Страна Муравия (поэма и стихотворения)

      Я скитаюсь сиротливо. Я один. Куда идти?.. Без охоты кружку пива Выпиваю по пути.
      Все знакомые навстречу. Не видать тебя одной. Что ж ты думаешь такое? Что ж ты делаешь со мной?..
      Праздник в сборе. В самом деле, Полон парк людьми, как дом. Все дороги опустели На пятнадцать верст кругом.
      В отдаленье пыль клубится, Слышен смех, пугливый крик. Детвору везет на праздник Запоздалый грузовик.
      Ты не едешь, не прощаешь, Чтоб самой жалеть потом.
      Книжку скучную читаешь В школьном садике пустом.
      Вижу я твою головку В беглых тенях от ветвей, И холстинковое платье, И загар твой до локтей.
      И лежишь ты там, девчонка, С детской хмуростью в бровях. И в траве твоя гребенка, Та, что я искал впотьмах.
      Не хотите, как хотите, Оставайтесь там в саду. Убегает в рожь дорога. Я по ней один пойду.
      Я пойду зеленой кромкой Вдоль дороги. Рожь по грудь. Ничего. Перехвораю. Позабуду как-нибудь.
      Широко в полях и пусто. Вот по ржи волна прошла... Так мне славно, так мне грустно. И до слез мне жизнь мила.
      1936
      ПЕСНЯ
      Сам не помню и не знаю Этой старой песни я. Ну-ка, слушай, мать родная, Митрофановна моя.
      Под иголкой на пластинке Вырастает песня вдруг, Как ходили на зажинки Девки, бабы через луг.
      Вот и вздрогнула ты, гостья, Вижу, песню узнаешь... Над межой висят колосья, Тихо в поле ходит рожь.
      В знойном поле сиротливо День ты кланяешься, мать. Нужно всю по горстке ниву По былинке перебрать.
      Бабья песня. Бабье дело. Тяжелеет серп в руке. И ребенка плач несмелый Еле слышен вдалеке.
      Ты присела, молодая, Под горячею копной. Ты забылась, напевая Эту песню надо мной.
      В поле глухо, сонно, жарко. Рожь стоит, - не перестой.
      ...Что ж ты плачешь? Песни ль жалко? Или горькой жизни той? Или выросшего сына, Что нельзя к груди прижать?.. На столе поет машина, И молчит старуха мать.
      1936
      ПУТНИК
      В долинах уснувшие села Осыпаны липовым цветом. Иду по дороге веселой, Шагаю по белому свету.
      Шагаю по белому свету, О жизни пою человечьей, Встречаемый всюду приветом На всех языках и наречьях.
      На всех языках и наречьях В родимой стране без изъятья. Понятны любовь и сердечность, Как доброе рукопожатье.
      Везде я и гость и хозяин, Любые откроются двери, И где я умру, я не знаю, Но места искать не намерен.
      Под кустиком первым, под камнем Копайте, друзья, мне могилу, Где лягу, там будет легка мне Земля моей Родины милой.
      1936
      * * *
      Ты робко его приподымешь: Живи, начинай, ворошись. Ты дашь ему лучшее имя На всю его долгую жизнь.
      И, может быть, вот погоди-ка, Услышишь когда-нибудь, мать, Как с гордостью будет великой То имя народ называть.
      Но ты не взгрустнешь ли порою, Увидев, что первенец твой Любим не одною тобою И нужен тебе не одной?
      И жить ему где-то в столице, Свой подвиг высокий творить. Нет, будешь ты знать и гордиться И будешь тогда говорить:
      - А я его, мальчика, мыла, А я иной раз не спала, А я его грудью кормила И я ему имя дала.
      1936
      СТАНЦИЯ ПОЧИНОК
      За недолгий жизни срок, Человек бывалый, По стране своей дорог Сделал я не мало.
      Под ее шатром большим, Под широким небом Ни один мне край чужим И немилым не был.
      Но случилося весной Мне проехать мимо Маленькой моей, глухой Станции родимой.
      И успел услышать я В тишине минутной Ровный посвист соловья За оградкой смутной.
      Он пропел мне свой привет Ради встречи редкой, Будто здесь шестнадцать лет Ждал меня на ветке.
      Счастлив я. Отрадно мне С мыслью жить любимой, Что в родной моей стране Есть мой край родимый.
      И еще доволен я, Пусть смешна причина, Что на свете есть моя Станция Починок.
      И глубоко сознаю, Радуюсь открыто, Что ничье в родном краю Имя не забыто.
      И хочу трудиться так, Жизнью жить такою, Чтоб далекий мой земляк Мог гордиться мною.
      И встречала бы меня, Как родного сына, Отдаленная моя Станция Починок.
      1936
      * * *
      Кто ж тебя знал, друг ты ласковый мой. Что не своей заживешь ты судьбой?
      Сумку да кнут по наследству носил, Только всего, что родился красив.
      Двор без ворот да изба без окон, Только всего, что удался умен.
      Рваный пиджак, кочедыг да копыл, Только всего, что ты дорог мне был.
      Кто ж тебя знал, невеселый ты мой, Что не своей заживешь ты судьбой?
      Не было писано мне на роду Замуж пойти из нужды да в нужду.
      Гвлес мой девичий в доме утих. Вывел меня на крылечко жених.
      Пыль завилась, зазвенел бубенец, Бабы запели - и жизни конец...
      Сказано было - иди да живи, Только всего, что жила без любви.
      Жизнь прожила у чужого стола, Только всего, что забыть не могла.
      Поздые в том говорить, горевать. Батьке бы с маткой заранее знать.
      Знать бы, что жизнь повернется не так, Знать бы, чем станет пастух да батрак.
      Вот посидим, помолчим над рекой, Будто мы - парень да девка с тобой.
      Камушки моет вода под мостом, Вслух говорит соловей за кустом.
      Белые звезды мигают в реке. Вальсы играет гармонь вдалеке...
      1936
      * * *
      Шумит, пробираясь кустами, Усталое, сытое стадо. Пастух повстречался нестарый С насмешливо-ласковым взглядом.
      Табак предлагает отменный, Радушною радует речью. Спасибо, товарищ почтенный, За добрую встречу.
      Парнишка идет босоногий, Он вежлив, серьезен и важен. Приметы вернейшей дороги С готовностью тотчас укажет.
      И следует дальше, влекомый Своею особой задачей. Спасибо, дружок незнакомый, Желаю удачи!
      Девчонка стоит у колодца, Она обернется, я знаю, И через плечо улыбнется, Гребенку слегка поправляя.
      Другая мне девушка снится, Но я не боюсь порицанья: Спасибо и вам, озорница, За ваше вниманье.
      1936
      * * *
      За распахнутым окном, На просторе луга Лошадь сытая в ночном Отряхнулась глухо.
      Чуял запах я воды И остывшей пыли. Видел - белые сады В темноте светили.
      Слышал, как едва-едва Прошумела липа, Как внизу росла трава Из земли со скрипом.
      1936
      * * *
      Что он делал, что он думал В этот день в избе пустой, Работящий и угрюмый Человек, хозяин твой?
      Довидна возился с печкой, Снаряжался у дверей, Подпоясанный уздечкой, Гнал на речку лошадей?
      Может, все ж зашел к соседям, Хоть промолвил те слова: "Что-то баба долго едет, Знать, понравилась Москва?"
      Иль сидел в избе одетый, У окна, как старый дед, Пыхал трубкой за газетой, Понимал, а может, нет?
      Иль на радостях собрался, Выпив, с кем-нибудь сидел И тобою похвалялся: "Баба - о! Политотдел!"
      1936
      * * *
      Столбы, селенья, перекрестки, Хлеба, ольховые кусты, Посадки нынешней березки, Крутые новые мосты.
      Поля бегут широким кругом, Поют протяжно провода, А ветер прет в стекло с натугой, Густой и сильный, как вода.
      1936
      ЛЕДОХОД
      Лед идет, большой, громоздкий, Ночью движется и днем. Все заметнее полоска Между берегом и льдом.
      Утром ранним, утром дымным Разглядел я вдалеке, Как куски дороги зимней Уплывали по реке.
      Поперек реки широкой Был проложен путь прямой. Той дорогой, той дорогой Я ходил к тебе зимой...
      Выйду, выйду напоследки, Ой, как воды высоки, Лед идет цепочкой редкой Серединою реки.
      Высоки и вольны воды. Вот пройдет еще два дня С первым, с первым пароходом Ты уедешь от меня.
      1936
      * * *
      Не стареет твоя красота, Разгорается только сильней. Пролетают неслышно над ней, Словно легкие птицы, лета.
      Не стареет твоя красота. А росла ты на жесткой земле, У людей, не в родимой семье, На хлебах, на тычках, сирота.
      Не стареет твоя красота, И глаза не померкли от слез. И копна темно-русых волос У тебя тяжела и густа.
      Все ты горькие муки прошла, Все ты вынесла беды свои. И живешь и поешь, весела От большой, от хорошей любви.
      На своих ты посмотришь ребят, Радость матери нежной проста: Все в тебя, все красавцы стоят, Как один, как орехи с куста.
      Честь великая рядом с тобой В поле девушке стать молодой. Всюду славят тебя неспроста, Не стареет твоя красота.
      Ты идешь по земле молодой Зеленеет трава за тобой. По полям, по дорогам идешь Расступается, кланяясь, рожь.
      Молодая береза в лесу Поднялась и ровна и бела. На твою она глядя красу, Горделиво и вольно росла.
      Не стареет твоя красота.
      Слышно ль, женщины в поле поют, Голос памятный все узнают Без него будто песня не та.
      Окна все пооткроют дома, Стихнет листьев шумливая дрожь. Ты поешь! Потому так поешь, Что ты песня сама.
      1937
      В ПОСЕЛКЕ
      Косые тени от столбов Ложатся край дороги. Повеет запахом хлебов И вечер на пороге.
      И близок, будто на воде, В полях негромкий говор. И радио, не видно где, Поет в тиши садовой.
      А под горой течет река, Чуть-шевеля осокой, Издалека-издалека В другой конец далекий.
      По окнам вспыхивает свет. Час мирный. Славный вечер. Но многих нынче дома нет, Они живут далече.
      Кто вышел в море с кораблем, Кто реет в небе птицей, Кто инженер, кто агроном, Кто воин на границе.
      По всем путям своей страны, Вдоль городов и пашен, Идут крестьянские сыны, Идут ребята наши.
      А в их родном поселке - тишь И ровный свет из окон.
      И ты одна в саду сидишь, Задумалась глубоко.
      Быть может, не привез письма Грузовичок почтовый. А может, ты уже сама В далекий путь готова.
      И смотришь ты на дом, на свет, На тени у колодца, На все, что, может, много лет Видать во сне придется...
      1937
      ШОФЕР
      Молодой, веселый, важный За рулем шофер сидит, И, кого ни встретит, каждый Обернется, поглядит.
      Едет парень, припорошен Пылью многих деревень. Путь далекий, день хороший. По садам цветет сирень.
      В русской вышитой рубашке Проезжает он селом. У него сирень в кармашке, А еще и на фуражке, А еще и за стеклом.
      И девчонка у колодца Скромный делает кивок. Журавель скрипит и гнется, Вода льется на песок.
      Парень плавно, осторожно Развернулся у плетня.
      - Разрешите, если можно, Напоить у вас коня.
      Та краснеет и смеется, Наклонилась над ведром:
      - Почему ж? Вода найдется, С вас и денег не возьмем. Где-то виделись, сдается?.. А вода опять же льется, Рассыпаясь серебром.
      Весь - картина, Молодчина От рубашки до сапог.
      Он, уже садясь в кабину, Вдруг берет под козырек.
      На околице воротца Открывает сивый дед, А девчонка у колодца Остается, Смотрит вслед: Обернется или нет?..
      1937
      ДОРОГА
      Вдоль дороги, широкой и гладкой, Протянувшейся вдаль без конца, Молодые, весенней посадки, Шелестят на ветру деревца.
      А дорога, сверкая, струится Меж столбов, прорываясь вперед, От великой советской столицы И до самой границы ведет.
      Тени косо бегут за столбцами, И столбы пропадают вдали. Еду вровень с густыми хлебами Серединой родимой земли.
      Ветер, пой, ветер, вой на просторе! Я дорогою сказочной мчусь. Всю от моря тебя и до моря Вижу я, узнаю тебя, Русь!
      Русь! Леса твои, степи и воды На моем развернулись пути. Города, рудники и заводы И селенья - рукой обвести.
      Замелькал перелесок знакомый, Где-то здесь, где-то здесь в стороне Я бы крышу родимого дома Увидал. Или кажется мне?
      Где-то близко у этой дороги, Только не было вовсе дорог, Я таскался за стадом убогим, Босоногий, худой паренек.
      Детство бедное. Хутор далекий. Ястреб медленно в небе кружит. Где-то здесь, на горе невысокой, Дед Гордей под сосенкой лежит...
      Рвется ветер, стекло прогибая, Чуть столбы поспевают за мной. Паровоз через мост пробегает Высоко над моей головой.
      По дороге, зеркально блестящей, Мимо отчего еду крыльца. Сквозь тоннель пролетаю гудящий, Освещенный, как зала дворца.
      И пройдут еще годы и годы, Будет так же он ровно гудеть. Мой потомок на эти же своды С уважением будет глядеть.
      И дорога, что смело и прямо Пролегла в героический срок, Так и будет одною из самых На земле величайших дорог.
      Все, что мы возведем, что проложим, Все столетиям славу несет... Лед, совсем ты немного не дожил, Чтоб века пережить наперед.
      1937.
      ПРОЩАНИЕ
      Сын к отцу прилетел попрощаться. Здравствуй, сын! Помираю, сынок... И хотел было он приподняться, Но уже приподняться не мог.
      Улыбнулся он, песенник, плотник, Наделенный веселой душой. И лихой на работе работник, И до жизни охотник большой.
      И сказал он, подумавши: - Ладно. - Так вот просто сказал, не скорбя, - Хорошо мне, сынок, и отрадно В час последний смотреть на тебя.
      Высоко, высоко ты поднялся, Кто бы думал, сказал наперед: Выше крыши отец не взбирался, Сын по небу машину ведет.
      Ну, живи. Оставайся. Легко мне. Только знай, что отец-то один. Ты отца-то нет-нет да и вспомни, - Был такой на земле гражданин!
      И последней слезой заблестели И закрылись глаза старика. И в своей еще теплой постели Он затих и забылся слегка.
      Умирал человек и родитель. Видел сын: наступает конец... Вдруг: - Возьмите меня, поднимите!.. Стал просить, заметался отец.
      То ль земли начинал он пугаться, Как шепнула, заплакавши, мать; То ль хотел он за сыном подняться, Высоко, высоко побывать.
      Но уже отходил торопливо, Все терял: и желанья, и страх. И приподнял его бережливо Сын-герой на могучих руках.
      И не выразить было любовней, Не сказать, не представить сильней Этой нежности лучшей - сыновней, Отличающей добрых людей
      Самолет поднимался над лугом. Сын покинул родительский дом. Три прощальных торжественных круга Сделал он за селом над холмом,
      Где покоится песенник, плотник, Честно проживший век трудовой, И лихой на работе работник, И до жизни охотник большой,
      1937
      МАТЬ И СЫН
      На родного сына Молча смотрит мать. Что бы ей такое Сыну пожелать?
      Пожелать бы счастья Да ведь счастлив он. Пожелать здоровья Молод и силен.
      Попросить, чтоб дольше Погостил в дому, Человек военный, Некогда ему.
      Попросить, чтоб только Мать не забывал, Но ведь он ей письма С полюса писал.
      Чтоб не простудиться, Дать ему совет? Да и так уж больно Сын тепло одет.
      Указать невесту Где уж! Сам найдет. Что бы ни сказала Ясно наперед.
      На родного сына Молча смотрит мать. Нечего как будто Пожелать, сказать.
      Верит - не напрасно Сын летать учен. Как ему беречься, Лучше знает он.
      Дело, что полегче, Не ему под стать. Матери, да чтобы Этого не знать!
      Он летал далеко, Дальше полетит, Трудно - перетерпит. Больно - промолчит.
      А с врагом придется Встретиться в бою Не отдаст он даром Голову свою.
      Матери - да чтобы Этого не знать... На родного сына Молча смотрит мать.
      1937
      СОПЕРНИКИ
      Он рядом сидит, он беседует с нею, Свисает гармонь на широком ремне.
      А я на гармони играть не умею. Завидно, обидно, невесело мне.
      Он с нею танцует особенно как-то: Рука на весу и глаза в полусне.
      А я в этом деле, действительно, трактор, Тут даже и пробовать нечего мне.
      Куда мне девать свои руки и ноги, Кому рассказать про обиду свою?
      Пройдусь, постою, закурю, одинокий, Да снова пройдусь, Да опять постою.
      Добро бы я был ни на что не умелый. Добро бы какой незадачливый я.
      Но слава моя До Москвы долетела. И всюду работа известна моя.
      Пускай на кругу ничего я не стою. А он на кругу никому не ровня.
      Но дай-ка мы выедем в поле с тобою, Ты скоро бы пить запросил у меня.
      Ты руку ей жмешь. Она смотрит куда-то. Она меня ищет глазами кругом.
      И вот она здесь. И глядит виновато, И ласково так, и лукаво притом.
      Ты снова играешь хорошие вальсы, Все хвалят, и я тебя тоже хвалю.
      Смотрю, как работают хитрые пальцы, И даже тебя я ценю и люблю.
      За то, что кругом все хорошие люди, За то, что и я не такой уж простак.
      За то, что всерьез не тебя она любит, А любит меня.
      А тебя только так...
      1937
      * * *
      Погляжу, какой ты милый. Замечательный какой. Нет, недаром полюбила, Потеряла я покой.
      Только ты не улыбайся, Не смотри так с высоты, Милый мой, не зазнавайся: Не один на свете ты.
      Разреши тебе заметить, Мой мальчишка дорогой, Был бы ты один на свете И вопрос тогда другой.
      За глаза и губы эти Все простилось бы тебе. Был бы ты один на свете Равных не было б тебе.
      Ну, а так-то много равных, Много, милый, есть таких. Хорошо еще, мой славный, Что и ты один из них.
      Погляжу, какой ты милый, Замечательный какой. Нет, недаром полюбила, Потеряла я покой...
      1937
      * * *
      А ты, что множество людей, С тобою росших, помнишь, Ты под ровесницей своей Грустишь, под липой темной.
      Я знаю, старый человек, Ты волю дал обиде, Что прожил долгий, трудный век И ничего не видел.
      Ты знал, что все края равны, Везде нужда и горе, И не прошел родной страны От моря и до моря.
      Дождался дома сытых дней, Все так, одно обидно: Себя считал ты всех умней, Да просчитался, видно.
      1937
      МАТЕРИ
      И первый шум листвы еще неполной, И след зеленый по росе зернистой, И одинокий стук валька на речке, И грустный запах молодого сена, И отголосок поздней бабьей песни, И просто небо, голубое небо Мне всякий раз тебя напоминают,
      1937
      ПЕРЕД ДОЖДЕМ
      У дороги дуб зеленый Зашумел листвой каляной. Над землею истомленной Дождь собрался долгожданный.
      Из-за моря поспешая, Грозным движима подпором, Туча темная, большая Поднималась точно в гору.
      Добрый гром далеко где-то Прокатился краем неба. Потянуло полным летом, Свежим сеном, новым хлебом.
      Наползая шире, шире, Туча землю затеняла. Капли первые большие Обронились где попало.
      Стало тише и тревожней На земле похолоделой... Грузовик рванул порожний По дороге опустелой.
      1937
      КАК ДАНИЛА ПОМИРАЛ
      Жил на свете дед Данила Сто годов да пять. Видит, сто шестой ударил, Время помирать.
      Вволю хлеба, вволю сала, Сыт, обут, одет. Если б совесть позволяла, Жил бы двести лет.
      Но невесело Даниле, Жизнь сошла на край: Не дают работать деду, Говорят: - Гуляй.
      А гулять беспеременно Разве это жизнь? Говорили б откровенно: Помирать ложись.
      Потихоньку дед Данила Натаскал досок. Достает пилу, рубанок, Гвозди, молоток.
      Тешет, пилит - любо-мило, Доски те, что звон! Все, что делал дед Данила, Делал крепко он.
      Сколотил он гроб надежный, Щитный, что ладья. Отправляется Данила В дальние края.
      И в своем гробу сосновом Навзничь дед лежит. В пиджаке, рубахе новой, Саваном прикрыт.
      Что в селе народу было Все пришли сполна. - Вот и помер дед Данила. - Вот тебе и на...
      Рассуждают: - Потрудился На своем веку. И весьма приятно слышать Это старику.
      - Ох и ветох был, однако, Кто-то говорит. "Ох, и брешешь ты, собака", Думает старик. - Сыновей зато оставил Хлопцам равных нет. "Вот что правда, то и правда", Чуть не молвил дед.
      Постоял народ пристойно И решает так: - Выпить надо. Был покойник Выпить не дурак.
      И такое заключенье Дед услышать рад: Не в упрек, не в осужденье Люди говорят.
      Говорят: - Прощай, Данила, Не посетуй, брат, Дело ждет, по бревнам наши Топоры торчат.
      Говорят: - У нас ребята Плотники - орлы. Ты их сам учил когда-то Вырубать углы.
      Как зачешут топорами Вперебой и в лад, Басовито, громовито Бревна загудят.
      Эх, Данила, эх, Данила, Был ты молодым! С молодым бы впору было Потягаться им.
      Не обижен был ты силой, Мы признать должны... - Ах вы, - крикнул дед Данила, Сукины сыны!
      Не желаю выш постылый Слышать разговор. На леса! - кричит Данила. Где он, мой топор?!
      1937
      ПРО ДАНИЛУ
      Дело в праздник было, Подгулял Данила.
      Праздник - день свободный, В общем, любо-мило, Чинно, благородно Шел домой Данила,
      Хоть в нетрезвом виде Совершал он путь, Никого обидеть Не хотел отнюдь,
      А наоборот - Грусть его берет, Что никто при встрече Ему не перечит.
      Выпил - спросу нет. На здоровье, дед!
      Интересней было б, Кабы кто сказал: Вот, мол, пьян Данила, Вот, мол, загулял.
      Он такому делу Будет очень рад. Он сейчас же целый Сделает доклад.
      - Верно, верно, - скажет И вздохнет лукаво, А и выпить даже Не имею права.
      Не имею права, Рассуждая здраво. Потому-поскольку За сорок годов Вырастил я только Пятерых сынов.
      И всего имею В книжечке своей Одну тыщу двести Восемь трудодней.
      - Выпил, ну и что же? Отдыхай на славу. - Нет, постой, а может, Не имею права?..
      Но никто - ни слова. Дед работал век. Выпил, что ж такого? Старый человек.
      "То-то и постыло", Думает Данила. - Чтоб вам пусто было, Говорит Данила.
      Дед Данила плотник, Удалой работник, Запевает песню: "В островах охотник...
      В островах охотник Целый день гуляет, Он свою охоту Горько проклинает..."
      Дед поет, но нету Песни петь запрету.
      И тогда с досады Вдруг решает дед: Дай-ка лучше сяду, В ногах правды нет!
      Прикажу-ка сыну: Подавай машину, Гони грузовик Не пойдет старик.
      Не пойдет, и только, Отвались язык. Потому-поскольку Мировой старик.
      - Что ж ты сел, Данила, Стало худо, что ль? Не стесняйся, милый, Проведем, позволь.
      Сам пойдет Данила, Сам имеет ноги. Никакая сила Не свернет с дороги.
      У двора Данила. Стоп. Конец пути.
      Но не тут-то было На крыльцо взойти.
      И тогда из хаты Сыновья бегут. Пьяного отца-то Под руки ведут.
      Спать кладут, похоже, А ему не спится. И никак не может Дед угомониться.
      Грудь свою сжимает, Как гармонь, руками И перебирает По стене ногами.
      А жена смеется,
      За бока берется: - Ах ты, леший старый, Ах ты, сивый дед, Подорвал ты даром Свой авторитет...
      Дело в праздник было, Подгулял Данила.
      1937
      ЕЩЕ ПРО ДАНИЛУ
      Солнце дымное встает, Будет день горячий. Дед Данила свой обход По усадьбе начал.
      Пыль дымит, дрожит земля, Люди в поле едут. Внук-шофер из-за руля Кланяется деду.
      День по улице идет, Окна раскрывает, Квохчут куры у ворот, Кролики шныряют.
      Все проснулось, все пошло И заговорило. А на сердце тяжело. Темен дед Данила.
      Как всегда, при нем кисет, Спички - все чин чином, И невесел белый свет По иным причинам...
      Он идет. Наискосок Тень шагает в ногу, Протянувшись поперек Через всю дорогу.
      Вьются весело дымки: Всюду топят печки, Мажет дегтем сапоги Сторож на крылечке.
      - Здравствуй, сторож! Как дела? Говорит Данила, Хорошо ли ночь прошла? Все ли тихо было?
      По ухватке сторож лих, Кроет честь по чести: - Не случилось никаких За ночь происшествий.
      Никакой такой беды Ни большой, ни малой. Только с неба три звезды На землю упало.
      Да под свет невдалеке Пес от скуки лаял, Да плеснулась на реке Щука - вот такая...
      Дед качает головой, Грустен, строг и важен: - Ничего ты, страж ночной, И не знаешь даже.
      А прошел бы нынче, брат, Близ моей ты хаты, Услыхал бы, как стучат Ведра и ухваты.
      Мог бы ухо приложить К двери осторожно И сказал бы сам, что жить С чертом невозможно.
      Ни покоя нет, ни сна Все грызет и точит... - Это, стало быть, жена?.. - Называй как хочешь...
      И, едва махнув рукой, Дед проходит мимо, Оставляя за собой Паутинку дыма...
      Чуя добрую жару, Свиньи ищут места. Солнце, словно по шнуру, Поднялось отвесно.
      Воздух, будто недвижим, Золотой, медовый. Пахнет сеном молодым И смолой вишневой.
      И среди дерев укрыт, Выстроившись чинно, Дружно воет и гудит Городок пчелиный.
      Луг некошеный душист, Как глухое лядо. Вот где благо, вот где жизнь Помирать не надо.
      Между ульев дед прошел, Будто проверяя, С бороды звенящих пчел Бережно сдувая.
      Ходят дед и пчеловод, Рассуждая тихо: - Скоро липа зацветет... - Тоже и гречиха...
      И приятна и легка Дельная беседа, Но свое исподтишка Беспокоит деда.
      - Вот живу я, - говорит, Столько лет на свете. Спору нету - сыт, прикрыт И табак в кисете.
      Кликну - встанет целый взвод Сыновей и внуков. Ото всех кругом - почет, А от бабы - мука.
      Чем бы ни было - корит, Все ей не по нраву. Будто завистью горит На мою на славу.
      Ноль ты, дескать, без меня, Мол, гордишься даром... Места нет, как от огня, Как от божьей кары.
      Пчеловод считает пчел, Слушает, зевает: - Э, Данила, нипочем, В жизни все бывает...
      - Так-то так... - Встает старик, Вроде легче стало. Долог день, колхоз велик, Путь еще не малый.
      Над рекою, над водой, Чуть пониже сада Сруб выводит золотой Плотничья бригада.
      Сам Данила плотник был, Сам всю жизнь работал, Сколько строил и рубил Просто нету счета.
      И доныне по своей Деревянной части, Может, в области во всей Он первейший мастер.
      Каждый выруб, каждый паз, И венец, и угол Проверяет дед на глаз Хорошо ль приструган.
      Вся бригада старика Разом окружила. Тормошат его слегка: Похвали, Данила.
      А Данила: - Что хвалить? Надобно проверить: Полон сруб воды налить, Затворивши двери.
      Как нигде не потечет, Разговор короткий: Всем вам слава и почет И по чарке водки.
      Шутке этой - тыща лет, Всем она известна. Но и сам доволен дед, И бригаде лестно.
      Ус погладив, бригадир Молвит горделиво: - Как закончим - будет пир С музыкой и пивом.
      Только ты не подведи, Чтоб уж верно было: Со старухой приходи, С Марковной, Данила.
      - Благодарствую, друзья... И бормочет глухо: - Без старухи, что ль, нельзя? Для чего старуха?
      - Как бы ни было - жена, Сыновей рожала, Внуков нянчила она, Правнуков качала.
      Как ни что - не близкий путь, Жизнь прошли вы рядом. Ну смотри же, не забудь, Просит вся бригада...
      Двери настежь по пути Кузница открыла. Мимо кузницы пройти Может ли Данила?
      Хрипло воет горн в углу, Клещи в пекло лезут, А повсюду на полу Сколько тут железа!
      Лемеха, обломки шин, Обручи, рессоры. Шестеренки от машин, Тракторные шпоры.
      Рельс погнутый с полотна, Кузов от пролётки, Из церковного окна Ржавые решетки...
      И щекочет деду нос Запах самовитый Краски, мази от колес, Дыма и копыта.
      И готов он без конца, В строгом восхищенье, Все глядеть на кузнеца, На его уменье.
      Вот он что-то греет, бьет, Плющит и корежит. "Ножик", - скажет наперед. И выходит ножик.
      Сам кузнец форсист и горд, Что ж, нельзя иначе. И прикуривает, черт, От клещей горячих.
      Подавляя вздох в груди, Дед встает с порога. А кузнец: - Ты погоди, Посиди немного.
      На минуту на одну Задержись, Данила, Кочергу сейчас загну, Марковна просила...
      Дед оказии такой Рад невероятно. К дому с теплой кочергой Шествует обратно.
      Дело б том, что не был дед Злобен по природе, Да и близится обед, Да и скучно вроде.
      Да и все-таки - жена, Сыновей рожала, Внуков нянчила она, Правнуков качала.
      Да и правду - как ни прячь Спрятать не во власти: Сам отчасти был горяч. Виноват отчасти.
      Нерешительны шаги, Сердце трусу служит. Но прийти без кочерги Было б даже хуже.
      Потому, как ни суди, Все-таки услуга. Дрогнет что-нибудь в груди У тебя, супруга!
      Только вдруг издалека, И совсем некстати, Окликает старика Власов, председатель. Сели рядом на бревне:
      - Вот что, дед Данила, Заявление ко мне Нынче поступило... Снял со лба фуражку дед, Вытер пот с изнанки.
      - От кого же? Аи секрет? - От одной гражданки. Ты старик передовой, Для чего же ради Со старухою женой Миром не поладить?
      Скажем попросту - подчас Ей, жене, обидно: Всюду ты да ты у нас, А ее не видно.
      Сам-то ты идешь вперед Молодому впору, А старуха не растет Оттого и ссоры.
      - Нет, позволь, уже позволь, Дед перебивает, Не бывает в жизни, что ль? В жизни все бывает.
      Про себя ж сказать могу Разве я сердитый? Вот несу ей кочергу Значит, все забыто.
      И жена от слов своих Отреклась, я знаю. Только нация у них Женская такая.
      Днями дружно все у нас, Неполадки часом... - Ну смотри ж, в последний раз, Заключает Власов.
      И встает. - Пока прощай. День удался знатный. Клевера-то, брат, как чай, Сухи, ароматны.
      Только б тучки, - говорит, Не собрались за ночь. Как погода - постоит, Данила Иваныч?
      И, задумавшись слегка, Молвит дед солидно: - Постоять должна пока, Постоит, как видно...
      Подступает к дому дед Не особо смело. У крыльца велосипед. Гости. Лучше дело.
      У старухи прибран дом, Пол сосновый вымыт. И Сережка за столом, Внук ее любимый.
      От порога дед спешит Сразу все заметить: Вот яичница шипит С треском на загнете.
      У старухи добрый вид, Будто все забыла: - Где ж так долго, - говорит, Пропадал, Данила?
      - Обошел я весь колхоз, В кузнице промешкал, Да зато тебе принес, Видишь, кочережку.
      - Так и знала - принесешь... Голос полон ласки. Кочергу вручает все ж Дед не без опаски.
      Но, усевшись за столом, Видит - все в порядке. - Ну, так выпьем, агроном, По одной лампадке?
      - Всем ты, дед, весьма хорош И всегда мне дорог. Вот одно, что водку пьешь... - Пью, но к разговору.
      А не пить, - смеется дед, До чего ты ловкий! Ведь в законе даже нет Этой установки.
      - Пей-ка! - сдался агроном. Выпили помалу. Закусили огурцом, Закусили салом.
      Веселее от вина Повелися речи. Только смотрит дед - жена Все стоит у печи.
      Будто в хате зябко ей. Руки сощепила. Так всю жизнь она гостей За столом кормила.
      Только б кушали они, Только б сыты вышли. А сама всегда в тени. В стороне, как лишний.
      Смотрит, думает свое, Как жила когда-то... Дед со внуком для нее Равные ребята.
      И тепло, тепло в груди, И чему-то рада... - Ну-ка, Маркоана, хвди Да садись-ка рядом.
      Вздрогнув, кланяется им: - Пейте, пейте, что вы... Уж куда с питьем моим, Кланяется снова.
      - Подходи, не стой в углу, Не хозяйка вроде. - Пейте, пейте... - И к столу Медленно подходит.
      Утирает скромно рот. - Пейте, пейте. Что вы... Рюмку бережно берет: - Будьте все здоровы.
      Мирно старые сидят Строгой, славной парой. Внук с улыбкой аппарат Тащит из футляра.