Убей когда сможешь

Задним ходом Альбер выехал с улицы, включил радио и направился к площади Пигаль. Он и в самом деле доедет до бара за двадцать минут, если будет быстро гнать. Он не знал, почему Шарль ждет его у входа, а не внутри, только догадывался. Собирается обсудить с ним серьезные дела, и не хочет, чтобы внимание Альбера отвлекалось. А вот внимание Бришо отвлечь нельзя. Лелак жал со скоростью в сто километров, быстрее не осмеливался из-за то и дело возникавших в темноте пешеходов. Потом замедлил еще, но и так взял последний поворот быстрее, чем следовало, и, едва удержавшись, пронесся в каких-то сантиметрах мимо ряда припаркованных машин. Увидел Бришо. Затормозил и протиснулся между двумя автомобилями. Багажник «рено» слегка завис над мостовой. Он вылез из машины. Бришо стоял у входа в застегнутом пиджаке, сунув руки в карманы. Он казался уверенным, красивым, темные волосы его блестели в неоновом свете. Рядом с ним стоял вышибала, со скучающим лицом наблюдая за движением транспорта. Бришо тоже заметил Лелака. Что-то сказал вышибале и направился к Альберу. Он шел размашистым быстрым шагом.

Первым сообразил вышибала. Быть может, те четыре-пять лет, что он провел в этой подворотне на Пигаль, сделали его глаза зорче, чем зрение Альбера двадцатилетняя работа в полиции. Ибо этот парень-швейцар не раз был свидетелем того, как происходят подобные дела, Альбер же прибывал на место действия уже после события, почти как сейчас. Все разыгралось в считанные мгновенья. Кто-то бежал. В руках у него что-то сверкало. Кто-то закричал. Это был швейцар.

— Берегись! — крикнул он, и Бришо повернулся.

Мужчина находился уже у него за спиной, левой рукой он схватил Бришо за голову, а правая, в которой был нож, взметнулась к его горлу. Если бы Бришо не повернулся, тот схватил бы его за волосы, рванул назад и перерезал горло. Странно, как работает человеческий мозг даже в такие мгновенья! Бришо откинул голову назад, удар пришелся ему в плечо. Он инстинктивно ударил нападавшего ногой, почувствовал, что попал, затем снова сверкнул нож. Защищаясь, Шарль поднял одну руку, второй схватился за пистолет. Почувствовал боль, разрывающую бок. Движение его руки замедлилось, он увидел, как его ударили второй раз, но этот удар был медленным-медленным, Бришо не понимал, в чем дело.

«Этого не может быть, — думал он, — я не могу здесь умереть…»

Альбер заметил бегущего к Бришо мужчину, но в чем дело, сообразил лишь тогда, когда увидел первый соскользнувший удар и то, как Бришо ударил ногой нападавшего. Он замер на месте. На какое-то мгновенье зрелище это словно парализовало его, затем он рефлекторно выхватил пистолет. Лелак был в добрых десяти метрах от Бришо, он не успел бы вовремя добежать до него, но, даже не додумав мысль до конца, выхватил оружие. Долгие годы он тренировался, как надо выхватывать пистолет, муштровал себя не колебаться в момент опасности, и все же это был первый случай в его жизни, когда он выхватил и выстрелил из него. Мужчина пырнул Бришо ножом как раз в тот момент, когда его настигла пуля. Движение руки его прервалось, он судорожно качнулся назад и упал. Альбер стоял, расставив чуть согнутые ноги, слегка сдвинув центр тяжести, левой рукой поддерживая правую. Секунду он подождал, как его учили. Увидел, что Бришо, шатаясь, делает шаг в сторону и медленно опускается на корточки. Уголком глаза заметил разбегающихся в разные стороны испуганных прохожих, поймал несколько изумленных, потрясенных взглядов, увидел толстую женщину, с визгом бросившуюся на тротуар, проносящиеся, не замедляя хода, машины на мостовой, видел, как сорвался с места красный «БМВ», стоявший рядом у самого тротуара. Ничего другого он не видел. Нового нападающего не появилось, никто больше не сжимал в руке ни ножа, ни пистолета, ни топора, на что в наше время вполне можно рассчитывать.

Бришо подполз к стене, попытался встать на ноги. Альбер подбежал к нему. Рубашка друга вся в крови, на лице выражение боли и удивления.

— Оставайся здесь! Не двигайся!

Альбер уложил Бришо на тротуар. В отчаянии попытался вспомнить то, чему его учили при оказании первой помощи. Но как по-иному все выглядит на улице, на грязном тротуаре, в сверкающем неоновом свете, в окружении зевак. Как все по-иному, если речь идет о постороннем, которому говоришь: спокойно, сейчас вызову врача.

— Я вызову «скорую», — произнес голос рядом с ним. Он кивнул. Видел, как растет, расползается пятно на рубашке Бришо. «Давящую повязку, — подумал он. — Надо снять с него галстук».

— Спокойно, — говорил он, теребя галстук Бришо. — Спокойно, все будет в порядке.

VII

Никакого порядка не было и в помине. Прошло полчаса, прежде чем прибыла «скорая». Альбер, сидя на тротуаре, держал Бришо за руку и ежеминутно повторял:

— Спокойно, сейчас они будут здесь.

Они уже должны были быть здесь! Дважды он слышал звуки сирены, но затем злобный вой уносился вдаль. Подъехала полицейская машина, прибывшие не знали, что жертва их коллега, пока Альбер не сообщил им. Это были закаленные, много повидавшие старые полицейские, один из них проверил повязку Бришо, потом они принялись разгонять любопытных.

Наконец приехала перевозка без врача — плоский элегантный «ситроен-комби». Двое санитаров быстро уложили Бришо на носилки и тотчас унесли. Пока Альбер садился в машину, они уже тронулись, он едва их нагнал.

Плохо было и то, что появилась машина с телевизионщиками. И Марта, сидя дома у телевизора, неожиданно увидела мужа, с опущенной головой сидевшего возле своего друга, а на земле лежало прикрытое мертвое тело.

— По невыясненным пока причинам преступник с ножом в руках напал на Шарля Бришо, заместителя руководителя отдела по расследованию убийств. Напавшего пристрелил один из коллег Бришо, случайно оказавшийся на месте преступления.

— Господи, — произнесла Марта. — Господи боже мой!

Она подошла к телефону, но не знала, кому звонить и зачем. Попыталась набрать номер Корентэна, но телефон был занят. Комиссар, как только узнал новость, поспешил выехать, а жена его спустя некоторое время просто отключила телефон. Марте пришло в голову позвонить матери Бришо, успокоить ее. Бедной женщине несомненно будет приятно сочувствие. Она стала было набирать номер, но передумала. Мать Бришо не смотрит телевизор и, если ее никто не известил, от Марты узнает, что произошло. Марта безостановочно ходила по квартире. Альбер убил человека! Альбер, ее кроткий, добрый, мягкий муж, который и в сыщики-то пошел потому, что ненавидел насилие. Ее муж, с которым несколько дней назад она поссорилась из-за того, что решила, будто он стал слишком бесчувственным. Теперь ей казалось, что она действительно была права, что душа Альбера на самом деле обросла твердым панцирем. Марта подошла к письменному столу и заглянула в готовящееся руководство по выживанию.

«Самое важное — выбор оружия. Оружие должно быть не только нашим постоянным спутником, но как бы продолжением нашего тела. Кто не способен ударить кого-либо ножом, не должен носить его при себе. Кто не может спустить курок, не должен покупать пистолет. Тот, кто слишком легко делает и то, и другое, не должен читать руководство по выживанию — именно против него мы должны защищаться».

Марта села в кресло и заплакала. Бедный Альбер! Слова, написанные мужем, развеяли ее сомнения и отчаяние. Недостаточно тверд этот панцирь!

Глава восьмая

I

Больница была современной, Альбер видел ее впервые, он не понимал, почему Бришо привезли именно сюда, просто мчался вслед за «скорой». «Хоть бы быстрее доехали, — думал он. — Быстрее бы оказаться там». Казалось, на одну кассету случайно сняли два материала: Альбер видел перед собой бегущего к Бришо мужчину, видел, как тот ударяет друга ножом, видел, как дергается его тело и он падает, видел прикрытый труп. И одновременно перед ним возник светофор с красным запрещающим светом, на который он проскочил вслед за «скорой», возникали машины, которые он грубо обгонял, и пешеходы, испуганно шарахающиеся обратно на тротуар.

Когда он смотрел на мертвое тело, один из полицейских поздравил его. Хороший выстрел!… С десяти метров попасть в висок движущемуся человеку — это тебе не ерунда. Здорово! Но Альбер все еще не осознал, что произошло, не хотел осознавать. Самое скверное заключалось в том, что он ощущал и какую-то гордость. Он себя показал! Единственный раз в жизни показал!

Он обязан был стрелять. Он думал о Бришо. Тревога за друга заглушала угрызения совести, отвлекала его от мысли, что он убил человека.

Корентэн уже находился в больнице, когда «скорая помощь» влетела в ее автоматически распахивающиеся ворота. Бог знает, как ему удалось так быстро здесь оказаться, наверное сам и распорядился, чтобы Бришо доставили именно сюда. Комиссар стоял рядом с ожидающими врачами и санитарами. Альбер из-за ворот хорошо разглядел его высокую элегантную фигуру. В ворота, через которые въехала «скорая», его не пропустили. Он побежал было к входу для посетителей, потом остановился и сел на землю. Ему незачем спешить. От него уже ничего не зависит.

У входа в больницу был разбит небольшой ухоженный парк. Альбер сидел на густой траве, опершись спиной о дерево. Он не хотел думать о том, что сделал, лучше попытаться поразмыслить над тем, почему совершили покушение на Шарля. Он не верил, что это была случайность, что кто-то охотится специально за посетителями «Рэнди кока» и первой жертвой оказался Фанфарон, а второй именно Бришо. Надо спросить у Жака, каковы тут с точки зрения математики шансы. Более вероятно, пожалуй, что какой-то безумец охотится за теми посетителями «Рэнди кока», которые воспаляют его фантазию, возбуждают охотничий инстинкт.

Например, непобедимый борец-гигант! Его убить — это да, это поступок! Даже сзади, со спины напасть — не беда. Или красивый, самоуверенный сыщик с оружием под мышкой. Не платит ли Бришо своей жизнью за то, что похож на отчаянных полицейских из приключенческих фильмов?

Не тут ли таится разгадка? А вдруг Шарль что-то узнал в баре, и его хотели заставить молчать? А Фанфарона убили все-таки из-за тех дурацких соревнований, сколько бы людей ни утверждало противное?

«Дело должно иметь смысл, — думал он. — И какой-то смысл в нем есть, однако я еще не обнаружил, какой именно. Но я найду, догадаюсь, почувствую и раскрою дело как обычно! Дай Бог, чтобы я был так талантлив, как считает Бришо, и догадался бы в чем дело! Должен, должен быть какой-то смысл, — повторял он про себя, поднимаясь. — Надо, чтобы был смысл!»

Он отряхнул брюки и пошел к входу.

II

Корентэн смотрел на него недоверчиво, чуть ли не враждебно. Не желал верить, будто Альбер не знает, чего хотел от него Шарль поздно вечером в том проклятом баре, зачем позвал его туда. Комиссар спросил, зачем Альбер убил того типа, почему ему понадобилось целиться в голову. Альбер все терпел. Он и сам задавал себе этот вопрос. Почему, почему он целился именно в голову? Ответа он не знал. Это не было сознательным движением, инстинкты руководили им — до того момента, пока он медленно, не спуская глаз с улицы, вложил пистолет в кобуру.

Корентэн прекрасно знал: когда кого-то убивает полицейский, тотчас начинается расследование. Ладно, в теперешней ситуации кое-какую помощь окажет то, что полицейский защищал своего товарища, но эта помощь не так уж велика. На разбирательстве Лелака будут спрашивать о том же, о чем допытывается сейчас он. Будут повторять такую же чепуху для профанов: почему он целился не так, чтобы только остановить и ранить нападавшего. Корентэну были прекрасно известны такие на вид логичные, а на практике абсолютно противоречивые аргументы.

«Значит, вы с десяти метров первым же выстрелом попали нападавшему в затылок. Судя по этому, вы отличный стрелок. Вы ежедневно тренируетесь, не правда ли? Это очень правильно, это часть вашей работы. Но замечательный стрелок, как вы, с той же легкостью мог попасть ему в ногу или плечо. Не правда ли?» И комиссар, казалось, видел перед собой судью, согласно кивающего головой. Нельзя позволить, чтобы полицейские ухлопывали людей на улицах, не в фашистском государстве живем! И газеты забьют в барабаны. Будут печатать жалостливые статьи об убитом: каким добрым ребенком он был в детстве, а если и попал в плохую компанию, из-за этого нельзя с ним так поступать, этого он не заслужил.

И все обрушилось на них именно сейчас! Когда одно расследование уже идет, на Альбера подала жалобу та женщина, утверждая, что он наставил на нее пистолет. Теперь остается только желать, чтобы ранение Бришо оказалось достаточно тяжелым.

Бришо оперировали. Корентэн курил трубку, Альбер ушел звонить по телефону, откуда-то доносился смех. Стрелка висящих на стене электронных часов бесшумно описывала круг за кругом. Вернулся Альбер. Он говорил по телефону с Мартой, и она немного успокоила его. Комиссар с инспектором сидели рядом на неудобных стульях и ждали, когда что-то произойдет.

Оба вскочили, как только распахнулась дверь. Когда Бришо на каталке провезли мимо них, глаза его были открыты, и он попытался махнуть им рукой. Это был бессильный жест, которым он словно хотел сказать: мне, мол, теперь все равно. Прошло еще пять минут, и вышел хирург, остановившийся перед ними с сознанием своего долга.

— Вероятно, он выкарабкается, — сказал он. В глазах врача налились кровавые жилки, он был высоким — даже выше Корентэна, — худым, со сгорбленной спиной и поглядывал на них, как печальный аист. — Вашему другу повезло. Один удар ножа пришелся в мышцы плеча, другой в бок, важные органы не задеты. А вот третий удар повредил почку.

«Достаточно тяжелое ранение, чтобы стать для Бришо трагедией, но не настолько тяжкое, чтобы вытащить Лелака из беды», — думал комиссар.

— Он выздоровеет? — спросил Альбер.

— Надеюсь, — ответил врач и добавил: — Думаю, что да. Он еще достаточно молод и здоров.

И врач их покинул. Несколько минут оба топтались в коридоре, не зная, что делать. Нашли палату, куда отвезли Бришо. Хорошенькая темноволосая сестра вышла из двери, тихонько прикрыв ее за собой.

— С ним можно поговорить? — спросил Корентэн.

— Он спит, — ответила девушка. — Ему дали снотворное, он должен поспать.

— Когда он проснется? — спросил Альбер.

Медсестра посмотрела на него и пожала плечами. Альбер был взлохмаченным, небритым, в запачканной кровью одежде, глаза его были красными, взгляд горьким. Девушка взглянула на высокого, хорошо одетого курящего трубку господина. Один его вид действовал успокаивающе.

— Это неизвестно. Возможно, проспит до утра. Если вы решите подождать, в комнате для медсестер сможете выпить кофе.

— Я подожду, — сказал Корентэн.

— Я вернусь, — сказал Альбер.

Он шел быстрым, решительным шагом, куда девались его усталые, неловкие движения. Когда он исчез на лестнице, Корентэн подумал, что, вероятно, следовало спросить у него, что он опять задумал и куда идет. Комиссар надеялся, что Лелак направится домой. Очень надеялся, что он не преподнесет ему снова какой-нибудь сюрприз.

III

Альбер отправился в «Рэнди кок». Он знал, что, покуда доберется туда, коллеги-полицейские уже опросят свидетелей, и знал, что все скажут, будто ничего не видели. Коллеги прибыли, когда Бришо укладывали на носилки. По их решительным лицам было ясно, что они разорвали бы нападавшего на куски, если бы Альбер уже не пристрелил его, что они полны решимости найти его сообщников, если таковые были, и выяснить, в чем суть дела. Альбер знал, что они будут напористы, не удовлетворятся утверждениями свидетелей о том, что они-де ничего не видели, и был уверен, что в данном случае свидетели, очевидно, говорят правду. Ведь он и сам ничего не видел. Завтра допросят его, и он будет вновь и вновь повторять, что заметил только бегущую фигуру, услышал крик, а затем выстрелил. Ему не поверил Корентэн, почему же другие должны верить?

Он ехал обходным путем. Не намеренно, а потому, что ему была неизвестна эта дорога. Добрых двадцать минут вообще блуждал, пока не добрался до знакомого района. По крайней мере было время подумать.

«Что сказали Шарлю в том проклятом баре? Зачем он туда пошел, что и у кого хотел выведать, если из-за этого его решили принудить к молчанию? Не может это быть случайностью! У всего есть свой смысл».

Он остановился за углом, проехав немного дальше. Толпа уже рассеялась, но две полицейские машины еще были припаркованы у бара, коллеги вели допросы. Бар был открыт. Швейцара на месте он не нашел, наверняка всю ночь его заставят потеть в благодарность за то, что своим криком он спас жизнь Шарлю. Официант узнал Лелака, когда увидел, и испуганно попятился. Он вошел и наступила тишина: видимо, всем посетителям было известно, кто он и что сделал. Господи, что он наделал! Альбер овладел собой. Улыбнулся, и официант дрожащей рукой придвинул ему стул. Он не сел. Остановился возле этого мужчины средних лет и, ни капельки не наслаждаясь тем, что тот смертельно его боится, тихо спросил, с кем разговаривал Бришо, прежде чем уйти. Нельзя сказать, что его очень удивило, когда он услышал, что говорил Шарль с девушками. (Удивился лишь тому, что сам об этом не догадался.) Он прошел в глубь зала, зашагал по узкому коридору, постучал и, не ожидая ответа, вошел.

В другое время он бы смутился. В другое время некоторые извилины его мозга в продолжение всей беседы строили бы планы о том, как он расскажет о своем визите Бришо и Буасси. Но сейчас никакого смущения не было. Сейчас он видел в них врагов — они сидели в своих креслах, закутанные в халаты, из-под которых иногда выглядывали ноги, плечи; причесывали волосы и покуривали сигареты.

Ему не пришлось представляться. Они прекрасно знали, кто он, и глядели на него полными ожидания глазами.

— Я хотел бы выяснить… — начал было Альбер, но вынужден был прервать фразу, чтобы откашляться. Вынув из кармана носовой платок, он долго и неприятно кашлял, не в силах остановиться. — Прошу прощения, — сказал он.

— Я помахала ему рукой, — произнесла одна из девушек.

Альбер взглянул на нее. Это была восточная красавица, лишь теперь, увидев ее вблизи, он заметил, как она хороша. Изящная, стройная, но не худая. Однако самым прекрасным было ее лицо с полными губами и загадочными миндалевидными глазами.

«Что такой девушке здесь нужно?» — подумал Альбер.

— Я помахала ему, как Фанфарону, — сказала девушка, словно про себя.

— И его тоже убили, как Фанфарона.

Неожиданно она расплакалась. Остальные не шевельнулись. Альбер стеснялся подойти к ней поближе. Мысленно он ухватился за эту мысль. Неужели из-за этого убили Фанфарона? Из-за этого напали на Бришо? Такое предположение было все же логичнее, чем другие, о том, что кто-то наугад набрасывается на посетителей «Рэнди кока».

Итак, кто-то покушается на мужчин, с которыми девушка чересчур мила. Кто-то влюбленный в танцовщицу, но не смеющий к ней приблизиться. Кто-то достаточно застенчивый для того, чтобы ходить в подобный бар и смотреть на обнаженных девушек, но не знающий удержу, если захочет убить человека, который станет у него на пути. Это напоминало скорее психологический детектив, нежели ею собственную полицейскую практику, но могло и оказаться вероятным. Кто-то увидел жемчужину в грязи и пожелал, чтобы она принадлежала ему, если и не иным образом, то хотя бы в воображении. Он не хотел, чтобы другие мужчины приближались к ней.

Зашли две девушки, одна из сидящих здесь сбросила халат и, обнаженная, подошла к плачущей красавице.

— Пошли, наш номер.

Альберу не хотелось, чтобы она уходила. Но он промолчал. Девушка продолжала плакать, а обнаженная танцовщица, пожав плечами, двинулась к двери. Еще одна молча последовала за ней.

— О чем вы говорили с моим коллегой? — спросил Альбер.

— О том, кто убил того борца.

Альбер посмотрел в сторону. Маленькая улыбчивая девушка сидела на краю стола, теперь она не улыбалась, но из глаз ее не пропадал насмешливый огонек.

— И кто он?

— Колль, — сказала девушка.

— Да? Откуда вы знаете?

Она сморщилась, симпатичные мелкие морщинки появились вокруг носа. Ну что потеряла такая девушка в подобном месте?

— То же спросил и ваш друг. Кто убил Фанфарона, откуда мы это знаем, почему не помчались в полицию? — Она соскользнула со стола, остановилась перед Альбером.

— Что же ему сказали? — Он чувствовал, что голос его звучит нетерпеливо и невежливо. Чувствовал, что снова не владеет собой. — Что здесь, черт побери, с ним произошло, из-за чего его хотели убить?

— Я помахала ему, — сказала девушка с миндалевидными глазами.

— Ничего, — произнес кто-то.

— Мы сказали ему, что, по нашему мнению, Фанфарона убил Колль. После того, как они поссорились. А Кароль он убил из-за того, что сначала похвастался перед ней тем, что сделал, а потом пожалел об этом. Вонг обещала ему помахать рукой. Вот и все, — сказала улыбчивая.

— Больше он ни с кем не говорил?

— Говорил. С барменом и еще несколькими посетителями. Сказать, о чем?

Альбер старался говорить так же насмешливо, как девушка:

— Если вам известно, будьте любезны.

— Они тоже считают, что Фанфарона убил Колль. Они с Фанфароном поспорили, потом Колль подкараулил его на улице. — Она отбросила с лица волосы. — Думаете, его из-за этого хотели убить? Альбер с горечью улыбнулся:

— Должна быть какая-то причина. Если не другая, то хотя бы та, что ваша подруга помахала ему рукой. Все всегда имеет какой-то смысл.

— Вы уверены? — спросила девушка.

Альбер промолчал. Они глядели в глаза друг другу. Альбер хотел сказать, что благодарит за помощь. Надеется, что они еще встретятся, надеется, что она не считает его слишком смешным. Сказать, что если она попадет в беду, может на него рассчитывать. Но, ничего этого не сказав, он повернулся и ушел. В коридоре его оглушила веселая музыка, доносившаяся с эстрады.

Бришо поверил, что Колль убил Фанфарона. Поэтому позвал его сюда. Он обязан хотя бы ради Шарля проверить и выяснить, каким образом все это связано с убийством Фанфарона, нападением на самого Бришо и Спортивным центром «Академия». Он чувствовал, как в голове медленно начала расти и шириться какая-то тонкая, от первого же неловкого движения могущая порваться сеть фактов и соображений. Ему было знакомо это чувство, он знал, что его надо оберегать, чтобы не спугнуть мысли, что нельзя бояться совершенно диких взаимосвязей, нельзя отгонять от себя настроение, при котором его мозг не по приказу, не вынужденно переваривает какие-то отдельные задачи, а работает на полных оборотах одновременно исследуя, анализируя показания свидетелей, факты, вспоминая полуфразы, притаившиеся в конце его блокнотных заметок.

Ему хотелось поскорее попасть домой, но у него оставалось еще одно дело. Бришо по телефону сказал, что из «Рэнди кока» поедет к той девушке и, если и на этот раз не найдет ее, даст приказ о розыске. Он ехал медленно, не очень внимательно наблюдая за движением. Он следил за тем, как растет, зреет в нем недавно возникшая мысль. Минула полночь, но музыка и смех все еще просачивались из дверей кафе, на тротуарах толкались люди, одетые в яркие одежды, по улицам мчались машины, из зеркальца ослепительно били в глаза фары.

Дом Мирей Марешаль был тихим. Двери заперты. Альбер нажал кнопку звонка и принялся терпеливо ждать. Слышал шаркающие шаги консьержа по ту сторону двери, его вопрос, кто там, и сдавленное ругательство, когда он ответил. Подумал, позвать ли, с собой консьержа свидетелем, если он решит взламывать дверь. Наверное, это следовало сделать, но — как уже не раз бывало — он и теперь не прислушался к голосу рассудка. Он не жаждал общества этого шаркающего, бранящегося, отвратительного старика. Не хотел, чтобы отвращение вывело его из столь редкого вдохновенного состояния.

Перепрыгивая через три ступеньки, он поднимался вверх, тень Лелака, словно пригнувшееся опасное чудовище, мчалась, опережая его. Быстрыми шагами он прошел по коридору, правая рука нырнула под пиджак, когда он позвонил в дверь.

Дом был тих. Консьерж снова лег спать и во сне бранит полицейских. А может, притаился в ожидании на темной лестнице, следит за тем, что произойдет? Альбер еще раз нажал на кнопку и вынул пистолет, когда уловил какое-то движение внутри квартиры.

— Кто там? — спросил женский голос. Сонный и испуганный.

— Полиция. — Он с облегчением сунул оружие на место.

— Дурацкие шутки…

Дверь раскрылась, и на него уставилось удивленное женское лицо. Оно было хорошеньким, Альбер на мгновенье ощутил зависть к Шарлю.

— Извините, — сказала девушка.

— Могу я зайти? — спросил Альбер.

— Нет… Я не одна. А в чем дело?

Альбер не знал, что сказать. Что Бришо тревожится?

— Вы знаете человека по имени Колль?

— А что? Я должна его знать?

— Он встречался с вашей подругой.

— Возможно. Скажите, это так срочно? — Она вздрогнула от холодного ночного воздуха. В щель двери было видно, как под коротенькой ночной рубашкой тело ее покрылось гусиной кожей.

— Мы вас целый день искали.

Девушка пожала плечами.

— Вас ждал мой друг. Он думал, вас тоже убили.

— Да полно вам…

— Почему вы не пришли на свидание?

Он понимал, что это не такой вопрос, из-за которого нужно ночью поднимать человека. Но знал и то, что не уйдет, пока не получит ответа.

— Не захотела!

Девушка упрямо глядела на него. Показалось, в этот момент она не ощущает холода.

— Не захотела встречаться с полицейским. Один раз было приятно, ваш друг был милым, второй раз не захотела, и все.

— Мы думали, что вас убили, — тупо повторил Лелак.

— Да перестаньте! Почему пришел не ваш друг?

— Он в больнице. Его ранили ножом. Доброй ночи!

Он повернулся и исчез на темной, полной теней лестнице. Еще слышал, как захлопнулась дверь.

«Мы просто ненормальные, — думал он. — Нам мнятся кошмары, делаем из себя идиотов. Зачем убивать эту девушку? А почему нет?» — задал он себе встречный вопрос. Консьерж его не ждал, входная дверь была открыта. Он вышел на улицу. У подъезда был припаркован красный «БМВ», мотор его работал, над выхлопным клапаном белым дымком вился пар. Машина тронулась с места. Альбер только заметил, что там сидят двое, на него они внимания не обратили. Он направился к своей машине. За ним никто не следовал, он не видел ни фигур, подозрительно шатающихся без цели, ни слишком медленно приближающуюся машину. Из этого «БМВ» на него могли бы наброситься, когда он выходил. Надо быть осторожнее. Хотя, если они захотят, все равно подловят, в этом городе нет ничего легче. Что ж, ему теперь не гулять больше по бульвару Сен-Мишель, по берегу Сены, не осмеливаться ездить в метро? Тогда его подкараулят в машине или дома, если он не станет выходить из квартиры. Все-таки надо быть осторожнее. Из этого «БМВ»… Машина показалась ему знакомой, вроде он уже где-то видел ее. Он дошел до своей машины, когда вдруг сообразил, где именно. Когда тот мужчина бросился на Бришо, когда он выстрелил, красный «БМВ» сорвался со своего места возле тротуара…

Лелак тронул машину и завернул за первый же угол. Это была тихая, пустынная улочка. Он выключил зажигание, свет и поставил свой «рено» среди припаркованных машин. Ждал. Сейчас он пожалел, что не курит, сидел в темной машине, наблюдая в зеркальце за тем, что происходит сзади. Некоторое время никто не появлялся. Затем показалась пара, которая шла, взявшись за руки, словно в темноте им было страшно, желтый фургончик на очень малой скорости протарахтел мотором, затем долгое время снова никого, только кошка осторожно, но уверенно пересекла улицу.

Альбер вышел из машины и медленно прошел назад к дому девушки. Красного «БМВ» не было. Не заметил он и другой машины, которая бы не стояла здесь раньше, у которой был бы включен мотор и в которой сидели бы люди.

Полчаса он простоял, укрывшись в подворотне. Потом ему надоело. Он поехал домой; по дороге больше смотрел в зеркальце заднего вида, чем перед собой, у дома сделал два круга, прежде чем поставить машину в гараж.

В квартире было темно. Марта спала в кресле. Слушая ровное дыхание жены, Альбер думал, как хрупок этот мир, достаточно одного выстрела, чтобы пошатнуть его, нарушить навсегда. Не стоит хему разыгрывать героя, надо заканчивать это дело.

Марта проснулась тотчас, как только Альбер зажег настольную лампу.

— Бедненький мой, — сказала она и подошла к мужу.

Они обнялись. Ощущая прижавшееся к нему родное, теплое тело, Альбер вновь и вновь повторял про себя: закончу дело, брошу все и уйду. Больше не стану этим заниматься.

Уснуть он не мог, задремлет ненадолго и почти сразу проснется, снова задремлет и снова проснется, что было еще хуже, чем бодрствование. С невероятной четкостью вновь и вновь вставали перед ним события дня. Он видел нож, входящий в тело Шарля, видел красный «БМВ», видел себя, стреляющего в человека, и того неизвестного мужчину, в конвульсия умирающего у него на глазах.

Марта бодрствовала с ним вместе и утешала его. Говорила то, что Альбер и сам прекрасно знал, что если б он не убил того человека, умер бы Бришо. Что у него не было времени ни точно прицелиться, не было времени, ни взвесить, куда стрелять. Не было времени прицелиться так, чтобы только ранить покушавшегося, но непременно остановить. И чем больше она его утешала, тем явственнее пробуждались в нем самообвинения, ему хотелось спорить с женой. Он сел в постели и завопил:

— Я убил человека, понимаешь ты, убил!

Марта плакала. Альбер махнул рукой.

— Где-то его оплакивают, — сказал он, — где-то любили, воспитывали, думали, что однажды он станет президентом, а я убил его.

Тогда начала кричать Марта:

— Бришо любят не где-то, а на улице Сен-Марка, любит его мать, которая по вечерам, накрыв стол, ожидает его, чтобы пить чай. Шарля любят его женщины, чему ты так завидуешь, хотя думаешь, будто я этого не замечаю. Его любят друзья, и ты в том числе, а тому типу ни единой скверной минуты не доставили бы угрызения совести!