Трилогия - Добродетельная леди

Это действительно прекрасный город, с готовностью подумала Брайони, глядя на безмятежную классическую красоту зданий. Но предстоящий разговор с сэром Джоном, который, по ожиданиям кузин, должен был быть бурным, отнимал у них львиную долю удовольствия, которое они могли бы испытать. Однако вопреки дурным предчувствиям они все же оценили ослепительную пышность роскошных, с высокими окнами, зданий, выстроенных из искрящегося батского камня, окаймляющих широкие улицы.

Сестра Харриет, Фанни, и ее муж, преподобный Эдвард Дарнелл, жили в Лора-плейс, как раз напротив Палтни-бридж в новой части города. Карета остановилась перед террасой высокого внушительного здания, выходящего на Палтни-стрит, главную улицу, ведущую в Сидни-Гарден. Брайони прикрыла глаза от солнца и посмотрела на знаменитые сады, где, как она слышала, почти через день проводились пикники, концерты, фейерверки и располагались балаганчики временных обитателей Бата. Прежде чем Брайони успела собраться с мыслями, парадная дверь отворилась, и им навстречу вышел разъяренный сэр Джон. Его первые слова прозвучали зловеще:

– Мы ждем вас вот уже два дня.

Брайони и Харриет тревожно переглянулись. Это была действительно плохая новость, потому что они понятия не имели, кто принес известие об их приезде. Уж точно это была не тетя Софи.

– Оставьте все слугам, им за это платят, – приказал сэр Джон, как будто девушки нарочно попытались отсрочить то неизбежное, что он уготовил им. – Рейвенсворт, – обратился к лорду сэр Джон, испепеляя его светлость пронзительным взглядом, – я хочу поговорить с вами наедине.

Рейвенсворт обходительно улыбнулся разгневанному джентльмену.

– Не сомневаюсь, сэр Джон, мне тоже не терпится поговорить с вами. Однако, думаю, вы не будете возражать, если мы с лордом Эйвери подыщем место для ночлега, прежде чем займемся делами? «Йорк» на Джордж-стрит, насколько я помню, – наиболее уютное заведение, но, вероятнее всего, в нем уже нет свободных номеров.

– В конце Палтни-стрит есть отличный отель, – возразил сэр Джон. – Вы достаточно быстро найдете там комнаты, после того как выслушаете меня.

Брайони вопросительно посмотрела на дядю. Ей показалось, что с его стороны несправедливо выплескивать свое раздражение на лорда Рейвенсворта, когда этот джентльмен приложил все старания; чтобы благополучно перевезти их из Лондона.

– Но, дядя Джон... – опрометчиво начала она.

– Замолчите, мисс! – Он сердито посмотрел на нее, и Брайони осеклась.

Рейвенсворт не смог скрыть раздражения и нахмурился.

– Полагаю, вы говорите о гостинице «Сидни», сэр, – спокойно отпарировал он. – Не сомневаюсь, что там найдутся свободные комнаты. На мой вкус Сидни-Гарден слишком близок от отеля, чтобы назвать это место уютным. – Слова лорда были вполне вежливы, и его манеры до мозга костей аристократичны, когда он говорил с пожилым джентльменом. Сэр Джон не отводил пристального взгляда от его лица. Через минуту он, вероятно, пришел к какому-то решению и заговорил более спокойно:

– Прошу прощения. Я не имел в виду ничего обидного. Почту за честь, если вы отужинаете с нами сегодня вечером.

Напряжение, похоже, покинуло Рейвенсворта, и Брайони, на все это время затаившая дыхание, тихонько вздохнула.

– С удовольствием, – ответил его светлость более сердечно. – Было бы неразумно вступать в длительные объяснения, до того как все заинтересованные стороны не избавятся от грязи и усталости путешествия. Вы не согласны?

Оба джентльмена обменялись оценивающими взглядами, в которых было скрыто что-то еще. Брайони почувствовала это. Она взглянула на Харриет, чтобы утвердиться в своих подозрениях, но ее кузина была поглощена подкидыванием камушка носком туфли. Лорд Эйвери даже не потрудился спешиться и беспокойно смотрел в сторону, явно не имея желания быть втянутым в разговор. Брайони стало ясно, что она единственная из присутствующих не участвовала в маленькой драме, разыгранной Рейвенсвортом и ее дядей. Она ощутила смутную тревогу.

С течением дня тревога Брайони стала нарастать. Она примирилась с тем, что придется принять неизбежную словесную порку, которой, она была уверена, ее дядя и тетя считают себя обязанными подвергнуть ее. Но этого не произошло. Несмотря на то что их обращение с ней было в высшей степени сухим и официальным, ни одно слово осуждения не сорвалось с их плотно сжатых губ. Она вдруг осознала, что когда Харриет и леди Эстер говорят с ней, они избегают смотреть ей прямо в глаза. Только поведение Эдмунда и Фанни было естественным, но Брайони казалось, что она замечает жалость в их глазах, когда они обмениваются взглядами. Она почувствовала себя совершенно сбитой с толку. Нэнни она встретила на лестнице, и то мельком. Ее глаза были красными от долгих слез. Она прижала Брайони к себе со сдавленным «О, мой бедный ягненочек» и быстро ушла наверх, чтобы заняться своими обязанностями. Брайони угрюмо сделала вывод, что предстоящее ей наказание должно быть действительно тяжелым.

Час ужина ничуть не уменьшил ее мрачных предчувствий, поскольку, когда ее позвали в гостиную, Рейвенсворт был единственным гостем. Она остановилась на пороге, ее сердце бешено колотилось в груди.

– А где Эйвери? – спросила она без предисловий.

Улыбка Рейвенсворта, похоже, должна была быть успокаивающей.

– Он передает свои сожаления. У него оказалась заранее намеченная встреча.

– Это невозможно! – не подумав, воскликнула Брайони.

– Как скажете, – вежливо ответил Рейвенсворт, отворачиваясь, чтобы продолжить прерванный разговор с Фанни.

Для взвинченных чувств Брайони атмосфера за столом в тот вечер была слишком наэлектризованной. Она ощущала, как волосы у нее на затылке встают дыбом. Когда гром наконец грянет – она была уверена, – он убьет ее первую. Она начала фантазировать насчет наказания, которое уготовил ей дядя, но кроме отправки в какую-нибудь далекую колонию ей в голову не приходило ничего действительно страшного. Она решительно сказала себе, что занимается глупостями, и сделала героическую попытку похоронить свои беспочвенные страхи. Тем не менее она почти ничего не ела и за весь ужин не сказала ни слова. Она смутно сознавала, что из всех присутствующих только Рейвенсворт постоянно поддерживал непринужденный разговор, и его аппетит был таким же здоровым, как обычно.

Когда убрали со стола и джентльменам принесли портвейн, Фанни элегантно встала, чтобы дать сигнал дамам удалиться. Рейвенсворт шепотом обменялся несколькими словами с сэром Джоном.

– Брайони, будьте добры уделить мне несколько минут. – Голос сэра Джона не допускал возражений. Рейвенсворт подошел к ней и, осторожно взяв за локоть, усадил рядом с собой. Эдмунд ободряюще улыбнулся и вышел вслед за дамами. Они остались втроем.

Рейвенсворт налил в бокал портвейна и протянул его Брайони.

– Пейте! – приказал он ей. – Вы выглядите перепуганной до смерти.

– Так и есть, – выдохнула она и выпила залпом. Сэр Джон задумчиво посмотрел на маркиза.

– Вы начнете или я? – наконец спросил он.

– Лучше вы, сэр, – беззаботно ответил Рейвенсворт. – Я прекрасно знаю, что вы собираетесь сказать, но уверен, что Брайони даже и не подозревает об этом. Я рассчитываю, что вы сможете немного образумить ее.

Брайони взяла бокал и сделала глоток. Все хуже и хуже, угрюмо подумала она.

– Ну, хорошо, – сухо ответил сэр Джон, глядя на всех как набожный проповедник. Брайони вдруг вспомнила разоблачения тети Софи, что в юности сэр Джон был признанным повесой, и невольно усмехнулась. Она снова потянулась за бокалом с портвейном, но сильная рука Рейвенсворта остановила ее.

– Помедленнее, девочка! – предостерег он.

Брайони покорно повиновалась.

– С чего же мне начать? – задумчиво проговорил сэр Джон. – Ах, да. Во вторник я узнал от этой во все сующей нос сплетницы, леди Харрингтон, что мои дочь и воспитанница дали повод почесать языки лондонским злословам своей буйной выходкой, чем-то связанным с нюханьем табака, как я припоминаю.

– Я могу это объяснить, – поспешила вставить Брайони.

– Не трудитесь, – ядовито ответил сэр Джон. – На это безрассудство я почти готов закрыть глаза. Так о чем я? Ах, да. В четверг на приеме леди Харрингтон сообщила кое-что новенькое. Мои дочь и воспитанница, как мне дали понять, были представлены в Опере печально известной Харриет Уилсон не кем иным, как почтенным маркизом Рейвенсвортом.

– Я могу объяснить это, – робко попыталась вставить Брайони. Рейвенсворт подавил смешок.

– Не трудитесь, – отрезал ее дядя с ледяным взглядом. – Поначалу я не мог, не хотел обращать внимания на такой намек, – продолжил он. Его голос звенел от нарастающего гнева. – Я так разъярился на старую козу, что пригрозил ей, что, если бы она была мужчиной, я вызвал бы ее на дуэль. Но когда она представила мне трех молодых джентльменов, один из которых оказался ее племянником, но все они подтвердили ее неправдоподобный рассказ, я был готов умереть от унижения. – С этими словами сэр Джон в два глотка выпил бокал портвейна и налил другой.

– Это все, сэр? – ободряюще поинтересовался Рейвенсворт.

Рука Брайони тайком потянулась за бокалом, пока Рейвенсворт отвлекся. Она осушила его и почувствовала, как живительное тепло распространяется по ее дрожащим конечностям. Это ощущение понравилось ей больше, чем леденящий страх, сковывающий ее тело. Графин стоял около локтя дяди, слишком далеко, чтобы она могла дотянуться.

– Не хотите ли еще портвейна, милорд? – находчиво поинтересовалась она у Рейвенсворта. Ничего не подозревающий сэр Джон передал графин его светлости. Брайони, как загипнотизированная, наблюдала, как Рейвенсворт наполняет свой бокал.

– Это ни в коем случае не все, – наконец ответил сэр Джон, пронизывая Рейвенсворта взглядом. – Вчера вечером на концерте в Сидни-Гарден, когда я уже решил незамедлительно ехать в Лондон, кого, как вы думаете, мне довелось встретить?

– Леди Харрингтон? – услужливо подсказала Брайони.

Сэр Джон зловеще улыбнулся, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Ко мне пристал этот выскочка, граф Графтон.

– Неужели? – спросил Рейвенсворт с озорным огоньком в глазах. – Теперь, по-моему, история становится интересной.

Он повернулся к Брайони, но, заметив полный бокал портвейна в ее руке, подозрительно посмотрел на графин и убрал его подальше от нее.

– Очаровательный джентльмен, – заметила слегка одурманенная Брайони, кивая дяде. – Мы встретили его в дороге.

– Да что вы говорите! – Голос сэра Джона был холодно-бесстрастным. – Пикантная новость в том, что этот «очаровательный джентльмен» с удовольствием сообщил мне, что моя племянница, мисс Брайони Лэнгленд, стала любовницей маркиза Рейвенсворта.

Воцарилась тишина, и сэр Джон откинулся на спинку своего кресла с самодовольной ухмылкой на губах.

– Интересно, что натолкнуло его на такую мысль? – с невинным видом поинтересовался Рейвенсворт.

– Незначительный факт, что Брайони была в вашей спальне, к тому же в ваших объятиях, и вы при этом были голым.

– Я могу это объяснить, – сдавленно взвизгнула Брайони.

– Моя дорогая девочка, теперь уже слишком поздно для объяснений! Я не сомневаюсь, что вы с Рейвенсвортом не делали ничего чересчур предосудительного. Как я однажды сказал твоему отцу, объяснения его сомнительного поведения по отношению к твоей матери не будут значить ничего в глазах света. Имеют значение только действия.

Рейвенсворт выглядел заинтересованным.

– Хотел бы я познакомиться с этим джентльменом.

– Папа был настоящим джентльменом! – возмущенно воскликнула Брайони. – Он никогда не воспользовался бы мамой. Он любил ее!

– Он был человеком чести, – угрожающим тоном произнес сэр Джон. – И он знал свой долг.

– Ах, да, – промурлыкал Рейвенсворт. – Брайони, поставьте бокал и слушайте внимательно. Ваш дядя собирается преподать вам урок манер этого безнравственного мира.

Сэр Джон нахмурился.

– Мне не нравится ваш тон, сэр.

– Может быть, и нет, – ответил Рейвенсворт с обезоруживающей улыбкой. – Но позвольте мне успокоить вас, сэр Джон. Я человек чести. Попытайтесь объяснить это Брайони. – Он снова наполнил свой бокал из графина и с небрежной ухмылкой долил бокал Брайони.

Сэр Джон не стал ходить вокруг да около и обратился прямо к Брайони:

– Категорически необходимо, чтобы Рейвенсворт женился на тебе немедленно, до того как слухи о твоих проступках станут достоянием гласности. Твоя репутация может быть немного подпорчена, но твердая рука мужа обуздает твои буйные порывы, и, учитывая поддержку семьи, я не вижу причин, почему тебя может отвергнуть светское общество.

Брайони изумленно открыла рот.

– Выйти замуж за Рейвенсворта? Не будьте смехо... сме... – она почувствовала, что не может выговорить, и закончила первым, что пришло в голову: – глупы.

– Тут ничего не поделаешь. Вы должны выйти за меня, – произнес его светлость с меланхоличной убежденностью. – Вы безнадежно скомпрометировали меня, вы же понимаете. – Он старательно избегал смотреть Брайони в глаза.

– Я? Скомпрометировала вас? – переспросила она, потрясенная до глубины души.

Его светлость высокомерно поднял брови.

– Кто вломился в мою спальню? Кто задержал нашу поездку на два дня? Кто вовлек меня в дуэль с Графтоном – почти? Если вы не выйдете за меня, я погиб. Меня не будут нигде принимать. Ни одна приличная женщина не захочет выйти за меня замуж. Господи, я даже не смогу произвести законного наследника, чтобы ублажить моего дорогого папочку! Разумеется, как женщина с совестью, вы должны понимать, в чем ваш долг!

Сэр Джон выглядел так, будто хотел что-то сказать. Рейвенсворт многозначительным взглядом заставил его молчать.

– Думаю, теперь вы спокойно можете предоставить это дело мне, сэр.

Сэр Джон поджал губы, встал и вышел из комнаты.

Брайони зажмурилась.

– Это хуже, чем колонии, – сказала она, потрясенно глядя на Рейвенсворта. – Вы же знаете, что мы не можем пожениться.

– Почему нет, Брайони? – спросил он, беря ее свободную руку своей сильной рукой. Она глотнула портвейна, как будто стараясь распутать эту загадку.

– Рейвенсворт, – робко начала она, – мне очень жаль. Я не хотела навредить вам.

При этих дрожащих словах по лицу его светлости пробежала тень вины, но он решительно отбросил ее.

– Разве вы слышите, что я жалуюсь? Вы знаете, что я всегда жаждал заполучить вас так или иначе. Почему бы нам просто не воспользоваться ситуацией, моя дорогая?

– Но как же ваш отец? – спросила она, поднимая на него круглые от испуга глаза. – Он не одобрит такого брака.

Рейвенсворт помедлил, тщательно подбирая слова.

– Теперь у него нет выбора. Он же не захочет видеть меня изгоем.

Брайони покачала головой.

– Я вообще ничего не понимаю. Когда вы просили меня стать вашей любовницей, это не могло погубить вас, так? Но теперь, если я не выйду за вас, это вас погубит? Вам бы лучше держаться вашего первоначального предложения, – закончила она с нелепо озорным видом.

Вино, подумал Рейвенсворт, вредно влияет на его любимую. Он собрал всю силу логики, чтобы склонить сопротивляющуюся леди на свою сторону.

– Но когда я просил вас разделить со мной жизнь без преимуществ брака, – осторожно начал он, – я не знал, что вы богатая наследница.

– А что, есть какая-то разница?

– Ну, конечно же!

– И в чем же?

– Брайони, я хотел защищать вас, заботиться о вас, избавить вас от бедности. Свет одобрил бы меня за мои благородные цели.

– Тогда свет – еще больший осел, чем я подозревала! – парировала неосторожная леди в своем откровенном стиле.

С большим усилием, но Рейвенсворту удалось сдержать возражение, готовое сорваться с его губ.

– Но сейчас, когда свет знает, кто вы такая и что вы легко можете составить хорошую партию, – вкрадчиво продолжал он, – меня обвинили бы в том, что я разрушил ваши шансы, несмотря на то что это вы скомпрометировали меня.

– Ну и ну! – воскликнула к этому моменту уже наполовину опьяневшая Брайони. – Что за идио... дурацкая мысль! Мне плевать, что скажет свет, а вам, Рейвенш... Хью?

Его светлость печально улыбнулся:

– Ради себя, нет. Но подумайте о моем бедном отце. Разве это правильно с моей, с нашей стороны, лишить его наследника, которого он так отчаянно желает? Я его единственный сын, – тоскливо закончил он.

– Какая-нибудь девушка вашего уровня будет рада выйти за вас, – попыталась утешить Брайони, хватаясь за его руку. По какой-то причине эта мысль ужаснула ее, и она оглушительно шмыгнула носом.

– А почему не вы, Брайони? – мягко спросил его светлость, с трудом забирая пустой бокал из ее руки. Он поднял ее из кресла и устроил у себя на коленях. – Почему не вы?

Ее ответ на его прикосновение был мгновенным. Брайони уже были знакомы мужские объятия. Рейвенсворт как-никак целовал ее уже три раза. Он едва успел прикоснуться губами к ее губам, как ее рука обвилась вокруг его шеи и притянула его голову вниз с достаточной силой, чтобы заставить его обнимать ее сильнее. Рейвенсворт застонал и в отчаянии отстранил ее. Пальцы Брайони начали расстегивать пуговицы рубашки его светлости. Он шлепнул ее по рукам.

– Мадам, ведите себя пристойно, – строго приказал он.

Брайони надула губы.

– Поцелуй меня, Хью, – нежно взмолилась она. – Ты знаешь, как мне это нравится.

Рейвенсворт с трудом боролся с искушением, но безжалостно подавил разгорающееся желание.

– Больше никаких поцелуев, пока мы не поженимся. – Через секунду он поправился: – Или по крайней мере пока не будем официально обручены. Вы опять используете меня.

– Знаю. Я сожалею, – ответила Брайони, опуская голову. – Но это случается, только когда вы прикасаетесь ко мне.

Потрясенный, Рейвенсворт решительно усадил ее назад в кресло.

– Значит, решено? – спросил он хриплым от сдерживаемого желания голосом.

– Да, – выдохнула она сквозь счастливый, хмельной туман, но было ли это под влиянием вина или волнующего присутствия Хью Монтгомери, Брайони не могла бы сказать. И даже, несмотря на то что она пообещала стать его женой, Рейвенсворта нельзя было убедить позволить ей воспользоваться им снова. Брайони была горько разочарована.

Глава 14

В дни, предшествующие их свадьбе, маркиз и его невеста довольно серьезно поспорили. Рейвенсворт был слегка озадачен открытием, что Брайони собирается участвовать в обсуждении их брачного контракта – в высшей степени необычное обстоятельство, по его мнению. Но его светлость ждало еще одно отягчающее дело обстоятельство. Леди продемонстрировала деловую хватку и явилась к столу переговоров с определенным условием, на котором она упрямо настаивала, а именно, что доход от ее состояния будет полностью поступать на ее личный счет. Рейвенсворт был против, потому что такая значительная сумма, как он быстро понял, гарантирует, что его жена практически останется независимой от мужа.

– Вот именно, – нежным голосом ответила Брайони.

Рейвенсворт привлек на свою сторону сэра Джона, который приложил все старания, чтобы отговорить Брайони от такого необычного образа действий, но Брайони осталась непреклонной. Ее состояние после ее смерти должно быть поровну разделено между ее наследниками, но до тех пор всеми доходами от него она будет распоряжаться так, как сочтет нужным. Рейвенсворт был бы счастлив согласиться, что доход будет сохраняться для их детей, но никакие его аргументы не могли убедить его упрямую невесту, даже когда сэр Джон объявил более чем щедрую сумму, которую Рейвенсворт предлагал взамен. Брайони вполне резонно заметила, что предлагать это наследнице такого состояния просто неуместно. Рейвенсворт скрипел зубами от гнева – все без толку. Мисс Брайони Лэнгленд не доверит себя всецело никакому мужчине.

После пары беспокойных часов сэру Джону стало казаться, что свадьбы может и не быть. Рейвенсворт, он знал, был глубоко уязвлен провокационной настойчивостью Брайони. Он умудрился пару минут поговорить сего светлостью наедине и в конце концов убедил его, что замужняя Брайони, будучи материально независимой женщиной, в реальности бессильна противостоять воле своего мужа. Рейвенсворт подумал и уступил, но сэр Джон видел, что его совсем не радуют сомнения его будущей жены в его честности. Брайони возразила, что он не вполне логичен, поскольку она оставляет управление ее состоянием на усмотрение мужа. Она доверяет ему безоговорочно, заявила она.

Рейвенсворт не мог знать, что решимость Брайони сохранить хоть немного независимости в браке происходит не от недоверия конкретно к нему, а из убеждений и практики ее матери и других знакомых ей квакерских дам. Женщины этой общины сочетали почтение к своим мужчинам и независимость, что потрясло бы его светлость, узнай он об этом. Их ценили за такие качества, как находчивость и лидерство, и поощряли участвовать на равных в любых занятиях, к которым они имели склонность и способности.

Рейвенсворт. не знал ничего о воспитании Брайони, да его это и не интересовало. Какой бы она ни была, это была единственная женщина в мире, которая совершенно сбила его с толку. Его изменчивые чувства постоянно бросались из одной крайности в другую. Временами его захлестывало желание лелеять и защищать ее, но вдруг приходилось с трудом сдерживать стремление убежать от нее подальше. Его страсть к Брайони давно переросла простое физическое влечение. Он хотел разделить с ней жизнь.

Он правильно разыграл свои карты, с чем и поздравлял себя, и не собирался отказываться от достигнутого из-за этого последнего бастиона женского сопротивления. Слабые угрызения совести, беспокоившие его, когда он думал о той большой лжи, которую придумал, чтобы получить согласие Брайони, он легко подавлял, напоминая себе, что леди отвечает взаимностью на его чувства. Он не позволит ей принести в жертву их счастье на алтарь ее непомерной щепетильности.

Его тщеславие, однако, страдало от ран, которые нанесла ему Брайони, и он твердо решил начать демонстрировать ей свою власть, как только наденет кольцо на ее палец. В те несколько дней перед их свадьбой он предавался мечтам об укрощенной Брайони, которой придется безропотно подчиняться приказам ее господина и повелителя.

Свадьбу отпраздновали через неделю после их приезда в Бат в главной гостиной дома на Лора-плейс. Церемонию провел преподобный Эдмунд Дарнелл. Реивенсворт с готовностью согласился, что Брайони может устроить квакерскую свадьбу, если пожелает, но, узнав, что у квакеров принято обмениваться клятвами без присутствия священника, он, глубоко потрясенный, тут же отменил свое обещание. Брайони немного смягчилась, когда маркиз объяснил, что не допускает и мысли о том, что в будущем кто-то может поставить под сомнение законнорожденность их детей. Когда-нибудь они станут наследниками герцогства Далбрекского, и их притязания должны быть неоспоримы. Таким аргументам Брайони величественно уступила.

В дни перед свадьбой она находила Рейвенсворта несколько холодным и отстраненным и считала, что он винит ее за постыдные обстоятельства, вынудившие их вступить в брак. Его отстраненность угнетала ее, потому что она не могла не понимать, что брак с ней будет для него мезальянсом. В том, что его светлость не подходящая пара для квакерши, она не сомневалась ни секунды. Но Брайони, достаточно честная, чтобы признаться самой себе, что питает болезненную привязанность к распутному лорду, лелеяла надежду, что сможет исправить его.

Первый большой званый вечер сезона, проводившийся в Сидни-Гарден, пришелся как раз на день бракосочетания Брайони и Рейвенсворта. В начале вечера планировался концерт, а когда стемнеет, должен был состояться фейерверк. Реивенсворт предложил, чтобы перед праздником небольшая семейная компания, включающая Гренфеллов, Дарнеллов и, разумеется, лорда Эйвери, должна собраться в «Сидни», чтобы насладиться ужином с шампанским в одной из гостиных, выходящих во внутренний двор. Вечер обещал быть очень милым.

Брайони медленно потягивала шампанское под бдительным взглядом мужа и с интересом разглядывала бесконечную вереницу нарядных гуляющих, текущую в сады. Казалось, весь Бат собрался здесь. Услышав, что дядя спросил Рейвенсворта о его планах, она навострила уши.

– Вообще-то я еще не решил, – беззаботно ответил его светлость, небрежно вытирая салфеткой губы. – Я думал, что мы могли бы ненадолго остаться в Бате, и склонялся к тому, чтобы снять комнаты в «Серкусе». Но в это время года в моих владениях в Кенте возможны приятные верховые прогулки и рыбалка. Полагаю, после недавних событий не повредит небольшая ссылка в деревню, – подытожил он, многозначительно глядя на жену.

Брайони просто рассвирепела. Плохо было уже то, что Рейвенсворт не поинтересовался ее мнением. Но при свидетелях бросать ей в лицо ее прошлые проступки было непростительно.

– Вы не справились о моих желаниях по этому вопросу, милорд, – отрывисто и раздраженно произнесла она.

Темные брови Рейвенсворта сошлись на переносице, а рука с бокалом замерла на полпути к губам. Он поставил бокал на стол и невозмутимо посмотрел на Брайони.

– Разве нет, любовь моя? – Его тон был спокойным, но Брайони видела по его лицу, что рассердила его. – Тогда позвольте мне исправить упущение. – Он отодвинул стул и предложил ей руку. – Думаю, прогулка по саду прекрасно подойдет для этого.

Брайони взглянула на кузину в немой мольбе и, увидев это, Харриет вскочила на ноги.

– Отличная идея, – поспешно сказала она и потянулась за шалью. – Почему бы нам всем не пройтись? Я слышала, что в темноте иллюминация совершенно удивительна.

Эйвери покачал головой в молчаливом предупреждении, но сэр Джон опередил его.

– Сядьте, мисс, – резко сказал он, схватив Харриет за запястье. – Не можешь понять, когда ты не нужна? Я знаю, что вы с Брайони были неразлучны с самой первой встречи друг с другом, но должен сказать тебе, что ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что мы с Рейвенсвортом позволим этим вредоносным отношениям продолжаться, как раньше. – Когда он увидел, что Харриет открыла рот, чтобы возразить, его лицо посуровело. – Вы слышали меня, мисс? Я сказал, сядь! – Он дернул Харриет за руку, и она упала на стул.

Неловкая тишина продолжалась несколько секунд, потом леди Эстер с обычной самоуверенностью решилась ослабить напряжение, грозящее перерасти в безобразную сцену. Она обратилась к Рейвенсворту.

– Прогуляйтесь со своей женой, сэр. Это единственная возможность, когда мы позволим вам монополизировать общество Брайони, – беспечно произнесла она с игривой улыбкой. – На будущее постарайтесь запомнить, Рейвенсворт, что нехорошо женатым парам вести себя как ненасытные любовники. Через полчаса я пошлю Эйвери и Харриет искать вас.

Рейвенсворт грациозно поклонился в знак благодарности.

– Ваш слуга, мадам, – ответил он с улыбкой, – и я попытаюсь втиснуть мои любовные чувства в то ограниченное время, которое вы мне отвели. – Однако взгляд, которым он одарил Брайони, был, по мнению этой юной леди, далек от любовного.

Она пошла вместе с Рейвенсвортом, нисколько не обманутая благодушным диалогом, произошедшим только что между ее тетей и мужем. Она заметила, что Рейвенсворт едва сдерживается, и в ней росло убеждение, что он в любой момент готов обрушить на нее всю свою ярость. Эта мысль заставила ее перейти в наступление.

– Как вы смеете обращаться со мной, как с безмозглым ребенком, да еще перед моими родственниками? – возмутилась она. – Кто дал вам безусловное право решать, где мы будем жить в будущем? Было бы учтиво с вашей стороны, милорд, сначала справиться о моих желаниях. Ваше поведение прискорбно.

– Ш-ш, – ответил Рейвенсворт, ничуть не раздраженный открытым сопротивлением Брайони. – Леди замужем всего несколько часов и уже хочет узурпировать власть мужа! Было бы лучше для вас, мадам жена, – продолжал он со скрытой угрозой в голосе, – если бы вы научились покоряться судьбе. Вы могли хитростью завлечь меня в этот стремительный брак, – добавил он с удовольствием, – но не думайте, что я буду снисходительным мужем. Как любовница, моя дорогая, вы были бы в гораздо лучшей позиции, чтобы диктовать условия. Будучи женой, вы утратили право на все, кроме моего имени и моей постели. – В его глазах блеснул недобрый огонек.

Брайони потеряла дар речи, но только на минуту. Ее грудь вздымалась и опадала от волнения.

– Вы... бессовестный, невыносимый, невоспитанный грубиян, – прошипела она сквозь зубы. – Это вся благодарность, какую я получаю за жертву, которую принесла, чтобы спасти вашу ничтожную шкуру? Вы знаете не хуже меня, что этот вынужденный брак нравится мне не больше, чем вам.

– Не трудитесь отрицать, что события обернулись именно так, как вы хотели, – спокойно продолжал его светлость, искоса глядя на свою кипящую от негодования спутницу. – Вы преуспели там, где потерпели неудачу другие женщины, потому что застали меня врасплох. Я не мог и представить такой двуличности в квакерской леди, – добавил он, чтобы подлить масла в огонь.

Они дошли до уединенного уголка сада, Рейвенсворт остановился и повернул Брайони к себе лицом. Она великолепна, когда злится, подумал он, беря в ладони ее лицо. Он испытывал непреодолимое желание вытащить шпильки из ее волос и погрузить пальцы в золотой каскад нежного шелка. От мысли о предстоящей бурной ночи, когда он будет укрощать эту своенравную девушку, у него перехватило дыхание. Желание обладать ею и сделать ее своей во всех смыслах вызвало острую боль у него внутри. Его синие глаза потемнели, поглощая каждую мелочь в ней.

– Отрицайте, рискуя своей бессмертной душой, леди Рейвенсворт, – бросил он ей вызов, – что в вашей груди вы лелеете любовь ко мне.

Было так несправедливо с его стороны использовать одно из немногих ее достоинств, чтобы достичь превосходства над ней. Как она сможет ответить ему?