Грозовые ворота - Силы быстрого развертывания

– А чего в Ашал подались, а не в тот же Наманган? Посоветовал кто?

Симаков ответил:

– Никто ничего нам с Качей не советовал. Из Узбекистана надо было уходить, а куда? В степи Казахстана, опять для какого-нибудь местного башлыка верблюдов пасти? Решили идти в Киргизию. Здесь, говорили, на наркоте можно подзаработать неплохо! Ты ничего не посоветуешь, хозяин?

Ходжа поднялся:

– Ладно, русские, отдыхайте пока! А посоветовать чего?.. Я, может, кое-что большее для вас сделаю, если все выйдет, как я думаю, то и работу подберу. Оплачиваемую работу. Есть здесь люди, которым отчаянные парни в наемники нужны. И деньги они платят. Но обещать ничего не буду. Захотите выпить, в коридоре, что идет во двор, в холодильнике водку найдете, нужник от задней двери справа, ну, а надумаете уйти, я вас не держу, запор откройте и попутного вам ветра. Решите остаться, в 8 утра встретимся. И не пугайтесь, если я с утра не один буду. А вообще-то уходить я бы вам не советовал, далеко не уйдете, места здесь слишком дикие и опасные, даже для таких крутых, как вы.

На что Симаков ответил:

– Никуда мы, Ходжа-ага, не уйдем, а насчет пугаться, то... мы давно забыли, что такое страх!

– Хоп! Я покидаю вас!

Но Симаков спросил:

– А как насчет баб?

Ходжа задумался, затем ответил:

– Будут вам бабы, минут через сорок-час и будут, только не отрубитесь в ожидании!

– Не отрубимся!

– Ну-ну! Я смотрю, друг твой уже...

– Не беспокойся, Ходжа, как только здесь запахнет женщиной, он моментально прочухается. Кача большой охотник до баб!

Чайханщик вышел из комнаты через боковую дверь. На улице подозвал к себе младшего сына:

– Берды! Позови-ка ко мне дядю Али! Быстренько, я возле мангала буду ждать, да скажи, чтобы привел с собой двух овечек, он поймет.

Мальчик скрылся за чайханой, чтобы через полчаса появиться вновь в сопровождении пожилого, как и отец, мужчины и двух женщин, возраст которых определить было невозможно из-за черной одежды, скрывающей их лица и фигуры.

Ходжа и Али поздоровались:

– Ассолом, Ходжам-ага!

– Ва аллейкюм, Али!

– Твой сын сказал о проститутках. У тебя гости?

– Шлюхи как?

– Толк в своем деле знают, хохлушки! Подарок Асланбека!

– Пусть остаются, где стоят, а мы отойдем за дорогу.

Мужчины перешли дорожное полотно, сели под тенью густой чинары, чайханщик обратился к родственнику:

– Али! В здании чайханы, почему она и закрыта, отдыхают два гяура. Для них и шлюхи. Сейчас запустишь их к русакам, а сам, пройдя боковой дверью, замрешь за ящиками в подсобке. Слушать все, что будут говорить русские, даже во время случки с бабами. Слушать и запоминать. Утром обо всем мне доложишь. А чтобы тебя не свалил сон и как плата за бессонную ночь, держи!

Ходжа протянул Али шприц и пузырек с темной жидкостью.

Глаза родственника чайханщика заблестели. Он взял шприц с героином, проговорив:

– Все будет сделано в лучшем виде, Ходжам-ага! Я для подстраховки, пока гяуры будут со шлюхами знакомиться, за магнитофоном сбегаю и через микрофон запишу все, что будет слышно из комнаты. Розетка у тебя в подсобке есть или мне батарейки брать?

Чайханщик похвалил родственника:

– Молодец, Али, я как-то о записи и не подумал, давай работай, а розетка там, ниже выключателя.

– Один вопрос, Ходжам-ага!

– Да?

– Если русские ночью решат свалить из чайханы, шум поднимать?

– Нет, да и идти им дальше Баруля некуда! Вернутся или застрянут там, что для нас одно и то же.

– Яхши, Ходжам-ага!

– До утра, Али!

Чайханщик, оставив за себя старшего сына, направился в местное почтовое отделение, откуда из телефонной кабины набрал номер хозяина продовольственной базы в Баруле.

Того на месте не оказалось, заместитель посоветовал позвонить господину Асланбекову домой в Ашал, если дело срочное. Что Ходжа и сделал.

Он застал босса:

– Хозяин? Ассолом аллейкюм! Вас беспокоит чайханщик Ходжа.

– Ва аллейкюм ассолом! Что за дело у тебя ко мне, чайханщик?

– Вы приказывали следить за поселком и сообщать вам, если в нем произойдет что-то необычное.

– И что же такого необычного произошло в Ашале?

Ходжа ответил:

– Да появились у меня сегодня с утра два русских дезертира из-под Норильска. Бывшие батраки, как они объяснили, Хана.

Асланбек переспросил:

– Хана? Ходжа, молчи! Это не телефонный разговор, двигай ко мне домой, здесь и поговорим!

– Слушаюсь, хозяин!

– Наблюдение за гяурами установил?

– Конечно!

– Хоп! Жду!

Чайханщик опустил трубку на рычаги старого, массивного телефонного аппарата, вышел из почты, направился в другой конец поселка, к усадьбе Малика Асланбекова.

Группа прикрытия Симакова и Леонидова доложила обстановку полковнику Злотову, получив в ответ подтверждение приказа на поддержку вышедших в Ашал на внедрение в банду Асланбека офицеров отряда.

* * *

А почти за четыреста километров от киргизского поселка Ашал на пост второй пограничной заставы Караульского погранотряда утром 7 августа прибыл со своим обычным сопровождением подполковник Беляев.

Внезапная смерть его подчиненного и осведомителя, контролировавшего деятельность командира заставы, вызвала подозрение у командира отряда. Уж не догадался ли майор о том, что Селдымурадов следил за ним? И, зная об этом, все же допустил нечто, чего ему, Беляеву, знать не следовало, но что не удалось скрыть от прапорщика, и в результате устранил Абдуламона? Получив тем самым пусть и короткий, но свободный отрезок времени, чтобы замести следы свершения этого нечто. Уж не повел ли майор свою игру, убрав ненужного в ней стукача, державшего его на коротком поводке? Все это реально могло быть, поэтому командир отряда решил лично проверить все сам, не исключая, впрочем, и естественную смерть Селдымурадова.

В 8.20 «УАЗ» и «ГАЗ-66» погранотряда остановились на площадке особого досмотра машин, которые только что с открытием шлагбаума двинулись на пост под проверку пограничников.

Майор ожидал начальника возле казармы.

Увидев Беляева, пошел навстречу с докладом:

– Товарищ подполковник...

– Отставить! – оборвал начальника заставы Беляев. – Где труп прапорщика?

– В комнате, где и жил при несении службы, на его кровати.

– Как все произошло?

Задав этот вопрос, подполковник буквально впился в глаза Соколову. Но тот выдержал взгляд начальника, ответив спокойно:

– Вчера вечером после объявления дежурным построения на вечернюю поверку я вызвал Абдуламона к себе в жилой отсек, чтобы передать его долю гонорара за пропуск колонны «КамАЗов». Прапорщик пришел. Присел за стол. Я начал считать деньги. Дальнейшее развивалось стремительно. Селдымурадов вдруг побледнел, схватился за левую сторону груди, сморщился, видимо, от боли. Я спросил: сердце? Он ответил: похоже, да, заныло что-то резко. Спросил, нет ли у меня валидола или еще чего сердечного. Я ответил, что при себе ничего подобного не держу, но все есть у дневального и санинструктора. Предложил сходить за лекарствами. Но прапорщик отказался, поднялся и вышел в коридор, сказав, что скоро вернется. Я не предполагал, что с Абдулло может случиться что-то серьезное. Он же никогда не жаловался на здоровье. А тут крик дневального, который звал меня. Я, понятно, вышел из комнаты и увидел лежащего в коридоре казармы Селдымурадова. Естественно, сразу же кинулся к нему, приказав дневальному срочно вызвать санинструктора заставы. Абдулло что-то хотел сказать мне, но в уголках его губ вдруг появилась пена, моментально заполнив собой полость рта, лицо перекосилось, глаза закатились, тело пробила дрожь. И это за считаные секунды! Прапорщик умер! Можно сказать, у меня на руках. Затем я приказал перенести тело в его комнату и связался с вами. Вот, в принципе, и все.

Подполковник произнес:

– Скоро из Ургаба должен прибыть врач, мой знакомый. Он неофициально проведет вскрытие. Место для этой процедуры готово?

– Так точно, в сушилке на оружейном столе.

Беляев направился в комнату отдыха прапорщиков, где лежал его так некстати и внезапно погибший стукач Абдуламон Селдымурадов.

Начальник отряда поднял простыню, взглянул на посиневшее лицо покойного. Рот с налетом засохшей пены у того был приоткрыт, словно он хотел что-то сказать. Может, назвать имя своего убийцы?

Беляев вышел из комнаты, и тут с поста доложили, что на личном автомобиле из Ургаба, якобы по вызову самого подполковника, к шлагбауму подъехал врач-патологоанатом.

Подполковник приказал пропустить машину на территорию заставы, проводив врача к казарме. Начальник отряда сам вышел встречать медика, которого знал давно и который был человеком Мансура.

Патологоанатом, по национальности узбек, слыл в Ургабе обеспеченным человеком, имел собственный двухэтажный дом и нескольких жен. Он был единственным в поселке дипломированным врачом и брался лечить любые болезни, нещадно обдирая больных из местных жителей. К тому же он оказывал услуги Мансуру, истинному, в отличие от официальной власти, хозяину Ургаба. Да и власть этот наркобарон назначал сам, определив ей, как и положено по Конституции, статус слуг, но с одной оговоркой: не слуг народа, а своих собственных батраков. И эти слуги добросовестно служили своему истинному хозяину, получая от него зарплату, превышающую сумму содержания среднего таджикского чиновника в сотни раз. От этого пирога отрывал приличный кусок и врач-узбек.

Беляев и патологоанатом встретились возле «УАЗа» командира отряда. Первым поздоровался узбек. Все же подполковник российских пограничников – это не Мансур. От офицера напрямую зависела судьба ургабского наркобарона. Это счастье, что ТАКОЙ подполковник осуществляет руководство прикрытием границы возле озера Карауль. Будь другой на его месте, черта с два прошли бы дальше поста машины с наркотой, со всеми вытекающими из этого последствиями.

– Ассолом аллейкюм, уважаемый Сергей Андреевич!

– Салам, Улугбек! Как дела? Семья, дети?

Врач улыбнулся:

– Все, слава Аллаху, хорошо! Как дела у вас, господин подполковник?

– Нормально!

Они пожали друг другу руки.

Беляев взял медика под локоть, отвел за свою командирскую машину, где никто, кроме «спецов» «Виртуса», о присутствии которых поблизости ни оборотень в погонах, ни хапуга в белом халате даже не подозревали, не мог услышать их разговор.

Подполковник спросил:

– Скажи, Улугбек, ты сможешь провести тщательное, квалифицированное вскрытие?

– Конечно, это же моя работа, но вопрос, уважаемый, что вы подразумеваете под тщательным вскрытием? Мне что-то необходимо найти в органах трупа? Скажите, что именно, и я буду искать то, что вам нужно!

Беляев проговорил:

– Понимаешь, Улугбек, не нравится мне смерть Селдымурадова!

На что врач философски ответил:

– А кому вообще, Сергей Андреевич, может нравиться смерть?

– Я не о том! Как это лучше объяснить... слишком уж все как-то неожиданно, быстро, неестественно!

Врач вздохнул:

– Э, подполковник, смерть-то как раз явление естественное. От нее еще никто не уходил. А насчет внезапности? Это обстоятельство лишний раз напоминает нам, насколько хрупка и непрочна нить жизни человеческой. Но я учту ваши пожелания и работать буду на совесть. На что, по вашему мнению, мне следует обратить особое внимание? На раны? Проколы органов? Отравляющие вещества?

– На все, – ответил Беляев. – Осмотри, Улугбек, каждый миллиметр трупа, выпотроши все его внутренности, проверь на наличие токсинов. Ну, не мне тебя учить. А чтобы работа у тебя спорилась, вот гонорар – тысяча долларов. Если найдешь то, что укажет на насильственный характер смерти, я увеличу вознаграждение в пять раз.

Патологоанатом с удовольствием положил пачку долларов в карман, сказав:

– Мне пора! Или у вас есть еще что мне сказать?

– Нет, Улугбек, иди работай!

Врач, неся солидный чемодан, набитый всяческим медицинским инструментом, прошел в сушилку, куда на стол для чистки оружия уже был перенесен труп Селдымурадова, поставлены емкости с водой, ведра и тазики. Улугбек закрылся в своеобразном морге и, закурив первую сигарету, начал работу.

Все два часа, пока в сушилке над трупом колдовал врач, Беляев не общался с Соколовым. Начальник отряда принял активное участие в досмотре машин, инструктируя пограничников, показывая, как и что надо делать, на личном примере.

Наконец патологоанатом вышел из казармы, вытирая руки полотенцем. Беляев тут же направился к нему, спросил:

– Ну, что, Улугбек?

– Не знаю, к сожалению ли для вас, подполковник, или нет, но труп, как у нас говорят, чист! Я имею в виду то, что ваш бывший подчиненный абсолютно точно умер своей смертью, безвременной, но естественной. Никаких признаков насилия я не обнаружил, в том числе и остатков отравляющих веществ, которые за столь короткий срок от смерти до вскрытия не могли быть выведены из организма или раствориться в нем! По крайней мере, с такой отравой я еще не встречался! А опыт работы с ядами у меня богатый. У прапорщика внезапно остановилось сердце. Такое бывает довольно часто. И непредсказуемо, внезапно. Вот таково мое заключение, уважаемый Сергей Андреевич. Письменно оформить вскрытие?

Подполковник скривился:

– А кому оно нужно? Спасибо за работу, не смею больше тебя, Улугбек, задерживать. Только прошу, не афишируй причину своего вызова на заставу, яхши?

– Что я, враг себе, ваши люди не проболтались бы!

– Это уже моя проблема.

Врач уехал, Беляев закурил.

Прапорщик умер естественной смертью! И это теперь факт неоспоримый. Никто к его гибели не имеет никакого отношения, в том числе и майор Соколов. Что ж, это уже лучше!

Подполковник прошел к майору, стоявшему все время беседы начальника с врачом у шлагбаума, предложил:

– Виталий, отойдем?

– Как скажете.

Соколов последовал за Беляевым.

Они устроились в тенистой курилке, начальник отряда спросил:

– Деньги приготовил?

– Так точно! Теперь, думаю, долю Абдуламона надо его семье отдать?

Подполковник спросил:

– Какой семье? Первой, второй? Или поделишь бешеные для них деньги поровну? И как объяснишь столь щедрую выплату в дополнение к нищему по сравнению с твоими деньгами официальному пособию федерального правительства России по случаю потери кормильца на военной службе? Да тут же слух об этом разнесется по всей округе и ртов всем не закрыть! Ты этого хочешь?

– Нет, но...

– Никаких «но». Весь гонорар оставишь у себя. Деньги нужны живым, мертвым они ни к чему!

Майор спросил, меняя тему, изобразив до этого на лице удовлетворение решением Беляева:

– Как колонна «КамАЗов»? Прошла маршрут?

– Все о’кей! Грузовики с товаром дошли туда, куда было нужно. Скоро объявятся назад. Но сейчас не это главное! Нам надо после вскрытия передать труп Селдымурадова его первой жене и оказать помощь в похоронах по местным обычаям. Особо предупредить личный состав о неразглашении факта вскрытия на заставе трупа прапорщика! Под угрозой увольнения предупредить и от моего имени. А для помощи родственникам покойного отрядишь в Ургаб четверых своих таджиков. Контроль на посту усилить. По данным Мансура, какие-то чабаны собираются на частном «газоне» в обшивке сиденья перевезти в Киргизию десять килограммов опия-сырца. Задержи их и оформи задержание как положено. Я пришлю оператора. Он проведет видеосъемку уничтожения наркотика прямо на площадке особого досмотра машин. Нам же надо показать, что мы здесь не мух ловим, а работаем в поте лица. И с другими одиночками поступать так же. Неплохо было бы каких-нибудь лохов спровоцировать на оказание сопротивления да завалить на посту пару-тройку наркодельцов. Это подняло бы рейтинг заставы, ну, а с ней и всего отряда! Просекаешь?

Соколов утвердительно кивнул головой.

Подполковник продолжил:

– Пока мы не планируем каких-то крупных перебросок дури из Таджикистана в Киргизию, так что работай спокойно, а вот к концу августа следует ждать серьезного каравана. Такого объема наркоты, которая, по моей информации, должна пойти в Ашал, мы еще не пропускали. А значит, и деньги поднимем хорошие, так что можно будет конкретно заняться своим будущим, Виталик!

Майор спросил:

– Я видел, как врач выходил из казармы. Он доложил о результатах экспертизы?

– Да! – кратко ответил подполковник.

– И каково его заключение?

– Острая сердечная недостаточность!

Соколов проговорил:

– Я так и думал. Вот как в жизни бывает! Живет человек, к чему-то стремится, чего-то добивается, чем-то наслаждается, от чего-то страдает. И вдруг... остановка сердца. Все! Смерть! Был человек, и нет его.

Подполковник внимательно взглянул на подчиненного:

– Ты эти мрачные мысли брось, все мы обречены когда-то уйти в землю. Нам надо продолжать жить, а не ныть, как бабам!

– Да я ничего, просто Селдымурадова жаль. Надежен он был и исполнителен. Любил деньги? А кто их не любит? Сейчас без них ты никто, червь навозный, раб обстоятельств, перед которыми вынужден гнуться, чтобы выжить! Несправедливо все это...

Беляев прервал начальника заставы:

– Достаточно рассуждений, майор! Принеси деньги да займись делом. Отправкой трупа родственникам, оформлением всех положенных в этих случаях документов и тем, о чем я уже говорил тебе. Завтра я пришлю тебе нового помощника, на этот раз офицера, старшего лейтенанта, тогда, предугадывая твой вопрос, и к жене съездишь!

Майор спросил:

– А сюда, на заставу, перевезти ее нельзя?

Подполковник ответил:

– Надо ли? В Ургабе она в полной безопасности и в обществе женщин. Как к ней относятся в доме Мансура, ты знаешь. А здесь? Однообразие. Опасное однообразие, грозящее в любой момент обернуться жесточайшим боем. Кто даст гарантию, что какие-нибудь не подконтрольные никому отморозки не решат силой прорвать границу? И тогда схватка! Бой! Ты офицер, ты к нему готов, а супруга? Тебе ее не жалко?

Соколов упрямо проговорил:

– Вы – мужчина, и я – мужчина! Вам никогда в голову не приходило, что я могу ревновать свою Надежду? И когда вижу ее веселой, жизнерадостной, у меня портится настроение. Отчего? Не от этой ли самой ревности? А здесь она была бы рядом, как и полагается жене офицера. Бой? Пусть бой! Смерть? Значит, смерть, но одна на двоих!

Беляев ухмыльнулся:

– А ты, оказывается, эгоист, Соколов. Хочешь жить по принципу – все мое со мной и за мной, даже в могилу! Может, так и надо? Ладно, я подумаю над твоей просьбой. Пока же работай в прежнем режиме. Прибудет заместитель, езжай в Ургаб, к своей ненаглядной, сутки в твоем распоряжении!

– Есть, товарищ подполковник!

– Ну, вот и договорились. Неси деньги.

Майор вынес из своей комнаты такой же, как и в предыдущий раз, пакет, но уже с яблоками.

Подполковник, приняв фрукты, попрощался:

– Я в Сары, если что, вызывай! К тебе последнее время особенно вечером почему-то стало трудно пробиться по связи. Надо связистов за хобот дернуть, пусть разберутся в своих делах. Пока, майор, и до встречи!

– До встречи, товарищ подполковник!

Беляев прошел к «УАЗу», его сопровождение заняло свои места в командирской машине и открытом «ГАЗ-66». Машины начальника отряда развернулись и короткой колонной, поднимая за собой пыль, пошли к развилке, оттуда на Сары.

Майор же вызвал к себе одного из подчиненных ему прапорщиков, спросил:

– Джалиль, ты земляк покойного Абдуламона?

– Так точно!

– Возьми с собой трех солдат-таджиков, оденьте Селдымурадова в парадную форму, так, чтобы скрыть следы вскрытия, и о нем, предупреждаю, никому из родственников ни слова, отвезите тело в Ургаб. Поможете там с похоронами, салют организуете, ну... ты понял, что я хочу сказать!

– Понял, командир! Но покойного, по нашим обычаям, принято хоронить в саване, снимать парадку все равно придется.

– Меня это не волнует, но хоронить прапорщика в российской форме, на нее и наденете саван или еще что-то, что там у вас положено. Это приказ! Твоя задача, по приказу подполковника Беляева, не допустить, чтобы родственники увидели следы вскрытия. За ее невыполнение начальник отряда грозил увольнением. Выполнять приказ!

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.