Приключения Саламуры

      Но дни складывались в недели, а стадион всё пустовал. Жители Сноготка зароптали. Уж очень они любили футбол. И конечно же, обожали своего единственного, непревзойдённого мастера кожаного мяча.
      Если вы сомневаетесь, прочитайте прошения, составленные мудрым Акти-Лу по просьбе болельщиков.
      Бородавка не отвечал болельщикам ни на одно из прощений. В ярости он каждый раз так чихал, что птицы в дворцовом саду, словно спелые плоды, падали с деревьев на землю.
      - Таким путём мы ничего не добьёмся, - сказал болельщикам кузнец. - Пробил час решительных действий. Все, кто искренне любит футбол, пойдёте со мной.
      - Куда? - спросили истинные почитатели футбола.
      - Во дворец. К первому министру! Мы не можем жить без футбола, значит, Бородавка должен освободить Подножку.
      - Ура! - закричали болельщики.
      - Пошли. Нельзя терять ни минуты! - встал кузнец и хлопнул молотом по наковальне.
      Вы, наверное, уже догадались, что тайное собрание заговорщиков происходило в кузнице.
      - Не понимаю, какая необходимость идти всем вместе, - сказал Цомизелия, отец прославленного поэта Хиларио Буэры.
      Надо сказать, что тестодел при одном только упоминании имени первого министра дрожал, как осиновый лист. Каждый вечер после похищения Буэрой Фринты он прощался с женой и ждал - вот сейчас придут и заберут его в тюрьму.
      - Конечно, всем идти не стоит, - поддержал Цомизелия парикмахер.
      - Трусы вы! - отрезал кузнец, яростно раздувая мехи. Кузница наполнилась пеплом. - А футбол смотреть хотите?
      - Хотим! - в один голос ответили болельщики.
      - Тогда надо идти во дворец.
      Болельщики разбежались по кузнице. Одни сделали вид, что стряхивают с одежды пепел, другие притворились кашляющими, третьи усиленно тёрли глаза.
      - Один я не пойду, - заявил кузнец. - Это не имеет смысла. Кто болеет за судьбы нашего футбола, пойдёт со мной. Ну, а если струсите, на весь мир раструблю о вашем позорном бегстве.
      Между нами говоря, жители Сноготка не отличались храбростью, зато гордости у них было хоть отбавляй. А кузнец не любил шутить. Он и вправду мог покрыть их имена позором. Как-то сам собой у болельщиков прошёл кашель, перестали гореть глаза да и с одежды улетучился пепел.
      Кузнец вышел на улицу и пошёл, не оглядываясь, назад. А когда оглянулся, то увидел, что болельщики, правда, нехотя, но следовали за ним.
      - Выше головы, твёрже шаг, - ободрял их кузнец.
      Ряды болельщиков футбола сомкнулись, шаг стал уверенней. Зуботычина телохранитель Бородавки
      Первый министр беседовал в своём дворце с...
      С кем же беседовал первый министр? Бьюсь об заклад, ни за что не догадаетесь...
      Да с Саламурой, маленьким пастухом божьих коровок! Вы удивлены? А чему тут удивляться? Саламура, как вы помните, шел на восток.
      Так он и оказался в столице прекраснейшей страны Сноготок. Правда, не без помощи своих верных друзей - божьих коровок и светлячков. Днём он выпускал аленьких букашек - они находили ему самую короткую дорогу, ночью светлячков и те освещали путь. Наконец показались пограничные столбы. От них до столицы было всего несколько часов ходьбы.
      И вот наш пастушок сидит в кабинете Бородавки и рассказывает о встрече с Фринтой.
      - Значит, ты видел мою дочурку?
      На глазах у первого министра показались слезы.
      - Она велела передать вам привет.
      - Бедняжка, наверное, изменилась, похудела.
      - До этой встречи я не знал Фринту, так что мне трудно судить. Но, видно, она всё же похудела - личико у неё крохотное, один нос торчит.
      - Кретин, нос - это наша семейная гордость, - обозлился Бородавка.
      Саламура смешался, понял, что попал впросак.
      - Значит... ты говоришь... Фринта не забыла меня? - продолжал расспрашивать первый министр.
      - Она только о вас и говорила. Сказала, что лучше и добрее нет на свете человека.
      - Продолжай. Что ещё сказала Фринта?
      - Сказала, что вы будете рады слышать о ней.
      - А ещё что?
      - "У моего отца, говорит, такое доброе сердце..."
      - Ты что-то мнёшься, продолжай.
      - "...и он наградит тебя..." - выпалил наконец Саламура.
      Первый министр, известный всему миру скряга, недовольно нахмурил брови, скосил глаза в сторону несгораемого шкафа и чихнул.
      У Саламуры сердце упало. Можно было подумать, что кто-то незаметно подкрался к пастушку и выстрелил из ружья у самого его уха.
      - Так и сказала... наградит?
      - Именно так. Но мне не нужно никакого вознаграждения. Я благодарен судьбе и за то, что нашёл наконец страну Сноготок.
      - А зачем тебе так уж надо было сюда попасть?
      - Видите ли... мне сказали, что моя подружка находится у вас.
      - Кто она?
      - Может, вы слыхали о ней, господин министр, и поможете мне...
      - Попробую, но кто она?
      - Байя, пастушка светлячков.
      - Что ты сказал?! - подскочил Бородавка. У Саламуры от страха пересохло в горле. Он не мог понять, отчего вдруг так подбросило в кресле первого министра.
      - Зачем ты ищешь Байю? - угрожающе засопел Бородавка.
      - Господин... Байю похитили... А я обещал ей показать восход солнца... Вот и пришёл сюда, чтобы забрать пастушку и вернуть её светлячкам. А там и восход ей покажу...
      - Так, так, понятно! Значит, ты решил показать ей восход солнца? - Первый министр криво усмехнулся и вдруг ударил кулаком по столу. - Я... я покажу вам обоим... Не будь этой мерзкой девчонки, моя Фринта стала бы королевой... Боже, до чего я дожил, моя дочка замужем за сыном тестодела! Тьфу! Говоришь, Фринта обещала тебе награду, что ж, ты её получишь. Уж я тебя одарю! Зуботычина! завопил первый министр.
      Дверь распахнулась. В кабинет вкатилось нечто круглое, как арбуз. Это был Зуботычина - личный телохранитель Бородавки. Самый сильный человек в государстве Сноготок. Его боялись все.
      - Арестовать! - крикнул первый министр, указывая на Саламуру. - За преступление против государства.
      Зуботычина исподлобья взглянул на бедного пастуха, облизнулся, почесал лысую голову и покатился на Саламуру. Зуботычина избивает болельщиков футбола.
      Кто знает, как повернулось бы колесо судьбы Саламуры, если бы не шум, неожиданно ворвавшийся в кабинет с улицы.
      Бородавка и его телохранитель бросились к окну. Сначала первый министр, за ним Зуботычина.
      Под окном стояла огромная толпа. Демонстранты что-то выкрикивали.
      Первый министр закрыл руками уши.
      Кузнец успокоил возбуждённых болельщиков.
      - Достойнейший из министров, - обратился он к Бородавке. - Просвещённейший и мудрейший. Смилуйся и освободи вашего знаменитого футболиста Подножку.
      - Нет и нет, - отрезал первый министр. Толпа вновь загомонила.
      - Простите его.
      - Умоляем вас.
      - Он больше не будет.
      - Подножка подлец и упрямец! - крикнул Бородавка. - Я предложил ему место тюремного надзирателя, а он отказался. Ни за что не прощу.
      - Вы должны простить его.
      - Сжальтесь над нами.
      - Без футбола мы и жизни не рады.
      - Не уйдём отсюда! Бородавка побагровел:
      - На что это похоже, Зуботычина?! Бунт?!
      Телохранитель с готовностью уставился на первого министра.
      - А ну, разгони этих бунтарей! - приказал Бородавка. Тучный телохранитель с удивительной лёгкостью побежал по лестнице. Скорее, он не побежал, а покатился.
      Первый министр захлопнул окно и последовал за ним.
      А Саламура?
      И первый министр, и Зуботычина забыли о нём. Бородавка, надо сказать, в последнее время стал очень забывчивым. Придворные даже посмеивались: мол, у старика склероз и он плохо кончит.
      Пастушок открыл створку окна и выглянул на улицу. Болельщики, решив, что это первый министр, зашумели.
      Вдруг вся толпа попятилась назад. Саламура высунулся в окно. Из парадного подъезда вихрем вылетел на бунтарей Зуботычина.
      - Не бойтесь, братья! - крикнул кузнец. - Он один, а нас много.
      Личный телохранитель первого министра заработал кулаками. И как! Одним ударом троих сбивал с ног. Многие тут же оказались на земле. Колонна дрогнула, некоторые болельщики показали спины.
      - Куда вы, братья! - кричал кузнец.
      Телохранитель всё яростней молотил болельщиков кулаками.
      Первый министр стоял у дверей подъезда и потирал от удовольствия руки.
      Зуботычина, набычив голову, врезался в самую гущу толпы. Опьянённый успехом и сознанием, что за ним наблюдает сам первый министр, он уже никого и ничего не видел: размахивал руками во всех направлениях.
      Болельщики не выдержали такого натиска и пустились наутёк. Зуботычина замахнулся ещё, но под рукой уже никого не оказалось. Слышно было только, как просвистел кулак. А Зуботычина по инерции упал на мостовую.
      Саламура чуть не умер от смеха. "Да этот пузырь совсем не умеет боксировать", - подумал он, вспоминая уроки господина Бей-Нежалей.
      Спрятавшиеся за деревья болельщики подбежали к телохранителю. Но тот, будто только того и ждал, вскочил, подхватил с десяток храбрецов и бросил их к ногам первого министра. - Молодчина, так их! - крикнул Бородавка. "Это уже слишком", - решил Саламура и прикрыл окно. Первая схватка Саламуры и Зуботычины
      Итак, Зуботычина победил. А болельщики, кто с позором бежал, кто поверженный лежал на земле. Только кузнец не покинул поля битвы. Правда, он уже с трудом держался на ногах.
      Зуботычина пошёл на кузнеца. Тот увернулся от удара. Бородавка приказал:
      - Лови его, не выпускай. Это он взбунтовал народ. Первый министр и не заметил, как мимо него пронёсся Саламура - пастушок вылетел из подъезда, словно стрела из лука.
      Зуботычина уже настигал кузнеца, когда Саламура крикнул ему:
      - Эй ты, арбуз, иди сюда.
      - Это я арбуз? - растерялся телохранитель Бородавки.
      - Конечно, ты! Что, испугался, гнилой арбуз?
      - Да я тебя раздавлю сейчас, червяк паршивый.
      - Не на того напал! - крикнул Саламура и неожиданно ударил толстяка в живот.
      - Ой, - икнул Зуботычина.
      - Держи его, держи, кузнец от нас не уйдёт, этого держи, - засуетился Бородавка.
      - Да я его мигом, - успокоил господина телохранитель. Но Саламура стремительно нанёс ему ещё один удар в подвздошье.
      - Ой, - снова икнул Зуботычина.
      - Не стони, - сказал Саламура, - не поможет. Давай драться.
      Зуботычина подумал: "Пока эта козявка разглагольствует, нанесу-ка удар". Но Саламура легко увернулся.
      Как вы помните, пастушку нелегко дались премудрости бокса, но сейчас уроки эти сослужили ему добрую службу.
      Зуботычина промахнувшись ещё несколько раз, растерялся. Саламура только этого и ждал.
      Навязав противнику дальний бой, он всё чаще переходил в атаку и наносил удары то в подбородок, то в переносицу, то в живот.
      Личный телохранитель Бородавки уже здорово устал. Он решил действовать осмотрительней. И чем больше старался Зуботычина нанести меткий удар, тем трудней ему было это сделать.
      - Что ты тянешь, хлопни его, - приказал телохранителю первый министр.
      "Пожалуй, он прав, пора кончать", - решил пастушок и ринулся в ближний бой.
      Это был великолепный бокс. Саламура демонстрировал такое мастерство, что любо было смотреть. Он бил Зуботычину то справа, то слева, то в живот. Под конец так измотал противника, что тот опустил руки.
      Зуботычина беспомощно озирался вокруг и сопел, как кузнечные мехи.
      Саламура угостил его последним ударом в солнечное сплетение. Личный телохранитель Бородавки растянулся на мостовой у самых ног своего господина.
      - Стража, чего вы разинули рты, хватайте его! - закричал Бородавка, указывая на Саламуру.
      Но стражники только переглянулись. Легко сказать "хватайте его"! Ведь этот мальчишка победил самого Зуботычину.
      Воспользовавшись замешательством, Саламура решил бежать. Тогда несколько стражников погнались за ним, но как-то нехотя - они то ли боялись кулаков Саламуры, то ли восхищались его смелостью и мастерством. За поворотом стражники остановились, переждали немного и повернули обратно. Саламура в кругу новых друзей
      Пробежав квартал, Саламура увидел толпу. Она явно поджидала его.
      "Засада, - мелькнуло в голове у пастушка. Он остановился. - Что же делать, все пути отрезаны!"
      На Саламуру надвигалось человек тридцать. Они подошли так близко, что пастушок уже различал их лица. И вдруг он почувствовал такую лёгкость, словно гора с плеч свалилась. Это были те самые болельщики, которых избил телохранитель Бородавки. И здорово же он их отдубасил - живого места на лицах не оставил.
      Оказывается, пока Саламура наказывал Зуботычину, болельщики отползли в сторону и уже из-за угла наблюдали за боем. А когда первый министр приказал схватить победителя, они спрятались кто в подъездах, кто за статуями их величеств Ноготков.
      Первым к Саламуре подошёл кузнец. Похлопав смельчака по плечу, он громко сказал:
      - Молодчина! Ты настоящий герой! Хочешь, будем братьями.
      - Да-да, мы тебе братья, можешь рассчитывать на нас! - закричали болельщики, обступая Саламуру.
      Каждому из них хотелось сказать своему спасителю что-нибудь приятное. Счастливые и весёлые, они забыли о ранах, о синяках и кровоподтёках. Саламура вспомнил о пузырьке, который подарил ему старый поэт, и развязал свой заплечный мешок.
      - Сейчас я буду лечить вас, братья. Это лекарство творит чудеса. Только вы наберитесь терпения - раны от него горят, как от огня.
      Саламура осторожно смазывал раны, а пострадавшие прыгали от боли и громко кричали.
      - Успокойтесь, - уговаривал их пастушок, - вы лучше подуйте друг другу на раны, и боль как рукой снимет.
      Не переставая прыгать - кто на левой ноге, кто на правой, а кто и сразу на обеих, - любители футбола дули друг на друга что было сил.
      Взгляни сейчас на них кто-нибудь со стороны, непременно решил бы, что жители Сноготка рехнулись.
      А Саламура? Давно он не смеялся так от души. Потом захохотал и кузнец. Потом ещё кто-то, ещё... Вскоре смеялись все, кто был на улице. У многих даже слезы на глазах выступили - то ли от смеха, то ли от Саламуриного лекарства. Пойди разберись.
      - Повеселились, и хватит, - сказал кузнец. - Пора разойтись по домам. Бородавка не простит нам ни демонстрации, ни позора Зуботычины. Скоро здесь появятся дубинорукие.
      В стране Сноготок королевская гвардия была вооружена дубинками - иного оружия у них не было. Поэтому народ и прозвал гвардейцев дубинорукими. При одном упоминании о них болельщики мигом перестали смеяться и разбежались в разные стороны.
      На опустевшей улице остались только Саламура и кузнец, Катакомба
      Кузнец повёл Саламуру в кузницу. По дороге пастушок рассказал побратиму о своих злоключениях.
      - Ох и настрадался я, - вздохнул Саламура и добавил: - Впрочем, не пройди я школу Бей-Нежалей, одним ударом сразил бы меня Зуботычина.
      И кузнец поведал Саламуре о своем житье-бытье. Так, беседуя, они вошли в кузницу. Саламура споткнулся о трубу.
      - Что это? - удивился он.
      - Незавершённый монумент Ноготка XV, - улыбнулся кузнец и начал складывать в хурджин припасы.
      - Куда ты собираешься? - спросил пастушок.
      - Нам надо бежать. С минуты на минуту могут нагрянуть дубинорукие, тогда прощай свобода.
      - Но на что мне свобода без Байи. Я пришёл сюда не прятаться, а вызволить Байю и показать ей восход солнца.
      - И я тебе помогу в этом, - решительно сказал кузнец. - Но пока что нам надо спрятаться. Я знаю одно местечко, мы будем в безопасности да и со столицей не потеряем связь. Пойми, Саламура, если нас арестуют, то мы уже и Байе ничем не сможем помочь.
      Слова кузнеца убедили Саламуру.
      Кузнец сложил в хурджин сыр, хлеб, котелок, нож, две ложки и перекинул его через плечо.
      - Пошли! - сказал он.
      Закрыв кузницу на ключ, побратимы направились безлюдными улицами к городской окраине. Там кузнец остановился и велел Саламуре немного подождать. А сам, толкнув калитку, скрылся во дворе.
      Ждать пастушку пришлось недолго. Минуты через две вновь скрипнула калитка. Кузнец и Саламура пошли к лесу.
      - Я попросил Цомизелия, он будет ежедневно сообщать нам городские новости, - сказал кузнец.
      - Кто такой Цомизелия?
      - Отец известного поэта Хиларио Буэры.
      - Хиларио Буэры?! Я беседовал с его женой, госпожой Фринтой. Но самого Буэру не видал, он был занят, переводил стихи Агамемнона Лобана.
      И Саламура подробно рассказал кузнецу о Стране поэтов и о встрече с Фринтой.
      Вскоре они подошли к реке Пенистой.
      Вы, надеюсь, помните, что прекраснейшая страна Сноготок лежала в излучине реки.
      Кузнец подвёл Саламуру к огромному камню, который валялся между тремя дубами. Он сбросил с плеча хурджин и налёг на эту глыбу.
      Под камнем оказался потайной ход. Кузнец объяснил:
      - Он ведёт вон на тот остров, видишь, что посреди реки. Никто, кроме Цомизелия, не знает этой катакомбы. Остров сплошь покрыт лесом, там нас не станут искать. Я ещё немного отодвину камень, а ты, Саламура, пойди собери травы и сосновых веток. Ими мы прикроем вход.
      Саламура набрал полную охапку веток и травы, а кузнец тем временем отодвинул камень подальше.
      - Ты лезь первым, - сказал он Саламуре. Пастушок прыгнул на дно ямы.
      Кузнец подал ему хурджин, придвинул к самому краю ямы ветки, спрыгнул и тщательно замаскировал вход.
      - Осторожно, здесь очень темно, - предупредил он Саламуру, беря у него хурджин, - можно пораниться о камни.
      - Сейчас станет светло, - улыбнулся пастушок и выпустил из коробка светлячков. Объявление на улицах города
      Страна Сноготок полнилась слухами.
      - Представьте себе, - говорили, озираясь по сторонам, и мужчины и женщины, - какой-то безвестный мальчик так избил телохранителя Бородавки, что тот и по сей день еле стоит на ногах.
      - Уму непостижимо!
      - Ай да молодец!
      - Хоть бы краешком глаза взглянуть на храбреца. Бородавка принял все меры, чтобы молва не достигла ушей государя. И без того в последнее время репутация первого министра была испорчена, а тут ещё какой-то сморчок избил его хвалёного телохранителя.
      Что скажет Ноготок XV? Не дай бог узнать ему о позорном поражении Зуботычины.
      Но разве заткнёшь людям рты?!
      Как-то утром из покоев принца донёсся плач. Король и королева поспешили к сыну. Бутуз заревел ещё громче.
      - Хочу видеть драку. Что я, хуже других, что ли? - заливался слезами принц. - Приведите того мальчика, пусть он дерётся с Зуботычиной.
      Государь, конечно, не считал своего любимца хуже других. Напротив, он был уверен, что подобного Бутузику мальчика нет на всём белом свете.
      Ноготок тут же вызвал к себе Бородавку и приказал подробно обо всём доложить.
      Первый министр ничего не утаил от повелителя. Он только не сказал Ноготку, что Саламура пришёл к ним в поисках пастушки светлячков, которой обещал показать восход солнца. Да и к чему такие мелочи - ведь о Байе во дворце уже никто не помнил.
      - Где этот мальчик? - спросил король.
      - Не знаю, великий государь, он сбежал.
      - Ты должен найти его.
      - Мне донесли, что он скрывается у этого смутьяна-кузнеца. И тогда по моему повелению дубинорукие стёрли кузницу с лица земли.
      - И правильно сделали. Но мальчика ты тем не менее должен найти и привести во дворец. Непременно!
      - Я постараюсь... я сделаю всё... исполню ваш приказ, - с поклонами пятясь назад, бормотал Бородавка.
      Дни шли за днями, а напасть на след Саламуры никак не удавалось. Принц капризничал и сбрасывал с себя ночью одеяло.
      Заусеница даже похудела с горя.
      Король Ноготок XV в гневе решил снять Бородавку с должности первого министра, но передумал. Причину вы уже знаете: второй министр ещё не успел состариться.
      Бородавка прибег к последней уловке. Он приказал расклеить где только возможно - на столбах, заборах, стенах домов - следующее ОБЪЯВЛЕНИЕ У нас в стране находится мальчик, который одолел непобедимого Зуботычину. Наследник великого и мудрого государя - Бутуз желает развлечься и предлагает незнакомцу повторную схватку с Зуботычиной, Если мальчик победит, наш справедливый король щедро наградит его. Если же потерпит поражение - приз достанется Зуботычине. В обоих случаях государь обещает исполнить любую (но только одну) просьбу храброго мальчика. В знак особой милости незнакомцу позволено предстать пред светлые очи Ноготка XV. Ему не грозит никакая опасность. Слово короля - закон! От имени и по поручению его величества Ноготка XV Бородавка.
      В то утро, когда объявление всколыхнуло весь город, Саламура и кузнец сидели себе на берегу реки и ловили рыбу: предусмотрительный кузнец захватил на остров удочки.
      Рыба клевала на славу, а к полудню Цомизелия принёс обед и новости.
      Кузнец мигом разжёг костёр и сварил такую уху - пальчики оближешь.
      За обедом кузнец сказал Цомизелию:
      - Значит, разрушили мою кузню?
      - Камня на камне не оставили.
      Кузнец каждый раз при встрече задавал этот вопрос тесто-делу и всякий раз сокрушался.
      Цомизелия достал из-за пазухи какую-то бумажку. - Что это? поинтересовался кузнец.
      - Объявление.
      - О чём?
      - Прочитай, узнаешь.
      Кузнец схватил бумажку и прочитал вслух.
      - Куда ни плюнешь, везде это объявление, - засмеялся Цомизелия. Бородавка весь город ими обклеил.
      - Сети расставляют, - задумчиво, словно про себя, сказал кузнец.
      - Но ведь здесь сказано, что слово короля - закон, - возразил Саламура.
      - Мало ли что там сказано. Бородавка мастер обещать, - сказал Цомизелия.
      - Если меня не арестуют, я хоть завтра готов драться с этим арбузом.
      - Арестуют. Сначала позабавятся, а затем арестуют, - настаивал на своём кузнец.
      - Значит, я должен всю жизнь куковать на этом острове? А Байя? Что с ней будет?!
      - Потерпи ещё немного, - успокоил побратима кузнец. - Скоро все забудут о тебе, и мы вернёмся в город. А сейчас тайные агенты рыскают по улицам. Они мигом схватят нас.
      Саламура и кузнец проводили Цомизелия до катакомбы.
      - Что это за крепость на том берегу? - спросил Саламура. - Тюрьма. В ней томится наш футболист, - вздохнул кузнец.
      На страну Сноготок опустилась тьма. Саламура заиграл песню ночи. Байя и мерцающие звёздочки
      Байя, как вы помните, сидела в одиночной камере на самом верху башни. Днём она спала, а ночью смотрела в окно, забранное густой решёткой.
      В тот вечер, когда Саламура и кузнец, проводив Цомизелия, печально смотрели на тюрьму, девочка проснулась рано. Она отпила глоток воды из деревянной кружки и посмотрела на небо.
      - Звёздочки, вы мерцаете, как мои светлячки. Родные мои, - заплакала Байя. - Как им живётся без меня?
      Девочка вытерла слезы краешком платья из лепестков лютика.
      - Звёздочки, красавицы, вы не видели моих светлячков? Звёзды молчали. А может, и не молчали, может, ответили, но на таком расстоянии разве услышишь...
      - Звёздочки, милые, скажите Саламуре, что я помню и жду его. Неужели я так и не увижу восхода солнца?
      Байя подошла к окну, с мольбой посмотрела на небо. И вдруг... Она услышала знакомую песню ночи.
      - Эту песню знает только Саламура! - обрадовалась Байя. - Спасибо вам, звёздочки, вы очень, очень добрые.
      Она думала, что это звёзды передали её слова пастушку божьих коровок и принесли ей песню ночи. Кто знает, может, звёзды и кричали Саламуре о Байе, но они были так высоко...
      После встречи на опушке леса Саламура каждую ночь играл песню Байи. А в тот вечер он оказался так близко от тюрьмы - их разделяла только река, - что звуки свирели проникли в одиночную камеру.
      Байя слушала песню ночи. Она видела себя в лесу, в окружении светлячков, а рядом с ней шёл мальчик в красной рубашке с чёрными крапинками. Он играл её любимую песню.
      Вдруг наступила тишина. Такая тишина, от которой сжимается сердце.
      - Саламура! - крикнула с испуга Байя. - Саламу-у-ра! Так кричат обычно, заблудившись в лесу.
      Её зов упал в тишину, как камень в бездну.
      И всё же Байя верила, что Саламура услышал её. Ничего, что он не откликнулся, ведь звёзды тоже не ответили ей. Они - звёзды и Саламура слышали, непременно слышали Байю.
      Маленькая узница присела на нары. Звёзды одна за другой исчезали с неба.
      Начало светать.
      Байя уснула. Канатоходец из Магриба
      Столица государства Сноготок напоминала развороченный муравейник. Женщины с утра образовали длинные очереди в парикмахерские: одни делали маникюр, другие причёски. А мужчины просто с ног сбились в поисках билетов на представление. Шутка ли, к ним приехал сам Свирелька - известный акробат из Магриба, который делает сальто на канате и играет при этом на дудке.
      Жители Сноготка истосковались по зрелищам, и приезд знаменитого канатоходца стал для них настоящим праздником.
      Вы, конечно, догадались, что Свирелькой из Магриба был не кто иной, как Саламура. Он просто изменил своё имя: ведь, помните, "саламури" это значит свирель.
      Но для чего понадобилась нашему пастушку такая перемена? - спросите вы.
      Сейчас узнаете.
      Когда расклеенные Бородавкой листочки-объявления пожелтели и истрепались, Саламура и кузнец стали делать ночные вылазки. Они пробирались катакомбой в город и ходили вокруг королевского дворца.
      Десять ночей ходил Саламура под стенами дворца и каждый раз печальным возвращался на остров.
      Кузнец забеспокоился. Как же помочь дружку, как найти Байю?
      - Эх, будь Подножка на воле, - сказал он как-то Саламуре, - мы упросили бы его сыграть в футбол. Матчи Подножки смотрит весь королевский двор. И если Байя действительно во дворце, то и она прядёт на футбол. Саламура запрыгал от радости.
      - Мы устроим зрелище не хуже футбола, - сказал он, обняв кузнеца. - Я буду ходить по канату, делать сальто и играть на свирели. Надеюсь, твоих соотечественников заинтересует этот цирковой номер.
      - Король и королева не упустят случая развлечься. А с ними придёт вся свита. Они будут в ложе, и ты легко увидишь Байю.
      Сказано - сделано. В тот же день Цомизелия тайно заказал мастерам пёструю рубашку, шаровары, кепку и матерчатые сапожки. Не хватало только усов.
      Кузнец решил так загримировать побратима, чтобы его но узнал Бородавка даже вблизи.
      Цомизелия обратился за помощью к парикмахеру. Но тот был в дурном настроении и отказался делать искусственные усы.
      После полученных от Зуботычины увечий (а парикмахер любил футбол и участвовал в демонстрации протеста против заключения Подножки) он всё время жаловался на упадок сил и низкое кровяное давление.
      Цомизелия принялся упрекать парикмахера:
      - Чего ты всё хнычешь? Может, думаешь, Зуботычина бил только тебя, а всех нас по головке гладил? У меня вон до сих пор не зажила рана. Но разве я перестал выпекать хлеб?
      Эти доводы убедили парикмахера, и вскоре Цомизелия принёс Саламуре роскошные усы.
      Цомизелия замесил тесто и приклеил их пастушку к верхней губе.
      В стране Сноготок не было никакого клея, даже БФ, поэтому и пришлось прибегнуть к тесту.
      В новом наряде, да ещё с усами, Саламуру трудно было узнать. Кузнец всё же спросил тестодела:
      - А ты гарантируешь, что усы не упадут?
      Цомизелия оскорбился:
      - Кто готовил тесто? Я - потомственный тестодел! Будь уверен, оно так приклеило усы, что повисни на них вся столица, и тогда не оторвутся.
      К полудню все жители Сноготка были на стадионе. Только королевская ложа ещё пустовала. Наконец пожаловал Ноготок XV в сопровождении семьи и блестящей свиты.
      Гвардейцы затрубили в фанфары.
      На середину футбольного поля выбежал Свирелька и, приветствуя зрителей, поднял руку.
      Стадион шумом одобрения откликнулся на этот дружественный жест акробата из Магриба.
      Свирелька подошёл к королевской ложе, приложил руку к сердцу и поклонился государю. Улыбаясь, он внимательно разглядывал всех в ложе, но Байи в свите Ноготка не оказалось.
      - Как он изящен! - вздохнула Заусеница и легонько толкнула локтем Бутуза, который, положив голову на перила, успел уже задремать.
      Свирелька поднялся по верёвочной лесенке на столб и ещё раз, как учил его Але-Гоп, приветствовал рукой зрителей. Те ответили ему аплодисментами.
      Акробат прошёлся по канату, проверил, хорошо ли тот натянут, и заиграл на свирели.
      Легко пробежав несколько раз от столба к столбу, он как бы мимоходом сделал сальто.
      Стадион ахнул.
      Свирелька непринуждённо перевернулся в воздухе дважды. Эти трюки так захватили зрителей, что они почти не дышали.
      А когда Свирелька сделал тройное сальто, все уже аплодировали ему стоя.
      Жители Сноготка такого и во сне не видели.
      - Сви-рель-ка! Сви-рель-ка!
      - Сви-рель-ка! - скандировали они.
      Акробат готовился к своему коронному номеру. Он отдохнул у столба и, пройдя на середину каната, заиграл песню ночи.
      "Байя узнает свою песню и всё поймёт", - думал он, пригибаясь для прыжка.
      Стадион замер в ожидании.
      Свирелька сделал четверное сальто, продолжая играть на дудке
      Зрители потеряли всякое чувство меры. Они прыгали, кричали, бросали шапки в воздух. И шапок этих оказалось так много, что они заслонили солнце. Получилось так, будто Саламура вызвал затмение.
      Ни акробат, ни восторженные зрители не заметили одной промашки, которая стала для Саламуры роковой.
      Исполняя четверное сальто, он потерял усы - они повисли на канате, словно маленький хурджин.
      Свирелька спустился по верёвочной лесенке, ещё раз поднял руку и побежал к ложе Ноготка XV. Пастушок всё ещё не терял надежды увидеть Байю.
      Акробат подошёл к ложе так близко, что первый министр без особого труда узнал в нём Саламуру. Бородавка незаметно проскользнул к отряду гвардейцев.
      Заусеница бросила славному иностранцу букет цветов. Свирелька нагнулся, поднял цветы и вдруг увидел себя в окружении дубиноруких. Гвардейцы мигом скрутили акробату руки. А Бородавка сорвал с его головы кепку.