Тайны подводного Каспия

      Джафар достиг ее, когда уже порядком стемнело и на небе засияли ночные путеводители странников. Набрав несколько сухих веток и травы, он поднялся в гору и прошел в пещеру. Разложил ветки, и за неимением других средств разжечь костер, принялся добывать огонь кремневыми камнями. Каждая неудачная попытка то злила его, то смешила. - Никак не думал, что попаду в такое дурацкое положение, - сердито проговорил он. - Да черт с ним, с этим костром, - кинув камни в груду сухих веток, выругался он. Закутался в свой обветшавший пастуший плащ, присел у одной из стен и прислонился к ней.
      В середине мая в низкогорном районе Кобустана в дневные часы воздух прогревается настолько, что становится даже душно, ночью же температура падает, и воздух опять охлаждается. Прохладная погода сопровождает ночи до самой середины лета, пока дневная пора не становится просто невыносимо знойной.
      Новрузову не повезло. Он остался без крова и костра в те дни, когда земля еще не хорошо прогрелась. Съежившись и забившись у прохода в пещеру, он беспокойно дремал, ожидая рассвета. Внезапно что-то темное промелькнуло возле него, и он, вздрогнув от неожиданности, пробудился. Оглянулся никого.... Снова смежил веки и постарался уснуть, но попытка оказалась напрасной. Непонятные звуки, доносившиеся из глубины пещеры, растревожили его покой.
      "Это, наверное, летучие мыши", - подумал он.
      И тут, словно опровергая его догадку, до него донесся звонкий женский смех. - Кто здесь? - поднявшись на ноги, тревожно спросил Джафар, однако ему ответила тишина.
      Прислушался - шорохи прекратились. Присел и, закутавшись в плащ, сомкнул веки. Внезапный порыв ветра, подувшего из глубины пещеры, донес до его слуха чей-то голос, произнесший его имя.
      "Я, наверное, схожу с ума от одиночества, а скорее от голода и бессонницы.... - подумал профессор. - Поскорее бы наступил этот рассвет..." - Для тебя он будет последним, - зловеще предвещала ему незнакомка.
      Сомнения профессора улетучились. Если в первый раз он приписал сей голос вздоху ветра, то теперь ошибки не могло быть. В пещере помимо него кто-то был. Он поднялся и сделал шаг вперед. Напряг глаза, чтобы разглядеть во мраке человеческие очертания. Однако мгла была беспросветной. - Кто тут? Отвечайте! - потребовал Джафар. - Твоя судьба, - послышался приглушенный женский голос. - Что за дурацкая шутка! - возмутился он. - Разве прилично пугать добропорядочных людей такими выходками? - Ты боишься меня или тьмы? Ни того, ни другого, - с вызовом промолвил он. - Тогда иди сюда и встреть свою судьбу.
      Новрузов сделал несколько шагов, но остановился, вспомнив о своих товарищах, оставленных в Атеши-Багуане. Они ждали его помощи и надеялись на него. Правильно ли он поступит, бросаясь в пучину опасности, когда на него была возложена такая серьезная ответственность за жизнь других? - Нет уж, если желаешь встретиться со мной, то выходи сюда сама, - принял он решение, которое ничуть не умаляло его достоинств. - Ты храбрый и ответственный человек, - после недолгой паузы проговорила незнакомка. - За эти твои качества я награжу тебя.
      Вдруг пространство вокруг Новрузова озарилось ярко-белым светом, источник которого находился где-то внутри пещеры. Сияние осветило каменные стены, на которых имелись фантастические изображения людей и животных. Рисунки вызвали большой интерес у исследователя, и он с любопытством, присущим его профессии, стал разглядывать их. - Это прошлое человечества, послышался тот же женский голос.
      Когда Новрузов, рассмотрев одну часть стены, переключил внимание на другую секцию рисунков, снова донесся ее голос: - Это настоящее...
      Среди необычной росписи Джафар смог распознать также изображения техники своего времени: вертолета, реактивного самолета и многих других (очевидно, летательных объектов, которые еще не были изобретены человеком). Перейдя к последней секции, незнакомка вновь заговорила, и назвала это будущим людского рода. Профессор только начал осмотр, но неожиданная вспышка света ослепила его глаза, и единственное, что смог он разглядеть, были круглые точки, представляющие собой сидерические объекты, расположенные в порядке систем и определенных групп. Свет стал настолько ярким, что начал причинять боль глазам Новрузова. Он прикрыл их рукой, а когда отнял ее, глазам его предстала звезда нашей системы. Яркое, лучистое и дарящее надежду солнце заливало своим светом горную долину.
      Джафар протер глаза, осмотрелся по сторонам и вспомнил происшествия прошлой ночи. Поднявшись на ноги, он приблизился к стене, где еще совсем недавно рассматривал необычные рисунки. Однако там ничего не было. Не поверив собственным глазам, он провел рукой по каменной поверхности, и все безрезультатно. Ему трудно было поверить, что искусство живописи оказалось результатом магии, а явь обернулась сновидением.
      Решив больше не думать об этом необычном сне, одинокий странник покинул пещеру и двинулся в поисках поселения.
      Подобно Северной Африке и Аравии, земли Верхней Мидии, в частности Кобустана, из-за изменения климатических условий на всей Земле подверглись постепенному высыханию. С уменьшением атмосферных осадков высохло много источников и водообильных рек. Изменение природных условий стало началом обеднения также и окружающего животного мира.
      Растительность пустынной местности Кобустана состояла из кустов многолетних солянок и полыни. Эфемерные травы с наступлением жаркого сезона за считанные дни полностью выгорали под лучами палящего солнца. На раскаленной и выжженной пустынной местности водились ядовитые змеи, ящерицы, тарантулы, фаланги, скорпионы и черепахи. Здесь наличествовали также стада джейранов и диких горных коз.
      Однако не разбирающийся в охоте и не приспособленный к выживанию в таких условиях, человек из будущего был бессилен самостоятельно раздобыть себе пищу. Долго ходил он без еды и воды и организм его настолько изнемог, что он не в силах был продолжить свой путь. Он подбадривал себя мыслью, что в поселении, куда скоро доберется, его наверняка угостят чем-нибудь вкусненьким. Джафар, мучимый мыслью о еде, начал прикидывать в уме, пытаясь угадать, чем же это вкусным его смогут угостить в древнем селении Кобустана?
      "Учитывая уклад жизни местных поселенцев, - думал он, - в здешних домах скотоводов едят нечто мясное, к примеру, шашлык из баранины, - и, вспомнив об этом деликатесе, профессор заметно сглотнул. - Или, может быть, боз-коурма? Тоже неплохо.... А если они сейчас готовят джыз-быз? Вот бы вовремя успеть к столу, пока курдюк не остыл... - он всмотрелся вдаль, надеясь разглядеть деревушку, но горизонт все еще был пуст. Вздохнул и подумал: - Нет, к джыз-бызу я не подоспею. И мне, очевидно, достанутся только голова и ножки барана. Ну, ничего, я согласен съесть и это, лишь бы хорошо проварили хаш".
      Однако провидение даровало ему нечто другое, чтобы утолить голод. Острый аппетит принес ему беду.
      В укромном местечке под скалой, скрытом от людских глаз, путник обнаружил, в небольшом углублении на земле, гнездо, выстланное травами и перьями. Там находилось около пятнадцати яичек серовато-охристого цвета. Возблагодарив небеса за столь неожиданное избавление от голода, он протянул руку за яйцом кеклика, но желание поесть окончилось для человека роковой развязкой. Как только Джафар дотянулся до гнезда, из-под затемненной стороны скалы выглянула еще одна охотница за лакомством. Не желая упускать добычу, смелая и агрессивная гюрза набросилась на противника. Вцепившись зубами в руку человека, она выплеснула в него спелый яд.
      Бросок ее оказался непредсказуемым, но ошарашенный происшедшим археолог быстро пришел в себя и отдалился от места пребывания змеи. Достав из дорожной сумки пастуший кинжал в деревянной оправе, он, повинуясь инстинкту выживания, начал наносить удары острым клинком по месту укуса змеи. Как только из раны хлынула кровь, приложил ее к губам и стал поспешно высасывать телесную жидкость и выплевывать ее на землю. Он проделывал это до тех пор, пока не прочистил кровь от яда. Затем оборвал часть рукава своей рубашки и обмотал лоскутком ткани кровоточащую рану. Голод, жажда, треволнения и под конец, значительная потеря крови привели к тому, что странник, сраженный превратностями дня, не смог долее продолжить свой путь. Головокружение сбило его с ног, и он впал в беспамятство... - Позволь спросить тебя, брат, обратился к Марифу близкий родственник. - Спрашивай, - задумчиво глядя на горизонт, бросил тот. - Какие качества нужны приверженцам Заратуштры в преодолении превратностей судьбы? - Мужество, надежда на будущее и готовность творить добро, - не задумываясь, ответил собеседник. - Вот что отличает уверенного в своих силах бехдина. - Как же в таком случае человек, преисполненный любовью к справедливости и добивающийся ее торжества, мог оставить на голодную смерть в пустынной местности другого человека?
      Мариф понял, кого имел в виду брат. - Я не оставлял его на голодную смерть, - возразил тот. - Я велел Мардану оставить ему воды и еды ровно столько, чтобы хватило в пути... пока он не достигнет какого-нибудь поселения. - Но он не принял твой дар. - Это уже его дело, - с безразличием отозвался Мариф, и после продолжительной паузы спросил: - А он действительно ничего не взял?
      Хофарн кивнул. - Он сказал, что только нищие берут подаяния. - А он, значит, не такой? - с усмешкой проговорил Мариф. - Может, он и неимущий, но гордость его души выдает в нем благородного человека.
      Наступило продолжительное молчание, которое, наконец, прервал голос владельца каравана. - Эй, сарван! Сворачивай! Мы едем обратно к горе Джингир!
      Молодой человек стоял в нерешительности. - Ну что уставился? Выполняй повеление господина!
      Рабы многозначительно переглянулись, но никто не посмел выразить свое изумление вслух. Погонщик потянул ведущего верблюда за поводья и, изменив направление каравана, зашагал по обратному пути. Хофарн остался доволен поступком брата.
      Когда странники из Суз добрались до священной горы, они, естественно, никого не обнаружили там. Но умелый погонщик каравана смог по следам определить направление, в котором отправился Новрузов. Два дня путники бродили по долинам гор в поисках Джафара. Следы то появлялись, то пропадали, отчего найти его было довольно сложно. И только на третий день поисков сарван обнаружил следы искомого человека. То была запекшаяся и почерневшая на песке кровь и несколько лоскутков материи. - Ты уверен, что это его кровь? - Да, вернее не бывает. Это его кинжал, да и разорванная ткань некогда была частью его одежды, - ответил слуга на вопрос Марифа. - Но кто мог на него напасть? - В пяти шагах отсюда я обнаружил разоренное змеей гнездо. Возможно, испытывая голод, он также приблизился к гнезду и столкнулся со змеей. - Если это так, то где же он? - Опасность, вероятно, миновала, - показывая на почерневшие пятна крови, заявил погонщик каравана. - Он сам себе выпустил кровь и прочистил ее от яда. - Сам? задумчиво повторил Мариф, представив себе, сколько мучений выпало на долю отвергнутого им человека. - Но в таком состоянии он не мог далеко уйти. Будем искать его, пока не найдем.
      Караван еще два дня кружил по окрестностям в поисках раненого гиеродула. Но не было ни единой ниточки, за которую они могли бы ухватиться. Надежда найти его иссякла, и Мариф, невзирая на собственное желание отыскать Новрузова, отдал приказ следовать по прежде назначенному пути.
      Г л а в а 21
      ХАГМАТАНА. МАРТ 333 Г. ДО Н. Э.
      Слава чуду и хваленье
      Морю в пламени и пене!
      Слава влаге и огню!
      Слава редкостному дню!
      Слава воздуху! Хвала
      Тайнам суши без числа!
      Всем у этой переправы
      Четырем стихиям слава!
      "Фауст". Гете
      Наступил день последнего, шестого гахамбара, наиболее почитаемого зороастрийцами праздника фраваши* или, другими словами, поминания душ близких предков. Ритуалы и церемонии, связанные с проведением гахамбара, продолжались пять дней. Праздник этот проводился в ночь накануне весеннего равноденствия. На рассвете же следующего дня начиналась праздничная встреча Новруза**. По традиции торжественная встреча Нового года продолжалась тринадцать дней. На шестой день первого месяца Нового года бехдины справляли день рождения Заратуштры "Задерузе Зартушт", который, согласно преданию, родился в то время, когда прорастали растения, зеленела трава и воды обильно текли из источников.
      ______________ * Фраваши - (авест.) душа, существующая до рождения и остающаяся жить после смерти: души фраваши праведников своего рода ангелы-хранители, способны помочь людям и потому призываются на помощь. ** Новруз - (букв. "Новый день") со дня весеннего равноденствия 21-22 марта по зороастрийскому календарю начинается Новый год, седьмое празднество, возложенное Заратуштрой на своих последователей. Большие праздники были посвящены Ахура-Мазде и шести Амэша-Спэнта. Седьмое творение - огонь, являющийся жизненной силой, пронизывающей все творения, всегда выделялось среди остальных. Пророк посвятил этот праздник Аша-Вахиште (Лучшей Истине) и огню. Как последнее из семи празднеств оно напоминает о Последнем дне мира, когда окончательно восторжествует аша, а Последний день одновременно станет Новым днем вечной жизни. Новруз по сей день отмечается в Азербайджане, Туркменистане, Узбекистане, Казахстане, Афганистане и др.
      Празднование шестого гахамбара, посвященного угощению в честь фраваши и носящего также название - Хамас-патмаэдайа, происходило в период возрождения земли после зимних стуж и начала роста растительности. Торжество носило массовый характер, с молитвенной литургией в храмах. Толпы людей, пройдя специальный обряд очищения, стекались в святилища, чтобы принять участие в праздничной церемонии.
      Наиболее почитаемый храм в столице Мидии был посвящен Анахит. Крыша святилища была декорирована серебряными пластинами, колонны внутри здания покрыты золотом, и богатое убранство зала и молельной части говорило о роскошных жертвенных дарах в этот храм богини плодородия.
      Знатные персоны и зажиточные ростовщики во время религиозных торжеств посещали именно это святилище. Облаченные в праздничные белые одежды, верующие босиком вступали в церемониальный зал, где перед лицом Мудрейшего они представали все равными по положению и духовному богатству.
      В шестой гахамбар на утреннем богослужении там было многолюдно. Здесь собрался весь цвет мидийского общества, были также простолюдины и бедняки.
      Верующие, пройдя в молитвенный зал айадана - место поклонения, уселись на каменный пол, покрытый мягкой овчиной. Служителей культа от прихожан отделял желобок с водой. Алтарная ниша бразмадана - место обрядов - была скрыта от верующих перегородкой. В этой же части помещения стояли низкие каменные стулья для ритуальной утвари. Кроме культовых предметов здесь находился ритуальный сосуд с особой пищей - лоркой, состоящей из семи сортов орехов и фруктов: миндаля, фисташек, грецкого ореха, хурмы, инжира, винограда и гранатов. В вазах стояли благоухающие красные розы. В больших кувшинах была прохладнейшая и чистая вода, а на подносах лежал горячий хлеб.
      На возвышении, в латунном афринагане, находился священный огонь, за равномерным горением которого следил главный священнослужитель. В богослужении ему помогали дастуры и фрабэрэтары.
      Жрецы в этот день, как и остальные прихожане, были одеты во все белое. На головном уборе верховного жреца была ветвь митры. Лицо его прикрывал патидан, чтобы не осквернить чистого алтарного огня. Он, помешав серебряными щипчиками ветви тамариска, начал религиозную церемонию с литании и афрингана - богослужения, в котором воздается хвала богу - творцу всего сущего. Произнося слова молитвы Виспе ратаво*, он совершал медленный поворот по ходу вращения солнца с востока на запад. Когда он оказывался лицом к алтарю, его правая рука, в которой он держал пучок барсмана, то поднималась, то опускалась. Эти же движения вместе со словами молитвы, произносившимися нараспев, совершали и находившиеся в зале верующие. Молящиеся смотрели на юг, где располагался алтарь с огнем** и, повторяя движения главного жреца, прикладывали руку к глазам, лбу и голове, что означало величайшую любовь к Богу. Во время молитвы верующие несколько раз вставали на ноги и поднимали голову и руки вверх, но эти действия выполнялись только молящимися в зале, а не служителями храма. Праздничную церемонию надлежало завершить баджем, богослужением, связанным с приношением членами общины пожертвований и даров храму.
      ______________ * Виспе ратаво - (авест. "Все владыки", т.е. "гений всех благих существ") (среднеперс. Виспрат) - состоит из 24 глав, именуемых "карде" (от авест. керети). По содержанию примыкает к "Ясне". Читается главным образом во время празднования гахамбаров и в Новруз. ** Зороастрийцы в Индии, совершая подобного рода обряд, смотрят на север, так как по их представлению юг - царство теней.
      По окончании богослужения принялись раздавать горячий хлеб и лорку, а также принесенные в храм в качестве даров фрукты и овощи.
      Присутствующие начали расходиться по домам, чтобы в кругу семьи почтить души умерших предков. После ритуальной церемонии некоторые из ашаван были приглашены в дом главного священнослужителя и старейшины на обед. У входа в храм толпились неимущие, чтобы в этот праздничный день получить пожертвования от храма и щедрую милостыню от прихожан.
      Большинство попрошаек, завидев сатрапа Мидии, выходившего из святилища, окружили его, зная, сколь щедры были его подаяния. Личная охрана Атропата не справлялась с натиском побирушек. - Пройдите! Посторонитесь! - кричали телохранители, толкая руками слишком дерзких попрошаек, которые, даже получив милостыню, не унимались. - Всем вам достанется! Имейте же терпение! - Я хочу поговорить с Атропатом, - заявил одному из стражников чернобородый мужчина в шерстяном армяке с капюшоном, выцветшей рубашке и шароварах, кожаных продырявленных башмаках, надетых поверх цветных онуч. Голову его покрывала плоская войлочная шапка. В руке у него был пастуший посох, а на плече висела дорожная сумка из овчины. - Никаких разговоров! грубо отозвался страж. - Держи и ступай! - вложив в руку мужчины два сикла, велел он. - Я не нищий! - негодующе воскликнул тот, вернув монеты. - Я хочу поговорить с Атропатом, - вновь изъявил он свое желание. - Если у тебя есть какая-нибудь жалоба, предъяви ее в письменном виде секретарю сатрапа. - Мой разговор конфиденциальный и аудиенция должна пройти только с глазу на глаз. - Аудиенция? Кого же ты из себя возомнил? - усмехнулся Бахрам, сын Феридуна, ставший одним из телохранителей мидийского сатрапа. - Иди-ка ты лучше отсюда подобру-поздорову. Я не хочу грубить в гахамбар.
      Однако мужчина все также пытался приблизиться к сатрапу. Он звал Атропата, стараясь привлечь его внимание, но голос его терялся в шумном гаме людской толпы. Он уже был близок к нему, но объект его внимания покинул площадь, прежде чем он смог достичь своей цели. Часть охранников шла впереди сатрапа, остальные же телохранители замыкали шествие.
      После отъезда Атропата просящие подаяние попытались окружить стражников, чтобы сорвать с тех последний куш, и мужчина с посохом, влекомый толпой, неожиданно оказался в самой их гуще. Воины желали избежать столкновения с попрошайками (хотя и не все из них были нищими и бездомными). Пытаясь отделаться от этой навязчивой кучки, охранники сатрапа, поспешно сев на коней, в ровном строю выехали за пределы храмового участка.
      Беспорядочно рассеявшаяся толпа сбила с ног мужчину в шерстяном армяке с капюшоном. - Позвольте, отец, я помогу вам подняться, - услышал он голос над собой, и чьи-то участливые руки помогли ему встать на ноги.
      Взгляды их встретились, и предложивший помощь мужчина изменился в лице, узнав черты лица мнимого старика. - Ты? - еле слышно произнес он, и больше ему ничего не удалось сказать, так как мужчина с посохом поспешно зашагал прочь от человека, принесшего ему в прошлом столько хлопот. - Стой! Я не причиню тебе зла. - Следом за ним пошел уже известный читателю Мариф, сын Кутира. - Подожди! Не убегай! Клянусь Великим Митрой, что я не трону и волоска на твоей голове. Да погоди же ты! - Ему удалось скорым шагом достичь хромающего мужчину. Он преградил тому путь и сердито спросил: - Зачем ты убегаешь от меня? - Что ты хочешь от меня, жестокосердный праведник? недовольно посмотрел на него Джафар Новрузов. - Не говори так обо мне. - Не я говорю о тебе, а твои поступки. - Я не хотел оставлять тебя на погибель. Не хотел, но сделал. Как многое люди совершают, не желая того. - Я раскаялся в своем поступке, вернулся за тобой, но не нашел. - Порой даже раскаяние приходит слишком поздно, - парировал профессор. - Давай забудем эту историю... Мне хотелось бы как-нибудь искупить свою провинность. Идем ко мне в дом, будешь почетным гостем в этот праздничный день. - Гиеродулу не следует сидеть за одним столом со свободным бехдином, - иронично подметил Новрузов. - Кто бы ты ни был, сегодня ты должен стать моим гостем.
      Джафар задумчиво осмотрелся по сторонам и, наконец, решился последовать за Марифом. - Я живу здесь, поблизости, - показывая путь гостю, осведомил тот. - Если мне память не изменяет, ты жил в Сузах? - Да, но этой зимой я переехал с семьей в Хагматану. Понимаешь ли, моя деятельность связана с сердцем Мидии. - И, правда, здесь ведь скрещиваются важнейшие караванные пути. - Совершенно верно! - подхватил его слова Мариф, хотя он имел в виду не торговую, а политическую деятельность. - Именно по этим причинам я и решил переселиться сюда...
      Экбатаны располагались в крепости Кишессу, некогда построенной Дейоком, предком последнего мидийского царя Астиага. Город был расположен на холме, и окружали его семь колец стен с башнями и бойницами. Бастионы первого кольца имели белый цвет, второго - черный, третьего - желто-красный, четвертого темно-синий, пятого - сандараковый. Последние же две стены были посеребрены и позолочены. Окрас стен носил чисто религиозный характер, и каждый цвет принадлежал определенному культовому божеству. Крепостные стены были построены так, что одно кольцо стен выдавалось над другим только на высоту бастиона. Царский дворец с сокровищницей находился в центре этих защитных укреплений. Дома поселенцев располагались около стен, и чем знатнее был горожанин, тем ближе находился его дом к царскому дворцу. Башенные храмы были воздвигнуты как внутри крепостных стен, так и за его пределами.
      Дом Марифа стоял близ одного из городских храмов, наиболее почитаемого мидийским обществом. Фасад одноэтажного высокого здания имел красивое художественно-архитектурное оформление. Замечательный сад, разбитый во внутреннем дворе с необычными декоративными растениями, множеством фруктовых деревьев (в это время года еще не одетых пышной листвой), говорил об изысканном вкусе хозяина дома.
      Внутреннее убранство дома также отличалось особым колоритом. Хорошо обставленные комнаты, прекрасные ярко-узорчатые ковры и серебряная утварь, все говорило о достатке в доме.
      Ваису жили в отдельном домике, отстроенном в дальнем углу сада. Рабов было немного, однако наличие их уже свидетельствовало о высоком положении в обществе сына Кутира.
      Семья Марифа была многодетной, от двух жен он имел шестерых сыновей и четырех дочерей. Все они были достаточно взрослыми. Старшему сыну исполнилось шестнадцать, а младшая девочка отметила свое восьмилетие.
      Прислуга, с радостью поспешившая встретить хозяина, с недоверием и любопытством оглядывала его спутника. Их удивляло теплое отношение хозяина к этому незнакомцу в лохмотьях.
      Проводив гостя в комнату и усадив его поудобней, Мариф начал осведомляться о событиях, произошедших с Джафаром после их разлуки у Джингир-дага.
      Джафар начал свой рассказ с того самого дня, когда он, покинув пещеру, пустился в путь к ближайшему поселению. Однако его предположения оказались ошибочными. Он не нашел поселения, и не зная, что предпринять, двинулся дальше, мучимый голодом и жаждой. Он поведал о своей неудачной попытке полакомиться яйцами кеклика, и о последствиях своей неосторожности. - Когда я очнулся, - продолжал он, - то обнаружил себя в ветхой лачуге у немого пастуха. Я был очень слаб и долго не мог оправиться. Большая потеря крови чуть не стоила мне жизни, да к тому же, одолевавшие меня лихорадка и хворь никак не покидали мой организм. Только благодаря заботам этого человека я смог вернуть себе прежние силы. Болел я, видимо, долго, ибо когда я вновь обрел самостоятельность, то на дворе уже стояла осень. Умуд*, как я назвал моего спасителя, не зная его имени, попросил меня помочь ему перегнать стадо на зимнее пастбище. Я узнал, что раньше с ним жил еще один пастух, но тот умер, а новым помощником он не успел обзавестись. Я не стал отказывать ему в этой услуге, и в знак благодарности за спасенную жизнь, решил ему помочь. После перегона скотины на новое пастбище я намеревался покинуть моего спасителя и постараться найти попутный караван в Хагматану. Однако неожиданное происшествие помешало моим планам. Стая волков, напавшая на стадо, положила конец жизненному пути доброго пастуха. Псы не смогли справиться с многочисленными хищниками, и Умуд пал жертвой ненасытных тварей. В тот день досталось и мне, но я отделался лишь вывихом лодыжки, а мой спаситель потерял самое драгоценное для него. Стадо разбежалось, пастух погиб, и мне ничего не оставалось, как вернуться к своему первоочередному плану. - Новрузов не стал говорить слушателю, каким образом он похоронил усопшего. Похоронный обряд зороастрийцев - выставление трупа на съедение диким зверям, и последующее погребение костей в специальном глиняном сосуде, - казался профессору уж слишком бесчеловечным. Поэтому он предал пастуха земле, согласуясь с обычаями своего времени и вероисповедания. Он перевел дыхание и продолжил: - Спуститься с гор оказалось не так уж просто. Снегопады замели дороги, и мне пришлось дождаться весны. Несколько дней я бродил по окрестностям, пока не выбрался на караванный путь, где меня подобрали торговцы копченой осетровой рыбой. Так я и оказался в Хагматане. Вот уже несколько дней я пытаюсь встретиться с сатрапом, но все безуспешно. - А зачем тебе с ним встречаться? Надеюсь, ты не станешь снова вводить меня в заблуждение и выдумывать всякого рода небылицы? - пытливо посмотрел на рассказчика Мариф. - Нет, обманывать тебя я не стану, но и сказать правду тоже не могу. - Чего ты опасаешься? Я ведь поклялся, что не причиню тебе зла. - Дело не в этом, - стараясь не обидеть хозяина дома, промолвил гость. - Моя история столь мистическая и запутанная, что, кажется, я и сам мало смыслю в ней.
      ______________ * Умуд - надежда (азерб.).
      Собеседник удивленно приподнял бровь. - Отец.... нет, то есть, гость.... - Мариф усмехнулся, - я так и не узнал твоего имени. - Джафар... Джафар Новрузов. - Новрузов? - изумился сын Кутира. - Так звали твоего отца? - Нет, так звали моего предка, от которого происходит название нашего рода. Отца моего звали Нуреддин. - Почему ты говоришь о нем в прошедшем времени? - Потому что он умер, когда мне еще не было шестнадцати, - печально отозвался профессор. - Да-а... войны, болезни и кочевники-головорезы унесли жизни многих праведных людей. - Точно! - подтвердил собеседник, утаив от него подробности смерти отца.
      Джафару припомнился тот день, когда он узнал о гибели отца. Нуреддин Новрузов был авиапилотом первого класса, и в один день самолет, которым он управлял, просто не вернулся на землю. Последовавшие за этой авиакатастрофой расследование и обвинения в некомпетентности пилота, по вине которого произошла эта авария, плохо сказались на душевном состоянии членов семьи, которые, несмотря ни на что, не потеряли свою веру в профессионализм погибшего. Джафар вспомнил лицо матери, получившей трагическую весть, и даже услышал плач двух сестер. После гибели отца он стал главой семьи. Никто из родственников не оказал им поддержки. В хорошие дни все всегда были вместе, но стоило беде постучаться в дверь их дома, как вся родня улетучилась, точно ее никогда и не было. Мать его, не вынеся горя, померла вскоре после гибели отца. И Джафару пришлось начать работать, чтобы прокормить себя и младших сестер. Он не позволил правительственным органам отдать их в детский дом. Работал в поте лица, чтобы обеспечить будущее сестер. Поступил в вуз, днем учился, а вечером опять-таки работал, чтобы в доме был достаток. Благодаря своему упорству и целеустремленности он достиг немалых высот, и всему заслугой была не Фортуна, а лишь упорный труд.
      Все эти воспоминания океаническим валом нахлынули на Новрузова. Лицо его стало мрачным, и это не ускользнуло от проницательных глаз Марифа. - Не грусти, - участливо похлопал он гостя по плечу. - Жизнь нам и дана на то, чтобы возрадоваться смерти, как избавлению от земных тягот и возвращению в гаронману*, к Великому Творцу. - Ты прав, все мы во власти Создателя и лишь одному Ему известно, что ждет нас в будущем.
      ______________ * Гаронмана - (авест. Дом хвалы) рай Ахура-Мазды, находившийся по представлению зороастрийцев за сферой солнца.
      Тут в комнату вошел красивый юноша лет шестнадцати, очень похожий на Марифа. То же крепкое сложение, правильные и несколько утонченные черты лица и серо-зеленые улыбающиеся и проницательные глаза. В отличие от своего родителя, лицо которого за время долгих путешествий огрубело от непогоды и обрело от солнечных лучей красноватый загар, кожа юноши была белой и гладкой, с едва проросшей бородкой. - А, Гафар! - воскликнул родитель, лицо которого преисполнилось гордостью, увидев сына. - Проходи, я познакомлю тебя с одним очень интересным человеком.
      Юноша приблизился к гостю и встал напротив него. - Это Джафар, сын Нуреддина. А это мой старший сын Гафар, - обратился он к гостю. - Очень приятно, молодой человек. - Взаимно. Гафар, оценивающе поглядев на профессора, спросил: - А чем вы занимаетесь? - Я... - в замешательстве умолк археолог. - Я путешественник, - наконец подобрал он себе новый род занятий. - И чем же вы занимались до того, как начали путешествовать? Гафар, что за навязчивый вопрос? - сделал отец замечание. - Нет-нет, пускай спрашивает. Я уважаю любознательную молодежь. Я ученый историк и странствую для того, чтобы собирать материалы для моих трудов. Я интересуюсь обрядами, обычаями и культурным достоянием различных племен и народов, - более сжато сформулировал археолог свои обязанности. - Вы умеете писать? Надменно-издевательская улыбка тронула губы подростка. - Да, читать, писать и говорить на двенадцати языках.