Библиотека русской философской мысли - Русский кантианец

Священник Илия Кочуров

Русский кантианец

Александр Иванович Введенский

(1856–1925)

Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви

Введение

Творческое наследие Александра Ивановича Введенского, профессора Санкт-Петербургского университета, философа-неокантианца[1], выдающегося педагога и одного из лучших представителей русской теоретической философии, представляет собой необычайно интересное явление. Однако, к большому сожалению, сегодня оно оказалось практически забытым. В то время как имя Введенского стоит в ряду самых видных русских мыслителей, о нем мало кто знает. Более того, творчеству замечательного русского философа не посвящено ни одной книги, а обсуждалось оно только в обзорах русской философии.

И это неудивительно. В годы советской власти сложно было бы даже представить переиздание работ А. И. Введенского, так как его взгляды не только были чужды атеизма и материализма, но и последовательно и аргументированно опровергали их. Последний раз при жизни философа его работы издавались в 1924 г., да и то в Праге.

Однако похоронить философию А. И. Введенского все же не удалось. Тот уровень философской мысли, которого достиг Александр Иванович, непременно обращает на себя внимание читателей философа. Поэтому в постсоветский период некоторые работы Введенского вошли в различные философские антологии и сборники[2]. А в 1996 г. был издан сборник наиболее интересных статей под названием «Статьи по философии»[3].

В 2006 г. в Санкт-Петербургском университете прошла научная конференция, посвященная 150-летию со дня рождения Александра Ивановича Введенского. Ее материалы показывают, что наследие этого философа еще недостаточно изучено[4].

Так как идеологических препятствий изучению трудов Введенского сегодня нет, то отсутствие достаточного внимания к ним можно объяснить скорее спецификой его философских построений, их теоретическим характером. Введенский исследовал сами основания философии, возможность познания и его достоверность.

Философский критицизм[5], которому следовал Александр Иванович всю свою творческую жизнь, носит формальный, законообразный характер. Это делает работы философа, до более основательного знакомства с ними, менее привлекательными, чем, например, сочинения священников Павла Флоренского[6] или Сергия Булгакова[7], князя Евгения Трубецкого[8].

Кроме того, может сложиться ложное мнение, что Введенский как неокантианец вряд ли оригинален, что он якобы только вторит западным веяниям, западному строю мыслей. На самом деле все разработки Александра Ивановича в области критической философии самостоятельны, а критицизм ему нужен как метод, помогающий исследовать жизненно важные проблемы. Недаром протоиерей Василий Зеньковский[9] говорит о том, что ни одна из немецких неокантианских школ не имела влияния на Введенского, что он был более философом за пределами критицизма, нежели в его рамках.

Неудивительно поэтому, насколько русские по духу задевает

A. И. Введенский проблемы, насколько близко к жизни лежат его философские рассуждения. Ведь его всегда особенно волновали вопросы бытия Божия, смысла жизни, свободы воли, бессмертия души, вопросы веры и знания и, главным образом, вопросы нравственности. Причем все эти проблемы Александр Иванович сумел блестяще рассмотреть, критически изучив основы каждой из них, возможные их решения, оценил правильность каждого из этих решений и предложил сделать выбор между ними своим читателям. Неслучайно Введенского называют последним представителем поколения таких философов, как Владимир Соловьев[10], Лев Толстой[11], Федор Достоевский[12], Василий Розанов[13], Борис Чичерин[14], Михаил Каринский[15], Лев Лопатин[16], Сергей Трубецкой[17].

Таким образом, творчество А. И. Введенского – очень интересное и самобытное явление, которое еще требует своего осмысления. Особенно интересны его религиозно-философские взгляды. В наши дни, как никогда ранее, вошел в моду хаотический образ мышления, который почему-то принято называть свободомыслием[18]. Этот склад мыслей представляет собой бессистемный набор разнородных суждений о Боге, мире и человеке. Главный «аргумент» здесь звучит, как правило, следующим образом: «мне так кажется» или «по моему мнению». Конечно, если человек глубоко религиозен, если он живет жизнью Православной Церкви, приступает к Таинствам, читает Священное Писание, то строй его мыслей, при помощи Божией, бывает в основном правильным. Но, к сожалению, существует определенное число людей церковных, тем более нецерковных или околоцерковных, которые нуждаются в том, чтобы еще раз перепроверить правильность своих взглядов, их логичность. Критическая философия Введенского является в этом случае очень хорошим средством. Александр Иванович много работал над вопросами веры и знания и логических основ мировоззрения. Кроме того, систематическое изучение наследия Введенского обогатит историю русской религиозной мысли новыми данными и сослужит ценную службу православной апологетике[19] и нравственному богословию[20]. Поэтому целью данной книги является знакомство читателя с религиозно-философскими взглядами А. И. Введенского, их значением и местом в русской религиозной мысли.

Литературы, посвященной творчеству А. И. Введенского, крайне мало. Из того, что существует, в первую очередь надо назвать книгу протоиерея Василия Зеньковского «История русской философии»[21], где в разделе «Неокантианство» написано о творчестве А. И. Введенского как о сильном и ярком явлении с отзвуками панморализма[22]. Отец Василий называет Введенского строгим кантианцем, не испытавшим влияния ни одной из неокантианских школ. Протоиерей Василий пишет: «Все его статьи написаны исключительно четко и ярко, а склонность идти до конца в исповедуемых им убеждениях, смелость в формулировках делают его на редкость интересным мыслителем. Писал Введенский не много <…>, но писал он на самые различные философские темы, – поэтому с полным правом можно говорить о философской системе Введенского»[23]. Отец Василий выделяет в его творчестве, в первую очередь, типологию человеческого познания: 1) априорное[24] познание, дающее несомненное знание, 2) апостериорное[25], т. е. опытное, познание и 3) постижение в порядке веры. Последнее является основой для этических построений А. И. Введенского. Отец Василий считает, что русский философ попал в плен критицизма и при всей широте своего сердца не сумел увидеть всей его недостаточности для объяснения познавательной деятельности человека.

Интересную оценку философии А. И. Введенского дает Н. О. Лосский[26] в своей книге «История русской философии»[27]. Он выделяет в творчестве Александра Ивановича, главным образом, априоризм[28] как учение о высших основах научного познания и логицизм[29]. Он пишет: «Гносеологию[30] как науку о пределах человеческого разума он развил, опираясь на логику, посредством теории умозаключений и способов доказательства общих синтетических суждений»[31]. Лосский считает, что в этике А. И. Введенский следовал Канту, когда как к вере в Бога, в бессмертие души и в свободу воли он пришел через нравственный закон.

Краткую оценку мы находим и в книге М. Н. Ершова[32] «Пути развития философии в России»[33]. Автор считает, что Введенский – крупное имя в русской философии, что он оставил «богатое литературно-философское наследие»[34]. М. Н. Ершов отмечает то, что конструкция философского критицизма, созданная Введенским, отличается необычайной простотой и ясностью художественной архитектоники, а центральное положение в его доктрине занимает анализ закона противоречия.

С оценкой творчества А. И. Введенского, высказанной протоиереем Василием Зеньковским, Н. О. Лосским и М. Н. Ершовым, сложно не согласиться, однако это лишь краткие замечания, сделанные в некотором смысле даже поспешно. Каждый из вышеприведенных авторов не смог обозначить в своей работе очень многие грани философии А. И. Введенского. Объясняется это, с одной стороны, жанром историко-философского обзора, которому не под силу оценить идейное богатство всесторонне, с другой – незначительным вниманием названных исследователей к судьбе критической философии в России.

Упомянем еще две работы, которые хотя и посвящены специально неокантианству в России, однако рассмотрение философии Введенского в них вряд ли можно считать объективным. Обе они написаны приверженцами марксизма. Первая принадлежит Е. И. Водзинскому[35] и носит название «Русское неокантианство конца XIX – начала XX веков : Марксистско-ленинская критика онтологии и гносеологии»[36]. В ней критическая философия А. И. Введенского объявляется служанкой богословия, которая не в состоянии показать объективное основание логических форм и правил связи. Автор бездоказательно утверждает, что неокантианство враждебно науке. И почему же? Потому, что оно оправдывает и защищает религию.

Другая работа – «Неокантианство в России»[37] Л. И. Филиппова – сходна по своему содержанию с книгой Водзинского. Даже из самой цели сборника «Кант и кантианцы : Критические очерки одной философской традиции», где и помещается статья Л. И. Филиппова, видна предвзятость и необъективность исследования. Целью составления книги является желание показать, как выхолостили неокантианцы Канта, борясь с Марксом. Но по отношению, например, к А. И. Введенскому это заявление – откровенная неправда. Ведь даже такие крупные исследователи, как Н. О. Лосский или М. Н. Ершов, указывают на то, что А. И. Введенский не только понял философию И. Канта, но и сумел очень просто и ясно изложить ее, что говорит, конечно, в пользу Введенского. С Марксом же он не боролся. Просто философские исследования привели Александра Ивановича к выводу об ошибочности таких философских взглядов, как атеизм и материализм. Филиппов бездоказательно называет логицизм А. И. Введенского ненаучным, считая логику не частью теории познания, а лишь деятельностью по анализу тавтологических высказываний. Филиппов утверждает, что философия А. И. Введенского теряет связь с накоплением знаний в естественных науках. Однако же в действительности, именно в философии А. И. Введенского есть возможность постоянно рассматривать, оценивать и использовать новые данные естествознания, так как его философия не зависит от каких-либо взглядов на строение окружающей действительности. Кроме того, Филиппов утверждает, что терпимость философии А. И. Введенского в области метафизики[38] объясняется тем, что якобы так удобнее угождать любой государственной власти. Однако, даже если поверхностно ознакомиться с трудами А. И. Введенского, то легко можно заметить, что русский философ всегда выступал за терпимость к философским взглядам именно государственной власти, но никак не наоборот.

Краткому исследованию творчества А. И. Введенского посвящена еще и вступительная статья А. А. Ермичева[39] «Александр Иванович Введенский – русский философ-кантианец» к вышедшему под его редакцией сборнику работ А. И. Введенского «Статьи по философии»[40]. Ермичев отмечает, что для А. И. Введенского характерна постановка сугубо русских метафизических вопросов. Он предлагает религиозное их решение. Ермичев совершенно справедливо замечает, что для Александра Ивановича главной целью каждой из его работ является нравственное воспитание читателя. Философия для Введенского – способ самопознания человека. А. А. Ермичев считает, что А. И. Введенский полностью следовал системе И. Канта, лишь внеся в нее частные уточнения. Поэтому главная его заслуга не собственные литературные заслуги, а неуклонное следование критицизму и философское воспитание общества, которым занимался русский мыслитель. Таким образом, А. А. Ермичев полагает, что А. И. Введенский так и остался на распутье дорог метафизики, предложив другим сделать свой выбор. Статья А. А. Ермичева представляет собой общую характеристику творчества А. И. Введенского. Ее объем не позволяет автору углубиться в саму суть исследования, что и заставляет его ограничиться лишь некоторыми акцентами.

Таким образом, философское наследие А. И. Введенского остается практически неизученным. Эта книга является первой попыткой в преодолении этого белого пятна. В ходе работы в качестве источников были использованы, главным образом, сами труды А. И. Введенского. Это его книги, статьи в различных журналах, конспекты лекций профессора, написанные его студентами и изданные литографическим способом. Конспекты лекций Александр Иванович просматривал и после этого дозволял к печати. Однако «ревностные» ученики не всегда подавали идущую в печать рукопись на проверку, поэтому появляющиеся таким образом ошибки и неточности тиражировались в большом количестве. При работе над книгой при использовании подобного рода изданий приходилось сверять имеющиеся в них данные с тем, что печаталось в изданиях самого А. И. Введенского.

Данное исследование представляет собой, прежде всего, систематическое описание религиозно-философских взглядов А. И. Введенского с параллельной их оценкой и сопоставлением с господствующими взглядами русских религиозных мыслителей. В начале книги читатель найдет описание жизни и творчества А. И. Введенского с кратким анализом основных философских произведений, оценкой кантовского влияния на философское становление русского мыслителя. Достойное место в книге занимают взгляды А. И. Введенского на цели, предмет и задачи философии, ее место среди прочих наук, значение теории познания, значение такого явления, как вера, и ее роль в духовной жизни человека. Оригинальная метафизика А. И. Введенского представлена сформулированным им законом одушевления, рассуждениями о значении нравственного закона для философии, о свободе воли, смысле жизни и бессмертии души.

Глава первая

Жизнь и творчество А. И. Введенского

Александр Иванович Введенский родился 19 марта 1856 г. в семье коллежского секретаря Ивана Григорьевича Введенского и его жены Веры Петровны. В то время семья временно проживала в городе Тамбове. В Тамбове Александр поступил в гимназию, которую окончил в 1876 г. с золотой медалью, показав незаурядные способности к обучению.

В августе того же года Александр Введенский успешно выдержал вступительный экзамен в Московский университет и был зачислен на физико-математический факультет. Однако уже в сентябре 1877 г. он перевелся на физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета. Несмотря на то, что обучение давалось Александру легко, он не чувствовал в себе интереса к наукам, которые изучал. Куда более он стремился к постижению философских вопросов бытия, психологии человека, истоков его мировоззрения. Поэтому вскоре Александр перевелся на второй курс историко-филологического факультета, обязавшись сдать все экзамены за первый, что и исполнил довольно быстро.

В ноябре 1879 г. Введенский был задержан полицией за участие в студенческих волнениях. Ему грозила высылка из Санкт-Петербурга. Научная карьера могла закончиться, не начавшись. Но к тому времени незаурядными способностями молодой студент успел обратить на себя внимание преподавательского состава университета, и за Введенского подали ходатайство такие именитые профессора, как М. И. Владиславлев и К. Н. Бестужев-Рюмин[41]. Это и спасло Александра.

9 сентября 1881 г. Александр Введенский получил диплом об окончании университета со степенью кандидата. После выпуска он начинает преподавательскую деятельность в ряде гимназий Санкт-Петербурга, где проявляет себя как чуткий и способный педагог. Однако и с университетом связь А. И. Введенского прервана не была: с 1881 по 1884 г. он состоял при кафедре философии, готовясь к профессорскому званию.

В 1881 г. Александр Иванович вступает в брак с Марией Ильиничной Груздевой, а уже на следующий год в семье Введенских родилась первая дочь – Ольга, вышедшая впоследствии замуж за известного общественного деятеля В. В. Водовозова[42]. В 1882 г. Введенский с семьей поселился на 9-й линии Васильевского острова в доме № 46, где прожил до конца своих дней.

В январе 1885 г. А. И. Введенский отправился в научную командировку в Германию. Там он занимался в Гейдельбергском университете под руководством видного немецкого философа-гегельянца Куно Фишера[43]. В Россию А. И. Введенский вернулся только в мае 1887 г. – года, ставшего для Александра Ивановича знаменательным. 30 сентября 1887 г. он был утвержден в должности приват-доцента по кафедре философии Санкт-Петербургского императорского университета.

Итогом серьезного научного исследования была первая научная работа Введенского «Учение Лейбница[44] о материи в связи с монадологией»[45], напечатанная в январе 1886 года в «Журнале Министерства народного просвещения». В ней Александр Иванович, оценивая учение Лейбница о монадах, критикует его за то, что односторонним одухотворением материи немецкий философ «обессилил» ее сущность, почему и оказался перед лицом невыполнимой задачи вывести понятие силы из представлений. Несомненными заслугами Лейбница А. И. Введенский считает критику картезианства[46], материалистического атомизма и новизну взгляда на время и пространство.

9 мая 1888 г. состоялась защита А. И. Введенским магистерской диссертации на тему «Опыт построения теории материи на принципах критической философии». Оппонентами на ней выступили М. И. Владиславлев, В. Г. Рождественский[47], Ф. Ф. Петрушевский[48] и О. Д. Хвольсон[49]. Данная работа А. И. Введенского носила натур-философский[50] характер. В ней были изложены главные принципы и методы критической философии, которым Александр Иванович остался верен на протяжении всего своего творческого и педагогического пути, а также проведен критический разбор некоторых существовавших тогда теорий строения материи. В этом же году диссертация А. И. Введенского была напечатана и выпущена отдельной книгой[51]. Она рассматривалась Александром Ивановичем как первая часть большой философской работы.

Во второй части А. И. Введенский предполагал изложить опыт построения теории материи на принципах критической философии. Но, к сожалению, он так и не осуществил своего замысла. Однако даже первая часть представляет большой интерес для всех читателей, интересующихся проблемами гносеологии, прежде всего вопросом о возможностях человеческого познания. Этот труд лег в основу книги А. И. Введенского «Введение в философию»[52].

После защиты магистерской диссертации А. И. Введенский начал вести преподавательскую деятельность сразу в целом ряде высших учебных заведений Санкт-Петербурга: в университете, на Высших женских историко-литературных курсах (Бестужевских), в Женском педагогическом институте, в Александровской военно-юридической академии. Александр Иванович в разное время преподавал и философию, и логику, и психологию. Талантливым педагогом А. И. Введенский показал себя еще в гимназии, но до конца он раскрылся только в работе со студентами. Он был самым или, по крайней мере, одним из самых известных и уважаемых профессоров философии в Санкт-Петербурге.

Вот что вспоминает о нем слушательница Бестужевских курсов Л. Д. Менделеева[53]: «Но кем я увлеклась целиком – это А. И. Введенским. Тут мои запросы нашли настоящую пищу. Неокритицизм помог найти место для моих мыслей, освободил всегда живущую во мне веру и указал границы “достоверного познания” и его ценность. Все это было мне очень нужно, всем этим я мучилась»[54].

Александр Иванович был не просто начетчиком лекций и строгим контролером заучивания их студентами. Нет. Он был в первую очередь философом, он не просто учил философии, а жил ею. Он глубоко переживал внутреннюю проблематичность бытия, бездонность человеческого духа. Введенского всегда волновали вопросы бессмертия, свободы воли и бытия Божия, он не уставал преклоняться перед ними и изумляться им. Студенты чувствовали его искренность, поэтому он был для них и учителем, и воспитателем. А сам А. И. Введенский глубоко чувствовал и любил молодежь. Он осознавал себя ответственным за воспитание в ней любви и к теоретической науке, и к практическому нравственному идеалу человечества. По воспоминаниям современников, он был идейным вождем молодежи. Н. О. Лосский пишет: «Тысячи студентов посещали его лекции в университете, на Высших женских курсах и в Военно-юридической академии. Введенский вдохновлял их своими идеями с необычайной силой»[55].

По словам И. Геллера[56], «он был не только учителем идеала, но и учителем в идеале: он воспитывал других непосредственным действием своей личности, являясь для своих учеников живым примером, человеческим “идеалом”, обаяние которого нисколько не ослаблялось, а скорее даже “оживлялось” эмпирически неизбежными слабостями и несовершенствами»[57]. Геллер видит причину столь сильного обаяния в глубокой правдивости, искренности, простоте и целостности Александра Ивановича, в особом даре от Бога вести за собой молодые души. По мысли Геллера, А. И. Введенский был педагогом-философом в самом лучшем смысле.

В 1888 г. в семье Введенских родилась вторая дочь, Зинаида, которая впоследствии вышла замуж за М. А. Лихарева, сотрудника Петербургского телеграфного агентства, переводчика и рецензента научно-гуманитарной литературы.

24 апреля 1890 г. умер заведующий кафедрой философии историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета М. И. Владиславлев. Новым заведующим был избран наиболее способный из учеников покойного профессора – А. И. Введенский. В память о своем учителе Александр Иванович в этом же году публикует в «Журнале Министерства народного просвещения» статью под названием «Научная деятельность М. И. Владиславлева»[58]. В ней А. И. Введенский назвал своего наставника одним из важнейших деятелей возрождения философии в России после ее упадка, начавшегося в 1850 г. А. И. Введенский описывает целый ряд несомненных философских заслуг М. И. Владиславлева. Александр Иванович указал и на то, что Владиславлев был философом-самоучкой и при этом сумел пробудить и поддержать в молодом поколении интерес к философии, чем принес огромную пользу русской науке.

10 июля 1890 г. Александр Иванович получил звание экстраординарного профессора.

В 1892 г. А. И. Введенский опубликовал в «Журнале Министерства народного просвещения» одну из своих основных философских работ под названием «О пределах и признаках одушевления : Новый психофизиологический закон в связи с вопросом о возможности метафизики»[59] и в том же году издал ее отдельной брошюрой. По своему содержанию работа необычайно интересна. В ней А. И. Введенский, основываясь на принципах критической философии, строит, помимо выведенных И. Кантом, еще один постулат практического разума[60], а именно: признание всеми людьми одушевленности других существ, несмотря на полную недоказуемость этого факта. Надо заметить, что почти все публикации А. И. Введенского вызывали большой резонанс в научной печати, что, конечно, говорит об их содержательности. Но эта работа вызвала особенно бурное обсуждение в печати и философских кругах. Создалось даже впечатление скандала. П. Е. Астафьев[61], Н. В. Бугаев[62], Н. Я. Грот[63], Л. М. Лопатин, С. Н. Трубецкой, Э. Л. Радлов[64] приняли участие в полемике. 12 декабря того же года на заседании Философского общества при Московском университете состоялось обсуждение основных тезисов работы Введенского, составленных самим автором. С. Н. Трубецкой и Э. Л. Радлов опубликовали специальные статьи, обсуждая в них вопрос, затронутый А. И. Введенским. На все сделанные А. И. Введенскому возражения он ответил еще одной статьей – «Вторичный вызов на спор о законе одушевления и ответ противникам», опубликованной в журнале «Вопросы философии и психологии»[65].

В том же 1892 г. в журнале «Вопросы философии и психологии» А. И. Введенский напечатал свою статью «О видах веры в ее отношениях к знанию»[66]. Эта статья, выдержанная в строгих рамках критической философии, явилась ответом П. А. Каленову[67], русскому литератору, занимавшемуся проблемами эстетики, искусства, религии и нравственности. Статья – один из эпизодов полемики вокруг книги А. И. Введенского «О пределах и признаках одушевления». В одной из своих работ П. А. Каленов высказал мнение о том, что разумной является та вера, при которой наблюдается добровольное сознательное подавление разума. Но А. И. Введенский считал, что разумная вера вовсе не предполагает этого. Критическая философия ясно показывает, что область веры и область знания строго разграничены между собой. Что находится в области знания, то вполне подчинено рассудку. Но область веры недоступна ему, поэтому разум без всякого подавления может принимать истины веры.

В 1894 – 1895 гг. А. И. Введенский вел полемику с М. И. Каринским по поводу его книги «Об истинах самоочевидных»[68], в которой автор рассмотрел «Критику чистого разума» И. Канта и сделал вывод о том, что это произведение написано без всякой научной проверки и поэтому не имеет научного значения. А. И. Введенский ответил на это заявление статьей «О Канте действительном и воображаемом : Комментарии к “Критике чистого разума” : [По поводу книги г. Каринского “Об истинах самоочевидных”]», опубликованной в 1894 г. в журнале «Вопросы философии и психологии»[69] и переизданной отдельной брошюрой в 1895 г.[70] В ней А. И. Введенский аргументированно показал, что М. И. Каринский взялся критиковать философию И. Канта, даже не поняв прежде самой ее сути. Ошибка М. И. Каринского состоит в том, что борьбу он вел не с идеальным и не с историческим, а с воображаемым Кантом. Причина ошибки заключается в полном искажении М. И. Каринским учения Канта о времени, которое для самого Канта является краеугольным камнем. Кант полагал, что время – это наше представление, поэтому оно лишь представляется нам текущим, но на самом деле оно не течет. Каринский же приписал Канту взгляд, по которому время существует внутри нас. Это, конечно, ошибка. Кроме того, по мнению А. И. Введенского, обязательно надо учитывать и то, что Кант занимался гносеологией, а не психологией, поэтому нельзя его учение рассматривать с психологической точки зрения. А. И. Введенский, исследовав статью М. И. Каринского, сделал следующий вывод: «…пусть г. Каринский опроверг или сильно поколебал Канта, но Канта воображаемого, а не действительного…»[71]

В 1895 г. вышла еще одна философская статья А. И. Введенского, посвященная критической философии, – «Учение Канта о смене душевных явлений : Ответ на защитительную статью г. Каринского»[72].

1896 г. был отмечен тремя интересными публикациями Введенского. Сначала в журнале «Образование» была напечатана статья под названием «Значение философской деятельности Н. Н. Страхова»[73], посвященная известному русскому философу, публицисту и критику Н. Н. Страхову[74], выступавшему против материализма и революционно-демократических идей. Затем в «Журнале Министерства народного просвещения» – статья «Условие допустимости веры в смысл жизни»[75], в которой Александр Иванович рассмотрел логические условия допустимости веры в смысл жизни и пришел к выводу, что этот смысл возможен только при условии признания бессмертия человеческой души и при условии веры в существование Бога.

Третья статья, выдержанная, как и две предыдущие, в духе критической философии, – «Атомизм и энергетизм : (По поводу речи В. Оствальда[76] “Несостоятельность научного материализма”)» – была напечатана в «Северном вестнике»[77]. Поводом для написания этой работы послужило желание А. И. Введенского на конкретном примере, т. е. на примере речи В. Оствальда, показать, как сами «натуралисты» придерживаются метафизических идей. А. И. Введенский отметил, что В. Оствальд, осуждая атомизм как метафизическое учение и заменяя его энергетизмом, не замечает, что энергетизм также обладает метафизическим характером. В своей статье Александр Иванович предложил предикат эмпирической реальности приписать не атомам или энергии, а только самим телам и их изменениям. А. И. Введенский считал, что речь В. Оствальда тем не менее обнаруживает в нем человека, интересующегося критической философией.

В 1897 г. вышли в свет еще две научные статьи петербургского профессора. Одна из них – «Новая постановка вопроса о самостоятельности четырех фигур силлогизма», напечатанная в посвященном юбилею Ивана Васильевича Помяловского[78] сборнике «Commentationes philological»[79], – полностью вошла в состав изданной позже книги А. И. Введенского «Логика как часть теории познания».

Другая статья, носящая название «Об атеизме в философии Спинозы[80]», была опубликована в журнале «Вопросы философии и психологии»[81]. В ней А. И. Введенский аргументированно показал, что, хотя Б. Спиноза и был глубоко верующим в Бога человеком, но, усвоив учение Декарта о разложимости всех явлений на логические связи и введя данный взгляд в свое учение о субстанциях, пришел к тому, что в его философии от Бога остался один только термин.

7 декабря 1897 г. на первом заседании членов-учредителей Философского общества при Санкт-Петербургском университете Александр Иванович был избран председателем, а 21 января 1898 г. состоялось первое публичное заседание общества. Открыто оно было речью А. И. Введенского «Судьбы философии в России»[82].

Деятельность Александра Ивановича на посту председателя Философского общества оказалась выдающейся и плодотворной. Он развернул большую исследовательскую, издательскую и переводческую работу в области философии. На заседаниях читались интереснейшие доклады. Зал заседаний общества не вмещал всех желающих. Слушатели занимали хоры, балкон и даже стояли между рядами стульев.

Под редакцией А. И. Введенского вышел целый ряд переводов известнейших философов. Некоторые из этих переводов были сделаны вдохновляемыми профессором студентами под его непосредственным руководством. Так, например, в 1893 г. увидели свет переводы сочинений В. Виндельбанда[83] «История древней философии» и «Августин[84] и средние века», а также Фуллье[85] – «История схоластики», осуществленные слушательницами Санкт-Петербургских женских курсов под руководством А. И. Введенского[86]. Таким же образом студентами Санкт-Петербургского университета был сделан перевод книги Фалькенберга[87] «История новой философии : от Николая Кузанского[88] (XV в.) до настоящего времени», вышедший в 1894 г.[89] А. И. Введенский неоднократно редактировал переводы трудов В. Виндельбанда. Среди них перевод Н. Н. Платоновой[90] книги «Философия Канта : (Из истории новой философии Виндельбанда)»[91], а также «История новой философии в ее связи с общей культурой и отдельными науками»[92], «История древней философии с приложением Истории философии средних веков и эпохи Возрождения»[93]. В 1901 г. выходит книга Декарта «Метафизические размышления»[94], перевод которой состоялся также под редакцией А. И. Введенского, причем он же написал и вступительную статью, в которой дал характеристику картезианскому рационализму, рассмотрев его с точки зрения критической философии. Редактировал А. И. Введенский и издания работ, посвященных вопросам психологии. Например, в 1895 г. вышла книга Гербарта[95] «Психология» с предисловием А. И. Введенского[96]. Редактировал он переводы трудов таких психологов, как Бине[97], В. Анри[98], Куртье[99], Филипп[100], осуществленные Е. М. Максимовой[101].

Речь А. И. Введенского, произнесенная на открытии Философского общества, была в том же 1898 г. опубликована в журнале «Вопросы философии и психологии»[102] и тогда же издана отдельной брошюрой. В данной статье Александр Иванович рассказал о сложном пути становления русской национальной философии, о том, что русским мыслителям пришлось претерпеть и притеснения, и запреты на преподавание своего предмета в учебных заведениях. Однако даже при всех этих сложностях русская философия сумела пробить себе дорогу, вырасти, так что теперь она представляет собой весьма значительное явление в истории мировой философии.

А. И. Введенский в своей статье разделил историю русской философии на три периода. Первый он назвал подготовительным. Он начался с открытия Московского университета. Там сначала господствовала вольфианская философия[103], затем преобладал Вольтер. Творчество великого философа Григория Сковороды[104], по мнению А. И. Введенского, прошло бесследно для русской философии, поэтому в умах тогда воцарился идеализм.

Второй период начался тогда, когда появилась еще и духовная философия, когда, кроме Ф. А. Голубинского[105] и В. Д. Кудрявцева-Платонова[106], из Духовных академий вышли такие сильные специалисты, как П. Д. Юркевич[107], М. М. Троицкий[108], М. И. Владиславлев. Во втором периоде, как отметил A. И. Введенский, мы видим и печальные плоды деятельности иезуитов, которые проникли в высшие учебные заведения при императоре Александре I. Тогда началось настоящее гонение на философию как учебный предмет. Поэтому появился другой путь развития национальной мысли – путь философских кружков, где и разгорелись споры между западниками и славянофилами. Суть спора А. И. Введенский определил как философский взгляд на прошлое и будущее русского народа, на его роль в семье европейских народов, а также как философское осмысление с двух разных точек зрения всех сторон его жизни[109].

Третий период, по мнению А. И. Введенского, – это период вторичного развития русской философии. Это время правления императора Александра II. В то время в моде была немецкая философия, но уже в виде чистого материализма, приверженность к которому наблюдается особенно именно в России. А. И. Введенский в своей статье выразил особые надежды на то, что Философское общество сыграет значительную роль в деле развития русской национальной мысли.

В 1901 г. А. И. Введенский выступил с речью «О мистицизме и критицизме в теории познания В. С. Соловьева» на заседании Философского общества, посвященном памяти Владимира Сергеевича, которому и принадлежала мысль о создании этого общества. В том же году речь была опубликована в журнале «Вопросы философии и психологии»[110]. В ней А. И. Введенский отметил положительную роль В. С. Соловьева, привлекшего внимание русской мысли к критической философии. Однако Александр Иванович обратил внимание и на то, что В. С. Соловьев считает метафизику знанием на том основании, что при помощи мистического восприятия можно непосредственно воспринимать Бога, т. е. знать Его, а не верить в Него. А. И. Введенский отметил, что В. С. Соловьев не имеет права так поступать, ведь подлинность своего внутреннего ощущения он никогда не сможет проверить. Как доказать, что это не самообман?

В том же году в «Журнале Министерства народного просвещения» была опубликована статья А. И. Введенского «Спор о свободе воли перед судом критической философии»[111], где профессор при помощи методов критической философии исследовал понятие свободы воли и сделал вывод о том, что свобода заключается в следовании нравственному закону.

В 1901 г. вышла в свет книга А. И. Введенского под названием «Философские очерки»[112], куда вошли все общедоступные публичные речи профессора.

В 1901 г. А. И. Введенский попал в довольно неприятную ситуацию. Дело в том, что бывший его ученик А. П. Нечаев[113], напечатав свою работу «Современная экспериментальная психология в ее отношении к вопросам школьного обучения»[114], представил ее в совет Санкт-Петербургского университета. А. И. Введенский эту работу считал в корне неверной. Совет не допустил Нечаева к защите. Тогда тот потребовал, чтобы все рецензии на его работу были опубликованы. Его желание исполнилось: в «Журнале Министерства народного просвещения» были напечатаны отзывы членов совета, в том числе и рецензия А. И. Введенского[115], выдержанная в высокомерном тоне. Это вызвало литературную перебранку в печати между А. И. Введенским и А. П. Нечаевым. А. П. Нечаев предложил своему бывшему учителю третейский суд чести, но А. И. Введенский отказался от такого способа научного решения. В 1905 г. ситуация обострилась. 19 сентября революционная сходка студентов Университета внесла имя А. И. Введенского в список «реакционных профессоров». Причиной обвинения послужило то обстоятельство, что А. И. Введенский был противником превращения Университета в место политических столкновений. За это он подвергался со стороны студентов страшному давлению. Один из них вспоминал: «Бедного профессора-председателя мы совсем затравили, – раз даже он упал в обморок после бурного заседания…»[116] Эти события A. П. Нечаев счел наиболее удобным моментом для повторения своего вызова. Суд чести состоялся. Интересы Нечаева представляли Д. А. Дриль[117] и М. Н. Нижегородцев[118], а противную сторону – Н. И. Кареев[119] и Э. Л. Радлов, суперарбитром был юрист B. Д. Кузьмин-Караваев[120]. В результате суд признал, что рецензия профессора А. И. Введенского, в общем, существенно не противоречит обычаям и допустимым приемам научно-литературной критики.

В 1903 г. А. И. Введенский напечатал в журнале «Вестник и библиотека самообразования» статью «О задачах современной психологии»[121]. Задачами философской психологии профессор очень много занимался. В статье он описал некоторые из своих взглядов по этому вопросу.

1 января 1905 г. профессор А. И. Введенский был возведен в чин действительного статского советника.

В 1908 г. были напечатаны два сборника лекций А. И. Введенского: «Лекции логики»[122] и «Лекции психологии»[123]. Вообще лекции А. И. Введенского как по философии, так и по логике и психологии многократно издавались и литографическим способом, и типографским. К сожалению, только немногие из них написаны рукой А. И. Введенского. Большинство из них являются конспектами, составленными студентами, обучавшимися у профессора. Некоторые из этих конспектов Александр Иванович просматривал и дозволял к печати, но издавались и такие студенческие рукописи, которых профессор даже не видел. Поэтому в предисловии к «Лекциям по истории древней философии» он пишет: «Это – единственное просмотренное мной издание записей действительно моих лекций» по древней философии[124].

В 1909 г. А. И. Введенский напечатал две статьи, посвященные философскому критицизму, в которых он описывает принципы критической философии, ее сущность, доказывает необходимость

Военно-юридической академии; депутат Первой и Второй Государственной Думы; после Февральских событий – сенатор, участник Белого движения, член Политического совещания при генерале Юдениче (май–август 1919). С осени 1919 г. – в эмиграции в Париже, член Русской академической группы, преподаватель уголовного права на русском отделении Сорбонского университета. – Ред.для человека морально обоснованной веры. Первая из них была издана в журнале «Новое слово» под названием «Что такое философский критицизм?»[125]. Вторая – в «Журнале Министерства народного просвещения» с названием «Новое и легкое доказательство философского критицизма»[126]. Статьи вызвали оживленный обмен мнениями в периодической печати. Так, например, Н. О. Лосский опубликовал статью «Основательно ли “Новое и легкое доказательство философского критицизма”?»[127].

В том же году вышло в свет первое издание книги А. И. Введенского «Логика как часть теории познания». Эта книга, особенно ее второе издание, осуществленное в 1912 г.[128], является плодом всей педагогической деятельности и синтезом всех философских разработок профессора. В книге стройно и последовательно излагается собственная система критической философии А. И. Введенского, которую сам он именует «логицизмом». Работа необычайно интересна по своему философскому содержанию, она обладает целым рядом педагогических достоинств. Рецензируя эту книгу, Б. В. Яковенко[129] называет ее «сочинением высокой важности и больших последствий для настоящей и будущей теоретической философии в России»[130]. Всего книга выдержала четыре издания.

В 1910 г. составленный профессором учебник для гимназий «Логика»[131] был удостоен полной большой премии императора Петра Великого от Ученого комитета Министерства народного просвещения. Комитет так отзывается об этой книге: «…проф. Введенский начинает с рассмотрения подлинного содержания логики, которое всецело дано в факте суждения. Автор строго разграничивает предмет логики от предмета психологии и все психологические вопросы оставляет без обсуждения. <…>

<…> в изложении проф. Введенского логика получает характер убедительной связности, последовательности и принудительности <…>.

Проф. Введенский стремился не к сообщению большого количества сведений, а к выяснению основных логических понятий и учений, и этого он вполне достиг. <…>

<…> у него попадаются превосходные разъяснения логических явлений, которых мы не встречали в других учебниках. <…>

В общем, следует признать учебник проф. Введенского вполне научным и в то же время изложенным в форме, вполне доступной для учащихся»[132]. Всего учебник выдержал три издания.

30 сентября 1912 г. за научные достижения и педагогические труды А. И. Введенскому было присвоено звание заслуженного профессора.

В 1912 – 1913 гг. А. И. Введенский усердно хлопотал о создании в Санкт-Петербургском университете философского факультета.

17 февраля 1913 г. А. И. Введенский отметил тридцатилетие своей научной и педагогической деятельности. Отметив юбилей, он в конце того же года покинул должность заведующего кафедрой философии Санкт-Петербургского университета, передав ее своему ученику И. И. Лапшину[133], также философу-неокантианцу.

В 1914 г. вышла в свет книга А. И. Введенского «Психология без всякой метафизики»[134], в которой он предложил психологам отказаться от бесплодных попыток доказать существование или несуществование человеческой души, так как это метафизический вопрос, недоступный для научного знания, а заняться непосредственно изучением душевных явлений. В остальном, помимо философской части, А. И. Введенский изложил господствующие взгляды современной ему русской, европейской и американской психологии. Эта книга вышла в трех изданиях.

В 1921 г. умерла жена А. И. Введенского, Мария Ильинична, смерть которой профессор очень тяжело переживал.

В 1922 г. была издана книга А. И. Введенского «Декарт и окказионализм»[135], посвященная философскому течению, берущему свое начало от философии Декарта[136].

19 марта 1922 г. на заседании Философского общества А. И. Введенский прочел публичную лекцию «Судьба веры в Бога в борьбе с атеизмом», которая в том же году была опубликована в журнале «Мысль»[137]. Статья вызвала резко отрицательную оценку в советской марксистской печати. А. И. Введенский глубоко переживал философскую проблему атеизма и материализма. Хотя он и считал их возможной философией, в силу их неопровержимости, но все же очень примитивной и безнравственной философией. Тем более задевала его чувства та ситуация, когда атеизм пытались связать с развитием науки. Поэтому в своей речи А. И. Введенский всесторонне рассмотрел вопрос о возможностях опровергнуть существование Бога, исследовал основные аргументы, выдвигаемые атеистами, и пришел к выводу о том, что атеизм рано или поздно потеряет свои позиции, а вера в Бога всегда будет присуща человеку.

3 мая 1923 г. произошло официальное прекращение работы Философского общества при Петроградском университете. Формальной причиной для этого послужило то, что члены общества не подали заявку на перерегистрацию их организации.

Все эти годы Александр Иванович продолжал вести педагогическую деятельность. Он был уже тяжело болен, едва передвигался, да к тому же сильно страдал от холода и голода, но тем не менее продолжал аккуратно читать лекции и вести практические занятия, благо, помещение рабочего факультета при Петроградском университете (бывшие Бестужевские курсы), где преподавал профессор, находилось неподалеку от его квартиры. На занятия приходило немного слушателей, но зато между ними была необычайная близость. Александр Иванович относился с интересом к каждому из учеников, а те, в свою очередь, имели все возможности научиться у своего наставника ясности мысли, простоте, стремлению к объективности и многим другим качествам, необходимым для философа. «Занятия носили характер непринужденных бесед, – писал очевидец последних лет академической деятельности профессора И. Геллер, – нередко естественно переходивших на самые разнообразные вопросы. Часто руководитель занятий тут же, во время перерыва, съедал свою пайковую “осьмушку” или “четвертушку”: кусок сухого, черствого черного хлеба, который он с трудом разжевывал, беседуя в тоже время в отечески добродушном тоне со своими сидевшими кругом слушателями на злободневные темы»[138]. Вот так проходили последние годы профессора философии, преподававшего в тех аудиториях, где прошли выучку такие замечательные представители русской философии, как Н. В. Болдырев[139], С. О. Грузенберг[140], К. Ф. Жаков[141], И. И. Лапшин, Н. О. Лосский, С. И. Поварнин[142] и многие другие.

В 1924 г. в Праге была переиздана книга А. И. Введенского «Философские очерки»[143], куда была добавлена еще и его статья «Судьба веры в Бога в борьбе с атеизмом».

7 марта 1925 г. профессор Санкт-Петербургского университета Александр Иванович Введенский скончался. Близкие друзья и родные похоронили его на Смоленском кладбище. Могила профессора располагается на Гаатерово-Евгениевской дорожке.

Глава вторая

Кант и его значение для философии А. И. Введенского

Для глубокой и всесторонней оценки философии А. И. Введенского необходимо выделить те положения, на которых она построена. Его творчество находится в тесной связи с философией Канта. Поскольку никто другой не имел столь сильного влияния на философские разработки А. И. Введенского, как основоположник критицизма, постольку Александра Ивановича правильнее было бы назвать строгим кантианцем, чем неокантианцем, как принято в современной философской литературе. Однако нельзя утверждать, что А. И. Введенский всего лишь только красиво и доступно изложил учение Канта, что он явился простым апологетом и эпигоном великого немецкого мыслителя. Отнюдь. У него самостоятельная философская позиция, хотя и произрастающая из принципов, сформулированных Кантом.

Почему А. И. Введенский остановился именно на философском критицизме? Насколько обоснованно он использовал его положения? Только ответив на эти вопросы, можно приступать к изучению необычайно интересного творчества А. И. Введенского, не боясь что-либо упустить или не понять.

Философии Канта, ее рассмотрению и оценке А. И. Введенский посвятил целый ряд работ: «Иммануил Кант», «О Канте действительном и воображаемом», «Учение Канта о смене душевных явлений». Кроме того, в курсах лекций по истории новейшей философии Канту уделяется необычайно много внимания. По мнению А. И. Введенского, возникновение философии Канта было исторически неизбежно. Философские системы, господствовавшие в то время, пришли к саморазложению. Причиной их несостоятельности было то, что в основу системы ставились какие-либо непроверенные предположения, необоснованно считаемые уже доказанными. Такие предположения А. И. Введенский вслед за Кантом называет «догматическими». Но развитие философии, новые научные открытия обнаружили неверность такого подхода. Необходимо было критически оценить философские знания. Это и сделал, по мнению А. И. Введенского, Кант в своих главных произведениях: «Критика чистого разума», «Критика практического разума», «Критика способностей суждения» и «Prolegomena», разработав в них теорию познания, этику и эстетику.

Особенность философии Канта, как считает А. И. Введенский, состоит в том, что немецкий мыслитель, во-первых, решил оценить познавательное значение идей независимо от их происхождения. Во-вторых, он определил априорный статус идей как знания, не зависящего от опыта, но заслуживающего доверия, а важнейшие принципы априорного знания – не как аналитические (где сказуемым служат составные части подлежащего), а как синтетические (где в подлежащем сказуемое не подразумевается) суждения. И в-третьих, Кант считал, что априорное знание, хотя и лежит за пределами математики, строго имманентно[144]. Поэтому свой метод он называет «трансцендентальным»[145], а также «критическим», так как с его помощью осуществляется проверка принципов нашего сознания.

В «Критике чистого разума» Кант рассматривает вопрос о границах достоверного знания. Ход его рассуждений таков. Знание состоит из суждений, значит, именно суждения надо изучить. Кант делит их на аналитические и синтетические. Он выясняет, что синтетические суждения расширяют знание, аналитические же – лишь разъясняют его. Еще Кант делит суждения на априорные (независящие от опыта) и апостериорные (опирающиеся на данные опыта). Немецкий философ задается вопросом: возможны ли априорные синтетические суждения? И отвечает на него утвердительно. Признак таких суждений – всеобщность и необходимость[146]. Однако голый опыт не способен придать суждению ни всеобщности, ни необходимости. И вот здесь в рассуждениях Канта А. И. Введенский видит ошибку. Он не согласен с тем, что всякое общее синтетическое суждение обязательно априорное, а полагает, что оно может быть и апостериорным. Поэтому А. И. Введенский по-своему доказывает существование априорных синтетических суждений.

Мы имеем общие синтетические апостериорные суждения, но доказать их одним опытом нельзя, так как опыт – это всегда что-то частное. Доказательство надо вести при помощи общих синтетических суждений, которые выходят за пределы опыта. А это и есть общие априорные синтетические суждения. Итак, общие априорные синтетические суждения возможны. Главный вопрос «Критики чистого разума» состоит в том, как они возможны в математике, в естествознании и, главным образом, в метафизике (в учении о сверхчувственном). Последний пункт более других важен для Канта, так как, по его мнению, человечество тратит огромные силы на построение научной метафизики.

Для того чтобы заключать о возможности априорных синтетических суждений в математике, Кант рассматривает понятия пространства и времени, так как математика оперирует только тем, что находится в пространстве и времени. Кант определяет эти понятия как наши интуиции, т. е. то, что мы лишь наглядно представляем, но их надо считать априорными, так как они всеобщи и необходимы. Мы имеем право представления в математическом пространстве и времени переносить во время, данное в опыте, так как оно – тоже наше представление. А отсюда делается такой вывод: все, что мы видим, находится в пространстве и времени, а значит, это не вещи в себе, а наши представления. Кант приходит к отрицанию объективного пространства и времени. А. И. Введенский видит в этом ошибку, считает, что мы еще не в праве ни утверждать, ни отрицать, существуют ли пространство и время сами по себе[147].

Априорные синтетические суждения о природе возможны в том случае, если рассудок способен создавать из себя некоторые суждения и приписывать их природе как законы. В этом утверждении Канта нет нелепости, так как все видимое нами находится в пространстве и времени, а значит, все видимое подвластно рассудку. Учение о пространстве и времени – краеугольный камень в «Критике чистого разума».

А. И. Введенский заостряет внимание на очень важном моменте в философии Канта – на учении об объектировании объектов. Рассудок объектирует объекты (приписывает им объективное значение) при помощи априорных идей. Делает это рассудок через строго определенный синтез между интуициями (единичными представлениями). Кант выводит понятие категорий – некоторых априорных понятий, в которых мыслится синтез и через подведение под которые интуиции являются нам как объекты. Почему же объектирование совершается с необходимостью? Я всегда мыслится вместе с не-Я, потому и невозможно представить Я, взятое само по себе без чего-либо еще. Отсюда и синтез интуиций совершается с необходимостью[148].

Перечислив принципы, в которых высказывается синтез, мыслимый в категориях, Кант называет три постулата[149] эмпирического мышления:

а) в опыте возможно то, что не противоречит его формальным условиям, таким как пространство, время, закон противоречия;

б) действительно то, что составляет восприятие или связанное с ним;

в) необходимо то, что требуется общими условиями опыта.

Выяснив, как возможны априорные синтетические суждения в математике и естествознании, Кант приступает к вопросу о том, возможны ли они в метафизике. Он приходит к выводу, что метафизика как учение о сверхчувственном в виде науки невозможна, так как знание должно опираться на категории, но рассудок не имеет права приписывать какие-либо категории вещам в себе, так как категории имеют имманентное, а не трансцендентное значение. Априорные синтетические суждения должны быть обязательно реализованы, но мы не можем быть уверены в их реализации в отношении вещей в себе. Кант говорит, что вещи в себе не подчиняются категориям. Однако в этом утверждении А. И. Введенский находит ошибку: правильнее было бы, по мнению профессора, сказать, что нет ничего невозможного в том, что ни одна категория не подчиняет себе вещи в себе[150]. Итак, вещи в себе недоступны для достоверного знания, ему подвластна только область явлений. Но отбросить понятие вещей в себе нельзя, так как это значит сказать, что они не существуют (хотя если мы и отбросим от видимой вещи все субъективное, то останется нуль), а это тоже метафизика, ведь мы не можем знать – есть ли вещи в себе или их нет.

Почему же тогда ум человека впадает в ошибку признания возможности научной метафизики? Кант видит причину в невольном заблуждении ума, не умудренного критической теорией познания. Разум, умозаключая об опыте, примышляет к нему еще и такие объекты, которых не видит. И через это разум считает, что знает о метафизике нечто действительное.

Умозаключения бывают трех родов: категорические, гипотетические и разделительные. По аналогии с этим, считает Кант, и метафизика как наука преследует в своих рассуждениях раскрытие трех идей: идеи души, идеи мирового целого и идеи Бога. Соответственно, существуют и три раздела метафизики: рациональная психология, рациональная космология и рациональная теология. А. И. Введенский считает подобные рассуждения Канта односторонними, так как выходит, что метафизика всегда спиритуалистична[151], однако материализм и атомизм тоже относятся к метафизическим теориям. Несомненная же заслуга Канта, по мнению А. И. Введенского, заключается в указании на то, какая обязанность выпадает на долю философов, отрицающих возможность метафизики в виде науки.

Кант доказал несостоятельность той метафизики, которую считают наукой. Для этого он раскритиковал все три ее раздела. В рациональной психологии он вывел недоказуемость существования души и ее бессмертия. А. И. Введенский не видит в этом причины считать Канта материалистом. Против взглядов Канта в свое время была выставлена рациональная психология, потому он и критиковал ее, а не материализм. Впрочем, Кант уже доказал субъективность пространства, материализм же считает пространство объективным, а значит, автоматически подпадает под опровержение Канта. Из всего этого следует и недоказуемость дуализма[152], если следовать теории Канта, так как недоказуемы и душа, и материя.

Исследуя рациональную космологию, Кант выводит 4 антиномии[153]относительно 4-х главных вопросов мирового целого. Тезис и антитезис каждой антиномии, по мнению Канта, одинаково легко доказуемы. Причиной этого является то, что в тезисах мы смотрим на вещи в себе, а в антитезисах – на явления. А. И. Введенский видит в этом ошибку, так как получается, что в метафизике возможны доказательства, а вещи в себе познаваемы.

Во времена Канта рациональная теология была направлена на рассмотрение вопросов о Боге, главным образом о Его существовании. При этом все рассуждения велись схоластично и наукообразно, независимо от духа Откровения. Кант разбивает все существовавшие тогда доказательства бытия Божия и говорит, что в Бога можно только верить. Почему же Кант не подвергает опровержению атеизм? А. И. Введенский считает, что этого он не делает, возможно, потому, что у атеизма нет своих доказательств. Атеизм ошибочно из недоказуемости бытия Божия заключает Его небытие.

Итак, Кант доказал неопровержимость и недоказуемость любых положений метафизики. Она невозможна в виде знания. Однако без метафизики невозможно цельное мировоззрение. Метафизика должна входить в него в качестве веры, но быть не просто верой, а весьма прочно обоснованной. То есть человеку необходимо решить для себя: какая метафизика для него лучше других? Этому вопросу посвящены две работы Канта: «Основоположения к метафизике нравов» и «Критика практического разума». К ним-то и обращается А. И. Введенский.

В этих произведениях Кант вполне однозначно высказывает мысль о том, что лучшим основанием для правильных и прочных метафизических суждений является признание безусловной обязательности нравственного долга. Отталкиваясь от этой посылки, Кант предлагает построить и всю метафизическую систему. Методом будет служить нахождение и определение тех метафизических положений, без которых невозможно признание безусловной обязательности нравственного долга. Из этих положений и должна составиться метафизика, в которую логически обязан будет верить каждый признающий обязательность нравственного долга человек. Такую метафизику Кант называет «морально обоснованной верой». А. И. Введенский предлагает назвать ее «критической метафизикой». Но эта метафизика все же остается верой, а не знанием, так как абсолютную обязательность нравственного долга нельзя ни доказать, ни опровергнуть. В отличие от законов природы нравственный закон дает повеление, т. е. является императивом[154]. Существуют и другие императивы, например юридические законы, законы благоразумия, законы искусства и т. п. Но они имеют условный характер, так как направлены на уменьшение неудовольствия и увеличение удовольствия. Нравственный же закон имеет безусловный характер. «Он требует, например, какого-нибудь поступка, независимо от того, будет ли этот поступок полезен или вреден, приятен или неприятен для того, кто его совершает», – говорит А. И. Введенский[155]. То есть нравственный закон – это категорический императив. Кант называет нравственный закон априорным синтетическим суждением, так как он имеет общеобязательное значение – а это признак априорности. Синтетический характер виден из того, что понятие безусловной обязательности, которое нравственный закон присоединяет к человеку, не содержится в понятии человека. Это же говорит об автономном характере нравственного закона: он не навязывается человеку извне, а диктуется непосредственно изнутри.

От рассмотрения этих положений А. И. Введенский переходит к изучению содержания нравственного закона. Кант дает две формулы, считая их при этом эквивалентными. Первая заключается в том, что нравственный закон носит формальный характер, так как не может предписывать ничего эмпирически определенного. Он повелевает поступать всегда независимо от соображений об удовольствии или неудовольствии, но руководствуясь исключительно чувством уважения к самому нравственному закону. Поэтому он требует лишь того, чтобы наши поступки имели законосообразную форму: поступать всегда нужно так, чтобы то правило, которым руководствуется человек при совершении поступка (максима поступка[156]), могло бы сделаться всеобщим правилом для всех людей, могло бы действовать во всех как закон природы. А. И. Введенский отмечает, что комментаторы Канта удачно называют иногда эту формулу «законом законосообразности»[157]. Кант считал, что в этой формуле суммируются все требования нравственного закона.

Вторая формула Канта гласит: поскольку нравственный закон предписывает абсолютное уважение к нему, постольку необходимо оказывать такое же уважение и к носителям этого закона, т. е. ко всем без исключения людям, в том числе и к себе. Нравственный закон можно сформулировать иначе: «…поступай так, чтобы человек, как в твоем лице, так и в лице всякого другого человека, никогда не служил только средством, но всегда также и целью, которая ценна сама по себе»[158].

А. И. Введенский видит в этих рассуждениях Канта огромную заслугу перед философией, так как немецкий философ впервые разработал этику, допускающую безусловную обязательность нравственного долга. Но все же А. И. Введенский нашел нужным внести небольшие поправки.

По мнению Александра Ивановича, не все требования нравственного закона суммируются в первой формуле, а только те, которые запрещаются. Действительно, пользуясь законом законосообразности, можно ввести в обязательное правило и то, что совершенно безразлично для нравственного закона, например все невинные удовольствия, не переходящие меры, или легальные поступки. Таким образом, закон законосообразности необходим, но все же еще недостаточен для нравственного поведения. Не находит А. И. Введенский вполне убедительным и само доказательство первой формулы, хотя считает ее по содержанию вполне верной. Кант зашел слишком далеко в утверждении невозможности совпадения наклонностей человека с требованиями нравственности. Они вполне могут совпадать. А. И. Введенский предлагает свое доказательство. Он исходит из категоричности и автономности нравственного закона. Закон имеет общеобязательное значение, т. е. не зависит ни от каких условий. Но при этом его автономность не позволяет ему требовать то, что совершенно неисполнимо. А отсюда следует, что поступки, максима которых не может сделаться как бы всеобщим для всех людей законом природы, не уничтожая самих поступков, противоречат нравственному закону.

А. И. Введенский считает ошибкой утверждение Канта о том, что вторая формула эквивалентна первой. Первая формула имеет отрицательное значение (т. е. содержит одни лишь запрещения), а вторая – указывает положительные требования нравственного закона. А. И. Введенский видит ошибку Канта и в доказательстве второй формулы. Кого считать носителем нравственного закона? Ведь кто-то его не признает, кто-то признает, но не исполняет, детям прощается то, что непозволительно взрослым, и т. д. То есть ответить на этот вопрос однозначно нельзя. Поэтому А. И. Введенский предлагает другое доказательство. Категоричность нравственного закона налагает на меня безусловные обязанности, которые, прежде всего, являются обязанностями относительно других разумных существ. Если же не будет на земле ни одного разумного существа, кроме меня, то все безусловные обязанности упразднятся. Таким образом, категоричность нравственного закона обязывает меня рассматривать всех разумных существ как цель и совершать некоторые поступки независимо от соображений о собственных удовольствиях и неудовольствиях.

А. И. Введенский подчеркивает необычайную важность этики Канта: «Ее важное значение состоит в том, что в ней впервые развито в чистом виде понятие безусловно обязательного нравственного долга»[159].

Используя метод критической метафизики, Кант насчитывает три постулата практического разума: это свобода воли, бессмертие души и существование Бога. А. И. Введенский указывает на то, что Кант оставляет эти положения без доказательства. Он говорит, что мы должны верить в свободу воли, бессмертие души и существование Бога, если мы верим в обязательность нравственного долга. Кант доказывает лишь связь между одной неопровержимой верой и другой.

Постулат свободной воли Кант обосновывает тем, что нравственный закон не является неисполнимым, так как иначе он не был бы общеобязательным. Но при этом нравственный закон требует исполнения определенных поступков независимо от возможных вреда или пользы для совершающего эти поступки, т. е. противореча естественным законам природы. Значит, признавая общеобязательность нравственного закона, мы должны признать и свободу воли, которая способна действовать независимо от законов природы. Тут возможен вопрос: как может быть человек свободен, если в мире действует закон причинности, что и доказал сам Кант в «Критике чистого разума»? Если этот закон существует, то выходит, что все действия человека должны зависеть от каких-либо причин. Кант преодолевает возникшую трудность указанием на доказательство обязательности закона причинности только для мира явлений, в то время как знание и наука предоставляют нам полное право считать человека не только явлением, но и вещью в себе. Вещи же в себе не подчинены категории причинности. Значит, свобода – это постулат практического разума, и, таким образом, практический разум гарантирует нам и реальность вещей в себе, и существование свободы. Но как человек может быть одновременно и свободным (как вещь в себе), и подчиненным необходимости (как явление опыта)? А. И. Введенский, суммируя все рассуждения Канта, выводит следующий ответ. Кант называет общий характер всех наших действий, рассматриваемых как явление, эмпирическим характером, так как он не только мыслится, но и воспринимается в опыте. А характер действия каждого из нас как вещи в себе – умопостигаемым характером. Таким образом, по мнению профессора, в эмпирическом характере все подчинено необходимости, но сам эмпирический характер есть проявление свободы умопостигаемого характера[160].

Доказательства Канта, относящиеся к следующим двум постулатам, а именно к бессмертию души и существованию Бога, А. И. Введенский считает очень слабыми и натянутыми. Нравственный закон требует нравственного совершенства, но в земной жизни оно недостижимо, значит, необходимо верить в продолжение нашего существования и за пределами земной жизни. Нравственный закон требует от нравственно совершенного существа обладание высшим благом, но природа этого блага дать не может, значит, надо допустить такое Существо, которое бы гарантировало присоединение высшего блага к морально совершенному существу, а таким Существом может быть только Бог. А. И. Введенский упрекает Канта в том, что его предположение о продолжении существования души во времени противоречит его же утверждению о том, что вещи в себе находятся вне времени. А. И. Введенский указывает и на то, что Кант не заметил метафизичности предположения о существовании чужой душевной жизни, что это предположение можно доказать тоже только с помощью морально обоснованной веры.

Однако А. И. Введенский метафизике Канта придает особое значение: «…он первый выяснил единственно возможный путь для построения метафизики, которая отличалась бы прочным, устойчивым характером, а не была бы продуктом безотчетных наклонностей»[161]. По мысли А. И. Введенского, такая метафизика не может быть разрушена никаким развитием науки, так как выделена в особую область. А изложение метафизики Канта таково, что каждый вправе выбирать, подходит ли она ему или нет, в зависимости от того, признает он общеобязательность нравственного долга или нет. Кант считал, что препятствовать этому может только философская неразвитость человека. Но А. И. Введенский называет и другие причины: притупление нравственного чувства, его недоразвитость, а также привычка к любой другой метафизике, противоречащей безусловной обязательности нравственного долга. Поэтому А. И. Введенский, указывая на недоработку философии Канта, говорит о необходимости для критической философии рассмотреть и метафизические взгляды, возникшие на почве других верований, помимо нравственного долга, объяснить причины их распространения.

Итак, А. И. Введенский, исследуя философию Канта, выделяет два наиболее важных для философской науки момента. Первый – это разделение веры и знания. Все метафизические вопросы должны быть безоговорочно отнесены к области веры, к знанию же может быть отнесено только то, что мы воспринимаем непосредственно в опыте или заключаем из опыта, т. е. только математика и естествознание. Второй момент – это построение Кантом критической метафизики на основе безусловной общеобязательности нравственного долга. А. И. Введенский кладет положения Канта о невозможности метафизики в виде знания и о безусловности нравственного долга в основу своей философии и раскрывает их со всей присущей ему яркостью мысли и скрупулезной точностью.

Глава третья

Философия как особая наука в понимании А. И. Введенского

Предмет и задачи философии. Значение гносеологии для философии

Прежде чем говорить о структуре философии, необходимо определить, что такое философия, показать ее действительную научность. Для философии это особенно важно, так как содержание этого термина весьма сильно размыто, под него очень легко подвести любые рассуждения о Боге, мире и человеке. Философией называют часто самые разные вещи: от высших учений, доступных лишь избранным, до высокопарных слов и умствований. Иногда даже заведомое пустословие, нагромождение каких-либо бездоказательных суждений называют «философией», выражая тем самым свое пренебрежение к данным нелепостям. Поэтому философы нередко, прежде чем говорить о предмете и задачах своей науки, выводили особые доказательства необходимости философии как науки. Такой подход характерен, в частности, для работ русских профессоров философии XIX – начала XX в. Например, профессор Московской духовной академии B. Д. Кудрявцев-Платонов в статье «Что такое философия?»[162] опровергает целый ряд мнений о том, что философия устарела и совсем ненужна.

А. И. Введенский говорит о том, что хотя многие считают философию наукой, не имеющей своего предмета, но их рассуждения особенной хитростью не отличаются. Если древняя философия, рассуждают они, была не просто философией в нынешнем смысле, а включала в себя все существовавшие тогда науки, если в средние века философия была в служанках схоластического богословия Католической Церкви[163], то чем теперь она может заниматься? А. И. Введенский дает на этот вопрос весьма определенный ответ, считая философию особой наукой, стоящей над всеми другими. Он вполне согласен с тем, что все вопросы, связанные с верой в Бога, с религией, принадлежат непосредственно богословию, где они и рассматриваются глубоко и всесторонне. Вопросы, с изучением строения видимого мира, состава природы и т. п., относятся к естественным наукам. Есть целый ряд точных математических наук. Где же среди них место философии? Это жизненно важный для данной науки вопрос, без ответа на который невозможно приступить к ее разработке.

А. И. Введенский предупреждает, что термин «философия» никак нельзя понимать произвольно, как это, к сожалению, часто бывает: «…у многих людей есть сильная наклонность судить о философии, исходя из произвольно составленного ими взгляда, какими задачами должна заниматься она, по их мнению»[164]. Нужно заметить, что из этимологии самого данного термина почти невозможно вывести предмет и задачи философии. Словосочетание «любовь к мудрости» не определяет четко содержания предмета. Профессор избирает другой путь, он обращает внимание на историю философии и из нее вычленяет то, в чем заключается ее предмет. При всем многообразии систем главной ее задачей, по мнению А. И. Введенского, всегда было построение мировоззрения. Само слово «мировоззрение» он объясняет таким образом: «У всякого не слишком тупого (в умственном и нравственном смысле слова) человека, не поглощенного борьбой за существование, но пользующегося некоторым досугом, довольно рано, а под конец юности непременно, возникает ряд жгучих вопросов, необходимых для того, чтобы выяснить смысл существования человека, например: каково положение человека во вселенной? Каково строение этой вселенной: осуществляется ли в ней какой-нибудь смысл или разумная цель, или же она, напротив, управляется слепыми, чисто механическими причинами? Какова сущность и первооснова вещей, образующих вселенную? Из чего состоит человек: из одного ли тела, так что душа составляет только видимость, или же он состоит из души и тела, или же, наконец, только из души, так что тело и все материальное составляет лишь одну видимость? Если есть душа, то каковы ее судьбы после смерти человека? и т. д. Совокупность ответов на все вопросы, возбуждаемые вопросом о смысле существования человека, называется мировоззрением»[165].

Свое мировоззрение есть у каждого человека. Но формируется оно разными путями. Так под влиянием жизненного процесса случайным образом могут соединиться множество непроверенных и даже противоречивых мнений. Но у людей философски более развитых мировоззрение должно строиться научно, т. е. каждое мнение, которое человек себе усваивает, подвергается предварительно критической оценке, при этом все вопросы должны разрабатываться систематически, без пропусков и белых пятен. К построению наукообразного мировоззрения стремились почти все философские системы. Поэтому-то А. И. Введенский определяет для начала философию как систему научно переработанного мировоззрения. «Тем, что она есть научно переработанное мировоззрение, она отличается и от религии, и от поэзии, которые тоже действуют на наше мировоззрение, перерабатывают его, но делают это иначе, чем философия»[166].

Но на этом определении профессор не останавливается, он рассуждает дальше. Почему мы можем считать философию особой наукой? Чем она отличается ото всех других наук? Или, может быть, это вообще не наука, а просто синтез знаний?

Профессор А. И. Введенский ставит философию на особое место, считая ее наиболее важной и необходимой из всех существующих наук. Эту важность и исключительность придает ей предмет ее изучения. Чтобы правильно его увидеть и точнее определить, русский философ вновь предлагает обратиться к истории философии. Что изучали выдающиеся умы человечества? А. И. Введенский учил своих студентов: «…ее отличием от других наук и от простого соединения важных для мировоззрения результатов, добываемых другими науками, служит научная разработка мировоззрения с помощью предварительного изучения знания»[167]. «Знание есть первейший и главнейший объект философии, который отличает ее от всех других наук, так что она может быть определена как наука о несомненном познании», – пишет в своей диссертации А. И. Введенский[168]. Таким образом, мы видим, что для философии, по мнению Александра Ивановича, в первую очередь представляет интерес знание. В ее состав должно входить учение о том, в чем нельзя сомневаться, т. е. необходимо из всего знания выделить в первую очередь нечто достоверно известное. А. И. Введенский считает, что таким достоверно известным фактом является существование Я или, точнее, существование собственного сознания. Профессор говорит: «…можно сомневаться решительно во всем, кроме существования самого сознания своего сомнения: в каждом сомнении мы находим сознание своего сомнения или – что то же – свое Я»[169]. Этот достоверно известный факт служит исходным пунктом философии.

Однако в нашем сознании присутствует ощущение или, лучше сказать, наглядное представление еще и о чем-то, существующем вне Я. Обыденное сознание, не сомневаясь, считает эти наглядные представления точной копией существующих в мире вещей. Но философия как наука, изучающая познание, обязана задаться вопросом: действительно ли человек объективно воспринимает качества вещей, если, конечно, последние вообще существуют? Александр Иванович говорит, что этого нельзя утверждать с достоверностью. То, что воспринимается как качества вещей, необходимо признать лишь «отзывами нашего Я на деятельность вещей…»[170] И эти-то отзывы переносятся сознанием на сами вещи. Таким образом, наше знание о вещах субъективно, об этом свидетельствуют «такие явления, как смешение некоторых цветов, преимущественно красного и зеленого, – предметы того и другого кажутся одинаково окрашенными (дальтонизм) – и постоянно делаемые ошибки в определении качества вещей…» – пишет Введенский[171].

Выходит, что философия не дает нам права считать наши представления точной копией существующего мира (если он вообще существует). Мы обязаны разделить бытие на два вида: 1) вещи, существующие независимо от нашего сознания, или вещи в себе, или ноуменальный мир, и 2) мир в таком виде, каким мы его воспринимаем, или феноменальный мир, мир явлений. Феноменальный мир мы постигаем в опыте, ноуменальный же мир остается неведомым для нашего знания. Для разделения познаваемых и непознаваемых предметов А. И. Введенский использует кантовские понятия трансцендентного и имманентного. Трансцендентные вещи никоим образом не доступны нашим чувствам, имманентные же непосредственно воспринимаются ими. «Трансцендентными называются такие предметы, – пишет Александр Иванович, – которые по самому понятию о них никогда, нигде и ни при каком изощрении наших органов чувств (посредством каких угодно инструментов) или нашего самосознания не могут быть восприняты в опыте, т. е. они остаются за пределами и всех возможных экспериментов, и всех возможных наблюдений, где бы и когда бы ни производились те и другие, и как бы ни изощрялись при этом наши чувства и наше самосознание посредством подходящих для этой цели инструментов <…>. Примером трансцендентных предметов может служить хотя бы Бог, душа, внутренняя, сокровенная сущность вещей и т. п. <…> Имманентными же называются такие предметы, которые или действительно воспринимаются нами в опыте, например этот стол, холерный вибрион и т. д., или, по крайней мере, могли бы быть восприняты в опыте, если бы мы перенеслись в другое место (например: предметы, находящиеся на Марсе, Сириусе и т. д., все-таки имманентны), или <…> – если бы мы жили в другое время (например: все древние римляне и все будущие люди имманентны), или же, наконец, – если бы мы при помощи надлежащих инструментов достаточно изощрили свою восприимчивость (например, мельчайшие ткани холерного вибриона, недоступные никакому микроскопу, все-таки имманентный предмет)»[172].

И вот здесь А. И. Введенский отмечает особое значение для философии теории познания, или гносеологии. «Гносеологией» он называет учение о знании, выясняющее условия возможности бесспорно существующего знания. Основательная разработка этой науки принадлежит Канту. Кант подверг критическому исследованию принципы сознания со стороны их достоверности. Таким образом, теория познания через анализ принципов сознания устанавливает границы знания. Многие из философов пытались очертить эти границы. Сократ, Платон, Аристотель, Декарт, Кант – все эти мыслители трудились над гносеологией. Это, несомненно, говорит о ее особой важности для философии. Высоко оценивает профессор значение гносеологии: «…эти факты исторически доказывают, что теория познания составляет такой отдел философии, без которого последняя даже не имеет права называться философией»[173]. И это не случайно. Ведь при научной разработке мировоззрения непременно встречаются вопросы, которые, возможно, недоступны нашему познанию, но без определенного взгляда на которые обойтись в научно переработанном мировоззрении нельзя, например на вопросы о Боге, человеческой душе, загробной жизни и т. д.

А. И. Введенский относит к достоверному знанию только математику и естествознание. Под естествознанием он имеет в виду все науки, которые изучают все, что дано человеку в опыте, т. е. не только природу, но и человека и человеческое общество, в том числе историю, лингвистику и прочее. Эти науки, получая доступное для нас знание, непрестанно увеличивают сумму достоверных сведений. Но все, что они изучают, принадлежит опыту, т. е. они изучают только воспринимаемое нашими чувствами. Насколько это соответствует ноуменальному миру? Ответ на данный вопрос находится вне пределов их компетенции. Наши взгляды на предметы, которые лежат за пределами опыта, никоим образом не могут быть проверены, а значит, должны навсегда остаться недоказуемыми и неопровержимыми, а значит, эти взгляды могут быть только верой, а не знанием. Но в научно переработанное мировоззрение должны входить только проверенные мысли. Это значит, что в пользу веры, если мы хотим, чтобы она присутствовала в мировоззрении, должны быть приведены весомые мотивы. Таким образом, А. И. Введенский так определяет гносеологические задачи философии: «…философия должна будет выяснить те условия, благодаря которым существует бесспорно признаваемое знание (математика и естественные науки), дабы посредством выяснения этих условий установить, до каких пределов (или границ) может простираться наше знание, так что, перейдя эти границы, мы попадаем в область, в которой возможны лишь одинаково недоказуемые и одинаково неопровержимые мнения, т. е. вера, а не знание»[174].

Итак, главными вопросами гносеологии, по мнению Александра Ивановича, являются: 1) возможность трансцендентного познания и 2) возможность метафизики (т. е. науки о ноуменальном мире) в виде знания.

И математика, и естествознание изучают очевидные факты, но не затрагивают самого факта познания. Они даже опираются на некоторые идеи, принимаемые на веру. Проверка достоверности знания не входит в область этих наук. Не проверяя же своих основных положений, они не проверяют и выводы, а значит, не могут упорядочить познание. Таким образом, философия должна изучить познание, определить границы, оценить его достоверность.

А. И. Введенский называет четыре метода философии:

1) философия должна разложить все вопросы познания на простые элементы;

2) выявить те элементы, которые делают познание достоверным;

3) исследовать предмет достоверности каждого из них;

4) классифицировать виды воззрений и указать их связь.

Главным принципом философского исследования профессор считает сомнение. Чтобы суметь объективно изучить условия возможности познания, он предлагает как бы «стереть» в голове все уже имеющиеся представления, усомниться в реальности существующего мира, а затем уже попытаться проследить – как и откуда получаем мы знание.

Окончательное определение философии профессор, учитывая все вышесказанное, формулирует так: «…философия есть мировоззрение, научно переработанное при помощи теории познания, или иначе: философия есть теория познания с присоединением связанной с нею и основанной на почве добытых ею выводов системы научно разработанного мировоззрения»[175].

А. И. Введенский не согласен с другими видами определения философии, например с определением Огюста Конта[176], который считал философию лишь систематизацией научного материала. Но ведь тогда она вовсе не нужна как отдельная наука. Однако, как отмечает профессор, сразу систематизировать знание невозможно, сперва необходимо изучить само явление познания. Взгляд Аристотеля на философию как на науку об основных принципах и понятиях бытия и деятельности также не является достаточным, так как для изучения принципов бытия необходимо выяснить согласие принципов познания с принципами бытия. Да и само определение Аристотеля очень неясное – где границы «основных понятий»? Философия очень часто рассматривает те же явления, что и прочие науки, но совершенно с иных позиций.

По мнению А. И. Введенского, философия рассматривает другие науки как один из фактов познавательной деятельности, оценивает достоверность добытых ими знаний, находит ошибки, вносит поправки, а само проверенное и оцененное знание включает в состав научно переработанного мировоззрения.

Нужно отметить, что определение философии как научно переработанного мировоззрения, сформулированное А. И. Введенским, не встречается в таком ясном выражении больше нигде в философской литературе. Заслугой Александра Ивановича является то, что он сумел выразить в нем стремления практически всех философских течений, имевших самые разные взгляды и суждения. В этом виден особый дар профессора к систематизации, необычайный талант видеть суть рассматриваемого предмета и умение красиво, логично и лаконично преподать философский материал.

Подразделения философии

Исторически сложилось, что понятие философии употребляется в двояком смысле: в узком и в более широком. Философия в широком смысле включает в себя, по мнению А. И. Введенского, целую группу философских наук. Сюда относится психология, логика, философия в узком смысле, история философских наук.

Философия в узком смысле слова изучает принципы, лежащие в основе наших воззрений. По своему характеру эти воззрения могут либо не иметь непосредственного влияния на нашу деятельность, либо, наоборот, напрямую руководить ею. Исходя из этого, А. И. Введенский разделяет философию в узком смысле слова на теоретическую и практическую. И теоретическая, и практическая философия в свою очередь также подразделяются на дальнейшие отделы.

Теоретическая философия делится на общую теорию познания, философию природы, философию духа, или философию психологии, и на философию религии. Общая теория познания, которая еще называется гносеологией, занимается изучением принципов, имеющих значение для любого предмета познания. Философия природы, или рациональная космология, имеет своим предметом принципы, лежащие в основе знаний о внешней природе. Философия духа, называющаяся еще рациональной психологией, изучает основы знаний о внутренней природе человека. Философия же религии, или рациональное богословие, изучает воззрения, касающиеся отношения внешней и внутренней природы к их общему источнику – Богу, и является переходной ступенью к практической философии. А. И. Введенский предупреждает, что вся теоретическая философия вообще называется еще «метафизикой», но исторически это понятие использовалось в трех совершенно непохожих друг на друга значениях. О смысле слова «метафизика» будет сказано несколько ниже.

Практическая философия делится по роду нашей деятельности: этика, эстетика, философия права, философия истории и социология. Этика изучает принципы, лежащие в основе моральной деятельности. Эстетика рассматривает идеи, на которых зиждется деятельность человека как художника. Философия права изучает основы правовой деятельности и примыкает к этике. Философия истории рассматривает учение об историческом процессе. Предметом социологии является учение об обществе.

Таким образом, по мнению А. И. Введенского, философия в узком смысле должна оценить все принципы нашего познания. Спектр вопросов, рассматриваемых философией, очень широк и охватывает всю деятельность человека, позволяющую формировать мировоззрение и научно перерабатывать его.

Логика и психология как философские науки

А. И. Введенский относит логику и психологию к философии в широком смысле. Однако профессор всегда подчеркивал то, что эти две науки имеют совершенно разные задачи. Важность этого момента для критической философии заключается в том, что при смешивании логической и психологической точек зрения чаще всего рождается неправильный вывод. Этим страдают, по мнению А. И. Введенского, многие философские течения.

Логику А. И. Введенский определяет как науку о правильном мышлении. А правильное мышление – это мышление, пригодное для расширения знания. «Логика должна отыскать те правила, при исполнении которых (будет ли оно преднамеренным или ненамеренным, это безразлично) мышление становится годным для расширения знания, и объяснить их законами мышления», – пишет философ[177]. Если взять во внимание, что в качестве эпиграфа к своей книге «Логика как часть теории познания» А. И. Введенский выбрал слова апостола Павла: Братья! не будьте детиумом: на злое будьте младенцы, а по уму будьте совершеннолетни (1 Кор. 14, 20), то нужно полагать, что логика как философская наука имеет для мировоззрения Александра Ивановича самое важное значение. Ведь в вышеуказанном изречении Апостола совершенство ума ставится в зависимость от нравственного совершенства. А нравственное совершенство – это дело всей жизни христианина, оно имеет место на любом этапе его духовного развития.

Действительно, именно логике в философии А. И. Введенского принадлежит место первостепенной важности. Философия, создавая научно переработанное мировоззрение, должна отделить область веры от области знания. Это позволит, с одной стороны, оградить знание от предвзятых непроверенных суждений, с другой стороны, даст возможность построить в области веры самую правильную, самую верную метафизику. Для этого-то и необходима теория познания, и, главным образом, ее основная часть – логика. Логика изучает мышление оценочным способом, т. е. она оценивает готовые факты и определяет степень их пригодности для расширения знания. Поэтому все науки находятся по отношению к логике в подчиненном положении. Оттого А. И. Введенский всю свою философскую систему называет «логицизмом», подчеркивая тем самым особое значение логики для философии.

Философ считает, что может существовать только логика проверки, логики открытий быть не может. Ведь открытия зависят от личных способностей ученого. А вот проверить полученные данные с помощью логики просто необходимо, так как каждую догадку надо еще обосновать.

Психология – это наука о душевных явлениях. А. И. Введенский предложил психологам оставить вопрос о существовании души и не называть психологию «наукой о душе», так как спор между сторонниками противоположных мнений по этому вопросу отвлекает ученых от самой науки. «Вопрос о существовании души <…> навсегда неразрешимый, и <…> науке следует отказаться от него, а ограничиться лишь изучением душевных явлений», – пишет А. И. Введенский[178]. Бесплодность же борьбы связана с тем, что любое утверждение о существовании или несуществовании души относится не к знанию, а к вере, так как душа – трансцендентная вещь, лежащая вне пределов нашего сознания. Задачей же психологии, по мнению А. И. Введенского, является изучение состава душевных явлений, их влияния друг на друга. А. И. Введенский резко критикует теорию О. Конта.

Примечания

1

Неокантианство (неокритицизм) – преимущественно немецкое философское течение конца XIX – начала XX вв., ставившее своей целью возрождение ключевых кантовских идейных и методологических установок.

В России к неокантианству принадлежала группа мыслителей, объединявшихся вокруг журнала «Логос» (1910): С. И. Гессен (1887 – 1950), А. Ф. Степун (1884 – 1965), Б. В. Яковенко (1884 – 1949), Б. А. Фохт (1875 – 1946).

Принадлежность А. И. Введенского к неокантианству можно принять с оговоркой, что его философские построения представляют собой оригинальную интерпретацию кантовских идей в рамках собственной системы, которая по своим методологическим установкам сближается с аналитической философией.

Аналитическая философия – в широком смысле слова – способ философствования, ориентирующийся на идеалы ясности, точности и логической строгости, осторожное отношение к широким философским обобщениям, всевозможным абстракциям и спекулятивным рассуждениям. Для философов аналитической ориентации сам процесс аргументации подчас не менее важен, чем достигаемый с его помощью результат. В узком смысле слова, аналитическая философия – преобладающее течение мысли в англоязычных странах ХХ в., берущее начало в работах Б. Рассела (1872 – 1970) и Л. Витгенштейна (1889 – 1951). – Ред.

2

См.: На переломе : Философские дискуссии 20-х годов. М. : Политиздат, 1990; Русская философия : Конец XIX – начало XX века : Антология : Учебное пособие. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1993; Смысл жизни : Антология. М. : Прогресс : Культура, 1994.

3

См.: Введенский А. И. Статьи по философии. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996.

4

См.: Александр Иванович Введенский и его философская эпоха : К 150-летию со дня рождения : [Сб. науч. статей]. СПб. : Изд-во С.-Петерб. гос. ун-та, 2006.

5

Здесь и далее философским критицизмом, или критической философией, называется философское направление, берущее начало в зрелых работах И. Канта («Критика чистого разума» 1781 г., «Критика практического разума» 1788 г., «Критика способности суждения» 1790 г.). – Ред.

6

Флоренский Павел Александрович (1882 – 1937), священник – русский религиозный философ и ученый-энциклопедист, развивавший идеи метафизики всеединства; к особенностям его мышления относятся: 1) тяга к платонизму, 2) неприятие спиритуализма и отвлеченной метафизики, 3) включение идей и методов современного естествознания в рамки религиозного мышления. – Ред.

7

Булгаков Сергей Николаевич (1871 – 1944), священник – русский религиозный философ и экономист, один из крупнейших представителей метафизики всеединства и софиологии. – Ред.

8

Трубецкой Евгений Николаевич (1863 – 1920), князь – русский религиозный философ, правовед и общественный деятель; последователь и друг B. С. Соловьева, брат философа С. Н. Трубецкого. – Ред.

9

Зеньковский Василий Васильевич (1881 – 1962), священник – русский философ, богослов, педагог; автор одного из самых полных трудов по истории русской философии. – Ред.

10

Соловьев Владимир Сергеевич (1853 – 1900) – русский философ, поэт, публицист и литературный критик; сын известного историка С. М. Соловьева; родоначальник метафизики всеединства и софиологии в русской религиозной философии. – Ред.

11

Граф Л. Н. Толстой (1828 – 1910) вошел в историю не только как писатель, но и как создатель нового религиозного течения, получившего название «толстовство»; был отлучен от Церкви решением Святейшего Всероссийского Синода 2 февраля 1901 г. – Ред.

12

Ф. М. Достоевский (1821 – 1881) являлся представителем так называемого почвенничества; оказал сильнейшее влияние на развитие русской религиозной философии, а также философии экзистенциализма на Западе. – Ред.

13

Розанов Василий Васильевич (1856 – 1919) – русский мыслитель, прозаик, публицист, литературный критик; развивал своеобразное умонастроение, условно сопоставимое с экзистенциализмом. – Ред.

14

Чичерин Борис Николаевич (1828 – 1904) – русский правовед, философ, историк; испытал влияние гегелевской философии. – Ред.

15

Каринский Михаил Иванович (1840 – 1917) – русский философ и логик; подверг критическому разбору как эмпирическую, так и рационалистическую традицию европейского философствования; развивал самостоятельное гносеологическое и логическое учение. – Ред.

16

Лопатин Лев Михайлович (1855 – 1920) – русский философ; развивал собственную персоналистическую концепцию; ставил задачу «возрождения» метафизики на основе онтологии духа. – Ред.

17

Трубецкой Сергей Николаевич (1862 – 1905), князь – русский философ, историк философии, друг и последователь В. С. Соловьева, брат философа Е. Н. Трубецкого; развивал учение о «соборной природе сознания». – Ред.

18

В современной научной литературе в основном обозначает религиозное вольнодумство; в последние годы получило расширительное толкование в рамках концепции плюрализма, берущей начало в западных политико-правовых теориях. – Ред.

19

Апологетика (от греч. ??o?o??? – защита, оправдание; речь, сказанная или написанная в защиту кого-либо) – здесь в широком смысле – любая защита христианства от обвинений и критики со стороны его противников; в узком – раздел богословия, имеющий целью раскрытие и обоснование истин христианской веры и опровержение неверных религиозных взглядов. – Ред.

20

Нравственное богословие – богословская дисциплина, в основе которой лежит учение о благости Божией, открываемой в тайне нравственных способностей человеческой личности, ее свободы и достоинства, ее нравственного сознания, стремления к совершенству и богоподобию. – Ред.

21

См.: Зеньковский В. В., прот. История русской философии. Париж : YMCA-Press, 1950. Т. II.

22

Панморализм (греч. ?av – все, и лат. moralis – нравственный) – мировоззренческая установка, рассматривающая мораль как универсальный критерий оценки любых богословских, философских и иных истин; таким критерием обычно выступает некоторая система этических принципов, в которой субъект-носитель панморалистской установки не сомневается. – Ред.

23

Зеньковский В. В., прот. История русской философии. Париж : YMCA-Press, 1950. Т. II. С. 219–220.

24

Априорное (лат. а priori, букв. – из предшествующего) – философский термин, обозначающий нечто (чаще знание), не основанное на опыте и/или предшествующее ему; в философии Канта – познавательные способности субъекта, процесс получения нового знания, а также само знание, которое не зависит от опыта; противопоставляется апостериорному. – Ред.

25

Апостериорное (лат. a posteriori, букв. – из последующего) – философский термин, означающий знание, полученное из опыта, в противоположность a priori («доопытному» знанию). – Ред.

26

Лосский Николай Онуфриевич (1870 – 1965) – философ, основатель интуитивизма в России, один из представителей русского персонализма. – Ред.

27

См.: Лосский Н. О. История русской философии. М. : Советский писатель, 1991.

28

Априоризм – термин, используемый для обозначения учения Канта о познании. – Ред.

29

Логицизм – здесь самоназвание теоретико-познавательной концепции А. И. Введенского, рассматривавшего логику в качестве фундамента познавательного процесса. В современной философии «логицизмом» называют направление в философии математики, основным тезисом которого является утверждение о «сводимости математики к логике» (Г. Фреге (1848 – 1925), Б. Рассел (1872 – 1970)). Название применялось ранее к философской системе Гегеля (сегодня чаще используется название «панлогизм»), согласно взглядам которого действительность – это мир воплотившихся идей, в силу чего логические законы являются одновременно и основными законами действительности. – Ред.

30

Гносеология (греч. ?v??i? – знание, ?o?o? – учение) – теория познания, раздел философии, в котором изучаются проблемы природы познания и его возможностей, отношения знания к реальности, исследуются всеобщие предпосылки познания, выявляются условия его достоверности и истинности. – Ред.

31

Лосский Н. О. История русской философии. М. : Советский писатель, 1991. С. 188.

32

Ершов Матвей Николаевич (1886 – после 1934) – историк русской философии начала ХХ в.; преподавал философию в Казанской духовной академии и Казанском университете, в 20-е гг. – профессор Дальневосточного университета. – Ред.

33

См.: Ершов М. Н. Пути развития философии в России. Владивосток : Гос. Дальневост. ун-т, 1922.

34

Там же. С. 42, примеч. 2.

35

Водзинский Евгений Иванович (1922 – 1980) – кандидат философских наук, доцент философского факультета Ленинградского государственного университета; исследователь творчества А. И. Введенского. – Ред.

36

См.: Водзинский Е. И. Русское неокантианство конца XIX – начала XX веков : Марксистско-ленинская критика онтологии и гносеологии. Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1966.

37

См.: Филиппов Л. И. Неокантианство в России // Кант и кантианцы : Критические очерки одной философской традиции. М. : Наука, 1978.

38

Метафизика (др.-греч. ?? µ??? ?? ф?????, букв. – то, что после физики). Термин вошел в философский обиход благодаря Андронику Родосскому (I в. до Р. Х.). О происхождении и значении термина см. в главе 3 настоящего издания. – Ред.

39

Ермичев Александр Александрович (род. в 1936) – доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии Русской христианской гуманитарной академии. – Ред.

40

См.: Ермичев А. А. Александр Иванович Введенский – русский философ-кантианец // Введенский А. И. Статьи по философии. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996.

41

Введенский был учеником М. И. Владиславлева по философии и К. Н. Бестужева-Рюмина – по истории. Владиславлев Михаил Иванович (1840 – 1890) – профессор философии Санкт-Петербургского университета, с 1885 г. – декан историко-филологического факультета, с 1887 г. и до конца жизни – ректор университета; основные работы – по логике, психологии, истории философии. Бестужев-Рюмин Константин Николаевич (1829 – 1897) – профессор русской истории Санкт-Петербургского университета; преподавал русскую историю будущему императору Александру III и членам императорской семьи; главный вклад в науку – критическая разработка проблем источниковедения и историографии. – Ред.

42

Водовозов Василий Васильевич (1864 – 1933) – русский публицист, юрист и экономист, автор статей по социально-экономической и политической истории; участник революционного движения, Октябрьский переворот воспринял враждебно, в 1926 г. эмигрировал. – Ред.

43

Фишер Куно (1824 – 1907) – известный немецкий философ; внес значительный вклад в истолкование немецкой классической философии; автор фундаментального труда по истории рационализма нового времени «Geschichte der neueren Philosophie» («История новейшей философии» 1898 г., 3-е изд.). – Ред.

44

Лейбниц Готфрид Вильгельм, фон (1646 – 1716) – выдающийся немецкий философ, математик и общественный деятель; представитель европейского рационализма; один из создателей дифференциального и интегрального исчислений. – Ред.

45

См.: Введенский А. И. Учение Лейбница о материи в связи с монадологией // Журн. М-ва нар. просв. СПб. : Тип. В. С. Балашева и К°, 1886. Ч. CCXLIII. Янв.

46

Картезианство (от Картезий, Cartesius – латинизированного имени Декарта) – термин, используемый для обозначения взглядов Декарта и его последователей XVII – XVIII вв. в области философии и естествознания. Декарт Рене (1596 – 1650) – крупнейший французский философ, математик, естествоиспытатель; родоначальник европейского рационализма. – Ред.

47

Рождественский Василий Гаврилович (1839 – 1918), протоиерей – русский православный богослов и педагог, профессор богословия Санкт-Петербургского университета; автор работ по библеистике. – Ред.

48

Петрушевский Федор Фомич (1828 – 1904) – профессор физики Санкт-Петербургского университета; главный редактор отдела точных и естественных наук «Энциклопедического словаря» Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. – Ред.

49

Хвольсон Орест Данилович (1852 – 1934) – профессор физики Санкт-Петербургского университета; среди научных трудов наибольшее значение имеет экспериментальное и теоретическое исследование внутренней диффузии света (1886 – 1889) и режима солнечного излучения (1892 – 1896). – Ред.

50

Натурфилософия (нем. Naturphilosophie) – философия природы; умозрительное истолкование природы, рассматриваемой в ее целостности. В древнегреческой философии в этом значении использовался термин «физика». – Ред.

51

См.: Введенский А. И. Опыт построения теории материи на принципах критической философии. СПб. : Тип. В. Безобразова и К°, 1888. Ч. 1 : Элементарный очерк критической философии, исторический обзор важнейших учений о материи, учение о силах.

52

См.: Введение в философию : Лекции профессора А. И. Введенского. СПб. : Лит. Богданова, 1894.

53

Менделеева Любовь Дмитриевна (1881 – 1939) – дочь знаменитого химика Д. И. Менделеева (1834 – 1907), жена поэта А. А. Блока (1880 – 1921). – Ред.

54

Литературное наследство. Т. 89 : Александр Блок : Письма к жене. М. : Наука, 1978. С. 41.

55

Лосский Н. О. История русской философии. М. : Советский писатель, 1991. С. 188.

56

Геллер Эльяш Иосиль Зельманович (1888 – 1957) – публицист, переводчик, историк еврейской культуры и мысли; после окончания Берлинского университета жил в России, сотрудничал с журналами «Русская мысль», «Современный мир», «Северные записки»; автор книги «Личность и жизнь Канта» (1923); с середины 20-х гг. жил и работал за границей. – Ред.

57

Геллер И. А. И. Введенский как философ-учитель // Введенский А. И. Статьи по философии. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996. С. 212–213.

58

См.: Введенский А. И. Научная деятельность М. И. Владиславлева // Журн. М-ва нар. просв. СПб. : Тип. В. С. Балашева, 1890. Ч. CCLXIX. Июнь.

59

См.: Введенский А. И. О пределах и признаках одушевления : Новый психофизиологический закон в связи с вопросом о возможности метафизики. СПб. : Тип. В. С. Балашева, 1892.

60

Практический разум – рациональная способность, при помощи которой человек управляет своим поведением на основании принципов этики. – Ред.

61

Астафьев Петр Евгеньевич (1846 – 1893) – русский философ, психолог и публицист; один из критиков В. С. Соловьева по проблемам национального сознания и общечеловеческого идеала. – Ред.

62

Бугаев Николай Васильевич (1837 – 1903) – русский математик и философ, отец поэта Андрея Белого (1880 – 1934). – Ред.

63

Грот Николай Яковлевич (1852 – 1899) – русский философ, психолог; первоначально был близок к позитивизму и утилитаризму; в 80-е гг. перешел от критики метафизики к ее обоснованию. – Ред.

64

Радлов Эрнест Леопольдович (1854 – 1928) – философ, филолог и переводчик; в 1917 – 1924 гг. – директор Санкт-Петербургской публичной библиотеки; редактор философского отдела «Энциклопедического словаря» Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. – Ред.

65

См.: Введенский А. И. Вторичный вызов на спор о законе одушевления и ответ противникам // Вопросы философии и психологии. М. : А. А. Абрикосов, Типо-лит. Высочайше утвержден. Т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1893. Кн. 18 (3). Май.

66

См.: Введенский А. И. О видах веры в ее отношениях к знанию // Вопросы философии и психологии. М. : А. А. Абрикосов, Типо-лит. Высочайше утвержден. Т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1893. Год IV. Кн. 5 (20). Нояб.

67

Каленов Петр Александрович (1839 – 1900) – поэт, переводчик; с 80-х гг. – активный член Московского психологического общества; автор статей, касающихся соотношения философии, психологии и эстетики. – Ред.

68

См.: Каринский М. И. Об истинах самоочевидных // Журн. М-ва нар. просв. СПб. : Тип. В. С. Балашева, 1893. Ч. CCLXXXV. Февр.

69

См.: Введенский А. И. О Канте действительном и воображаемом : Комментарии к «Критике чистого разума» : [По поводу книги г. Каринского «Об истинах самоочевидных»] // Вопросы философии и психологии. М. : Типолит. Высочайше утвержден. Т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1894. Год V. Кн. 25 (5). Нояб.

70

См.: Введенский А. И. О Канте действительном и воображаемом : Комментарии к «Критике чистого разума» : По поводу книги г. Каринского «Об истинах самоочевидных». М. : Тип.-лит. Высочайше утвержден. Т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1895.

71

Там же. С. 40.

72

См.: Введенский А. И. Учение Канта о смене душевных явлений : Ответ на защитительную статью г. Каринского // Вопросы философии и психологии. М. : Типо-лит. Высочайше утвержден. Т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1895.

73

См.: Введенский А. И. Значение философской деятельности Н. Н. Страхова // Образование. СПб. : Типо-лит. Б. М. Вольфа, 1896. 5-й год изд. № 3. Март. Отд. II.

74

Страхов Николай Николаевич (1828 – 1896) – русский философ, литературный критик; основное философское сочинение – «Мир как целое» (1872), в котором «целостность» мира рассматривается с точки зрения примата духовного начала в отношении начала «вещественного». – Ред.

75

См.: Введенский А. И. Условие допустимости веры в смысл жизни // Журн. М-ва нар. просв. СПб. : Тип. В. С. Балашева и К°, 1896. Ч. CCCVII. Сент.

76

Оствальд Фридрих Вильгельм (1853 – 1932) – немецкий химик, один из основоположников физической химии, лауреат Нобелевской премии (1909). В 1890 г. заинтересовался взглядами на энергию как на первооснову всего физического мира; скептически относясь ко всем материалистическим концепциям, и особенно к атомно-молекулярной теории, пришел к выводу, что природные явления могут объясняться превращениями энергии. В соответствии с этим подходом он придал законам термодинамики философский статус. – Ред.

77

См.: Введенский А. И. Атомизм и энергетизм : (По поводу речи В. Оствальда «Несостоятельность научного материализма») // Северный вестник. СПб. : Тип. Маркушева, 1896. Сент. № 9.

78

Помяловский Иван Васильевич (1845 – 1916) – русский филолог и археолог; профессор римской словесности в Санкт-Петербургском университете и Историко-филологическом институте; с 1887 г. – декан историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета; состоял членом Совета министра народного просвещения и учебных комитетов Министерства народного просвещения при Святейшем Синоде и членом-корреспондентом Академии наук; с 1898 г. – почетный член Московского университета. – Ред.

79

См.: Введенский А. И. Новая постановка вопроса о самостоятельности четырех фигур силлогизма. СПб. : Тип. Имп. акад. наук, 1897.

80

Философия Бенедикта Спинозы (1632 – 1677) сочетала в себе идеи рационализма и пантеистического мистицизма. – Ред.

81

См.: Введенский А. И. Об атеизме в философии Спинозы // Вопросы философии и психологии. М. : Типо-лит. Высочайше утвержден. Т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1897. Год VIII. Кн. 2 (37). Март–Апр.

82

См.: Введенский А. И. Судьбы философии в России // Вопросы философии и психологии. М. : Типо-лит. Высочайше утвержден. Т-ва И. Н. Кушнерев К°, 1898. Год IX. Кн. II (42). Март–Апр.

83

Виндельбанд Вильгельм (1848 – 1915) – немецкий философ-идеалист, основатель баденской школы неокантианства. – Ред.

84

Блаженный Августин (354 – 430), епископ Иппонский, оказал огромное влияние на западную философию и католическую теологию (августинианство). – Ред.

85

Фуллье Альфред (1838 – 1912) – французский философ, историк философии; считал своей философской задачей объединить при помощи «метода примирения» в рамках одной системы плодотворные идеи различных концепций – от древности до современности. – Ред.

86

См.: Виндельбанд В. История древней философии с приложением Виндельбанда – Августин и средние века, Фуллье – История схоластики / Под ред. проф. А. И. Введенского. СПб. : Тип. И. Н. Скороходова, 1893.

87

Фалькенберг Рихард Фридрих (1851 – 1920) – немецкий философ, профессор университета Фридриха-Александра в Эрлангене (Бавария), автор популярного в Германии труда по истории новой философии, исследователь творчества Николая Кузанского. – Ред.

88

Николай Кузанский (1401 – 1464) – епископ, папский легат, философ, теолог, математик; пантеистические возможности его концепции были последовательно осуществлены Дж. Бруно. – Ред.

89

См.: Фалькенберг Р. История новой философии : от Николая Кузанского (XV в.) до настоящего времени. СПб. : Тип. И. Н. Скороходова, 1894.

90

Платонова (урожд. Шамонина) Надежда Николаевна (1861 – 1928) – переводчица «Риторики» Аристотеля, жена историка С. Ф. Платонова. – Ред.

91

См.: Виндельбанд В. Философия Канта : (Из истории новой философии Виндельбанда). СПб. : Тип. И. Н. Скороходова, 1895.

92

См.: Виндельбанд В. История новой философии в ее связи с общей культурой и отдельными науками / Под ред. проф. С.-Петерб. ун-та А. И. Введенского. СПб. : Тип. В. Безобразова и К°. Т. 1 : От Возрождения до Канта. 1902. Т. 2 : От Канта к Ницше. 1905.

93

См.: Виндельбанд В. История древней философии с приложением Истории философии средних веков и эпохи Возрождения / Под ред. проф. А. И. Введенского. СПб. : Тип. И. Н. Скороходова, 1902.

94

См.: Декарт Р. Метафизические размышления / Под ред. и со ст. проф. А. И. Введенского «Декарт и рационализм» // Тр. С.-Петерб. филос. о-ва. Вып. I. СПб. : Тип. В. Безобразова и К°, 1901.

95

Гербарт Иоганн Фридрих (1776 – 1841) – немецкий философ, психолог, педагог, основоположник эмпирической психологии в Германии. – Ред.

96

См.: Гербарт И. Ф. Психология / С предисл. проф. С.-Петерб. ун-та А. И. Введенского. СПб. : Журн. «Пантеон литературы», Тип. ж.-д. изданий А. Ф. Штольценбурга, 1895.

97

Бине Альфред (1857 – 1911) – французский психолог; совместно с Т. Симоном разработал первую шкалу для измерения интеллекта (1905), в дальнейшем модифицированную Л. Терменом (1916) и известную как тест Стэнфорд-Бине. – Ред.

98

Анри Виктор Алексеевич (1872 – 1940) – физиолог, физико-химик, доктор философии; совместно с А. Бине подготовил работу «Интеллектуальная усталость», которая вышла в свет в 1897 г. – Ред.

99

Куртье Ю. – французский психолог и физиолог; соавтор А. Бине по труду «Введение в экспериментальную психологию» (1894). – Ред.

100

Филипп Жан – французский педагог и психолог. Автор трудов по коррекционной педагогике; соавтор ряда работ А. Бине. – Ред.

101

Максимова Екатерина Ивановна (1857 – 1905) – первая женщина в России, которой было дозволено преподавать философию, логику, психологию; по окончании Высших женских курсов была оставлена при кафедре философии Санкт-Петербургского университета; редактор и переводчик. – Ред.

102

См.: Введенский А. И. Судьбы философии в России // Вопросы философии и психологии. М. : Типо-лит. Высочайше утвержден. Т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1898. Год IX. Кн. II (42). Март–Апр.

103

Вольфианская философия, вольфианство – философская школа, возникшая в эпоху Просвещения в Германии, основателем которой был Христиан фон Вольф (1679– 1754) – знаменитый немецкий ученый-энциклопедист, философ, юрист и математик, один из наиболее заметных философов в период после Лейбница и до Канта. Заслугой Вольфа считается систематизация центральных разделов философии Лейбница. – Ред.

104

Сковорода Григорий Савич (1722– 1794) – русский и украинский философ, поэт, педагог; в ряде случаев Сковорода близок к построениям европейских мистиков, в частности к Иоганну Экхарту с его учением о «сокровенной глубине» в Боге и человеке; присутствуют у мыслителя и мистико-пантеистические мотивы. – Ред.

105

Голубинский Федор Александрович (1797– 1854) – русский философ и богослов. В 1818 г. окончил Московскую духовную академию. С 1824 по 1854 г. – профессор Академии. Читал курсы по истории философии, онтологии, гносеологии, нравственной философии. Основные труды Голубинского были опубликованы посмертно. Устанавливая границы философского опыта по отношению к опыту богословия, Голубинский в то же время считал стремление к безграничности познания изначальным и коренным свойством человеческого разума. Идея Единого Бесконечного Существа – центральная и в онтологии Голубинского и в его гносеологических воззрениях. – Ред.

106

Кудрявцев-Платонов Виктор Дмитриевич (1828– 1891) – русский православный философ и богослов; развивал собственную систему «трансцендентального монизма». – Ред.

107

Юркевич Панфил Данилович (1826– 1874) – русский философ, профессор философии Киевской духовной академии, а с 1861 г. – Московского университета, читал лекции по логике, истории философии, психологии. Одним из учеников Юркевича был В. С. Соловьев. – Ред.

108

Троицкий Матвей Михайлович (1835– 1899) – русский психолог, философ; профессор Московского университета, один из создателей журнала «Вопросы философии и психологии» (1889), основатель Московского психологического общества (1885). – Ред.

109

См.: Введенский А. И. Судьбы философии в России // Вопросы философии и психологии. М. : Типо-лит. Высочайше утвержден. Т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1898. Год IX. Кн. II (42). Март–Апр.

110

См.: Введенский А. И. О мистицизме и критицизме в теории познания B. С. Соловьева // Вопросы философии и психологии. М. : Т-во И. Н. Кушнерев и К°, 1901. Год XII. Кн. I (56). Янв.–Февр.

111

См.: Введенский А. И. Спор о свободе воли перед судом критической философии // Журн. М-ва нар. просв. СПб. : Тип. «В. С. Балашев и К°», 1901. Ч. CCCXXXVII. Окт.

112

См.: Введенский А. И. Философские очерки. СПб. : Тип. «В. С. Балашев и К°»,1901. Вып. I : О философии в России, о мистицизме и критицизме В. С. Соловьева, о свободе воли, о смысле жизни, об отношениях веры к знанию.

113

Нечаев Александр Петрович (1870– 1948) – психолог и педагог, сторонник экспериментального направления; в 1917 г. – директор Самарского педагогического института, после преобразования последнего в университет – его ректор (1918 – 1921); с 1921 г. – профессор Московского государственного психоневрологического института, а с 1922 по 1925 г. – его директор; приглашался для обследования больного В. И. Ленина; в 1926 г. получил персональную пенсию, однако продолжал работать; в 1935 г. постановлением особого совещания НКВД был осужден по статье 58–10 (контрреволюционная агитация), ссылку отбывал в Семипалатинске, продолжая работать по профессии вплоть до самой смерти. – Ред.

114

См.: Нечаев А. П. Современная экспериментальная психология в ее отношении к вопросам школьного обучения. СПб. : Тип. И. Н. Скороходова,1901.

115

См.: Введенский А. И. [Рец. на кн.:] Нечаев А. П. Современная экспериментальная психология в ее отношениях к вопросам школьного обучения // Журн. М-ва нар. просв. СПб. : Тип. «В. С. Балашев и К°», 1901. Ч. CCCXXXVIII. Дек.

116

Иванов-Разумник Р. В. Писательские судьбы. Тюрьмы и ссылки. М. : Новое лит. обозрение, 2000. С. 116.

117

Дриль Дмитрий Андреевич (1846– 1910) – известный русский юрист-криминалист и криминолог, выдающийся государственный и общественный деятель. – Ред.

118

Нижегородцев Михаил Николаевич (1851– 1919) – психолог и психиатр, член Общества народного здоровья и Общества психиатров. – Ред.

119

Кареев Николай Иванович (1850– 1931) – русский историк, общественный деятель; профессор Санкт-Петербургского университета; в период революции 1905– 1907 гг. вошел в ряды кадетской партии и был избран членом Первой Государственной Думы; с 1910 г. – член-корреспондент Санкт-Петербургской академии наук, с 1917 г. – член-корреспондент Российской академии наук, с 1929 г. – почетный член АН СССР. – Ред.

120

Кузьмин-Караваев Владимир Дмитриевич (1859– 1927) – юрист, видный общественно-политический деятель, военный следователь военно-окружного суда Санкт-Петербургского военного округа, профессор

121

См.: Введенский А. И. О задачах современной психологии // Вестник и библиотека самообразования. СПб. : Тип. Акц. о-ва Брокгауз-Ефрон, 1903. № 5.

122

См.: Введенский А. И. Лекции логики. СПб. : Тип. В. Безобразова, 1908.

123

См.: Лекции психологии профессора С.-Петербургского Университета А. И. Введенского. СПб. : Тип. В. Безобразов и К°, 1908.

124

Лекции профессора А. И. Введенского по истории древней философии. [СПб.] : Лит. Богданова, [1912]. С. 1.

125

См.: Введенский А. И. Что такое философский критицизм? // Новое слово. СПб.: Тип. газ. «Биржевые ведомости», 1909. № 1. Янв.

126

См.: Введенский А. И. Новое и легкое доказательство философского критицизма // Журн. М-ва нар. просв. СПб. : Сенатская тип., 1909. Ч. XX. Март.

127

См.: Лосский Н. О. Основательно ли «Новое и легкое доказательство философского критицизма»? // Журн. М-ва нар. просв. СПб. : Сенатская тип., 1909. Ч. XXII. Июль.

128

См.: Введенский А. И. Логика как часть теории познания. СПб. : скл. у М. М. Стасюлевича, 1912.

129

Яковенко Борис Валентинович (1884 – 1949) – русский философ и публицист; в 1913 г. окончательно покинул Россию и жил сначала в Италии, а затем в Чехословакии; основным направлением его исследовательской деятельности была история философии, прежде всего русской. – Ред.

130

Цит. по: Ермичев А. А. Александр Иванович Введенский – русский философ-кантианец // Введенский А. И. Статьи по философии. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996. С. 10.

131

См.: Введенский А. И. Логика (для гимназий с дополнениями для самообразования). СПб. : скл. изд. у М. М. Стасюлевича, 1910.

132

От Ученого комитета Министерства народного просвещения. Тридцать первое присуждение премий императора Петра Великого, учрежденных при Министерстве народного просвещения // Журн. М-ва нар. просв. СПб. : Сенатская тип., 1910. Ч. XXVII. Июнь. С. 102–103.

133

Лапшин Иван Иванович (1870 – 1952) – русский философ; окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета (1893). В молодости увлекался европейским позитивизмом (прежде всего философией Дж. С. Милля), идеями Н. Г. Чернышевского, Н. Н. Страхова; по предложению А. И. Введенского он был оставлен при кафедре философии для приготовления к профессорскому званию; с 1897 г. – приват-доцент Санкт-Петербургского университета; в 1906 г. опубликовал свой основной философский труд – «Законы мышления и формы познания», за который ему было присвоено звание доктора философии; с 1913 г. – экстраординарный профессор Санкт-Петербургского университета (позднее возглавил кафедру философии университета). В 1922 г. вместе с другими известными русскими философами был выслан из России. В последующие годы занимал должность профессора Русского юридического факультета в Праге. – Ред.

134

См.: Введенский А. И. Психология без всякой метафизики. СПб. : скл. изд. у М. М. Стасюлевича, 1914.

135

См.: Введенский А. И. Декарт и окказионализм. Берлин [и др.] : Изд-во З. И. Гржебина, Тип. Шпамера в Лейпциге, 1922.

136

Окказионализм (от лат. occasio, род. п. occasionis, – случай, повод) – направление в западноевропейской философии XVII в., утверждавшее принципиальную невозможность взаимодействия духа и материи без прямого вмешательства Бога в каждом отдельном случае. Неспособность материи и духа взаимодействовать является частным случаем отсутствия взаимодействия между вещами, каждая из которых не может быть причиной, поскольку единственная причина в мире – Бог. Окказионализм исходит из идей Р. Декарта и картезианства. Главные представители – А. Гейлинкс (1625 – 1669) и Н. Мальбранш (1638 – 1715); в философии Г. Лейбница окказионализм переработан в учение о предустановленной гармонии. – Ред.

137

См.: Введенский А. И. Судьба веры в Бога в борьбе с атеизмом // Мысль. СПб. : Academia, 1922. № 2. Март–Апр.

138

Геллер И. А. И. Введенский как философ-учитель // Введенский А. И. Статьи по философии. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996. С. 213.

139

Болдырев Николай Васильевич (1882 – 1929) – философ, автор работ «Смысл истории и прогресс» (1922) и «Правда большевицкой России. Голос из гроба» (1928 или 1929). – Ред.

140

Грузенберг Семен (Соломон) Осипович (1876 – 1938) – философ и критик; учился на юридическом и историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета, преподавал философию в высших и средних учебных заведениях Санкт-Петербурга; редактор философского отделения Библиотеки знания. – Ред.

141

Жаков Каллистрат Фалалеевич (1866 – 1926) – ученый-философ, лингвист, историк, этнограф, математик. Автор философской теории «лимитизма». После окончания в 1901 г. Петербургского университета вел активную преподавательскую, научную, литературную деятельность. С 1907 по 1917 г. преподавал логику в Московском государственном психоневрологическом институте. – Ред.

142

Поварнин Сергей Иннокентьевич (1870 – 1952) – русский логик, известный специалист по теории аргументации и риторике; профессор историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета, а затем – философского факультета ЛГУ. – Ред.

143

См.: Введенский А. И. Философские очерки. Прага : Пламя, 1924.

144

Имманентный (лат. immanens, род. п. immanentis, – пребывающий внутри) – философский термин, обозначающий свойства или качества предмета, присущие ему по самой его природе. В теории познания «имманентный» означает: остающийся внутри границ возможного опыта. Трансцендентный (от лат. transcendo – переступаю) – философский термин, означающий, в противоположность имманентному, то, что запредельно по отношению к миру явлений и недоступно теоретическому познанию. Наряду с термином трансцендентальный употреблялся в философии Канта, в частности, для обозначения таких понятий, как Бог, душа и др. – Ред.

145

Трансцендентальный (от лат. transcendens, род. п. transcendentis, – перешагивающий, выходящий за пределы) – 1) в схоластике – предельно общие понятия (единое, истинное, доброе и др.); 2) в философии И. Канта – априорные познавательные формы, организующие эмпирическое познание. – Ред.

146

Всеобщность – свойство философских и научных суждений, указывающее на их объективный (в противоположность субъективному) и универсальный (в противоположность частному) характер. Необходимость – свойство суждений отражать существенные (неслучайные) связи предметов объективной реальности. – Ред.

147

См.: Введенский А. И. Лекции по истории новейшей философии. СПб. : Лит. Богданова, 1900 – 1901. Ч. II.

148

Речь идет о том, что если существование субъекта с необходимостью требует существования объекта, то из существования познающего субъекта необходимо следует суждение, соединяющее интуицию и категорию, т. е. суждение, синтезирующее объект. – Ред.

149

Постулат (от лат. postulatum – требование) – предложение (условие, допущение), в силу каких-либо соображений принимаемое без доказательства, но, как правило, с обоснованием, которое и служит доводом в пользу принятия постулата. – Ред.

150

См.: Введенский А. И. Лекции по истории новейшей философии. СПб. : Лит. Богданова, 1900 – 1901. Ч. II.

151

Спиритуализм (лат. spiritualis – духовный, spiritus – душа, дух) – философское учение, разновидность идеализма, приписывающее свойство быть истинной реальностью духу, а не материи. – Ред.

152

Дуализм (от лат. dualis – двойственный) – философское учение, признающее равноправными и не сводимыми друг к другу дух и материю, идеальное и материальное; противостоит монизму (материалистическому или идеалистическому), исходящему из признания в качестве первоосновного лишь одного начала, и может рассматриваться как разновидность плюрализма, утверждающего множественность начал бытия. – Ред.

153

Антиномия (от греч. ?v?ivoµ??, букв. – противоречие в законах) – противоречие между двумя положениями, каждое из которых одинаково логически доказуемо. – Ред.

154

Императив (от лат. imperativus – повелительный), здесь – повеление нравственного долга; категорический императив – безусловное повеление. – Ред.

155

Введенский А. И. Лекции по истории новейшей философии. СПб. : Лит. Богданова, 1900 – 1901. Ч. II. С. 111.

156

Максима (от лат. maxima – наибольшая – превосходной степени сравнения прилагательного magnus – большой) – разновидность нравственных принципов в этике Канта; в отличие от императива, который является общезначимым (значимым для всех), представляет собой личный принцип, которым человек руководствуется в повседневной жизни. – Ред.

157

Введенский А. И. Лекции по истории новейшей философии. СПб. : Лит. Богданова, 1900 – 1901. Ч. II. С. 116.

158

Введенский А. И. Лекции по истории новейшей философии. СПб. : Лит. Богданова, 1900 – 1901. Ч. II. С. 118.

159

Там же. С. 128–129.

160

См.: Введенский А. И. Лекции по истории новейшей философии. СПб. : Лит. Богданова, 1900 – 1901. Ч. II.

161

Там же. С. 138.

162

См.: Сочинения В. Д. Кудрявцева-Платонова. Сергиев Посад : Братство преподобного Сергия, Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1905. Т. I : Исследования и статьи по введению в философию и по гносеологии. Вып. 1. C. 1–40 (2-я паг.).

163

В православной традиции дело обстоит иначе. Очень характерной является резюмирующая мысль Иоанна Дамаскина из «Источника знания»: «Философия есть любовь к мудрости, а истинная Премудрость есть Бог. Таким образом, любовь к Богу – вот истинная философия». – Ред.

164

Введенский А. И. Логика как часть теории познания. СПб. : скл. у М. М. Стасюлевича, 1912. С. 24.

165

Введенский А. И. Логика как часть теории познания. СПб. : скл. у М. М. Стасюлевича, 1912. С. 25.

166

Введенский А. И. Статьи по философии. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996. С. 13.

167

Лекции профессора А. И. Введенского по истории древней философии. [СПб.] : Лит. Богданова, [1912]. С. 1.

168

Введенский А. И. Опыт построения теории материи на принципах критической философии. СПб. : Тип. В. Безобразова и К°, 1888. Ч. 1 : Элементарный очерк критической философии, исторический обзор важнейших учений о материи, учение о силах. С. 1.

169

Там же. С. 2.

170

Введенский А. И. Опыт построения теории материи на принципах критической философии. СПб. : Тип. В. Безобразова и К°, 1888. Ч. 1 : Элементарный очерк критической философии, исторический обзор важнейших учений о материи, учение о силах. С. 3.

171

Там же.

172

Введенский А. И. Статьи по философии. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996. С. 15.

173

Введенский А. И. Логика как часть теории познания. СПб. : скл. у М. М. Стасюлевича, 1912. С. 29.

174

Введенский А. И. Логика как часть теории познания. СПб. : скл. у М. М. Стасюлевича, 1912. С. 28.

175

Там же. С. 29.

176

Конт Огюст (1798 – 1857) – французский философ и социолог; родоначальник позитивизма, основоположник социологии как самостоятельной науки. – Ред.

177

Введенский А. И. Логика как часть теории познания. СПб. : скл. у М. М. Стасюлевича, 1912. С. 1.

178

Лекции психологии профессора С.-Петербургского Университета А. И. Введенского. СПб. : Тип. В. Безобразов и К°, 1908. С. 15.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.