Размечтавшись, лейтенант едва не прозевал наступление Нового года. Спасибо, часы напомнили — пропищали так звонко, будто испугались чего-то.
Сидоренко протянул осторожно руку вправо, где лежал за валуном Володя Таран. Пулеметчик скорее почувствовал, нежели увидел протянутую для рукопожатия руку командира. Надежный товарищ. Сколько раз вместе в переделки попадали! Потом Александр так же осторожно поздравил старшего сержанта Одилжона Мамарасулова. Вспомнил, как перед выходом балагур и весельчак рядовой Таран подтрунивал над Одилжоном: мол, тебе-то Новый год не скоро встречать. Мусульмане встречают его в марте. Мамарасулов в ответ улыбался. Давай, давай, говорит, остри, посмотрим, что на перевале делать будешь.
С этим узбекским парнем у лейтенанта были особые отношения. Когда Александр командовал разведвзводом, Одилжон исполнял обязанности его заместителя. Лучшего помощника лейтенант не желал. К тому же это он, Мамарасулов, выносил его, раненного в живот, в ноги и руки, с поля боя. Чувство благодарности к подчиненному всегда с офицером.
А ранение было серьезное. Оно второе по счету. «Чинили» Сидоренко сначала в Кабуле, а потом отправили в Советский Союз. Довольно долго ставили лейтенанта на ноги. А когда он вышел из госпиталя, то узнал, что служить теперь будет, где хочет, но только не в Афганистане. Вот этого как раз Саша и не хотел. Пришлось обращаться к начальнику управления кадров. Все-таки настоял на своем. Командир полка, увидев лейтенанта, тут же принял решение: принимай, говорит, Сидоренко, роту, а с документами... Потом разберемся.
В роте почти все взводные по возрасту оказались старше Сидоренко — старшие лейтенанты Бегмурад Худайбердыев, Андрей Куманев, старший прапорщик Валерий Цикунов, и только лейтенант Сергей Голубцов — ровесник. Годился Александру в отцы и техник роты прапорщик Павел Желудков — отменный специалист. Заместитель командира роты по политчасти лейтенант Евгений Вильский одногодок. С ним Александр подружился с первого дня, хотя с первого дня и спорить начали.
Нелегко пришлось лейтенанту Сидоренко с подчиненными офицерами. Каждый из них считал себя личностью. И был таким. Вот Цикунов. Ему сорок. За бои с душманами орденом награжден, дважды ранен. Потому и считал, что кое-какие вольности заслужил. Худайбердыев тоже орден имеет... Впрочем, все это частности. В главном Александру повезло: люди в роте замечательные. Парторганизация сильная — семь коммунистов. На тех, с кем теперь лейтенант лежал в засаде, он полагался как на себя самого. Ну, а с новичками, которые только прибыли в роту, теми, как говорится, надо еще пуд соли съесть...
Часы отмеряли время нового года. Стрелки двигались с ужасающей медлительностью, будто тормоз им приделали. И по-прежнему — равнодушное сияние луны.
Где же душманы? Неужели его на этот раз подвела интуиция? Неужели зря пришлось столько перетерпеть, людей от елки оторвать? Вопросы наплывали один на другой. Ответом на них — гнетущая тишина. Минуты казались вечностью. Однако... Что это? Фр-р... Фр-р... Вроде шуршит что-то. Громче, громче. Сомнений нет — на тропе Шайтана кто-то объявился.
Пожалуй, нет на свете мучительнее ожидания, чем то, которое Сидоренко и его товарищи испытали при подходе банды к перевалу. Вот с оружием на изготовку сначала проскользнула одна тень. За ней, значительно отстав, — другая. Сомнений не оставалось: эти двое — охранение банды. Наконец показалась длинная цепочка. Вьючных животных не было. Банда, вероятнее всего, шла с чисто диверсионными целями — разбить колонну или провести террористические акции в кишлаках.
Особой осторожности душманы не соблюдали. Значит, уверены, что никто их не ждет на тропе. Что ж, тем оно и лучше. Лунный свет хорошо освещал каждого из бандитов, так что лейтенанту легко было считать их. Почти три десятка душманов оказались на перевале. Выходит, на каждого из его группы двое приходится.
Едва прошел последний, лейтенант ударил короткой очередью. И тотчас тишину ночи разорвало полтора десятка очередей. Били с близкого расстояния. Как и предполагал Сидоренко, бандиты пробовали дать ходу. Но пулемет Тарана разил их кинжальным огнем...
Сообщив комбату по радио о разгроме банды, группа покинула перевал Чурчурак и начала спуск по тропе Шайтана. Напряжение еще не отпустило людей, и они молчали.
ОТРЯД ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ
Работа отряда пропаганды и агитации, а попросту агитотряда, в отдаленном кишлаке срывалась. Накануне руководитель местного отделения службы безопасности (ХАДа) Гулям Сахи предупредил, что в районе начала злобствовать пришедшая из Пакистана банда, и в целях безопасности с выездом стоит повременить.
— Готовились, готовились, и на тебе, — с огорчением махнул рукой командир отряда старший лейтенант Атаджан Бабакулыев, выпускник Львовского высшего военно-политического училища.
И все же отряд выехал для работы.
Утром, едва солнце выкатилось из-за горы, похожей на горб прилегшего отдохнуть верблюда, колонна — звуковещательная станция, клубная и санитарная машины, бронетранспортер — находились уже в дороге,
Агитотряды... На земле Афганистана они получили добрую прописку. «У меня сложилось твердое мнение, — делился со мной мыслями политработник офицер М. Алиев, — что исключительно важное значение для победы революции имеет слово правды». Несут это слово населению республики сотни и тысячи активистов Народно-демократической партии Афганистана. Несут его и наши советские люди, наши воины. Свое боевое место в этой борьбе и у агитаторов. Да, это суровая и непростая борьба. Потому что контрреволюция, ее иностранные вдохновители и опекуны развернули мощную работу по одурманиванию афганцев, извращают факты и события. Рядом с хрестоматийным душманом — вооруженным бандитом на арене все четче вырисовывается новый тип врага. Он воюет с революцией прежде всего словом, а точнее — злословием, ядовитой клеветой, беспардонной ложью.
В стране, где столетиями царит ислам, где общественные отношения до недавнего времени замерли на феодальной стадии и где мизерная прослойка рабочего класса, каждая ступенька на пути прогресса — уже революционное движение. Ведь нельзя рассчитывать на внезапное атеистическое прозрение или на экономический взрыв.
Приходится доходчиво и терпеливо растолковывать неграмотным и одурманенным людям, что революционная земельно-водная реформа, всеобщее равенство, школьное обучение, участие дехкан в управлении государством — не безбожие, не дьявольский грех, а святая забота о благе простого человека. В этом, собственно, и заключается суть всей деятельности агитаторов. И еще в том, чтобы доводить до умов и сердец афганцев высокую миссию, которую выполняют здесь советские воины.
Кишлак Хинджон разбросался в живописном ущелье, окруженном голыми коричневыми горами. Его почти пополам рассекает серая лента дороги. А там, где лежит горная речушка, зеленеют ухоженные, в несколько джерибов (1 джериб — 0,2 га) лоскутки полей. Чистый воздух, звонкоструйная прозрачная вода, полные восточного колорита дуканы — экзотический уголок! Чувство такое, будто находишься в туристической поездке, если бы не посты вооруженных царандоевцев, не настороженный взгляд водителя бронетранспортера рядового Алексея Щербакова...
— Приехали! — первым спрыгнул с бэтээра командир отряда, когда колонна остановилась.
Тотчас агитотряд окружили вездесущие мальчишки. Дети везде одинаковы — любознательны, непосредственны. Но на лицах детей Афганистана нельзя не заметить, что называется, следов диеты бедности.
Вижу, как наши солдаты достают из карманов небольшие целлофановые пакетики с конфетами. Только теперь мне стало ясно, почему так безжалостно вчера тратилась в военторговском магазине скромная солдатская получка.
То там, то здесь раздается:
— Держи, бача (мальчик)!
— Ташакор, шурави (спасибо, советский)!
Дети Афганистана... Нелегкая у них жизнь пока. Я видел детишек семи-восьми лет, как они, сгибаясь в три погибели, носили на своих худеньких плечах тяжеленные тюки, как согревались у костра в ненастную погоду — мало у кого есть теплая одежда, а кое-кто не знает, что такое обувь. Большинство мужчин с оружием в руках защищают революцию, а многие стали жертвами наемных убийц. Обязанности глав семейств легли на плечи мальчишек. Они здесь быстро взрослеют.
А сердце советского солдата, мужественное и человечное, наполнено добротой. Ничто так не характеризует людей, как их отношение к детям. Не могу себе представить, например, чтобы американские вояки дарили детям Вьетнама конфеты.
Отряд расположился во дворе школы — одноэтажного, с небольшими оконцами глиняного здания. Сюда начали стекаться жители кишлака. Степенно расселись на почетных местах седобородые аксакалы, мужчины помоложе — за ними, а ребятишки примостились прямо на земле. С оружием пришли активисты самообороны. Старший лейтенант Бабакулыев со своими подчиненными лейтенантами Исламом Ганиевым, Алишером Ахмаджоновым (кстати сказать, оба окончили восточный факультет Ташкентского государственного университета, учились в одной группе) и прапорщиком Багиром Нуриевым готовятся к работе. А она, собственно, уже началась. Это проявляется в том, как аксакалы заинтересованно беседуют с членами агитогряда, как собравшиеся внимательно рассматривают фотографии на стендах, отражающие жизнь нашей страны, как дружелюбно пожимают руки нашим офицерам и солдатам, сердечно улыбаются им.
— Падар четурхасти? (как здоровье, отец?) — обращается к одному из старейшин лейтенант Ганиев.
— Ташакор, милостью аллаха хорошо чувствую, — уважительно качает тот головой. На его лицо сквозь традиционную сдержанность прорывается добрая улыбка.
Не всегда встречают отряд такой радостью...
Чего только не делают враги, чтобы очернить революцию, представить нашу страну, воинов ограниченного контингента советских войск в Афганистане прямо-таки в ужасающем виде. Более 50 западных радиостанций ведут пропаганду на ДРА. Объем радиовещаний на эту страну увеличился за последние пять лет в 30 раз и составляет 110 часов в сутки. В Пакистане, помимо всего, созданы радиостанции «Голос исламской революции Афганистана», «Истинный голос мусульман Афганистана», «Объединенные мусульмане — муджахиддины Афганистана». Передачи этих станций особенно разнузданы.
Вот почему, приехав в один из кишлаков уезда Калдар, где советских людей до той поры в глаза не видели, наши пропагандисты из двух тысяч человек населения не застали ни одного. Все ушли ночью, как только узнали о приезде шурави. Им сказали, что перебиты будут и дети, и старики, и женщины.
Командир отряда принял решение: оставить в кишлаке привезенное продовольствие, несколько тонн солярки, а самим уйти. Через неделю, как стало известно, жители возвратились. Отряд вновь выехал в кишлак. Бронетранспортер укрыли вдалеке на подходе, оружие тоже не взяли с собой. И что вы думаете? Первым делом их внимательно осмотрели, ощупали руками. А когда офицеры заговорили со старейшинами на дари, да еще начали с традиционных приветствий, те растерялись. Нам, признавались дехкане, говорили, что с шурави здороваться нельзя — у них руки колючие, а на голове рога. Вы же, оказывается, самые обычные люди.
Отношения сразу потеплели. Жители тогда, образно говоря, сняли с глаз повязку антисоветчины.
...Многие репродукторы звуковещательной станции разносили по кишлаку национальные мелодии Афганистана, среднеазиатских республик СССР. Их слушали и женщины, находившиеся за дувалами или работавшие в поле, для которых, собственно, и предназначались усилители. Но вот с проповедью к односельчанам обратился мулла: любое мероприятие здесь освящается служителем аллаха.
Встреча началась с митинга. Выступил заместитель председателя волостного комитета НДПА Абдул Фаттых. Он рассказал о советско-афганской дружбе, имеющей давние корни, о помощи, которую республике оказывают советские воины. И не только в защите завоеваний афганской революции — они активно участвуют в строительстве домов, школ, дорог, мостов, делятся продуктами и медикаментами.
— Примеры благородных поступков шурави, почтенные, вы и сами видите, — заканчивал речь Абдул Фаттых. — Вот и сегодня наши друзья подготовили для нас концерт, нуждающимся будут розданы продукты, детям — школьные принадлежности. И, как всегда, будет принимать врач...
В ту минуту вспомнился мне услышанный накануне рассказ об одном случае. В свое время по просьбе партийных руководителей провинции Баглан агитотрядовцы работали в кишлаке Газон. До этого в тех местах частенько подвергались обстрелу колонны проходивших мимо автомашин. Приехал отряд в кишлак. Все, казалось бы, шло нормально. И никто не догадывался, что кишлак окружен бандой. Душманам, разумеется, ничего не стоило разделаться с отрядом. Но они... слушали. И то, что услышали, заставило их задуматься.
А через несколько дней с гор спустились четверо. Через два дня — еще восемь. Пришли и прямо заявили, что решили порвать с душманами, что и другие подумывают о том же.
Было, конечно, и другое. В кишлаке Чандаран во время демонстрации кинофильма «Защищая революцию» по собравшимся ударили автоматы. Чудом в этот раз никто даже ранен не был, быстро подоспела помощь...
Лейтенант Ганиев, прекрасный знаток быта, нравов и обычаев Афганистана, в тот день говорил о том, как расширяется социальная база революции. Суть этого — в широком привлечении к участию в деятельности государственных органов власти политических союзников из самых разных слоев общества.
Слушали его очень внимательно. Даже дети и те притихли.
— Выходит, любой из нас, — подал голос с передней скамьи старейшина в белой чалме, — может быть властью?
— Вполне может, если односельчане изберут его, от них теперь будет зависеть, кто станет руководить кишлаком, — ответил Ганиев.
Зашла речь и о создании современной национальной экономики, что тоже вызвало живой интерес. Какие тут пути решения? Пропагандисты сообщили о курсе НДПА на модернизацию дореволюционных предприятий, а главное, на строительство новых, на подготовку национальных кадров.
— А сможет Афганистан этого добиться? — слышится чей-то голос.
— Советский Союз всем с вами по-братски поделится, поможет, — включается в разговор лейтенант Ахмаджонов.
Вести пропагандистскую работу в Афганистане, не затронув религии, невозможно. Ислам здесь — центральный вопрос, не просто вера, а образ жизни.
— Мятежники говорят, что революция борется с верующими, — лейтенант Ахмаджонов сделал паузу. — Но факты свидетельствуют о другом: 11200 кишлачных мулл находятся на государственном обеспечении. Душманы уничтожают мечети, а власти восстанавливают их — на это тратятся миллионы афгани.
Одобрительный гул пошел по рядам сидевших. Поднялся моулави (учитель) Ходжа. Все повернули к нему головы. Он долго стоял, видимо, не решаясь, а потом все-таки спросил:
— Правда ли, что в Узбекистане, других ваших республиках властями закрыты святые мазары, а многие попросту разрушены?
— Нет, уважаемый, неправда, — ответил лейтенант Ганиев. — И на территории Узбекистана, а я сам узбек, могу вам свидетельствовать со всей очевидностью, и на территории других республик Советского Союза в хорошем состоянии содержатся сотни мавзолеев и гробниц известных исламских деятелей прошлого. Посещаются они мусульманами беспрепятственно. Среди этих почитаемых мусульманами мест назову комплекс мавзолеев «Шах-и-Зинда» в Самарканде, гробницу имама Аль-Бухари неподалеку от Самарканда, гробницу Исмаила Самани в Бухаре, мавзолей Мавхано Якуба Чрахи в Душанбе... Этот список велик. — Лейтенант улыбнулся и продолжил: — Мы с вами, уважаемые, можем весь день перечислять наши мазары. Посмотрите некоторые из них вот на этих фотографиях. — Ганиев указал на стенды.
Вопросы следовали один за другим. И пока офицеры отвечали на них, к концерту подготовились самодеятельные артисты. Азербайджанец младший сержант К. Мурадов настроил тару, узбек рядовой М. Ганджиев — рубоб. Рядовой Б. Аллабергенов, тоже узбек, постукивал в микрофон, собираясь петь. И вот полились в долине мелодичные песни.
Закончилось запланированное на поездку время, но жители кишлака не отпускали солдат со сцены. Понять людей можно — редко здесь бывают такие встречи. А как много они значат для них.
Я же подумал, какое сильное воздействие оказывают наши ребята на сознание афганцев. Они, люди с оружием, поют для простых жителей. Не убивать, не грабить, а помогать пришли сюда. В том числе и песнями. А с чем приходят душманы? С ножами за пазухой, минами, ракетами. Советские делятся хлебом, бесплатно дают лекарства, их доктора лечат людей. А что делают душманы? Смерть и горе идут по следам банд.
Самоотверженность и мужество, смелость и решительность проявляют советские воины при выполнении своего интернационального долга. Не раз они, рискуя жизнью, спасали от гибели афганских граждан, ликвидировали последствия стихийных бедствий, доставляли дехканам продукты, медикаменты, восстанавливали разрушенные бандитами мосты, дороги, здания. Примеров — тысячи. Вот лишь те, свидетелем которых был лично.
Неподалеку от кишлака Анава душманы заминировали плотину, перегородили камнями русло канала. Поля и тутовые сады крестьян погибали от жажды. Дехкане обратились за помощью к командиру саперного подразделения. Наши саперы с риском для жизни разминировали запруду и очистили канал. Вода снова стала поступать на поля и сады. Урожай дехкан был спасен.
А в одном из уездов я видел, как подчиненные старшего лейтенанта А. Быкова помогали местным жителям строить автомагистраль. С азартом работали наши воины.
Сколько таких эпизодов!
И вот еще одно свидетельство — работа отряда особого назначения. Она, конечно, бывает разной, эта работа, и в разных условиях.
Шло совещание бойцов агитотрядов, действующих на территории республики. Пропагандисты делились опытом, обсуждали новые формы работы, приводили интересные примеры. Запомнилось выступление капитана Б. Исина.
В Панджшерском ущелье перед началом крупной операции, проводимой афганскими войсками, рассказывал пропагандист, в боевые порядки выдвинули звуковещательную станцию. Попросили прекратить стрельбу. Душманы перестали стрелять, приготовились слушать. Позже стало известно: они пытались вступить в переговоры, но главари банд помешали им. И все же, как потом выяснилось, многие вышли из боя.
Офицер добавил, что под влиянием пропаганды агитотряда к мирной жизни перешли две роты мятежников. Порвали с душманами и группы во главе с Хайрулоханом и Абдулханом, действовавшие в ущелье Хазара.
...После концерта в кишлаке Хинджон рядовые А. Горбунов, Е. Чернокуров, Г. Дашко и В. Селедченко раздавали жителям продукты: рис, сахар, соль. Не забыли солдаты прихватить со склада и дефицитные здесь спички. С особым чувством принимается зерно. Хлеб — это святыня. И мне вспомнились тогда события из истории далеких лет. Небывалая засуха охватила Афганистан в 1925 году. В Москве тогда приняли срочное решение о безвозмездной помощи афганцам.
Было и другое, когда в страшный голод в Поволжье афганский король Амануллахан направил в Советский Союз караваны верблюдов, груженные хлебом...
«Хлеб, — сказал мне старший лейтенант Бабакулыев, — это тоже политика». Хлеб — политика, политика дружбы. Враги тоже это учитывают. В Кабуле мне показали пленки, на которых засняты инсценированные «торжественные» встречи бандитов с местным населением, показная раздача продуктов из «фондов помощи». Поистине человеческой безнравственности нет предела... «Клянусь хлебом» — говорят мусульмане; святее клятвы для них не существует. «Защитники ислама» наплевали на это.
Медпункт отряда развернулся в чистой комнате единственного выбеленного в кишлаке дома: к нему сразу образовалась очередь. Стояли люди разных возрастов. Их застывшие глаза, окаменелые лица сразу преобразились при виде доктора Виктора Пальчиковского и медсестры Галины Коваленко. Словно они сняли с лиц средневековые маски.
Пальчиковский — коммунист, секретарь партийной организации отряда, в котором он служит почти два года. Сам просил, чтобы послали сюда. Галя здесь уже полгода. Работы им хватает. Даже с избытком.
Вот на прием зашел афганец средних лет. Галя записала его данные. Зовут Тимуршахом. У него ревматизм — этим здесь многие страдают. При выращивании риса приходится часто быть в воде, к тому же носить обувь, как правило, резиновую.
— Ду той гор бор хур (по две таблетки три раза в день), — выписывает рецепт доктор. Галя тут же дает нужные лекарства. Бесплатно. А в аптеке это же лекарство стоило бы 200 афгани.
В белой чалме входит седобородый дехканин Махамад Хашем. После него — аксакал Нурмухаммат. Он из другого кишлака — услышал, что врач принимает, и сразу сюда. Робко втиснулись два мальчика — Абдул — 12 лет и Гулям — 10 лет. Не всех, конечно, может вылечить доктор в местных условиях, некоторых направляет на госпитализацию. Недавно, например, вызвал вертолет, чтобы срочно доставить в госпиталь мальчишку. Можно сказать, из когтей смерти вырвал его.
Пальчиковский в округе — человек известный. Люди ему издалека кланяются. Его благородный, бескорыстный труд — мощный аргумент в пропагандистской деятельности агитотряда.
О Гале Коваленко, о всех медсестрах, а они сопровождают каждый отряд, хочется сказать особо. В глубокой провинции, где женщина — существо бесправное, где посторонние никогда не видят ее лица, появление медсестер рождает массу мыслей. Задумываются афганки о своей роли в жизни. Задумываются их отцы: почему бы не могли лечить людей их дочери?
Главарь банды Зариф, действовавший в провинции Немруз, по пятам преследовал агитотряд, которым командовал майор Федор Вергилес. Но огонь душманы не открывали. Через своих людей в одном из кишлаков главарь просил встретиться с пропагандистами. Взвесив все, агитотрядовцы решились. Зариф прибыл собственной персоной: умирала его любимая жена, и он попросил врача. Женщину. А в отряде была только медсестра Маргарита Якимова, по специальности акушерка. Эта мужественная девушка согласилась помочь страдавшей. И выехала с главарем в отдаленный кишлак. Сопровождал ее один лишь политработник офицер Фарухиддин Рахманов — он тоже в эти дни работал в отряде. На этот раз выступал в роли переводчика и защитника девушки, хотя в случае чего в окружении сотни душманов ни ее, ни своей жизни спасти, конечно, было бы невозможно.
Пока Маргарита спасала женщину (она не могла родить, плод оказался мертвым), политработник беседовал с главарем банды. Разговор, вспоминал Рахманов, касался главным образом будущего Афганистана. Многие проблемы затрагивались. «И хотя суждения у нас были разными, — рассказывал офицер, — показалось мне, что Зариф противник, скорее всего, в силу обстоятельств. История ведь свидетельствует: революцию порой не принимали и куда более светлые умы. А когда Маргарита сообщила, что женщина вне опасности, у нас взаимопонимание улучшилось сразу».
К этому хочется добавить: сейчас Зариф формирует батальон для охраны границы от душманов.
Разумеется, было бы наивно полагать, что обманутые люди запросто переходят на сторону революции. Идеи проникают в сердце не в одночасье. Нужна кропотливая работа.
В Кабуле сотрудники ХАДа дали мне почитать одну из листовок на разноцветной бумаге. «Тем, кто имеет радиоприемники, — гласит текст одной из них, — «исламский комитет» еще раз доводит до сведения, чтобы знали, помнили и исполняли: слушать передачи из Кабула — великий грех. Впредь это деяние будет наказываться штрафом в 10 тысяч афгани или отсечением головы». Не просто угроза, душманам ничего не стоит убить человека. И это тоже нельзя сбрасывать со счетов, когда речь идет о путях, которые ведут афганцев в революцию или в лагерь ее противников.
...В комнате политработника В. Орлова — он, так сказать, один из координаторов работы агитотрядов — увидел засохшую веточку миндаля. Заметив мой интерес, Орлов рассказал, что эту веточку подарил ему весной этого года первый секретарь провинциального комитета НДПА провинции Логар товарищ Эмаль. Подарил за плодотворную работу агитотряда — вместе вели пропаганду советские и афганские политработники.
Была тогда с ними Фируза, имя которой в Афганистане известно всем — она командует женским отрядом самообороны. Ее ненавидят враги революции. Она рассказывала жителям провинции о подвигах женщин-афганок, о светлом будущем страны. Слова ее набатом отзывались в сердцах простых людей.
Владимр Орлов долго рассказывал о работе агитотряда, о своих поездках в кишлаки. Говорил и о душманских агитаторах, пытающихся создать в стране атмосферу животного страха, вызвать кровавую вакханалию. Как-то советские пропагандисты отправились работать в кишлак Ширбанд, что в провинции Герат. Пронюхав об этом, душманы поручили мулле сообщить жителям, что всех детей ждет смерть: «кровожадные русские поедают младенцев».
— И знаете, — закачал головой Орлов, — поначалу мулле поверили. Но когда наши солдаты стали угощать детей хлебом, сахаром, конфетами, дарить школьные принадлежности — буквально все дети высыпали из домов. Акция контрреволюционеров провалилась.
Да, справедлива пословица афганского народа; «Солнца пальцами не закроешь».
И как бы ни пытались враги революции повернуть историю вспять, как бы ни пытались очернить советских людей, им это не удастся. Мир, справедливость, свобода и жизнь, достойная человека, — вот что наши воины защищают в Афганистане и что они проповедуют. Агитотряды в этой борьбе занимают достойное место.
МУЖЕСТВО МИЛОСЕРДИЯ
Узкое ущелье в наступившей ночи показалось мне каменным мешком, который невидимый гигант набросил на нашу колонну. Справа и слева — беспросветная тьма. Видны лишь звезды в небе да зажженные фонари движущейся техники. Невольно испытываешь тревожное чувство, словно вот-вот должно что-то случиться. И настороженно ждешь этого «чего-то».
— Дальше сегодня идти невозможно, — доложил старшему начальнику командир подразделения саперов подполковник Николай Георгиевич Антоненко, — сплошные мины.
Подполковник фонариком осветил карту и ткнул карандашом в название населенного пункта.
— Здесь и заночуем, — сказал.
И как раз в это время неподалеку от нас грохнул мощный взрыв. Ущелье разом озарилось кровавым светом.
— Всем укрыться! — тут же раздалась команда. Ее мгновенно выполнили. Я тоже плюхнулся в грязь, но перед этим успел все же заметить, как рванулись в сторону горящей машины три фигурки. Они добежали до стремительной речки, которую мы только что преодолели вброд, и с ходу бросились в нее.
— Сумасшедшие... — сорвалось у меня с языка. — Куда их несет?
— Им можно, — голос Николая Георгиевича дрожал от напряжения. — Они медики.
А медиками были старший лейтенант медицинской службы Владимир Систер, лейтенант медицинской службы Николай Соколянский и санинструктор сержант Вячеслав Кожушко, недавний первокурсник Кубанского мединститута. Над их головами, казалось, горел воздух и роились пули и осколки рвущихся снарядов. Но они бежали и бежали вперед. Там, у бушующего огня, выброшенный из машины взрывом лежал и ждал помощи обожженный водитель. На моих глазах свершалось мужество милосердия высшей пробы.
Вытащив водителя в безопасное место, медики всю ночь колдовали над ним: солдат получил сильный ожог тела. На рассвете за раненым прилетел самолет. А колонна двинулась дальше. Для медиков наступила передышка.
Ущелье было буквально засеяно минами. Колонна едва продвинулась на несколько километров, как шедший впереди нас танк вдруг приподнялся над землей и над ним появилось пламя. Соколянский, Систер и Кожушко снова помчались навстречу опасности. Через минуту я увидел их под крутым берегом речки, где они оказывали помощь двум раненым танкистам. Показалось, все происходящее вокруг их мало интересует — только дело. Даже мощный взрыв не помешал им завершить первичную обработку раненых. Недаром, подумалось тогда, эти труженики награждены боевыми орденами.
На другой день я расстался с саперами, попрощавшись перед этим с мужественными людьми милосердия. Особенно запомнилось лицо Вячеслава Кожушко, красивого белорусского парня. Оно было спокойным и безбрежно участливым. Сложилось твердое убеждение, что из этого парня выйдет толк, он будет прекрасным врачом. Первокурсник Кубанского мединститута проходит здесь великолепную практику.
На вертолете я улетел к десантникам, которые вместе с афганским полком очищали один из районов от банд. И тут мне еще раз воочию довелось видеть мужество милосердия.
Был тяжело ранен младший сержант Олег Федосеев. Недавно я с ним беседовал. Он признался, что часто во сне видит свою маму. И еще запомнилось его суждение, что самое худшее в человеке — это способность испытывать удовольствие от мучений другого живого существа. Светлые глаза Олега ясно обнажали его грусть, словно они были живой поверхностью его сердца. А теперь он лежал с бледным лицом, и врач капитан медицинской службы Иван Микитюк с санинструктором младшим сержантом Сергеем Марченко прямо под открытым небом устанавливали над ним капельницу. Вокруг с противным скрежетом рвались реактивные снаряды. Земля дыбилась, никли головами маки. Маки там были огромные, ярко-красные, точно капли крови. Никогда ранее я не встречал ни Микитюка, ни Марченко, но твердо знаю — это одухотворенные люди, на них, во всяком случае, можно положиться.
Нет на свете более мирной профессии, чем медработник. Принимать роды, лечить детей и взрослых, оберегать их от болезней — вот забота людей в белых халатах. В час военных испытаний они становятся солдатами, каждый день, каждый час вступают в тяжелый и опасный поединок со смертью, кружащей над полями сражений, стоящей у изголовья раненых.
Воюют наши медики и в Афганистане.
Не забыть обаятельную Галю Кислицыну, медсестру полкового медпункта. Познакомился я с ней, прямо скажем, в жарком месте. Афганские и советские воины только что вступили в ожесточенную схватку с бандой, обложенной со всех сторон, словно волчья стая. Кольцо сужалось и рой пуль разрывал воздух тут и там. С большой сумкой через плечо Галя, помню, несларь в самое пекло — там кому-то потребовалась медицинская помощь.
