Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Повести и рассказы - День без вранья (сборник)

ModernLib.Net / Современная проза / Токарева Виктория Самойловна / День без вранья (сборник) - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 4)
Автор: Токарева Виктория Самойловна
Жанр: Современная проза
Серия: Повести и рассказы

 

 



Нотариальная контора находилась возле окружной дороги.

Костя включил печь. Ехали молча. От теплого воздуха стало душно. Костя расстегнулся.

– Хороший у тебя шарфик, – заметил сосед.

– Мне тоже нравится, – согласился Костя, отсекая тем самым все намеки.

– А откуда он у тебя?

– Жена подарила, – соврал Костя. Так было короче.

– А мне моя только теплые кальсоны покупает, хотя знает: я кальсоны не ношу.

– Заботится, – отозвался Костя.

– А ты кальсоны носишь? – спросил Винг.

– Нет.

– Сейчас, по-моему, никто не носит. Она их в военторге покупает.

– Ну вот, военные носят…

Тема была исчерпана. Замолчали.

– Тебя как зовут? – спросил Костя.

– Влад. А что?

– Да ничего. Просто узнал, как зовут. Мы же соседи.

– Ну да…

– А что значит Влад? Владислав?

– Владимир.

– Ну и был бы Володя.

– Меня все детство дразнили: «Вовка-морковка, спереди веревка, сзади барабан по всем городам»… Тебя дразнили в детстве?

– Не помню.

– Не помнишь, значит, не дразнили. Счастливый человек. В детстве бывает очень обидно. Потом на всю жизнь остается.

Костя молчал, думал о спортивной сумке, которая лежала за его спиной. Мысленно пересчитывал деньги, размышлял – сколько вложить в новую машину. Нет смысла покупать самую дорогую. Машины все равно принято менять раз в пять лет.

– Ты, наверное, думаешь, что я жлоб? – спросил Влад и сделал паузу, ожидая возражения. Но возражения не последовало. – Я не жлоб. Просто я в этом углу гараж хотел поставить. Поэтому и прихватил шесть метров.

– Но это же чужие метры. Попросил бы или купил.

– А ты бы сказал: нет. Не дам и не продам.

– Так бы и сказал, – подтвердил Костя.

– Ну вот. А мне без гаража невозможно. А поставить его больше некуда.

– Почему некуда? Поставь в противоположный угол.

– А там надо деревья рубить. Три березы снимать. Жалко.

– Но есть понятие: мое и чужое.

– А еще есть шанс. Единственный шанс в жизни. Если отобью – будет мое, а не отобью – уйдет навсегда. С концами. Ну, я и попробовал. Любого человека можно напугать или купить. Деньги и страх.

– Сталин так же считал, – заметил Костя.

– Вот и царствовал всю жизнь. Страной должен править диктатор. Это как отец с ремнем в доме. Всегда будет порядок.

– А ты чем занимаешься? – спросил Костя.

– Всем. Мороженым торговал. Пломбиры, эскимо.

– Выгодно?

– А зачем бы я стал этим заниматься?

– Тогда зачем тебе диктатор? Он бы тебя посадил на паек. На пайку.

– Я бы выкрутился. Я никогда не пропаду. Я – непотопляемый.

Влад нажал на кнопку приемника, оттуда выплеснулась песня, неизвестно в чьем исполнении. Влад подхватил с энтузиазмом и пел не хуже певца.

– Люблю эту группу, тащусь… Ты мне оставишь кассетник?

– Бери, – согласился Костя.

– По-моему, у тебя колодка стучит, – насторожился Влад.

– Починишь.

– Ремонт сейчас дорогой…

– Заплатишь. Машина ведь даром досталась.

– Ничего подобного, – запротестовал Влад. – В этом месте земля дорогая. Одна сотка – две штуки. А твоя машина – полторы от силы.

– Так ведь земля моя. Ты забыл… – напомнил Костя.


Остановились возле нотариальной конторы. Костя усомнился: оставлять деньги в машине или взять с собой. С собой – вернее. Он закинул сумку за плечо и пошел за Владом в нотариальную контору.

В коридоре сидела очередь – человек восемь. На полтора часа. Коридор был довольно узкий, стулья старые, стены крашены зеленой масляной краской. Картину дополняли сквозняки и тусклое освещение, поскольку коридор был без окон.

Костя подумал: если бы люди каким-то образом узнали, что у меня за спиной в сумке полмиллиона, что бы сделали? Навалились скопом. Но вид у людей был не агрессивный и слегка заторможенный. Когда приходишь в такие вот государственные коридоры, процессы в организме замедляются, как у медведя в спячке. Отсюда такие заторможенные лица.

Влад, ни на кого не глядя, прошел в кабинет.

– Куда? – подхватилась женщина.

– Мы занимали, – бросил Влад. – Он подтвердит.

«Он» – это Костя, появившийся полминуты назад.

Влад исчез за дверью, но тут же высунулся.

– Заходи, чего стал, – велел он Косте.

Наглость, как любое боевое действие, должна быть внезапной и краткой и действовать как электрошок. Влад хорошо это усвоил.

Нотариус Галя сидела за столом возле окна. На ней была мохеровая вязаная шапка, какие носили при социализме. Серый костюм не украшал Галю, а просто сохранял тепло. Похоже, Гале было все равно, как она выглядит. А может, у нее был другой вкус. Не плохой, а другой.

Влад коротко разъяснил Гале, что от нее требуется. Галя быстро достала анкеты, сама их заполнила, вписала все, что надо.

Костя протянул документы на машину, технический паспорт и свой паспорт.

– Потом зарегистрируете в ГАИ, – предупредила Галя.

– А зачем? – спросил Влад.

– Такой порядок. Все передвижки по машине должны быть зарегистрированы в ГАИ.

– Это хорошо, – заметил Влад.

Доверенность казалась ему ненадежным документом. Хозяин машины мог в любую минуту передумать. Сегодня дал доверенность, завтра отобрал. Влад сам не раз так поступал.

– До которого часа ГАИ? – спросил он у Гали.

Влад хотел все провернуть за один день, чтобы закрепить завоевание. Чтобы у Кости не было дороги назад. Он изо всех сил торопился на самолет, в который была заложена бомба.

Галя назвала сумму за нотариальные услуги и процент за срочность.

– У меня с собой нет денег, – заметил Влад. – Ты заплати. Я тебе потом отдам.

Костя знал, что Влад не отдаст. Но это не имело значения.

– Доллары берете? – спросил Костя.

– Только рубли, – ответила Галя.

– А что же делать? – растерялся Костя.

– У нас тут рядом сберкасса. Можете разменять.

– Да возьми доллары, – заговорщически посоветовал Влад.

– Не имею права, – грустно ответила Галя.

Если бы деньги предназначались лично ей, Галя, конечно, взяла бы доллары. Но она была на государственной службе и должна была соблюдать финансовую дисциплину.

Костя и Влад вышли из кабинета. Женщина из очереди с брезгливым упреком посмотрела на Костю.

– А еще в шарфике…

– Что? – не понял Костя.

– Шарфик надели, а ведете себя как нахал, – объяснила женщина.

– А-а… – Костя постоял в раздумье. Потом наклонился к женщине и тихо спросил: – А где здесь туалет?

– Ну, вы вообще… – Женщина покачала головой. Может быть, ей казалось, что нахалы не должны посещать туалет. Либо она считала, что нахалы не имеют права общаться с приличными людьми.

– В конце коридора, направо, – сказал старик, сидящий вторым.

– Спасибо, – поблагодарил Костя и пошел направо.

Этот туалет каким-то образом снял агрессию с очереди. Он как бы примирил всех со всеми. Получалось, что все люди – люди. Каждый человек – человек.

Костя зашел в туалет. Снял сумку и поставил ее на сливной бачок – повыше и почище. Достал одну пачку, вытащил из нее десять сотенных бумажек – пусть будут. И сунул в карман дубленки. Начатую пачку положил во внутренний карман пиджака. Потом застегнул сумку, закинул за плечо. Перед тем как выйти, с отвращением помочился. Больше всего он любил мочиться на даче, на землю. Ему казалось, что через струю он общается с космосом. Приобщается к круговороту. И процесс мочеиспускания из функции организма превращается в нечто подобное медитации. А общественные туалеты повергали в депрессию, как будто он обнимался с трупом.

Все, что касалось тела, чистоты, физических проявлений, было для Кости важно. Может быть, это особенность Стрельцов.


Костя и Влад вышли из нотариальной конторы и стали искать сберкассу.

Возле Костиного сердца лежала пачка с деньгами, и не какими-нибудь, а благородными долларами. В кармане тоже лежали деньги, грели бедро. На спине – куча денег, но она воспринималась как тяжесть. Когда так много – деньги становятся абстракцией. Нечто подобное происходит во время землетрясения. Когда погибает один человек – это трагедия. Когда много – это статистика.

Девушка в окошке сберкассы приняла купюры и долго их разглядывала, проверяла на каком-то аппарате, только что не нюхала.

Костя стоял замерев и напрягшись. Очень может быть, что ему достались фальшивые деньги. В бандитской среде это так естественно.

Если теща узнает, что деньги фальшивые – она его просто убьет. Или скорее всего сама умрет. А Костя этого не хотел. Он уже успел ее полюбить. Он желал ей здоровья и долголетия.

Девушка закончила проверку и выдала ему пачку русских денег. Значит, доллары оказались настоящими. Значит, у жены все в порядке. Он ее обеспечил и теперь освобожден от гнетущего чувства вины. А она свободна от унизительного состояния бедности. Деньги не сделают жену счастливой. Но они сделают ее свободной. А это тоже большое дело.

У Кости была мечта – летать. Люди в двадцать первом веке изобретут крылья на моторчике. Маленький, портативный летательный аппарат… Величиной со спортивную сумку. Он будет за спиной, на лямках. Нажал на кнопку – крылья плавно выдвинулись и распростерлись. Нажал вторую кнопку – и взлетел. Как во сне. Можно задавать любую высоту, любую скорость.

Костя вспомнил об аппарате, потому что за его спиной, в сумке, – крылья. Они уже тянут его вверх. Сообщают радость и высоту.

Костя отсчитал рубли для Гали, отдал Владу. Влад тоже пересчитал, шевеля губами. Потом он перестал считать, но продолжал шевелить губами. Не мог остановиться. Видимо, деньги действовали на него гипнотически. Это была его медитация.


Костя и Влад вернулись в нотариальную контору, получили необходимые документы.

– Теперь в ГАИ, – сказал Влад. – Там как раз обед кончился.

Влад боялся, что Костя одумается и порвет доверенность. Поэтому он немножко нервничал и немножко наезжал. Костя, в свою очередь, мечтал освободиться от машины и от Влада, который ему надоел своей деловитостью, а главное – голосом. У него был жлобский голос, не наполненный знаниями. Только голос, а под ним – пустота.

Влад сел за руль. Тронулись.

– Хорошая машина, – похвалил Влад. – Мягкая. Даже жалко разбивать. Я себе ее возьму, на каждый день.

– У тебя же есть машина, – вспомнил Костя.

– У меня две. «Поджеро» и «феррари». Но они дорогие. Их жалко, а эту не жалко. Будет каждодневная, а те выходные.

– Машина нужна, чтобы ездить, – заметил Костя. – А не в гараже держать, как туфли в шкафу.

– Моя жена так же говорит… Я на мебель чехлы надеваю, а жена стаскивает. Говорит: хочется жить в красоте…

– Будешь беречь, а жить когда? – спросил Костя.

– Моя жена так же говорит. Я скупой, бережливый, экономный… А знаешь почему?

– Не знаю.

– Потому, что я очень долго жил очень плохо. И мои родители очень долго жили очень плохо. Я устал. Я больше так не хочу. Я теперь очень долго буду жить очень хорошо. Ни одного дня не отдавать черту. Понял?

«Неплохо, – подумал Костя. – Ни одного дня не отдавать черту…»


Подъехали к ГАИ.

– Подожди, – предупредил Влад.

Он выскочил из машины. Скрылся в дверях ГАИ.

Костя ждал, безучастно глядя перед собой. Было как-то тревожно сидеть возле милиции с мешком денег. Хоть ГАИ и не милиция, но все равно.

Влад появился быстро – энергичный и озабоченный.

– Если хочешь быстрей, надо башлять…

– Чего надо? – не понял Костя.

– Башли. Ты как будто вчера родился. Давай…

Костя сунул руку в карман дубленки и вытащил стодолларовую банкноту.

– Много, – сказал Влад.

– Других у меня нет.

– Ну давай…

Влад взял деньги и скрылся.

Костя испугался, что сейчас выйдет страж порядка и спросит: «Откуда у вас валюта? Откройте сумку… Пройдемте…» И это будет дорога в один конец.

Через пять минут Влад вышел вместе с начальником – этакий капитан Катани, красивый, не подумаешь, что взяточник. В Косте все напряглось. Зачем он вышел?

– Где номера? – громко крикнул Влад.

– В багажнике, – ответил Костя. – А что?

Влад что-то сказал Катани. Катани покивал головой. Они расстались, явно довольные друг другом.

Влад сел в машину.

– Номера те же останутся, – пояснил Влад. – Меньше волокиты.

Выехали на проспект.

«Неужели все позади?» – подумал Костя.

– Деньги все делают, – философски ответил Влад. – Надо только уметь дать.

– А чего там уметь? Протянул и дал.

– Ничего подобного. Надо уметь быть своим.

– В Америке этого нет, – заметил Костя.

– Знаешь, какая зарплата у полицейских? А у наших ментов – знаешь какая?

Выехали на широкий проспект. По правой стороне стояли узкие высокие дома, как воздетые к небу пальцы. В одном из таких домов жил Миша Ушаков.

– Останови, – попросил Костя. – Я сойду.

– А чего? Поедем на дачу. У меня коньяк есть бочковой. Целая канистра.

Костя догадался: Влад не отказывает себе в предметах роскоши, к коим относится коньяк. Но старается совместить роскошь и жесткую экономию. И тогда получается бочковой коньяк.

– Ты кто по гороскопу? – спросил Костя.

– Дева.

Костя знал, что мужчины-Девы – жадные, аккуратные и красивые. Жадность – совпадала с Владом. А красота – нет. Хотя что-то симпатичное в нем все-таки было. Недвусмысленность. Влад не хотел казаться лучше, чем он был.

– Притормози, – попросил Костя.

Влад остановил машину. Выпустил Костю. Теперь машина была его, и только его. Он рванул ее с места, будто это был «поджеро» или «феррари». Но это была «пятерка» «Жигули», замешанная в историю. Тот же бочковой коньяк в канистре.

Миша Ушаков был дома, как обычно.

Последние три года он сидел возле парализованной мамы. Попеременно с женой. Денег на сиделку у них не было.

Мама требовала ухода, как грудной ребенок, с той разницей, что ребенок растет и впереди у него большое будущее. Труд во имя жизни. А здесь – тупиковая ветка.

Миша обрадовался Косте. Он радовался любому человеку, который размыкал его пространство. Дом как бы проветривался жизнью.

Миша заметил, что человек имеет несколько кругов. Первый круг – это круг кровообращения, биология, то, что внутри человека.

Второй круг – это связь с родными: мужем, женой, детьми, родителями – кровный круг.

Третий круг – связь с друзьями, сотрудниками по работе – более дальний круг, наполняющий человека информацией.

И четвертый круг – расширенная информация: путешествия, впечатления.

Особенно полноценным четвертый круг бывает у людей, имеющих славу и власть. Слава – тоже власть. А власть – тоже слава.

Этот четвертый круг наиболее полно питает человека. Поэтому так многие устремляются к власти и жаждут славы.

Когда человек заболевает, круги постепенно сужаются: с четвертого – на третий, с третьего – на второй и в конце концов – на первый, когда уже ничего не интересно, кроме своего организма.

Мишина мама сохраняла два круга: первый и второй. Себя и Мишу. Больше ничего и никого.

Первое время она бунтовала: почему это несчастье случилось именно с ней. А теперь уже не бунтовала: случилось и случилось.

Единственное, она очень жалела Мишу. Качество его жизни ухудшилось. Она тащила сына за собой в два круга, отсекая третий и четвертый. Ей хотелось, чтобы Миша жил полноценной жизнью. Она была даже согласна умереть, но как человек верующий – не могла наложить на себя руки. А если честно, то и не хотела. Все шло как шло.

А Миша хотел только одного: чтобы его мама жила и смотрела на него любящими глазами.

Жена была старше Миши, безумно его ревновала, боялась потерять, и такая ситуация в доме ее, как ни странно, устраивала. Она делала жену необходимой. Человеком, без которого не обойтись.

Жена тоже обрадовалась Косте. Она вообще не разрешала себе плохих настроений. Организованная, сделанная женщина.

Костя разделся в прихожей. Вместе с Мишей прошел в его кабинет. Полированный чешский гарнитур, модерн шестидесятых годов. Кресло – просто помоечное, прикрытое пестрой тряпкой. Стулья расшатались, однако служили. Вещи живут дольше человека. Было очевидно, что Мише и его жене плевать, что вокруг.

Равнодушие к комфорту – наследие «совковых» времен. Но и бескорыстное служение науке – тоже оттуда. Из «совка».

– Как у тебя дела? – спросил Костя.

Они с Мишей виделись редко, но от разлуки дружба не портилась, не засыхала. Каждый раз при встрече Косте казалось, что они расстались только вчера.

– Мама лежит, наука стоит, – сообщил Миша. – Финансирование нулевое. Половина лаборатории в Америке. Живут под Сан-Франциско. Чуваев уехал на прошлой неделе. А туберкулез вернулся.

– Кто? – не понял Костя.

– Не кто, а что. Туберкулез. В девятнадцатом веке назывался чахоткой.

– Но ведь изобрели пенициллин… – вспомнил Костя.

– Пятьдесят лет назад. Туберкулез приспособился. Мутировал. И вернулся. Грядет чахотка двадцатого века.

– Что же делать?

– Мы посылали письмо президенту. Я разговаривал с Харитоновым…

Миша замолчал. Потом очнулся.

– Выпить хочешь? – спросил он.

Костя заметил, что женщины всегда предлагают поесть, а мужчины – выпить. Костя вспомнил, что он без машины, а значит, может выпить.

Вышли на кухню. Жена – ее звали Сильва – сварила сосиски. Разогрела заранее приготовленную вермишель.

Сосиски были пересолены.

Изначально плохое мясо, и в него добавлена соль.

Крупный ученый жил в бедности, ел дешевые сосиски. А мог бы уехать под Сан-Франциско, иметь дом с бассейном. А его мама сидела бы в шезлонге, на лужайке перед домом. И ее руку лизал бы черный дог. Но для Миши самым главным был мутирующий туберкулез.

Миша разлил водку по стаканам. Выпили.

– Так что Харитонов? – напомнил Костя.

– Харитонов сказал, что сейчас страна летит в пропасть и надо подождать… Они могут лететь еще семьдесят лет. У нас ведь все по семьдесят лет.

– А ты не хочешь уехать? – спросил Костя. – Какая разница, где бороться против туберкулеза?

– Разница, – отозвался Миша.

– Почему?

– Я там ничего не придумаю. Я только здесь могу работать. В этой комнате. У меня здесь мозги вертятся. А ТАМ стоят.

– Но ты же не пробовал…

– А зачем пробовать? Я и так знаю. Рыбы живут в воде, птицы в небе, а русские – в России.

– А сколько тебе надо денег? – спросил Костя.

– Много.

– Что такое «много»?

– А почему ты спрашиваешь?

– У меня спонсор есть. Он может дать.

– Спонсор – не идиот. Деньги вернутся не скоро. А может, и никогда. Просто люди перестанут умирать от туберкулеза. Харитонов тоже спросил: «Когда вернутся деньги?» Если бы я ему сказал: «Завтра», – был бы другой разговор. Никого не интересует здоровье нации. Всех интересуют только деньги.

– А сколько стоит твоя программа?

– Да я не о всей программе. Мне бы только достать биологический продукт антибиотиков.

– Что? – не понял Костя.

– Бактерии, грибы – природный антибиотик. Они вырабатывают вещество, которое защищает от окружающих бактерий…

– Это дорого? – поинтересовался Костя.

– Если учитывать приборы, химическую посуду, труд лаборантов, то в сто тысяч можно уложиться.

– Сто тысяч чего?

– Ну не рублей же… Я обращался в банки, мне говорят: кризис.

Костя принес из прихожей сумку и стал выкладывать на стол пачки. Миша смотрел с ужасом, как будто увидел привидение.

– Откуда это у тебя? – шепотом спросил Миша.

– Я получил наследство.

– Откуда?

– У меня дедушка в Израиле. У него там нефтяная скважина.

– А разве в Израиле есть нефть? – удивился Миша. – По-моему, ты врешь.

– Какая тебе разница? Дело ведь не в нефти, а в деньгах.

Костя отодвинул в сторону десять пачек. Миша смотрел задумчиво.

– Я думал, что ты русский…

– Я русский.

– А дедушка в Израиле откуда?

– А там тоже много русских. Все живут везде.

В кухню вошла Сильва. Застыла при виде денег. Но ненадолго. И ни одного вопроса. Вышколенная, как гувернантка в богатом доме. Собрала посуду со стола и сложила в раковину.

– Я завтра же закажу Шульцу штаммы, – объявил Миша.

– Шульц – это кто? – спросил Костя.

– Немец.

– Хорошо, – одобрил Костя. – Шульц не украдет.

Миша разлил остатки водки. Сильва поставила на стол магазинное печенье. Вышла.

– Мистика какая-то… – проговорил Миша. – Я всегда знал, что мы выкрутимся. Случится чудо… И вот оно – чудо.

– У меня к тебе просьба: не говори никому, где ты взял деньги.

– Не скажу, – пообещал Миша.

– Поклянись.

– Клянусь.

– Чем?

– Честным словом.

Мишиного честного слова было вполне достаточно.

– Я пошел. – Костя поднялся.

Миша не хотел расставаться сразу, резко. Это все равно что резко затормозить, и тогда можно удариться головой о стекло.

Миша продлевал расставание, как бы плавно тормозил.

Вместе вышли во двор. Зимой смеркается рано. Сумеречное освещение было очень красивым. Все четко, как через темное стекло.

– Чудо только маскируется под чудо. А на самом деле – это проявление справедливости, – сказал Миша.

– А ты считаешь, справедливость есть? – серьезно спросил Костя.

Чужие деньги попали к Косте. Он их раздает широкой рукой. Разве это справедливо?

А может быть, как раз справедливо. Скорее всего это деньги, полученные от фальшивой водки или от наркотиков. Иначе откуда такие бешеные суммы у таких молодых людей? Пусть лучше они попадут в руки теще, которая всю жизнь работала на эту страну и не получила от нее ничего, кроме нищенской пенсии. Бедную тещу использовали и кинули, как теперь говорят. И науку кинули. Значит, Костя частично восстановил справедливость.

– Конечно, есть, – сказал Миша. – Ведь свалили памятник Дзержинскому.

– Через семьдесят лет…

– Это лучше, чем никогда, – возразил Миша.

Фон неба темнел и постепенно растворял в себе дома и деревья.

«Как время, – подумал Костя. – Все в себе растворяет. Целые поколения…»

Вдруг зажглись фонари, и стало как-то театрально.

– Я хотел тебе кое-что сказать… – начал Миша.

«Сейчас скажет, что у него есть другая женщина», – испугался Костя.

– Никто, кроме мамы, не знает, какой я был маленький. В ней я весь, как в компьютерной памяти, – проговорил Миша. – Если она уйдет, она все унесет с собой и останется только то, что Я СЕЙЧАС. Без корней и без прошлого…

Костя задумался. Он заметил: когда у человека нет детей, то всю свою любовь он отдает родителям. Миша любил маму удвоенной любовью, как больного ребенка.

– И еще… – проговорил Миша.

Костя напрягся.

– Спасибо тебе…

– И все? – проверил Костя.

– Все.

– Тогда я пошел, – с облегчением сказал Костя. Поправил на плече сумку.

– А ты не боишься, что тебя ограбят? – спросил Миша.

– А откуда кто знает?

И в самом деле. Откуда кто знает, что лежит у человека в спортивной сумке? Может, книги, может, теннисная ракетка…

Они разошлись. Костя испытывал чувство, похожее на вдохновение.

Что его вдохновило? Мишино «спасибо», или то, что немец вышлет штаммы, или просто Миша, который любит свою маму, а жена любит Мишу, а Миша науку – и везде любовь кружит над головами.


Костя взял машину и поехал к старухе. Он решил отдать ей деньги прямо сейчас. Ему подсознательно и сознательно хотелось освободиться от дурных денег. Поменять деньги на результат.

За рулем сидела молодая женщина, видимо, тоже занималась частным извозом.

Костя опустился на заднее сиденье, осторожно прикрыл дверцу, назвал адрес старухи «улица Кирова, семнадцать» и замолчал. Углубился в подсчеты.

Сколько было денег? Сколько осталось? На что их потратить? Только скорее. И тогда пусть приходит Азнавур и задает вопросы.

– Как поедем? – Женщина обернулась и посмотрела на Костю. На ней была круглая шапочка, отороченная белым мехом. Как у Снегурочки. – Через центр или по кольцу?

– Самая короткая дорога та, которую знаешь, – сформулировал Костя.

– Тогда по кольцу…

– Простите… дурацкий вопрос. Если бы вы нашли много денег, что бы вы сделали?

– Много – это сколько? – уточнила Снегурочка.

– Чемодан.

– Я бы зарыла их в землю. И сама бы уехала.

– Зачем?

– Боялась бы…

– А потом?

– Потом, через год, откопала бы.

– А дальше?

– Дала бы батюшке на храм. У нас очень хороший батюшка. У него семь человек детей. Он так тяжело живет.

– А зачем так много детей?

– Сколько Бог даст.

– Пусть государство поможет. Церковь ведь не отделена от государства.

– А что с того? – Снегурочка обернулась. У нее были густо, по-новогоднему, накрашены глаза. – Мы все оказались брошены государством. Каждый выживает как может.

– А муж у вас есть? – спросил Костя.

– Немножко… – неопределенно ответила Снегурочка, и Костя понял, что она больше рассчитывает на Бога, чем на мужа.

– Здесь под светофор направо, – руководил Костя.

– А вы крещеный? – спросила Снегурочка.

– Нет.

– Это плохо.

– Почему?

– Ангела-хранителя нет. Вы предоставлены самому себе. Вас никто не охраняет.

Костя вдруг подумал: это правда. Его никто не охраняет.

– А в моем возрасте можно креститься? – спросил он.

– В любом можно. Хотите, наш батюшка вас окрестит? – Снегурочка обернулась и посмотрела на Костю новогодними глазами.

– Хочу, – серьезно ответил Костя.

Снегурочка достала из сумки маленькую книжечку величиной с карманный блокнот. Протянула Косте.

– Это молитвенник, – объяснила она. – Тут на последней странице наш адрес и телефон.

– Телефон храма?

– Нет. Телефон нашего православного издательства. Меня Рита зовут. Скажете: позовите Риту.

Костя взял молитвенник. Положил в карман.

– А для себя лично вы что-нибудь хотите? – спросил Костя.

– У меня все есть.

– Ну… У английской королевы тоже все есть, и даже больше, чем у вас. И то ей что-то надо…

– А чего у нее больше? Король? Так он мне и даром не нужен. Королевство? Я без него обойдусь. А остальное у нас одинаково: земля, хлеб, вера…

– Стоп! – скомандовал Костя.

Машина встала. Костя вышел. В кармане лежала начатая пачка. Он отсчитал семь сотенных банкнот и протянул. Почему семь, он не знал. Так получилось. Семь – мистическая цифра. Семь дней – это неделя.

Снегурочка включила свет. Долго смотрела на деньги. Потом спросила:

– Что это?

– Жертвоприношение, – ответил Костя.

– Спаси вас Бог, – просто сказала Снегурочка. – Приходите, если что…

– Можно вопрос? – спросил Костя.

Рита выжидательно смотрела на него.

– Если вы веруете, зачем краситесь?

– Так красивее. Господь не против. Он на такие мелочи внимания не обращает…

Машина весело фыркнула и ушла.

Костя сделал маленькое открытие: «милостыня» – от слова «милость». Сделайте милость… Явите божескую милость… Значит, милость угодна Богу, как творчество, как любовь. Костя посожалел, что у него мало денег. Оказывается, миллион – не так уж много. Это даже мало на самом деле…


– А вы мне снились, – обрадовалась старуха. – И еще знаете что? Битые яйца.

Костя прошел и разделся. Старуха журчала, как весенний ручей:

– Раньше битые яйца снились мне к деньгам. А сейчас – просто к битым яйцам. Я пожарю вам омлет с сыром.

Старуха ушла на кухню.

Костя достал из сумки десять пачек и положил их на середину стола.

Стал ждать.

Старуха вошла с тарелкой. Остановилась. Строго спросила:

– Что это?

– Сто тысяч, – смущенно отозвался Костя. – За дачу. Я покупаю у вас дачу. Вы не против?

– Я против того, чтобы грязные деньги лежали на обеденном столе.

– Почему грязные?

– Вы представляете, через сколько рук они прошли? И что это были за руки… Уберите их куда-нибудь.

Костя перенес деньги на подоконник.

– Подите вымойте руки, – попросила старуха.

– Я же вилкой буду есть, – возразил Костя.

– А хлеб?

Костя послушно отправился в ванную комнату. В ванной была стерильная чистота, как в операционной. Костя понял, что у старухи – мания чистоты. Деньги для нее – источник грязи. Но не только. Деньги – это потеря загородного дома, который помнит ее маленькой и молодой. А вместо этого куча денег, как битая скорлупа.

Костя вернулся в комнату. Старуха сидела, глядя в стол.

– Они сказали, что никогда не вернутся в Россию, – проговорила старуха.

Костя понял, что речь идет о сыне и о его семье.

– Они сказали, что в Америке лучше их детям. Дети – уже американцы.

– А им самим? – спросил Костя.

– Им самим трудно. Эмиграция – это всегда стресс.

– Значит, свою жизнь под ноги детям? – спросил Костя.

– И мою тоже. Но зато теперь у меня есть много денег. Я буду менять их на рубли и докладывать к пенсии. Как вы думаете, сколько надо докладывать?

– Если скромно, то долларов двести, – предположил Костя.

– Значит, сто тысяч разделить на двести – будет пятьсот месяцев. В году двенадцать месяцев. Пятьсот делим на двенадцать – сорок. Мне хватит на сорок лет… Я буду покупать куриные сосиски в супермаркете.

– А в Америку вы не хотите переехать?

– Не хочу. Зачем я буду путаться у них под ногами? Там вместе не живут. Не принято. Это в Индии живут вместе. Чем ниже уровень жизни, тем крепче связь поколений.

Костя слушал, но ему казалось, что его никогда не коснутся старость, ненужность. У него все – здесь и сейчас.

Он подошел к телефону и набрал номер Кати. Мобильный был отключен, а домашний занят. Катя не прекращала работу дома, вела деловые переговоры по телефону.

Костя вернулся к столу. Старуха разливала чай.

– Это деньги ваши или ее? – Старуха кивнула на телефон.

– Мои.

– У вас такие деньги?

– А что?

– Ничего. Вы не производите впечатления делового человека.

– А деловые – они какие?

– Они сначала едут в нотариальную контору, оформляют сделку, а уж потом расплачиваются.

– А мы – наоборот, – сказал Костя. – Сегодня деньги, завтра стулья. Какая разница?

– Деловые люди держат деньги в западном банке, а не носят с собой. Деньги должны работать.

– А вы откуда знаете?

– От своего сына. Он знает.

– У меня нет счетов в западных банках, – сказал Костя.

– Я могу вам помочь. Вернее, мой сын. Хотите?

– Не знаю. Я подумаю…

– Подумайте. И звоните. Мне кажется, мы будем дружить.

– Мы будем крутые и деловые, – улыбнулся Костя.

– Мы никогда не будем крутые, но голыми руками нас не возьмешь…


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8