Надежды, разочарования, мечты…

Споры о количестве звеньев, которые может и должна иметь команда, затихают. Сегодня кажется само собой разумеющимся желание едва ли не всех тренеров выставлять на матч четыре пятерки игроков. А тактическое или стратегическое решение задачи может быть, повторяю, самым разным и неожиданным.

Стратегия и тактика

Да, в будничной нашей работе случается и так, что соображения тактики или вынужденные обстоятельства диктуют необходимость игры в три звена. Такое временное отступление возможно и даже необходимо. Завтра обстоятельства станут иными и команда сможет вернуться к привычному ритму и режиму игры.

Гораздо труднее положение тех тренеров, которые приходят в команду, терпящую катастрофу, и которым руководители клуба или ведомства не дают, к сожалению, времени думать о завтрашнем дне команды. Эти тренеры принуждены «выбивать» результат сегодня, сейчас, немедленно, дабы их не отстранили от должности, и думать о том, что будет с их командой завтра, у них нет возможности.

С пониманием и сочувствием отношусь к коллегам, оказавшимся в такой ситуации.

У меня, к счастью, положение иное. Мне повезло. Руководство Спортивного комитета Министерства обороны, руководство спортклуба ЦСКА относятся ко мне с большим доверием, не докучают мелочной опекой. Таким же деловым и творческим было отношение ко мне и в те годы, когда я работал с рижским «Динамо».

К несчастью, в спорте есть и такие руководители, которые, плохо зная спорт, всю свою энергию отдают так называемой «кадровой политике» в своеобразном истолковании – снятии нынешнего и назначении нового тренера.

И далеко не каждому спортивному специалисту дают возможность так готовиться к следующему матчу, чтобы ни на секунду не забывать при этом о следующем сезоне. Вести работу с дальним прицелом – об этом мечтает каждый тренер. Каждый специалист. Не только в спорте. Но не каждому это удается.

Тактика не должна заслонять стратегию.

Но что это означает конкретно?

Давайте побываем на одном из матчей. Армейцы, как и любая другая команда, проводят за сезон не менее полусотни игр, и выделить какую-то одну нелегко. Я работаю в армейском клубе с лета 1977 года, и потому на моей памяти уже несколько сот матчей, сыгранных хоккеистами ЦСКА.

Думаю, не только я, но и многие любители хоккея запомнили встречу с московским «Динамо», проведенную осенью 1981 года, ту самую, в которой мы за 7 минут до конца проигрывали 1:3 и которую успели тем не менее выиграть.

Тот поединок журналисты назвали самым интересным в чемпионате 1981/1982 года.

В силу ряда причин мы играли в три звена.

Заболел Михаил Васильев. Другой Михаил, Панин, – еще один новичок, выступавший в то время в ЦСКА, был травмирован. Молодого Игоря Мишукова, тоже пробовавшегося в ЦСКА, тренеры тогда только начали вводить в основной состав, и у него не хватало практики, чтобы играть против такого соперника. Из-за всех этих неурядиц с составом Александра Герасимова, обычно игравшего центральным нападающим, нам пришлось перебросить из центра на фланг. Четвертого звена не стало. Потому мы и решили сосредоточить в этом матче все свои силы в трех звеньях.

Был у меня, правда, и еще один, если хотите, запасной вариант, позволяющий скомпоновать звенья совсем иначе. Если бы не дала результата та перестройка звеньев, которую я провел в конце второго периода и которая привела сначала не к голам, а только к перемене ситуации на льду, мы могли бы использовать и вариант с четвертым звеном. Для этого я планировал перевести в нападение Ирека Гимаева. Этот хоккеист периодически (в том числе и в Кубке Канады, который, напомню, разыгрывался незадолго до того матча, о котором я сейчас рассказываю) выступает нападающим. На место Ирека я рассчитывал в случае необходимости поставить защитника Алексея Волченкова.

Но к этой крайней мере прибегать не пришлось. Принесла свои плоды перестройка звеньев по ходу матча. Виктор Жлуктов был переведен в тройку к самым молодым хоккеистам, а его место занял Александр Лобанов.

Это было не импульсивное решение, но осуществление в критический для команды момент давнего плана, с реализацией которого спешить я не хотел.

Наверное, понятно, что тренер призван постоянно беспокоиться о совершенствовании игровых связей внутри звена, а игра Виктора Жлуктова тогда, в последних матчах накануне встречи с «Динамо», нас не удовлетворяла: он не успевал, не справлялся с ролью «разводящего» в звене, где крайними нападающими играли Николай Дроздецкий и Андрей Хомутов.

Спорт – живой, постоянно развивающийся организм, действуют в нем живые люди, такие же обычные, как и болельщики, восхищающиеся мастерством спортсменов, и понятно, видимо, что хоккеист, как и боксер, бегун, пловец, может терять на какое-то время свою боевую спортивную форму, выступать слабее, чем обычно. Вот такой спад формы произошел в те дни у Жлуктова. Из-за медлительности Виктора нередко задерживалось развитие атаки, скоростные возможности быстрых крайних форвардов использовались не полностью. Потому в конце второго периода того трудного матча я и решил перевести Виктора в другое звено. Лобанов более успешно направлял игру партнеров.

К сожалению, в тот день дрогнул и наш новичок Герасимов. Что ж, такое случается с молодыми хоккеистами, в следующий раз он не повторит ошибки, но в тот день мне пришлось снять Сашу с игры. Забегая вперед, скажу, что мы не ошиблись, поверив в Герасимова, – через два года он стал одним из ведущих хоккеистов ЦСКА.

Вариант с перестановкой Жлуктова в другое звено в пылу борьбы хоккеисты не уловили. Мало ли по каким соображениям тренер снимает с матча того или иного игрока.

Перед последним периодом я сказал команде о своем решении. Виктор не согласился с моей оценкой его игры. Пришлось подробнее разъяснить ему, с чем он не справляется, в чем недорабатывает. Показать, в чем заключаются его тактические ошибки. Я предъявил Жлуктову серьезные требования и как к капитану команды (а Виктор в то время был капитаном ЦСКА), поскольку вожак коллектива призван играть сильнее, вести за собой команду.

Позже, в следующих матчах, я еще раз перестроил звенья. Вернул к Жлуктову Андрея Хомутова, с которым Виктор привык играть, а третьим поставил к ним молодого Александра Зыбина, оправившегося от травмы. С Дроздецким и Лобановым несколько матчей сыграл молодой необычайно быстрый Михаил Васильев: теперь на флангах с Лобановым играли два стремительных нападающих.

Но вернемся к матчу с московским «Динамо».

В раздевалке перед третьим периодом стояла тишина. Лидеры, не потерявшие пока в новом сезоне ни одного очка, терпели поражение. Настроение было пасмурным, хотя, кажется, никто не смирился с мыслью о поражении.

Наверное, слова, с которыми я обратился к команде, покажутся читателю банальными. Я только сказал хоккеистам, что во втором периоде мы проиграли две шайбы, теперь должны забить три гола, не пропустив в свои ворота ни одного.

– И вы забьете эти три гола… Верю, что нам это по силам…

Пожалуй, все определялось другим, не словами. Обстановкой, голосом, интонацией, с которой было это сказано.

Случается, тренер говорит спокойно, случается – резко. Иногда во время перерыва оцениваешь действия команды в предыдущем периоде, а иногда, не вспоминая закончившуюся двадцатиминутку, говоришь только о том, что надо сделать. А о том, что было плохо, в чем и почему допущены ошибки, что недоделано, говоришь потом, на разборе матча, на следующий день. Тема и тональность разговора меняются не только на разных матчах, но и в разных периодах.

Матч с «Динамо» мы выиграли. В конце концов соперники не выдержали атак ЦСКА. Счет стал 4:3 в нашу пользу.

Стало быть, можно сделать вывод, что решение перевести Лобанова к Дроздецкому и Хомутову оказалось разумным, в той конкретной ситуации правильным.

Матч столичного «Динамо» и ЦСКА, о котором я вспомнил, чтобы пояснить свою мысль о стратегии и тактике использования четырех звеньев, относился, как чаще всего и бывает, когда речь идет о поединках этих двух клубов, к числу решающих, ключевых. Его, если хотите, можно считать исключением из правила, восклицательным знаком в длинном предложении.

Но сходными соображениями тренеры ЦСКА руководствуются и в рядовых матчах.

Поднял свои записи.

Вот две встречи, которые провели армейцы в Москве с интервалом в три дня в январе 1983 года. 16-го матч с командой СК «Салават Юлаев» из Уфы, 19-го – с челябинским «Трактором». Оба матча ЦСКА выиграл. Первый – 7:2, второй – 5:3. И на ту, и на другую встречу мы выставили по четыре звена. Напоминаю наш состав. Знаю, что читатели – ценители хоккея любят, чтобы рассказ о матче был подробным, а анализ – конкретным: общие рассуждения могут прискучить. Первая пятерка: Касатонов – Фетисов, Дроздецкий – Ларионов – Крутов; вторая: Стариков – Зубков, Хомутов – Быков – Васильев; третья: Мартынов – Бабинов, Зыбин – Жлуктов – Мишуков; четвертая: Стельнов – Гимаев, Трухно – Лобанов – Немчинов. Во втором матче вместо Зубкова в защите играл Ирек Гимаев. Знакомые с командой болельщики заметили, что оба матча пропустили нападающие Сергей Макаров и Александр Герасимов. Сергей лечился после операции плеча, а Александр был травмирован.

Это были разные по сюжету матчи.

Первый складывался более трудно. Перед вторым периодом счет был ничейный – 2:2, но как начали, так и доигрывали встречу армейцы в четыре звена.

Иначе сложился второй поединок. После первой двадцатиминутки ЦСКА вел 2:0, за пять с половиной минут до конца преимущество армейцев в счете было еще более заметным – 5:1, две шайбы наша команда пропустила лишь в самом конце игры, но в этом матче я не только перешел к действиям в три звена, но и переформировал по ходу борьбы составы пятерок. Трухно и Немчинов сели на скамью запасных, а центрфорвард этого звена Лобанов был переведен в первое звено – в компанию к Ларионову и Крутову на место Дроздецкого, заменявшего в ту пору Макарова.

Наверное, у любителя хоккея, читающего эти страницы, может возникнуть вопрос: не потому ли, что Жлуктов, случалось, опаздывал с организацией атаки, и не играл в тройке Виктора на Кубке Канады Николай Дроздецкий? На его, Дроздецкого, месте в этом армейском звене выступал Александр Скворцов из горьковского «Торпедо», а Дроздецкий был «откомандирован» в тройку к динамовцам. Неужели, спросит читатель, я и тогда считал, что Жлуктов не справлялся с обязанностями «разводящего»?

Отвечу сразу: справлялся.

Претензии к Виктору, как и к другим ведущим мастерам, у тренеров бывают, и нередко: я верю в дальнейший прогресс и хоккея в целом, и каждого большого спортсмена в частности. И, право же, мы не взяли бы Виктора на Кубок Канады, не брали бы затем на чемпионаты мира, если бы имели скольконибудь серьезные возражения против его игры. Дроздецкий не был включен в это звено только потому, что Скворцов уже выступал с Хомутовым и Жлуктовым. Напомню, что и на чемпионате мира 1981 года они играли вместе, да и впоследствии не однажды составляли одну тройку, например, на чемпионате мира 1983 года, который проходил на катках ФРГ: в Дортмунде, Дюссельдорфе и Мюнхене.

Скворцов – правый нападающий, а в динамовском звене это место было уже занято. К сожалению, Александр принадлежит к числу тех хоккеистов, которые при действии на другом фланге многое утрачивают в своей игре.

Кстати, все возможные построения звена, которое сможет успешно выступить на чемпионате мира, заранее продумываются и затем обычно проверяются в деле. В частности, тогда перед чемпионатом пробовали свои силы вместе Скворцов, Голиков и Дроздецкий, Скворцов, Голиков и Балдерис, хоккеисты, выступающие в разных командах.

Такие проверки в последние годы проводятся после турнира на приз «Известий», когда сборная отправляется в турне в Голландию. Там в играх с не очень сильным соперником мы ведем интенсивную подготовительную работу, проверяем новые тактические варианты, пробуем различные связки игроков, и потому я считаю такую работу одним из важных этапов на пути к чемпионату мира.

Но не надо думать, будто мы движемся на ощупь, пытаясь на льду чуть ли не случайно натолкнуться на оптимальное сочетание игроков. Это, конечно, не так. Работа ведется постоянно, по заранее разработанному плану.

Знаю, что многих в свое время чрезвычайно озадачил перевод Владимира Петрова в звено к Сергею Макарову и Владимиру Крутову на время чемпионата мира 1981 года. Высказывались, помню, серьезные сомнения, что три этих хоккеиста смогут найти в игре общий язык.

Это решение не было чем-то неожиданным. Вместе с Владимиром Владимировичем Юрзиновым заранее, еще летом, планировали мы создание этой тройки. Я был настолько уверен в успехе новой тройки во главе с Петровым, что не побоялся сказать об этом и человеку, находящемуся вне команды, – журналисту, работающему со мной над этой книгой. Причем сказал это в сентябре 1980 года в Праге, во время турнира на приз газеты «Руде право». Иными словами, почти за восемь месяцев до чемпионата мира мы уже знали, как будет выглядеть первая тройка сборной СССР.

Видимо, не исключен вопрос, почему же я не переводил Владимира Петрова в новое для него звено раньше. Да лишь потому, что знал хорошо не только класс Петрова, но и его характер. Знал, что 7 -10 матчей он проведет с огромным подъемом, а потом сбросит «обороты».

Владимир – большой мастер. Но была у него одна, пожалуй, общеизвестная (по крайней мере, тренерам) слабость. Он слишком быстро приходил к выводу, что пик покорен и потому особые усилия, строжайшая ответственность уже не столь важны, как это было несколько матчей назад.

Представьте себе, что я поставил бы Петрова к Макарову и Крутову, скажем, в октябре, попросив его при этом сделать все возможное, чтобы молодые нападающие максимально раскрыли свои возможности, сыграли сильнее самих себя.

Можете не сомневаться, Владимир сделал бы для партнеров все, что в его силах. Как и произошло это на чемпионате мира. Ну а что было бы потом? В ноябре? В феврале? Наконец, в апреле, на чемпионате в Швеции?

Не знаю. Возможно, Петров сыграл бы так же прекрасно. А возможно, и пет. Может быть, это была бы тень того Петрова, который впервые играл с молодыми, впервые решал трудную и почетную задачу.

А на турнире в Гетеборге и Стокгольме Петров значительно усилил действия двух крайних нападающих, ибо в те дни он лучше, искуснее, нежели Жлуктов в матчах первенства страны, руководил игрой партнеров.

Замечу здесь же, что и молодые хоккеисты здорово помогли Петрову – на том турнире наш центрфорвард был так же хорош, как и в годы своего расцвета.

ТРЕНЕР ОБЪЯСНЯЕТСЯ, ТРЕНЕР РАССКАЗЫВАЕТ

Мы играем для зрителей.

Не могу представить себе хоккей при пустых трибунах. Как театр без публики.

Читал, что театральный спектакль складывается из двух начал. Из того, что происходит на сцене. И из живой реакции зрительного зала на развитие театрального действа.

Думаю, что это в полной мере относится и к хоккейному «спектаклю». И у нас крайне важна реакция публики. Мы играем для зрителей.

Корреспондент еженедельника «Футбол – Хоккей» спросил меня однажды:

– Как по-вашему, хоккею не грозит в какой-то мере утрата красоты, зрелищности и – как следствие – внимания публики?…

– Убежден, что не грозит, – ответил я. – Индивидуальное мастерство, тактическое соперничество всегда будут в цене, а значит, будут привлекать зрителя на трибуны. Проявление в игре мужества, духа борьбы – не жестокости, а именно борьбы, когда человек, не участвующий в игре, иной раз будто физически ощущает противоборство, – это только обогащает, украшает хоккей. Знаю, что многие люди, попав однажды на хоккей, потом становились горячими его поклонниками, увлеченные его мужественностью…

Тогда же журналист спросил меня, не думаю ли я о книге. Ответил, что времени нет. А если бы оно появилось, то в первую очередь написал бы о своем опыте работы. Наверное, ни один из тренеров не знал такого диапазона деятельности, какой есть у меня: начал с нижней части второй лиги, работал в первой, в высшей – с рижским «Динамо», потом – с ЦСКА; тренировал вторую сборную, затем первую. Вряд ли кто-нибудь из ведущих специалистов знаком с тренерскими проблемами в первой и второй лигах. Словом, это была бы книга для специалистов…

И вот – работаю над рукописью. И планы мои меняются. Хочу, чтобы книга показалась интересной не одним лишь специалистам, но широкому читателю, любителям хоккея. Тем, для кого мы играем.

Знаю, что интерес к игре, к игрокам, к проблемам, волнующим хоккей, сборную, клубы, велик. Сужу хотя бы по тем бесконечным вопросам, на которые мне постояпно приходится отвечать. Знаю, что болельщику мало видеть, как проходил, как сложился тот или иной матч. Ему обычно интересно и другое – почему он так проходил, почему он так сложился.

Стараюсь, по мере сил и умения, объяснить хоккей, игру, мотивы, которыми руководствуются тренеры, когда готовят команды, в том числе и сборную страны, к соревнованиям, когда включают или, напротив, не включают в состав тех или иных игроков. Тренеры, как и журналисты, заинтересованы в пропаганде хоккея и вообще спорта, в росте популярности физической культуры, в вовлечении в игру подростков, мальчишек, а на трибуны – новых болельщиков. И потому я охотно отвечаю на вопросы журналистов, потому интервью с тренером Тихоновым печатаются в «Правде» и «Советском спорте», «Красной звезде» и «Футболе – Хоккее», «Советской культуре» и «Спортивной Москве». Иногда на беседу нет ни минуты, иногда, простите за откровенность, не до журналиста: проблемы, волнующие команду, тревоги, вызванные какими-то неладами в игре, поглощают полностью, но я не забываю, что за журналистом, стремящимся взять у тренера интервью, – газета или журнал, их читатели, интересы дела, и я все-таки нахожу время, которого нет, и рассказываю, рассказываю, рассказываю…

Приходится мне отвечать и на вопросы иностранных журналистов: внимание к нашему хоккею велико.

Работая над книгой, просматривая свои старые записи, многочисленные вырезки из газет и журналов, вторые экземпляры своих давних выступлений, интервью, которые брали у меня журналисты в разное время, я решил использовать кое-что и в книге. В частности, мне показались интересными вопросы, которые задали чехословацкие любители хоккея. В ответах на эти вопросы я рассказал о некоторых – не обо всех, конечно, – заботах тренера. Поскольку именно этому и посвящена книга, а на русском языке эта беседа не публиковалась, я решил частично включить ее в книгу.

Как родилось это коллективное интервью? На одном из международных турниров ко мне подошли журналисты из Чехословакии. Один из них, из братиславского еженедельника «TIP» (это собрат нашего «Футбола – Хоккея»), спросил, не соглашусь ли я ответить на вопросы, которые мне зададут их читатели. Я согласился. Редакция сообщила об этом на страницах еженедельника, и в «TIP», как мне сказали, посыпались письма. Отобрали пятьдесят вопросов, и я на них ответил.

С тех пор прошло время и некоторые вопросы, как и ответы на них, утратили свою актуальность. Остальные предлагаю читателям.

– Какими словами вы воодушевляете хоккеистов, когда ваша команда проигрывает?

– Как вы понимаете, в области человеческих отношений, в области педагогики и психологии, в управлении коллективом нет, да и не может быть, готовых решений, годных на все случаи жизни: в каждом коллективе свой микроклимат, свои неписаные законы. И если тренер стремится воодушевить своих игроков в трудную для команды минуту, он каждый раз призван искать новые пути к душам своих подопечных, новые аргументы и новые доказательства, новые, наконец, слова и интонации. Штамп, клише убивают мысль, губят слово. К общим рассуждениям хоккеист привыкает, и знакомые, не раз слышанные слова не могут его воодушевить. И потому каждый раз я ищу новые мысли, новые аргументы, которые могли бы убедить команду, что борьба не закончена, матч еще не проигран, что можно и нужно сражаться за победу до конца.

Я сказал «убедить команду». Но команда – это два с лишним десятка разных людей. И то, что покажется убедительным молодым хоккеистам, едва ли воодушевит многоопытных мастеров.

Были, конечно, матчи, когда нужные слова находились. Помню, мы, динамовцы Риги, проигрывали в Москве команде ЦСКА 1:4. По настроению команды я понял, что хоккеисты чувствуют себя обреченными на неудачу, – видимо, я не увидел вовремя, что мои подопечные проиграли сегодняшний поединок еще до первого вбрасывания шайбы. Не было не только жажды борьбы, не было даже готовности и желания играть. Команда сдавалась досрочно. Я уж не помню дословно свою гневную речь, помню лишь ее суть, которая отражает мое понимание хоккея: в спорте нельзя завоевать победу раз и навсегда, в спорте надо побеждать каждый день, снова и снова. Да, говорил я динамовцам Риги, ЦСКА – по сумме результатов, титулов, званий хоккеистов – выше. Но это – вообще. А сегодня? Проверьте это. Заставьте, подчеркиваю, заставьте армейцев доказать, что они и сегодня сильнее…

Мысль моя была в общем не оригинальна: в спорте не может быть авторитетов, которым победа отдается до матча. Да, ЦСКА, вероятно, сильнее. Но мы с вами узнаем это только в тот момент – и ни секундой раньше! – когда закончится последняя, шестидесятая минута матча.

Рижане начали двигаться, начали бороться. Активнее, энергичнее. Начали играть – уступая в счете – на победу. И они выиграли – 6:5.

– Почему вы решились тренировать первую сборную?

– Говорят, что каждый солдат носит в своем ранце маршальский жезл. Каждый тренер мечтает поработать, проверить свои возможности, занимаясь с командой более высокого класса. Я был вторым тренером московского «Динамо» в то время, когда этим клубом руководил Аркадий Иванович Чернышев. Работать было интересно, однако хотелось посмотреть, чего же стою я сам. Смогу ли добиться успеха, если не будет прикрывать меня своей широкой спиной уважаемый, маститый тренер. Решил рискнуть. Взял команду, выступающую во второй группе класса «А». Сумел помочь рижским динамовцам перейти в первую группу класса «А», а затем и в высшую. Я работал со второй сборной, с «экспериментальной» сборной. Потом получил приглашение возглавить ЦСКА и первую сборную Советского Союза, и, естественно, мне показалась чрезвычайно увлекательной перспектива работы с первоклассными мастерами и первоклассными коллективами.

– Как строится ваш рабочий день?

– Ответ на этот вопрос не может быть полным. Хотя бы потому, что один день не похож на другой. Сегодня я занимаюсь одним, а завтра – чем-то иным. День матча отличается от того дня, когда мы проводим только тренировку.

Обычно встаю я рано. Если есть возможность побегать, если есть рядом стадион, парк или бульвар, то зарядка моя продолжается около часа. Когда мы приезжаем в Прагу и останавливаемся в отеле «Интернационал», то я занимаюсь на стадионе «Дукла». Стараюсь закончить утреннюю разминку до подъема хоккеистов. Главное в моем рабочем дне – подготовка к тренировке команды. Стараюсь продумать все, не упустить ни одной мелочи. Заранее готовлюсь к каждому упражнению. Все тактические задания звеньям сначала отрабатываю на схемах и планах. Знаю, в каком составе будут проводиться, например, забеги на 100 метров, кто в какой момент будет играть как хоккеист ЦСКА или сборной, а кто – как хоккеист «Динамо» или «Спартака», команды Чехословакии, Швеции, одним словом, кто будет действовать в манере того соперника, с которым нам предстоит играть завтра или послезавтра. Потом – сама тренировка. После тренировки – анализ занятия, выводы, подготовка задания к следующему «уроку». В расписание дня входят встречи с коллегами, журналистами, участие в заседаниях тренерского совета или президиума Федерации хоккея, беседы с руководителями армейского клуба или Спорткомитета СССР, просмотр, если позволяет время, матчей или тренировок молодежных команд ЦСКА, беседы с хоккеистами. Рабочий день заканчивается около 12 ночи.

– Будут ли перемены в составе сборной СССР по хоккею?

– Это зависит не столько от тренеров, сколько от хоккеистов. Важны два обстоятельства. Во-первых, уровень игры нынешних защитников и нападающих сборной. Во-вторых, уровень мастерства кандидатов в главную команду страны. Если претенденты не будут играть сильнее, чем нынешние чемпионы мира, то скажите, какие основания у тренеров заменять ветеранов?

– Учитываете ли моральный уровень игрока при формировании сборной?

– В сборную СССР приглашаются игроки, отличающиеся не только высоким классом, но и высокой сознательностью, люди, достойные чести выступать в форме самой главной хоккейной команды страны.

– Играли ли вы в хоккей?

– Обычно тренером становится бывший хоккеист, хотя бывают и исключения, когда успеха на должности руководителя той или иной команды добивается человек, который окончил институт физкультуры и никогда не был сколько-нибудь заметной фигурой в хоккее. Я в хоккей играл. Играл много, с 1950 по 1962 год. Вместе с товарищами четыре раза становился чемпионом Советского Союза. В моей домашней коллекции кроме этих четырех золотых наград еще четыре серебряные медали и четыре бронзовые. С 1954 года по 1962-й, девять сезонов, я выступал в московской команде «Динамо», был защитником. Играл во второй сборной, привлекался к участию в тренировр;ах и в предварительных играх накануне Олимпийских игр 1956 года и в составе первой сборной. Мне тогда даже казалось, что я попаду на Олимпиаду. Однако в последний момент тренеры олимпийской команды решили от моих услуг отказаться.

– Сколько голов на вашем счету?

– Не помню. Хоккейная статистика в пору моих выступлений на льду была не в почете: тогда мы мало обращали внимания на то, сколько и кто забил голов, практически не учитывались пасы, после которых шайбу забрасывал партнер. Во всяком случае, газеты в ту пору спискам бомбардиров места уделяли несравненно меньше. Но вообще я забивал немного.

– Что для вас хоккей?

– Хоккей для меня всё! Жизнь во всем многообразии ее проявлений. Работа и отдых. Хобби, развлечение и серьезные поводы для размышлений. И я, поверьте, никогда не жалел, что стал тренером.

– Как вы проводите свободное время? Чем увлекаетесь? Собираете ли сувениры?

– Свободного времени у меня, к сожалению, мало, очень мало. Стараюсь проводить его в кругу семьи. Но и дома мы не уходим от хоккея. Сын играл в хоккейной команде, жена – страстная болельщица. В театре бываю реже, чем хотелось бы. Кино – доступнее: в кинотеатр можно попасть и днем, когда нет матча. Фильмы смотрим чаще, когда находимся в зарубежных поездках или на учебно-тренировочном сборе. Бывая в Ленинграде, при первой же возможности снова и снова хожу в Эрмитаж и в Русский музей – живопись меня привлекает неизменно. Но самая доступная для меня муза – литература. Читать можно всюду – в самолете, в поезде, дома, в отеле.

Сувениры не коллекционирую.

– Каким видится вам идеальный хоккеист? Как бы вы составили шестерку идеальных хоккеистов?

– У меня слишком много пожеланий спортсмену, чтобы я мог раз и навсегда сформулировать те критерии, которым должен отвечать идеальный хоккеист.

Меньше всего я хотел бы заниматься составлением символических сборных, шестерок, как говорят в Чехословакии, «снов», ибо не суждено было встретиться на хоккейной площадке Всеволоду Боброву и Бобби Орру, Ульфу Стернеру и Вячеславу Фетисову, Ивану Глинке и Морису Ришару. Как сравнить мастерство хоккеистов разных поколений? Оснований – реальных, разумных – я не вижу, и потому все мои идеи будут беспочвенными домыслами.

– Кто был лучшим: Бобров или Фирсов, Борис Майоров, Александров или Балдерис?

– Эти мои размышления относятся и к следующему вопросу. Бобров или Борис Майоров? Анатолий Фирсов или Хелмут Балдерис? Каждый хорош для своего времени, для своего хоккея. Конечно же, те, кто пришел в хоккей позже, скажем Хелмут Балдерис или Иван Глинка, освоили все, что умели их предшественники, выступавшие 20–30 лет назад. И Балдерис, и Глинка пошли дальше, они больше знают в хоккее. Но эти мастера при всем их таланте в одиночку не смогли бы решить исход матча, принести победу своей команде. А Бобров мог! Вы скажете, что тогда был другой хоккей. Правильно! Поэтому я и не сравниваю спортсменов разных поколений. Каждое время требует своих лидеров.

– Назовите шесть лучших хоккеистов СССР разных лет.

– Я уже говорил, что очень не люблю составлять различного рода символические сборные. О какой бы «команде» ни шла речь: о сборной СССР, о сборной Европы или сборной мира, – все это не более чем фантазия. Но поскольку вопросы эти повторяются, то я отвечу па один из них. Меня просят составить сборную Советского Союза, в которую были бы включены хоккеисты всех поколений. Пожалуйста: вратарь – Владислав Третьяк, защитники – Николай Сологубов и Валерий Васильев, нападающие – Всеволод Бобров, Анатолий Фирсов, Валерий Харламов[1].

– Кого из хоккеистов сборной и ЦСКА вы уважаете больше всего?

– Я уважаю всех хоккеистов сборной СССР, всех хоккеистов ЦСКА, одним словом, всех тех спортсменов, вместе с которыми я работаю. Если бы не было этого уважения, то едва ли можно было бы рассчитывать на плодотворное сотрудничество.

– С хоккеистами вы на «ты» или на «вы»?

– Со спортсменами я обычно на «ты». Хоккейная команда, идет ли речь о ЦСКА или о сборной, – это семья. В семье по традиции люди на «ты». Сердечное, близкое «ты» подчеркивает дружеское отношение, показывает, что люди близки друг другу. Иногда случается, что я вынужден перейти на «вы». Это бывает редко. Перехожу на «вы» только тогда, когда хочу усилить свое требование, хочу, чтобы молодой человек, спортсмен, к которому я обращаюсь, понял, что я им недоволен.

– Какой хоккей сильнее – европейский или канадский?

– Любой ответ на вопрос о том, какой хоккей лучше – европейский или североамериканский, представленный канадскими и американскими профессиональными клубами, – будет очень условным и приблизительным. Думаю, что достаточно сильны и хоккей НХЛ, и европейский хоккей. В последние годы европейцы все чаще добиваются успехов, однако хочу предупредить, что нельзя недооценивать канадцев. У них прекрасно организованная хоккейная индустрия, более чем вековой опыт игры, давние традиции, и не считаться с этим было бы опрометчиво.