Новая русская - Капля яда – море зла

* * *

Резкий порыв ноябрьского ветра вмиг сорвал пожелтевшие листья с деревьев, и они, кружась и кувыркаясь, стремительно полетели по воздуху.

Ирина Кондратьева поплотнее запахнула воротник синего кашемирового пальто и прибавила шагу. «А ботиночки-то не греют совсем, – констатировала она, почувствовав, как мерзнут ее ноги в купленных на прошлой неделе черных замшевых полусапожках, – нечего было мажорить и гнаться за модой, насколько комфортнее было бы в каких-нибудь грубоватых ботах на меху».

Но Ирина никогда и никому, кроме себя, не призналась бы в том, что сглупила с этой покупкой. Она до хрипоты доказывала бы, что совершенно не мерзнет, и вообще чувствует себя замечательно, и ничуть не жалеет, что выбрала именно эти сапожки – остроносые, на высоченных тонких каблуках, но такие холодные, черт бы их подрал! «И главное, стоили, как…» – она не нашла сравнения и сокрушенно вспомнила, с каким чувством, словно от сердца отрывала, платила в кассу огромную сумму. И ведь на базаре можно было купить дешевле, но – фи! Какой базар, я же стильная женщина!

Ирина принадлежала к так называемой богемной среде. Мать ее была театральной актрисой, и девочка с раннего детства проводила много времени в ее гримерке. Отец преподавал в университете, весь был в науке и не мог уделять дочери должного внимания. Росла Ирина сама по себе. И, повзрослев, любила говорить о себе так: «Я сама по себе». Двадцать шесть лет, мужа нет, детей нет – сама по себе. «И отлично, что все так! – в очередной раз подумала она, откидывая со лба свои огненно-рыжие волосы. – Я ведь стерва! Зачем мне семья?»

Взять вот, например, Катерину – двадцать один год, а уже муж и дочка. И что? Никакой жизни! Впряглась сама в этот воз! И ведь все есть: и деньги, и внешность, и молодость – живи и радуйся! – так нет же, захотелось хомут на себя надеть. «А я так не хочу!» – решительно притопнула ногой Ирина и, ощутив, как ветер коварно пробирается под кашемир, заспешила дальше, к той самой Катьке, с жизнью которой только что сравнивала свою.

Раньше жили в одном доме, но Ирина «соплячку» в детстве просто игнорировала. Однако когда той исполнилось лет семнадцать, разница почти перестала ощущаться. Обе с удивлением вдруг обнаружили, что легко находят общий язык. И остальные девчонки охотно приняли добрую, веселую, немного легкомысленную хохотушку в свою компанию. Катька выросла в очень обеспеченной семье, но со строгими родителями. И ее тянуло к Ирине, которая казалась ей воплощением самой жизни.

У подруги все было окутано ореолом таинственности, романтичности, загадочности – всем тем, чего так не хватало вполне благополучной, но слишком уж скучной Катькиной жизни.

Она рано выскочила замуж. Естественно, за состоятельного человека, который был старше ее на пятнадцать лет. Он возглавлял крупную строительную фирму.

– Ну ладно замуж, но ребенка-то зачем рожать? – недоумевала Ирина. – Ты для себя поживи!

А Катьке очень хотелось стать взрослой. К тому же ребенок, по ее мнению, должен был избавить ее от скуки. Так родилась Олеся.

Молодая мать относилась к ней скорее как к младшей сестренке, чем как к дочери. Заботилась, конечно, по мере сил, но всегда была рада, когда девочку забирали родители. От скуки-то Катька избавилась, но не подумала, что вместе со скукой уйдут из ее жизни и беспечность и беззаботность. Жить они с мужем переехали в дом напротив – специально купили там квартиру, чтобы Катеньке быть поближе к родителям. Муж любил свою молоденькую жену просто безумно, потакал всем ее капризам, а Катька… Катька немного жалела, что опять в ее жизни все получилось слишком правильно, так, как надо, слишком хорошо и благополучно. А хотелось сильных страстей, которых всегда с избытком хватало Ирине. Но Кондратьева вместе с тем, отчаянно страдая по материальному достатку, пыталась искусственно вносить в свою жизнь ощущение полета – того, что могло бы заменить богатство, по ее мнению. Отсюда бесконечные разговоры о тайных поклонниках, осыпающих ее букетами экзотических цветов и режущих из-за нее вены.

Катька слушала, ахала, охала, вздыхала и верила, верила безоговорочно всему, что плела подруга. Вот и сейчас Ирина спешила к ней, чтобы поделиться рассказами о своем новом любовнике. Любовник, честно говоря, был так себе, но Ира уже продумала, как представить эту историю Катьке, чтобы та просто ошалела от зависти.

Ирина бежала к Катьке с работы, которая надоела до чертиков. Посудите сами, что это за работа – библиотекарь? Тоска непролазная! То ли дело театр… Девушка до сих пор не могла себе простить, что не пошла в театральное. А все мать. Категорически заявила, что только через ее труп дочь пойдет в «этот вертеп». Однако сама без «этого вертепа» жить не могла. Ирина же была абсолютно уверена в том, что у нее талант. И сейчас, когда время было безвозвратно упущено, она любила иногда встать перед большим зеркалом, гордо откинуть голову и произнести цитату из какой-нибудь трагедии. Она считала, что создана именно для трагедии…

«Может, потому и вся жизнь моя – одна сплошная трагедия? – подумала она вдруг и, содрогнувшись от этой мысли, одернула сама себя: – Блин, да что я такое несу! У меня же все нормально! Более того, у меня все просто отлично!»

Ветер налетел очередным шквалом, Ирина бегом бросилась к Катькиной девятиэтажке.

Войдя в лифт, она стянула перчатки и подула на покрасневшие пальцы. «И перчатки дерьмо! – заключила она, нажимая на кнопку с цифрой шесть. – И вся жизнь – дерьмо!»

Катерина встретила подругу радостным визгом, бросилась ей на шею.

– Ладно тебе, – смеясь, чуть поморщилась та. – Чего делаешь-то?

– Да что мне делать! – вздохнув, развела руками Катька. – От скуки умираю. Мой ребенка повез в цирк, а я вот одна сижу.

– Ладно, сейчас я тебя развеселю.

– Отлично! – обрадовалась мымра-мать. – Ой, как здорово, Иринка, что ты зашла. Проходи, проходи, кофе будешь?

– И кофе, и пожрать чего-нибудь – я с работы, – бесцеремонно ответила старая подруга.

Это, впрочем, давно уже вошло в привычку. К тому же Катерина нисколько не противилась такому милому нахлебничеству. Она даже потакала ему, наперебой предлагая все, что было в холодильнике. И сейчас хозяйка метнулась в кухню, приплясывая от радости.

Хлопнула дверца холодильника, и зазвенели тарелки. У Катерины всегда можно было вкусно поесть. Огромный «Стинол» всегда был забит всяческими деликатесами, которые с приходом гостей выгружались на стол, – Катюха была нежадной.

– Иди сюда! – весело крикнула она, высовываясь из кухни.

– Сейчас, руки помою, – откликнулась Ирина, проходя в ванную и намыливая руки ароматным жидким мылом.

Парфюмерия, которой были заставлены все полочки в ванной, была, конечно, высшего качества, и Ира невольно в очередной раз позавидовала своей подружке. «И почему ей всю жизнь везет? И ведь главное, она словно не ощущает этого. Как будто все это богатство – как само собой разумеющееся…»

– Ира! – Голос подруги оторвал ее от невеселых мыслей. – Ну ты идешь?

– Да, – ответила Ирина, недовольная собой. В самом деле, чего опять раззавидовалась? Ведь она же любит Катьку, и шла к ней вовсе не для того, чтобы сравнивать ее и собственный достаток.

На столе уже были выставлены разнообразные баночки, скляночки, красивые упаковочки…

– Только бутерброды сама делай! – заявила Катерина, влезая ложкой в банку со сгущенкой.

– Все сладкое лопаешь? – не удержалась Ирина. – Гляди, разнесет тебя. И так поправилась…

– Как? – испугалась подруга и даже вскочила. – Где поправилась? – Она вылетела в коридор и закрутилась перед огромным зеркалом.

– В заднице прибавилось, – посмеиваясь, отозвалась Ира, намазывая бутерброд черной икрой.

Катя вернулась и обреченно плюхнулась на стул.

– Это все сгущенка, черт бы ее побрал… – с грустью констатировала она. – На шейпинг надо идти.

– Ладно, не переживай! – махнула рукой Ирка, зная, как расстраивается подруга по поводу своей фигуры.

– За месяц спадет, как ты думаешь? – спросила Катя так серьезно, что Ирина не выдержала и прыснула.

– Спадет, конечно, – успокоила она свою доверчивую подружку. – Все нормально будет. Тебе двигаться надо, а на сгущенку поменьше налегать.

– А, ладно! – махнула рукой Катя. – С завтрашнего дня начну, а пока можно.

Сразу повеселев от принятого решения, она разлила по чашкам кофе, бухнула себе три ложки сахару, добавила столько же сгущенки и с удовольствием принялась пить свой коктейль.

– Так что ты хотела мне рассказать? – спросила она, с набитым пирожным ртом.

– Ох! – Ирина томно закатила глаза, выдержала паузу, а потом резко выдохнула: – У меня новый поклонник!

– Да ты что-о? – протянула Катька. – Везет же! Ну, говори.

– Ну что говорить? – притворно вздохнула подруга. – Познакомились, он пригласил в ресторан, отвез домой… Потом позвал к себе. На ночь… – добавила она.

Катя слушала, затаив дыхание.

– А наутро, пока я спала, – вдохновенно продолжала Ирина, – он встал и съездил за огромным букетом роз и осыпал меня ими…

– Да ты что? – Глаза подружки стали совсем огромными, и она зачерпнула еще сгущенки. – А где же розы?

– Да я их на работе оставила! Пусть наш скучный зал украшают.

– Здорово! – вздохнула Катя.

Ирина, забавляясь от души, рассказывала о своих приключениях, уплетая бутерброды, потом неожиданно встала и сказала:

– Ну, мне пора.

– Как, ты уже уходишь? – расстроилась Катюха. – Посидела бы еще.

– Не могу, не могу, – вздохнула Ирина. – Меня ждут.

И, чмокнув подружку в пухлую румяную щеку и помахав ей рукой в черной перчатке, упорхнула из квартиры, оставив Катерину одну – завидовать и мечтать о том, как когда-нибудь и у нее появится прекрасный поклонник. Муж, конечно, в расчет не берется. Войдя в лифт, несостоявшаяся актриса устало прислонилась к стенке. Вот ведь надо же! Ну что за жизнь?! Только глупенькая Катька и позавидует!

«А может, не ходить? – с тоской подумала она. – Пошли бы они к черту, эти козлы!» Но она знала, что все равно пойдет, потому что уже привыкла так жить. Мужчин в ее жизни было много. Сколько? Она не считала. Зачем? Она их просто использовала, а они – ее. Всегда было так. Никогда никого не любила, никогда никто ее не любил. Жалко…

Ирина откинула неприятные мысли и вошла в соседний дом. Поднявшись по лестнице на третий этаж, она остановилась, обернулась, убедившись, что ее никто не видит, и позвонила. «Хотя зачем прятаться! – досадуя на саму себя, подумала она, – наверняка весь дом в курсе. Разве от соседей что скроешь?» На звонок никто не открыл, хотя Ирина ясно слышала звуки музыки, доносившейся из квартиры. Она раздраженно позвонила несколько раз. Никто не открывал. «Ну и пошел ты!» – с каким-то даже облегчением подумала Ирина, собираясь уходить, как вдруг заметила, что дверь приоткрыта. Подумав, что поклонник, наверное, специально оставил ее незапертой, она прошла в квартиру.

Дмитрий лежал на кровати, его руки безжизненно свисали вниз.

– Эй! – позвала Ирина. – Вставай, мой птенчик, твоя ласточка прилетела!

И тут только заметила, что у мужчины закатились глаза и вывалился язык. Ирина отшатнулась. Чувствуя недоброе, осторожно взяла его за руку и тут же отбросила ее – рука была абсолютно холодной. Ира отшатнулась и сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться, потом рука ее потянулась к сумочке за сигаретами, но неожиданно замерла на полпути.

Ирина опрометью кинулась в туалет, сотрясаясь там в приступе нахлынувшей рвоты. Когда она, шатаясь, вышла оттуда, держась за стены, то долго не могла заставить себя войти в комнату, где лежал труп. Но идти было нужно – она оставила там свою сумку, просто уронила ее на пол, кинувшись в туалет.

«Сейчас, сейчас, – успокаивала она себя. – Я постою немного и войду туда. Возьму сумку и сразу же уйду. И надо, наверное, в милицию позвонить, и в «Скорую»…»

И куда в критическую минуту девались ее выдержка и хладнокровие? Ирина стояла в коридоре и набиралась решимости.

– А чего это у соседа дверь-то открыта? – послышался вдруг с лестницы женский голос. – Коль, зайди, а?

– Да чего тебе надо! – недовольно откликнулся мужчина. – Мало ли что там у человека, твое какое дело!

– Ну а может, случилось чего? – не унималась женщина. – Я все-таки загляну…

Ирина вжалась в стену, потом метнулась в спальню.

– Коля! – услышала она громкий крик женщины. – Да он мертвый тут! Надо милицию вызывать!

Тяжело протопали мужские шаги, и Ирина, не соображая, что делает, вылетела из спальни, быстро миновала коридор и выскочила на лестницу. Она неслась, перепрыгивая через несколько ступенек, не зная, заметили ее соседи или нет, и в голове ее билась только одна мысль – скорее подальше отсюда! Разум словно покинул ее, и она подчинялась только эмоциям. А они гнали ее прочь.

Ира очнулась, когда обнаружила, что сидит на лавочке рядом со своим домом и пытается найти в карманах пальто сигареты. Потом медленно в ее памяти стали всплывать последние события, и до нее дошло, что сигареты остались в сумочке, а сумочка – о господи! – в квартире, где лежит труп.

«Наверное, уже милиция приехала… – отрешенно подумала она. – Меня ищут… Ищут, ищут, – монотонно застучало в висках. – Куда же теперь идти? – растерянно спросила она себя. – Домой нельзя, нужно где-то пересидеть, все как следует обдумать. Черт, ну почему я сразу не вызвала милицию!» Ноги окончательно продрогли. Жутко хотелось курить.

В кармане пальто гремела какая-то мелочь. Ирина порадовалась и этому: и купила в ближайшем ларьке пачку сигарет, стараясь не думать о ногах, которые уже начало ломить от холода.

Глава 2

Лариса полулежала, откинувшись на спинку дивана и по-мужски сцепив пальцы на животе, и смотрела в одну точку. Ее взгляд упирался в то место, где стена стыкуется с потолком.

– Ты что, мать, медитируешь? – нарушил ее тягостные думы муж Евгений. – Смотри, заработаешь себе искривление позвоночника.

– Пусть, – безразлично отозвалась Лара.

– Что значит пусть? Будешь сутулая, горбатая и некрасивая. Как с тобой потом на людях показываться? Стыд и позор моим сединам! Да и твоим тоже.

«Умеет поднять настроение, ничего не скажешь», – подумала Лариса, а вслух сказала:

– Типун тебе на язык, – и запустила в супруга одну из маленьких подушечек, валявшихся на диване.

– Ай-ай-ай, не шали! – игриво предостерег Евгений. – Значит, стать горбатой не страшно, а поседеть боишься?

– Я и так сижу, – обиженно отшутилась Лариса.

– Чего дуешься? Обидел кто? – поинтересовался благоверный, плюхаясь рядом.

– Судьба.

– Ах она, злодейка! – иронически посочувствовал Евгений.

– Обделила, – добавила Лариса секунду спустя.

– Обделила, обсчитала?

Жена ничего не ответила, придя к выводу, что разговор с мужем, изначально неконструктивный, совсем потерял для нее интерес.

– А по-моему, тебе грех жаловаться, – как бы взвесив все в уме, продолжил тот. – Ты посмотри, какая у тебя дочка – умница, красавица!

– Угу. Вся в папу, – ехидно дополнила Лара. – Кстати, где она? – И посмотрела на часы, которые показывали половину одиннадцатого вечера.

– А муж у тебя какой? – не унимался тем временем Евгений, не обращая внимания на реплику жены относительно отсутствующей дочери. – Золото, а не муж. Сказка.

– Песня, – нехотя поправила Лара.

– Ты со мной согласна. По глазам вижу, что согласна. Не каждой так в жизни везет. А ресторан? А деньги? – начал перечислять Евгений. – А вот это все? – Он широким жестом руки окинул комнату. – Так что тебе просто повезло.

– Да уж, счастье привалило, – Лариса вдруг улыбнулась. – Болтун ты неисправимый. Болтун и трепло. Язык без костей, как у бабы.

– Главное у человека – душа, – возразил Евгений. – Согласна? Нет? По глазам вижу, что согласна.

– Надо же, какой наблюдательный, – отметила жена.

– У меня глаз-алмаз. Хватит дуться, плюнь на все, если что и не так. Образуется, перемелется, – он легким движением руки смахнул невидимую соринку с брюк, будто отметая всевозможные жизненные неприятности, возникшие сегодня на пути его посмурневшей супруги.

– Хорошо, уговорил, – Лариса поправила рукой волосы, ниспадающие на глаза.

– Может, перекусим? – предложил оптимистично настроенный Евгений.

Что в переводе, однако, означало: а не пойти ли тебе, любезная жена, на кухню и не приготовить что-нибудь для меня? Заодно и развеешься…

Лариса неторопливо встала и двинулась на кухню. И хотя мрачные мысли еще не улетучились, от беззаботной трепотни Евгения все же стало немножечко спокойнее и уютнее на душе.

«Какая же это все-таки странная штука – самокопание, – подумала Лара. – Удовольствия никакого. Сплошные душевные муки. К чему оно вообще? Ан нет же. Стоит появиться в голове хотя бы какому-нибудь самому крохотному сомнению, и нате вам, пожалуйста. Сразу тянет на самоанализ.

Вспоминается все плохое, что с тобой когда-либо произошло. Пусть даже это было сто лет назад. А потом начинаешь чувствовать, как все это начинает давить на тебя так, что в глазах темнеет».

Возможно, это правда, что пессимист – это помудревший оптимист. Но почему же тогда у столь мудрых людей не хватает ума не заниматься самоуничижением по всяким поводам, которые регулярно возникают на жизненном горизонте?

Продолжая размышлять за приготовлением еды, она вновь рисковала загрузить себя начавшими уже было расползаться прочь отрицательными эмоциями. Но на пороге кухни возник вездесущий законный супруг с сигаретой в одной руке и с пепельницей в другой.

– И чем это у нас так вкусно пахнет? – заискивающе произнес он.

– Свеженарезанным хлебом. Нравится? – снова заершилась мастерица кулинарных дел.

– Еще бы, – хмыкнув, согласился он. – Не забудь еще посолить для аромата.

– Не забуду, – отмахнулась Лариса. – А вот где у нас Настя все же, хотелось бы знать! Наверное, опять без разрешения к себе на квартиру поехала.

– Ты никак не можешь понять, что дочь уже взрослая, – поднял бровь Котов. – Наверное, где-то со своим этим… Костей прохлаждается.

– Прохлаждается ли? – покачала головой Лара.

– Она человек взрослый, разберется, как проводить свободное время, – отрезал Евгений. – Надеюсь, ты не упустила в свое время ее половое воспитание?

Лариса нахмурилась. Да нет, вроде не упустила. Но бойфренд по имени Костя не внушал особого доверия. Какая-то не совсем благополучная семья, отца вроде бы нет, а мать – так, недоразумение одно. Работает в какой-то фирме, получает тысяч пять, живут совсем не так, как Котовы. Впрочем, обычная семья. С другой стороны, разве это важно? Лишь бы люди хорошие были! Хотя Настя привыкла к тому, чтобы ее холили и лелеяли. Она единственная дочь, а мама с папой, то есть Лариса с Евгением, никогда ни на что не скупились, чтобы потрафить дочке. Как этот Костя будет справляться с ее запросами, непонятно.

Ладно, все! Лара решительно оборвала свои мысли. В конце концов, это их дело. Чего вмешиваться? Нина Андреевна, ее мама, тоже давала в свое время ей такие советы, с которыми она бы далеко по жизни не уехала. А Евгений по молодости так вообще казался будущей теще придурком. Собственно, наверное, так оно во многом и есть…

Она усмехнулась. Прожито уже почти двадцать лет, было и хорошее и плохое, а живут, однако, они вместе, несмотря ни на что. Но время позднее, а Насти нет. Ночные улицы отнюдь не безопасны…

Думать о плохом не хотелось. Но все же какое это неприятное дело, сидеть, ждать и волноваться. Лариса почувствовала себя в шкуре своей матери, на которую в свое время очень злилась, когда та сердито выговаривала ей за позднее возвращение. Время возвращало сейчас все шары назад. И, как бы ни успокаивала себя Лариса, что волноваться глупо, но все равно спокойно думать о чем-то другом она не могла. Например, о том, заняться ли делом о таинственном отравлении Дмитрия Садовникова, которое, можно сказать, подсуропил ей психолог Курочкин, или же послать его подальше.

Она не дала Анатолию Евгеньевичу твердого согласия, намереваясь продумать ответ сегодня вечером. Но уже одиннадцать вечера, а этой негодяйки нет дома. Она даже не удосужилась позвонить. Настя откровенно заставляла нервничать родителей, по крайней мере, мать. Отец выглядел более спокойным, но и он через час наверняка уже начнет метать икру.

Наконец раздался снизу электронный сигнал домофона, который возвестил – пришел кто-то свой.

Настя зашла, раскрасневшаяся, видимо, от холода. А может быть, и еще от чего-нибудь. Лариса нахмурила брови и строго зыркнула на дочь.

– Да я понимаю все, – беспечно отмахнулась Анастасия. – Понимаю. Я не позвонила. Потому что мне было некогда и… в общем, обстановка не та была.

– Какая же была обстановка? – вздохнула Лариса.

– Мама, ну давай не будем насчет этого, – дочь явно не была расположена к ссоре. – У меня для тебя есть важные новости, которые гораздо интереснее обсуждения того, что я не позвонила домой.

– А могла бы, между прочим, это и сделать! – тоном назидательного папаши, очень по-театральному, заявил Котов, зашедший в комнату.

Он был в очках, которые стал надевать с недавних пор, поскольку с возрастом начала прогрессировать дальнозоркость. Ему не хватало только старомодной жилетки, чтобы выглядеть подобно какому-нибудь мещанину, персонажу пьесы Чехова.

Настя только поглядела в сторону отца, а потом снова перевела взгляд на мать.

– Мама, у меня действительно серьезные новости.

– Какие же? – нахмурился Котов, которому, видимо, какие-то свои мысли пришли в голову.

– Нет, я пока еще не беременна, – парировала Настя. – Неужели вы думаете, что для моего возраста только эта проблема является серьезной? А у меня, между прочим, дело именно к маме.

– К маме? – Евгений нахмурился еще сильнее.

– Да, и очень важное. Поэтому пойдем посоветуемся.

Евгений махнул рукой и со злостью бросил газету на стол. Мать с дочерью удалились в другую комнату. Котов тяжело вздохнул и пошел к холодильнику, где у него была припрятана бутылка коньяка, к которой он время от времени прикладывался.

– Так что у тебя там произошло? – спросила Лариса, когда они с Настей остались вдвоем в комнате дочери. Слева мерцал звездами компьютер в ждущем режиме, справа стоял аквариум, который тоже давал подсветку. Все это создавало немного загадочную атмосферу.

– Понимаешь, я иду по твоим стопам, мама, – тихо произнесла Настя, растягивая слова.

– То есть? – вскинула брови Лариса, потянувшись к выключателю.

– Не надо, не включай свет. Потому что момент немного мистический, даже страшно как-то.

– Что такое? – обеспокоилась Лара. – Что случилось?

– Понимаешь, Костя… Ну, Костя…

– Ну! – Мать вся горела от нетерпения.

– У него есть сестра, Ирина.

– И что?

– У нее неприятности, и я согласилась ей помочь. Вот и все, – чуть улыбнулась дочь.

Эта улыбочка показалась в аквариумно-мониторном свете Ларисе довольно зловещей. Впрочем, Настя вообще сегодня выглядела как-то не так. Наедине они общались не так часто. Вернее, виделись они каждый день, но уже давно между ними не было разговоров, что называется, по душам. Все как-то обыденно, обсуждались бытовые проблемы, формальные «как дела» и все в таком духе. Тем тревожнее, а вместе с тем интереснее становилась нынешняя ситуация.

– Слушай, Настена, давай не томи меня, а! – стараясь подавить раздражение, проговорила Лариса.

– Ладно, все! – подняла руки дочь, сдаваясь. – Короче говоря, эта самая Ирина влипла. И похоже, по уши. Конечно, может быть, милиция разберется, но кто ее знает! Ведь сама много раз говорила, что пока не вмешаешься, бог знает что может произойти.

– Во что влипла? – уже ровнее спросила Лариса, успокоившись, что «влипла» не ее дочь, а кто-то другой.

– Понимаешь, все так случайно произошло…

И Настя, наконец включив свет и усадив маму на кровать, обстоятельно рассказала ей о случившемся с Ириной Кондратьевой в тот злополучный вечер.

Параллельные прямые иногда пересекаются. Нарушение законов геометрии иногда все же происходит. Эта история очень напоминала другую, рассказанную сегодня днем психологом Курочкиным. Только там была прелюдия, а здесь – эпилог. А между ними произошло убийство, был отравлен некто Садовников. И любовницей его оказалась та самая Ирина, которая является сестрой Кости, а Костя… Господи боже мой! Как тесен мир! Уж не думала не гадала Лариса Котова, что такое может произойти. Чтобы ее Настя… Да она вообще старалась никогда не распространяться при ребенке о своих делах – а их было слава богу ой-ой-ой сколько! Но ребенок, как выяснилось, сам впутался в чужую, темную историю. И нисколько об этом не жалеет! Ребенок, впрочем, потому и ребенок, чтобы не понимать серьезности некоторых вещей. Даже если ему восемнадцать!

– Так вот, я и попробовала помочь, – простодушно заключила Настя.

– Вся помощь отменяется, – твердо сказала Лариса. – Этим делом займусь я.

– Я так и знала, что этим кончится! – патетично вскинула руки Настена. – Не хотела тебе ничего говорить! Да не надо помогать, я справлюсь сама. Лучше дай мне консультацию!

Лариса молча покачала головой в знак полнейшего отрицания и жестко сказала:

– Ты в этом ничего не понимаешь! К тому же почему ты так уверена, что эта Ирина ни в чем не виновата?

– Как это? – осеклась Настя. – А Костя?

По ее понятиям, видимо, тот факт, что Ирина является сестрой ее Кости, должен был полностью исключить участие этой самой Ирины в преступлении. Вернее, даже саму возможность того, что она в этом замешана.

– Мне от тебя сейчас нужен только честный, правдивый рассказ о том, что произошло. Когда она пришла, как выглядела, что ты потом делала? И почему, главное, ты об этом мне не рассказала в тот же день?! Почему только сегодня я об этом узнаю?

Настя нахмурила брови. Да, вышло так, как она и боялась.

Мать не желала признавать ее как потенциальную сыщицу, она лишь отчитывала ее и упрекала.

* * *

Произошло это три дня назад.

Настя с Костей мирно сидели и пили кофе.

– А кто ремонт-то здесь делал? – поинтересовался молодой человек, оглядывая новенькие обои в модном «евродизайнерском» духе.

– Родичи, конечно, – лениво ответила Настя. – Вернее, не сами, а… Ну, в общем, папаня нанял рабочих, они здесь все и сделали. А почему это тебя так интересует?

Костя не ответил. А в душе немного позавидовал. Вот ему бы такую отдельную квартиру, хотя бы вот такую же однокомнатную! Слов нет, у Насти родители – люди продвинутые. Вон, дочке апартаменты отдельные подарили. Но пока учится, не разрешают сюда переезжать окончательно. А у Кости своей жилплощади нет. И непонятно вообще, будет ли когда-нибудь. Да и сестра тоже без квартиры мыкается. В общем, у матери одна забота – куда бы их спихнуть. А Ирка так вообще засиделась в девках, о чем думает – непонятно. А он-то сам что? Только-только в институт поступил, за деньги, между прочим. Зато в экономический! Вот Настя нарисовалась опять же… Расходы… Правда, она сама кого хочешь содержать может, да и квартира есть. Но все это несолидно как-то…

Конечно, молодые они, и не навеки эти тусовки. Наверняка потом будет кто-то еще, и Настя останется лишь эпизодом молодости.

– Слушай, ты что сегодня такой смурной, а? – придвинулась поближе к нему Настя.

– Тебе показалось, – отговорился Костя.

– Родителей моих вспомнил? – догадалась подруга. – Загрузился по поводу того, как тебя в последний раз мать встретила? Так она всех так встречает! А папаня вообще добрый только тогда, когда выпивает. А в последнее время это не так часто происходит. Что в принципе хорошо…

– Да отец, кстати, у тебя нормальный. По компьютерам у меня консультировался, у него какая-то игра там не шла, я ему объяснил, он поблагодарил. Так что все нормально.

– Ну, я рада, – ответила Настя.

Костя обнял ее, а вскоре губы обоих соединились в долгом поцелуе. И очень некстати прозвучала трель мобильника, раздавшегося из Костиного пиджака. Настя, не прерывая поцелуй, замахала руками, показывая, что, мол, на фиг телефон, не время!

Однако прошло, наверное, с полминуты, а трель не умолкала.

– Слушай, может, случилось что-то? – покачал головой Костя, отстраняя Настену.

Он вытащил из пиджака мобильник и нажал кнопку.

По мере того как он слушал звонившего, лицо его мрачнело. Потом он отстранил трубку от уха и спросил у Насти:

– Это сеструха моя, у нее неприятности, говорит, что попала крупно. Просит о помощи…

Настя пожала плечами:

– Ладно, пускай приезжает…

Она не была знакома с сестрой Кости и никогда даже ее не видела. Знала только, что она лет на восемь старше его.

– Откуда она поедет-то? – спросила Настя.

– От Стрелки, – назвал ориентир Костя.

– В таком случае мы успеем, – усмехнулась подруга.

Константин все понял без лишних слов, и поцелуй, прерванный телефонным звонком, возобновился с новой силой…

Ирина была сама на себя непохожа: запыхавшаяся, нервозная, резкая.

– Вы одни, больше никого нет? – спросила она брата и, когда тот растерянно кивнул, быстро прошла в комнату и, сев на стул, тут же достала сигарету и прикурила дрожащими руками.

– Что случилось? – спросил Костя.

– Ой, извиняюсь, – заметила наконец Ирина Настю. – Здесь курить-то можно?

Девушка кивнула.

– Ты чего в пальто-то сидишь? – спросил Константин.

Ира нервно встала, небрежно скинула его на кресло.

– Хреновые дела у меня, – устало бросила она, задумчиво глядя в окно.

– С матерью, что ли, поругалась? – осторожно поинтересовался Костя, понимая, однако, что в этом случае сестра не стала бы терзать его мобильный и тем более ехать на квартиру к его девушке.

– Если бы… – невесело усмехнулась Ира. – У меня убили любовника.

– Что? – обалдел Костя. Настя ойкнула.

Ирина нервно ходила по комнате, сжимая и разжимая пальцы. Потом села на стул и принялась рассказывать…