Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Институт экспериментальной истории (№9) - Сеятель бурь

ModernLib.Net / Альтернативная история / Свержин Владимир / Сеятель бурь - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 4)
Автор: Свержин Владимир
Жанр: Альтернативная история
Серия: Институт экспериментальной истории

 

 


– А шо, почту здесь еще не изобрели? – вставил свои шесть пенсов Лис.

– Корреспонденция столь высокопоставленных особ немедля попадает в черный кабинет российской почтмейстерской конторы, – не моргнув глазом отозвался Палиоли. – А письма графа Бонапартия, как вы сами увидите, хоть и не зашифрованы, но изобилуют рядом иносказаний и аллегорий, вероятно, понятных лишь посвященным.

– Например? – не удержался я от вопроса.

– Так, он радуется очередным успехам Севера и обещает Апису, что в случае его преданности солнце над его головой не закатится никогда.

– Возможно, это какие-то масонские символы, – предположил я, вспоминая обстоятельные беседы лейб-медика императора Петра III Пугачева, по старинке пользовавшегося титулом графа Калиостро, и молодого артиллерийского офицера с неистребимым корсиканским акцентом. – Насколько мне известно, Наполеон с его математическим складом ума в юные годы был падок на геометрические системы мироустройства.

– Может, и так, – согласился маэстро Умберто, не особо, впрочем, уверенным тоном, – однако, по имеющимся у нас сведениям, ныне граф Бонапартий не состоит, во всяком случае, активно не участвует в деятельности какой-либо из масонских лож России. Но, полагаю, это также следует дополнительно проверить.

– Несомненно, – подтвердил я. – Но, вероятно, не для этого вы просили институтское руководство прислать сотрудников оперативного отдела.

– Конечно. – Губы многоопытного финансиста сложились в усмешку довольно неприятного вида. Примерно с такой обычно произносится коронная фраза при отъеме денег: «Ничего личного, только бизнес». – Семь месяцев назад граф Бонапартий, как я уже говорил, ежемесячно поддерживавший семью немалыми суммами, вдруг начал переводить во Францию деньги просто огромные.

– Можно ли конкретнее? – попросил я.

– За это время он перевел чуть больше миллиона рублей золотом.

– Сколько?! – переспросил я, сомневаясь – то ли в собственном слухе, то ли в акустике кабинета.

– Если быть точным, – отчеканил банкир, – один миллион семьдесят восемь тысяч триста пятьдесят рублей.

– Может, типа, семейные навороты? – неуверенно предположил Лис. – Ну, там, братья в карты проигрались или на скачках…

– Отнюдь, – ухмыльнулся господин Палиоли. – Как вы понимаете, семейство Бонапарте также является клиентами нашего банка, и я имею возможность отслеживать состояние финансовых дел его братьев, сестер и, что скрывать, весьма прижимистой матери.

– И что же?

– Все они занимают неплохое место в обществе, имеют постоянный доход, и с тех пор, как любимая сестра Наполеона, Полина, в очередной раз оставшись богатой вдовой, весьма удачно вышла замуж, никто из них, по сути, не нуждается в русских стипендиях.

– Лишние деньги лишними не бывают, – философски заметил Сергей, знавший толк в финансовых вопросах.

– Несомненно, – чувствуя родственную душу, улыбнулся банкир. – Но эти деньги, судя по нашим сведениям, берутся из секретного фонда русской тайной канцелярии. Как можно догадаться, они не идут ни на имения, ни на экипажи, ни на драгоценности, ни даже на платья красавиц Бонапарте, а эти дамы, поверьте, завзятые модницы. Золото снимают крупными суммами, после чего оно исчезает в неизвестном направлении.

– Вы предполагаете, что они идут на подкуп? – поинтересовался я.

– Возможно. Но кому и для чего?

Я вопросительно поднял вверх брови. Последняя фраза была определенно риторической.

– Может быть, он финансирует заговор против базилевса?

– Но зачем? – скептически отозвался Палиоли. – Смерть Александра Дюма ничего ему не даст. Он не станет новым государем Франции, да и близкие его, по сути, от этого тоже ничего не получат.

– Но, может быть, Наполеон лишь передаточное звено, а на самом деле заговор против не в меру ретивого базилевса финансирует Павел I? Если деньги идут из тайной канцелярии, то, вернее всего, так оно и есть.

– Я думал над этим. Это могло бы быть вполне похоже на правду, когда бы не одно несоответствие. – Резидент устало вздохнул. – У императора Павла масса недостатков: он горяч, жесток и склонен к истерикам. Но у него имеется свойство, которое можно оценивать и так, и эдак: государь всероссийский – неисправимый романтик, он вполне искренне видит себя великим магистром Мальтийского рыцарского ордена, а потому желает воевать как подобает благородному защитнику Гроба Господня – с мечом в руке и открытым забралом.

– Во времена крестовых походов забрало не применялось, – машинально поправил я.

– Вам виднее, – пожал плечами мастер финансовых афер. – Но к делу это не относится. О Наполеоне такого не скажешь, он не упустит случая ударить в спину, если это будет ему выгодно. Во время расследования покушения на Павла Бонапарт возглавлял комиссию тайной канцелярии, и я вполне допускаю, что с тех пор этот любимец императора практически бесконтрольно пользуется суммами ее секретных фондов. Конечно же, он как-то это дело аргументирует, но, вероятно, не слишком заботясь о возможных ревизиях. Я оставлю вам копии писем, перехваченных нами. Изучите их, может, отыщете что-нибудь важное для дела, во всяком случае, сможете лучше понять нрав вашего будущего подопечного.

Палноли замолчал, затем, решив, что предыдущая тема исчерпана, заговорил вновь, начав с решительного:

– Теперь о делах насущных. В Санкт-Петербурге вам понадобятся связи в высшем обществе, причем такие, чтобы благодаря им вы смогли неназойливо познакомиться с императорским любимцем и гением русской артиллерии Наполеоном Бонапарте. Как я уже докладывал в Институт, в Вене сейчас имеется особа, которая может предоставить вам соответствующие рекомендации.

– Но она стара и страшна собой, – не замедлил предположить худшее Лис. И в голове моей послышалось сочувственное: – Ну шо, Капитан, пожимать лапы светским львицам – это по твоей части. Мы ж так, по-простому, подальшеот начальства, поближе к кухне.

– Отнюдь, – в голосе резидента слышалась плохо скрытая мечтательная нотка, – она весьма хороша собой, исключительно обаятельна и едва-едва вышла из поры девичьей юности.

– А вообще-то, Вальдар, – услышав столь лестную рекомендацию, продолжил специалист по хозяйкам постоялых дворов, – нельзя зацикливаться на достигнутом, надо глубжевникать в них, в смысле – в проблемы.

– Какие проблемы? О чем ты? — с тоской отозвался я.

– Господа, не забывайте, чтоямогу вас слышать! — хлестнул по нашим мозгам начальственный окрик Умберто Палиоли. Затем речь его вновь приобрела обычное звучание. – Имя этой красавицы – Екатерина Павловна Багратион, в девичестве – Скавронская.

– О-о… – понимающе протянул я.

– Да-да, – подтвердил резидент, – по отцу она в родстве с Екатериной Скавронской – второй супругой Петра Великого; дядя ее матери – знаменитый Потемкин; муж, как вы, господа, вероятно, догадались, – князь Петр Иванович Багратион, связанный добрым приятельством с нашим корсиканцем.

– Даже так? – удивился я.

– Именно так, – утвердительно кивнул Палиоли. – Во время швейцарского похода Суворова Бонапартий так ловко умудрился приспособить батарею в день сражения у Чертова моста, что заставил бывших соплеменников открыть переправу гренадерам Багратиона. С тех пор они весьма дружны.

– Занятно, – резюмировал я.

– Но это еще не все, – обнадежил меня рассказчик, – мать Екатерины Павловны не так давно снова вышла замуж.

– И кто у нас муж? – радостно процитировал Лис слова известного принца-администратора.

– Граф Юлий Помпеевич Литта, – отчеканил совладелец «Банко ди Ломбарди» с таким пафосом, будто имя соотечественника звучало для него звоном золотых монет.

– Понятно, – кивнул я. – Командор Мальтийского ордена, адмирал орденского флота, а сейчас, если не ошибаюсь, шеф корпуса кавалергардов.

– Именно так, – подтвердил резидент, поглядывая на догорающие свечи. – Остается лишь добавить, что именно Литта привез Павлу I регалии великого магистра и с тех пор пользуется неизменной любовью у государя, чтобы портрет стал полным.

– Да, – протянул я, – эта княгиня – фигура высокого полета.

– Несомненно, – согласился наш непосредственный начальник. – Добавьте сюда еще и то, что с недавних пор она близкая подруга и наперсница супруги эрцгерцога Иосифа Александры Павловны, дочери императора Всероссийского. Вы сами понимаете, насколько высокого полета, эта птица.

– Замечательно, – почтительно заключил я. – Но к чему ей какой-то богемский граф? А кроме того, я питаю глубокое уважение к генералу Багратиону и, говоря по чести, не хотел бы заводить интрижки с его женой.

– Насчет этого можете не беспокоиться, – обнадежил Палиоли, – в последние годы князь озабочен разводом с ней и старается держаться подальше от любимой супруги. Дело в том, что при всех несомненных прелестях и достоинствах у княгини есть один маленький, но весьма аристократический недостаток: подобно всем Скавронским, эта особа не ведает счета деньгам. Она, ее мать и сестра уже давно промотали казавшееся несметным наследство именитых предков. Для того, чтобы Екатерина Павловна смогла выехать из России, князь Багратион был вынужден продать имение и погасить ее многочисленные долги. Но здесь эта прекрасная дама успела наделать множество новых. И хотя, по моим сведениям, она является негласным дипломатическим агентом российского правительства, суммы, которые ее светлость получает, смехотворны в сравнении с ее расходами. Так что, я полагаю, ей будет о чем пощебетать с графом Турном или же, если хотите, с его кошельком.

Я невольно отвернулся, чтобы скрыть досаду. Кому приятно слышать, что возвышенной прекрасной даме нужны от тебя не преданность, не любовь, не верная дружба, а нарезная бумага в цветных разводах и кругляши из металла, объявленного драгоценным.

– Однако, господа, время позднее, – банкир взял стоявший на столе колокольчик и требовательно потряс им, вызывая дворецкого, – я имею честь откланяться. Помните, завтра бал, смета его уже утверждена. Если хотите, поутру мой курьер доставит ее вам.

– Конечно, хотим, – встрепенулся Лис. – А как насчет всяких надбавок и подъемных для налаживания отношений и качественного охмурежа?

– Обговорим, – скороговоркой бросил финансист. – Главное, помните: княгиня приглашена, и завтра вы должны произвести на нее неотразимое впечатление.

– Легко сказать, – с сомнением заметил я.

– Война с Францией вот-вот начнется, – снова нахмурился резидент, – так что, сами понимаете, у нас нет ни времени, ни возможности устраивать эпопею с серенадами и терзаниями души. Вы не должны задерживаться в Вене, здесь вас могут случайно опознать.

Я тяжело вздохнул, демонстрируя согласие и понимание.

– Вот и славно. А теперь счастливо оставаться, меня еще ждут дела.

Дворецкий, образовавшийся из темноты в дверном проеме библиотеки, с подобострастным поклоном объявил, что экипаж его превосходительства коммерц-советника подан, и чопорный резидент, едва кивнув своим «давним приятелям», наконец покинул нас к вящей радости всего имеющегося в наличии оперативного состава.

– А еще говорят, итальянцы – пылкие, веселые люди, – глядя вслед удалившемуся гостю, прокомментировал Сергей. – Бессовестно врут! Не, Капитан, бывают в жизни огорчения. Я уж было раскатал губу: дворцы, экипажи, денег полная лопата… Мадам, месье, скажите, князь, милейший барон, а не соизволили бы вы пойти сексуально-пешеходным маршрутом…

– Сергей, – поморщившись, оборвал его я.

– Да не, я только в том смысле, шо сюда бы, скажем, Мишеля Дюнуара из отдела мягких влияний или, опять-таки, твоего крестного дядюшку лорда Барренса… а то этот позор итальянского народа кумарит меня по полной программе.

– Во-первых, Ломбардия – не совсем Италия. Она была заселена лангобардами, а те, в свою очередь, выходцы из Скандинавии, а во-вторых, без ложки дегтя эту бочку меда записали бы нам как очередной отпуск, так что грех жаловаться. А посему, я полагаю, стоит принять ванну и… как ты говорил? Лучшая подружка – мягкая подушка?

– Ва-ан-на… – мечтательно протянул Лис, изображая на лице задумчиво-возвышенную гримасу, – шарман, блин.

Засыпая, я требовал у своего подсознания яркий, почти вещий сон о грядущем бале, о том, как в зажигательной мазурке я, зазывно поводя бровями, пленяю русскую красавицу, о том, как промозглый ноябрь сам собой сменяется маем. Ведь какие же страстные признания, когда в увитой виноградом беседке, гоняя сор, гуляет ветер, а соловья даже из-под палки не заставишь пропищать и пары амурных рулад. Но договориться с Морфеем не удалось, и он, очевидно, принимая в расчет, что не родился еще на венской земле Зигмунд Фрейд, словно туза из рукава, снова выкинул батальную сцену, разыгравшуюся сегодня на холмах Австрии.

Вот придорожный лес, пугающий голыми остовами деревьев, нежданно-негаданно взорвался вспышками ружейных выстрелов, вот барабанная дробь отмерила такт шагов сомкнутого каре, вот ощетинившийся штыками строй, ускоряя ход, ринулся в неудержимую атаку на обломки кареты, вдруг превратившейся в укрепленный редут.

– Мой генерал, пушки готовы к бою! – послышался у самого уха голос лейтенанта де Сен-Венана.

– Что? – Я обернулся, вздрогнув от неожиданности.

Лейтенант стоял передо мной, запахнувшись в серый плащ, из-под которого виднелся красно-бело-зеленый мундир конных егерей. Его руки были заложены за спину, и тяжелый взгляд, бросаемый на выжженную прерию из-под выгоревшей треуголки, был мрачен и угрюм.

– Нельзя атаковать плотный строй пехоты, не обработав его хорошенько артиллерией, – подняв на меня пронизывающие черные глаза, изрек офицер, а затем рывком сдернул завитые усы, и я тут же узнал в нем повзрослевшего лет на десять Наполеона Бонапарта из корпуса Лафайета. – Пли!

Грохот пушечного залпа заставил меня вновь ошарашенно поглядеть на старого знакомца. Вместо привычного орудийного рева, от которого грозят лопнуть барабанные перепонки, это был какой-то дребезжащий звон, точно кто-то случайно уронил канделябр. Канделябр?! Я дернул головой и открыл глаза. За стеной кто-то тихо выругался: «Доннер веттер!» [6]

– Лис, это ты? — Я активизировал связь.

– Шо, Капитан, заметить решил? — спустя несколько мгновений возмущенно прошипел Сергей. – Конечно, я. А ты кого думал застать?

– Ну, слава Богу, а то я думаю: кто там ходит?

– Вальдар, ты часом не переохладился? Шо я, лунатик – посреди ночи по дому шастать? Сплю я.

– Погоди, не шуми. За стеной вроде кто-то ходит.

– Ну, кто-то ходит, велика беда. Кошка, может быть. Тараканы. Часы. Привидения опять же…

– Вряд ли привидения, столкнув что-то тяжелое, ругаются по-немецки. – Я прислушался к собственным ощущениям. – Точно по-немецки. Кстати, к тараканам это тоже относится.

– Да-а… – Голос Лиса звучал встревоженно и уже значительно бодрее. – Сейчас буду.

Я откинул одеяло и, стараясь не создавать лишнего шума, уселся на кровати. Шелковый балдахин нависал над широченным ложем, превращая его в отдельный мир, отгороженный от житейских невзгод полупрозрачной кисеей. Тихие крадущиеся шаги за стеной не прекращались. В щель под дверью узким лучиком скользнул отблеск света, какой обычно дает потаенный фонарь, когда человек, держащий его, поворачивается на месте.

Шаги стихли, а вместо них послышался шорох бумаги. Мои глаза уже достаточно привыкли к темноте, чтобы без труда разбирать контуры окружающих предметов. Едва дыша, я осторожно протянул руку к изголовью кровати, за которым, по укоренившейся привычке, была спрятана шпага. Случаи всякие бывают, а уж если ничего не случится, рассказывают, что хладное железо хорошо помогает от злых духов. Отточенный клинок мягко вышел из ножен. Ощутив в ладонях холод рукояти, я тихо поднялся и крадучись начал приближаться к двери, ведущей в кабинет.

– А ну стой! – Лис возник в разделявшей нас комнате на секунду раньше меня.

Лающий хлопок пистолетного выстрела был ему ответом.

– Стоять! – Я ударом ноги распахнул дверь и, резко наклонившись, чтобы не получить шальную пулю, ворвался в кабинет.

Черная тень метнулась к приотворенному окну и, с силой толкнув створки, ухнула вниз.

– Ни фига себе призрак! – Дверь соседних покоев приоткрылась, на пороге во весь свой немалый рост появился Лис с карабином наперевес. – В гробу я его видал! Где он, Капитан?

– В окно выпрыгнул, гад! – с досадой изгибая клинок шпаги, процедил я. – Высоко здесь, считай, третий этаж, небось ноги переломал.

– У, скотина, чтоб ему тухлыми носками на собственной свадьбе подавиться! – цветисто выругался Лис. Затем, остановившись, хлопнул себя полбу. – Хрен он себе ноги поломал! Под нами колонна с козырьком! – Он рывком подскочил к окну, стволом карабина выискивая ускользающую мишень. – Ну, где ты, где ты? Покажись! Ага, вон, побежал, хорек падлючий. – Сергей аккуратно приложил орехового дерева приклад к плечу. – Ну-ка остановись, мгновенье! Давай-ка, роднуля, покажи-ка мне, как ты по заборам скачешь.

Конец последней фразы совпал с хлопком выстрела.

– Есть контакт! – жестко выдохнул стрелок. – Завалился, голубь сизый.

Вот в этом я нисколько не сомневался. На моей памяти еще не было случая, чтобы Лис, стреляя из чего бы то ни было, промахнулся.

– Ну шо, Капитан, пошли собирать добычу.

Слуги с зажженными свечами робко жались на площадке парадной лестницы, не решаясь заходить в кабинет, из которого слышались выстрелы.

– Ну, шо стоите? – набросился на них Сергей. – Вперед-вперед, дорогу освещать будете. Бардак в хозяйстве! Дом не охраняется! Ворье гуляет, шо на площади! Заходи кто хочешь – бери шо хочешь!

– Лис, – напомнил я напарнику, – нам бы что-нибудь надеть. Непристойно, знаешь ли, в одних подштанниках дворянам по столице бегать. Да и ноябрь все-таки.

– А если уйдет? – с сомнением поглядел на меня Лис. – Может, я его только подранил?

– Если подранил, значит, счастлив его воровской бог, – резюмировал я. – Но это не повод, чтобы мерзнуть и вести себя непристойно.

Привратник, маявшийся у ворот с дедовским протазаном в руках и испугом в глазах, немедля оповестил господ, что в доме стреляли, но, споткнувшись о взгляд Лиса, обалдевшего от подобного заявления, молча принялся отворять ворота.

– М-да… Живой он мог бы нам поведать, кто его послал, – разглядывая дыру в основании черепа, заметил я.

– А шо тут ведать? – возмущенно пожал плечами Лис. – Вор как вор. А ну-ка, кто тут побойчее? – Деловитый секретарь оценил взглядом замерших в нерешительности лакеев. – Давайте-ка мотнитесь за полицией, да побыстрее окороками вращайте! Не видите, что ли, тело мерзнет! – Он наклонился к трупу и начал ощупывать карманы его одежды. – Кажется, ничего попятить не успел. Эй, ты, с топором! Я тебе говорю! Охраняй тулово, пока блюстители не набегут. Ну что, отец родной, – Лис обратился ко мне, – пошли спатоньки. До утра еще далеко. – Он отобрал у лакея один из шандалов и, бормоча под нос нелестные эпитеты по поводу цивилизованной страны, где днем разбойничают на дорогах, а ночью грабят дома, зашагал вперед.

– Может, все-таки дождемся полиции? – предложил я, когда мы вошли в кабинет.

– Ты шо, – Лис старательно закрыл окно, – думаешь, они до утра заявятся? Успеем отоспаться. А труп уже вообще свое отбегал.

Я подошел к открытому секретеру и поднял лежавший на полу канделябр, недавно разбудивший меня своим падением.

– Бедолага, что, интересно, он тут искал?

– Карту сокровищ Флинта, – недовольно предположил Лис. – Что еще он мог искать? Деньги, конечно!

– Золото на месте, – сообщил я, снова закрывая на ключ дверцу резного шкафчика. – Постой! – Ключ выпал у меня из рук. – Здесь на секретере лежали копии писем Наполеона. Ты их не трогал?

– Сбрендил, что ли? – возмутился Лис. – Когда?!

– Писем нет, – озадаченно глядя на пол и за секретер, заключил я. – Отпуск обещает быть запоминающимся.

ГЛАВА 5

Господь любит веселье, просто не все понимают его шутки.

Епископ Адриен Ваннский

Покрытое зеркальным лаком палисандровое дерево секретера отблескивало тусклым светом, отражая колеблющуюся тень дрожащего на фитилях пламени.

– Ну вот, ядрена Матрена! – Раздосадованный секретарь нашего сиятельства уселся прямо на стол, едва не зацепив бронзовую чернильницу. – Кажись, влипли.

– Ты хорошо обыскал нашего застенчивого визитера?

– Ни фига себе застенчивый! – возмутился Лис. – Скажи лучше, «застеночный»! Я понимаю, шо он никак не решится сказать нам «здрасьте!», но если бы я, как нормальный человек, открыв дверь, сунулся вперед, то я бы не успел прошептать тебе «до свидания!». Дырка, которую этот хрен криминальный проделал в брюхе у ангелочка над моей койкой, была бы аккурат посреди лба у вашего покорного слуги.

– Так все-таки было ли у него с собой что-нибудь?

– Да ничего у него не было! – резко отозвался Сергей. – В кармане вошь на аркане! Был бы жив, я бы ему из жалости пару грошей сунул, чтоб с голоду не подох. Даже шпалер, из которого он в меня целил, и тот здесь валяется. – Он ткнул сапогом лежащий на полу небольшой пистолетик.

– Где? – отозвался я, глядя туда, куда указывал мой друг. – А ну-ка дай сюда. Какая интересная вещица!

– Шо ж в нем такого интересного? Ствол как ствол, – не унимался в своей досаде невыспавшийся борец с австрийской преступностью.

– Ствол хороший, кажется, работы мастерской Лепажа. Стоит немалых денег. Но – забавная штука получается – такой же точно пистолет мне сегодня видеть доводилось. Вернее, – я посмотрел на циферблат стоящих на камине массивных часов, – уже вчера.

– Где? – хмуро бросил Лис.

– На дороге, в карете Сен-Венана.

– Не понял, – удивленно проговорил мой друг. – Шо это еще за номер?

– Бери-ка лучше свечи, давай пройдемся по парку. Может, наш странный визитер обронил бумаги, пока бежал?

– Или когда прыгал. – Лис с шандалом в руках подошел к окну. – Нет, тут на крыше пусто.

– Ладно, пошли. По дороге поделишься своими высокомудрыми соображениями.

Осенний парк был пуст. Лишь вечнозеленые голубые ели, выстроившиеся караулом от въезда во двор до самого крыльца, с удивлением поглядывали на наши уныло бредущие фигуры с фонарями в руках. Легко было Диогену, искавшему подобным образом человека, да еще и белым днем, нам же, чтобы убедиться в бесплодности поисков, увы, понадобилось не менее часа.

– Пистолетов, как я уже говорил, вероятно, было два, – пытаясь согреться беседой, излагал я Лису. – Если память меня не подводит, тот, что у нас, – один из этой пары. А значит, возможны следующие варианты: это тот пистолет, что был в карете, или же его родной брат. Такое оружие делается на заказ в единственном экземпляре. В любом из этих случаев получается, что вчерашние бандиты, или бандит, вернулись к месту схватки до приезда жандармов и решили продолжить свои неудачные поиски депеши, которую везде Сен-Венан. Вероятно, преступники выследили нас, когда мы выезжали из дома полицай-президента, а стало быть, искали они не деньги и драгоценности, а именно бумаги, но по ошибке захватили не те, а другие.

– Ну, это если они знали, что в депеше.

– Резонно, – согласился я. – Но как бы то ни было, здесь писем нет.

С грустью убедившись в этом непреложном факте, мы перенесли свои поиски за ограду, где у распластавшегося на земле тела все еще сиротливо переминался с ноги на ногу привратник, пытаясь отгородиться от ночных кошмаров не точенным с момента ковки протазаном.

– Ну что, боец, как служба? – отечески хлопая неусыпного стража по плечу, осведомился Лис. – Мертвец не тревожит?

– Ник-к… нет, – перекосившись от упоминания о трупе, промямлил сторож.

– А скажи мне, храбрый воин, – переходя на эпический тон, измывался Лис, – когда в доме началась пальба, что, интересно, делал ты?

– Как велено, – вяло отбивался привратник, – ворота охранял.

– Ага! – деланно хлопая себя по лбу, точно вдруг уразумев суть происходящего, спохватился Лис. – Значит, ты стерег ворота, чтобы злой ворог их не похитил! И это правильно. Ты молодец, герой, неистовый Роланд! А скажи-ка мне, кандидат в фельдмаршалы, какова же была обстановка на вверенном тебе участке фронта?

– Чего-с изволите? – Ночной сторож был близок к истерике.

– Идиот плюгавый! Вахлак байстрючий! Я очень изволю желать узнать, что творилось по эту сторону забора в то время, как по ту нам пришлось перестреливаться с каким-то гадючим ворьем?

– Не могу знать, – пролепетал охранник, бледнея все больше. – Я с поста не уходил.

– Оставь его, Сергей, – окликнул я друга, – ему действительно запрещено покидать пост, кроме как по хозяйскому зову. А из сторожки эта часть улицы не видна.

– На это урки и понадеялись, – сплюнул Лис.

– Вот здесь, – продолжил я, – на земле следы подков. Судя по всему, две лошади.

– Ну, это, может, кто-то и днем твоими хоромами любовался. После того, как дождь кончился, мало ли кто наследить мог?

– Возможно, – садясь на корточки и поднося фонарь к самой земле, медленно продолжил я, – но лошади стояли здесь довольно долго: видишь, как натоптано?

Лис подошел ко мне и уставился на измятую следами подков землю.

– Да… Похоже, умчались наши бумаги в беспросветную мглу. Поди их теперь разыщи.

– Дело, конечно, непростое, но если понять, кому и зачем это было нужно…

– Вот и понимай! – Лис резко выпрямился. – Ты у нас умный, тебе и карты в руки.

Если бы не хорасанский ковер, глушивший шаги желчного потомка лангобардов, их можно было бы принять за стук плотницких молотков, подгоняющих доски на помосте эшафота.

– Я хочу знать, кому и зачем это было нужно?! Вы слышите меня?! Кому и зачем это было нужно?!

В моем сознании эта фраза сегодняшним хмурым утром повторялась столько раз, что я невольно передернулся, услышав ее вновь.

– Думаю, все дело здесь в фигуре лейтенанта де Сен-Венана, – поделился я своими соображениями. – Он скрывал свое имя, выдавал себя за негоцианта, ничего не смысля в купле-продаже…

– Эт точно! – подтвердил Лис. – Если бы не я, он бы свое ландо совсем за бесценок продал.

– К делу это не относится, – прервал его маэстро Палиоли.

– Он ехал из Франции в Австрию и, невзирая на то, что между странами лишь зыбкое перемирие, не запасся должными пропусками. Полагаю, необходимо выяснить, кем был этот де Сен-Венан и что он вез. Тогда мы, вероятно, поймем, кто за ним охотился.

– С шифром пока ничего не выходит, – скривился резидент. – Система простенькая, любой школьник о ней скорее всего слышал, но все же от этого она не менее эффективна. Как вы сами вчера могли видеть, листы исписаны сериями чисел. Каждая серия – три числа. Одно из чисел означает страницу, второе – строку, третье – номер буквы. Однако не зная, из какой книги взяты эти строки, прочитать текст почти невозможно, поскольку повторяющихся комбинаций нет и не может быть. Причем необходимо знать не только название произведения, но и год издания, и место, где книга была напечатана.

– А вдруг это контрразведка Дюма охоту на нас открыла? – неуверенно предположил Лис.

– Возможно, что и так, – с сомнением проговорил дон Умберто. – Но кто мог послать шифрованное сообщение Бонапарту? Почему таким странным образом? И отчего не через наш банк? Все это необходимо узнать как можно скорее. – Он опустил ладонь на столешницу тем жестом, которым ставят печать на указе о смертной казни.

– Мне вот что представляется, – стараясь хоть как-то успокоить высокое начальство, вновь заговорил я. – Наверняка те, кто охотился наСен-Венана вчера на дороге, и похитители ночью в этом особняке – одна группа. Я уверен, они знают, к кому направлялся убитый гонец, а следовательно, обнаружив у нас бумаги, относящиеся к Наполеону и его семье, могут принять их за ту самую депешу, которую вез лейтенант королевской гвардии. Или же, если они точно знают, что в пакете была шифровка, проникнуться мыслью, что наша встреча с де Сен-Венаном в Холлабруне была не случайна, и мы также посвящены в тайну переписки Бонапартия и его французских корреспондентов. В любом случае похитители должны будут заинтересоваться нашими персонами.

– Занятная перспектива, – криво усмехнулся Лис.

– Полагаю, живыми мы будем для неведомых конкурентов ценнее, чем мертвыми, – поспешил я утешить друга.

– То-то они Сен-Венану лекарство от кашля прописали! – Лис тяжело вздохнул.

Дверь кабинета приотворилась, и чопорный дворецкий, поклонившись господам, обратился к Лису так, будто сообщал об открытии Америки:

– Господин управляющий, мне велено было уведомить, когда прибудет вино для нынешнего бала.

– Ваше превосходительство, – Лис склонил голову, – мой граф. Прошу извинить, что я оставляю вас буквально в минуту скорби, но меня ожидают неотложные дела по хозяйству. Фигня – война, главное – маневры!

Подготовка к вечернему балу должна была занять все имевшееся время, ибо смысл устройства празднеств для организаторов их во многом и состоит в тех самых предуготовлениях, которыми сопровождается ожидание радостного торжества. Как бы ни был ярок и красочен бал, как бы ни блистали красотой и брильянтами очаровательные дамы, как бы ни были элегантны кавалеры, ожидание и предвкушение чего-то волшебного опьяняет не меньше, чем подаваемое к столу вино. Все эти суетливые и зачастую абсолютно бесполезные действия вроде одобрения работы драпировщиков, инспектирования занятых готовкой кулинаров и торжественный разгон, устраиваемый домашней прислуге, – не что иное, как ритуальное жертвоприношение богу Радости. Языческое поклонение ему, должно быть, в крови у человека, и кому бы он ни молился в урочные часы, мало кто забывает принести жертву на этот никогда не пустующий алтарь.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6