Исчезновение Дмитрия Астрова

Томан Николай
Исчезновение Дмитрия Астрова

      НИКОЛАЙ ТОМАН
      Исчезновение Дмитрия Астрова
      ПРИРУЧИМ СОЛНЦЕ!
      Все старшие сотрудники экспериментальной базы нашего энергетического института жили в домиках из местного пористого белого камня. Домики были маленькие, из одной-двух комнат. Мы с Астровым были людьми холостыми и с тех пор, как прибыли на базу, жили в этих уютных прохладных домиках.
      В летнее время вставали мы обыкновенно очень рано и в одних трусиках бежали к реке, пересекавшей территорию нашей базы. Сегодня, однако, проснулся я довольно поздно, так как плохо спал всю ночь и заснул по-настоящему только под утро. Не вставая еще с постели, услышал я довольно бесцеремонный стук и подумал было, что это Митя. Но в открытое окно, к удивлению моему, просунулось сухощавое, пасмурное лицо начальника нашей экспериментальной базы Сарычева.
      - Собирайтесь, Евгений Николаевич, - хмуро произнес он: - на совещание в район нужно ехать. Забыл вчера предупредить вас об этом.
      - Что за совещание? - удивился я. - Кто его проводит?
      - Совещание по вопросу об ирригации. Проводит райком партии. Приглашают персонально: меня, вас и Астрова. Не понимаю, для чего мы им нужны на этом совещании?
      - Странно, что вы не понимаете этого, - сухо заметил я и начал одеваться.
      - Ну, вам-то совещание это на-руку, - слегка понизив голос, заметил Сарычев.
      Я резко повернулся к нему и ответил:
      - Совещание это прежде всего на-руку колхозному хозяйству района. Сарычев поморщился и проворчал:
      - Ну, хорошо, хорошо. Пусть будет по-вашему. Собирайтесь только поскорее, я буду ждать вас в машине.
      Спустя несколько минут, подойдя к машине Сарычева, я не нашел в ней Дмитрия и удивился этому.
      - Астров разве не собрался еще? - спросил я.
      - Он и не собирается, - ответил Сарычев, и в голосе его почувствовалось легкое раздражение.- Не могу же я приостановить все работы на базе из-за этого совещания? Вы ведь знаете, как занят сейчас Дмитрий Иванович.
      Я, правда, не был уверен, что Дмитрий занят именно тем, что имел в виду Сарычев, но он в самом деле последние дни работал больше обыкновенного. Был он по характеру своему несколько замкнут и не очень разговорчив. О замыслах своих не любил распространяться до тех пор, пока они не созревали во всех деталях. А подумать ему теперь было над чем.
      Дело в том, что недавно на нашей экспериментальной базе побывала комиссия, назначенная дирекцией энергетического института. Из новых гелиоустановок были к этому времени закончены мой солнечный параболоид и фотоэлектрические батареи Астрова. Комиссия довольно высоко оценила мою установку и рекомендовала для окончательной проверки использовать ее в каком-нибудь из местных хлопководческих колхозов.
      Фотоэлектрические батареи Астрова тоже были одобрены; однако, по мнению комиссии, до широкого использования их было еще далеко. Коэффициент полезного действия этих батарей был пока невелик. Над фотоэлектрическими батареями предстояла еще большая работа. Для их фотоэлементов нужно было искать заменитель цезия, более эффективный, чем тот, которым пользовался Астров.
      - Можно, конечно, все бросить теперь на поиски сверхчувствительного к свету металла,- заметил Астрову председатель комиссии, - можно и подумать над тем, как на пользу дела обратить уже достигнутые результаты.
      Я позже спрашивал у Дмитрия, как он относится к этому совету. Астров ответил уклончиво:
      - Подумать нужно. Прикинуть кое-что.
      Но Сарычев тут же опротестовал решение комиссии и обвинял ее в непонимании всего значения проблемы. К моему параболоиду он вообще всегда относился неодобрительно и считал нецелесообразным внедрять его в колхозное хозяйство. По мнению Сарычева, все внимание экспериментальной базы нужно было сосредоточить теперь на фотоэлектрических батареях.
      После отъезда комиссии Сарычев подолгу беседовал о чем-то с Астровым. Все эти дни Дмитрий ходил хмурый и неразговорчивый более обыкновенного.
      Вспомнив теперь все это, я не стал спрашивать у Сарычева, чем же именно занят так Астров, что не может поехать на совещание. А Сарычев, усевшись рядом с шофером, повернулся в мою сторону и заметил:
      - Мы ведь с Дмитрием Ивановичем люди беспартийные, нам, пожалуй, не обязательно быть на этом совещании.
      - Вы, значит, полагаете, что вопросы ирригации - дело только партийное и к беспартийным ученым, работающим в засушливом районе Азербайджана, оно не имеет никакого отношения? - спросил я.
      - Ну и колючий вы человек, - проворчал Сарычев и отвернулся от меня.
      Всю остальную дорогу мы не разговаривали больше.
      К зданию районного комитета партии подъехали мы в одиннадцатом часу. Первый секретарь райкома Джафаров весело приветствовал нас:
      - А, ученые мужи! Селям алейкум!3а вами только была задержка. Пойдемте, пора открывать совещание.
      Нас выбрали в президиум. Я сидел рядом с Джафаровым, и он шепотом давал мне подробнейшие характеристики каждого оратора. Когда на трибуну вышел председатель колхоза "Первое мая" Самед Мамедов, Джафаров заметил:
      - Это очень интересный человек. Лучший в нашей области селекционер хлопка. Слушайте его внимательно.
      Самед Мамедов поправил пеструю тюбетейку на бритой голове, достал из кармана гимнастерки военного образца какую-то бумажку, но, так и не взглянув на нее ни разу, стал горячо рассказывать о борьбе своего колхоза за выведение скороспелых сортов хлопка. Мы услышали волнующую повесть о том, как азербайджанскими колхозниками оставлялись позади знаменитые сорта египетского хлопка "пима" и "маарад", как "шредер" год за годом сдавал свои позиции новым, советским сортам хлопка, более скороспелым, более урожайным и имеющим большую длину волокна.
      - Сейчас на полях наших испытывается новый сорт хлопка, - с воодушевлением рассказывал он.- Это питомец нашего колхоза. Он должен перевернуть все наши представления об урожайности, но вот беда - ему грозит засуха. Мы орошаем наши хлопковые поля из местного озера, а уровень его от частых засух понижается из года в год. Воды, правда, в нем по-прежнему много, но подавать ее на поля стоит теперь больших трудов. Озерная вода перестает теперь идти туда самотеком. И вот под угрозой оказывается труд многих лет. Раньше нас не беспокоила проблема ирригации, а теперь, когда озеро стало подводить, поняли мы, что проблему урожайности хлопка нельзя решать отдельно от проблемы орошения. Так я говорю, товарищи?
      Собрание одобрительно загудело.
      - Вот я и говорю, - продолжал Мамедов: - для того чтобы обеспечить устойчивую урожайность, нужно обеспечить безотказную систему орошения. Долго я ломал голову над тем, как ее обеспечить, но вот недавно разговорился с одним ученым человеком о своей заботе, а он и говорит: "Дадим вам воды сколько угодно". - "Кто даст?" - удивляюсь я. "Солнце даст", - отвечает ученый человек. "Солнце! - кричу я. - Солнце, от которого сохнут наши поля?! Ты смеешься, наверное?" Но он не смеялся. Он сказал, что есть такие машины, солнечные машины, которые будут качать воду и орошать поля. Чем сильнее будет палить солнце, тем лучше будут работать эти машины.
      Джафаров, улыбаясь, легонько толкнул меня локтем под бок и прошептал:
      - Понимаете теперь, зачем вы здесь были нужны?
      Самед Мамедов вдохновлялся все больше и больше. Размахивая руками, он чуть не сбросил с трибуны стакан с водой.
      - Наше азербайджанское солнце, - говорил он, - может, оказывается, честно работать на наши азербайджанские колхозы. Фрукты нам сушить надо? Пожалуйста, солнце это сделает, для этого есть солнечные сушилки. Вода нужна для бани? Есть, оказывается, и солнечная баня, самая дешевая на свете. Кипяток нужен для чайханы? Пожалуйста: солнечные кипятильники имеются. Плов сварить нужно? Опять солнце поможет: солнечная кухня существует. Заморозить мясо или рыбу? Солнце холод сделает. Холодильник солнечный ученые люди придумали. Разве это не чудеса?
      Самед Мамедов торопливым движением застегнул ворот гимнастерки, будто ему сразу вдруг стало холодно. Обведя всех торжествующим взглядом, он продолжал:
      - Но это не все. Солнце может дать нам электрический свет в каждом доме своя электростанция будет. Установят на крыше специальные батареи, напитаются они днем солнцем, а ночью электрический свет будет. Вот, оказывается, какая сила в солнце. И ученые наши заставят эту силу служить нам. Они приручают дикое наше солнце. В уздечке оно будет теперь ходить, как добрый золотой ишак.
      Слушатели довольно улыбались. Речь Самеда Мамедова им понравилась. Какой-то старичок возбужденно воскликнул:
      - Хороший ишак в хозяйстве всегда нужен!
      РЕКА ПРЕГРАЖДАЕТ НАМ ПУТЬ
      Два дня спустя, когда мы возвращались к себе на базу, нас в пути захватил ураган. Совещание окончилось еще позавчера, но Сарычев заезжал к своей семье, и я вынужден был задержаться из-за этого на лишние сутки. Едва мы выехали за город, как небо над нами быстро заволокло тучами. Частыми яркими вспышками сверкали молнии, за которыми тотчас же следовал сухой треск грозовых разрядов, словно кто-то совсем рядом сбрасывал бомбы, пытаясь подбить нашу машину.
      Горы, обычно хорошо видные, затянуло густой, непроглядной синевой. Ветер бушевал со страшной силой. Казалось, вот-вот оторвет он нашу машину от шоссе и швырнет в сторону. А шофер, не сбавляя газа, все несся вперед, будто хотел обогнать бурю.
      - Может быть, переждем ураган? - не оборачиваясь ко мне, спросил Сарычев.
      - Чего пережидать? - удивился я. - Такая буря может беды натворить на базе. Спешить нужно...
      В это время на крутом повороте шоссе сильный порыв ветра обрушился на нашу машину и поставил ее поперек дороги" Сарычев ударился головой о лобовое стекло и, ругаясь, воскликнул:
      - Стоп! Никуда больше не поедем.
      Он приказал шоферу остановиться, сердито распахнул дверцу и вылез из машины.
      - Перепугался начальник, - усмехаясь, негромко произнес шофер.
      Я вышел из машины вслед за Сарычевым и, нагнав его, заявил решительно:
      - Вы можете оставаться здесь и пережидать бурю, это дело ваше, а мне позвольте ехать на базу.
      Не отвечая на мой вопрос, Сарычев крикнул шоферу:
      - Асмар, отведи машину в надежное место!
      - Нет тут надежного места, Антон Кириллович, - ответил Асмар. - Вперед нужно ехать. Километров через пять поселок будет.
      Сарычев плюнул с досады и вернулся к машине.
      - Только ты не гони так, Асмар, - оказал он строго и повернулся, наконец, ко мне: - Куда вы торопитесь, Евгений Николаевич?
      - Я тороплюсь на нашу базу, Антон Кириллович, да и вам не мешало бы поторопиться. Надеюсь, после этого совещания вы поняли, чего ждут от нас колхозы? Разве не ясно теперь, что самая главная, я бы даже сказал, священная наша задача - всеми средствами помочь местным колхозам?
      -У нас пока нет таких средств, - буркнул Сарычев.
      - Нет есть, Антон Кириллович, - горячо возразил я. - Это ведь признано комиссией.
      -Да что вы на каждом слове обращаетесь к авторитету этой комиссии? вспылил Сарычев, повернув ко мне бледное, злое лицо. - Не потому ли, что она вынесла решение в вашу пользу?
      Кровь бросилась мне в голову, но, сдержавшись, я произнес почти спокойно:
      - Меня не выведут из терпения ваши оскорбления, Антон Кириллович, не в личных интересах теперь дело. Нужно помочь колхозу, готовящему первосортные семена для хлопководческих районов Азербайджана.
      - Помочь! - нелепо всплеснув руками, воскликнул Сарычев. - Чем помочь? Да ведь это съест все средства, отпущенные нам на экспериментальные работы. Нельзя, Евгений Николаевич, в погоне за собственным успехом губить большое дело товарища. Я ведь вынужден буду прекратить, все работы над усовершенствованием фотоэлектрических батарей Астрова.
      Увлеченные спором, мы почти не обращали внимания на то, что делается за стеклами нашей машины, которая в это время неожиданно остановилась.
      - Что такое? - заворчал было Сарычев, но и без ответа шофера все было ясно. Впереди все видимое пространство шоссе было залито водой.
      - Что за наваждение такое? - удивленно спросил Сарычев.
      - Не наваждение, а форменное наводнение, - засмеялся Асмар. - Ливень был в горах, и река, через которую мы должны переезжать, разлилась. Теперь нужно ждать, пока войдет в норму.
      Асмар отвел в сторону машину и заглушил мотор.
      Постепенно, однако, ветер начал опадать. Он не сотрясал уже с такой яростью нашу машину, и мы могли спокойно укрыться за ее подветренной стороной. Антон Кириллович попытался продолжить начатый в машине разговор, но я отмалчивался, так как прямых вопросов мне не задавалось.
      Вскоре Асмар, все время наблюдавший за рекой, весело крикнул нам:
      - Нагулялась река, домой пошла! Минут через двадцать ехать можно.
      Вода, в самом деле, стала медленно отползать, оставляя позади себя нервно вздрагивающие лужицы в выбоинах шоссе. Ветер дул теперь редкими порывами, очищая небо от беспорядочно бегущих облаков.
      - Ну, как - поехали? - спросил Асмар.
      - Поехали, - неохотно, ответил Сарычев.
      ВЕЧЕРОМ ПОСЛЕ УРАГАНА
      Подъезжая к экспериментальной базе, еще издали заметили мы на сером фоне горных хребтов ослепительное сверкание огромной зеркальной чаши моего солнечного параболоида, высоко поднятого над землей массивной железобетонной колонной.
      Меня, однако, на этот раз не обрадовало, а обеспокоило сияние параболоида. Он был неисправен, когда я уезжал на совещание. Нужно было усовершенствовать кое-что в его поворотном механизме, поэтому я перекрыл питающие его гелиокотел водяные трубы и дефокусировал зеркала. Почему же теперь находились они в фокусе? Бурей, может быть, сорвало тормоз, и они автоматически повернулись к солнцу? Но ведь тогда мог расплавиться гелиокотел...
      Сарычев спросил меня о чем-то, но я был так взволнован, что не понял даже, о чем он меня спрашивал. Сердце сжалось тревожно от предчувствия беды.
      Выйдя из машины, я кинулся к своему параболоиду. Однако, не добежав еще до него, заметил, что гелиокотел слегка парит. Значит, в котле была вода.
      Я бросился к трубе, питающей котел водой из реки. Нижний вентиль ее был открыт. А как же верхний?
      Быстро взобрался я по лестнице на верхнюю площадку параболоидной установки, но и там вентиль оказался открытым. Вода, значит, свободно поступала в гелиокотел. Я вытер вспотевший от волнения лоб и облегченно вздохнул.
      "Молодец Илья Петрович, вовремя принял меры!" - невольно похвалил я своего механика.
      Гелиокотел был гордостью нашего института. Его конструировали вместе со мной еще несколько молодых инженеров, бывших моих однокурсников по факультету гелиоэнергетики. Проблема создания такого котла возникла еще до того, как решил я с помощью параболоидных зеркал, автоматически вращающихся по ходу солнца, проблему фокусирования солнечной энергии на одну точку. Вопрос о том, как сохранить солнечное тепло, был не из легких. Тепловая энергия, как известно, самая неустойчивая, ее нелегко уберечь от потерь. Долго бились мы над этой проблемой, пока разработали надежную систему самоизоляции.
      Гелиокотел построили мы по принципу абсолютно черного тела, то есть такого, которое полностью поглощает все падающие на него лучи любой длины. В природе такого тела не существует. Даже сажа, кажущаяся глазу совершенно черной, отражает все же некоторое количество света. Абсолютно черное тело создано физиками искусственно. Оно представляет собой непрозрачный полый шар, внутрь которого через маленькое отверстие падает свет. Попав на внутреннюю полость шара, луч частично поглотится ею, частично отразится и попадет на другую стенку, где с ним произойдет то же самое. И так до тех пор, пока все лучи не окажутся поглощенными.
      По принципу такой своеобразной мышеловки и построили мы наш гелиокотел, в котором поверхности нагрева расположены таким образом, что тепловая энергия, попав в него, уже не может найти пути назад. Тепло, которое теряется в нем одной поверхностью, присваивается другими поверхностями и не проникает за пределы котла.
      Буря чуть не погубила наш труд, но теперь все, кажется, обошлось благополучно.
      Солнце между тем склонилось к закату. Горы потеряли свою рельефность. Их заволокло какой-то сизой дымкой, и они проглядывали сквозь нее мутными, призрачными силуэтами. Жара начала спадать, но параболоидные зеркала все еще продолжали автоматически вращаться вслед за солнцем, подставляя свою вогнутую поверхность перпендикулярно солнечным лучам, как бы собирая их в пригоршни.
      Только когда солнце совсем скрылось за горами, потускнели, потухли и параболоидные отражатели. В них не стало уже того блеска, того ослепительного сияния, которое делало их величественными. Теперь это были самые обыкновенные зеркала, огромные, правда, но ни чем не примечательные. В их вогнутой поверхности причудливо отражались только горы, резко очерченные лучами зашедшего за них солнца, да пурпурные облака вечернего неба.
      Я очень устал за день, мне хотелось есть, но, вспомнив, что еще не виделся сегодня с Дмитрием, решил прежде зайти к нему.
      Домик Астрова, такой же маленький, как и мой, был метрах в двухстах от моей параболоидной установки. Я хорошо видел отсюда его открытые настежь двери, распахнутое окно.
      - Митя! - окликнул я Астрова, подойдя к окну.
      Никто не отозвался. Я вошел в домик и на пороге комнаты, в которой Дмитрий работал, споткнулся об опрокинутый стул. На столе была разлита тушь, на полу валялся какой-то иностранный журнал и еще какие-то бумаги. Дмитрия в комнате не было. Я пошел во вторую, где он отдыхал обыкновенно, но и там его не оказалось.
      Я разыскал помощника Астрова, молодого, недавно прибывшего к нам техника Караулова.
      - Астрова сегодня видели? - спросил я.
      - Видел, - ответил техник. - Мы завтракали вместе. У него был очень усталый вид. Похоже было, что всю ночь не спал.
      - Говорили с ним о чем-нибудь?
      - Сами знаете, какой он разговорчивый, - усмехнулся Караулов. - Больше молчали, конечно. Только к концу завтрака он спросил меня о мощности вашей параболоидной установки.
      - В какое время это было?
      - Часов в десять или одиннадцать утра.
      Комендант базы, Иван Иванович Бобриков, запрягавший вчера лошадь Астрову, заметил, что Дмитрий ездил куда-то далеко. Но куда он ездил, Бобриков не знал, так как Астров на вопрос его ответил уклончиво.
      Все это не на шутку обеспокоило меня. Я забыл о своей усталости и поспешил к Сарычеву.
      Было уже темно. В квартире Антона Кирилловича горел свет. Он писал что-то за своим огромным письменным столом. Через окно мне было видно сухое узкое лицо Сарычева, склонившегося над бумагой.
      Я постучал негромко в оконное стекло. Сарычев вздрогнул и торопливо сунул что-то в папку.
      - Кто там? - опросил он и, щурясь, выглянул в окно. - А, это вы, Евгений Николаевич... Заходите, пожалуйста.
      Я вошел. Антон Кириллович предложил мне камышовое кресло с высокой спинкой.
      - Чем могу служить?
      - Астров пропал куда-то...
      - Пропал? - удивленно переспросил Сарычев, но тотчас же добавил почти обрадовано: - Ну, я так и знал!
      - Что вы знали? - насторожился я.
      - Что так и будет, - ответил Сарычев. - Обиделся человек, как же вы этого не понимаете?
      Мне и в голову не приходила такая мысль. Разве решение комиссии обидело Дмитрия чем-нибудь? Разве сам он был другого мнения о готовности своих фотоэлектрических батарей?
      Я высказал Сарычеву свое недоумение.
      Антон Кириллович засмеялся:
      - Наивный вы человек, Евгений Николаевич. Астров не может не понимать, что если в колхозах района начнут внедрять вашу параболическую установку, работа над его фотоэлектрическими батареями неизбежно затянется.
      - Но, позвольте... - не выдержал я. - Что это за позиция такая: исходить не из принципиальных, а каких-то личных соображений?
      Антон Кириллович положил свою длинную худую руку на мое плечо.
      - Э, полно, Евгений Николаевич! Стоит ли так горячиться. Я больше вас пожил на свете и знаю, из каких позиций приходится иногда исходить. Скажите лучше: желаете вы добра вашему другу Дмитрию? Желаете успеха его большому делу?
      - Странно даже спрашивать об этом...
      - Нет, не странно, - горячо перебил меня Сарычев. - Спрашиваю я это для того, чтобы знать: согласны вы подождать с внедрением вашего параболоида или нет?
      Не отвечая на вопрос, я посмотрел в глаза своему собеседнику, но Сарычев не выдержал моего взгляда. Он отвернулся и смотрел куда-то в сторону.
      - Хорошо, - сказал я. - Я не настаиваю на немедленной установке моего параболоида, однако прежде мне нужно поговорить с Дмитрием. Вы знаете, где он находится?
      Антон Кириллович удовлетворенно улыбнулся и протянул мне руку.
      - Спасибо, Евгений Николаевич! - почти растроганно проговорил он. Правильное решение приняли. Очень обрадуете этим Дмитрия. Где он сейчас, я не знаю точно, но догадываюсь. Он намекал мне как-то, что хотел бы на недельку другую выехать в колхоз и там, в спокойной обстановке, обдумать все детали дальнейшей работы. Я согласился. Он, видимо, и воспользовался теперь этим. Завтра или послезавтра я отыщу его. У вас нет больше вопросов ко мне, Евгений Николаевич?
      - Нет, - сухо ответил я.
      - Ну, тогда спокойной ночи! Идите-ка отдыхать. Мы ведь с вами очень устали за день.
      НИКАКИХ СЛЕДОВ АСТРОВА
      Я ушел к себе, но спать не лег. Я просто не мог заснуть в таком состоянии. Очень не нравилось мне поведение Сарычева. Он явно хитрил... Что это спрятал он, когда я постучал к нему в окно?
      Странно было и то, что в комнате Дмитрия царил такой беспорядок. Похоже на то, что он ушел куда-то до урагана, оставив окна открытыми. Буря ворвалась в его комнату и учинила все это опустошение. А может, приключилось там и еще что-нибудь? Я попытался представить себе, что же еще могло произойти там, и у меня вдруг тревожно заныло сердце.
      Заснул я поздно, во втором часу ночи. Спал неспокойно. Видел какие-то нелепые, отрывочные сны. Проснувшись ранним утром, поспешно умылся и в одних трусах вышел на небольшое крылечко. Солнце еще только всходило из-за горных вершин. Косые лучи его были нежны и не несли еще испепеляющего зноя, а параболоидные зеркала уже ловили их жадно, автоматически поворачиваясь вслед за солнцем, подобно гигантскому гелиотропу. И хотя невелика еще была энергия, приносимая косыми лучами солнца, параболоидные отражатели уже собирали и концентрировали ее в узкий пучок, фокус которого находился в центре парового котла, повисшего над сверкающей чашей зеркала на стальных кронштейнах.
      Я постоял немного в задумчивости, вспоминая события вчерашнего дня, и решил еще раз зайти к Дмитрию. Нужно было точно установить, чем был вызван такой беспорядок в его комнатах. Однако, подходя к его дому, уже издали заметил я, что кто-то побывал там до меня. Окна были закрыты, дверь захлопнута. Внутри тоже все было приведено в порядок: стул поднят, бумаги и чертежи положены на место. Иностранного журнала нигде не было видно. На всякий случай заглянул я и в ящик письменного стола, но и там не нашел того, что искал.
      Неужели Дмитрий не счел нужным оставить какую-нибудь записку, чтобы мы не беспокоились о его исчезновении?
      Выходя из домика Астрова, я чуть было не столкнулся с Карауловым.
      - Здравствуйте, Семен Петрович, - приветствовал я техника.- Не вы ли это навели порядок у Дмитрия Ивановича?
      - Нет, - ответил Караулов. - Был тут чуть свет сам начальник, товарищ Сарычев, а затем Бобриков приходил. Видимо, Антон Кириллович и приказал ему навести порядок в квартире. А что, до сих пор не известно разве: куда девался Дмитрий Иванович? - тревожно спросил он.
      Мне не хотелось беспокоить Караулова, и я ответил уклончиво:
      - Он согласовал свою поездку лично с Антоном Кирилловичем.
      - А он уехал разве?
      - Да, но не надолго. Продолжайте пока выполнять его задания.
      Попрощавшись с Карауловым, я направился в столовую, но вдруг подумал: "А может быть, Сарычев нашел что-нибудь в комнате Дмитрия и напал на его след?.."
      Миновав столовую, я пошел к Сарычеву. Антон Кириллович встретил меня на веранде своего дома.
      - А, Евгений Николаевич! - приветливо крикнул он. - Заходите, заходите! Ну, как выспались?
      - Благодарю вас, неплохо, - отвечал я, поднимаясь на веранду. - А вы, кажется, уже побывали у Дмитрия?
      Сарычев не ожидал, наверное, что я знаю об этом, и удивился, кажется, моему вопросу.
      - Да, побывал, - ответил он неохотно. - Буря там у него такой тарарам учинила - форменный разгром. Велел Бобрикову навести порядок.
      - И никаких следов, никакой записочки не нашли? - допытывался я.
      - Не нашел. Да и к чему ему оставлять такую записку? Сам объявится через день-другой.
      САРЫЧЕВ ТОЖЕ ИЩЕТ АСТРОВА
      Весь день мы были заняты исправлением разрушений, причиненных нашей энергетической базе ураганом. Особенно пострадали от него солнечные устройства инженера Кочетова, производящие тепло низкого потенциала, в отличие от моей гелиоустановки, дающей тепло высокого потенциала, порядка нескольких тысяч градусов.
      Я искренно любил наше разнообразное солнечное хозяйство. Мы все тут были ловцами солнечной энергии, но каждый из нас ловил ее своим способом, и каждый способ был по-своему остроумен.
      Я ходил теперь мимо всей нашей техники, и мне досадно становилось, что она все еще числилась только экспериментальной. А ведь совсем рядом были колхозы, которые остро нуждались в такой технике и могли бы послужить для нее той питательной средой, без которой техника эта могла захиреть здесь, в тепличных условиях экспериментальной базы.
      Чем больше думал я об этом, тем сильнее недовольство сменялось во мне возмущением. Чем, в самом деле, собирается заниматься в дальнейшем наш уважаемый начальник? Сколько будет оттягивать наш "выход в люди", как выразился кто-то из молодых инженеров нашей базы? Просто досадно было вспомнить теперь его уговоры - терпеливо ждать усовершенствования фотоэлектрических батарей Астрова.
      Нужно немедленно идти к Сарычеву и спросить: "Где Астров?" Он знает, конечно. Нелепо, в самом деле, допустить, чтобы молодой советский инженер позволил себе выходку, простительную разве только ребенку, - обидеться и сбежать куда-то. Ерунда какая! Нет, тут другое что-то. Тут какие-то маневры Сарычева. Я сейчас же потребую у него оказать, что с Дмитрием. Антон Кириллович его, видно, опутал чем-то, но я открою Дмитрию глаза.
      Распаляясь все более, я решительным шагом подошел к дому Сарычева и уже хотел было подняться на веранду, когда услышал вдруг заинтересовавшие меня обрывки разговора.
      В сгустившихся сумерках говорившие не заметили меня. Я остановился под густым чинаром, росшим возле самой веранды Сарычева, и прислушался. Разговаривали вполголоса Антон Кириллович и Иван Иванович Бобриков. По тону голоса я догадался, что Сарычев был недоволен, чем-то и упрекал Бобрикова. Иван Иванович оправдывался:
      - Все объездил, Антон Кириллович. Где велели, там и побывал. Даже к Алибекову заезжал.
      - Плохо, плохо искали, Иван Иванович, - ворчал Сарычев. - На карточку-то, которую в комнате его нашли, не обратили вы разве внимания? Кто такая эта Фирюза, подарившая ему свой портрет? Не в ней ли весь секрет-то?.. Возьмите завтра с собой эту карточку, покажите ее местным колхозникам, может быть, кто-нибудь узнает эту Фирюзу.
      - Слушаюсь, - коротко ответил Бобриков. - Завтра же попробую воспользоваться карточкой. Я не нужен вам больше?
      - Можете идти, Иван Иванович. Желаю вам успеха!
      Слышно было, как, тяжело ступая по скрипучим доскам веранды, Бобриков направился к выходу.
      Я раздумал теперь заходить к Антону Кирилловичу и, выйдя из-за чинара, завернул за угол дома Сарычева. То, что мне удалось услышать из его разговора с Иваном Ивановичем, навело меня на мысль, что Сарычев не знает, где Астров. Дмитрия-то, по-видимому, и разыскивал так безуспешно в местных колхозах Бобриков. Это обило меня с толку. Выходит, что Дмитрий ушел куда-то, даже начальника базы не поставив об этом в известность. Непохоже это было на него...
      КАПИТАН КЕРИМОВ В КУРСЕ ДЕЛА
      Я плохо провел эту ночь, размышляя о событиях последних дней. Утром твердо решил доехать в райком партии, посоветоваться с Джафаровым. Выехал тотчас же после завтрака и в полдень был уже на месте. Джафаров принял меня с обычным своим радушием:
      - Привет, привет покорителю солнца! Давно пора к нам заглянуть. Ну, с чем приехали?
      Я был смущен. Стыдно было признаться секретарю райкома, что после совещания ничего еще не сделано и что вообще неизвестно, когда можно будет что-либо сделать. Вместо этого я должен был поделиться с ним своими опасениями и попросить совета. Джафаров выслушал меня внимательно, походил в задумчивости 'по кабинету и твердо сказал:
      - Нужно вызывать Керимова. Это представитель районного отделения Министерства государственной безопасности. Мне думается то, что вы рассказали мне, - по его части.
      Минут через пять в кабинет вошел высокий смуглый мужчина в военной форме. Джафаров представил нас друг другу.
      У Керимова были строгие, внимательные глаза с лучиками морщинок над скулами. Он слушал меня сосредоточенно, делая изредка какие-то пометки в своем блокноте.
      - То, что вы рассказали, - выслушав меня, заметил капитан, - нам уже известно. История эта, должен вам признаться, пока мне непонятна.
      Заметив явное недоумение на моем лице, он добавил:
      - Несколько месяцев тому назад в одном ближневосточном научном журнале появилась статья о проблеме использования солнечной радиации. Нам показалось странным, что этот журнал, раньше поносивший советскую науку и технику, вдруг стал хвалить Астрова, а заодно с ним и Сарычева. Ясно было, что это неспроста.
      При этих словах Керимова я вспомнил вдруг иностранный журнал, валявшийся на полу комнаты Дмитрия и пропавший куда-то.
      - За первой журнальной статьей последовали и другие. Автор статьи, какой-то не то сирийский, не то арабский ученый, уверял, что он давно жаждет обменяться научным опытом с Астровым, всячески давая понять, что им самим достигнуты в этой области большие успехи. Вскользь упоминал он в своих статьях, имя американского инженера Орсона Клиффорда, который будто бы совместно с ним разрабатывает эту проблему. Мы навели кое-какие справки и выяснили вскоре, что автор статей и в самом деле работает над использованием солнечной радиации, но область его - солнечные отражатели.