Остров мечты (№1) - Остров мечты

— Загадили столицу, — негодовал Беронбос вслед очередному патрулю.

Повозка, свернув в переулок, остановилась у серого двухэтажного дома, одного из неуклюжих сооружений, заполнивших почти весь город. Впрочем, черепичная крыша с флюгером в виде мчащегося коня, солидная, обитая железом дверь и решетки на окнах выдавали зажиточных, хозяйственных жильцов.

— Я надеюсь, вы устроитесь пока у нас, мессир, — Беронбос обернулся к старику. — В ваших кварталах были самые большие пожары, и вы рискуете очутиться на пепелище.

— Молюсь, чтобы подобного не случилось, — покачал головой Бентанор. — Это было бы слишком тяжелой потерей, друг мой. Вся библиотека, архив, результаты многолетних работ... Мне непременно нужно убедиться...

— Конечно, мессир проведет у нас несколько дней, — поддержала мужа Марика. — Детям нужно отдохнуть, да и мы все устали с дороги. К тому же необходимо осмотреться: вдруг небезопасно идти через весь город?

Общие усилия супругов не ослабевали, и вскоре Иигуир сдался.

Просторный дом нашли разгромленным и разграбленным основательно. До позднего вечера пришлось наводить порядок в комнатах, выбранных на первых порах для жилья, — весь дом решили не убирать из-за неопределенности положения.

Назавтра у старика Иигуира после долгого путешествия заявила о себе больная спина, и три дня он просидел безвылазно. Добросердечная Марика, как могла, ухаживала за ним. Ванг быстро освоился в этом уютном, обособленном, запертом на все засовы мирке и был бы, наверное, совсем счастлив, если бы не вражда с задиристой дочерью Беронбосов Ринарой. Раза два дело доходило до потасовок, и мальчишка долго еще щеголял с расцарапанной щекой.

Изредка наведывались уцелевшие соседи, шепотом, склонившись к лучине, делились свежими слухами. С ними в замкнувшийся дом словно врывались царившие снаружи страх и растерянность, так что подчас одиночество казалось милее такого душевного участия.

Только хозяин, Алиссен Беронбос, каждый день отправлялся в город разузнать что-нибудь новое. Радостного в этом новом находилось мало. Под вечер третьего дня на улице поднялась какая-то суматоха. Прокравшись к подворотне, дети увидели десятки увешанных оружием солдат, пеших и конных, спешно двигавшихся в направлении центра, откуда поднимались высокие столбы дыма. Засветло Беронбос так и не явился, и все семейство провело еще несколько часов в тревоге, вздрагивая от каждого окрика патрулей на улице. Вернулся хозяин дома голодным, перепачканным и злым.

— Черт знает, что творится! — грохотал он, усевшись за стол. — Дошло до того, что уже домой добираешься чуть ли не ползком. Слыхали вечером шум? Болтают, какие-то смельчаки запалили гарнизонные конюшни. Мелонги сбежались со всего города. Вроде бы одного поджигателя поймали, а остальные успели улизнуть. Так теперь эти белокурые сукины дети перекрыли улицы и хватают всех мужчин, каких только отыщут! Подряд! Я сам едва ушел от патруля тут неподалеку.

— Стало быть, теперь твоя очередь, Алиссен, отсидеть два-три дня взаперти, — заметил Иигуир. — Завтра я пойду в город, а заодно загляну к себе домой. Думаю, в дряхлом старике никто не заподозрит поджигателя.

— Но ваша спина, мессир... — всплеснула руками Марика.

— Ничего, сударыня, я уже достаточно оправился. Не волнуйтесь за меня. К тому же долгое лежание в постели подчас куда губительнее долгого похода.

На следующий день Бентанор взял в руки старый дорожный посох и, надвинув на лицо капюшон, вышел на улицу. Он пристально всматривался в происходящее вокруг, силясь обнаружить следы оживания города, но безрезультатно. Столица никак не могла прийти в себя после такого жестокого поругания. Все те же гулкие от безлюдья мостовые, запертые ставни, опасливые взгляды редких прохожих. Заметно больше стало лишь вооруженных стражников да бродячих собак, привлеченных сюда со всех окрестностей.

Полный этими скорбными мыслями Иигуир неспешно проследовал почти на другой конец города. На всякий случай больших улиц старался избегать, а пробирался узкими, глухими проулками. Еще вступая на свою улицу, старик понял — сбываются самые худшие опасения: десятка полтора домов темнели обугленными скелетами, несколько других лежало в развалинах. Наконец, он остановился возле того, что совсем недавно было его жилищем, медленно стянул с головы капюшон, длинные седые космы упали на плечи. Вокруг суетилось человек десять погорельцев, тщась отыскать в руинах хоть какое-нибудь уцелевшее добро, поодаль расположился мелонгийский патруль, равнодушно взиравший на эту возню, но старик, казалось, ничего не слышал и не замечал. Он застыл на самом краю большой, подернутой белесым пеплом горы. «Господи, за что? Господи...» — беззвучно шевелились губы.

За последнее время он вдосталь навидался погибших и покалеченных людей, множество сожженных домов и целых селений, видел сирот, раненых, бездомных. Видел и сочувствовал им всей душой. А здесь беда впервые коснулась его самого. У него не было ни семьи, ни богатства, ни высокого положения, но беде и тут удалось найти уязвимое место. Вместе с домом она уничтожила все плоды трудов за минувшие двадцать лет: его рукописи, проекты, рисунки, огромную, собранную по крупицам библиотеку, включавшую редчайшие манускрипты древних мыслителей Архипелага. Одинокая слеза застыла на морщинистой щеке старика.

Вдруг кто-то несмело подергал его сзади за рукав. Иигуир, обернувшись, увидел Ванга, заранее насупленного в ожидании нахлобучки за самовольный побег. Однако захваченный другими мыслями Бентанор не обратил на это внимания, а лишь слабо улыбнулся мальчику:

— Давно здесь стоишь?

Ванг отрицательно мотнул головой.

— Это был ваш дом, учитель? — спросил он, помолчав.

— Был... Это были двадцать лет моей жизни.

Ванг удивленно поглядел на него снизу вверх, но сказать ничего не успел: к ним подскочил один из бывших соседей Иигуира, пекарь, плотный, краснолицый мужчина.

— О мессир, — почтительно обратился он к старику, — да укрепит Творец вашу душу! Вас ведь не было, когда все это произошло? Здесь творился какой-то кошмар! — Настороженный взгляд его метнулся в сторону закопошившегося патруля. — В наш квартал пожар прорвался неожиданно, среди ночи. Представляете? Кое-кто даже не успел выбраться из дома, остальные выскакивали, в чем были. В такой панике не удается спасти даже самое необходимое. Вытаскивали... — Пекарь запнулся, вспомнив, что дом Иигуира сгорел дотла. — Вам есть где остановиться, мессир?

— Да, благодарю вас, друг мой.

— Если что — заходите. Погорельцы всегда помогут один другому. Мы обосновались здесь неподалеку, за мостом, у моего брата. И Термина, что ходила к вам прислуживать, рядом ютится, поведает во всех подробностях, хорошо? — Сосед облегченно улыбнулся было, но тут же, заметив двинувшихся к ним солдат, поблек и поспешил откланяться.

Ванг тоже испуганно покосился на приближающийся патруль. Бентанор ободряюще потрепал его по волосам. Трое мелонгов подошли вплотную. Один из них, одетый богаче и вооруженный одной саблей в изысканных ножнах, видимо офицер, некоторое время сосредоточенно разглядывал старика, затем спросил, сильно коверкая слова:

— Ваше имя Бентанор Иигуир?

— Да, это я, — последовал сдержанный ответ.

Офицер с трудом подавил на лице довольную ухмылку:

— Мы ждем вас уже четыре дня. Мне приказано задержать вас и сопроводить... в указанное место. — По сигналу командира солдаты встали по бокам от старика, огородив его склоненными пиками.

— Учитель! — Ванг бросился к Иигуиру. Пока ближайший солдат решал, отпихнуть мальчишку древком или ногой, тот уже оказался в объятиях старика.

— В чем причина моего ареста, господин офицер?

— Это объяснят на месте. Мне поручено лишь привести вас.

— Вы позволите хотя бы попрощаться с мальчиком?

Офицер небрежно махнул рукой. Старик склонился к Вангу и негромко произнес:

— Беги сейчас же к Беронбосу, сынок. Отыщешь дорогу? Расскажи там обо всем. Насчет меня пусть не волнуются, но и осторожности не теряют. Ступай.

Он легонько подтолкнул мальчишку. Тот, отбежав на десяток шагов, остановился и долго смотрел вслед конвою. Потом нырнул в переулок.

Иигуир вместе с сопровождающими двинулся к центру города. Они прошли мимо Жестяного моста, чем немало удивили старика, уже приглядывавшегося к темной громаде столичной тюрьмы за рекой. В сосредоточенном молчании миновали рынок, гарнизонные конюшни, еще хранившие следы вчерашнего пожара, памятник основателю города Марису Артави, проскользнули через небольшие, но хорошо охраняемые ворота и вошли в караульное помещение. За секунду до этого Бентанор успел разглядеть дорожку величественного парка и понял, что его окольными путями доставили на территорию королевского дворца.

В караулке пленника, мельком обыскав, посадили на скамью у стены. Один из солдат устроился рядом, еще четверо за столом в центре комнаты старательно резались в кости, лишь изредка бросая не слишком дружелюбные взгляды на старика. Едва ли его считали врагом, просто присутствие чужака, вероятно, мешало полноценной службе. Примерно через час принесли бочонок пива и большую телячью ногу. С игры все переключились на трапезу, сопровождаемую оживленной болтовней. Иигуир не знал мелонгийского, но, поскольку среди охранников обнаружились уроженцы Илиери, сумел понять, что главным объектом насмешек и шуток является он сам. Плешивая собака неопределенной масти радостно вертелась под ногами солдат, получая то пинок сапогом, то кость с приличным лоскутом мяса. Запах жареной говядины щекотал ноздри и гудел в пустом желудке. Казалось, ожиданию не будет конца.

Прошло не менее трех мучительных часов, прежде чем на пороге вновь появился знакомый офицер. Взяв на этот раз только одного воина, он жестом предложил Иигуиру следовать за собой. Пройдя парком, конвой обогнул крыло дворца и по задней лестнице поднялся на второй этаж. Раньше Бентанор несколько раз бывал тут, потому без труда узнал небольшую, лаконично обставленную комнату, куда его провели через анфиладу пустых залов. Кабинет, специально отведенный для личных аудиенций, связывался отдельным коридором непосредственно с королевскими покоями. В народе в свое время бродили упорные слухи, будто Сигельвул Артави встречался тут с любовницами. Иигуир мог бы засвидетельствовать, что такое вряд ли имело место. Хотя бы ввиду скудости меблировки. Здесь обычно принимались особые гости, контакты с которыми по каким-либо причинам не желали демонстрировать двору.

Стражник остался за дверьми, офицер застыл у входа, а Иигуир позволил себе тяжело опуститься в одно из кресел у стрельчатого окна, благо возражать никто не посмел. Так они прождали еще полчаса.

Затем в «королевском» коридоре послышались шаги, в кабинет вошел невысокий, щуплый, нарядно одетый человечек, остроносое лицо которого показалось старику знакомым. Человечек тщательно оглядел Бентанора и лишь затем, растянув губы в улыбке, шагнул к нему:

— Рад вас видеть в добром здравии, мессир. Надеюсь, не обиделись на несколько необычный способ приглашения? Поверьте, это была вынужденная мера, о которой я искренне сожалею.

Иигуир, наконец, вспомнил, что пару раз встречал этого человека во время приемов во дворце. Кажется, звали его Андоди, и служил он кем-то вроде секретаря при первом камергере государя.

— Так это вы, сударь, изволили прислать мне столь странное приглашение? — сухо осведомился Бентанор, продолжая сидеть.

— О, нет, что вы, мессир! — улыбка Андоди буквально источала елей, и это старику не понравилось особо. — Вас пожелало видеть лицо несравненно более важное и могущественное, чем я, жалкий грешник. Уверяю вас, сейчас в наших краях нет границ его власти, любой лишь раб ему и слуга.

— Надеюсь, это не Господь Бог? — невольно съязвил Иигуир.

Секретарь с укоризной покачал головой:

— Напрасно вы так, мессир. Это не Господь, хотя настоятельно советовал бы отнестись к нему, как к самому Вседержителю, с покорностью и благоговением. С вами хочет беседовать сам господин Гонсет...

Иигуир встретил зловещее имя бесстрастно.

— Не забудьте же мои слова, мессир, и проявите должное благоразумие. — Откровенно озадаченный его спокойствием, Андоди поклонился и вышел.

Еще минут десять строгой тишины, вновь мерный звук приближающихся шагов, и через порог переступил высокий, атлетического сложения мужчина. Потертое солдатское одеяние обрамлял накинутый поверх синий с золотым позументом королевский плащ. Бренор Гонсет, покоритель Гердонеза, наместник Императора Вингрелла, гроза и ужас страны. Ему было около сорока, с пятнадцати лет он жил войной, собственным мечом заслужив себе роль правой руки Императора. Резко очерченное, по-своему красивое лицо выдавало человека весьма не глупого, но чаще ставящего на свою жесткую, непоколебимую волю.

Несколько мгновений Гонсет в упор, изучающе разглядывал старика. Затем, властным жестом отправив офицера, прошел через комнату и присел рядом в жалобно пискнувшее кресло. Бентанор, только что поборовший желание вскочить на ноги, едва заметно поклонился. В конце концов, перед ним был враг, зверь, способный в упоении всесилия на любую выходку; толика достоинства вряд ли изменила бы что-то в его намерениях.

— Я рад принимать у себя самого известного человека этой земли, — раздался низкий, с хрипотцой голос мелонга. — Многие короли и полководцы не пожалели бы половины своего могущества, чтобы достичь той славы, которой вы, сударь, добились исключительно своим гением. — Гонсет устало провел рукой по глазам. По-гердонезски он говорил довольно чисто, но повелительный тон был ему явно ближе комплиментарного. — Пожалуй, нет места на Архипелаге, где бы ни пели дифирамбы великим творениям Бентанора Иигуира. Как раз вашим именем, думаю, будут называть далекие потомки нашу эпоху.

— Вы переоцениваете мои заслуги, сир, — аккуратно остановил его старик.

— Отнюдь. Когда передо мной встала задача найти самого уважаемого человека страны, никто не смог даже на секунду соперничать с вами.

— Никто не смог претендовать на право пройтись по городу под конвоем?

Гонсет безучастно пожал плечами:

— Надо же было как-то устроить эту встречу. Отыскать такого скитальца, как вы, сударь, оказалось совсем не просто.

Вошел офицер, неся на подносе кувшин с вином, пару серебряных кубков и блюдо с фруктами. Еле коснувшись губами бокала, Иигуир вернул его на стол:

— Как я понимаю, сир, не только желание увидеться со мной побудило вас на столь хлопотные поиски?

— Естественно, — встрепенулся Гонсет. — Вы, сударь, долгое время бродили по провинции и, видимо, не до конца представляете сегодняшний расклад сил на Архипелаге. Хочу кое-что объяснить вам... — Он встал и зашагал по комнате. — Империя мелонгов, которую я здесь представляю, ныне становится главенствующим фактором, определяющим судьбы остальных стран. После покорения Гердонеза это надлежит принимать как неизбежность. Вытерпев века безвестности и унижений, Мелонгез, наконец, возвращается в мир, готовый указать чванливым соседям подобающее им место. Созданная нами военная машина, сударь, не имеет себе равных. Железная поступь наших полков сотрясает прогнившие троны островных монархий. Как немало повидавший воин, могу заверить, что во всем Архипелаге нет силы, способной замедлить продвижение мелонгов на полдень. Королевства Борден и Илиери сложили оружие, чуть завидев наши боевые знамена, сильно укрепленный Тиграт был захвачен за полторы недели. Месяц действий армии, составляющей едва ли не половину мощи Империи, и у наших ног славный Гердонез! Разве могли помыслить о подобном герои древних войн? — Он залпом осушил свой кубок.

— И Гердонез, очевидно, еще не последняя цель? — осторожно поинтересовался Бентанор.

— Разумеется. Скоро через Ринглеви к Императору проследует целый караван посольских кораблей из Валесты и Овелид-Куна. Эти трусливые крысы торопятся преклонить колени перед победителем, своими презренными подарками заслужить его милость и дружбу.

— А станут лишь очередными жертвами разыгравшегося аппетита Империи, — закончил печально старик.

Гонсет усмехнулся:

— Вы сами все понимаете, господин Иигуир. Глупо довольствоваться крохами, когда можно легко добыть себе все. Уже сегодня южане трясутся от страха, видя наползающую из полярной мглы силу. С каждым нашим шагом этот ужас будет еще больше крепнуть, пока последние ничтожества не осознают, не прочувствуют до печенок, что помимо бесславной смерти для них существует только путь покорности.

— Однако, насколько я знаю, король Валесты с союзниками из Рекадора способен выставить до двухсот тысяч воинов. Этот кусок может оказаться не по зубам...

— Бросьте, сударь, — отмахнулся мелонг. — Беда всего Архипелага в том, что он слишком долго жил в мире. Он ожирел и одряхлел. Какие были у королевств самые серьезные встряски за последние сто лет? Стычки с пиратами, пограничные споры, мелкие волнения черни и еретиков, династические междоусобицы... Разная дребедень, где все решалось сотней-другой гвардейцев да гурьбой заносчивых рыцарей. Ваши армии, сударь, превратились в стада увешанных железом баранов. Один солдат Империи, рожденный и вскормленный исключительно для войны, знающий только меч, кровь, бой и победу, стоит десятка разряженных в перья валестийцев. И это не пустые слова! Наши молодые львы еще поставят свои лапы на немощную грудь монархий.

Пока Гонсет вновь наполнял свой кубок, Бентанор молча поглядывал на него в нерешительности, потом тихо, себе под нос проговорил:

— Но ведь и львы уже обращались в бегство.

Мелонг замер и с недовольной миной покосился на собеседника:

— О чем это вы, сударь?

— Дошли до меня слухи, сир, будто не одни победы устилали путь Империи, — продолжил старик.

— Далеко же забредают эти слухи... — Гонсет нахмурился. — Вы имеете в виду неудачную высадку на Диадон? Готов признать, что это самый опасный наш противник на сегодня, только не заблуждайтесь, сударь, с оценкой их возможностей. Та кампания стала первым настоящим делом Императора, и провел он ее со всем азартом и самоуверенностью юности. Безусловно, лишь мальчишеством можно объяснить надежды с армией в пять-шесть тысяч человек подчинить себе Диадон, мы вынуждены были отступить. Однако с тех пор прошло много лет. Мощь Империи выросла неизмеримо, кроме того, нас питают теперь и вассальные страны. Диадон не уйдет от своей судьбы... Впрочем, вернемся к причинам, по которым вы оказались здесь... Но вы совсем не пьете, господин Иигуир! Вино — это то немногое хорошее, что осталось от дома Артави.

Бентанор поднял голову. Показалось, или вправду грозный правитель поспешил скомкать неприятную тему?

— Вернемся все же к причинам, — отодвинул старик кубок.

— Хорошо. — Гонсет снова опустился в соседнее кресло. — Хочу признаться, мне понравился Гердонез, хоть я здесь и недавно. Ваша страна красива и обильна, однако нынешнее ее состояние плачевно. Не будем спорить, кто в том повинен — мы или ваши бездарные прежние правители. Теперь Гердонез становится неотъемлемой частью Империи, следовательно, тяжесть заботы о своих здешних подданных ложится на нас. При всем том я отчетливо понимаю, что мелонги еще долго будут оставаться чужаками в этих краях. Посему уважаемый, известный и влиятельный гердонезец... то есть такой человек, как вы, господин Иигуир, мог бы стать очень важным связующим звеном между Империей и Гердонезом... — последние слова мелонг произнес с отчетливым нажимом, пристально глядя в глаза старику.

— Иными словами, сир, вы предлагаете мне пост губернатора имперской провинции Гердонез? — медленно проговорил тот.

— Губернатора, консула, префекта — название не имеет значения, можете выбрать любое или придумать новое. Нам нужны вы сами, ваши знания и авторитет. Как видите, сударь, я предельно откровенен и в ответ рассчитываю на такое же чистосердечие.

— В чем же будет заключаться моя деятельность? — спросил Бентанор после минуты задумчивого молчания.

— Вы станете главой здешней власти. Наместник, присланный Империей, останется на острове, контролируя, главным образом, политические и военные дела. Все же остальные вопросы, все управление на местах отойдет к вам. В конце концов, Империи нужны от Гердонеза прежде всего порядок, лояльность и подати. Способы достижения этого нас мало интересуют.

— И что, наместник не сможет вмешиваться в мои дела?

— Только в исключительных случаях.

— Однако приоритет интересов Империи сохраняется?

— Безусловно, ведь Гердонез отныне вассальная страна. Предстоит менять гордыню на спокойную жизнь под надежной защитой, господин Иигуир. Утешайтесь, что такой выбор уже сделали за вас сильные мира сего.

Еще одна долгая минута молчания.

— Мне чрезвычайно лестно ваше предложение, сир, — наконец заговорил Бентанор, — только, боюсь, наряд правителя не для старческих плеч. В мои годы браться за такой труд...

— Ох, господин Иигуир, — раздраженно махнул рукой Гонсет, — как меня замучила эта ваша дипломатия! Скажите ясно и прямо, что просто не желаете сотрудничать с нами.

— Я действительно не молод, — Бентанор пожал плечами, — и срок, отпущенный мне Творцом, истекает... Да и желания сотрудничать у меня и впрямь мало.

Гонсет усмехнулся:

— Оскорбляет мысль о примирении с «кровавыми захватчиками»?

— И это в том числе.

— Но, милейший господин Иигуир, кровь и жестокость есть неотъемлемые черты нашего времени, тут ничего не изменить. Попробуйте посмотреть на происходящее не с позиции сиюминутных эмоций, а как ученый, мыслитель, в мгновение ока озирающий века прошлые и грядущие. Не вы ли сами во второй части своего трактата «Двадцать языков Архипелага» рассуждаете о том, что все народы Срединных Островов обречены в конечном итоге на слияние в единое государство? Обречены всей своей историей, интересами, природой, наконец. При нынешнем положении дел подобное объединение может растянуться на многие столетия, и в тот момент, когда появилась сила, способная осуществить это неизмеримо быстрее, вы отказываетесь поддержать ее! Будьте же последовательны, сударь, и кровь жертв нашей эпохи сторицей окупится процветанием Архипелага в будущем. Это ведь ваши слова: «В единстве сущих народов обретет Поднебесная новое свое величие».

— Должен сознаться, — покачал головой старик, — я поражен тем, что слышу собственные цитаты из уст мелонга. Здесь не очень высокого мнения об образованности северян.

— Мелонги отнюдь не так безграмотны и тупы, как их всегда изображали у вас. И мощь своего оружия мы добровольно готовы соединить с древней мудростью Срединных Островов. Что это, если не прямое воплощение ваших гениальных пророчеств? Теперь дело за вами, сударь. Неужели творец оттолкнет долгожданное, выстраданное детище лишь за перепачканные ладошки?

— Безусловно, лестно узнать, сир, что труды мои достигли столь отдаленных краев, но... с вашей трактовкой изложенных в них идей я согласиться не могу. Никакая история не покроет гнусности и жестокости. Руки вашего страшного дитяти перемазаны не столько грязью, сколько кровью невинных. Извините меня, сир, но грош цена самой блестящей цели, если ради нее надо самому положить под топор собственный народ!

— Вы сильно преувеличиваете опасность для Гердонеза, — досадливо поморщился Гонсет. — Правители появляются и исчезают, а народы живут по-прежнему. Вы уже перенесли владычество Валесты, откуда сейчас такая патетика? Уверен, короткая нынешняя вспышка ярости с лихвой окупится довольством будущих поколений.

— Только одному Господу ведомо грядущее.

— Хм, а вы не находите, сударь, что Единый Творец сам втихомолку поддерживает наш поход? Ведь сколько ни призывали его молнии святые отцы, сколько ни молили о помощи, он так и не соизволил вмешаться в ход событий! Или вид молодых дерзких волков ему милее толстопузых интриганов? А возможно, наши замыслы отвечают и его высшим планам? Почему бы нет?

— Возможно, впрямь ни на земле, ни в Небесах, — произнес старик тихо, — не отыщется силы, способной и готовой все изменить. Только для меня, сир, это еще не основание для соучастия в творящемся кошмаре.

Гонсет глянул на него недовольно, затем встал и нервно заходил по комнате, стараясь вновь собраться с мыслями. Похоже, он все еще цеплялся за свою идею, не желая отказаться от нее из-за чужого упрямства.

— Знаете, господин Иигуир, — наконец, остановился мелонг, — я даже рад, что не ошибся, вы оказались достойны окружающих вас легенд и толков. Если заметили, немного представляя себе ваш образ мысли, я даже не пытался соблазнять ни властью, ни богатством, ни роскошью или славой, которыми вы, безусловно, могли бы обладать. Это было бы бесполезно и даже наивно, так?

— Пожалуй, — коротко согласился старик.

— Я предполагал это, — Гонсет чуть улыбнулся. — И тем не менее надеюсь отыскать в вас нужную мне струну. Выслушайте меня внимательно, сударь, и попробуйте взглянуть на наш вопрос под другим углом. Ваша страна сейчас в незавидном положении, это очевидно. Кто должен помочь ей подняться из руин? Допустим на минуту, что вы стали гражданским правителем острова, губернатором, например. Исполняя роль связующего звена, вы не только передаете повеления Империи своему народу, но доносите до Империи народные пожелания и просьбы, представляете интересы Гердонеза. Власть мелонгов уже можно воспринимать как рок, как неизбежность, однако посмотрите, какую уникальную возможность она вдруг предоставила вашей стране — ее может возглавить один из светлейших умов эпохи, всесторонне одаренный, честный и преданный ей мыслитель. Кого возносит судьба на вершину власти в обычное время? Чаще всего это жалкие отпрыски старинных фамилий. Они могут давно выродиться в негодных ублюдков, доводящих страны до нищеты, но их терпят, хотя вся их заслуга — это предки, возможно, и славные. К сожалению, даже у вольного племени мелонгов древний обычай свободных выборов вождей забыт ради жесткой монархической пирамиды... Во главе же вашего народа сейчас может оказаться действительно достойнейший человек. Подумайте-ка, сударь, не о себе, а о том, что это даст Гердонезу! Грех упустить такой редчайший шанс, случайную прихоть Провидения. Кому, как не вам, возрождать богатство и славу страны, поднимать на развалинах новые, прекрасные города, разумной политикой оживлять торговлю и поддерживать порядок? — На лице старика отразилось какое-то колебание, и Гонсет, надвинувшись на него, все усиливал нажим. — Кому, как не вам, облагораживать и просвещать свой народ, вести его по пути веры и знания, дабы опыт Гердонеза послужил путеводной звездой и для других обитателей Поднебесной? Своими достижениями вы, несомненно, снищете у потомков прощение за вынужденное сотрудничество с завоевателями, а вот простят ли они вам отказ от столь тяжелой, но в конечном счете добродетельной миссии?..

Бентанор жестом прервал его возвышенную речь.

— Позвольте мне немного обдумать ваши слова, сир, — хрипло выговорил старик.

— Да, конечно.

В глазах мелонга заблестели победные огоньки. Он отошел к окну, искоса поглядывая в сторону Иигуира. Тот, вдавленный в кресло, сидел, низко опустив голову, закрыв глаза. Упавшие на лоб волосы затеняли лицо, губы беззвучно шевелились, словно читая молитву.

Так продолжалось несколько минут. Когда Бентанор поднял голову, он был бледен, еще глубже проступили морщины, зато взгляду вновь вернулась ясность.

— Итак, я слушаю вас, господин Иигуир, — нетерпеливо двинулся навстречу Гонсет. — Надеюсь, решение, принятое вами, будет разумно.

— Признаюсь, сир, вы глубоко затронули мои чувства, — старик заговорил медленно, будто нехотя. — В сказанном вами есть большая доля истины, очень большая доля... оттого решение далось мне на сей раз значительно труднее. Вероятно, я смог бы облегчить скорбную долю Родины, смог бы даже убедить себя в правильности сделанного шага... но, как отчетливо осознаю, у своего народа понимания бы не нашел. Обмануть же его доверие и надежды — это превыше моих скудных сил. Поэтому вашего предложения я не приму. Простите, сир.

Гнев и раздражение исказили лицо правителя, грозно набыченная фигура нависла над Бентанором. Старик уже гадал, какие громы обрушатся сейчас, однако буря так и не разразилась. Сжав зубы, Гонсет отступил в сторону.

— Я уважаю вашу твердость и принципиальность, — резко похолодевшим тоном произнес он. — Пожалуй, я даже недооценивал вас, сударь. И все же прошу подумать о предложении хотя бы несколько дней. Надеюсь, ваше мнение еще успеет измениться. А на сегодня встреча окончена. Арен! — громко позвал Гонсет. Появился знакомый Бентанору офицер. — Он проводит вас, сударь. Время уже позднее, а на улицах неспокойно.

Подошли к дверям кабинета.

— Подумайте как следует, — хмуро добавил мелонг вдогонку. — Кое-кто у нас полагает, что такого человека, как вы, сударь, выгоднее не иметь вообще, нежели иметь своим противником... Рад был с вами встретиться.

Они обменялись сдержанными поклонами, и старик с офицером вышли. Когда за дверью смолкли шаги, Гонсет устало провел рукой по лицу и длинно, досадливо выругался.

Глава 3

Домой Иигуир со своим сопровождающим добрался уже в сумерках. Вконец испереживавшееся семейство Беронбосов встретило его ликованием. Алиссен, недовольно косясь на имперского офицера, втянул старика в дом.

После тяжелого дня Иигуир едва стоял на ногах, но искренняя радость друзей немного взбодрила. Среди встречающих он увидел и новое лицо — коренастого человека в дорогом зеленом плаще с меховой оторочкой. Это был Тинас Бойд, известный в стране купец, частенько помогавший Бентанору деньгами в трудную минуту. Не многие догадывались, что прожженный рвач и скряга не лишен подчас сентиментальных, романтических порывов. К Беронбосу Бойд зашел еще в середине дня, однако, захваченный переживаниями семьи, остался вместе со всеми дожидаться Иигуира.

Когда восторженные восклицания немного улеглись, старика, усадив во главе необычно щедрого стола, заставили допоздна рассказывать и пересказывать свою беседу с таинственным и ужасным Гонсетом. Вскоре детей отослали спать, лишь Ванг, как истинный любимец, сидел, прижавшись к учителю, пока не задремал и не был отнесен в постель. Оставшись наедине с кувшином тиссийского вина, мужчины долго еще обсуждали услышанное. Особенно встревожила Бойда последняя фраза покорителя Гердонеза.