Лахтак

      Приближаясь к фиорду, "Лахтак" попал в семибалльный лед. Кар приказал рулевому повернуть на восток. Он хотел подойти к мысу и попробовать пройти через пролив, держась берега острова Большевик. От мыса до глетчера Партизанского обледенение достигало трех-четырех баллов. Но дальше уже больше половины видимой поверхности покрывал лед.
      "Лахтак" продвигался вперед чрезвычайно осторожно. Иногда он подолгу стоял на месте, выбирая путь между льдинами, которые под влиянием местных приливно-отливных течений плыли то в одну, то в другую сторону.
      Через три дня "Лахтак" остановился перед толстым слоем льда, который начинался за проливом Тельмана. Вершомет сошел на лед и убил белого медведя. Пока кок жарил медвежатину, Кар созвал на совещание своих помощников. Совещание должно было решить, поворачивать ли в море Лаптевых с тем, чтобы через пролив Вилькицкого попытаться пройти в Карское море, стоять ли здесь и выжидать, пока тронется лед, или же искать другого выхода.
      На совещание пришли Торба, Бентсен, Лейте, Запара, Вершомет, Эльгар, Зорин и Павлюк. Но Кар не успел высказать свои соображения, как вбежал вахтенный Соломин.
      - Ледокол! - крикнул он. - Идет нам навстречу!
      Все поспешили на капитанский мостик.
      От противоположного берега пролива приближался пароход. По-видимому, это был мощный ледокол, потому что он быстро продвигался сквозь лед. Вскоре долетел могучий бас гудка. Бентсен дернул за шнурок, и "Лахтак" загудел в ответ. К нему подошел ледокол "Хатанга", которым командовал капитан Кривцов.
      Оба парохода сразу же зацвели флагами.
      - Поздравляем с возвращением! - прокричал в рупор Кривцов.
      - Благодарим! - ответил Кар.
      Экипажи обоих кораблей приветствовали друг друга, размахивая шапками и платками и крича "ура".
      Обломав лед вокруг "Лахтака", "Хатанга" стала борт к борту с пароходом. Боцман ледокола перебросил трап со своего высокого борта на "Лахтак". Первым сошел по этому трапу Кривцов. За ним двинулись все свободные от вахты, чтобы пожать руки морякам "Лахтака". После первых горячих приветствий капитаны перешли к деловому разговору.
      - Я шел освобождать вас, - сказал Кривцов. - Нас беспокоило отсутствие сообщений с "Лахтака". Теперь "Хатанга" выведет вас в Карское море, где вы сможете идти и без нашей помощи. До Диксона льда нет, а там вы присоединитесь к Обь-Енисейскому каравану. Мы дадим вам угля и поможем, если вам нужен небольшой текущий ремонт.
      Поблагодарив, Кар рассказал обо всех приключениях "Лахтака" и его экипажа.
      Закончив свой рассказ, он спросил, куда идет "Хатанга".
      - Туда, откуда идете вы. Везем на ваш остров экспедицию. Будем строить научно-исследовательскую станцию. Поэтому прошу вас передать все материалы об этом острове. Меня интересует гидрография, а членов экспедиции - все остальное. Переходите на часок к нам, и мы организуем в кают-компании вашу лекцию.
      Кар согласился.
      - Я возьму с собой нашего ученого-гидролога Запару и норвежского штурмана Бентсена. Они знают об острове больше меня.
      - Прошу, прошу вас! - гостеприимно ответил Кривцов и добавил: - Между прочим, я передам вам трех больных пассажиров, чтобы вы отвезли их в Архангельск.
      - Кто они такие?
      - Североземельцы - Аксенюк, Шор и Попов. Вы их знаете?
      - Вы их нашли?
      - В хижине, на мысе, да притом больными цингой. Они рассказали, что вы их высадили силой. Но я сказал им, что у меня есть ваш подробный отчет, переданный по радио. После этого они признались, что бежали с корабля, надеясь добыть мех и боясь зимовки в море Лаптевых. Эти дезертиры перессорились между собой. Они лодырничали, почти ничего не добыли охотой и весною заболели цингой. Мы застали их в очень тяжелом состоянии.
      Через четверть часа на "Хатанге" научный состав экспедиции слушал сообщения Кара, Бентсена и Запары об острове Лунной Ночи. В исследовательскую группу входили два геолога, метеоролог, географ, биолог и гидрограф. Они предполагали провести на острове целый год и подробно его исследовать. С ними ехал радист.
      Когда беседа закончилась и Кар вышел на палубу, к нему подошли Степа и Павлюк. Лица обоих моряков выражали одновременно и серьезность и смущение.
      - Капитан Кар, - начал юнга, - мы с Павлюком хотим просить, чтобы вы разрешили нам перейти на "Хатангу" и вернуться на остров Лунной Ночи.
      - Да, да, - подтвердил Павлюк.
      В это время к ним приблизился геолог - начальник научно-исследовательской станции на острове Лунной Ночи. Он прислушался к разговору.
      - Мы немного знаем остров, - продолжал юнга, - и можем помочь научно-исследовательской станции. К тому же нам очень хочется вернуться на остров.
      - Не нашли ли вы там золото, о котором не хотите никому рассказывать? - пошутил Кар.
      - Нет, мы хотим принять участие в освоении этого острова.
      - У вас чудесная идея, друзья! - вмешался в разговор геолог. - Я поздравляю вас с этой мыслью и охотно включу вас в состав экспедиции.
      - Ну, а я решительно возражаю, - сказал Кар, - Степе нужно поправиться после болезни и учиться. Павлюку тоже необходимо хорошо отдохнуть после холодной зимы, которую он провел на палубе.
      Поддержанные геологом, юнга и кочегар пытались уговорить Кара, ссылаясь на то, что чувствуют себя вполне здоровыми, но капитан решительно сказал:
      - Павлюк - взрослый человек. Он как хочет, а юнгу я не пущу. Отвезу в Архангельск и сдам в мореходный техникум.
      Тогда кочегар махнул рукой и заявил:
      - Ну, без Степы я тоже не поеду. Подожду, пока он станет штурманом, а я тем временем - механиком или хотя бы радистом.
      Геолог засмеялся, а Кар сжал губы, чтобы спрятать улыбку.
      С "Хатанги" перенесли на "Лахтак" трех больных цингой. Туда же перешел квалифицированный радист, которого Кривцов взял с собой специально для "Лахтака". Ледокол дал гудок и двинулся через ледяные поля, прокладывая путь пароходу.
      Г л а в а XVI
      Пролив Шокальского остался за кормой. За Краснофлотскими островами простиралось свободное от льда водное пространство. Только кое-где поднимался над водой айсберг или тающая льдина.
      Пароходы обменялись прощальными гудками и пошли каждый своим курсом.
      Прежде чем идти в бухту острова Диксон, Кар решил зайти на остров Уединения. Он хотел разыскать пятерых человек из экипажа "Лахтака", которые остались там во время того страшного шторма, который потопил шлюпку и занес пароход во льды.
      На следующий день "Лахтак" подходил к острову Уединения. Моряки узнали его неприветливые берега. С напряженным вниманием всматривались они в холмы и скалы.
      Приблизившись к острову, пароход пошел вдоль берега, беспрерывно давая гудки. Но людей никто не видел.
      Где же они? Быть может, погибли? Что было причиной их гибели? Холод? Голод? А может быть, зимой они двинулись пешком по льду, надеясь добраться до материка, и погибли в дороге?
      Пароход прошел мимо восточного и северного берегов острова и стал приближаться к тому месту, где в прошлый раз "Лахтак" сорвало с якоря.
      Стояла удивительно тихая погода.
      Внезапно Кар, не отводивший глаз от бинокля, встрепенулся. На берегу он заметил людей. Одновременно с берега долетел звук выстрела. За ним второй. Но больше не стреляли.
      Пароход медленно двинулся к берегу.
      На палубе волновались. Бинокли были только на капитанском мостике, и те, кто стоял на палубе, не могли рассмотреть, сколько людей на берегу. Но дальнозоркие уверяли, что больше пяти.
      Кар поминутно протирал стекла бинокля, но и он ясно видел: на острове восемь или девять человек.
      Матросы быстро спустили шлюпку. Лейте взял с собой Соломина и трех норвежцев; к ним присоединился Запара. Четыре весла всплеснули воду, и шлюпка стрелой помчалась к острову.
      Кар не отрывал глаз от бинокля. Он видел, что группа людей на берегу увеличивалась. Ему казалось, что их уже двенадцать. Это было больше, чем общее число оставшихся и погибших в шлюпке.
      Но вот шлюпка приблизилась к "Лахтаку", и Кар узнал человека, сидевшего на носу.
      - Не может быть! - вскрикнул он, увидев на носу шлюпки капитана Гагина и тех девятерых, которых считали утонувшими.
      Итак, вся команда "Лахтака" была жива и здорова.
      Прибывшие с острова были настолько взволнованы, что сначала не могли вымолвить ни слова. Моряки обнимались и целовались. Друзья, которые уже не надеялись больше встретиться, стояли рядом на палубе своего парохода.
      Кар бегом спустился с мостика и поцеловался с капитаном Гагиным и со всеми товарищами. Никогда еще команда не видела своего старшего штурмана в таком настроении. Он закричал "ура". Все подхватили. Норвежцы, которые до сих пор молчали, тоже закричали.
      Но все это нельзя было сравнить с тем, что произошло, когда невольные робинзоны увидели Вершомета, который выскочил на палубу с ружьем в руках и начал стрелять. Ведь охотник был десятым на шлюпке, опрокинутой волнами. Девять человек, доплывших до берега, решили, что он утонул.
      Островитяне молча смотрели на Вершомета. Им казалось, что все это происходит во сне.
      Наконец капитан Гагин повернулся к своим товарищам и спросил:
      - Кто же был десятым на шлюпке?
      - Я, я, капитан! - прогремел Вершомет, расставляя руки для объятий.
      - Позвольте же мне спросить, - сказал Кар, - кто в нашей команде был двадцать девятым и тридцатым? - И он посмотрел на двух людей, с которыми успел уже обняться и поцеловаться, но которых бесспорно видел впервые.
      - Летчик Бариль, - отрекомендовался один из них.
      - Бортмеханик Зеленец, - сказал второй.
      Радист послал "молнией" радостное сообщение в Архангельск.
      Штурман Кар прошел с Гагиным в капитанскую каюту. Там он рассказал о приключениях "Лахтака".
      Потом штурман слушал рассказ капитана.
      После того как шторм опрокинул шлюпку, все они ухватились за нее. Их полуживыми выбросило на берег. Вместе с теми, кто остался на острове, они провели первые дни в надежде, что "Лахтак" спасется от шторма и вернется за ними. Но вскоре остров окружили льды, и эта надежда пропала.
      Пришлось устраиваться на зиму. Из камня, мха и шкур построили жилье. Заготовили мясо. Охотились осторожно, сберегая патроны. Последние патроны выпустили в воздух, когда увидели "Лахтака". Поздней осенью над островом неожиданно появился самолет. Был туман и ветер. Летчик повел самолет на посадку, но, когда машина приземлялась, произошла авария. Летчик и бортмеханик рассказали им об исчезновении "Лахтака" и про "Белуху", которая пошла на розыски парохода и его экипажа. На самолете был запас патронов, кое-что из одежды, консервы, шоколад и немного бензина. Все это очень пригодилось робинзонам. Вместе с летчиками они упорно боролись за жизнь, приспосабливаясь к суровой арктической природе. Благодаря своей энергии все остались живы и здоровы.
      Когда Гагин кончил, штурман Кар сказал:
      - Капитан, я временно взял на себя командование судном. В связи с отсутствием многих членов команды пришлось сделать ряд перемещений и пополнить экипаж норвежскими моряками со шхуны "Исб?рн". Теперь вы вернулись, и...
      - Дорогой Кар, - перебил штурмана капитан Гагин, - вы, собственно говоря, должны были бы продолжать командовать "Лахтаком", а меня отвезти на берег и сдать судебным властям вместе со шкипером Ларсеном.
      - Ну, капитан, что за выдумки! Вы имели полнейшее право оставить пароход, чтобы посетить остров. Море же было абсолютно спокойно. Кроме того, мы все уверены, что благодаря вашей энергии те, кто остался на острове, смогли пережить там суровую полярную зиму. Старший штурман слушает вас, капитан!
      "Лахтак" покинул остров Уединения, взяв курс в устье Енисея, на остров Диксон.
      * * *
      Через три недели "Лахтак" возвратился в Архангельск. А через полтора месяца двинулся в обратный путь и ледокол "Хатанга", построивший на острове Лунной Ночи научно-исследовательскую станцию.
      Капитан Гагин получил назначение на другой пароход. Вместе с ним туда перешел механик Торба. Кар был назначен капитаном "Лахтака". Степа поступил в морской техникум. Павлюк пошел учиться на курсы машинистов и одновременно продолжал изучать радиодело. Запара обрабатывал материалы своих научных исследований, готовясь на следующий год выехать на остров Лунной Ночи. Вершомет выехал охотиться на Землю Франца-Иосифа.
      Все другие моряки остались на "Лахтаке". Кроме того, на "Лахтаке" остались штурман Бентсен и матрос Эрик Олаунсен. Другие норвежцы возвратились на родину. Ларсен и Ландрупп сели на скамью подсудимых.
      Шли годы. Иногда в Архангельском порту встречались два старых капитана: Иван Федорович Шеболдаев и Федор Иванович Мамуев.
      - Припоминаете, - говорил Федор Иванович, - как я говорил, что "Лахтак" не могло отнести на север вдоль берега Новой Земли?
      - А припоминаете, - отвечал Иван Федорович, - как я говорил, что "Лахтак" не могло отнести на юг вдоль берега Новой Земли?