Фата из дождя

«Господи, чем это они там гремят... – недовольно подумала Валя, натягивая одеяло на голову, но голоса все равно лезли в уши сквозь плотную шерстяную ткань. – Безобразие!»

– Раз сахара нет, Анечка, вари на ксилите.

– Клава, это же химия!

– Никакая не химия, наоборот очень диетично и полезно для организма! Кстати, предотвращает развитие диабета...

– Ладно, я подумаю. До тех пор, когда ягоды пойдут, еще куча времени!

Женщины продолжали греметь чем-то, обсуждая, каким способом варить варенье, и это показалось Вале невыносимо скучно.

– Анечка, может быть, кофе? У нас есть кофе, удалось достать несколько банок. Настоящий бразильский.

Анну Михайловну это очень возбудило, и она с вожделением и завистью произнесла:

– Хочу! Очень хочу, Клавочка! Что, прямо бразильский?

– «Касике».

– «Касике», какая прелесть!

– Шесть рублей банка. То есть сто граммов – шесть рублей.

– Они совсем озверели! – с негодованием произнесла Анна Михайловна. Кто «они», Вале было непонятно. Вернее, понятно – правительство, чиновники и прочие люди, которые закупали товары для страны, но почему нельзя было назвать конкретные фамилии?

По дому разнесся запах крепкого кофе – очень приятный, бодрящий... Валя любила этот запах, а сам напиток – нет. Кофе казался ей горьким. Запах и вкус – обманчивые обещания...

Валя перевернулась на другой бок и попыталась снова уснуть, но разговор за стенкой продолжал навязчиво лезть в уши.

– Вот интересно, а сколько тамполучают врачи? Я потому спрашиваю, Клава, что на те сто сорок рублей, которые мне платят, прожить совершенно невозможно. Сейчас вот дали отпускные – и крутись до конца лета, как хочешь. Если бы не дача...

– Я тебе сейчас скажу, Анечка... Я недавно газету читала, и там прямым текстом было написано, что врач «Скорой помощи» в Америке получает двадцать пять тысяч долларов в год. А сосудистый хирург – сто двадцать пять. Тысяч долларов, разумеется. Тоже в год...

– Ну, значит, я, как терапевт, стоила бы там тысяч тридцать-сорок... Ладно, пусть даже тридцать, – с удовлетворением произнесла Анна Михайловна. – Это что же выходит – если в год тридцать тысяч, то в месяц...

– Тридцать на двенадцать – две с половиной тысячи долларов, – быстро подсказала Клавдия Петровна.

– А если пересчитать на рубли? – ошеломленно воскликнула ее подруга. – Сколько там курс? Один к четырем, один к шести?..

– Один к четырем – десять тысяч рублей, один к шести – пятнадцать.

– Пятнадцать тысяч... – Анна Михайловна поперхнулась кофе и закашлялась. – Ой, не могу... Пятнадцать тысяч! Нет, Клавочка, мы с тобой что-то напутали...

– Да ничего мы не напутали, я, слава богу, умею считать!

– Нет, точно напутали, потому что такого не может быть, чтобы врач получал в месяц пятнадцать тысяч рублей!

– Воля твоя, можешь мне не верить, но мы все правильно посчитали... – Голос матери приблизился к двери: – Валя, вставай там, сколько можно спать!

После завтрака Валя тщетно ждала, что вот-вот должно произойти что-то необыкновенное – появится Иван, и они опять, вчетвером, куда-нибудь поедут... Но утро было скучным, жарким, Лида отправилась в автолавку – а это надолго, – и, судя по всему, в ближайшее время никаких чудесных событий не должно было произойти.

– Прогуляемся, Валя? – предложил Арсений Никитич, спускаясь с крыльца. Да, палочка была ему явно ни к чему.

– Куда? – спросила она.

– Да куда хочешь...

Солнце припекало. Валя надела на голову широкую соломенную шляпу и сбежала вслед за дедом по ступеням.

– Пошли вон в ту сторону, – строго произнесла она. – Дед, нам надо именно в ту сторону!

– Ну надо так надо... Только не беги так, пожалуйста, я совершенно за тобой не успеваю.

Валю тянуло к тому месту, где они вчера были – словно там можно было поймать вчерашнее счастливое настроение. Солнце светило сквозь листву, вдоль дороги летали бабочки.

Дорога не показалась долгой. У пруда никого не было, стояла полная, абсолютная тишина – даже птиц не было слышно. И вчерашнего счастья (это вдруг стало очевидно) найти здесь было уже нельзя.

– Красиво здесь, – произнес Арсений Никитич, вытирая белоснежным платком вспотевшую круглую голову без единого волоска. – Только вот беда...

– Чего?

– Ты видишь, вон, на поверхности?

– Ряска эта? – наклонилась вперед Валя.

– Да. Сине-зеленые водоросли. Это плохо. Они живучие и неистребимые. Что называется, ни в огне не горят, ни в воде не тонут: легко переносят, например, температуру в восемьдесят градусов.

– Ого! – засмеялась Валя. – Это же почти кипяток!

– Да, детка... Возможно, это объясняется тем, что они возникли в струях кипящих гейзеров – сине-зеленые водоросли не нуждаются в кислороде и легко переносят сернистые соединения. Исчадия ада, по сути.

– А чем они плохи? Ну подумаешь, водоросли какие-то... – спросила Валя и бросила в воду камешек. По зеленой поверхности у берега стали расходиться круги.

– Во-первых, вода становится непригодной для питья. Во-вторых... – вздохнул Арсений Никитич, упираясь палочкой в пологий берег, – цветение, то бишь эвтрофикация, болезнь не только водоема, но и человека. Сине-зеленые водоросли выделяют мощные токсины, так что кожные поражения и аллергические заболевания у тех, кто захотел искупаться в таком водоеме, – наиболее легкие неприятности. Более опасно наесться рыбы, которая в нем живет. Токсины концентрируются в ее тканях... И главное – бороться с этой дрянью очень трудно: сине-зеленые чрезвычайно живучи! Если хочешь искупаться, иди лучше на Иволгу.

– Нет, там вода пока еще холодная, – покачала головой Валя.

«Если Иван не зайдет, то я могу встретить его у реки. Скоро там весь дачный поселок будет, на берегу. Надо же, он запомнил, как угощал нас с Лидкой семечками... Боже мой, у меня же такой купальник старый! – вдруг обожгла ее мысль. – Был синий, а сейчас какой-то... неопределенный, серо-голубой стал. Хм, серо-голубой... но все-таки лучше, чем сине-зеленый!»

– Химией бы этот пруд какой-нибудь посыпать... – задумчиво пробормотала Валя.

– Ха, гербициды! Химия... – с азартом перебил Арсений Никитич. – Это не спасение. После гербицидов в воде тоже остаются токсины. Вымирает вся флора и фауна.

– Русалка, похоже, здесь давно подохла! – вздохнула Валя и подставила лицо солнцу. – Ой, как светит, прямо даже в носу щекотно!

– Какая еще русалка? – удивленно спросил Арсений Никитич, сбитый с толку.

– Здесь была русалка, – терпеливо объяснила ему Валя. – Женщина с хвостом. Но теперь, после твоих слов, я убеждена, что она давным-давно подохла. Я бы сказала – умерла, но ведь про животных и рыб говорят, что они подохли. Я права или нет?

– С филологической точки зрения, в общем, кажется, это верно, хотя... – растерянно забормотал Арсений Никитич. – Валя, какая русалка? – спохватился он. – Ты серьезно? Ты в это веришь? Ты, моя внучка? Да я, можно сказать, все реки и моря облазил и нигде никаких русалок с хвостами не встречал! И потом, ты же комсомолка...

– Ну и что? – легко возразила Валя. – Сейчас все в комсомоле. У нас в классе две девочки – комсомолки, а в бога верят. И что с того? Сейчас же не старые времена, дед... Сейчас, наоборот, очень модно во все это верить. Что и бог есть, и снежный человек, и Бермудский треугольник, и привороты, и заговоры, и Фреди Крюгер... Мы с Лидкой зимой к одной девочке ходили, у которой есть видеомагнитофон, – смотрели про Фреди Крюгера.

– Какой еще Фреди? Ладно, с комсомолом я погорячился... Но уверяю тебя, русалок не существует! – Арсений Никитич уронил палочку. Валя моментально ее подняла – резной улыбающийся дракон ухмыльнулся ей в глаза, разинув зубастый рот. – О, спасибо!..

– Ладно, я тоже так думаю. Русалок нет. Но вот представь себе историю... Сто лет назад жила одна женщина. То есть девушка, потому что она была очень юная и мужа у нее еще не было... И она полюбила одного человека. Он ее тоже как будто любил. Ну, во всяком случае, она очень хотела в это верить...

На Валю снизошло вдохновение – такое с ней часто бывало. Истории начинали сами возникать в ней – с подробностями и деталями, словно она была свидетельницей тому, о чем рассказывала.

– Какая девушка? – спросил Арсений Никитич, не отводя взгляда от воды.

– Довольно-таки симпатичная. У нее были длинные волосы, которые она любила держать распущенными, и когда она бежала, например, то они развевались по ветру. Вот так... Глаза у нее были зеленые, цвета недоспелого крыжовника.

– Как у тебя, ты хочешь сказать? – усмехнулся дед.

– Нет, у меня не совсем зеленые, у меня такие... зеленовато-коричневые. Болотного цвета – вот! А у нее были зеленые. И она умела так любить, как никто и никогда. Про своего парня она думала, что они до конца жизни будут вместе и что все будет прекрасно и хорошо... Она встречалась с ним, пела песни, говорила какую-то чепуху – знаешь, когда люди влюблены, они всегда несут какую-то чепуху, потому что словно шалеют от счастья. И она вовсе не ожидала, что парень бросит ее. А он ее бросил... Ты спросишь, почему? Я тебе отвечу, хотя на самом деле это не важно. Просто – бросил, и все. То ли нашел другую, то ли еще что-то случилось... А она с горя пошла и утопилась в этом пруду. И стала русалкой. Она жила в темной, холодной воде – вокруг были только водоросли и рыбы, и так невыносимо скучно было ей жить в мутном водяном мире... А потом...

– Что же было потом с русалкой твоей? – с усмешкой спросил дедушка. – Появились рабочие и спустили пруд?

– А ты все смеешься! Нет, рабочие тут ни при чем. Он... Ну, парень той девушки... пришел к пруду и сказал: «Вернись, я поступил очень плохо...» Он так и сказал: «Вернись, Мария (ее, кстати, звали Марией, русалку эту), я только тебя люблю!» Она его услышала даже сквозь толщу воды. Вздрогнула, посмотрела зелеными глазами наверх – туда, откуда сквозь водоросли пробивались солнечные блики, ударила хвостом и поплыла вверх. Там был он, на берегу. Тот, который звал ее. Сначала, конечно, он испугался, увидев, какая она стала – совсем зеленая, и хвост у нее такой серебристый, с крупной чешуей, словно у зеркального карпа... А потом понял, что это все равно она, прежняя. Он протянул к ней руки и...

Валя замерла, закрыв глаза и вытянувшись в струну, словно эта драматичная картина была сейчас у нее перед глазами.

– Что же дальше? – с любопытством спросил Арсений Никитич.

– А дальше она утащила его под воду, – глухим, замогильным голосом произнесла Валя. А потом открыла глаза и засмеялась. – Закон жанра, что ты хочешь! Она, Мария эта, уже не могла жить на суше, и поэтому ей только одно и оставалось – утащить своего возлюбленного под воду.

– Господи, Валя, ну и фантазия у тебя...

– Знаешь, Лидка говорит, мне надо в писатели. Я всяких историй могу придумать – хоть сто штук подряд. Ты согласен, дед? Подаваться мне в писатели?

– В писатели... – пожевал губами Арсений Никитич. – Ну не знаю... Ты вот почитай «Новый мир», «Знамя» там или «Юность»... Разве о том писатели пишут? Какое отношение твоя русалка имеет к социалистическому реализму?

– Ну ты сказал! – Валя захохотала, словно сумасшедшая, и от смеха даже упала на траву. – Соцреализм... Да кому он сейчас нужен...

* * *

Лида увидела его издалека – он шел вдоль длинного забора, возвышаясь над садово-огородной растительностью. Высокий и безумно красивый. Больше всего Лиде нравилось, что он такой серьезный, даже мрачный всегда. В этом было что-то демоническое, инфернальное... «Демоническое» и «инфернальное» – любимые слова учительницы по литературе, когда она рассказывала о Достоевском. Лида не до конца понимала значение этих слов, но ей казалось, что они очень подходят к Илье.

Она вся поджалась и напряглась – один его вид заставлял ее трепетать и быть готовой ко всему, что угодно. Ей казалось, что она любит его давно, тысячу лет, с тех пор, как увидела в дачном поселке еще девчонкой. Они никогда не общались, а в прошлом году его здесь вообще не было, но сейчас словно неумолимая судьба начала сводить их. «Все, что угодно... все, что угодно для тебя сделаю!» – подумала она и холодно улыбнулась ему навстречу.

– Здравствуй, – сказал он, останавливаясь напротив. – Что, в огороде копаешься?

– Да, бесправный труд крепостных крестьян... – с иронией произнесла Лида.

– Барщина, значит.

– Да. Вам, историкам, виднее, как это называется.

– А подруга твоя где? Ну та, которая стихи декламирует... – спросил Илья, опираясь на невысокий штакетник.

– Валька-то? Я и сама не знаю... с утра ищу. Я из автолавки вернулась, а ее нет нигде, – пожала плечами Лида. – А где твой друг? Может, они вместе?

– Нет, Ванька на Иволге... Слушай, бросай ты свой огород, пошли тоже искупаемся, – предложил он.

От его предложения у Лиды мурашки побежали по спине, а в горле словно ком застрял, но она все-таки нашла в себе силы небрежно ответить:

– Что ж, неплохая мысль...

«Все, что угодно, для тебя сделаю!»... Солнце светило как сумасшедшее, и лопухи у дороги тянули к нему свои ладони.

– Так пошли!

– Подожди, я только руки вымою и переоденусь...

Она успела сделать все за пять минут. И даже намазала губы модной сиреневой помадой французского производства – матери подарила одна благодарная пациентка. И теперь из зеркала на нее посмотрела очень симпатичная самоуверенная девушка с задорной родинкой в углу губ. – Глаза, что ли, еще подвести? Рука потянулась к теням густо-голубого цвета, но она тут же отказалась от мысли о макияже: «Нет, это лишнее – если буду плавать, то все потечет...»

Лида вышла из калитки с перекинутым через плечо большим полотенцем.

– Классная помада, – сказал Илья, быстро взглянув на нее. – Тебе идет...

Они побрели по дороге в сторону речки.

– Стойте-стойте, вы куда! – вдруг раздался голос совсем рядом. Это была Валя – она мчалась им наперерез. – Привет Илья... Лида, вы куда?

– Пирогова, я тебя целое утро искала, – недовольно произнесла Лида. – Ты сама куда пропала-то? Вот что, бери купальник и иди на речку. Мы там все будем...

– Кто «все»? – удивилась Валя и слегка покраснела.

– Ну Иван еще там... Да, Илья?

– Да, – кивнул Илья, и темная прядь упала ему на лоб.

– Хорошо! – радостно кивнула Валя. – Идите, я вас догоню...

Она помчалась к своему дому – волосы сзади метались из стороны в сторону, одна тапочка соскользнула с ноги, и Валя, прыгая на одной ноге, начала искать ее в траве.

– Какая-то она чудная... – пробормотал Илья.

– Кто? Валька-то? – удивилась Лида. Они медленно шли по дороге, и Лида сейчас думала о том, что жизнь складывается исключительно удачно. – Она хорошая...

– Никто не спорит, что она хорошая. Только она все равно какая-то чудная... – с легким раздражением произнес Илья. Впрочем, это его раздражение никак не относилось к Лиде.

– Правда, есть немного.

– Как блаженная. Не понимаю таких...

– Как это – «блаженная»?

– Ну смеется все время, улыбается, стихи какие-то читает... – засмеялся Илья и, видимо, вспомнив вчерашнее, покачал головой. – Ужасно несовременная.

– Тургеневская барышня, да? Ну ничего, это у нее возрастное. Скоро пройдет, – снисходительно махнула рукой Лида.

– Наверное, пройдет, – пожал плечами Илья. – Только прежде жизнь как следует настучит ей по голове.

– Это всенепременно... Слушай, а тебе нравится Майкл Джексон?

– Спрашиваешь... Кому он не нравится! Номер один в мире. Хотя похож на чертика-дергунчика – у меня в детстве была игрушка такая...

– Интересно, а он приедет к нам на гастроли?.. – мечтательно произнесла Лида. – Если бы он приехал, я бы обязательно на его выступление постаралась попасть, любые деньги за билет заплатила бы! В прошлом году приезжал Билли Джоэл – просто супер...

– Может, когда-нибудь и Джексон к нам в совок приедет, – сказал Илья. – Только не скоро.

– Наверное...

На берегу, под ветвями склоненной ивы, они обнаружили Ивана – тот лежал с закинутыми за голову руками и, кажется, спал.

– Товарищ, проснитесь! – толкнул его Илья. – В городе белые!

Иван открыл глаза.

– Привет, Лида... Белые, говоришь? Н-да... А когда засыпал, были еще красные. Ребята, а где Валентина? Слушай, Илья, давай я сейчас за ней сбегаю... – Иван сел и принялся натягивать футболку.

– Стой, не суетись! – снисходительно остановила его Лида. – Она сейчас придет.

– Что, влюбился уже? – захохотал Илья. Когда он смеялся, он становился другим, непохожим на себя, и это тоже невыносимо нравилось Лиде.

– Да ну тебя, дурак...

Илья быстро снял с себя майку с джинсами, сел прямо на них и посмотрел на Лиду.

– У нас пиво есть, – сказал он просто. – Ты чего стоишь, раздевайся! Или застеснялась?

– Вот еще! – фыркнула Лида и через голову стянула платье. – А откуда пиво? По-моему, этот продукт сейчас не найти в радиусе ста километров...

Она расстелила большое полотенце и улеглась на нем, подперев голову рукой – очень красивая поза, она много раз репетировала.

– Места надо знать... – загадочно ответил Илья, почему-то глядя не на нее, а на воду, – Лиде стало даже немного обидно.

– А где пиво? Что-то я его не вижу!

– Там, в воде стоит. Охлаждается, – показал рукой Иван.

– Так уплывет же!

– Нет, у нас все продумано – мы его корягой прижали...

* * *

– Мама, я побежала...

– Куда?

– На речку, там меня ждут...

– Кто?

– Лида, Иван и Илья, – деловито ответила Валя, запихивая в большую холщовую сумку полотенце, снятое с веревки перед домом, на которой оно сушилось.

– Боже мой, кто это? – перепугалась Клавдия Петровна. – Я совершенно не знаю этих молодых людей... Иван и Илья? Это не племянник ли Зинаиды Марковны?

– Да, да, да! Илья – племянник Бэ Зэ, а Иван тоже где-то недалеко живет...

– Ванечка, Галин сынок? Господи, что же ты сразу не сказала! – запыхтела Клавдия Петровна. – Очень славный мальчик, я его хорошо знаю. Валька, какая же ты вредная, я прямо вспотела вся от ужаса...

– Ма, ты определенно сошла с ума, – деловито констатировала Валя.

– Вот будут у тебя свои дети, тогда узнаешь... – укоризненно бросила ей в спину Клавдия Петровна.

Валя бежала по пыльной дороге, размахивая сумкой, и улыбалась. «Очень славный мальчик... Да, я тоже знаю, что он очень славный мальчик! Кажется, его все любят...»

Она нашла их не сразу. Эти трое сидели и перекидывались в карты.

– О, Валька! – обрадовалась Лида, принимая очередную эффектную позу. – Садись с нами, мы сейчас парами будем, друг против друга...

– Я не хочу, я не люблю, очень жарко... – замахала руками Валя. – Я сейчас в воду залезу... Кто со мной?

Она расстегнула сарафан, бросила его на Лидино полотенце. В первый миг ей стало не по себе – Иван смотрел на нее (на всех прочих, по сути, ей было глубоко наплевать), а купальник на ней оставлял желать лучшего. «Но я красивая, при чем тут купальник... Все говорят, что я красивая...»

– Иван, иди, – толкнула Лида Ивана. – Ну чего ты смотришь?

– Кто, я? – покраснел тот. – В общем, я...

– Да иди же, – толкнул его и Илья, держа карты веером перед собой.

Ваня встал, сделал руку колечком, как бы предлагая Вале опереться на нее, – жест вежливости, старомодный, почти неестественный для юноши его возраста, но такой приятный, что Валю буквально затряс невесть откуда взявшийся озноб. Или непривычно холодной показалась ей песчаная вода на мелководье?

– Тоже мне, принц Уэльский... – усмехнулся Илья себе под нос и бросил карту. – Бито...

– А мы сюда валет... – тут же сориентировалась Лида. – Что теперь скажешь?

Иван с Валей зашли по пояс в воду.

– Холодно? – спросил Иван. – Ты дрожишь...

– Нет. То есть да... – Валя осторожно выдернула у него руку. – Поплыли... Слабо до того берега?

Она плавала хорошо.

– Эй... ты где-то занималась, да?..

– Ага, – она повернула к нему лицо, все в брызгах воды. – Первый юношеский разряд...

Течение постепенно сносило их в сторону – и к другому берегу они подплыли ближе к мосту, который был перекинут через реку. Мост был старый, полуразвалившийся, и им давно не пользовались, а ездили по другому, что был гораздо выше по течению Иволги.

– Ой, сейчас умру... – Валя вылезла на траву, упала на нее спиной, задыхаясь и смеясь. – Кажется, я побила мировой рекорд...

– Обратно можно пешком, через мост, – сел рядом Иван. Волосы у него были мокрые и взъерошенные, но сейчас он почему-то еще больше походил на молодого декабриста. И ресницы у него тоже слиплись от воды – заметила Валя.

– Через этот? Ты спятил...

Они нырнули обратно и гребли как сумасшедшие, борясь с течением. Потом долго шли по берегу.

– Вы где? – с упреком произнесла Лида. – Мы тут пиво уже открыли, между прочим...

– Дайте, дайте, очень пить хочется...

Валя отхлебнула из горлышка, но разочарование моментально настигло ее.

– Гадость какая... Нет, все-таки я не люблю пиво.

– Не любишь, так отдай, – взял у нее из рук бутылку Иван, сделал несколько глотков и передал Илье.

– Ты просто не понимаешь, – сказала Лида. – Хотя я, если честно, тоже вкус пива не очень понимаю...

– В нем, наверное, сахара не хватает, – Валя вдруг отняла бутылку у Ильи, отпила глоток и кивнула: – Да, точно, сахара не хватает!

Тот посмотрел на нее странным, тяжелым взглядом и произнес:

– Тогда оно будет похоже на квас...

Валя подошла к реке, зашлепала по мелководью – долго на одном месте ей не сиделось, словно внутри у нее работал моторчик, который толкал ее, заставлял что-то делать, двигаться...

– Знаете, у меня такой чудной дед... – вдруг засмеялась она. – Вместо колыбельной в детстве он пел мне одну песню... Очень древнюю, которую древние египтяне пели, еще во времена фараонов! Про ихнюю египетскую речку...

– Спой! – загорелась Лида. – Я обожаю про фараонов... Помните, есть такой польский фильм... Там еще Барбара Брыльска играет.

– Спой, светик, не стыдись, – снисходительно произнес Илья.

– Да пожалуйста! – великодушно воскликнула Валя и затянула низким протяжным голосом, молитвенно раскинув руки. Солнце светило у нее прямо над головой, превратившись в огненный нимб. – «Слава тебе, Нил... Слава тебе, Нил, да продлятся твои дни бесконечно! Ты пришел в эту землю, явился, чтобы оживить Египет... Ты орошаешь поля, которые создал Ра, чтобы дать жизнь каждой лозе, ты поишь пустыню и сушь, ведь это твоя роса падает с неба... Ты любишь землю, ты даруешь процветание...» Ну и так далее.

– Здорово, – серьезно произнес Иван. – Только почему-то рифмы нет. Наверное, ее еще не изобрели тогда.

– У меня только один вопрос, – прокашлялся Илья. – Уважаемая Валентина, на каком языке твой дедушка пел эту песню – неужели на египетском?

* * *

Валины ноги несли ее прямо к станции. «Я сама иду к нему... Надо же, я сама иду к нему! – размышляла она, оценивая свой поступок со стороны. – Я совсем спятила – никакой гордости!»

Но она уже ничего не могла с собой поделать. И успокаивала себя тем, что, возможно, не найдет его дом.

На ней было светло-желтое любимое платье до колен, простое и очень изящное – то, которое Лида считала единственной приличной вещью в гардеробе подруги. Волосы Валя тщательно вымыла и даже накрутила концы щипцами. Она шла, чувствуя себя чистой, воздушной, красивой, и в конце концов ей даже стало казаться, что совсем не грех показать себя в таком виде Ивану. «Вообще-то, я могу соврать, что шла к станции по делу и встретила его совершенно случайно!»

На узкой улице, ведущей к станции, было пусто, один раз только проехала ватага мальчишек лет десяти на велосипедах – с гиканьем и криком, обдав ее облаком пыли. Валя отряхнула платье и погрозила им вслед кулаком, но мальчишек уже и след простыл.

Ивана она нашла на редкость легко и быстро – он валялся в гамаке в одном из заросших кустами смородины двориков и читал какую-то книгу.

– Доброе утро, – сказала Валя, положив руки на забор. – Что читаем?

– Ой, это ты... – Иван от неожиданности чуть не вывалился из гамака – вероятно, до того он пребывал в настолько отрешенном состоянии, что никак не ожидал чьего-то появления. – Да так, ерунда...

– А я вот мимо случайно шла и вдруг вижу – ты.

– Шикарная у тебя шевелюра.

– Что это? Ну, в общем, ничего особенного... – Валя ухватилась за прядь своих волос и зачем-то дернула ее, словно проверяя на прочность. «Похоже, я слишком явно вырядилась, как будто на свидание!» – с запоздалым раскаянием подумала она.

– Хочешь зайти?

– Зайти? – совсем растерялась она. – Зачем?

– Ну если ты по делу и торопишься, то тогда конечно...

– Я никуда не тороплюсь! – спохватилась Валя. – Пожалуй, на минутку-то я вполне могу зайти... Посмотрю на твой гамак. Я бы тоже от такого не отказалась – повесила бы у себя позади дома и валялась там целыми днями!

– Вон калитка...

Валя пошла совсем в другую сторону. Иван крикнул, что она не туда идет, и она повернула обратно и опять проскочила мимо калитки. Так и бегала туда-сюда, и вдруг ей стало неудержимо смешно. Она остановилась и принялась хохотать, закрыв лицо руками.

– Тебя как маленькую надо за ручку... – засмеялся тоже Иван и вышел ей навстречу. – Ну идем, детский сад.

– Ты как Лидка, она тоже меня детским садом обзывает... – захохотала она, закрывая лицо руками, поскольку умудрилась влететь в смородиновый куст. – Ой, волосы!

Волосы зацепились за ветки.

– Не шевелись, а то еще больше запутаешься, – Иван сосредоточенно принялся отцеплять пряди ее волос от веток. – Вот, еще одна... нет, стой – еще сзади!

Наконец он освободил Валю от плена смородинового куста.

– Какой классный гамак... – она опустилась на сетку и слегка раскачалась.

– Кстати, был приобретен в «Детском мире», – сказал он, с улыбкой глядя на нее. – У тебя листья в волосах застряли, дай я вытащу...

Вблизи от него пахло нагретой от солнца тканью – так пахнет, когда гладишь что-то утюгом, – и земляничным мылом.

– Садись рядом – места вполне хватит, – простодушно сказала Валя, глядя на него снизу вверх.

Он сел – заскрипела веревка, обтирая березы, к которым был привязан гамак, – и неожиданно оказался совсем близко.

– Отодвинься, жарко же! – уперлась Валя в него коленями и руками.

– Я не могу, – растерянно произнес Иван, неудержимо сползая к центру. – Честное слово, я не нарочно.

– Черт, что это у меня там за спиной... – пыхтя, Валя вытащила из-под себя книжку. – О-о, «Русский язык» Розенталя... Так вот что мы читаем! Ну как, интересно?

– Очень! – с отвращением произнес он. – Совершенно не знаю правил, оказывается. «Жи-ши», «не» с причастиями... Мозги можно сломать!

– Поди, двоечник, да? – подмигнула Валя.

– Нет, пишу без ошибок, у меня, что называется, врожденная грамотность, но правил не знаю!

– А надо ли их знать?

– Надо... Еще много чего надо.

Откинувшись назад, они лежали в гамаке и смотрели в синее небо и на ветви деревьев, нависавшие сверху.

– Мать хочет к Гурову пойти. Он, оказывается, нам родственник, правда, очень дальний – седьмая вода на киселе, но все же...

– Кто такой Гуров? – меланхолично спросила Валя, ощущая левым боком тепло, идущее от Ивана. «Валя и Ваня. Ваня и Валя...»

– Филипп Аскольдович Гуров, известный московский адвокат.

– Ого!

– Мать хочет, чтобы я на юридический пошел, а Гуров бы мне поступить помог. У него связи везде...

– Ты тоже собираешься стать адвокатом? – оживилась Валя. – Очень круто! Ты молодец, заранее готовишься... А я еще не знаю, кем хочу стать.

– Я в армию не хочу.

– Правильно. Там дедовщина и... вообще, очень плохо... Читал в «Юности» «Сто дней до приказа»?

– Не в дедовщине даже дело, – грустно произнес Иван. – Жизнь такая тяжелая, безработица, инфляция... Прямо как на загнивающем Западе!

– Зато свобода... Эйфория! Гласность, перестройка, ускорение, плюрализм... Хотя ты прав – хочется иногда и красной икры покушать, – сказала Валя серьезно, а потом не выдержала, опять расхохоталась. Чего уж ей так было смешно – она и сама не знала.

– Кстати, у Гурова тут недалеко загородный дом.

– Где? – с любопытством спросила Валя.

– На той стороне Иволги. Дом с розовыми колоннами – бывший особняк какого-то там купца из прошлого века.

– Я знаю этот дом! – с изумлением произнесла Валя. – Нехилый домишко... Так это дом Гурова?

– Ага... Я же сказал – он известный московский адвокат. Он еще собирается участок прикупить, но чуть дальше, где-нибудь у Марьина пруда...

Они молчали некоторое время, едва покачиваясь в гамаке, а потом Валя произнесла тихо:

– Ты тоже будешь известным и богатым, и у тебя будет большой дом с колоннами...

– У меня уже есть дом. Без колонн, правда, но я вполне им доволен, – ответил Иван серьезно.

– Наш Ванечка будет адвокатом... – по слогам пробормотала Валя. – Наш Ванечка будет адвокатом...

Он вдруг взял ее руку и положил себе на лицо.

Первым порывом Вали было убрать руку, но она сдержалась и не сделала этого. Иван тихо дышал ей в ладонь, и она чувствовала его губы – мягкие, теплые, они чуть-чуть шевелились, словно он шептал чего-то. «О господи...» – подумала она и закрыла глаза. Сердце у нее забилось, как сумасшедшее, – наверное, на всю округу было слышно.

– Так, и что же я вижу? – раздался рядом насмешливый голос.

– Ой... – испугалась Валя и стремительно села. Напротив стоял Илья. – Это ты? Ты меня прямо напугал!

– Стучаться надо было! – с досадой произнес Иван.

– Я постучал, – важно ответил Илья, упершись спиной в одну из берез. – Правда, вы не слышали.

– Ладно, проехали! – махнула рукой Валя. – Мы просто отдыхали!

– Ага... – загадочно ухмыльнулся Илья. – Сиеста...

– Что?

– Я говорю – сиеста! – повторил он громко, словно для глухой. – Послеполуденный сон.

– Тебе чего? – недовольно спросил Иван.

– Мне ничего, я просто так зашел. Дай, думаю, проведаю товарища... Хорошо выглядишь сегодня, Валентина. Платьице такое миленькое, желтенького цвета.

– Мерси, – сердито ответила она.

– Ты что, обиделась на меня? – Илья сел на корточки рядом с гамаком, приподнял ее голову за подбородок – тем жестом, с каким обычно взрослые заглядывают в лица детям.

– Глупости какие! За что? – Она отвела его руку. «Как странно он смотрит на меня, – подумала Валя. – Как на дурочку... Я его раздражаю». – Ладно, мне пора.