Лахтак

      - Вы били в колокол тревогу?
      - Нет.
      - А кто же бил?
      - Не знаю.
      - Но вы слышали?
      - Вот не знаю... в этой суматохе у меня все перепуталось.
      - Когда вы оставили палубу?
      - За полчаса, а может быть, за сорок минут до пожара. Перед этим я выходил вместе с Запарой. Он делал наблюдения, а я осматривал лед вокруг парохода. Это было перед заходом луны. Мы вместе вернулись в кубрик.
      - Вы не видели, после вас кто-нибудь выходил на палубу?
      - Нет, я все время сидел возле дверей. Все спали, а я чистил винтовку.
      - Могло быть, чтобы вы не заметили, как кто-нибудь вышел?
      - Нет. Этого не могло быть.
      - Итак, на палубе не было никого?
      - Там мог ходить только Павлюк.
      Кар задумался. Разговор с Котоваем не дал ничего, чтобы выяснить причину пожара. Напротив, становилось непонятным, кто бил в колокол тревогу. Штурман позвал Лейте.
      - Вы слышали, как били в колокол? - опросил Кар.
      - Конечно, - ответил старый моряк.
      - Котовай говорит, что он не бил и что в это время на палубе не было никого, кроме Павлюка...
      - ...или того, кто курил здесь трубку, - прибавил Лейте, протягивая что-то штурману. - Я нашел это возле пожарища.
      Это была короткая, с загнутым вниз мундштуком трубка. Кар поднес ее к носу и понюхал. Трубка слегка пахла ароматическим табаком. Штурман знал, что никто на пароходе не курит трубки. Когда-то трубка была у Вершомета, но он потерял ее в море. Такого ароматического табака Кар тоже не видел ни у кого из команды "Лахтака".
      - Насколько мы все знаем, - сказал Лейте, словно дополняя мысли Кара, - Павлюк не курит.
      Помолчав, старый боцман прибавил:
      - Трубка потеряна недавно.
      В этот момент к ним снова приблизился Котовай. Штурман показал матросу трубку и спросил:
      - Чья это трубка?
      Матрос осмотрел трубку, пожал плечами и, возвращая ее, медленно сказал:
      - Не знаю... Это норвежская трубка... Я видел такую же у нашего покойного радиста. Он купил ее при мне в Тромсе. - Матрос присветил фонарем и прибавил: - Такая же точно трубка.
      Кар и Лейте молчали.
      - А где вы ее взяли, Отто Рудольфович? - спросил Котовай.
      - Да вот Лейте нашел.
      - Это, наверное, осталась от радиста.
      - Гм... гм... - пробормотал Кар и повернулся к Лейте: - Установить с сегодняшнего дня морские вахты. Вахтенному матросу не покидать палубы. В случае непогоды или большого мороза пусть сидит в штурманской рубке. Штурманскую вахту стоять вам, Запаре, Торбе и Вершомету. Каждый день один из вас будет отдыхать. Вахтенный штурман должен каждый час наведываться к вахтенному матросу. Кроме того, пересмотрите вместе с механиком противопожарный инструмент и вообще позаботьтесь о противопожарных мероприятиях.
      - Есть! - ответил Лейте и пошел.
      Кар прошелся по палубе, подошел к борту и оперся на планшир*.
      _______________
      * П л а н ш и р - деревянный верх надпалубных перил.
      Неясные силуэты торосов исчезали в темноте полярной ночи. Темнота висела вокруг парохода, окутывала мачты, нос и корму, словно пряча от глаз моряка причины пожара.
      У Кара из головы не выходила мысль о норвежской трубке.
      Если поверить Котоваю, что такая трубка была у радиста, то, значит, она могла попасть к Павлюку, который все время жил в каюте радиста рядом с радиорубкой. Когда вспыхнул пожар, на палубе не было никого, кроме кочегара. Но кто же бил в колокол? Кар хорошо помнил тревожные удары, которые он услышал вместе с криком Павлюка. Слышал эти удары и Лейте и Павлюк. Правда, Котовай не был уверен в том, что слышал их.
      - Кто же бил в колокол?..
      Возникают подозрения. И в сознание глубоко западает мысль: "Почему Павлюк одиноко живет наверху, в нетопленной каюте? Что он там делает? Почему так неохотно принимает тех, кто к нему заходит?"
      Внезапно около радиорубки что-то словно бы взвизгнуло. И снова тишина. Кар выпрямился и стал напряженно прислушиваться. Но вокруг царствовала тишина.
      Г л а в а XI
      В километре от парохода, между ним и островом, поднимались огромные ледяные скалы. Запара сказал Степе, что это, очевидно, застрявшие на прибрежной мели айсберги. Эти скалы поднимались над поверхностью моря на семь-восемь метров. Когда на небе блестело северное сияние или светила луна, они казались развалинами средневекового замка. Вообще гигантские торосы очень украшали суровый ландшафт обледенелого моря.
      Степа избрал эти льдины конечным пунктом своих экскурсий на лыжах. Отходить от парохода дальше Кар решительно запретил.
      Однажды юнга обратил внимание на то, что на снегу возле ледяных скал есть много таких следов, которые они видели на берегу острова Лунной Ночи, - то есть следов полярной лисицы, или, как ее иначе называют, песца.
      Степа видел следы, но этот пушистый длиннохвостый зверь еще ни разу не попадался ему на глаза.
      Вершомет предложил поставить на песца капкан. Степа охотно принял это предложение. На следующий день после пожара они захватили два капкана и двинулись к ледяным скалам.
      - Интересно, какие здесь песцы? - говорил Вершомет. - Есть ли здесь голубые?
      - А вы думаете, что могут быть? - спросил Степа.
      - А почему же нет! Мне дважды приходилось встречать их на Новой Земле. Говорят, что на малых островах, которые лежат далеко в море, они встречаются чаще, чем на суше или на больших островах.
      - А скажите, - заинтересовался юнга, - их мех действительно голубой?
      - Нет. Он скорее пепельный. Если бы они были в самом деле голубыми, им было бы очень трудно спрятаться в тундре или среди льдов. Даже с пепельным мехом они слишком заметны в условиях севера. Другое дело белые. Те прекрасно маскируются в снегах и во льдах.
      Обходя небольшие торосы, охотники быстро бежали на лыжах.
      Погода стояла тихая, приятная. В небе светила луна. Она заливала светом запорошенную снегом ледяную пустыню.
      - А как охотятся на песцов? - спросил Степа.
      - Расскажу, когда будем ставить капкан, - ответил охотник, - а сейчас давай поспешим.
      Наконец приблизились к ледяным скалам. Едва свернули в узкий проход между двумя огромными торосами, как "Лахтак" сразу пропал из виду. Вокруг царил хаос ледяных нагромождений. Кое-где они расступались, и между ними появлялись ровные ледяные площадки, на которых можно было кататься на коньках или играть в мяч.
      - Меня интересует, - сказал охотник, останавливаясь и показывая след песца на снегу, - почему их здесь так много.
      - А что, разве они не заходят на лед?
      - Нет, напротив, они часто забегают в море, но здесь, среди этих торосов, их следов особенно много, словно около кормушки.
      Но через пять минут охотник разгадал причину этого явления.
      Когда они прошли за острый выступ одного из торосов, перед ними заблестело черное пятно большой полыньи. На снегу возле полыньи отпечатались следы лап большого зверя. Эти следы, похожие на следы огромной человеческой ноги, остановили товарищей.
      - Ага, - сказал Вершомет, - понял! - И осторожно оглянулся.
      - Что такое? - спросил Степа.
      - В этой полынье водятся нерпы. На них ходит охотиться белый медведь, а следом за ним бегают песцы. Они кормятся объедками, которые оставляют медведи. Удивляюсь, как ты раньше не заметил этой полыньи и следов беляка.
      - Во-первых, потому, что я не заглядывал в этот уголок, а во-вторых, не всегда луна светит так ярко и можно все заметить.
      - Ну, теперь, - сказал Вершомет, - смотри внимательно, чтобы случайно не наскочить на этого ворюгу.
      - А он на нас не может наскочить?
      - Сейчас у него перед нами преимущество. В это время он видит лучше, чем мы. Кроме того, он, видимо, кое-что чувствует нюхом, а вот ты ничего не чуешь. И, наконец, он молчит, а мы разговариваем.
      В этот момент поблизости что-то треснуло.
      - Эге, заговорил, - тихо сказал охотник.
      Над гигантским торосом поднялся большой зверь. Выставив морду, он, казалось, нюхал воздух. Но он ничего не мог почуять, потому что у белых медведей слабо развит нюх. Медведь медленно спустился с тороса, подошел к полынье и лег возле воды.
      Охотники не двигались. Вершомет присел и не шевелясь следил за зверем.
      Медведь не смотрел на них. Он медленно водил мордой, всматриваясь в полынью. Зверь выжидал, не появится ли нерпа.
      - Мы охотимся, и он охотится, - прошептал Вершомет своему юному другу. - Ну-ка, подползем поближе.
      Пригнувшись, охотники начали приближаться к медведю. Зверь, по-видимому, заметил их, но остался равнодушным.
      Когда до него оставалось шагов тридцать, Вершомет стал на колено и начал целиться. Медведь поднял голову и снова опустил ее, всматриваясь в прорубь.
      - Степа, это должен быть твой медведь, - сказал Вершомет.
      Обрадованный Степа прыгнул на два шага вперед, поднял ружье и крикнул:
      - Эй, беляк, берегись. Ге-ге-ге-е-е-е!
      Этот крик испугал медведя, и он, сразу поднявшись на ноги, медленно двинулся на охотников. Степа выстрелил.
      Медведь со стоном упал на передние лапы, и в то же мгновение охотники услышали отчаянный человеческий крик.
      Г л а в а XII
      Луна заканчивала свой путь по небу, когда на палубу вышли Кар, Лейте и Запара. Они ожидали Вершомета и Степу и разговаривали о том, что так беспокоило Кара последние сутки: о причинах пожара и о том, кто бил в колокол тревогу.
      Штурман все время избегал поднимать этот вопрос, и Лейте следовал его примеру. Теперь же Кар решил рассказать о своих подозрениях и тревоге Запаре и посоветоваться с ним и с Лейте. Вахту в это время нес Котовай. Он выглянул из окна штурманской рубки, проводил взором моряков и ученого, которые прошли на нос.
      Три фигуры в мохнатых кожухах стояли на фоне покрытого снегом полубака и, освещенные лунным светом, напоминали заговорщиков.
      Котовай взошел на капитанский мостик и перегнулся через фальшборт.
      - Вахтенный! Не замерз? - крикнул ему Лейте.
      - Нет. В такую погоду и три вахты можно выстоять! - ответил Котовай.
      Матрос прошелся по мостику. Капитан и его помощник тихо разговаривали между собой.
      Кар рассказывал Запаре о норвежской трубке, о том, что Котовай видел такую трубку у радиста, о непонятном поведении Павлюка и о том странном звуке, который ему пришлось вчера услышать.
      Запара, выслушав все это и помолчав, сказал:
      - Если так, то я также должен рассказать вам одну странную вещь. Недели две назад, а может быть и немного больше, в полночь я вышел на палубу, чтобы делать метеорологические наблюдения, и влез на крышу штурманской рубки. Когда я поднял анемометр и начал следить за секундомером, послышались какие-то странные стрекочущие звуки, идущие откуда-то не то с палубы, не то из-за дымовой трубы, а может быть, из какой-нибудь шлюпки. Кстати, мне они показались очень знакомыми. Закончив наблюдения над анемометром, я перегнулся через борт и начал прислушиваться. Но звуки стихли, и ничто не нарушало тишины. Эти звуки, повторяю, показались мне очень знакомыми. Я стал припоминать, где я мог слышать что-нибудь похожее. Но, сколько я ни припоминал, ничего не приходило в голову. Знаете, так бывает во сне: что-нибудь приснится, а потом вспоминаешь и не можешь вспомнить. Сойдя с капитанского мостика и подойдя к дверям, ведущим в наш кубрик, я встретил Павлюка. Я спросил, не слышал ли он что-нибудь. Павлюк ответил, что он абсолютно ничего не слышал, и сказал это таким веселым, даже насмешливым тоном, что у меня пропала охота говорить об этом еще кому-нибудь. Я решил, что мне показалось. Боясь за свои нервы, я решил почаще ходить на лыжах.
      Выслушав Запару, Кар повернулся к Лейте и сказал:
      - А вы слышали что-нибудь похожее?
      - Нет, - ответил Лейте, - мне никогда ничего не чудится. И, если бы я когда-нибудь услышал что-нибудь похожее, я бы немедленно уведомил капитана.
      - Вы поразительно самоуверенны, мой друг! - заявил ему Запара.
      - А все же, что вы думаете обо всей этой истории? - спросил Кар. Говорите, Запара.
      - Я думаю, - растерянно сказал метеоролог, - что об этом нужно спросить Павлюка. Вызвать сюда, рассказать о наших подозрениях и спросить.
      Услышав ответ Запары, Лейте засмеялся.
      - Вы, кажется, не разделяете этого мнения, - сказал ему Кар. - Прошу высказаться.
      - Я почти согласен с товарищем штурманом, - кивнул на Запару Лейте, только, по-моему, прежде чем разговаривать с Павлюком, надо его арестовать и сделать обыск в радиорубке, в каюте радиста, где он живет, а также в других палубных надстройках.
      В эту минуту Кар поднял голову и увидел на крыше штурманской рубки Котовая; он стоял и внимательно смотрел куда-то.
      Штурман выпрямился и, ничего не сказав своим помощникам, крикнул матросу:
      - Вахтенный!
      - Есть!
      - Что случилось?
      - Вроде выстрелы послышались с торосов, куда ушли наши звероловы.
      - А мы ничего не слышали, - сказал Кар и повернулся к помощникам: Да-да. Вот так именно и вы, Лейте, в хлопотах не услышали тех звуков. Помолчав, штурман добавил: - Так вот, я считаю, что с сегодняшнего дня мы должны внимательно следить за тем, что делается на палубе. Вы понимаете теперь, почему я установил беспрерывное дежурство вахтенных на палубе и почему, когда на вахте стоит Павлюк, я прошу вахтенного штурмана палубы не покидать.
      Луна спряталась за горизонтом, берега острова исчезли из виду, мгла окружила пароход. Только звезды мерцали в небе и в синеватом мраке прятались заснеженные ледяные просторы.
      - Что-то наши охотники задержались, - встревожился Кар. - Не заблудились бы в темноте. Лейте, зажгите огни.
      Лейте пошел выполнять приказ. Но, прежде чем он успел зажечь фонари, моряков встревожил крик Котовая:
      - Отто Рудольфович! На берегу огонь!
      Кар и Запара посмотрели в сторону острова.
      Там сквозь ночную мглу светился огонь. Большое пламя то разгоралось, то гасло, как будто кто-то время от времени подливал в него керосин. Стоявшие на палубе замерли. Но вот чуть поодаль вспыхнул новый огонек, а за ним еще один и, наконец, еще один. Четыре огня пылали на берегу острова Лунной Ночи.
      Г л а в а XIII
      Если бы Степа за минуту до того, как выстрелить, повернулся и посмотрел на высокий десятиметровый торос, торчавший поблизости, он бы очень удивился. На верхушке этого тороса он увидел бы освещенную луной фигуру высокого человека. Теперь этот человек лежал у подножия тороса. Он поскользнулся и упал на мелкие обломки льда.
      Остроглазый Вершомет первым увидел распростертого человека.
      - Кто это? - спросил Степа.
      - Кто-то из наших товарищей, - встревоженно ответил Вершомет.
      Но, наклонившись над человеком, он никак не мог узнать, кто это.
      - Ростом с Кара, - бормотал он, - шапка вроде Запары, но что за тулупчик? Из песцового меха. Такого нет ни у кого из наших.
      - Что он, мертвый? - спросил Степа.
      - Сейчас узнаем, - не спеша ответил Вершомет и, перевернув человека на спину, засунул ему руку за пазуху.
      - Живой, - сказал он, вглядываясь в его лицо.
      Чтобы рассмотреть его, было еще достаточно светло от луны. Лицо было залито кровью, и, возможно, это изменило его выражение. Во всяком случае, Вершомет никак не мог понять, кто это.
      - Здорово разбился, - сказал охотник. - Нужно было бы сделать перевязку. Или, может быть, просто потащим его на пароход?.. Но кто же это?
      Степа тоже внимательно рассматривал лицо лежавшего. Помолчав несколько секунд, он заявил:
      - Дядя Юрий! Этот человек не с "Лахтака".
      - Правильно, - ответил охотник, поднимая ружье, - таких ружей у нас нет.
      И правда, на "Лахтаке" было только три ружья, и Вершомет прекрасно знал каждое из них. К тому же два из трех были с ними.
      - Это, кажется, американское, - сказал Вершомет, осматривая ружье.
      Мысль, что перед ними посторонний человек, еще более взволновала обоих. Они совсем забыли про медведя. Забыли и про капканы, которые принесли с собой.
      - Может, здесь есть еще кто-нибудь? - предположил юнга.
      - Ну-ка, взлезь на торос, только не слети оттуда, как этот молодец, и крикни, а еще лучше - выстрели. Может, кто-нибудь откликнется.
      Степа начал взбираться на льдину, а Вершомет тем временем расстегнул неизвестному воротник, снял шапку и стер с его лица кровь. Голова, казалось, была цела. Крови, по крайней мере, не было видно. Охотник побоялся раздевать незнакомца на морозе. Но, заметив у него на боку, там, где одежда была порвана льдом, кровь, он разрезал это место ножом и, найдя рану, начал останавливать кровь, наложив платок и привязав его куском случайно оказавшегося у него старого бинта. Ему казалось, что человек повредил ноги. Когда он потянул одну из них, незнакомец застонал.
      Степа взлез на льдину, с которой упал незнакомец.
      Там действительно было очень скользко. Но оттуда, словно с капитанского мостика, было удобно наблюдать арктический пейзаж. Луна уже стояла над горизонтом. С одной стороны Степа видел черное пятно парохода, с другой - неясные очертания острова. Вокруг простиралась пустыня. Нигде не было видно ни одного живого существа. Юнга несколько раз крикнул и, не услышав никакого ответа, закричал Вершомету:
      - Дядя Юрий, я буду стрелять!
      - Стреляй!
      Спустившись на полметра ниже, юнга выстрелил. Это был тот выстрел, который услышал Котовай.
      Ответа на него не было. Напрасно Степа несколько минут прислушивался. Потом он сполз с тороса вниз, к Вершомету. Тот тем временем, сняв куртку, делал для незнакомца носилки.
      - Снимай, Степа, и ты куртку. Согреемся, когда будем его нести.
      - Давайте, дядя Юрий, еще постреляем: может быть, с "Лахтака" придут помочь.
      - Да нет, давай уж сами. А то ждать...
      - Медведя так и бросим?
      - Ничего не поделаешь, нет времени с ним возиться. Я думаю, что вернусь сюда с товарищами раньше, чем песцы успеют его испортить. А этого парня нужно отнести поскорее.
      Степе надолго запомнилась такая картина: длинные тени от торосов затемняют проход между ними. Полынья кажется черным пятном, а медведь лежит возле нее бесформенной грудой. Дядя Юрий стоит без куртки, опершись на ружье, а около него лежит неизвестный человек. Он тихо стонет. Глаза у него закрыты. Вокруг снег и льды. Мороз крепчает и щиплет нос и щеки. Небо темно-синее, звезды разгораются все ярче, а луна клонится к горизонту.
      - Пойдем, - говорит Вершомет.
      Они наклоняются и поднимают неизвестного. Степе трудновато, но охотник старается, чтобы большая часть тяжести пришлась на его долю.
      Они обходят торосы, стараются обогнуть каждый ледяной выступ и размеренным шагом движутся к пароходу. Под ногами скрипит снег.
      Г л а в а XIV
      Когда луна зашла, Вершомет и Степа были не более чем в полутораста шагах от окружавших полынью торосов. Степа чувствовал, что ноша тяжеловата для него, но не признавался в этом и, держа неизвестного за ноги, старался твердо ступать по льду. Впрочем, иногда он спотыкался на неровных выступах ледяного поля.
      Прокладывая дорогу, Вершомет боялся, как бы не заблудиться в темноте. Когда луна зашла и пароход скрылся из глаз, он остановился.
      - Отдохнем, - сказал охотник.
      Они положили человека на лед.
      - Что, может быть, выстрелить несколько раз? - спросил Степа.
      - Думаю, что не стоит. Они должны зажечь топовые огни.
      Вершомет не ошибся: действительно, через несколько минут в темноте заблестели два огонька: это Лейте поднял фонари под клотики* мачт.
      _______________
      * Калаоатаиак - верхушка мачты.
      Ни старый охотник, ни его юный друг ни разу не обернулись назад и не посмотрели в сторону острова. Сделав это, они увидели бы те огни, которые так удивили и взволновали моряков на "Лахтаке".
      Когда на мачтах зажглись фонари, оба сразу же поднялись и двинулись прямиком к пароходу. Но не прошли они и ста шагов, как над "Лахтаком" вспыхнула ракета. Она поднялась так высоко, что, казалось, долетела до звезд. Несколько секунд в небе ярко горела новая звезда. Но вот она метеором покатилась вниз и рассыпалась яркими искрами.
      За первой ракетой полетела вторая. Одновременно до охотников долетели звуки выстрелов.
      - Неужели они думают, что мы не видим топовых? - удивился Степа.
      - Вот еще расстрелялись!.. - засмеялся Вершомет. - Из дробовика и нагана. Но... - Он помолчал. - Здорово бухает! Наверное, стреляют холостыми с двойным зарядом. Беспокоятся, что мы заблудимся. Если бы не встреча с этим незнакомцем, досталось бы нам, наверное, от Кара за такое опоздание. А впрочем, чтобы они не волновались, давай и мы сделаем несколько выстрелов.
      И снова они осторожно положили на лед незнакомца. Степа снял ружье, но, прежде чем выстрелить, обернулся назад и посмотрел в сторону острова. Там он увидел огни.
      - Дядя Юрий! - крикнул мальчик. - Это не нам пускали ракету. Посмотрите!
      Удивленный охотник посмотрел туда, куда показывал Степа. Увидев огни, он опустил ружье, которое уже поднял, чтобы выстрелить.
      Четыре огня горели, словно лагерные костры.
      - Что это? Гм! Понимаю: это, по-видимому, разгадка, откуда этот гражданин, которого мы тащим. Наверное, это его товарищи зажгли огонь, а наши заметили и начали пускать ракеты.
      Любопытство Вершомета и Степы еще возросло. А идти быстро, чтобы немедленно присоединиться к экипажу "Лахтака", который, по-видимому, старался связаться с людьми на острове, они не могли.
      - Слушай, парень, - обратился к юнге Вершомет, - ты был прав, когда предлагал позвать помощь с парохода. Вдвоем мы будем нести его долго. Давай сделаем так: ты беги на пароход, скажи про этого найденыша и зови людей на помощь. Там есть мои нарты. Тащите их сюда, а я посижу здесь.
      - Есть! - ответил юнга и быстро двинулся к пароходу.
      - Смотри не заблудись! - крикнул вслед ему Вершомет.
      Но заблудиться юноша не мог. Это видел и старый охотник. На мачтах горели топовые огни. Одна за другой взлетали вверх ракеты. Гремели выстрелы. Вскоре на льду возле парохода вспыхнул костер. Вершомет видел, как на фоне этого костра чернели фигуры моряков. Охотник наклонился над незнакомцем. Дыхание его ослабело, но он был жив и иногда чуть слышно стонал. Вершомет зажег папиросу и начал сгребать вокруг человека снег, чтобы он не замерз и не простудился. Да он и сам согревался за этой работой. Время от времени он посматривал то на огни, то на костер у парохода и думал о том, кто же там, на острове... Может быть, там есть какая-нибудь станция? Но как же, в таком случае, Кар мог говорить, что это совершенно неизвестный остров? Может быть, что-нибудь испортилось в штурманских приборах и они сами не знали, куда их занесло? А может быть, какой-нибудь пароход тоже зимует возле этого острова? Пароход с исправной радиостанцией и радистом, который сможет завтра же сообщить о "Лахтаке" в Архангельск. Это предположение было особенно приятным.
      Впрочем, приглядываясь к человеку, лежавшему у его ног, он все сильнее удивлялся его одежде и чертам его лица. Неизвестный, по мнению Вершомета, не был ни русским, ни ненцем, с которыми он чаще всего встречался.
      "Неужели иностранец - немец, англичанин, американец?" - гадал охотник.
      Он начал высчитывать, когда должен возвратиться Степа с подмогой. Выходило, что уже пора. Чтобы его легче было отыскать, он несколько раз выстрелил. И вот в ответ откуда-то издалека долетело несколько выстрелов. Стреляли с берега. Стреляли из нескольких винтовок.
      - Ого! - сказал себе охотник. - Они хорошо вооружены.
      В это время совсем близко послышалось: "Го-го-го! Вершомет!" - и через несколько минут показались нарты и четверо моряков во главе со Степой.
      Г л а в а XV
      На льду в нескольких метрах от "Лахтака" пылал костер. Здесь распоряжались Торба и Лейте. Первый, экономя топливо, пререкался из-за каждого полена, а второй, напротив, тащил в огонь все что можно, лишь бы горело поярче. И, хотя механик доказывал, что топлива у них очень мало, боцман не обращал на это внимания. Лейте хотел, чтобы их огонь был хорошо виден на острове.
      Кар собирался немедленно послать разведку, но решил подождать возвращения Вершомета и моряков, которых он послал с юнгой. Сообщение Степы, что они нашли на льду человека, потерявшего сознание, его не очень удивило. Если бы не огни на берегу, то оно показалось бы ему чрезвычайно странным, но теперь он убедился, что на острове Лунной Ночи были люди. Правда, он не мог понять, как они туда попали. Ведь район, где находился "Лахтак", не посещал еще ни один пароход, ни один самолет. В Архангельске Кар не слышал, чтобы туда посылали какую-нибудь экспедицию.
      Удивлялся Кар и тому, как на острове могли развести такие большие костры. По-видимому, там нашлось немало плавника. Хотя странно, что он так быстро разгорелся. Особенно его удивляло, что пламя иногда взметалось вверх, словно в него подбрасывали сухой соломы.
      Из темноты послышался шум, и вскоре на льдине у костра показались моряки. Нарты шли пустыми. Незнакомца, который не приходил в сознание, Павлюк нес на руках, как ребенка. Богатырская сила позволяла ему без труда нести человека весом не менее шестидесяти пяти - семидесяти килограммов. Кочегар взял его на руки, потому что ехать на нартах было не совсем спокойно.
      Неизвестного внесли в кубрик и положили на койку. Запара, который немного разбирался в медицине, открыл ему рот и влил несколько граммов спирта. Потом с помощью моряков раздел его. На теле оказалось несколько ран. Запара смазал их йодом, положил ваты и перевязал бинтами.
      Выяснив, что неизвестный вывихнул правую ногу и левую руку, гидролог начал их вправлять. Он сделал это так ловко, что ему могли бы позавидовать немало опытных врачей-специалистов.
      Не прошло и сорока минут, как неизвестный, весь в бинтах, лежал на койке под присмотром кочегара Ковягина.
      Вскоре у больного повысилась температура и начался бред. Он выговорил несколько слов, которые никто не понял. Это был иностранец. Но он говорил не по-английски, не по-немецки, не по-французски. Кар знал английский и немецкий языки, Запара - французский, но они не понимали иностранца.
      Устроив больного, решили связаться с берегом. Кару очень хотелось сходить туда самому, но он считал, что ему ни в коем случае нельзя бросать пароход. После гибели капитана он дал себе слово, что во время этого вынужденного плавания будет покидать "Лахтак" только в самом крайнем случае.
      И, хотя он надеялся, что люди с берега придут сами, он все-таки решил послать туда разведку - Лейте и охотника. Первого он посылал как своего помощника, опытного человека и знатока английского языка, наиболее распространенного языка среди моряков всех наций, а Вершомета - как самого выдержанного и опытного среди моряков, охотника-полярника. Каждый из моряков хотел бы пойти с Лейте и Вершометом, но Кар больше никому не позволил.
      Степе тоже очень хотелось пойти на остров, хоть он и чувствовал усталость. Но он понимал, что запрет Кара носил категорический характер. Впрочем, юнга попросил позволить ему провожать разведчиков хотя бы двадцать - двадцать пять минут и вернуться, если они никого не встретят.
      - Хорошо, - согласился Кар. - Но пойдешь ты не один. С тобой пойдет и... Котовай.
      Степа думал, что Кар назовет Павлюка. Все присутствующие думали то же самое. Этот великан более всех подходил в спутники мальчику. Наверное, в первый момент у Кара было намерение назвать Павлюка, но он передумал. Лейте и Запара поняли его.
      - Лейте, - сказал Кар, - у вас есть часы. Через пятнадцать минут матрос и юнга должны возвратиться назад. Они помогут вам нести ружья и мешки с припасами. Когда дойдете до острова и установите контакт с теми людьми, дайте нам сигнал. Один из огней перенесите вправо. Узнайте, что это за люди, в каком они положении. Можете сказать им, как мы сюда попали. Немедля же возвращайтесь назад.
      - Есть! - ответил Лейте.
      Как только разведывательная партия двинулась в путь, три огня погасли. Зато четвертый разгорелся еще ярче.
      Вершомет и юнга почти забыли об усталости, хоть они и много ходили в этот день. Любопытство подгоняло их. Это было очень естественно. Остававшиеся на пароходе провожали их с завистью.
      Едва исчезли очертания парохода - а они исчезли буквально через две минуты, потому что костер на льду был бессилен победить тьму, - неровность льда дала себя знать разведчикам. Котовай упал. Вершомет помог ему подняться.
      - Я рад, что на острове мы встретим людей, - спеша вперед, сказал Степа. - Досадно только, что остров этот, по-видимому, уже имеет название, а мне очень нравится то, которое мы ему дали.
      - Ничего, сынок, это не страшно. Есть острова, которые имеют по нескольку названий, - ответил Степе Лейте. - Например, я слышал, что остров Врангеля назывался Новой Колумбией, островом Пловера, островом Келлета, островом Давыдова.
      Вокруг них неподвижно лежала темнота. Казалось, что они плыли в ней. Два огонька - один спереди, а другой сзади - нарушали своим светом эту темноту ночи.
      Внезапно впереди послышался шорох, и перед разведчиками появились две фигуры на лыжах.
      Послышался незнакомый голос:
      - Гу даг!*
      _______________
      * Здравствуйте! (норвежск.)
      Г л а в а XVI
      Коренастый человек среднего роста, стоя на лыжах перед Лейте, протянул ему руку и что-то сказал на непонятном языке.
      - Привет! Привет! - поздоровались разведчики с "Лахтака".
      - Мы очень спешили, чтобы встретиться с вами, - сказал Вершомет.
      Коренастый человек опять что-то сказал.
      Другой стоял около него молча.
      Так же молча стоял первое время и Лейте. Он прислушивался к языку и не понимал его. Ясно, что это не англичанин. Но это еще не значит, что он не знает английского языка. И старый моряк обратился к незнакомцу по-английски:
      - Мы советские моряки. Во льдах стоит наш пароход. Кто вы?
      Незнакомец сразу же перешел на английский язык.
      - Я капитан Олаф Ларсен, норвежец. Моя шхуна "Исб?рн" погибла, раздавленная льдами. Экипаж выбрался на этот остров.
      - От имени капитана "Лахтака" - так называется наш пароход, - пояснил Лейте, - и всего экипажа прошу пожаловать к нам. До парохода всего пятнадцать минут ходьбы.