Папарацци - Секс, ложь и фото

– Огоньку не найдется? – как ни в чем не бывало спросила она, держа руку с сигаретой на отлете.

Я молча протянула ей зажигалку. Ей было не больше двадцати, но боевая раскраска прибавляла ей лет пять-шесть.

– Видела тебя с Шуриком, – сказала она, прикурив. – Ты давно с ним?

– Только сегодня познакомилась, – растерянно ответила я.

– Похоже на него, – ухмыльнулась Оксана, манерно выпуская в потолок струю дыма. – Он уже показывал тебе свои работы?

– Ты его знаешь? – спросила я в ответ.

– Мы его все знаем, – загадочно произнесла она.

– Знаешь, где он живет? Мне нужно его увидеть.

– Что, слинял? – Она развернулась в мою сторону. – Могу показать, только не сейчас, мне еще показания давать.

– Настя была твоей подругой? – поинтересовалась я.

– Можно и так сказать, – кивнула Оксана, – подруга по несчастью.

– То есть? – Я с недоумением посмотрела на свою собеседницу.

– Ты что же думаешь, дежурить тут по ночам и рисковать жизнью – милое занятие? – с вызовом спросила она.

– Я вообще ничего не думаю. Чтобы человек задумался о судьбе другого, он должен хотя бы на краткое мгновение представить себя на месте этого человека…

– Вот и я про то же, – с фамильярной небрежностью произнесла Оксана.

– Но мне очень, очень трудно представить себя…

– Проституткой? – резко спросила она.

– Да. – Я отвела глаза в сторону, – конечно, я могу вообразить, с каким риском и…

– Все вы, благочинные да благопристойные барышни, привыкли изъясняться намеками. Да не бойся, я уже разучилась обижаться на таких, как ты, моральных дамочек, – с горькой иронией произнесла Оксана, продолжая пускать дым в потолок, – с меня довольно сутенеров да ментов.

– Денис – твой сутенер? – решила я пополнить запас знаний подробностями из жизни местных ночных бабочек.

– Да, он классный парень, – оживилась Оксана. – Я ведь раньше по вызову работала, приходилось с разными сутиками общаться. Ну и мерзкий народец, скажу я тебе. А Дениса можно героем назвать. Он не дает в обиду своих девочек. Конечно, и наказать может, в морду плюнуть, пощечину дать или ногой пнуть, но другим в обиду не даст.

– У него, наверное, «крыша» неслабая, – предположила я.

– Это нас не касается. Главное, что он пока для нас господин. С голоду пропасть не даст. Тоже, конечно, с загонами… Но вот Настька трепак подцепила, так он ее деньгами поддерживал, на лекарства, на жрачку давал. Лишь бы поднять девку, – с горячностью, на драматическом подъеме вещала Оксана.

«Поднять, чтобы та снова могла на него работать», – мысленно прокомментировала я великодушное поведение сутенера.

– А с Шилкиным ты как познакомилась? – «наивно» спросила я.

Оксана улыбнулась, а потом заливисто рассмеялась. Но вовремя осеклась. Обстановка не располагала к подобным проявлениям чувств. Она одарила меня долгим недоверчивым взглядом, в котором были и любопытство, и немой вопрос. В общем, посмотрела на меня, как на глупую девчонку, которая все еще пребывает в счастливой и безмятежной уверенности, что детей приносит аист.

– А ты че, не понимаешь? – Ее глаза излучали лукавство.

– Он пользовался твоими услугами?

– Наконец-то! – еле подавила смешок Оксана, – но не только, – с гордым и таинственным видом произнесла она, – девочки, в том числе и я, работали у него в качестве фотомоделей.

– Не понимаю, – искренне удивилась я.

– Ну, он нас снимал, – с застенчивой улыбкой сказала Оксана.

Эта улыбка скрадывала так уродовавший ее лицо макияж.

– Сначала снимал, а потом… Он один из лучших клиентов, – ее детская непосредственность подкупала и смешила.

– И что же он делал с этими фото?

– Увеличивал, говорил, что хочет собрать их всех в один альбом.

– Смелый и благородный шаг.

– Он хочет, чтобы в нас видели не проституток, а людей, – неуклюже выразилась Оксана.

– Фотомоделей, – уточнила я, – без ссылок на профессию.

– Угу, – с некоторой обидой на мое уточнение сказала Оксана.

А может, это бессознательное отвращение к древнейшей профессии говорит во мне, мое ханжеское воспитание? Шилкин, наверное, посмеялся бы надо мной. А при чем тут Александр? Он что, гуру? Откуда все-таки чувство, нет, какая-то инстинктивная уверенность в том, что этот человек, неординарный в своих проявлениях, становится для меня воплощением того подлинного и непоколебимого, к чему я всегда стремилась? Не сотвори себе кумира, Бойкова, – пригрозила я себе и снова обратилась к собеседнице:

– Интересный тип, так ты обещаешь помочь мне его найти?

– Если хочешь, запиши мой адрес и телефон. Мичурина пятнадцать, квартира три. Я живу там с подругой. Ее зовут Рита. Если она возьмет трубку, спросишь меня.

Я достала записную книжку и ручку. Оксана продиктовала телефон.

– Огромное тебе спасибо, – искренне поблагодарила я.

– Чего уж там, – великодушно махнула рукой Оксана, – чао.

Я вышла из бара в полной сумятице чувств. Неприятный осадок, оставшийся в моей душе от криминального происшествия, нейтрализовали наполненные житейской философией мысли.

В мире, где все скрупулезно высчитывается и просчитывается, невероятно ценна искра настоящей человеческой теплоты, той, о которой мечтал Сент-Экзюпери. Не важно, от кого она исходит и кому адресуется. Проститутки, маргиналы, тети с авоськами… О чем это я? Как только ты пытаешься подобрать слова для какого-то откровения, они испаряются, вместо легкой пыльцы тысячи восторгов и признаний остается рыхлый песок противно хрустящих на зубах затасканных слов.

Я нажала на педаль акселератора и рванулась осваивать унылые просторы ночного города. Мой путь лежал домой.

* * *

На сегодняшний вечер это было не все. В подъезде меня ждал маленький полуторамесячный котенок. Пушистый полосатый комочек. Он не пищал, просто сидел около лифта и умно так смотрел на меня. Ну не оставлять же его в холодном подъезде!

– Ну-ка, – шутливо скомандовала я, беря его в руки, – полезай за пазуху. Усатое чудо сразу оценило уютное тепло моей шубы и благодарно замурлыкало. Такая благодарность растрогала и рассмешила меня. Скиталец был принят на ПМЖ в мой дом.

«Будет постоянный собеседник», – подумала я, вставляя ключ в замочную скважину.

Дома я определила половую принадлежность своей находки. Это была кошечка. Жаря картошку, я размышляла над тем, как назвать мою новую подружку. И наконец выбрала ей благозвучное итало-французское имя: Матильда. Я читала о кошках и знала, что существует некий дикий кот манул, который водится в камышовых зарослях. Расцветка котенка напомнила мне о нем. Поэтому тут же было придумано и отчество: Матильда Мануловна.

Матильда, сокращенно Матя, уминала творог. Поужинав, я завалилась в постель. Мануловна свернулась клубочком на моей груди и завела свой томный шансон. Мур-мур, мур-мур…

Глава 3

Завтрак мой являлся промышленно-экономическим «бестселлером» девяностых: стакан куриного бульона «Галина Бланка» и йогурт «Даниссимо». «Галина Бланка» всегда выручала меня в безвыходных ситуациях, когда полки холодильника щерились металлически холодной пустотой. Мне достаточно было вспомнить, что в буфете мирно дремлет моя «курочка», моя испанская «цыпонька», чтобы почувствовать облегчение и понять, что голодной я не останусь.

Покормив Матильду, я быстро оделась и, прихватив сумку и фотоаппарат, выбежала из квартиры. Шубу я оставила скучать на вешалке в прихожей. На мне был светлый каракулевый пиджачок, серые брюки и удобные изящные ботинки.

Я на все сто была уверена, что мой заместитель Кряжимский Сергей Иванович уже в редакции. Войдя в приемную, я бодро поздоровалась с Мариной, нашей чудо-секретаршей, и, раздевшись в своем кабинете, отправилась к Кряжимскому. Я нашла его попивающим утренний кофе у себя за столом. Перед ним, как обычно, синел экран монитора, информацию с которого он бегло считывал.

– А, Оленька, – галантно поднялся он из-за стола, ибо не был брюзжащим типом средних лет, без конца вспоминающим свою героическую молодость и бранящим все молодое и задорное. Сергей Иванович являл собой образец мудрого жизнерадостного интеллигента, правда, немного помешанного на морально-нравственной тематике и потому иногда казавшегося занудным ретроградом, – номер практически готов.

– Очень рада. – Я приземлилась в кресло.

– Что-то ты сегодня возбужденная… – Он лукаво посмотрел на меня из-за стекол очков в металлической оправе.

– Ничего-то от вас не скроешь, – шутливо покачала я головой, – у меня к вам, Сергей Иванович, просьба имеется.

– Какая-такая просьба? – подхватил мой шутливый тон Кряжимский.

– Мне нужно навести справки об одном человеке…

У Кряжимского были обширные связи и знакомства в самых разных кругах. Я не раз обращалась к нему с просьбой раздобыть информацию о том или ином интересующем меня субъекте. На этот раз я назвала ему имя моего вчерашнего знакомого.

– Шилкин? – переспросил Кряжимский. – Это фотохудожник?

– Ага, – кивнула я, заливая содержимое пакетика «три в одном» кипятком из чайника.

– Загадочная личность, – произнес Сергей Иванович, – или стремящаяся быть таковой, как Пелевин среди литераторов.

– Интересное сравнение, – сказала я, помешивая ложечкой в чашке. – Пелевина довольно занятно читать, иногда даже бывает смешно, но через день уже не помнишь ничего, кроме названия книги. Вы имеете в виду, что Шилкин – это мыльный пузырь?

– Я имел в виду не его работы, – возразил Кряжимский, – а то, как он держится, пытаясь создать вокруг своей личности этакий ореол таинственности.

– А его работы вы видели?

– Он у нас почти не выставляется, только в Москве и за границей, но я слышал, что у него вышло несколько фотоальбомов.

– Не видели, значит, – сделала я вывод.

– Не видел, – сознался Кряжимский, – но посмотрел бы, хотя бы из любопытства. А что конкретно ты хочешь о нем узнать? И откуда вдруг такой интерес?

– Я вчера возвращалась домой, уже за полночь было, – принялась я пересказывать свое приключение, – свернула на Цветочную улицу и увидела, как машина сбила человека. Сбила и умчалась. Я, как добрый самаритянин, остановилась – думаю, может, помощь нужна. На его счастье, а это, как вы, наверное, уже догадались, был тот самый Шилкин, он успел среагировать на машину и отделался легким ушибом.

– И ты с ним познакомилась? – перебил меня прозорливый Кряжимский.

– Познакомилась, но фамилию его узнала уже после, в баре, куда мы заехали промочить горло.

– Я всегда говорил, – начал занудничать Кряжимский, – что ты сама ищешь приключений на свою…

– …задницу, – закончила я за него, видя, что он замялся. – Но я ничего не искала, просто заехала выпить кофе.

– С первым встречным, которого подобрала в буквальном смысле на дороге. Наверняка вы были в какой-нибудь забегаловке.

– Нет, – соврала я, – это вполне приличный бар в центре города.

– Приличные бары в такое время суток не работают, – продолжал журить меня Кряжимский.

– Сергей Иванович, – я подняла руки, – сдаюсь. Вы как всегда правы, но если вы будете продолжать в том же духе, я не расскажу вам про убийство.

– Господи, – Кряжимский всплеснул руками, – этого ты, конечно, не могла пропустить. Что еще за убийство? Будем ставить в номер? На небольшую заметочку можно найти место, выкинем статью о безработных, например.

– Не трогайте безработных, Сергей Иванович, – я достала сигарету, – им и так не сладко. Убили проститутку, в коридоре под лестницей. Молодая совсем девчонка, – с горечью произнесла я.

– Где это произошло?

– В баре, где мы пили кофе – в «Гриве».

– Говорил же я – забегаловка, – довольный своей так быстро подтвердившейся догадкой, воскликнул Кряжимский. – Ладно, что дальше?

Он потер подбородок.

– Я познакомилась с подругой убитой. Составила представление о хозяине заведения, познакомилась со старшим следователем прокуратуры, чудом оказавшимся там же. Какая же это, посудите, забегаловка, когда там такие милицейские чины сидят? – Я с добродушной усмешкой посмотрела на внимавшего мне зама.

– А Шилкин?

– Исчез. Вернее, ушел по-английски.

– Это в его духе, – понимающе улыбнулся Сергей Иванович.

– Вы говорите так, словно лично с ним знакомы, – с насмешкой сказала я.

– Не знаком, но, исходя из информации, которой располагаю, нетрудно предположить, что это именно его способ оставлять все как есть, – витиевато выразился Кряжимский.

– Так что вы еще можете добавить к тому, что он – фотохудожник с подмоченным реноме?

Теперь уже я стала проявлять признаки нетерпения.

– Мне нужно время, только я не пойму, зачем этот Шилкин тебе понадобился?

Он пристально посмотрел на меня и тут же растекся в слащавой улыбочке, полной прозрачного намека.

– Личное?

– А если даже и так? – с вызовом сказала я.

– Через пару часиков, – дружелюбно произнес Кряжимский, – я думаю, буду располагать чем-нибудь новеньким.

– Звучит оптимистично, а я пока предприму кое-что сама.

– Так ты говоришь, его чуть не сбила машина? – глаза Кряжимского засверкали.

Вот он, инстинкт журналиста. Жажда новизны и сенсаций сидит в крови каждого, кто связан с нашей работой.

– Представляете, – решила я его раззадорить, – статью с заголовком: «Кто хочет смерти Александра Шилкина?»

– А ты уверена, что это было покушение, может, тебе показалось? – засомневался Кряжимский.

– Нет, не показалось. Жаль, что сам Шилкин не верит в покушение. Или он что-то скрывает, или слишком смелый, или…

– Кому-то не угодил, и ты хочешь это выяснить?

– Поживем – увидим, – отделалась я от дальнейших расспросов этой банальной поговоркой.

Я встала с кресла и направилась к двери.

– А кофе? – показал Кряжимский глазами на недопитую мной чашку.

– Рассчитываю попить в другом месте, – загадочно произнесла я, давая лишний повод Кряжимскому заподозрить во всей этой истории с Шилкиным мой личный интерес.

Сев за рабочий стол, первое, что я сделала – набрала домашний номер Оксаны. Мне ответил недовольный заспанный голос, принадлежавший, очевидно, той самой Рите, о которой она мне говорила.

– Кто ее спрашивает? Она спит. А, подождите, идет.

– Привет, – поздоровалась я с Оксаной, – как дела?

– Как сажа бела, – услышала я в ответ, – сама понимаешь, после общения с ментами радости не прибавляется.

– Как насчет жилища Шилкина? У тебя, как я понимаю, сейчас досуг? – коряво от волнения выразилась я.

– Все в силе, – услышала я флегматичный голос Оксаны, – только как добираться будем?

– С этим нет проблем.

– У тебя тачка? – в голосе Оксаны послышалась уважительная нота.

– Говори, когда будешь готова. Я за тобой заеду, – вместо ответа сказала я.

– Через час.

– О'кей.

* * *

Заехав по дороге в магазин, где продавалось все для наших братьев меньших, начиная с корма и кончая цивилизованным собачьим и кошачьим туалетом, я купила то, что сочла необходимым для Матильды. Продавец с доброй, как у Дроздова, улыбкой объяснил мне, что сухой корм котенку лучше размачивать в молоке. Я поблагодарила, взяла покупки и села за руль. Минут через десять я уже сигналила у ветхого деревянного строения с покосившимися ступенями и кривыми оконными рамами. Несмотря на шаткость и затрапезный вид, домик хранил какое-то неуловимое очарование. Очарование старины, как определила я для себя.

После первого же сигнала клаксона дверь отворилась, и одетая в нутриевую шубу Оксана вышла на крыльцо. Она приветливо улыбнулась мне и поспешила к машине.

– Молодец, – похвалила я ее, – оперативно.

Ее лицо хранило следы вчерашнего переутомления: она не выспалась.

– Так, едем прямо, – устраиваясь в кресле, сказала она, – дальше – покажу.

Оксана откинулась на спинку и, достав пачку «LМ», вопросительно посмотрела на меня.

– Вагон для курящих, не волнуйся, – кивнула я, трогаясь с места.

– Неплохая тачка, – похвалила она. – Сама заработала или предки подарили? А может…

– Нет, – прервала я ее, – всему, что я имею, я обязана только себе и «Никону».

– Это твой парень, что ли? – не поняла она.

– Да какой парень, – усмехнулась я, – «Никон» – это фотоаппарат.

– Ты че, тоже фотохудожник, – она уважительно посмотрела на меня, – как Александр?

– Вроде того, – кивнула я. – А вообще-то таких, как я, называют папарацци. Мне это больше нравится.

– Это которые Диану убили? – Оксана сделала презрительную гримасу.

– Никого они не убивали. В истории гибели Дианы еще много неясного.

– Здесь направо, – подсказала Оксана.

Я чуть не проскочила поворот.

– Может, ты мне скажешь дорогу, а то, не ровен час, врежемся куда-нибудь? – занервничала я.

– Не знаю, как называется это место, – эмоционально произнесла Оксана, – въедем на гору, там покажу, куда дальше.

В конце концов оказалось, что едем мы в направлении поселка «Новый», что на Соколовой горе. Мы выехали к КП ГИБДД, свернули направо, попетляли по серпантину загородной дороги и, обогнув деревянные одноэтажные домишки, попали в современный даже по западным меркам поселок.

Здесь не было ни деревянных домов, ни одноэтажек. Единственным недостатком поселка, как мне показалось, явилась большая плотность застройки: дома лепились один к другому. Я вспомнила, что закладывался поселок в самом начале перестройки, когда землю под строительство выделяли еще по старым нормам – четыре сотки на строение. Тем самым сводилось на нет стремление владельцев к обособленности.

Дюкова прервала мои размышления.

– Приехали, – сказала она.

Я огляделась. В десяти метрах от проезжей части начинался участок, а еще через такое же расстояние, за высоким ажурным забором, возвышалось краснокирпичное двухэтажное строение, напоминавшее узкими стрельчатыми окнами готический замок, но одновременно походившее своей тяжеловесностью и приземистостью на замок романский.

– Значит, здесь обитает знаменитый фотохудожник Александр Шилкин? – Я посмотрела на Дюкову.

– Здесь, – кивнула она. – Ну что, пошли?

– Куда?

– Разве ты не к Шилкину приехала? – удивилась она.

Я отрицательно покачала головой.

– Мне только хотелось узнать, где он живет.

Развернувшись, мы поехали в город. Дюкова казалась разочарованной. Она была настроена на приключение. Чтобы как-то развеять ее и отблагодарить, я предложила:

– Хочешь, пообедаем где-нибудь. Я угощаю.

Глаза Оксаны загорелись:

– Да я не против, тем более что еще и не завтракала. Только мне переодеться надо.

– Ты разве не одета? – удивилась я.

– Надо еще Ритку предупредить, чтобы не ждала меня, – пробормотала Оксана.

– Ладно, поехали переодеваться, – согласилась я.

Когда я затормозила у дома, где жила Дюкова, часы на приборном щитке показывали половину первого. Вся наша поездка в оба конца заняла немногим более тридцати минут. Не так уж далеко живет господин Шилкин.

– Пошли, посмотришь, как мы живем, – пригласила Оксана, выбираясь из машины. Я согласилась. Комната девушек была оклеена веселенькими обоями в цветочек. Полы поскрипывали под каждым нашим шагом, словно вздыхали.

Дюкова познакомила меня с Ритой и быстро шмыгнула в смежную комнату, оставив наедине со своей подружкой. Та села на продавленный диван, а мне предложила кресло, покрытое клетчатым пледом.

Я осмотрелась.

Потолки в комнате были низкими, но она казалась просторной и уютной. В углу на облезшей тумбочке стоял телевизор «Самсунг», на столе лежала стопка разноцветных журналов типа «Отдохни». Вскоре появилась Оксана. Вместо короткой юбочки на ней был темный брючный костюм и кремовая кофточка, на ногах – черные полусапожки на огромном каблуке.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.