Небо – моя обитель

– Я знаю. Он уже сказал мне.

– О своих кошмарах?

– Да.

– Может, этого и не случится. Но будет очень хорошо, если вы его в случае чего тут же разбудите. Боюсь, он чересчур переживает о своей работе. Сидит в своей конторе с утра до ночи и все думает. Вот почему я и приехала в лагерь Моргана – отвлечь его, а ведь это дорогое удовольствие. Ума не приложу, что делать, сил моих больше нет!

Здесь миссис Робертс начала лихорадочно рыться в сумочке, пытаясь найти носовой платок. Браш искоса посмотрел на ее руки – он был готов предложить ей свой платок, – потом вернулся к созерцанию озера.

– И вот еще что, – добавила миссис Робертс, – полтора месяца назад он пережил ужасное потрясение, после которого до сих пор не может прийти в себя. И совсем не исключено, что и об этом он тоже постоянно думает.

– Он что, попал в автомобильную аварию?

– Нет, дело в другом. Я расскажу вам, если вы... если вы никуда не спешите. Мы с мистером Робертсом как-то пошли в один из этих идиотских парков отдыха с аттракционами и решили покататься на русских горках. Мужчина, бывший с нами в одном вагончике, вывалился из него и разбился насмерть. Умирая, он пожелал продиктовать письмо своей семье в Форт-Уэйн, штат Индиана, и мистер Робертс, тоже член «Ордена Лосей», вызвался помочь ему. Ужасный случай. Этот мужчина – да простит меня Бог – был совершеннейший идиот, мистер Браш. Эдакий горлодер, любитель пускать пыль в глаза – я думаю, что и вывалился-то он, выпендриваясь перед молодыми девицами, которые катались вместе с нами. Мы с мистером Робертсом ненавидели его, шуткам его никто никогда не смеялся. Но чем противнее он становился для окружающих, тем больше выкомаривался. И когда мы неслись по повороту, он встал в вагончике во весь рост и сделал вид, что ныряет. И, как и следовало ожидать, вывалился-таки. Он упал прямо на балки или не знаю как там они еще называются. А пока лежал на земле до прихода машины «скорой помощи», все спрашивал: «Есть здесь кто из «Ордена Лосей»? Есть здесь кто из «Ордена Лосей»?» Видимо, хотел поговорить с кем-то из своего клуба, поэтому мистер Робертс и вызвался ему помочь. Этот случай произвел на него ужасное впечатление.

– Я с удовольствием присмотрю за ним ночью, миссис Робертс, – сказал Браш. – Он действительно выглядит не самым счастливым человеком.

Она повернулась к нему и заговорила с волнением:

– Вы знаете, это верно – он не счастлив. Видимо, мне не следовало бы вам... молодому человеку... говорить такие вещи, но, мистер Браш, кажется, на прошлой неделе мой муж пытался наложить на себя руки.

– Вы уверены?

– Не уверена. Не уверена. Я никому об этом не говорила. Но однажды ночью я встала и... заметила свет в ванной, и он стоял там задумавшись... и такой взгляд был у него, мистер Браш, такой печальный взгляд. Когда он теперь кричит во сне, я думаю, он кричит об этом... В конторе работы больше нет, и он переживает за меня и детей. – Тут она неожиданно наклонила голову и зашептала страстно: – Я не боюсь бедности. Пусть мы будем последними бедняками, пусть мы будем жить на пособие, лишь бы он так не переживал.

– Вы должны сказать ему это, – предложил Браш.

– Не могу. Почему-то не могу. Он очень гордый. Он так мечтает о собственном доме в приличном районе. Он очень гордый. Иногда мне кажется, он думает, что депрессия – его личная вина. Он может убить себя ради страховки. Честное слово, может. Мне страшно думать об этом.

– Если не считать кошмаров, он спит хорошо?

– Я... я не знаю. Я по ночам прислушиваюсь к его дыханию, и порой мне кажется, что он притворяется, будто спит, лишь бы не волновать меня.

В этот момент на склоне холма появился совершенно мокрый девятилетний мальчик, который бежал вниз и кричал:

– Мама, я черепаху поймал. Я черепаху поймал, мама. Смотри. – Заметив слезы на глазах матери, он поперхнулся словами. Переводя взгляд с матери на Браша и снова на мать, он наконец тихо продолжил: – Посмотри, мама, какую я черепаху поймал, видишь?

– Джордж, это мистер Браш. Он живет в той же палатке, что и вы с отцом. Поздоровайся, пожалуйста.

К ним подошла величественная женщина со значком на груди.

– Не забудьте, что завтра вечером костюмированный бал, – сказала она. – Маскарадный костюм можно сделать, добавив к обычному какие-нибудь оригинальные детали. Если у вас нет собственных идей, приходите к нам, и мы будем счастливы помочь вам советами и предложениями. Ах, какая прелестная черепашка! Какой счастливчик – поймал черепаху. Мистер Маклин занимается зоологией, он тебе все объяснит.

Она проследовала дальше. Браш сказал ей вдогонку:

– Кажется, я кое-что придумал.

– Тогда молчите. Никому не рассказывайте, ладно?

– Ладно, постараюсь.

Браш пошел в главное здание. На веранде большой краснолицый человек что-то громко внушал смущенным детям.

– Здравствуйте, судья Кори, – сказал Браш.

– Ни с места! – закричал судья. – Я знаю ваше имя не хуже своего – не подсказывайте.

– Меня зовут Джордж Браш. Я приехал, чтобы договориться с вами о включении нескольких учебников Колкинса в рекомендательные школьные списки.

– Хорошо. Прекрасно. Всегда рад поработать для общего блага. Мы поговорим об этом после ужина.

Браш тут же начал расписывать достоинства своих книг, но судья стал явно скучать.

– Звучит убедительно, приятель. Хорошие учебники. Не хочу лишиться ни одного из них. Напишите мне письмо.

– Я написал вам уже три письма, судья.

– Хорошо. Значит, секретарь хранит их для меня... В каких штатах уже побывали, приятель? Только что были в Техасе? Как там Билл Уиндерштедт?.. С Биллом знакомы?.. Слушайте, Браш, я хочу вас познакомить со своей женой и дочерью. – Он огляделся. – Куда они подевались? Моя дочь Миссисипи здесь еще мало кого знает. Слушайте, у меня идея. За каким столом вы сидите? Молчите! Я скажу, чтобы вас посадили за наш стол. Они устраивают сегодня необычный ужин. Вам понравится. В этом лагере умеют такие вещи делать. Да, сэр, они стараются, чтобы каждый отдохнул хорошо. Стол М. Запомните: стол М.

– Спасибо, судья. С удовольствием поужинаю с вами.

Судья подошел ближе и сказал доверительным тоном:

– У меня есть еще одна идея. Что, если мы вдвоем отправимся в Морганвилл, в вокзальную гостиницу, около десяти, и сыграем партию в покер? Идет?

– Я не играю в азартные игры, судья.

– Ах вот как, не играете?

– Нет.

– По правде говоря, мне покер тоже надоел. Игра безобидная, но уж больно много времени сжирает. Понимаете, что я имею в виду?.. А вот мои жена и дочь. – Судья повернулся спиной к своему семейству, словно боялся, что они смогут разобрать его слова по движению губ, и зашептал: – Слушай, сынок, если ты здесь останешься на какое-то время, пригляди за моей дочкой. Она здесь почти никого не знает. Поплавай с ней в лодке полчасика... без грубостей, конечно... только полчасика.

Миссис Кори оказалась высокой чопорной женщиной с испуганным выражением лица; дочь была копией своей матери. Мать носила пенсне на длинной золотой цепочке; на Миссисипи были массивные очки с сильными линзами.

– Девочки, – сказал судья, – познакомьтесь с Джимом Бушем, замечательным парнем. Джим, это моя жена. Она прелесть, терпит меня уже тридцать лет. А это – Миссисипи, самая симпатичная, умная и скромная девушка в Оклахоме.

– Простите, я ваше имя не расслышала, – вежливо призналась Миссисипи.

– Джим Буш! Джим Буш! – заорал ее отец.

– Вот смешно! У меня уже уйма знакомых Джимов.

– А этот Джим сегодня ужинает за нашим столом, – продолжал судья, подмигнув, – и чтоб никаких фокусов, как на прошлой неделе.

– Что ты, Леонидас! – вскричала миссис Кори, придерживая пальцем золотую цепочку. – Что может подумать мистер Буш?..

– Если он подумает то, что думаю я, то все будет о’кей, – громко ответил судья.

– Папа, слушай, – кокетливо воскликнула Миссисипи, выставив локти и спрятав руки за спиной. – Слушай, я знаю, что делать. Давай не будем ужинать здесь. Давай поплывем на лодке на ту сторону и поужинаем в ресторанчике с фонариками, который стоит на высоком берегу. Папа, сделай это для своей Сиппи.

– Девочка моя, я бы с удовольствием поехал, если бы только мог. Видишь ли, Джим, я один из держателей акций этого лагеря и сегодня за ужином должен сделать одно важное объявление...

– Скажи ему, папа... о своей идее. Слушайте, мистер Буш.

– Да, сэр... Я придумал, что каждый, упомянувший депрессию, должен уплатить штраф в пятнадцать центов. Как вам это нравится?

– Неплохо, – сказал Браш.

– Но вы, молодые, отправляйтесь-ка туда и веселитесь, а потом расскажете, как вам понравилось.

– Не задерживайся допоздна, Миссисипи. Ты знаешь, как я волнуюсь, – сказала ее мать.

– Я сегодня не могу поехать, миссис Кори, – сказал Браш. – Меня попросили спеть у лагерного костра в восемь часов. – В его словах сквозило удивление, что кто-то может предложить заплатить за еду в одном месте, когда она уже оплачена в другом.

– Да ведь еще только шесть часов. Вы вполне успеете туда и обратно, – сказала миссис Кори, и, пошумев, семейство судьи окончательно решило вопрос.

Судья Кори изобразил озабоченность.

– Не знаю, можем ли мы доверить нашу малышку такому увальню, как Джим, – сказал он, хлопнув с силой Браша по спине.

Браш спустился к воде, подготовил лодку, и через десять минут наша пара уже сидела в кафе «Венеция» в ожидании ужина с цыпленком за семьдесят пять центов. Миссисипи болтала без умолку, кокетливо, как ей казалось, касаясь пальцем локона на шее и складок платья у выпирающих ключиц. Она призналась, что Браш ей нравится все больше и больше.

– Так когда же вы приедете к нам в Окей-Сити, я хочу устроить для вас большую-большую вечеринку? Мой отец любит, когда я устраиваю вечеринки, и я уверена, что все мои друзья будут без ума от вас. Наша компания прекрасно проводит время. Глупостями мы не занимаемся, вы понимаете, что я имею в виду, мы просто хорошие друзья. Когда вы сможете приехать, мистер Буш?

– Я почти не хожу на вечеринки, – сказал Браш медленно, – но я как-нибудь обязательно заеду к вам, мне хочется поговорить с вами.

Миссисипи проглотила очередной кусок цыпленка и произнесла с подчеркнутым равнодушием:

– Я, конечно, не знаю, женаты вы или нет, мистер Буш, но, я думаю, это ведь и не важно, когда люди просто друзья, как вы считаете?

Браш не отрывал взгляда от тарелки.

– Я почти помолвлен, – сказал он. – Собираюсь жениться.

Это признание вызвало у Миссисипи желание поделиться с Брашем своими мыслями о любви и браке. Браша начало очаровывать зрелище такого количества недостатков, собранных в одном человеке. От чрезмерного напряжения внимание его стало рассеиваться, и до него доходили только обрывки ее речей.

– Вы знаете, – говорила она, – мне все равно, бедный он или богатый, честное слово, но он должен иметь высокие идеалы. Мои подруги говорят, что я глупенькая, но у меня насчет этого пунктик. Я не могу выйти замуж за человека, у которого нет высоких идеалов. – Когда, однако, Миссисипи хвасталась тем, что пила джин и начала курить сигареты, Браш не выдержал. Губы против его воли сами произнесли:

– Хватит корчить из себя ребенка.

Оба были потрясены.

– Джеймс Буш, – сказала Миссисипи, – я и не знала, что вы такой грубиян. Я не корчу из себя ребенка. От нас не зависит, как мы говорим.

– Я... я прошу прощения. Это получилось против моей воли, – сказал Браш, поднимаясь и краснея. – Со мной такого никогда еще не случалось, мисс Кори. Я прошу у вас прощения.

– Но разве... разве я? Я действительно корчу из себя ребенка? Если вам что-то во мне не нравится, вы должны мне об этом честно говорить. Я человек прямой. Я люблю, когда люди говорят мне о моих недостатках. Честное слово, мистер Буш. Я не обиделась.

– Меня зовут Браш, Джордж Браш. Ваш отец все перепутал – Джордж Марвин Браш.

– Я действительно люблю, когда мне говорят о моих недостатках. Я понимаю, что далека от совершенства, честное слово.

Браш снова сел. Он наклонился вперед, упираясь локтями в колени, и смотрел в ее искаженные линзами глаза.

– Мисс Кори, я давно изучаю девушек. Где бы я ни был, я наблюдаю за ними и изучаю их. Я считаю их самыми прекрасными созданиями на свете. И к вам я тоже приглядывался... Могу я вас попросить снять на минутку очки?

Миссисипи побледнела. Дрожащей рукой она сняла очки. Перед ним было растерянное лицо с заостренным носом и скулами.

– Спасибо, – сказал он серьезно. Потом встал и сделал несколько шагов вокруг стола. – Можете снова надеть их.

Наступила тишина. Потом он опять сел, вернулся в прежнее положение и начал говорить с великой искренностью:

– Из своих наблюдений я вывел несколько правил для девушек. Могу я ими поделиться с вами? Нет ничего проще стать прекрасной девушкой – достаточно соблюдать эти правила. – Ее рука порывисто дернулась к губам, видимо, этот жест означал у нее согласие. – Во-первых, будьте проще во всем, что вы делаете. К примеру, никогда не смейтесь громко, не делайте неестественных жестов и не закатывайте глаз. Многие девушки не могут выйти замуж, поскольку у них нет друзей, которые могли бы научить их этим правилам. Во-вторых, разумеется, никогда не пейте спиртного и не курите. Когда девушки пьют и курят, они уже и не девушки вовсе. В-третьих, и это самое важное...

В этот момент с Миссисипи случилась истерика. Те десять минут Браш запомнил на всю жизнь. Миссисипи плакала, смеялась, задыхалась; у нее так перехватывало горло, что она не могла отпить глоток воды из стакана; она падала в гамак и вываливалась из него. Когда наконец девушка смогла взять себя в руки, она, опираясь на перила и держа Браша за руку, принялась говорить, всхлипывая:

– Какой ужас, так вести себя на людях! Я ужасная, ужасная. Но, честное слово, я не сумасшедшая. Я люблю, когда мне говорят о моих недостатках... Боже, что вы обо мне подумаете!

Браш отнес ее по лестнице на пристань и опустил в лодку. До середины озера они плыли в молчании. Миссисипи вымыла лицо. Похоже, она считала, что отныне всецело зависит от наставлений Браша. Когда он наконец доставил ее на берег, отдыхающие уже рассаживались под деревьями вокруг костра и пели кто во что горазд. Одна популярная песенка («На железной дороге») забивала другую («Индейская любовь»). Некоторые весельчаки забавляли компанию, перебрасывая зажженный фонарик с руки на руку. Браш извинился перед дамой и ушел распеться и прополоскать горло. Он попросил устроителей выпустить его первым, потому что любил уйти со сцены в разгар аплодисментов, чтобы побродить одному и насладиться странным возбуждением, в которое он приходил после каждого публичного выступления. Когда концерт начался, он объявил свой первый номер: «На крыльях песни» Феликса Мендельсона-Бартольди, 1809 – 1847.

Примечания

1

Существовавший в начале XX века метод судебной идентификации людей французского юриста А. Бертильона (1853 – 1914), вытесненный впоследствии дактилоскопией.

2

Forte – громко, сильно (ит.).

3

«Орден Лосей» – престижный клуб американских бизнесменов с филиалами во многих городах США.

4

Маккормак, Джон (1884 – 1945) – американский певец, тенор, славился исполнением ирландских песен.

5

Гутенберг, Иоганн (ок. 1399 – 1468) – немецкий изобретатель книгопечатания.

6

Имеется в виду Мануций Альд Старший (ок. 1450 – 1515), венецианский издатель, ученый-гуманист.

7

Кэкстон, Уильям (1422 – 1491) – английский первопечатник.

8

«Соперники» (1775) – первая пьеса английского драматурга Р. Б. Шеридана (1751 – 1816).

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.