Смерть под ножом хирурга

– Но я должна его увидеть! – настаивала Кейт. – Это касается дела…

– Разумеется, – сухо прервала ее дама.

– Я только хочу ему объяснить…

– У него совещание.

Терпение Кейт готово было лопнуть. Она склонилась над секретарским столом и с вежливой яростью произнесла:

– Совещания не продолжаются вечно.

Секретарь улыбнулась:

– Это совещание именно такое.

Кейт ответно улыбнулась:

– Я подожду.

– Доктор, вы тратите свое время! Мистер Рэнсом никогда не встречается с обвиняемыми. Если возникнет нужда вас выпроводить, то я ни секунды… – В это время зазвонил телефон, и, схватив трубку, она отрывисто произнесла: – Слушаю. Контора «Охара и Рэнсом»! О, мистер Матесон, – она демонстративно повернулась к Кейт спиной, – да, эти документы у меня…

Кейт оглядела приемную. Заметила кожаный диван, картину известного художника на стене и изысканную икебану. Все хорошего вкуса и, безусловно, дорого стоило. Контора процветала. На поте и крови докторов, подумала она с отвращением.

Внезапно послышались громкие голоса, и она увидела, как в коридор из конференц-зала вывалилась небольшая компания молодых людей обоего пола. Который из них Рэнсом? Она всматривалась в лица, но ни один по возрасту не подходил для старшего партнера известной фирмы. Она обернулась – секретарь все еще сидела к ней спиной. Теперь или никогда.

Доля секунды понадобилась для принятия решения. Кейт проскользнула в зал и замерла у входа, ослепленная ярким солнечным светом. От дверей тянулся длинный стол для заседаний, обрамленный с обеих сторон рядами стульев. Вливавшийся через окна поток солнечного света падал сзади на человека, сидевшего во главе стола напротив двери. Солнце золотило его светлые волосы. Не обращая внимания на Кейт, он внимательно просматривал лежавшие перед ним бумаги. В тишине был слышен лишь шелест переворачиваемых страниц.

Она проглотила комок в горле и выпрямилась.

– Мистер Рэнсом?

Рэнсом поднял голову, без выражения глядя на нее.

– Да. Вы кто?

– Я…

– Простите, мистер Рэнсом! – раздался позади возмущенный голос секретаря. Взяв Кейт за руку, она пробормотала: – Я же сказала вам, что он занят. Пройдите со мной…

– Я только хотела с ним поговорить!

– Вызвать охрану или вы самостоятельно покинете помещение?

Кейт выдернула руку.

– Попробуйте.

– Не заставляйте меня прибегать к силе…

– Какого черта здесь происходит? – Громкий голос эхом прокатился в пустом зале, и обе замолчали. Кейт почувствовала на себе внимательный взгляд.

– Кто вы такая?

– Кейт… – Она сбавила тон и старалась говорить спокойно. – Доктор Кейт Чесни.

Последовала пауза.

– Так. – Он снова склонился над бумагами. – Выведите ее отсюда, миссис Пирс.

– Я просто хотела сообщить вам некоторые факты! – настаивала Кейт, но секретарь уже тащила ее к двери, вцепившись хваткой бульдога. – Значит, вы не хотите знать правды? Вам так удобнее, это ваш метод? – Он не отвечал, игнорируя ее. – Вам наплевать на правду, так? Вы не хотите слышать, что на самом деле случилось с Эллен О’Брайен!

Он поднял голову, пронзительный взгляд задержался на ее лице.

– Подождите, миссис Пирс. Я передумал. Пусть доктор Чесни останется.

Миссис Пирс была поражена.

– Но… Она может быть опасна!

Он снова перевел взгляд на разгоряченное лицо возмутительницы спокойствия.

– Думаю, что справлюсь. Вы можете идти, миссис Пирс.

Пробормотав что-то неодобрительное, миссис Пирс ушла. Дверь за ней закрылась, и сразу стало очень тихо.

– Ну, доктор Чесни, – заговорил он, – теперь, когда вы совершили маленькое чудо, проникнув ко мне против воли миссис Пирс, вы так и будете стоять в дверях? – Он указал на стул возле себя. – Сядьте. Не станете же кричать мне через весь зал.

Его холодная ирония не позволила расслабиться, наоборот, обстановка становилась все более напряженной. Под его пронзительным взглядом она с трудом преодолела несколько шагов. Он оказался моложе, чем она ожидала: несмотря на известность, ему не было и сорока. Респектабельный костюм и галстук были безупречны, но сильный загар и выцветшие на солнце светлые пряди смягчали строгость облика. Повзрослевший серфер. Наверное, с детства занимался серфингом, на эту мысль наводили широкие плечи и длинные конечности. Нос с горбинкой и угловатые черты не позволили бы назвать его красавцем. Она сразу отметила глаза – они были холодного голубого цвета, цепкие, ничего не упускающие, видевшие насквозь. Теперь эти глаза разглядывали ее так внимательно и досконально, что ей захотелось прикрыть руками грудь.

– Я пришла, чтобы сообщить вам некоторые факты, мистер Рэнсом.

– Как вы их видите?

– Как они есть на самом деле.

– Не трудитесь. – Он достал из портфеля папку с делом Эллен О’Брайен и выложил ее на стол. – Все факты здесь. Все, что мне надо.

Все, чтобы тебя повесить, хотел он сказать.

– Нет, не все.

– И вы собираетесь снабдить меня недостающими деталями? – Он улыбнулся, и она сразу безошибочно разглядела угрозу в этой улыбке. У него были идеальные острые белые зубы, и у нее мгновенно появилось чувство, что она видит челюсти акулы, готовые сомкнуться.

– Я собираюсь поделиться с вами правдой.

– О, естественно. – Он отодвинулся вместе со стулом от стола, вид у него стал скучающий. – Скажите, ваш адвокат знает, что вы здесь?

– При чем здесь мой адвокат? Я не говорила ни с каким адвокатом…

– Тогда вам лучше ему позвонить, и немедленно. Скоро он вам очень понадобится.

– Но это просто огромное недоразумение, мистер Рэнсом. Если вы меня выслушаете, я убеждена…

– Подождите. – Он вытащил из портфеля диктофон.

– Что вы собираетесь делать?

Он нажал на кнопку записи.

– Начинайте вашу историю. Я весь внимание.

В ярости она попыталась выключить устройство.

– Уберите эту штуку. Я еще не даю показания под присягой.

Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу, потом он убрал диктофон, и она на миг почувствовала торжество.

– Так на чем мы остановились? – Его тон был холоден и вежлив. – О да, вы собирались мне рассказать, что в действительности произошло в операционной. – И он откинулся на спинку стула с таким видом, как будто приготовился смотреть представление.

Кейт помедлила. Теперь, когда он был готов ее выслушать, она не знала, с чего начать.

– Я… Я всегда очень осторожна в решениях, мистер Рэнсом. Может быть, я не обладаю, как другие, блестящим интеллектом, но я изучаю детали, тщательно взвешиваю за и против и никогда не делаю глупых ошибок.

Он поднял бровь, и стало ясно, чтo он думает о таком заявлении. Однако она проигнорировала молчаливый сарказм и продолжала:

– В ту ночь, когда Эллен О’Брайен поступила в отделение, ее принял доктор Сантини. Я писала все распоряжения по наркозу, проверяла анализы, в том числе и ЭКГ. Был воскресный вечер, техник куда-то отошел, я никуда не торопилась и сама взяла кардиограмму Эллен, которая была членом нашего коллектива, одной из нас. Она спросила меня, все ли нормально.

– И вы сказали, что да.

– Да. Все и было нормально, включая ЭКГ.

– И ошиблись.

– Я уже сказала, что не делаю поспешных заключений и глупых ошибок. И той ночью тоже не сделала.

– Кардиограмма находится у меня, как и вся история болезни. Она показывает инфаркт.

– Но эта не та ЭКГ, которую смотрела я!

Рэнсом непонимающе взглянул на нее.

– ЭКГ, которую видела я в ту ночь, была в норме, – настаивала Кейт.

– Тогда каким образом чужая кардиограмма попала в карту?

– Думаю, кто-то ее туда подложил.

– Кто?

– Я не знаю.

– Понятно, – отворачиваясь, пробормотал Рэнсом, – не могу дождаться, чтобы услышать, какое впечатление это произведет на суд.

– Мистер Рэнсом, если бы я ошиблась, то первая созналась бы в этом!

– Значит, вы на удивление, просто кристально честны.

– Неужели вы действительно думаете, что я способна сочинить такую глупую историю, чтобы выпутаться?

Он вдруг рассмеялся, и этот смех заставил ее вспыхнуть.

– Нет. Я думаю, что вы придумали бы что-нибудь более правдоподобное. – И добавил тоном, полным иронии: – Просто умираю от нетерпения узнать, как такая ошибка могла произойти? Как попала чужая ЭКГ в карту пациентки?

– Но откуда мне знать?

– У вас должна быть какая-нибудь версия.

– Ее нет.

– Ну же, доктор, не разочаровывайте меня.

– Я сказала – не знаю.

– Тогда хотя бы предположите!

– Может быть, ее сканировали пришельцы! – взорвалась она.

– Прекрасная идея. Но вернемся к реальности. Каким образом этот лист бумаги, – он указал на ЭКГ, – попал сюда?

– Я уже сказала. Сама чуть с ума не сошла, пытаясь понять! Мы делаем в день до сотни ЭКГ. Возможна ошибка персонала.

– Но вы начертали на листе свои инициалы.

– Я этого не делала.

– Что вы хотите сказать? Что это подлог?

– Наверно. То есть я хочу сказать, что… – Она вдруг смутилась и отбросила со лба непокорную прядь, теряя спокойствие под этим ничего не выражающим пристальным взглядом.

– Ну и? – прервал он молчание.

– Ну и – что?

– Как давно ваше имя подделывают на документах?

– Не делайте меня параноиком!

– Вы сами себя делаете, я тут совершенно ни при чем.

Кажется, он просто издевался над ней, она видела затаенный смех в его глазах. И самое худшее – она могла его понять. Ее версия действительно была похожа на выдумку.

– Ладно, – смягчился он, – давайте представим на миг, что вы говорите правду.

– Будьте так добры! – снова вспыхнула она.

– Я нахожу только два объяснения тому, что произошло. Или кто-то захотел разрушить вашу карьеру…

– Это абсурд. У меня нет врагов.

– …Или кто-то пытался скрыть следы убийства.

На ее лице появилось такое удивление, что он снова улыбнулся с видом превосходства. Эта улыбка начинала ее бесить.

– Поскольку второе объяснение кажется нам обоим еще более абсурдным, я вынужден заключить, что вы солгали. – Голос его понизился и стал вкрадчивым – акула приготовилась к нападению. – Ну же, доктор, расскажите всю правду. Это была ошибка хирурга? Анестезиолога?

– Ничего подобного!

– Слишком много окиси азота и недостаточно кислорода?

– Я уже сказала, ошибок допущено не было!

– Тогда почему Эллен О’Брайен умерла?

Кейт молчала, глядя ему в глаза, пораженная властностью голоса и пронзительностью взгляда. И вдруг случилось нечто удивительное – между ними проскочила невидимая искра. Кейт неожиданно увидела и осознала, насколько Рэнсом привлекателен как мужчина. Слишком привлекателен. И это прозрение было опасным для нее. Она чувствовала, что начинает краснеть, жаркая волна прошла по телу.

– У вас нет ответа? – Он явно наслаждался своей властью над ней. – Тогда позвольте я вам расскажу, что случилось. Второго апреля, в воскресенье вечером, Эллен О’Брайен поступила в хирургическое отделение по поводу удаления желчного пузыря. Как анестезиолог, вы дали распоряжения сделать необходимые анализы и провести обследование, включая ЭКГ. Вы взглянули на результаты, прежде чем покинуть клинику. Может быть, вы спешили. Например, торопились на свидание. И допустили фатальную ошибку. Вы просмотрели эти угрожающие пики на кардиограмме. Вы их не заметили и поставили сверху свои инициалы. И покинули клинику, не подозревая о том, что у пациентки сердечный приступ.

– Но у нее не было никаких симптомов! Обычно бывает боль в груди…

– Но здесь вот написано рукой медсестры в приемном покое – боли в брюшной полости…

– Это был камень.

– А может быть, сердце? Но следующие факты неоспоримы – вы и доктор Сантини взяли ее на операцию. Несколько уколов анестезиолога, и ее сердце не выдержало, оно остановилось. Вы не смогли его запустить. – Он сделал многозначительную паузу, глядя ей прямо в глаза. – И вы потеряли пациентку.

– Но я помню ее ЭКГ! Она была в норме! – крикнула Кейт в отчаянии и сама испугалась, когда эхо разнеслось по пустому залу.

На Рэнсома ее крик не произвел впечатления. Он устало вздохнул.

– Не легче все-таки признать ошибку, доктор?

– Легче для кого?

– Для всех. Все пройдет без суда, быстро и сравнительно безболезненно.

– Признать ошибку, которой я не совершала?

Терпение лопнуло и у него.

– Вы хотите суда? – повысил голос Рэнсом. – Прекрасно. Но позвольте вас предупредить о моем способе работы. Я всегда довожу дело до конца. Я вас стану рвать на части в суде, а когда закончу, вы горько пожалеете, что из-за своего нелепого честолюбия не воспользовались моим советом. У вас нет шансов, доктор.

Ей захотелось взять его за лацканы безукоризненного покроя и как следует встряхнуть. Хотелось крикнуть, что в их разговорах об урегулировании дела до суда игнорируется ее личная боль от гибели Эллен. И вдруг ее охватила усталость, решимость сражаться пропала, она почувствовала полное опустошение.

– Я хотела бы подтвердить, что сделала ошибку, – уже спокойнее произнесла она. – Я провела всю неделю в мучительном раздумье. Вспоминала все, что случилось, раз за разом. Эллен мне доверяла, а я позволила ей умереть. Я жалела, что стала врачом, лучше бы официанткой или кем-то еще… Вы не представляете, сколько сил было потрачено, чтобы стать тем, кем я стала. А теперь дело идет к тому, что я не смогу больше работать… – Она замолчала и опустила голову.

Дэвид смотрел на нее и пытался побороть в себе чувство, которое испытывал сейчас. Он всегда мог по глазам человека определить, что тот лжет. Он внимательно наблюдал за Кейт во время ее последнего монолога, искал в глазах малейшие признаки, которые сказали бы ему, что она лжет.

Но встретил лишь открытый прямой взгляд глаз, похожих на пару прекрасных изумрудов.

Последнее наблюдение поразило его самого. Он вдруг впервые заметил, что перед ним красивая женщина. Простое зеленое платье, собранное на талии, не скрывало волнующих очертаний, трудно было не заметить под шелком женственные линии. Лицо, в отличие от безупречных линий фигуры, имело недостатки. У нее был борцовский подбородок. Волосы непослушные, не поддающиеся расческе, прикрывали слишком высокий лоб. Такое лицо трудно было назвать красивым, но его никогда не привлекала классическая красота.

Дэвид вдруг разозлился на себя. И на нее. Потому что давно не был неискушенным юнцом и заметил, как она на него реагирует. Он подчеркнуто невежливо взглянул на часы. Захлопнул портфель и встал.

– Я опаздываю. Так что прошу прощения…

Он уже был на полпути к дверям, когда она позвала:

– Мистер Рэнсом?

Он раздраженно обернулся:

– Что еще?

– Я знаю, что моя история не производит впечатления правдивой, и не надеюсь, что вы мне поверите. Но я клянусь – это правда.

Он понимал ее отчаяние и надежду пробить броню его скепсиса. Дэвид и сам не знал, верит ей или нет; и что его еще чертовски тревожило – инстинкт подвел в самый решающий момент, его спугнула пара зеленых, как изумруд, глаз.

– Верю я или нет, не относится сейчас к делу. Не теряйте времени, доктор. Поберегите ваш пафос для присяжных. – Слова прозвучали суровее, чем он ожидал, потому что она вздрогнула, как от удара.

– Значит, ничего нельзя сделать…

– Ничего.

– Я думала, что смогу вас переубедить…

– Тогда вы плохо знаете юристов. Прощайте, доктор Чесни. – Он повернулся и направился к выходу. – Увидимся в суде.

Глава 3

У вас нет ни малейшего шанса. Кейт вспоминала слова адвоката вновь и вновь, сидя за столиком в кафетерии клиники. Сколько она продержится в суде, прежде чем обвинение ее уничтожит? Она научилась владеть собой, постоянно имея дело с жизнью и смертью. Когда в операционной возникали критические моменты, она справлялась и продолжала делать свое дело профессионально, не теряя хладнокровия. Но зал суда – другое дело. Это территория Дэвида Рэнсома. И не она, а он будет чувствовать себя там как рыба в воде, а она будет так же беспомощна, как пациент на операционном столе. Как, каким образом сможет она отразить атаку того, кто имеет репутацию разрушителя докторских карьер?

Она никогда не боялась мужчин. Она училась с ними и работала среди них. Дэвид Рэнсом – первый, кто напугал ее, и сделал это без особого труда. Если бы он был маленького роста, лысый или толстый… Если бы она могла придраться к внешности… Но нет! Ее заставляла поежиться мысль об этих пронзительных голубых глазах!

– Мне кажется, тебе не помешает компания, – раздался знакомый голос.

Подняв глаза, она увидела Гая Сантини, смотревшего на нее сквозь свои нелепые очки с толстыми линзами.

Она кивнула ему:

– Привет.

Он пододвинул стул и сел.

– Как ты, Кейт?

– Ты имеешь в виду, что меня устранили? – Она попыталась улыбнуться. – Просто замечательно.

– Слышал, что старик прогнал тебя из операционной. Сожалею.

– Не могу винить старика Эвери. Он просто подчинился приказу.

– Беттенкурта?

– Кого же еще?

Гай фыркнул.

– Так бывает, когда клиникой руководят проклятые экономисты-управленцы. Они не могут ни о чем думать, кроме прибыли. Ради выгоды он способен продать всех своих родных. Такой, как он, вырвет и продаст золотые зубы своих предков.

– А потом пришлет им счет за проведенную операцию, – также мрачно пошутила Кейт.

Но оба остались серьезными.

Шутка была слишком близка к правде.

– Если тебе от этого станет немного легче, Кейт, у тебя будет хорошая компания в суде. Меня тоже вызывают.

– О, Гай, это все из-за меня, прости!

Он пожал плечами:

– Подумаешь, большое дело! Меня и раньше привлекали. Поверь, болезненно реагируешь лишь первый раз.

– А что случилось?

– Дело о травме. Поступил мужчина с разрывом селезенки. Я не мог его спасти. – Он покачал головой. – Когда я увидел у себя на столе письмо с уведомлением от судебного адвоката, мне захотелось выброситься в окно. Сьюзен решила отвести меня к психологу. Но знаешь, что было? Я выжил. И ты тоже пройдешь через это, если будешь все время помнить, что они не нападают лично на тебя. Они атакуют работу, которую ты делала.

– Не вижу разницы.

– И в этом твоя проблема. Ты не можешь отделить себя от работы. Мы оба знаем, через какой ад ты проходишь, мы оба знаем, что ты слишком много времени отдаешь работе, иногда практически живешь в клинике.

Он прав. Может, быть работой она пыталась заполнить пустоту в личной жизни?

– Но я не похоронила себя на работе, – оправдывалась она, – я даже начала снова встречаться с мужчиной.

– И вовремя. Кто этот парень, я его знаю?

– На прошлой неделе я ходила на свидание с Эллиотом.

– А, тот горилла из группы компьютерщиков? – Он вздохнул, Эллиот был похож на известного комического персонажа. – Наверное, хорошо повеселились.

– Ну да… Было весело. Он пригласил меня к себе.

– Правда?

– И я пошла.

– Ты пошла?!

– Он хотел показать мне технические новинки.

Гай с интересом наклонился к ней.

– И что было дальше?

– Мы слушали новые диски. Играли в компьютерные игры.

– И?

Она вздохнула.

– И после восьми раундов «Зорка» я поехала домой.

Гай, застонав, откинулся на спинку стула.

– Эллиот Лафферти никак не относится к категории горячих любовников. Тебе надо обратиться в службу знакомств. Вот, послушай, я даже выписал для тебя из объявлений: «Умная, привлекательная женщина ищет…»

– Папа! – раздался счастливый детский возглас.

Гай повернулся.

– Вот и мой Уилл! – Смеясь, он вскочил и, подхватив на руки подбежавшего сына, подбросил его вверх. Пятилетний Уилл со счастливым смехом приземлился в надежные отцовские руки.

– Я ждал тебя, где ты был?

– Мама опоздала.

– Опять?

Уилл наклонился к уху отца и заговорщицки прошептал:

– Адель была просто в ярости. Ее парень должен был повести ее в кино.

– Ага. Но нам совершенно ни к чему сердить Адель, правда? – И Гай посмотрел на приближавшуюся к ним жену. – Мы опять испытываем терпение няни?

– Клянусь, я не виновата, это все из-за полнолуния! – засмеялась Сьюзен и отбросила за ухо непослушный завиток огненно-рыжих волос. – Все мои пациенты просто сошли с ума, не могла их выпроводить из офиса.

Гай повернулся к Кейт.

– И она называет это неполным рабочим днем!

Сьюзен любовно потрепала мужа по щеке, в этом жесте было что-то материнское. Сьюзен была некрасива, с коренастой фигурой, приземистой, как у жены фермера, с лицом в веснушках. Но сейчас в улыбке, которую она обратила на сына, светилась ее внутренняя красота.

– Папочка! – Уилл пританцовывал вокруг ног Гая, как эльф. – Подбрось меня еще.

– Позже, Уилл, – сказала Сьюзен, – надо забрать машину папы, пока гараж не закрыли.

– Ну пожалуйста!

– Ты что, не слышала? Он же сказал волшебное слово. – И, с львиным рыком схватив сына, Гай высоко его подкинул, и Уилл заверещал от радости.

Сьюзен посмотрела на Кейт:

– У меня два ребенка. Маленький и большой.

– Я все слышу. – Гай властно обнял жену за плечи. – И за это, леди, вы отвезете меня домой.

– Как насчет «Макдоналдса» сегодня вечером?

– Ясно. Кто-то не хочет готовить ужин.

Помахав Кейт, Гай повел семейство к выходу. Она слышала, как он спросил Уилла:

– Хочешь большой чизбургер?

– Мороженое.

– О такой альтернативе я не подумал.

Кейт могла представить, как они проведут оставшийся вечер. Сначала «Макдоналдс», где с шутками, весело они поужинают, стараясь уговорить Уилла поесть, потом дом, пижама, сказка на ночь, детские тонкие руки обовьют родительскую шею, потребуют поцелуя на ночь.

А я что буду делать дома?

Она вздохнула. Счастливый Гай.

Покинув офис, Дэвид поехал по Нуану-авеню, повернул на проселочную дорогу, ведущую к старому кладбищу. Оставив машину в тени баньянового дерева, прошел мимо мраморных ангелов в более новый сектор, где памятников не было, лишь бронзовые таблички на земле отдавали дань усопшим. У раскидистого баобаба остановился и посмотрел на табличку у ног.

НОЙ РЭНСОМ

Семь лет

Это было хорошее место, на склоне холма, отсюда открывался вид на город. Здесь всегда дул ветерок, иногда с моря, иногда с долины. Закрыв глаза, Дэвид мог определить по запаху направление. Он не выбирал место. И не мог вспомнить, кто сделал это, может быть, просто оказалось свободное именно здесь. Встав на колени, он смел с плиты сухие листья, потом поднялся и стоял, пока не послышался шелест длинной юбки и постукивание палки.

– Вот и ты, Дэвид.

К нему подходила высокая женщина с серебряными волосами.

– Тебе не надо было приходить, мама. С твоей больной ногой.

Она палкой указала на небольшой белый домик в стороне, на краю кладбища:

– Я увидела тебя из окна кухни. И решила выйти и поздороваться. Не могла дождаться, когда ты приедешь навестить меня.

Он поцеловал ее щеку.

– Прости. Был очень занят. Но я собирался сейчас зайти к тебе.

– Разумеется. – Она перевела взгляд голубых глаз, таких же, как у сына, на могилу. И в шестьдесят восемь ее глаза оставались пронзительного голубого цвета. – Некоторые даты лучше забыть, – мягко сказала она.

Он не ответил.

– Знаешь, Дэвид, Ной всегда хотел брата. Может быть, пришло время подарить ему.

– О чем ты, мама?

– Это естественно, верно?

– Может быть, сначала надо жениться?

– Конечно. У тебя кто-то есть на примете? – с надеждой спросила мать.

– Ни души.

Вздохнув, она взяла его под руку.

– Я так и думала. Пойдем. Раз тебя не ждет шикарная блондинка, выпьешь кофе со старой матерью.

Они двинулись по направлению к домику. Джинкс упрямо отказывалась от советов докторов, которые вообще не рекомендовали ей ходить. Она подвернула лодыжку, играя в теннис, такая женщина вряд ли будет сидеть в кресле за вязанием.

Они поднялись на крыльцо и вошли на кухню. Их встретила пожилая компаньонка матери.

– Вот и вы! – вздохнула Грейси. – Я никак не могу удержать эту женщину дома, – пожаловалась она Дэвиду.

Он пожал плечами:

– И никто не сможет.

Они сели за стол. Кухня напоминала тропики, отовсюду свешивались зеленые растения, их раскачивал легкий ветерок, проникавший из распахнутого окна.

Дэвид отвел от лица ветку.

– Не могу понять, как ты можешь целый день смотреть на кладбище.

– Из окна я вижу своих друзей: вот миссис Гото, вот мистер Карвальо и наш Ной на склоне. Я думаю о них так, как будто они спят.

– Господи, мама.

– Твоя проблема, Дэвид, в том, что ты не можешь перестать бояться смерти.

– Что ты предлагаешь?

– Верни бессмертие. Роди еще ребенка.

– Я не женюсь, мама, и перестань говорить на эту тему.

Она, как всегда, проигнорировала возражение сына.

– В прошлом году ты встретил одну молодую женщину. Где она?

– Вышла замуж. За кого-то еще.

– Жаль.

– О да, бедный парень.

– О, Дэвид! Когда ты станешь взрослым?

Дэвид улыбнулся и сделал глоток из чашки. Еще одна причина, почему он редко посещал мать. Кроме участия в воспоминаниях надо было пить ужасный кофе Грейси.

– Как проводишь день, мама? – вежливо спросил он.

– С каждой минутой хуже.

– Еще кофе, Дэвид? – Кофейник Грейси угрожающе навис над его чашкой.

– О нет! – Он накрыл рукой чашку, и обе посмотрели на него с удивлением. – Я хотел сказать, э-э-э… Спасибо, Грейси.

– У тебя что-то не так, помимо твоей личной жизни?

– Еще более занят, чем обычно.

– Ты слишком серьезно относишься к работе.

– Такова работа.

– Привлекать докторов к ответственности? Просто еще один способ заработать.

– Моего доктора один раз привлекли, – заметила Грейси. – Все эти ужасные слухи о нем, разговоры… Я считала его святым.

– Никто не святой. И менее всего доктора, – мрачно заключил Дэвид. Потом задумался, глядя в окно и вспоминая дело О’Брайен.

Он думал о нем весь день. Или, скорее, о зеленоглазой Кейт Чесни. И решил, что все-таки она лжет. Дело было легче, чем ожидалось. Он уже знал, как вести допрос в суде. Сначала легкие вопросы: имя, образование, практика. У него была привычка расхаживать в зале суда, делая круги вокруг обвиняемого. Жестче вопросы, yже круги. И когда настанет время самого убийственного вопроса, он окажется с преступником лицом к лицу. И все будет кончено.

Он встал.

– Надо идти. Позвоню, мама.

Джинкс недоверчиво фыркнула:

– Когда? На следующий год?

Он потрепал по плечу Грейси и прошептал на ухо:

– Желаю удачи. Не позволяй ей доводить тебя до умопомрачения.

– Я? Свожу с ума? Ха!

Грейси вышла проводить его, помахала рукой на прощание и постояла, глядя, как он удаляется.

– До свидания, Дэвид, – прошептала она ласково вслед.

Она еще долго смотрела, как он идет и садится в машину, потом грустно сказала:

– Как он несчастлив! Если бы он смог забыть…

– Он не забудет, – вздохнула в ответ Джинкс, – он пронесет горе через всю жизнь и умрет с этим.

* * *

Дул сильный северо-западный ветер, когда катер отошел от причала, чтобы развеять над закатным морем прах Эллен О’Брайен. Это было так естественно – развеять пепел над волнами, освещенными закатным солнцем. Священник бросил со старого причала в воду венок из желтых цветов. Цветы, подхваченные течением, медленно поплыли по воде, как символ прощания, и Патрик О’Брайен снова заплакал.

Плач, подхваченный ветром, донесся через толпу до того места, где стояла Кейт. Одинокая и всеми игнорируемая, она приткнулась около причала с рыбацкими парусниками, сама не понимая, зачем пришла сюда. Может быть, чтобы наказать себя? В попытке сказать всему миру, как она сожалеет? Это внутренний голос, страдающий и умоляющий о прощении, велел ей прийти.

Там была и делегация из клиники. Медсестры, жавшиеся друг к другу, несколько акушерок. Кларенс Эвери, чьи седые волосы встали дыбом от ветра, и голова стала похожа на одуванчик. Даже Джордж Беттенкурт явился, но стоял немного в стороне, с неподвижным лицом, напоминавшим маску. Для всех этих людей клиника был больше чем просто работа, это был их второй дом. Вторая семья. Доктора и сестры часто принимали роды друг у друга. Эллен О’Брайен помогла многим их детям появиться на свет. И теперь они провожали ее.

Отблеск заката на чьих-то светлых волосах привлек внимание Кейт, она вгляделась – в конце пирса стоял Дэвид Рэнсом, его голова возвышалась над толпой. Он был в соответствующем печальному ритуалу черном костюме и галстуке, но эмоций выражал не больше, чем каменная стена. Есть ли в нем вообще простые человеческие чувства? Ты когда-нибудь плачешь? Ты когда-нибудь смеешься? Ты когда-нибудь занимаешься любовью?

Последняя мысль возникла неожиданно. Любовь? Она могла себе представить, что такое заниматься любовью с Дэвидом Рэнсомом, – он будет доминировать, подавляя партнера и подчиняя своим желаниям.

Свет последних лучей заходящего солнца окутал его фигуру золотистой мантией победителя. Какой шанс может быть у нее против такого человека?

От порыва ветра зашумели высокие мачты, заглушив последние слова священника. Когда наконец все было кончено, она не нашла сил двинуться с места. Смотрела, как проходили мимо люди. Никто из них не подошел к ней. Один Кларенс Эвери остановился было, попытался что-то сказать, но, так и не осмелившись, побрел дальше. Мэри и Патрик О’Брайен даже не взглянули в ее сторону. Когда мимо проходил Дэвид, в его глазах она уловила искру узнавания, но и он, не останавливаясь, прошагал мимо нее. Как будто она была невидимкой.

Когда она нашла в себе силы двинуться с места, причал опустел. На фоне умирающего заката мачты парусных судов торчали частоколом, как мертвые стволы деревьев. Добравшись до своего автомобиля, она с трудом, окончательно обессилев, начала рыться в сумке, чтобы отыскать ключи, но сумка выпала из рук, и содержимое рассыпалось по асфальту. Кейт не могла заставить себя двинуться с места. Она будто примерзла к асфальту. Она не знала, видит ли кто-нибудь ее сейчас.