось.

Ну что же, раз надо, Май могла совершить подобную глупость. Она уселась на землю, скрестив ноги, распустила волосы и начала раскачиваться из стороны в сторону. Девушка не знала никаких заклинаний и начала нараспев повторять имена своих самых любимых лошадей из Торра-Альты.

– Фея и Тайна, Трои, Огнебой… Потом – собак:

– Клык, Быстроног, Черноух и Разбой…

Май испустила долгий стон, завесив лицо волосами, и перешла на имена лучших кур-несушек:

– Лыска и Свинка, Рыжик, Чернушка! Белый Бочок, Длиннохвостка, Толстушка!

Ничего лучшего сейчас она не могла выдумать.

Мотая головой так, что длинные волосы мели землю, Май заскребла ногтями по земле и запела еще громче. Потом внезапно вскочила, вытянув руки, и пыль облаком закружилась вокруг. Голос Май возвысился почти до визга. Размахивая руками, она начала прыгать и глубоко приседать, покаталась по земле, снова призывая имена кур. Взглянув на Амариллиса, девушка краем глаза заметила, что он тоже не теряет времени и ощупывает стены пещеры, тихо подвывая и стеная в том же ритме, в котором кричит Май. Заметив ее взгляд, он быстро улыбнулся, показывая, что доволен ее стараниями.

Май не знала, как долго нужно продолжать всю эту ерунду. Амариллис все не подавал ей знака перестать, а она уже устала кружиться и истощила воображение. Имена кончились, и Май решила повторять долгую поэму о духовных сущностях деревьев. Амариллис взглянул на нее удивленно, как будто не ожидал от девушки таких познаний. Когда поэма кончилась, Май принялась за трактат о двенадцати главных целебных травах, но это впечатлило Амариллиса куда меньше.

Наконец он извлек из кармана короткую ореховую папочку и постучал ею по камню под ногами.

– Копать нужно здесь, под отлогим углом вниз, – заявил он на кеолотианском, так понизив свой глубокий голос, что завибрировали камни.

Май смотрела с усталым удовлетворением, как впечатлило представление рудокопов. Ей хотелось расхохотаться над их почтительными лицами. Останавливало только, что она не до конца верила в знания Амариллиса.

– Здесь мягкая порода, – зароптал инженер, исследуя бурый камень, на который указал Амариллис. – Рубины никогда не ищут в мягкой породе!

– Это верно. Но за ней начинается твердый пласт. Там и есть рубины.

– Слишком опасно! Туннель будет осыпаться, придется двигаться очень медленно, все время укрепляя…

Амариллиса, похоже, это не волновало.

– Властью, полученной мной от великого лорда Агарта, я вижу землю насквозь. У меня под ногами – богатейшая россыпь рубинов во всех копях. Копайте!

Тон его был непререкаемым, Май могла только восхищаться.

– Ха! – раздался надтреснутый голос из толпы рабов. – Неизвестно еще, что за тип этот колдун. Мастер инженер сказал, что там мягкая порода. Наверняка мы попадем под обвал.

– Раб говорит, – рявкнул надсмотрщик. – Заткните его!

– Нет, послушайте! Неохота рисковать впустую. Сперва проверьте колдуна. Спрячьте рубин где-нибудь, и пускай он его найдет! Если он такой умный, легко справится.

– Раб хорошо говорит, – лениво протянул офицер.

– Когда в наших корзинах рубины, вы с нами куда лучше обращаетесь.

По лицу надсмотрщика расползлась улыбка.

– Ладно, так тому и быть. Завяжите глаза волшебнику и его девице. Обоим, и повернее.

Сильные руки схватили Май за плечи так, что у нее кости затрещали. Ей крепко замотали лицо вонючей тряпкой так, что девушке нечем было дышать. Испуганная, она смирно стояла и вслушивалась. По толпе пробежал говор, что-то захрустело, потом послышался голос надсмотрщика.

– Ищите рубин.

– Моя помощница должна петь, – уверенно потребовал Амариллис.

Голос Май дрожал, но она постаралась успокоиться и затянула песню о дубе, ясене и орешнике. С особым чувством она помянула в песне боярышник, который отождествляла с собой. Оставалось только надеяться, что никто не понимает слов.

– Развяжите им глаза, – приказал надсмотрщик. – Теперь, колдун, давай ищи мой рубин.

– Пой громче, – попросил Амариллис и закружился по комнате в безумном танце.

Проносясь мимо Май, он весело подмигнул ей.

Амариллис двигался в направлении самого низенького солдата в отряде. Ропот, невольно поднявшийся меж людей, сказал Май, что рубин спрятан не там. Сердце ее затрепетало где-то в горле.

Девушка едва не задохнулась, когда Амариллис указал пальцем на солдата, который тут же замахнулся дубиной. Лицо его почернело от страха, когда он прохрипел:

– Пошел вон!

Амариллис невозмутимо повернулся к надсмотрщику.

– У него в правом кармане рубин.

Солдат побелел и попятился, но был схвачен сразу с нескольких сторон. Ему заломили руки, пока он вопил, умоляя о пощаде. Надсмотрщик вцепился солдату в волосы и вырвал целый клок, прежде чем сунуть руку ему в карман. С торжествующим криком он вытащил наружу необработанный камень. Это был бледный остроконечный кристалл величиной с лесной орех.

Солдат повалился на колени, бормоча, что сейчас все объяснит. Он просто нашел камень на земле, наверное, оброненный кем-то, и как раз хотел отдать надсмотрщику, но не успел… Его уволокли прочь, остальные солдаты стояли навытяжку, некоторые были очень бледны.

На миг Май подумала, что Амариллис в самом деле видел рубин, но потом догадалась, что он просто заметил, как солдат сунул его в карман. Однако надсмотрщик весьма впечатлился. Он даже не заставлял Амариллиса искать другой, нарочно спрятанный камень. Май удивилась такой доверчивости, но решила, что надсмотрщик просто хочет верить колдуну, вот и обманывает сам себя. Ведь тех, кто находил новые богатые залежи, щедро награждали; среди солдат только об этом и шел разговор.

Рабов заставили начать раскопки прямо сейчас. Кирки застучали о камень, полетели осколки породы. Один едва не угодил Май в лицо, и она опасливо попятилась. При виде этого надсмотрщик приказал отвести своего драгоценного волшебника с помощницей куда-нибудь в безопасное место и там запереть… на всякий случай. А у дверей поставить надежного охранника.

– Не хочется, чтобы такой ценный работник случайно погиб, – объяснил страж, ухмыляясь. – А то у нас среди рабов есть настоящие бандиты… Вы разбогатеете, если взаправду нашли хорошую россыпь – да и нам всем перепадет… Но если соврали, оба станете рабами.

Май сидела, запахнув меховой плащ и не глядя на Амариллиса. Она слушала далекий глубинный гром, от которого слегка содрогался каменный потолок.

– Что это?

– Это перемещаются пласты земли. Так старик порой ворочается во сне. Ничего страшного.

Май доверчиво кивнула и успокоилась. Снаружи стучали кирки, казалось, это продолжается бесконечно. Несколько дней ожидания Май была погружена в собственные мысли. Она отколола от стен маленькие пластинки камня и делала свой собственный набор рун, чтобы было чем себя занять. Девушка много знала о рунах, но, конечно же, не все. Каменные пластинки чуть-чуть грели руку, как будто жили собственной жизнью.

– А они найдут рубины? – спросила Май на третий день ожидания взаперти.

– Конечно, найдут. Разве бы я стал подвергать тебя опасности и посылать их колоть цельный камень?

– Что-то ты слишком хороший, – недоверчиво прищурилась девушка. – Слишком хороший, чтобы быть настоящим.

– Милая моя Радостная Луна, в миг, как я тебя увидел, я понял, что дышу только для тебя. Единственная моя цель в жизни – чтобы ты была счастлива.

– Хватит! Ты же понял, что я имею в виду! Мужчины никогда так не разговаривают с девушками. Я жила среди мужчин много лет, иным из них я нравилась. Но никто не пытался, так сказать, пасть к моим ногам.

– Тогда они слепцы.

– На свете так много других женщин, ты мог бы очаровать любую. Почему ты выбрал меня? – возгласила она отчаянно, хотя на самом деле была польщена.

Амариллис был очень красивым мужчиной, с волшебным голосом, способным растопить камень. Май с ним не разговаривала несколько дней, но теперь не выдержала – слишком хотелось отвлечься от страшных ударов за стенами.

– Потому что ты особенная, Май. Таких больше нет. Она насмешливо улыбнулась.

– Подумаешь. Каждый человек – особенный.

– Я тебе уже говорил раньше. Ты призвала меня в час нужды. Ты нуждалась во мне. Это очень много. Из этого произросла наша с тобой близость, из этого произрастет любовь.

За дверью послышался ужасающий грохот. Воздух гулко ухнул, приподняв Май волосы на голове. Поднялась удушающая пыль, пол как будто просел под ногами. Девушка сразу поняла, что что-то идет не так. Наверное, туннель обвалился, как и боялся тот раб. Дверь распахнулась, в нее толпой ввалились солдаты.

– Нескольких наших и инженера завалило! Они где-то там, под обвалом. Найди их!

Никто и словом не обмолвился о рабах, хотя их, конечно, оказалось под обвалом больше всего.

– Я не могу, – резко ответил Амариллис.

– Колдун ты или нет?

– Я ищу камни, а не людей. Людей я не вижу сквозь землю.

В руки Амариллису сунули кирку, а Май вручили мешок, чтобы таскать обломки. Хоть и маленькая, она старалась изо всех сил, готовая на все, лишь бы спасти людей из-под обвала. Когда на свободе оказался первый из пострадавших, девушка поняла, что принесет больше пользы, исцеляя раны, а не таская камни. Она развязала свой мешочек, крича, чтобы принесли воды, и возблагодарила Великую Матерь, что в мешочке есть кабалланский иссоп и ивовая кора для облегчения боли. Но больше всего Май была рада меду, потребному для обеззараживания ран, покрытых грязью и пылью.

Закончив с первым раненым, девушка бросилась дальше в расчищенную часть туннеля. Раненые солдаты кричали от боли, но Май остановилась помочь рабу, у которого камнями размозжило ногу.

– Брось его, – раздался над ухом голос солдата. – Некогда возиться с рабами. Их у нас много.

И на голову несчастному опустилась суковатая дубина. Сучки глубоко вонзились ему в лицо, череп хрустнул, как расколотый орех.

Май на миг привалилась к стене, мир вокруг стремительно кружился. Девушка молилась только, чтобы не потерять сознание.

Защелкали кнуты, гоня уцелевших рабов дальше в заваленный туннель, на помощь инженеру и дюжине солдат, заживо погребенных в самом конце.

– Достаньте инженера! Он ценный работник, – вовсю кричал надсмотрщик.

Май в ужасе смотрела на три человеческие руки и две ноги, торчавшие из-под груды камней. Было ясно, что этим людям уже ничто не поможет.

Кто-то из солдат сгреб Амариллиса за грудки.

– Это ты все устроил! Из-за тебя мы сюда полезли!

И он с силой впечатал тяжелый кулак Амариллису в живот.

Тот покачнулся, слегка скривясь от боли, вместо того чтобы свалиться на пол, харкая кровью. Кеолотианец был вдвое его крупнее и вложил в удар всю свою силу, однако Амариллис удержался на ногах и смотрел ему в глаза, скривив в усмешке эльфийские губы.

Май зажала уши руками, чтобы ничего не слышать, и попробовала сосредоточиться на том, что от нее зависит. Нужно было помочь хотя бы кому-то. Девушка работала быстро, бинтуя раны, накладывая мази, – но в большинстве случаев все, что она могла сделать, это утишить боль маковыми семенами с севера Ориаксии.

– Сюда! Я здесь! – стонал раненый из-под обломков, и Май едва смогла протиснуться в узкую щель меж камнями.

Она все-таки смогла пролезть и увидела блестящие белки глаз несчастного. Все остальное его тело было черным от пыли. Девушка поморгала, ничего не видя, и вернулась за фонариком.

При свете стало ясно, что несчастному размозжило колено большим камнем. Раненый умудрился освободить ногу с помощью кирки, но Май видела, что тот ужасно страдает от боли и страха. Руки его совсем похолодели. Темная кровь заливала ногу, смешиваясь с пылью и образуя черное месиво. Брезгливость девушка потеряла давно – Морригвэн всегда сердилась, если ее ученица бледнела при виде увечья. Без промедления Май перетянула рану, чтобы остановить поток крови.

Но кость в раздавленной ноге была совершенно раздроблена, и девушка поняла, что тут ничем не поможешь. Она смогла только остановить кровотечение и дала несчастному сока ориаксийских маковых семян, чтобы облегчить боль. Ногу придется отрезать, понимала Май, но это было превыше ее возможностей. Больной хватался за ее руку и бормотал слова благодарности, а девушка сидела рядом и старалась не плакать, ожидая, когда их откопают.

Где-то за спиной слышались щелчки кнута и задыхающиеся крики Амариллиса. Девушка знала, что это его бьют солдаты. Она стиснула зубы, запрещая слезам вырваться наружу, но помочь ничем не могла.

– Великая Матерь, спаси его, – шепотом молилась она, теперь ясно понимая, что будет ужасно жалеть, если Амариллис умрет.

Оказавшихся под завалом солдат одного за другим выносили наружу. Под конец не найденным остался только инженер.

Набрав воздуха, Амариллис сквозь град ударов крикнул ей по-бельбидийски:

– Радостная Луна, беги назад, там безопаснее!

Она уже была готова послушаться его приказа, как вдруг услышала слабый стон. Но стон тут же был перекрыт криком торжества и восхищенными восклицаниями. Это из шахты выносили последнего из раненых солдат. У него была раздроблена рука, она свисала вниз под странным углом и сочилась кровью; но в здоровой руке он сжимал осколок скалы, и лицо его было искривлено тупой улыбкой.

– Я нашел его! Говорю вам, он даже больше, чем в короне у короля Дагонета! – вопил солдат по-кеолотиански.

В пещере повисла пораженная тишина, потом все разразились восторженными криками. Амариллиса подняли с земли и принялись громко восхвалять. Из радостных воплей солдат Май поняла, что находка послужит им пропуском на волю.

Они дружно решали, что будут делать, когда получат награду, всё поминая какие-то фермы в Южной Кеолотии, где погода куда мягче и солнце светит едва ли не четыре месяца в году. По их словам получалось, что такого обилия солнца просто не бывает.

– Там еще остались люди, они стонут, – крикнула Май, собрав все свои познания в кеолотианском.

Но солдаты не обратили на нее внимания. Тогда девушка сама бросилась в заваленный туннель, туда, откуда слышался стон, и припала ухом к щели меж камнями. Да, раненый был где-то внутри. Май попробовала расширить щель пальцами. Стоны становились все более внятными, и она знала, что должна помочь. Обламывая ногти о камень, девушка отвалила кусок скалы. За ним была пустота и чернота.

– Эй! – крикнула Май, и ответом ей был новый протяжный стон.

– Помогите! Кто-нибудь! Там люди! – во весь голос взывала девушка, стараясь сдвинуть еще один обломок скалы. – Они здесь! Принесите кирки!

Теперь она слышала, что там не один человек, а несколько. Сдавленные голоса взывали о помощи. Сострадая им так, что ей самой стало больно, Май сделала огромное усилие – и камень отвалился, сильно расширив отверстие. Она нагнулась за фонариком, оставленным последним раненым на земле, и схватила его. Просунув руку со светильником в отверстие, девушка вглядывалась изо всех сил – но видела только темноту. Пришлось протиснуть в дыру плечи. Теперь Май различила человеческую фигуру, простертую на земле. Стены пещеры дивно замерцали золотым пламенем, потому что все были покрыты богатейшей россыпью рубинов.

Девушка ахнула от такого яркого света сразу после темноты. На миг ей показалось, что множество красных глаз смотрит на нее из камня. Потом что-то схватило ее за руки и потянуло вперед. Май сразу же поняла, что это не человек – слишком длинными и холодными были сомкнувшиеся у нее на запястьях пальцы. Вырываясь, девушка различила длинные тонкие члены и нагие, перепончатые, как у рептилий, ступни, белевшие в свете фонарика.

Вонючая ладонь зажала ей рот, душа рвущийся наружу крик. Май сильно рванули вперед, и она провалилась в отверстие, упав коленями на хрустнувшие старые кости.

Ее поволокли в темноту коридора. Тот, кто держал ее, так и заходился визгливым безумным смехом, утаскивая девушку все дальше и дальше от трепещущего позади света фонарика.

ГЛАВА 22

Халь застонал. Наконец он понял, почему волки и всадники разделились: теперь это казалось очевидным. Сидя в плетеной клетке, висящей на ивовом суку, он нашел время здраво поразмыслить над случившимся. Пип в соседней клетке отчаянно пинал стены, а Кеовульф, задумчиво лежа на животе, пытался выгрызть дырку в полу.

Халя просто бесило спокойствие рыцаря. Но еще больше его бесило постоянное нытье Пипа.

– Надо было меня слушать, – в сотый раз повторил паренек и наконец изрек что-то новое: – Ты думал, ты самый главный? И вот смотри, куда мы из-за тебя влипли!

– Неужели в тебя не вколотили ни капли хороших манер, парень? – дружелюбно спросил Кеовульф. – Все, что ты говорил, – это что нечто крутилось меж деревьев. Это вовсе не означает «Бегите, на нас нападает отряд диких людей, которые даже не понимают ни слова по-бельбидийски; они хотят схватить нас и посадить в плетеные клетки!». Что, я не прав?

Халь скрипнул зубами и отвернулся от мальчишки, глядя на малорослых болотных людей с длинными шестами. Этими шестами они ловко отталкивались от дна и прыгали по кочкам и грязным берегам, даже не замочив ног. Движения их были быстры и ловки, но все же это были люди, а не лесные гоблины, как Халь испугался вначале. Тонкие и низенькие, все они носили длинные спутанные бороды и широкополые шляпы, так плотно надвинутые на брови, что из-под них едва виднелись глаза. А самое обидное – они совершенно не понимали бельбидийского, и Халю приходилось вспоминать свой небогатый запас кеолотианских слов. Кеовульф, напротив, показал недурное знание языка, но так и не смог добиться, чтобы их освободили.

– Выпустите нас! – проорал Халь, продираясь через дебри незнакомого языка.

– Бельбидийский захватчик, – отозвался болотный человек, грозя Каспару костлявым пальцем. – А ты думал, можно безнаказанно вторгаться в наши земли?

Он стоял на шесте прямо посреди болота. Халь наконец разглядел, что на каждом шесте есть небольшой порожек для ног, но все равно дивился чувству равновесия этих дикарей.

– Мы не думали нарушать границы и причинять вам вред, – громко заверил его Кеовульф, стараясь перекричать Халя.

– Меня не заткнешь, – бушевал Халь. – Это наглый произвол! А ну, выпусти нас немедленно и отвечай, что вы сделали с женщиной!

Болотные люди поблизости недоуменно переглянулись, и Халь с облегчением понял, что ни Брид, ни Абеляра они не поймали. Тем не менее они очень злились, что двое из них были ранены стрелами.

– Ах не хотели? – сердито шипели они. – Зачем тогда было стрелять?

– Мы защищались! – заспорил Халь. – Вы первыми напали на нас, сбросили в воду, а потом заперли в клетки.

Над головами пролетела кукушка, несомненно, в поисках гнезда какой-нибудь другой птички, чтобы отложить туда яйцо.

Болотный человек проводил ее взглядом перед тем, как продолжить спор.

– Но вы вторглись в королевские болота.

– Что за дело королю Дагонету до болот так далеко от Кастабриции? – бросил Халь.

– Как это – что за дело? Ты что, не слышал об икре болотной рыбы? Во всех странах Кабалланского моря нет ничего подобного! А еще здесь есть кукушечьи яйца.

Остальные болотники важно закивали, гордясь своими богатствами.

– Король доверяет нам поставлять ему икру. Но за кукушечьими яйцами каждую весну посылает сборщиков.

Халь нахмурился, думая, что разговаривает с сумасшедшим. Кукушечьи яйца! Зачем королю Дагонету такая ерунда? А главное, если уж Ренауд так хорошо спланировал засаду, он никогда бы не повез принцессу через болото, населенное людьми Дагонета. А он определенно знал, что лежит впереди, потому что послал волков другим путем, в обход болота, которое им было бы перейти труднее, чем коням. Халь не мог во всем этом разобраться. Он даже думать нормально не мог от тревоги за Брид.

Болотники оставили пленников беспомощно болтаться в подвесных клетках, а сами, ловко орудуя шестами, поскакали в туман и скрылись из виду.

– Кукушечьи яйца! – с отвращением выдавил Халь. У него отняли меч, ножи и коня, но самое плохое – он потерял Брид. – Кукушечьи яйца, – снова повторил он и в отчаянии принялся раскачивать свою клетку.

Пип тут же начал делать то же самое.

Кеовульф покачал головой:

– Не стоит. Все, чего вы добьетесь, – это что вас затошнит.

Сверху послышался голос, отчетливо женский. Халь взглянул по направлению звука и застонал. Он-то думал, что болотники оставили их одних, но, оказывается, за ними приглядывали женщины. Редкое оскорбление!

Как и их мужья, женщины-болотницы носили широкополые шляпы, сплетенные из тростника. Та, что сидела на дереве над Халем, усмехнулась. На ней было очень забавное ожерелье из овальных бусин разных оттенков белого и голубого. Видимо, все здешние женщины украшали себя такими бусами; похожие ожерелья свисали с веток деревьев. Женщина, одетая по-мужски, в штаны и сандалии на деревянной подошве, нагнулась с ветки и ткнула Кеовульфа палкой. Несколько девчонок наверху запищали от восторга.

Ну что же, Халь представлял себе мучения и похуже. Пип выжидающе смотрел на Кеовульфа блестящими глазами. Рыцарь кашлянул в замешательстве и подмигнул Халю.

– Похоже, я ей нравлюсь, а? Кибиллия не была бы рада. Тем более что она ждет ребенка.

Халь не был расположен шутить. Он волновался за Брид, но при этом его преследовало раздражающее чувство, что она где-то неподалеку и смотрит на него, наверняка неодобрительно. Он взглянул вверх и увидел, что в ветвях установлены плетеные платформы вроде огромных грачиных гнезд. Значит, вот где живет болотный народец! Женщины, сидя в плетеных домиках, все время плели из лозы разные вещи – корзины, шляпы, циновки, покрытия для своих гнезд.

Халь подивился, как же это они умудрились сразу не разглядеть огромные сооружения на деревьях. Но согласился со словами Кеовульфа, что они были слишком заняты поисками безопасной дороги, чтобы смотреть наверх.

Пип стоял, вцепившись руками в прутья клетки и глядя на девушек снизу вверх.

– Ведь вы не откажете нам в глотке воды?

Его кеолотианский звучал вполне уверенно. Халь взглянул на мальчишку с удивлением. Оказывается, парень уделял урокам больше внимания, чем казалось всем и каждому! Бранвульф настоял на том, чтобы дать сорванцу хорошее образование, потому что некогда обещал матери Пипа позаботиться о ее детях.

– Ничего мы тебе не дадим, пока мужчины не вернутся, – сварливо отозвалась старшая из женщин. – Они ушли на все утро, собирать яйца, и до их прихода ты ничего не получишь.