Русалка для интимных встреч

— Глупости какие! За что? — Она отвела его руку. «Как странно он смотрит на меня, — подумала Валя. — Как на дурочку… Я его раздражаю». — Ладно, мне пора.

Она выпрыгнула из гамака и снова зацепилась за что-то волосами.

— Опять? — засмеялся Иван, приходя ей на помощь. — Вот, теперь все в порядке… Валя, ты торопишься?

— Да.

— Я провожу?

— Нет, я еще не успела забыть, где тут калитка… Она ушла — с каким-то облегчением оставив это место, хотя дело было не в месте. Илья. Дело, наверное, было в нем…

Когда калитка хлопнула за ее спиной, Илья сказал лениво:

— Я тебя не понимаю, Тарасов…

— Чего ты не понимаешь, Деев? — нахмурился Иван.

— Она же дурочка.

— Она не дурочка. И вообще, какое это имеет значение…

— А-а, я понял! Если у тебя какие-то определенные цели — и я догадываюсь, какие именно, — то не имеет никакого значения, дурочка она или нет…

— Ты сам дурак, — огрызнулся Иван. — Нет у меня никаких целей. Пошли к станции.

— Ладно, пошли…

Они побрели по пыльной улице.

— А чего ты там хочешь, на станции? — хмуро спросил Илья, засунув руки в карманы джинсов.

— Мороженого купить, — пожал тот плечами.

— Э-э, да ты у нас совсем маленький! Мороженого…

Их обогнала группа людей — какие-то дачники спешили к станции. Среди них была девушка лет двадцати в мини-юбке, с прической а-ля диско и огромными пластмассовыми сережками, которые лихо болтались у нее в ушах.

— Ничего так… — пробормотал Илья, глядя на ноги девицы. — Я ее хочу.

— А я мороженого хочу, — с вызовом произнес Иван.

— А я ее хочу. Я хочу ее…

Впереди застучала колесами электричка, подходя к перрону, и дачники, в том числе и девица в мини, с визгом побежали к ней, боясь опоздать.

— Билеты, билеты надо купить! — закричал кто-то из них.

— Да черт с ними… Следующая только через сорок минут!

— Он мне не нравится, — с отвращением произнесла Валя. — Он такой… какой-то вредный!

— Илья? Да бог с тобой, Пирогова! — возмутилась Лида. — Ты ошибаешься. Он не вредный. Он просто взрослый человек… Не забывай — ему уже девятнадцать!

— Что ж, если он такой взрослый, ко всем другим можно относиться так… так снисходительно-иронично? Знаешь, мне показалось, что он буквально выгнал меня.

— Как это? — с недоумением спросила Лида. — Он тебе что, прямо так и сказал — уходи отсюда, Пирогова, у нас с Ванькой мужской разговор?

Валя покачала головой:

— Нет, все по-другому. Он ничего такого не говорил… Но я чувствовала, как он хочет, чтобы я поскорее ушла.

— Это очень субъективное умозаключение, — наморщив лоб, снисходительно произнесла Лида.

— И почему ты его называешь Ванькой? — вдруг рассердилась Валя. — Никакой он не Ванька, он Ванечка. Или Ваня. Или просто Иван…

— Ванечка!.. — фыркнула Лида и захохотала. — Нет, вы подходите друг другу, это точно! Ванька и Валька!

— Тебе что, и мое имя не нравится? — насупилась Валя.

— Да как сказать… В общем, оно тоже звучит как-то по-простонародному. Валентина… У нас техничку в школе так зовут. И еще старуху так одну зовут, которая нам молоко приносит, — баба Валя… Да, вспомнила — библиотекаршу в Москве тоже зовут Валентиной. Валентина Лаврентьевна… Бр-р!

— Ты не любишь библиотекарей?

Библиотекарь! — с презрением воскликнула Лида. — Вот уж последнее дело, каким бы я стала в жизни заниматься! По-моему, это ужасно — всю жизнь выдавать кому-то книги. Запах книжной пыли, формуляры всякие… «В отделе юношеской литературы этого издания нет, идите в читальный зал»; «Ах, вы забыли вернуть справочник юного натуралиста, верните его в десятидневный срок!»…

У Вали было отчетливое ощущение того, что они с Лидой сейчас поссорятся. Они редко ссорились, тем более что в Москве им не каждый день приходилось встречаться — жили-то в разных местах, двадцать минут на троллейбусе или две остановки на метро.

— Лаптий, немедленно прекрати! — грозно произнесла Валя.

— А что, что тебе не нравится? Правда? Да, я не стала врать, я честно сказала, что твое имя кажется мне простонародным, ну и что такого? Я должна была сказать — «ах, Валечка, у тебя самое замечательное имя на свете, я им даже хочу назвать свою любимую морскую свинку»?

Углы губ у Вали дрогнули — ей вдруг ужасно захотелось рассмеяться, но она должна была показать Лиде, что не намерена спускать обид. Она еще сильнее свела брови.

— А, ты мечтаешь стать библиотекаршей, наверное! — воскликнула Лида, словно на нее снизошла догадка. — О, прости, прости! Я и не знала, что так грубо отозвалась о твоей мечте…

— Ничего я не мечтаю, — Валя быстро закрыла ей рот рукой. — И вообще, прекрати, в последний раз предупреждаю. Я знаю, чего ты на меня взъелась…

— Чего? — с любопытством спросила Лида, отпихнув ее руку. — Чего же?

— Я просто Илюшеньку твоего осмелилась критиковать… Он тебе очень нравится, да?

Лида замолчала и закрыла на несколько мгновений глаза. Лицо у нее при этом стало очень серьезное, даже печальное. Из-под светлых ресниц выкатилась слезинка. Валя знала, что ее подруга склонна к слезам и по любому поводу готова плакать и даже рыдать, но сейчас эта слезинка произвела на нее ошеломляющее впечатление.

— Ты его так любишь, да? — с изумлением переспросила Валя. — Господи, Лаптий, ты его так любишь?!

— Ага, — сказала Лида и громко хлюпнула носом. — Я о нем все время думаю. Даже когда сплю! Как ты считаешь, я ему нравлюсь?

— Конечно! — горячо воскликнула Валя. — Ты ему очень даже нравишься!

— А почему он мне свиданий не назначает? — совершенно другим, сварливым тоном произнесла Лида. — И вообще… Мне иногда кажется, что он меня просто как друга воспринимает, и все.

— Ну не все сразу! — великодушно сказала Валя. — Быстро только кошки родятся…

— А если он… ну, это… А если он захочет, чтобы мы занимались любовью? — прошептала Лида. — Пирогова, что мне тогда делать? Я же не смогу ему отказать, не смогу, не смогу…

— Ну я не знаю, — честно произнесла Валя. — Вообще, мне кажется, это рано. И лучше это делать после замужества.

— Какая же ты дикая! Прямо как неандерталец! — с восторгом и злостью воскликнула Лида — она не могла говорить спокойно, ее слишком волновала затронутая тема. — Я тебе знаешь, что скажу…

— Что?

— Что мы с тобой, наверное, последние девственницы на свете! Ты посмотри, что вокруг творится… Нам уже шестнадцать лет, а мы… Джульетта в четырнадцать лет была замужем за Ромео.

Так то времена были другие! — возразила Валя. — Тогда люди жили лет до тридцати, максимум сорока.

— Что, правда?! — поразилась Лида.

— Я сама в одной книжке читала! Тогда были страшная грязь и антисанитария… Если вовремя не женишься, то все, поезд ушел — или чума тебя подкосит, или холера.

— Нет, но все равно, — упрямо произнесла Лида. — Нам шестнадцать. Джульетта уже два года как была в гробу, а мы…

— И что ж теперь, на первого встречного бросаться?

— Нет, но… И вообще, Илья не первый встречный, я его люблю.

— Если это будет, то должно быть красиво, — вдруг задумчиво произнесла Валя. — Просто так заниматься сексом — скучно, я так думаю.

— А ты? — с жадным любопытством спросила Лида. — Тебе ведь тоже Ваня нравится, да?

— Да, — кивнула Валя. И вдруг вспомнила, как тот вызволял ее из куста смородины, как они потом лежали рядом в гамаке, как он положил ее руку на свое лицо. — Говорят, что человек только один раз в своей жизни может по-настоящему любить.

— Это как в песне Анны Герман? «Один раз в год сады цветут…» Нет, если б все так было, то человечество давно бы вымерло. Даже быстрее, чем от холеры!

На завтрак Клавдия Петровна приготовила хек, который с боем отвоевала ранним утром в автолавке. Хек был старым, с резким, специфическим рыбным запахом, который не могли отбить даже специи. Кроме того, он был сварен с большим количеством лука, а Валя не любила вареный лук.

Она сидела над тарелкой и грустно водила по ее краю ложкой. Улучив момент, когда мать вышла на минуту, Валя повернулась к Арсению Никитичу и шепотом спросила:

— Дед, тебе не кажется, что эту рыбу поймали в водоеме, зараженном сине-зелеными водорослями, о которых ты мне рассказывал на прошлой неделе?

— Что? — рассеянно вскинул голову Арсений Никитич, отрываясь от чтения газеты. — Брось, Валюта, прекрасная рыба!

— Это не рыба, а ЧТО-ТО другое, еще неизвестное в океанологии… — пробурчала себе под нос Валя.

— Не нравится? — скорбно спросила Клавдия Петровна, выходя на веранду. — Если вам не нравится, то сами в магазин ходите, сами готовьте…

— Я просто не люблю лук! — взмолилась Валя. — Мамочка, честное слово, все очень вкусно, но просто я не люблю вареный лук!

— Так отгреби его в сторону!

Арсений Никитич стрельнул в их сторону глазами, отложил газету и бодро произнес:

— Как сейчас помню — в конце тридцатых годов мы отправились на «Садко» искать так называемую Землю Джиллиса. Мне только-только исполнилось двадцать пять лет…

— Какую землю? — с недоумением спросила Клавдия Петровна.

— Вопрос интересный! — поднял палец Арсений Никитич. — Надо сказать, многоуважаемая Клавочка и дорогая Валюта, что в те времена северные моря были еще недостаточно изучены. На арктических картах того времени существовало немало белых пятен. А также значилось немало таинственных «земель» — мифических, полулегендарных, нанесенных пунктиром по отрывочным сообщениям мореплавателей, по догадкам ученых, по рассказам землепроходцев, промышленников, путешественников…

— Как Земля Санникова, что ли? — хмуро спросила Клавдия Петровна. — Сейчас чаю вам налью…

— Именно! — обрадовался Арсений Никитич. — Кстати, их было три, этих Земель Санникова, а не одна, как многие считают. А еще были Земля Андреева, Земля Петермана, Земля Гарриса, Земля Брэдли, Земля Крокера…

— И что, нашли вы там эту свою Землю Джиллиса? — с любопытством перебила деда Валя.

— Нет, здесь надобно все по порядку… Так вот, как сейчас помню, «Садко» вышел из Архангельска восьмого июля и после короткого захода в Мурманск направился в Гренландское море. Уже первые наблюдения моего учителя, возглавлявшего эту экспедицию, профессора Николая Николаевича Зубова, подтвердили его мысль о продолжающемся потеплении Арктики… Пройдя по восьмидесятой параллели, «Садко» пошел на северо-восток — туда, где на картах была обозначена таинственная Земля Джиллиса.

— Так нашли ее или нет? — опять нетерпеливо перебила его Валя.

— И правда что, нашли или нет? — подперла голову рукой Клавдия Петровна. — Вы, папа, очень любите длинные прелюдии делать…

Английский китобой Джиллис увидел свою землю в 1607 году к северо-востоку от Шпицбергена. С тех пор она не однажды появлялась на картах, а потом снова исчезала с них. Никто не мог пробраться к этой Земле, никто не мог с полной уверенностью утверждать, что действительно ее видел, и никто не мог доказать, что она существует… — словно не слыша нетерпеливых вопросов своих слушательниц, продолжал Арсений Никитич. — Мы медленно дрейфовали среди льдов на «Садко» — стояли дни исключительной видимости. И на горизонте снова возник призрак Земли. Мираж, далекое изображение, поднятое рефракцией? Наша команда очень надеялась прекратить двухсотлетний спор мореплавателей. Так вот, не буду вас больше мучить — никакой Земли Джиллиса не существовало! Позже это лишний раз доказала аэроразведка. Но зато возле Северной земли мы нашли целых три острова, о существовании которых до нас никто не подозревал. Кстати, после этой экспедиции правительство наградило Николая Николаевича легковой машиной, — с удовлетворением подытожил дедушка. — Он ее сам водил, между прочим…

— Тьфу ты! — с досадой произнесла Клавдия Петровна. — Я уж в самом деле начала думать, что вы нашли эту землю, как ее там… А ее, оказывается, и вовсе не существовало! И чего, спрашивается, весь сыр-бор городить…

Она ушла, захватив с собой грязную посуду, а Валя с любопытством спросила:

— А что потом стало с твоим учителем? Он умер?

— Давно… В ноябре шестидесятого. В звании инженер-контр-адмирала, — с гордостью произнес Арсений Никитич. — Похоронили его на Новодевичьем, еще на старой территории… Мы как-нибудь сходим туда, Валя. Строгая плита из лабрадорита, а перед ней — маленький бронзовый кораблик, распустив паруса, неизменно стремится вперед. Вечный покой и вечное движение…

«Вечный покой и вечное движение», — машинально повторила про себя Валя.

— Замечательная у тебя была профессия, — вздохнула она, положив голову на скрещенные руки. — Плавай себе, открывай новые земли…

— Собачья работа! — вдруг засмеялся Арсений Никитич. — В гидрологи женщин не брали.

— Это почему же? — обиделась за всех женщин Валя.

Да они и сами не пошли бы… Представь себе, часами раскачиваться над морской пучиной — вокруг ветер, лед… Невыносимо ноют кисти рук — мокрые, застывшие… Озноб! Труженики моря, одним словом.

— А зачем часами раскачиваться над морской пучиной? — спросила Валя.

— А пробы воды брать? А измерять скорость и направление течений? Ледовый режим? Кроме того, надо было еще выяснить места скоплений рыбных стад, пути их миграции — все эти исследования необходимы для рыболовецкого флота. Пробы грунта с морского дна, температура воды на глубине… Обычно на вахте работало по двое гидрологов — один у лебедки с тросом, а другой раскачивался на откидной площадке за бортом судна, навешивая и снимая приборы на трос. А как иначе, без этих приборов, узнаешь, что творится на морском дне? Брызги, даже потоки воды, ветер — скоро одежда на гидрологе превращается в ледяной скафандр…

— Бр-р! — с ужасом воскликнула Валя. — Как ты только не умер там, дед!

— Да, собачья работа. Она очень сильно подорвала мое здоровье, — с удовлетворением произнес Арсений Никитич, словно гордясь этим. — Вот видишь, пальцы почти не слушаются — артрит… Я, наверное, недолго протяну.

— Ты что такое говоришь! — совсем перепугалась она. Вскочила, обняла деда, звонко поцеловала в блестящую лысину, которая зеркально отражала солнечный свет.

— Валя, задушишь… — с трудом просипел Арсений Никитич. — Отпусти… И чего ты так паникуешь? Надо быть ко всему готовой. Вспомни статистику, до какого возраста доживает современный мужчина? До шестидесяти, шестидесяти пяти, а то и меньше… Так что, исходя из данных статистики, меня уже давно заждались на том свете.

— Глупый, глупый, вредный дед…

— Ай, ты меня больно ущипнула, негодница… Валя, я серьезно… Отпусти же! И потом, при таком питании…

На веранду немедленно выглянула Клавдия Петровна. Она перетирала тарелки салфеткой.

— Вы что, опять меня критикуете? — подозрительно спросила она. — Я же говорила — сами тогда в магазин ходите, сами готовьте… И вообще, вы ничего не понимаете в здоровом питании!

— Валя, я тебя уже сто лет жду! — крикнула из-за забора Лида. — Ты где? Пошли на речку…

— Ладно, до вечера… — Валя еще раз чмокнула Арсения Никитича в блестящую загорелую лысину и выскочила со двора.

— Они нас уже на Иволге ждут. Давно, — деловито сообщила Лида, быстро шагая в сторону реки.

— Они?

— Да, они! У Ильи времени в обрез — он завтра вечером опять в Москву уезжает, на целых два дня.

— Когда же он к своим экзаменам готовится? — удивилась Валя.

— Он говорит — ночью, — небрежно произнесла Лида.

Солнце пекло немилосердно, обжигая кожу, но у Вали из головы все не выходил дедов рассказ. Брызги арктической воды, в которой плавает ледяная крошка, пронзительный ветер…

— Вечный покой и вечное движение… — пробормотала она.

— Чего? — подозрительно спросила Лида. — Ты о чем?

— Да так… Вот представь себе историю — он и она. Они любят друг друга. Но у него сложная работа, ему надо ехать в далекую экспедицию. Она обещает его ждать. Он уезжает — надолго, может быть, на полгода даже…

— А, очередная лав стори… Ну и что же дальше? — заинтересовавшись, подтолкнула подругу Лида.

— А дальше рядом с ней остается его друг — он занят совершенно иным делом, и ему совсем необязательно уезжать из города, — вдохновенно продолжила Валя. — Они встречаются иногда — типа, надо же проведать девушку друга, не нуждается ли она в чем…

— Понятно — коварный соблазнитель! — усмехнулась Лида.

— Вроде того… А эта девушка нравится ему. Очень. Очень-очень! И оттого, что она любит не его, другу становится не по себе. Он с ней говорит — сначала обо всяких пустяках, о том о сем, а потом исподволь подводит ее к мысли, что нехорошо жить всю жизнь с одними мечтами и ожиданиями, в постоянных разлуках. Вот он — молодой, красивый, преуспевающий, которому вовсе не обязательно тащиться в какие-то дальние командировки, — всегда рядом, с ним интереснее и гораздо приятнее. И у нее в голове постепенно все переворачивается, и она тоже начинает так думать — «Ах, как грустно быть все время одной, как надоело ждать…». Короче, она выходит замуж за этого друга. Пишет письмо своему бывшему возлюбленному — прости-прощай, не поминай лихом, и прочее… И все вроде бы хорошо, идут годы, она вместе с этим человеком, который на самом деле не такой уж плохой, просто так получилось, что он полюбил девушку друга…

— Гад какой! — с чувством произнесла Лида. — Пирогова, если все опять плохо кончится, то лучше не рассказывай мне эту историю!

А тот человек, бывший ее возлюбленный, с головой погружается в работу. Моря и океаны, открытия и свершения, вечный подвиг… В общем, он решил целиком посвятить себя работе. И совершенно случайно, спустя много лет, он оказывается в том городе, в котором жил когда-то. Он видит ее, она видит его… И она вдруг понимает, что ничего не прошло, что исчезли пустые слова, которыми у нее до сих пор была забита голова. Она его по-прежнему любит. И он ее тоже любит! А муж просто с ума от ревности сходит, когда узнает, что они снова встречаются…

— Пирогова, умоляю! — взмолилась Лида.

— И тогда… Слушай, Лидка, — вдруг растерялась Валя. — А ведь действительно все должно закончиться как-то особенно трагично, ведь иначе и нельзя.

— Ну вот, я так и знала! — расстроилась Лида. — Вечно ты мне душу на части рвешь своими историями! Уж лучше какую-нибудь комедию бы придумала, что ли…

Ребята ждали их на том же месте.

— Привет! — обрадовался Иван. Он уже успел загореть, и россыпь веснушек появилась у него на носу. Он смотрел только на Валю.

— Соскучился? Вот тебе твоя Валечка, делай с ней что хочешь, она на все готова… — засмеялась Лида.

— Лаптий, дура, я тебя сейчас утоплю!

— Сама такая, и истории у тебя дурацкие… Илья, Илья, убери от меня эту ненормальную!

Лида спряталась за Илью, потому что Валя погналась за ней, всерьез собираясь столкнуть подругу в воду. Иван присоединился к этой возне — они все четверо визжали и бесились, словно молодые щенки, потом долго бегали по мелководью, брызгая друг на друга, пока не надоело.

Тогда упали в траву и лежали, хохоча и толкаясь.

— Да перестаньте вы! — рассердился Илья, отбрасывая сломавшуюся сигарету. — Совсем спятили…

Валя рядом с Ваней чувствовала какой-то необыкновенный подъем — она все не могла забыть, как они лежали в гамаке и он положил ее ладонь себе на лицо. Слова подруги потому так и взбесили ее, что она сама знала, что готова на многое ради этого парня. Правда, пока не понимала, на что именно, и не знала, близко ли та черта, которую она могла перейти ради него.

— Что бы такое придумать… — наконец, отсмеявшись, сказала Лида, протягивая руки солнцу. — Илюшка, может, еще раз прокатишь нас на своем авто?

— Надоело… — отмахнулся Иван. — Мимо! По ухабам на «Запорожце»… Надо что-нибудь поинтереснее придумать.

— Да, правда! — оживилась и Валя. — Что-нибудь такое, особенное…

— Егоровой, что ли, в клозет пачку дрожжей бросить? — лениво предположил Илья, покусывая травинку. Егоровой звали старуху, которая жила у леса и о которой шла недобрая слава.

— А что, неплохая мысль… — заинтересованно пробормотала Лида. — Да только не превратит ли она нас потом в каких-нибудь лягушек? Вдруг порчу нашлет?

— Мать, да ты что, серьезно? — удивился Илья.

— Ну ты же сам предложил… А что, и правда — что еще тут можно придумать? — возмутилась Лида. — Здесь даже дискотек сроду не было! Тоска зеленая…

— Кто-нибудь встречал рассвет? — вдруг спросила Валя.

— Какой еще рассвет? — удивился Илья.

— Ну когда еще ночь, а потом из-за горизонта медленно начинает подниматься солнце. Озаряя землю первыми лучами! — спохватившись, добавила Валя потом.

— Ты еще предложи пионерский костер развести! — захохотала Лида.

Однажды я болел коклюшем и не спал до утpa, — вспомнил Ваня. — И видел, как встает солнце. Правда, это было в городе…

— В городе не считается! — возразила Валя.

— Хм, в этом что-то есть… — неожиданно загорелась Лида. — Ванька, Илья, да не будьте вы такими тюфяками!

— Ромашки спрятались, поникли лютики… — задумчиво запел Илья. — А что, мать, рассвет-то этот — он во сколько?

— Во сколько сейчас светает? — нахмурилась Лида. — Ну я не знаю… Часа в три-четыре утра. Можно на отрывном календаре посмотреть — он у меня дома висит.

— Может, действительно ради прикола встретить рассвет? — лениво произнес Илья. — Ты как, Иван?

— Я не против, — пожал тот плечами. — Только условие — все должны прийти.

И он посмотрел на Валю.

Вечером Валя подступила к Клавдии Петровне:

— Мам, ты говорила, что ночью плохо спишь, просыпаешься все время…

— Очень плохо! — горячо подхватила мать. — Бессонница, и мысли всякие в голову лезут. Как дальше-то жить будем?

Вопрос не вызвал у Вали никакого энтузиазма. Она была уверена, что, сколько ни рассуждай на эту тему, толку никакого не будет. Надо просто жить, как получается…

— Я не знаю! — нетерпеливо отмахнулась она. — Если хочешь, мам, мы как-нибудь потом поговорим на эту тему… Ты лучше вот что — разбуди меня в три ночи, если все равно не можешь заснуть, а?

— Так у тебя же будильник есть! — удивилась Клавдия Петровна.

— Я будильника не слышу, — напомнила Валя. — Лучше ты… Пожалуйста! Ровно в три часа.

Охота тебе бедную мать по ночам мучить… Погоди, Валя, — спохватилась она. — А зачем тебе вдруг понадобилось в три часа вставать? Это же очень вредно для растущего организма!

— Мы договорились рассвет встретить. Все вместе — Лидка, Илья, Ваня…

— Боже мой, вон они что придумали… Папа, вы слышите, что они такое придумали?!

— Слышу, — коротко отозвался из соседней комнаты Арсений Никитич.

— И что вы на это скажете?..

— Ничего не скажу.

— Значит, самоустраняетесь, — тут же резюмировала Клавдия Петровна. — Значит, пусть ваша родная внучка черт-те с кем и черт-те где шляется, да?

— Ма, так ведь с Лидкой… И с Ваней… И мы просто рассвет хотим на Иволге встретить!

Клавдия Петровна замолчала, задумавшись о чем-то.

— Хорошо. В самом деле, что тут такого… — вдруг произнесла она. — Я тебя разбужу. Господи, Валечка, это так романтично! Ах, где мои шестнадцать лет… Папа, вы когда-нибудь встречали рассвет?

— Да, — коротко отозвался Арсений Петрович.

— И?..

— И. Продолжения не было.

— Вот бесчувственное существо! — прошептала Клавдия Петровна, возводя очи горе. — Ему хоть рассвет, хоть закат, хоть соловьиные трели… Ничего не замечает, кроме своей газеты!

«Наверное, проще совсем не засыпать, — подумала Валя вечером, ворочаясь в своей кровати. — Через четыре часа уже вставать! Да и не спится как-то… Наверное, у меня тоже бессонница. Бессонница — это болезнь. Как наказание. Я слишком люблю его, Ваню. Интересно, Лидка чувствует то же самое? Она говорит, что жить не может без своего Ильи… А я? Я могу жить без Вани? Нет, наверное, все-таки могу… Только это будет совсем грустная жизнь — как одна из тех историй, от которых Лидка начинает реветь. Я вот что загадаю — если мы с Ваней вместе встретим рассвет, то потом уже всю жизнь будем вместе…»

Она ворочалась с боку на бок и не заметила, как уснула. Обрывки цветных видений, словно осколки мозаики, вертелись у нее перед глазами, и все-все — каждый осколок, каждый эпизод прожитого дня — было связано с ним, с мыслями о нем, все складывалось в один узор, везде угадывалось его, Ивана, лицо.

Валя открыла глаза — вокруг была темнота. Впрочем, уже не ночная — Валя вдруг уловила какие-то светло-серые, прозрачные оттенки в воздухе. «Наверное, такие бывают только в предутренние часы», — подумала она и посмотрела на часы. Они показывали пять минут четвертого.

Клавдия Петровна сладко спала в соседней комнате, когда туда заглянула Валя, — она улыбалась во сне безмятежно и спокойно и ничуть не напоминала человека, который мучается несовершенством жизни. «Дрыхнет! — мстительно подумала Валя. — А ведь обещала разбудить меня! Даже похрапывает как ни в чем не бывало… Никому нельзя доверять!»

Она умылась холодной водой, кое-как причесалась — волосы путались, не желая подчиняться расческе, руки с трудом тянулись вверх — их сковывала ленивая, тяжелая дрема, которая никак не желала покидать Валю. Она натянула на себя джинсы, майку, влезла в любимые розовые тапочки и, пошатываясь, побрела к Лидиному дому.

Там, в соседском саду, тоже бродили среди кустов серые тени, утренний туман плыл над землей. Лиды не было.

Валя подошла к двери, прислушалась — внутри, было тихо. Валя указательным пальцем осторожно постучалась. Никакого ответа.

«И Лидка все продрыхла! — с досадой подумала Валя. — Тоже мне, лучшая подруга…»

Внезапно дверь распахнулась, и на пороге показалась Анна Михайловна, мама Лиды, в байковой ночной рубашке до полу. Волосы у нее торчали в разные стороны, отчего она сильно напоминала рисунок Медузы горгоны из книжки «Легенды и мифы Древней Греции».

— Господи, Валечка! — хриплым сонным голосом воскликнула Анна Михайловна. — Это ты! А я слышу — будто кто-то скребется…

— Доброе утро. А Лида где?

— Спит, конечно, — с изумлением ответила Анна Михайловна. — А тебе чего?

— Мы же с ней договорились! — с отчаянием прошептала Валя. — Она вас не предупредила? Мы с ней рассвет договорились на Иволге встречать!

— Чего? — с еще большим изумлением спросила Лидина мама. — Чего встречать?

— Рассвет…

Анна Михайловна постояла несколько мгновений в тревожной задумчивости, а потом решительно заявила:

— Глупости все это. Иди-ка ты, Валюта, спать. Вон посмотри — ночь еще…

— Ну так правильно! — с отчаянием произнесла Валя. — Надо пораньше из дома выйти, чтобы первые лучи солнца не пропустить!

Упоминание о первых солнечных лучах еще больше не понравилось Анне Михайловне — она была женщиной здравой, без романтических иллюзий, и работа терапевтом в районной поликлинике тому способствовала.

— Нет, нет, нет, — твердо произнесла она. — Рассвет будете встречать с Лидкой после девяти, как позавтракаете.

И Анна Михайловна захлопнула дверь. «Что ж это такое? — растерянно подумала Валя, уныло шагая в сторону калитки. — Но мы же договорились…» Мысль о том, что Ваня уже ждет ее там, на берегу реки, а она тут топчется возле Лидиного дома, привела ее в совершенное расстройство. Она так хотела увидеть его!

Валя решительно развернулась и побежала к Лидиному окну. Вскарабкавшись на какое-то бревно, стукнула ногтями в стекло. Через пару мгновений показалась Лида. Волосы у нее тоже торчали в разные стороны — точно так же, как у Анны Михайловны, а глаза были круглые, не отражавшие ни единой мысли.

— Тебе чего? — без всякого выражения, скороговоркой произнесла Лида.

— Лаптий, мы должны идти! У тебя пять минут — ну, быстро, собирайся! — сердито прошипела Валя.

— Куда мы должны идти? — так же, скороговоркой, спросила сонная Лида.

— На Иволгу! Рассвет встречать!

— Ха-ха. Я не пойду.

И Лида свалилась назад, на кровать.

«Вот соня!» — возмутилась Валя и решила идти на Иволгу одна.

Темный, синевато-серый воздух стал еще чуть светлее, отчетливо прорисовались контуры окружающих домов. Дорога была пуста — ни единой живой души. Тишина — ни петушиного крика, ни отдаленного собачьего лая, ничего. Валя как будто попала в какую-то другую реальность, между сном и явью, она проскользнула в зазор между стрелками на часовом циферблате — и время остановилось, земной шар перестал крутиться.

Даже ветра не было, лишь белесые струйки тумана неподвижно висели над дорогой, и Валины ноги тонули в нем без звука…

У реки никого. «Да что же это! — с отчаянием возмутилась Валя. — Неужели только я не проспала?!» Она немного побродила вдоль берега, оглядываясь по сторонам, и чем дальше, тем невероятнее ей казалась вся эта история. В самом деле, как они могли решиться на такое странное, глупое предприятие — встречать рассвет? Да кому он нужен, рассвет, что в нем такого, чего не бывает во всех прочих частях суток?

Было холодно, над неподвижной Иволгой тоже стоял туман. «Ну вот, даже река не течет, — со странным удовлетворением подумала Валя. — Черт знает что такое творится! Нет, значит, есть все-таки в этом какой-то смысл… Ладно уж, посижу на берегу одна».

И она поняла, что не уйдет отсюда, пока не увидит солнце. Села на какую-то корягу и принялась прилежно таращиться на серый горизонт.

Но оно куда-то пропало.

Да, солнце не вставало. Время тянулось бесконечно долго, а его все не было! На Валю потихоньку начала наваливаться дрема. И тут она слышала шорох травы где-то позади себя.

Это пришел Иван. Пространство странно искажало звуки — трава шелестела близко, а Иван был далеко. Ноги его по щиколотку тонули в тумане.

— Ванечка! — обрадовалась Валя. — Миленький, хороший Ванечка!

Она не стеснялась называть его уменьшительно-ласкательным именем — это словно было частью некоей игры. Ведь даже Илья иногда к нему так обращался. Правда, с иронией.

— А где Илья? — спросила она.

— Проспал, наверное.

И Лидка тоже! Представляешь, я пришла к ней, бужу ее, а она не будится… — засмеялась Валя, вспомнив сонное лицо подруги. — Глаза у нее такие круглые, открытые — как будто смотрят, а на самом деле — я даже не сразу догадалась — она продолжает спать! Хоть ты пришел…