Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Письма из ссылки

ModernLib.Net / История / Троцкий Лев Давидович / Письма из ссылки - Чтение (стр. 6)
Автор: Троцкий Лев Давидович
Жанр: История

 

 


      В силу вышеозначенных обстоятельств, то есть, главным образом, в силу духовного ожирения, Затонский брякнул в колокола, не поглядев в последние святцы: он потребовал напечатания скромного письма Блескова в постном харьковском "Пролетарии". Редакция, решивши, что все совершается по святцам, требование выполнила, сопроводив письмо Блескова минимумом официозно-мечтательного блеяния (на всякий случай). Но как только глагол Затонского коснулся до слуха чуткого редакции "Рабочей газеты", так оный Затонский немедленно же был сопричислен к нытикам и маловерам. Соль этого замечательного эпизода в том, что Затонский, прошедший, казалось, через огонь, воду и трубы всевозможных диаметров, признал публично, в печати, письмо Блескова "замечательным", "истинно пролетарским", "глубоко искренним", "заслуживающим полного внимания" и проч. и проч. А в "Рабочей газете" нашли письмо Затонского самым доподлинным документом мелкобуржуазного уклона. Такое замешательство вызвано чрезвычайным усложнением административных веяний. Затонский лишь первая жертва усложнений. А блесковых, пожалуй, появится немалое число.
      Вот пока и все.
      [Л. Троцкий] 24 мая 1928 года
      ПИСЬМО ЧЕЧЕЛАШВИЛИ
      Дорогой товарищ Чечелашвили.
      Вот уж не ожидал я, что Вы в такой короткий срок окажетесь нашим соседом, хотя и на довольно все же приличном расстоянии. Карточку Вашу и Аракела я получил вместе с Вашим письмом и был очень обрадован Вашей дружеской памятью. В день получения карточки я телеграфировал Вам об этом в Тифлис и написал Вам туда письмо. Очевидно, не только письмо, но и телеграмма уже не застала Вас в Тифлисе. Вы пишете, что братья [М. С. и Н. С] Окуджава, старший и младший, находятся вместе с Вами. Очевидно, речь идет не о Михаиле Окуджава, который выехал, по-видимому, в Крым вместе с Кате [Котэ] Цинцадзе. Я получил от них телеграмму с пути из Баку и телеграфировал им в Новороссийск до востребования. Не знаю, получили ли они мою телеграмму. Еще совсем недавно я переписывался в Тифлисе с товарищем Вирап[ом]. Он выслал нам сюда прекрасную аптечку, снабженную всеми необходимыми материалами и медикаментами. Аптечка шла очень долго, так что получили мы ее дней десять тому назад. Я известил тов. Вирапа о получении аптечки телеграммой. Но телеграмма не застигла его уже в Тифлисе, так как его еще в конце апреля отправили в Ирбит. Оказывается, что люди передвигаются гораздо быстрее, чем их посылки, письма и даже телеграммы.
      Я очень рад был прочитать в Вашей открытке о Вашем бодром настроении. Каков для Вас климат Самарканда? Можете ли рассчитывать там на получение какой-либо работы? Имеются ли у Вас необходимые книжки? Получаете ли тифлисские газеты? Я получаю аккуратно -- "Зарю Востока" так же, как и бакинские издания.
      Каспарова, :как Вы, вероятно, знаете, находится в Кургане. Ее молодого сына отправили из Москвы на Кавказ. До нее дошел слух, будто ее тоже собираются переправить на Кавказ к сыну. Но до сих пор это, очевидно, не подтвердилось, иначе она меня известила бы по телеграфу о перемене места. Настроена т. Каспарова прекрасно, много занимается и читает, хотя северный климат для нее, как для южанки, вреден.
      Что касается здешних условий в Алма-Ата, то можно было бы не жаловаться, если бы не малярийный климат и не чрезвычайная удаленность от железной дороги.
      Т. Раковский проживает в Астрахани, много работает и над практическими задачами, и над теоретическими вопросами, но, к сожалению, за последнее время схватил там
      малярию, как я здесь. Преображенский ведет большую теоретическую работу в Уральске. По-видимому, к нему скоро прибудет туда семья, так как жене его также предложено покинуть Москву. От Н. И. Муралова правильно получаем письма из Тары |(Сибирь). Он работает там в Окружной плановой комиссии. Настроен, разумеется, твердо и бодро и об Антоновых--Овсеенко пишет в тоне нравственной брезгливости и политического презрения.
      Позвольте этим на первый раз ограничиться.
      [Л. Троцкий] 26 мая 1928 г.
      ПИСЬМО БРОВЕРУ
      Очень рад был получить письмо от Вас и карточки. Знаете ли Вы уже сейчас адрес тов. Владимирова? С Альским и Валентиновым я связан, с Валентиновым довольно часто переписываемся. Адрес его: Усть-Кулом, область Коми. За последнее время он получил там должность заведующего метеорологическим пунктом. Шутя он пишет, что если революция сделала его редактором газеты, то термидор обещает превратить его в метеоролога. Адрес Альского: село Колпа-шево, Нарым. С товарищем Альским вместе живет еще целый ряд товарищей, в том числе Смилга, который, правда, получил разрешение переехать в Минусинск. Вместе с Валентиновым в Усть-Куломе проживает Белобородов. Усть-Кулом страшная дыра, много хуже Вашего Ирбита, там даже керосин трудно достать.
      В Алма-Ата, кроме нашей семьи, никто из Москвы или других пунктов еще не появлялся. Мы живем здесь уже пятый месяц, так что можем считать себя старожилами. Главное неудобство Алма-Аты -- это малярийный характер местности, с одной стороны, и оторванность от железной дороги, с другой. За все время здесь проездом был один только товарищ: жена товарища Лангера, которая ехала из Москвы к мужу в Джаркент. Это отсюда верст около 300-х на северо-восток, у самой китайской границы. Вообще же в центральной Азии рассеяно очень большое количество товарищей, почти везде уже имеются группы, с которыми мы в большинстве находимся в переписке. Я за последнее время "акклиматизировался" в том смысле, что стал маляриком и живу на хинной диете. Пока не могу, однако, жаловаться на то, что малярия лишила меня работоспособности. Я получаю в достаточном количестве книги и газеты, русские и ино
      странные, и это дает мне возможность следить за экономической и политической жизнью. Так как здесь никакая текущая практическая работа не мешает, то я пытаюсь подвести кое-какие итоги экономическому и политическому развитию капиталистического мира за последнее, то есть послевоенное, десятилетие, разумеется, под углом зрения основных задач международного пролетариата. Я начал эту работу с Китая, Индии, вообще с Востока, которым мне в прошлом меньше всего приходилось заниматься и с которым я поэтому был меньше знаком. Более серьезное знакомство с историей Китая и его хозяйства убедило меня в том, что мы не только были безусловно правы в основных вопросах китайской революции, но что мы недостаточно решительно, недостаточно рано поставили эти вопросы ребром. Что касается Индии, то там грозят те же самые опасности, которые свернули голову китайской революции 1925--1927 гг. ...
      В свободные часы я пишу воспоминания, подбил меня "а это тов. Преображенский, живущий в Уральске (мы с ним находимся в самой живой переписке). Цель этих воспоминаний -- дать младшим революционным поколениям картину идейного развития старшего поколения на фоне основных материальных и идейных процессов развития страны. Обе намеченные мной работы находятся, разумеется, в самом начале, так как за эти четыре месяца я больше читал, чем писал. Но торопиться нет основания, так как я не думаю, что "новый курс" знаменует собой близкое изменение в нашем положении, если не будет каких-либо непредвиденных обстоятельств. Поскольку новый курс намечает задачи, он несомненно приближается по ряду вопросов (далеко не по всем) к нашей постановке. В политике решает, однако, не только что, но и как.
      Между тем "новый курс" делает попытку разрешить новые задачи (как не половинчато поставленные) старыми приемами и методами, несостоятельность которых совершенно очевидна. Здесь Вы совершенно правы, когда говорите о невозможности проводить новые задачи через тех людей, которые нового курса не хотят и будут в лучшем случае действовать не за совесть, а за страх. Тем не менее новый курс вызовет крупнейшие последствия. Он снова ставит, независимо от желания авторов нового курса, перед партийной массой ребром все основные вопросы. Нельзя, конечно, надеяться на то, что проработка этих вопросов пойдет очень быстрым темпом, но она пойдет. Мы всегда считали, и не раз это говорили (например, на февральском пленуме 1927 года), что процесс сползания никак нельзя себе представлять в виде сплошной линии, спускающейся вниз. И сползание
      происходит ведь не в безвоздушном пространстве, а в классовом обществе с глубокими внутренними трениями. Основная партийная масса совсем не монолитна, она просто представляет собой в огромнейшей степени политическое сырье. В ней неизбежны процессы внутреннего оформления и дифференциации под давлением классовых толчков как справа, так и слева. Мы входим сейчас в глубоко критический период партийного развития. Те острые события, которые имели место за последний период, и последствия, которые мы с Вами несем, являются только увертюрой к дальнейшему развитию событий. Как оперная увертюра предвосхищает музыкальные темы всей оперы и придает им острое и сжатое выражение, так и наша политическая увертюра только предвосхищала те мелодия, которые в дальнейшем будут развиваться в полном объеме, то есть при участии медных труб, контрабасов, барабанов и других инструментов серьезной классовой музыки. Развитие событий с абсолютной бесспорностью подтверждает, что мы были и остаемся правы не только против шатунов и сум переметных, то есть Зиновьевых, Каменевых, Пятаковых, Антоновых-Овсеенок и ему подобных Смердяковых, но и против дорогих друзей "слева", то есть демократических централистов, поскольку они склонны были увертюру принимать за оперу, то есть считать, что все основные процессы в партии и государстве уже завершились... Нет, мы партии еще очень и очень понадобимся. Не нервничать по поводу того, что "все сделается без нас", не теребить зря себя и других, учиться, ждать, зорко глядеть и не позволять своей политической линии покрываться ржавчиной личного раздражения на клеветников и пакостников -вот каково должно быть наше поведение. Из Вашего письма совершенно ясно, что Вы и не нуждаетесь в этом совете.
      Крепко жму Вашу руку и желаю всего хорошего.
      [Л. Троцкий] 26 мая 1928 г.
      ИЗ ПИСЬМА ЮДИНУ
      Дорогой т. Юдин!
      Письмо Ваше от 11 мая я получил вчера, 25 мая: это очень короткий, прямо-таки исключительный срок. Сегодня я Вам ответил телеграммой, в которой обещал написать Настоящее свое обещание выполняю.
      Письмо Ваше я читал с большим интересом, так как оно
      дорисовало мне фигуру Сафарова наиболее свеженькими, еще, так сказать, непросохшими черточками. Сафаров теперь рвет и мечет против иностранной левой, в рядах которой есть и будет еще много путаницы, преувеличений, отступлений и всякой вообще кружковой чепухи; людей, которые могли бы плыть против течения, не сбиваясь с основного пути, там не так уж много. Но любопытно, что именно Сафаров в ноябре прошлого года дал за границей бешеный толчок в сторону ультралевизны. Сафаров из Константинополя приехал в Берлин в тот период, когда в Москве производился разгром нашей группы. На берлинских совещаниях Сафаров провозгласил наступление термидора. Его формула была: "Без пяти минут двенадцать", то есть пять минут остается еще до полного государственного переворота, -и эти пять минут надо (Использовать для бешеной кампании. Товарищ, прибывший из Берлина, рассказывал мне, как там наши ближайшие друзья были поражены ультралевой, архидецист-ской постановкой вопроса со стороны Сафарова. Но так как он был там из русских самым авторитетным, то от него и был воспринят иностранцами ультралевый заряд. Те два документа -- инструкции за границу, которые были напечатаны в "Правде" 15 января, имели своей задачей выровнять линию, вывихнутую Сафаровым.
      Из Берлина Сафаров прибыл в Москву и попал прямо с поезда на наше совещание с Зиновьевым и другими. Прослушав тогдашнюю осторожно капитулянтскую речь Зиновьева, Сафаров обрушился на него с бешенством. В его речи было все: и "без пяти минут двенадцать" (эта формула повторялась из пятого слова в десятое) и прямое обвинение Зиновьева в том, что осторожным выдвиганием "отрыжек троцкизма" Зиновьев хочет вернуть себе партбилет. "Мне на таких условиях партбилета не надо",-- истошно вопил Сафаров.
      [...]
      Наша публика была очень довольна выступлением Сафарова. Но так как я лично к нему присматривался не раз, то я предупреждал товарищей: погодите, мол, он еще не был в обработке... И действительно, на другой день его нельзя было узнать... Владимир Ильич, когда выдвигалась кем-либо кандидатура Сафарова для какого-нибудь ответственного поручения, говаривал: "Сафарчик налевит, Сафарчик наглупит". Это у него было вроде прибаутки. Но у людей, которые любят левить, в известном возрасте наступает перелом и они правят с такой же слепой односторонностью, как раньше ле-вили. Сафаров есть карикатурная разновидность бухарин-ского типа, который сам по себе достаточно карикатурен.
      Что касается политической философии Сафарова, то, как
      Вы сами правильно указываете, она не стоит выеденного яйца. По существу вся его установка есть спекуляция на хозяйственные и международные затруднения, то есть та самая спекуляция, в которой эта публика так облыжно обвиняла нас с 1923 года ("пораженчество"). Противопоставление сталинского центра правому крылу не Сафаров выдумал. Мы предсказывали, что группировка может пойти по этой линии по мере того, как у центристской головы будет образовываться не только и не столько в партии, а главным образом за ее пределами устряловский хвост. Мы говорили о том, что этот хвост ударит по голове и что это вызовет большие перегруппировки в партии.
      Если б не было предшествующей работы критики и предупреждения, ныне проверенных фактами, то удар хвоста по голове -- хлебозаготовки и проч. и проч.-- вызвал бы неизбежный сдвиг вправо. Очень дорогой ценой мы предотвратили это. Надолго ли? Совсем неизвестно. Главное затруднение -- и внутреннее, и международное -- впереди Но тут уж Сафаров предлагает возлагать все упования на "революционность нашего рабочего класса", это самое спокойное, что и говорить. Революционный рабочий класс будет сам по себе, а руководить хлебозаготовками и многим другим будут люди, "не видящие классов",-- сами по себе. А Сафаров будет утешаться революционностью рабочего класса и ждать главную опасность в том, что Троцкий, осуждая ошибки Суварина, не считает его окончательно погибшим для коммунизма. Просто ему надо как-нибудь отпихнуться от своего вчерашнего дня,-- он готов отпихнуться и от соломинки. Это нисколько не помешает ему утонуть: с комфортом или без комфорта, затрудняюсь сказать, скорее без комфорта.
      Нынешний "новый курс", к которому надо присматриваться очень внимательно, делает попытку разрешить важнейшие задачи, нами гораздо раньше и гораздо принципиальнее поставленные, старыми приемами и методами, несостоятельность которых совершенно очевидна. Чтобы осуществить новые задачи, нужно, во-первых, ясно и отчетливо формулировать их, беспощадно осудив старую установку; нужно, во-вторых, обеспечить подбор людей, которые понимают эти новые задачи и хотят их разрешить не за страх, а за совесть. В "Правде" от 16 мая напечатана совершенно поразительная статья А. Яковлева "К урокам Смоленска". Из этой статьи я приведу только один, напечатанный жирным шрифтом вывод Яковлева, одного из руководителей ЦКК: "Мы должны решительно изменить свое отношение к тем членам партии и сознательным рабочим, которые знают о безобразиях и молчат .." Ведь одна эта фраза стоит десят
      ка ультралевых и левейших платформ. Изменить -- "изменить" -из-ме-нить -- отношение к тем, которые знают о безобразиях и молчат. То есть до сих пор их хвалили и поощряли, а теперь будем их клеймить. Кто же их жалел и поощрял? И можно л,и думать, что те, которые поощряли умолчание о безобразиях, и поощряли не случайно, а были, очевидно, в этом заинтересованы, вдруг начнут после фельетона Яковлева не поощрять, а клеймить и преследовать? Вот это есть серьезный ответ Сафарову ,на его фаталистически меньшевистскую ссылку на имманентную революционность рабочего класса, при наличии которой совершенно безразлично -- поощряется ли или преследуется умолчание о безобразиях. . [...]
      [Л. Троцкий] [26 мая 1928 г.]
      ПИСЬМО Д. РЯЗАНОВУ Директору Института Маркса и Энгельса
      Дорогой Давид Борисович.
      Во-первых, позвольте изложить состояние, пока еще очень скромное, моих работ для Института. Из "Карла Фогта" мной переведено примерно три русских печатных листа. Они еще нуждаются в доработке, особенно по части многоязычных цитат. Мне сообщают, что Вы на этом переводе не настаиваете. Во всяком случае, было бы жаль оставлять без употребления уже переведенную часть. Я намерен ее поэтому переработать и, по получении от Вас ответа, выслать Вам. Я не отказываюсь, однако, и от полного перевода всей книги, если только Вы не настаиваете на срочности.
      Что касается Годскина, то в месяц -- полтора я его закончу. У него есть цитаты из Рикардо, Мак-Куллоха и Мил-ля. Самый перевод их не представляет никаких затруднений, но, насколько помню, Вы издаете или уже издали Ри-кардо. Может быть, в интересах единства физиономии научного издательства следовало бы привести цитаты по тексту Вашего издания. Для этого я должен был бы получить Ри-кардо.
      Сегодня я получил том 1 сочинений Маркса и Энгельса. Издание производит, уже по одному внешнему виду, поистине превосходное впечатление. Сегодня же я принимаюсь за внимательное чтение книги. Насколько понимаю, задача моя сводится к чисто литературной шлифовке текста, то есть к устранению явно неправильных выражений или к замене ме
      нее удачных более удачными. Так ли я понимаю? Что касается тех мест, самый смысл которых мне покажется сомнительным, то, не имея оригинала в своем распоряжении, я смогу лишь обратить на эти места внимание редакции.
      Вот как будто и все вопросы, связанные с выполняемыми мною для института работами.
      Сын говорил мне, что Вы проявили интерес к вопросу о моих расчетах и вообще взаимоотношениях с Госиздатом. На этот счет дело обстоит так. По инициативе Госиздата, после больших настояний Мещерякова и др., я согласился на издание собрания своих сочинений. Моим секретариатом был от моего лица заключен с Госиздатом договор. По этому договору Госиздат обязывался оплатить, при нормальных условиях, работу редакторов, авторов примечаний, переписчиц и пр. Что касается меня, то я отказался от гонорара * с тем, чтобы он пошел на удешевление издания. Это оговорено в договоре особым пунктом.
      Госиздат прекратил издание по соображениям не делового, а политического характера; задолго до того, как издание было прекращено, принимались все меры к тому, чтобы сделать подписку на издание крайне затрудненной; розница была совсем, кажется, ликвидирована и пр., пр. Формально Госиздат при прекращении издания сослался на то, что в договоре общий объем издания указан в 500 печатных листов, между тем фактически издание уже перешло будто бы за эти пределы. Возможно. Но когда писался договор, то эти 500 печатных листов ни в каком случае не имели ограничительного смысла: просто нужно было наметить на глаз примерное число томов и общую цену издания. Работа над изданием велась все время, в зависимости от наличного материала, а никак не в зависимости от указанного выше, примерно, общего числа листов. Лучшим доказательством является то, что важнейшие тома, которым и редакторы моих книг и редакция Госиздата придавали более серьезное значение, оставались до конца ненапечатанными (над ними производилась более тщательная, детальная работа). Таков, например, Коминтерновский том, в который должны были войти многочисленные документы самого Коминтерна, писавшиеся в свое время мною. Издание было пресечено на ходу под указанным выше ложным предлогом. Несколько томов, совершенно готовых, снабженных примечаниями, лежат в моем архиве. Работники оказались либо совсем не оплачены, либо полуоплачены. Точного счета я Вам сообщить не могу, так как этим делом ведал тов. Познанский. Он, помнится,
      * В тексте "гонораров".-- Прим. ред.-сост.
      говорил мне, что в частном порядке представители Госиздата ссылались на свое противоречивое положение: издание, мол" могло бы дать Госиздату большой доход, но Госиздат сам вынужден вести политику в сторону дефицита, а дефицит ему невыгоден экономически и пр., и пр. Так или иначе, но роль Госиздата в этом деле как по отношению ко мне, так и по отношению к моим сотрудникам была по меньшей мере неблаговидной.
      В заключение позвольте поблагодарить Вас, весьма и весьма, за присланные Институтом книги и выразить нескромную надежду на получение их и в дальнейшем. Список полученных книг я представлю отдельно. Книги заказной бандеролью доходят хорошо, хотя первый том Маркса и Энгельса несколько помялся в дороге.
      С добрым марксистским и коммунистическим приветом
      Л. Троцкий
      P. S. В каком виде предоставить Вам литературные замечания к тексту сочинений Маркса--Энгельса: на полях самой книги или же особой запиской, с указанием на страницы? Если предпочтителен первый путь, то -- простите -мне понадобится еще один экземпляр сочинений, иначе я останусь без них.
      [Май 1928 г.]
      циркулярное письмо
      Дорогой товарищ,
      За последнее время я получил от целого ряда товарищей письма, заключавшие в себе жалобы на то, что от меня нет ответа. В том же обвиняют и сына. Все эти обвинения основаны на почтовых недоразумениях. Не было ни одного письма, ни одной открытки, ни одной телеграммы, на которые мы не ответили бы немедленно или, в крайнем случае, на следующий день. По многим и многим адресам мы пишем,, не дожидаясь вести, на основании первого сообщения об адресе вновь прибывшего. Поэтому если кто-либо из товарищей не получает ответа на свое письмо, то это означает лишь, что либо мы не получали этого письма, либо же наш ответ не дошел до адресата. Для характеристики почтовых сношений достаточно сказать, что я вчера, то есть 1 июня, получил из Москвы письмо от дочери, посланное ею 20 марта. Замечательно, что из некоторых пунктов письма доходят довольно правильно, например, от Раковского из Астрахани,
      от Преображенского из Уральска, от Сосновского из Барнаула. Зато есть пункты, откуда письма либо совсем не доходят, либо доходят с Огромным запозданием и притом не все Так, например, я не получил до сих пор ни одного письма от тов Радека. От Врачева получил вчера первое письмо от 12 мая; между тем он сообщает, что написал мне уже два письма заказным порядком с оплаченным обратным уведомлением о получении Этих двух писем я не получал. Тов. Врачев, таким образом, вправе востребовать с почты штрафные суммы за утрату заказной корреспонденции. И другим товарищам следовало бы систематически прибегать к этому же способу
      Почти все полученные за последние дни письма касаются: а) событий в Германии; б) "левого курса" у нас; в) телеграммы Радека в "Правду"; г) неизбежной темы о здоровье.
      Относительно событий в Германии я могу судить только на основании газет, следовательно, на весьма шатком "основании". Что касается выборов в Германии, как и во Франции, то над ними придется еще более детально поработать, когда получатся соответственные номера иностранных газет. Статьи нашей печати об этих событиях ниже всякой критики: нет и намека на конкретный марксистский анализ социальных и политических передвижек в стране; все это заменяется самым вульгарным агитаторством, "выводы" которого забываются на другой же день не только читателями, но и авторами Об истории с Ленинбундом я знаю только то, что было напечатано в "Правде", то есть почти ничего, или даже менее того, поскольку отрицательная величина меньше нуля. Во всяком случае даже из самой "Правды" явствует, что 80 тысяч голосов, зачисленных корреспондентом "Правды" Ковровым в троцкисты, суть на самом деле сторонники Корша и ему подобных. Это полуанархистские элементы, столь же далекие от нас -- поскольку дело касается идеологии,-- как и презренный либеральный мазилка Ковров, который всю жизнь потрафлял под редакцию той газеты, в которой сотрудничал, все равно были бы это право-либеральные "Русские Ведомости" или "Правда". Величайшим скандалом уже является один тот факт, что из Германии основным информатором русских рабочих является этот жалкий, невежественный и глупый Тряпичкин. Самый, однако, факт, что в Германии нашлось 80 тысяч рабочих, голосовавших уже после опыта так называемой коммунистической рабочей партии за Корша и компанию, имеет глубоко симптоматическое значение. Анархизм всегда был и будет наказанием за грехи оппортунизма. Полевение в немецком рабочем классе только
      начинается. Социал-демократия от него выиграла пока еще. значительно больше, чем коммунисты. Это показывает, что пока еще идет очень бесформенное общее движение влево. Его дифференциация неизбежна. Неправильная политика может чрезвычайно усилить группу 80 тысяч. Тот же либеральный Тряпичкин-Ковров называет зульского Гейма "троцкистом" Насколько я припоминаю, семья Геймов -- это местная правящая династия, руководившая зульской организацией и при социал-демократии, и при компартии. Под давлением зульских рабочих Геймы шли на сделку с оппозицией, чтобы не терять насиженных мест, а теперь, если верить Коврову, переходят к социал-демократии, а от социал-демократии -- к коммунистам, с постоянной готовностью вернуться опять в либеральное стойло. Раскол Ленинбунда есть жестокий урок для немецкой левой, прошедшей -- не нужно этого забывать -зиновьевскую школу верхоглядства. Мы уже достаточно хорошо знаем из опыта последних лет, что основная "диспропорция" в Европе состоит в несоответствии между степенью зрелости пролетарского авангарда и зрелостью всей революционной обстановки. Эта "диспропорция" распространяется, разумеется, целиком и на оппозицию, которая делает в сущности первые серьезные попытки самостоятельно разобраться в обстановке, а не просто брать под козырек перед каждым дежурным вождем. Руководящие группы вырабатываются медленно, а особенно в нынешней, совершенно исключительной обстановке Шатаний, колебаний, перебежек, расколов будет еще немало впереди, как внутри официальных компартий, так и в тех группах, которые на данном этапе вытеснены из их состава. На этот счет не нужно делать себе никаких иллюзий. Люди учатся ходить только на собственных ногах, причем неизбежно набивают себе шишки на лбу и в других местах.
      Телеграмма Радека в "Правде" есть результат некоторой излишней импульсивности, вряд ли много более того. Некоторые товарищи (особенно тов. Абрамский из Харькова) ссылаются на какое-то совершенно неизвестное мне письмо Радека, в котором он будто бы солидаризуется с резолюцией ИККИ по китайскому вопросу. Думаю, что здесь какое-то недоразумение. Если другие резолюции (по английскому, по французскому вопросам) представляют собой крайне угловатый и непродуманный поворот влево и тем самым начало движения в нашу сторону, то резолюция по китайскому вопросу ложна с начала и до конца и является прямым продолжением, развитием и углублением политики блока четырех классов, подчинения компартии Гоминьдану, спекуляции на левый Гоминьдан, с неизбежными дополнениями этой оппор
      тунистической политики в духе кантонского путча. На этом вопросе я здесь не останавливаюсь, так как очень подробно высказался на эту тему в своей переписке с Преображенским. Я считаю этот вопрос прямо-таки решающим для всей нашей международной ориентировки. Дело идет о направлении революции в стране с 400-миллионным населением. Нынешняя резолюция ИККИ с такой же неизбежностью подготовляет крушение будущей третьей китайской революции, с какой гоминьдановский курс обеспечил крушение второй китайской революции 1925--1928 гг. Мало того, дело идет о революции в Индии, с одной стороны, о революции в Японии, с другой. Эти вопросы необходимо продумать до конца.
      Что касается "левого курса", то одну часть своей исторической миссии он уже выполнил, ибо помог естественному самоопределению зиновьевской группы. Сафаров был в оппозиции Зиновьеву и Каменеву слева. Но эта сафаровская левизна имеет лишь одно историческое назначение: показать господам положение, что он, Сафаров, готов грызть нас куда более решительно, чем "оппортунисты" Зиновьев и Каменев. Игрушечного дела людишки, как говаривал Салтыков, захотели поиграть в оппозицию, пошалить с аппаратом диктатуры и против собственного желания попали в большой водоворот. Немудрено, если они пускают теперь теоретические пузыри и судорожно работают всеми плавниками, руководимые одним-единственным желанием: удержаться на поверхности, а по возможности даже и вновь процвести. Начали они с того, что нужно идти на Брестский мир, то есть обмануть партию. А тут на счастье подвернулся левый курс: "Ну вот видите,-- говорят игрушечного дела людишки,-- мы давно это говорили", хотя говорили они прямо противоположное, то есть не о левом курсе, а о Брестском мире, примерно, на три месяца, максимум на шесть.
      Мы потеряли Пятакова, Антонова-Овсеенко, Крестинского, людей, давно подгнивших. Зиновьевская верхушка была сановной фрондой, которая под давлением питерских рабочих и под нажимом с нашей стороны зашла много дальше, чем хотела. Теперь она возвратилась к покинутым яслям. Но сотни питерских рабочих не пошли за своими бывшими руководителями, а остались с нами. В этом полное оправдание блока--и заключения его, и разрыва.
      В существо вопроса о "левом курсе" я на этот раз не вхожу, так как очень подробно писал об этом в нескольких письмах ряду товарищей. Здесь прибавлю только, что в тех моих письмах я совершенно недостаточно останавливался на вопросе о методах руководства -- партией, государством, профсоюзом. На это совершенно справедливо указывает Хри
      стиан Георгиевич в полученном мной вчера письме, которое является изложением, крайне сокращенным, его письма к А. Г. Белобородову. Тов. Раковский выдвигает на первое место ту мысль, что правильная политическая линия немыслима без правильных методов ее выработки и ее осуществления. Если в том или другом вопросе, под действием тех или других толчков аппаратное руководство даже и нападет на след правильной линии, то нет никаких гарантий того, что эта линия будет действительно проводиться. "При условиях диктатуры партии,-- пишет тов. Раковский,-- в руках руководства сосредоточивается такая гигантская власть, какой не знала ни одна политическая организация в истории, и поэтому соблюдение коммунистических и пролетарских методов руководства является еще более необходимым, так как всякое отклонение в этом смысле, всякая фальшь отдаются на всем рабочем классе и на всей революции. Отрицательное отношение пролетарской диктатуры к буржуазной псевдодемократии руководство постепенно приучилось распространять на те элементарные гарантии сознательной демократии, на которых зиждется партия и при помощи которых только и можно руководить рабочим классом и государством.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21