Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Путь прилива

ModernLib.Net / Научная фантастика / Суэнвик Майкл / Путь прилива - Чтение (стр. 9)
Автор: Суэнвик Майкл
Жанры: Научная фантастика,
Киберпанк

 

 


Глаз вернулся в бутылку, закупоренная бутылка — на полку.

— Простейший фокус.

— Так почему же я на него попался? Козлиная голова вопросительно склонилась налево.

— Это настоящий вопрос или риторический?

Слова продавца застали чиновника врасплох, он не столько спрашивал, сколько говорил сам с собой. Ну, ладно, если уж так вышло…

— Отвечайте.

— Хорошо, сэр. Фокусник подобен учителю, конструктору или актеру, все они манипулируют информацией и таким образом воздействуют на реальный мир. Однако с актером его роднит еще одна общая черта — искусство иллюзии. Оба они стремятся убедить свою аудиторию в том, что фальшивое — не фальшиво. Значение, смысл заметно усиливает иллюзию. В драме значение поставляется сюжетом, а вот фокусничество — в нормальной обстановке — его лишено. Фокус исполняется совершенно в открытую, при помощи ловких отвлекающих маневров. Однако если появляется соответствующий контекст и значение — впечатление, производимое фокусом, неимоверно возрастает. Сколько я понимаю, для вас появление третьего глаза имело какое-то вполне определенное значение, так ведь?

— Этот человек сказал, что исследует меня на предмет чуждых духовных влияний.

— Вот именно, и это определило остроту вашей реакции. Наблюдай вы подобный трюк из зрительного зала, он удивил бы вас, но никак уж не привел бы в трепет. Зная, что это именно фокус, вы пытались бы его разгадать. Значение же отвлекает разум совсем в другую сторону, превращает любопытную головоломку в глубокую тайну, мистерию. Невозможность увиденного настолько вас потрясла, что вы спрашивали себя: «Неужели я видел это своими собственными глазами?» Хотя нужно было спросить: «Интересно, как же он это делает?»

— М-м-да.

— Это все, сэр?

— Нет. Я хочу знать в точности, что может и чего не может тамошний волшебник — каковы пределы его искусства, способностей, называйте как хотите. В кратком, сухом изложении.

— У нас нет ничего подобного.

— Не рассказывайте сказок. Еще живы люди, помнящие, как в Уайтмарше разразился открытый мятеж. Нет никаких сомнений, что мы засылали туда агентов. Должны были остаться их донесения, рекомендации, резюме.

—. Да, конечно. В закрытом фонде.

— Кой черт, мне крайне необходима эта информация.

— Ничем не могу помочь. — Конструкт сокрушенно помотал козлиной головой, широко раскинул свои перчатки. — Обратитесь в ведомство, наложившее запрет.

— Это куда же?

Перчатки скользнули вниз, зажгли белую свечу. Затем они выдвинули ящик, выудили из ящика чистый лист бумаги, подержали бумагу над пламенем. Вскоре на белом листе проявились угольно-черные буквы: «Запрет поступил из Комиссии по передаче технологий».


Поток информации прекратился. Возвращая чемодану телефон, чиновник услышал легкий щелчок — первый из агентов возвратился в небытие.

— Больше всего нас беспокоит, — сказал Филипп, — публичный характер твоего заявления. Каменный дом на нас в ярости, они там прямо на ушах стоят. Мы обязаны представить им какое-нибудь, хоть мал-мала связное объяснение твоих действий.

Чемодан Мушг наклонился к уху хозяйки и что-то прошептал.

— Расскажите нам про эту туземку, с которой вы вступили в связь, — попросила излишне въедливая аналитичка.

— Н-ну.. — Чиновник видел, что,Корда и Филипп впали в не меньшее замешательство, чем он сам. Вмешательство Мушг сближало их троих, противопоставляло остальной компании. — Иногда оперативная работа оказывается настолько сложной, что приходится выходить за рамки инструкций, иначе не добьешься никакого результата. Да и то сказать, если бы все шло по правилам — не было бы и самой оперативной работы.

— Какой характер имела ваша связь?

— Связь действительно была, — неохотно согласился чиновник. — И в ней присутствовала эмоциональная составляющая.

— А потом Грегорьян ее убил?

— Да.

— Чтобы спровоцировать вас на неосторожные заявления, пригодные для использования в его рекламе?

— Вероятно, да.

Мушг скептически вскинула брови, но от дальнейших вопросов воздержалась.

— Теперь ты понимаешь, — развел руками Филипп, — в чем тут основная загвоздка. Избранный Грегорьяном сценарий выглядит предельно странно, чтобы не сказать — невероятно.

— Чем глубже влезаем мы в это дело, — пробурчал Корда, — тем меньше в нем понимаем. Тут уж и не хочешь, а начинаешь думать о глубоком зондировании.

Инквизиторы настороженно подобрались. Чиновник оглядел их всех по очереди и задумчиво, почти мечтательно улыбнулся.

— Да, — кивнул он, — проведем зондирование всего отдела, вот и решим вопрос, решим раз и навсегда.

Все неловко зашевелились, наверняка вспоминая мелкие, грязненькие тайны, неизбежно налипающие на любого обитателя Дворца Загадок, который пытается сделать хоть что-нибудь полезное, тайны, совершенно не предназначенные для всеобщего обозрения. Лицо Оримото стало похоже на туго стиснутый кулак. Корда длинно откашлялся.

— Собственно говоря, — небрежно заметил он, — наше слушание носит сугубо неофициальный характер.

— Зачем же такая поспешность, — еще шире улыбнулся чиновник. — К вашему предложению стоит подойти серьезно. — Его чемодан раздал всем присутствующим список засекреченных материалов, полученный агентом в бутылочной лавке. — Нет никаких сомнений, что по крайней мере один сотрудник нашей комиссии связан с Грегорьяном, на это указывают буквально все факты. — Он начал загибать пальцы. — Первое. Значительный массив информации, существенно важной для этого расследования, засекречен — по распоряжению Технологической комиссии. Второе. Один из агентов Грегорьяна сумел выдать себя за моего местного сопровождающего; для этого он должен был получить информацию либо в Каменном доме, либо от нас. Третье…

— Извините, начальник.

Чувствуя легкое раздражение, чиновник выхватил из руки чемодана телефон и снова услышал свой голос:

— Вали.

Он впитал агента.


Филипп находился в собственном своем кабинете — наедине с собственной своей персоной. Оба Филиппа дружно вскинули глаза на вошедшего чиновника.

— Какая нежданная радость.

Филипп свил себе гнездышко по образу и подобию модульных помещений Луны двадцать третьего века, роскошь обстановки балансировала на грани безвкусицы — не всегда на этой грани удерживаясь. Его письменный стол представлял собой массивный обломок вулканической скалы, парящий в полуметре от пола, по гладко отполированной поверхности были картинно разбросаны жезлы с хрустальными набалдашниками, пучки петушиных перьев и целая коллекция мелких, неизвестного назначения амулетов. Слева от стола — высокая стеклянная дверь, за дверью — широкий, с чугунными перилами балкон, под балконом — кирпич и кованое железо какого-то древнего города, окутанные голубоватой дымкой — выхлопными газами бесчисленных автомобилей.

— Я тут сам разберусь, — сказал один из Филиппов, его двойник кивнул и вернулся к прерванной работе.

Непринужденности Филиппа можно было только позавидовать. Общаясь сам с собой, он не испытывал ни малейшего смущения — вне зависимости от того, сколько аватаров породила основная его личность.

Они обменялись рукопожатиями (в данный момент Филиппов было трое, третий находился в каком-то другом месте).

— Един во пяти лицах! — восхищенно воскликнул Филипп. — Я уж было собрался спросить, чего это ты не на допросе, а теперь вижу, что там-то ты и сидишь.

— Какой еще допрос?

Филипп Второй на секунду оторвался от бумаг и одарил чиновника сочувствующей улыбкой.

— Скоро узнаешь, — загадочно пообещал Филипп Первый. — Так чем могу быть полезен?

— В Техкомиссии завелся предатель.

Филипп пораженно воззрился на чиновника, ни один из двух аватаров не шевелился, ни один из четырех глаз ни разу не сморгнул.

— У тебя есть доказательства? — спросил он после долгого молчания.

— Не настолько веские, чтобы добиться повального зондирования.

— Так чего же тебе от меня надо?

— Попить не хочешь? — вмешался Филипп Второй, наливая себе стакан сока. — Вкус, конечно же, не совсем того, при питании по проводам иначе и не бывает. Какая-то там история с концентрацией сахара в крови.

— Да знаю, — отмахнулся чиновник, — Помнится, ты занимался контролем над биологией. Вот я и подумал, а не знаешь ли ты что-нибудь о клони-ровании. Особенно — о клонировании людей.

— Клонирование… Нет, тут я пас. Знаю, конечно, что применение этих методов к человеку запрещено вчистую. В этот гадюшник никому залезать не хочется.

— Если конкретно, мне хотелось бы знать, какую выгоду можно получить от клонирования самого себя?

— Выгоду? Понимаешь ли, чаще всего тут замешано эго, а не какие-нибудь там меркантильные соображения. Желание попрать смерть, получить уверенность, что твое наидрагоценнейшее, святое, ничем и никем не заменимое «Я» пребудет вовеки или — если желаете — до самой точки Омега. Все коренится в топкой трясине души. Встречаются и сдвиги на сексуальной почве. Ничего, собственно говоря, интересного,

— Нет, мой случай совершенно иного сорта. Человек, угробивший на этот проект чуть не всю свою жизнь. Судя по некоторым деталям поведения, он поставил перед собой абсолютно четкую и ясную Цель. И попал в веселенькое положение. Кем бы этот герой ни был, любая странность в поведении мгновенно его выдаст.

— Н-ну… — неохотно начал Филипп. — Имей только в виду: все, что я скажу, крайне туманно. И не думай на меня ссылаться. Давай предположим, что наш злоумышленник занимает достаточно высокий пост в том или ином правительственном учреждении. Конкретизировать не будем. Ну, скажем, сам ловит преступников. Можно представить себе уйму ситуаций, когда ему будет очень с руки иметь не один личный код, а два. В тех, например, случаях, когда для осуществления тайной операции требуется утверждение ее двумя старшими офицерами. Или при голосовании, когда нужно склонить в свою сторону комитетское решение. Система сразу же определит, что коды эти идентичны, — но не сможет ничего возразить, ей помешает закон о невмешательстве в личную жизнь. Очевиднейшая лазейка для мошенников, и ничего с ней не поделаешь — закон есть закон.

— Я, собственно, и сам так думал. Сначала. Только слишком уж все это сложно. Должны существовать тысячи более легких способов обдурить машину.

— Должны, говоришь, существовать? Отщипнуть, скажем, кусочек своей кожи, вырастить в растворе, сделать перчатку и отдать ее соучастнику. Или записать собственную свою передачу и повторить ее чуть позднее. И ничего у тебя не выйдет — система защищена ой как прилично.

Раздался мелодичный звон — Филипп поднес к уху большую морскую раковину.

— Тебя, — сказал он, передавая раковину чиновнику.

— Я вернулся из картографического зала, — сказал из трубки более чем знакомый голос. — Ты готов принять донесение?

— Давай.

Он впитал третьего агента.


Картографический зал воспроизводил обстановку венецианского палаццо пятнадцатого века, только вместо средиземноморских пейзажей на стенах висели звездные карты, особенно ярко сияли Семь Сестер. Над головой вращались планеты — величавые шары, окутанные ватой облаков. Сцепив руки за спиной, чиновник остановился перед моделью системы. В центре — Просперо, затем пламенный Меркуцио и мелкие планеты, известные как Фрианки**, срединные планеты, газовые гиганты Гар-гантюа, Пантагрюэль и Фальстаф и, наконец, острова Крайней Фулы — далекие, холодные, почти необитаемые каменные громады, только и пригодные что для хранения особо опасных вещей.

Стены зала слегка расступились, чтобы дать место нескольким новым посетителям.

— Разрешите помочь вам, сэр, — предложил куратор.

Не удостоив робота даже взглядом, чиновник подошел к справочному столу и постучал в маленький, обтянутый самой настоящей кожей барабан.

Из боковой двери появилась хранительница — невысокая коренастая женщина в очках. Подходя к столу, она сдвинула очки на лоб, теперь их невероятно толстые линзы напоминали улиткины рожки.

— Привет, Симона, — сказал чиновник.

— Господи, вот уж кого не ожидала. Сколько ж это времени прошло?

— Много, даже слишком много.

Чиновник сделал движение, чтобы обнять Симону, но та вздрогнула и чуть отстранилась. Тогда он протянул руку.

— Так чем могу быть полезна? — Пальцы у хранительницы были сухие и твердые.

— Арарат, слыхала о таком месте? Это на Миранде, в Приливных Землях, недалеко от побережья. Судя по всему — затерянный город.

— Слыхала ли я об Арарате? — Насмешливая ухмылка Симоны словно пришла из далекого прошлого, сердце чиновника болезненно сжалось. — О величайшей загадке мирандианской топографии? Ты еще спрашиваешь.

— Так что ты о нем знаешь?

— Первый город, построенный людьми на Миранде. В течение первого Великого года был столицей, население достигло нескольких сотен тысяч — к тому времени, когда климатологи сообразили, что еще при их жизни город скроется под водой.

— Хорошенький подарочек населению.

— Я не очень сильна в истории, — равнодушно пожала плечами Симона. — Знаю только, что они все перестроили, поставили каменные здания с углеродно-волоконными якорями, утопленными в скальную породу на восьмую часть мили. Идея была в том, что Арарат выдержит Великую зиму, а затем Великой весной внуки счистят водоросли и кораллы и заселят город своих дедов.

— Ну и что из этого вышло?

— Арарат потерялся.

— Это как же можно потерять целый город?

— Очень просто — если засекретить его местоположение.

Симона открыла картографический планшет. Перед глазами чиновника раскинулся миниатюрный ландшафт — реки, петляющие по равнинам, голубовато-зеленые, подернутые дымкой леса. Игрушечные города, соединенные тонкими белыми царапинками дорог, и такие же игрушечные, ватные облака.

— Вот так выглядели Приливные Земли один Великий год тому назад. Самая точная паша карта.

— Тут же половина земли закрыта облаками.

— Это участки, по которым нет надежной, однозначной информации.

— А где Арарат?

— Под облаками. Закрытый фонд содержит сотни карт, показывающих местоположение Арарата, штука только в том, что никакие две карты не согласуются друг с другом.

Облака украсились россыпью красных огоньков, некоторые из них сияли на отшибе, в гордом одиночестве, другие сбивались в кучки, такие плотные, что облака окрашивались в розовый цвет.

— Видишь?

— Ясненько. А кто его засекретил, этот самый Арарат?

— Это тоже засекречено.

— Ладно, давай с другой стороны. Почему его засекретили? ,

— Да по любой из сотни причин. Ну, скажем, Оборона Системы имеет в Арарате какие-нибудь хитрые установки или даже попросту использует его как реперную точку. На планете есть уйма группировок, жизненно заинтересованных в том, чтобы Пидмонт и впредь сохранял свое первостепенное значение. Я видела доклад службы психологического контроля, где утверждается, что затерянный Арарат играет роль стабилизирующего архетипа и, наоборот, его обнаружение может привести к дестабилизации. Тут может быть замешано что угодно — да хоть и ваша Технологическая комиссия. В свое время Арарат считался на Миранде самым передовым техническим центром — взять, например, эти самые углеродно-волоконные якоря.

— А как же его тогда найти?

— А никак, — пожала плечами Симона, закрывая планшет.

— Симона…

— Ничего не попишешь, у нас просто нет информации. — Хранительница картографического зала вырвала свою руку из пальцев чиновника. — Послушай, — добавила она оживленно, — ты же, помнится, интересовался моей работой. Хочешь, я покажу тебе забавную вещь. А то получается, что совсем зря приходил.

Чиновник никогда не интересовался работой Симоны, и она прекрасно это знала.

— Хорошо, — кивнул он. — С огромным удовольствием.

Симона открыла невысокую дверь и нырнула туда, пригнув голову; чиновник последовал ее примеру.

Они оказались в призрачном мире. На фоне белого, как бумага, неба четко вырисовывались ровные, по ниточке, шеренги совершенно одинаковых деревьев. Неживая, без единой неровности дорога вела к поселку, здания которого не имели ни дверей, ни окон — только контуры.

— Так это же Лайтфут, — поразился чиновник. — В масштабе один к одному, — гордо подтвердила Симона. — Ну как, все точно?

— С тех пор, как сделан этот макет, река сместилась чуть к северу.

Симона опустила очки на глаза, пристально вгляделась в чиновника.

— Вижу, — сказала она через несколько секунд. — Сейчас я введу твою поправку.

Река перепрыгнула на новое место. Следуя за Симоной, чиновник вступил в поселок; улица, состоявшая из двух четко прорисованных линий, привела их к дому, обозначенному внешними контурами. Поднявшись по лестнице, они оказались в комнате с небрежно нарисованной мебелью. Симона подошла к комоду, выдвинула верхний ящик, извлекла нарисованную от руки карту и развернула ее на кровати.

— Эта комната один к одному как та, в которой мы встречались, — печально улыбнулся чиновник. — Помнишь, как мы там кувыркались? А ни до чего серьезного дело так и не дошло.

Какое-то мгновение казалось, что Симона готова окрыситься, но она только рассмеялась.

— Да уж помню, такое разве забудешь. А все-таки и там имелись свои радости. Ты был очень красивый, особенно без одежды.

— А теперь вот пузо отпустил.

На секунду в воздухе повисло теплое чувство полного взаимопонимания, дружбы, почти… Затем Симона откашлялась и постучала по карте.

— Карту оставил мне предшественник. Он хорошо понимал, какая это мука — работать с неправильными данными. — В ее голосе появилась горечь. — Можно подумать, что правда ушла в подполье.

Чиновник склонился над картой Приливных Земель, провел пальцем вдоль русла реки. За все эти годы оно почти не сместилось. А в нескольких сотнях миль к югу от устья, неподалеку от побережья, был четко обозначен Арарат. К городу, с трех сторон окруженному соляными болотами, не вела ни одна дорога.

— Ты говоришь, что вся информация засекречена. Каким же тогда образом сохранилась эта вот карта?

— Чтобы спрятать информацию, совсем не обязательно ее уничтожать. Можно зарыть ее в горе липовых данных. Так ты что, уже всю карту запомнил?

— Да.

— Клади ее тогда в комод и пошли.

Симона вывела чиновника из дома; снова проследовав нарисованной улицей, они вышли за пределы Лайтфута, а затем и вовсе покинули призрачный мир, вернулись в картографический зал.

— Спасибо, — сказал чиновник. — Все это было до крайности любопытно.

Симона посмотрела на него и вздохнула:

— Ты понимаешь, что мы с тобой не встречались? Чиновник положил раковину на стол. Филипп Второй поднял голову от бумаг.

— Что-то ты здесь напутал. В нашем отделе не может быть предателя.

— Почему бы это вдруг?

— Этого просто…

— …не может… — вмешался Филипп Первый.

— …быть. Слишком уж…

— …много…

— …принято предостережений. Все…

— …проверяется и перепроверяется…

— …контрольными комитетами. Нет…

— …боюсь, что ты просто ошибся.

Два Филиппа посмотрели друг на друга и расхохотались. Поневоле приходила мысль, что у человека, столь любящего свое собственное общество, вполне могут возникнуть мечты о физическом двойнике — в добавление к таким вот, временным и условным.

— Ладно, — милостиво махнул рукой Филипп Второй, — молчу, молчу.

— Я вот даже не знаю теперь, говорить или не говорить, — сказал Первый. — Вроде бы и надо, только ведь ты, с этой своей идейкой про предателя, можешь неправильно все понять.

— Так в чем дело?

— Меня очень тревожит Корда. Последние дни старик сам на себя не похож. Боюсь, не свихнулся бы.

— А с чего ты это взял?

— Ну, как тебе сказать. И то, и се, и это, в основном — по мелочам. Вот, скажем, чересчур уж он увлекся теперешним твоим расследованием, магией там и вообще. Кроме того, я поймал его на совсем уж неприличном поступке.

— Да?

— Он попытался залезть в твой стол.


Чиновник вернул телефон чемодану; буквально через секунду то же самое сделал и Филипп. Все было понятно, за исключением одного — докладывали эти Первый и Второй своему оригиналу о неожиданном визите чиновника хором или по очереди.

— Давайте проголосуем, — предложил Корда. Все присутствующие положили правые ладони на стол. — Ну хорошо, так и решим.

Чиновник и не рассчитывал, что предложение о поголовном зондировании пройдет. Зато теперь героические борцы за чистоту рядов не смогут зондировать его одного, иначе придется объяснять, почему они обошли этой радостью всех остальных, в том числе — самих себя.

Корда снова взял совещание в свои руки.

— Честно говоря, — повернулся он к чиновнику, — мы подумываем снять тебя с расследования; подключить к нему…

— Филиппа?

— Кого-нибудь другого. Ты получил бы отличную возможность отдохнуть, трезвым взглядом оценить ситуацию. Как ни говори, ты воспринимаешь это дело слишком уж лично, слишком близко к сердцу.

— Я не могу, — торопливо вмешался Филипп. — Оперативное задание на месте — мне это сейчас не потянуть. И так работы по самое горло.

Корда недовольно поморщился.

И он, и чиновник знали Филиппа как ощипанкого. Этот хитрый жук в жизни не даст загнать себя на какую-то там захолустную планету — тем более сейчас, когда здесь, в родном отделе, пошли разговорчики о предательстве. И не то чтобы он был обязательно тем самым предателем, просто надо же находиться на боевом посту, за своим столом, в тот момент, когда разговоры эти пробьются на поверхность и холодная война в отделе перерастет в горячую.

— А у вас есть еще какие-нибудь кандидатуры? — обратилась Мушг к Корде. — А то я не очень понимаю, о чем мы здесь, собственно, разговариваем.

— Ну, в общем-то да, но… — Корда неуютно поерзал на стуле. Было видно, что он и сам уже не рад, что начал такой разговор. — Ни у одного из них нет необходимой для этого расследования подготовки. Да и допуска — тоже.

— Похоже, у вас очень ограниченный выбор. — Мушг улыбнулась, хищно сверкнув маленькими острыми зубками. Филипп откинулся на спинку кресла и с интересом сощурился — он уже знал, что последует дальше. — Судя по всему, у вас слишком громоздкая система допусков. Вам стоило бы подать в Аналитический отдел заявку на реструктурирование.

В Звездной палате повисла тишина.

— Возможно, мы так и сделаем, — неохотно промямлил Корда, — Я назначу новое совещание.

Все присутствующие чуть заметно расслабились. С делом, из-за которого они собрались сюда, покончено, сегодня не выяснится больше никаких серьезных фактов, не будет принято никаких серьезных решений. Но совещание нельзя закончить так вот сразу, оно обязательно должно тянуться несколько долгих тоскливых часов. Машина протокольных правил обладает огромной инертной массой — приведенная в движение, она тормозится бесконечно долго, с недовольным, надсадным скрипом.

А потому пять человек продолжали прилежно пережевывать повестку дня, пункт за пунктом, пока не изжевали ее в мочалку.


Зал для поединков был узким и очень высоким, звуки шагов гулко отражались от стен и потолка. В холодном, безжизненном, неизвестно откуда берущемся свете тускло поблескивали деревянные дорожки. Чиновник нагнулся, поднял ртутный шар, к которому многие уже десятилетия не прикасалась ничья рука, и вздохнул.

На какое-то мгновение зеркальная поверхность шара отразила чистые, безо всяких отметин кончики пальцев. Ундина вытатуировала свою змейку после последнего сканирования — ни у одного из чиновников, разгуливавших по Дворцу Загадок, этого украшения не было.

Вдоль стен тянулись узкие, обтянутые холстиной диванчики. Чиновник сел на один из них, взглянул на программированное отражение собственного лица в дуэльном шаре. Отражение маленькое, искаженное — и все равно ясно, что человек, на которого ты смотришь, заметно сдал.

Чиновник изготовился. Замахнулся. Изо всех сил швырнул шар, провожая его мыслью. Шар летел — и быстро, и вроде бы неспешно, превращаясь по пути в металлического коршуна, в кинжал, в грузную каплю раскаленной стали, в боеголовку, в струю кислоты, в копье, в шприц: семь обликов ужаса. Затем он врезался в лицо мишени и исчез. Манекен рассыпался.

В зале появился Корда.

— Твой стол сказал, что ты здесь.

Не глядя чиновнику в глаза, он сел на соседний диванчик. Помолчал.

— Вот же стерва. — В голосе Корды звучала искренняя горечь. — Это надо же так нам нагадить. В самом лучшем случае реструктурирование продлится полгода, а уж в худшем…

Он безнадежно махнул рукой.

— Не думаю, чтобы вы всерьез рассчитывали на мое сочувствие. Учитывая все обстоятельства.

— Я… да, я, пожалуй был сегодня малость не в себе. Выглядело, наверное, так, что я совсем с цепи сорвался. Я же знаю, что ты не сделал ничего такого, ну, из-за чего требовалось бы провести зондирование.

— Да, не сделал.

— Я же, собственно, понимал, что ты все равно выкрутишься. Слишком уж простенькая ловушка для такой хитрой лисы.

— Да. И это меня тоже удивило.

Корда вызвал к себе шар, взял его в руку и стал крутить, словно пытаясь понять принцип действия этого странного устройства.

— Я хотел, чтобы Филипп решил, будто мы не в ладах. С ним ведь происходит что-то странное. Последнее время я просто не понимаю его поведения.

— Все говорят, что Филипп прекрасно справляется с работой.

— Да, говорят. И все же с того времени, как я передал ему твой стол, возникло невероятное количество проблем. И не только с Каменным домом. Совет по культурной радиации буквально заходится истерикой и жаждет твоей крови.

— В жизни о таком не слыхал.

— Конечно, не слыхал. Я защищаю тебя от них и ото всех, им подобных. Дело тут в том, что Совет этот не должен был знать о твоем расследовании, ни сном ни духом. Странная утечка — организованная, скорее всего, Филиппом.

— А зачем бы это ему?

Корда переместил шар из руки в руку.

— Филипп — отличный парень, — неопределенно заметил он. — Сплетник, конечно, не без этого — и все-таки. У него великолепный послужной список. Он ведь заведовал контролем над человеческим клонированием — раньше, до того как наблюдательный совет решил организовать по этому направлению специальную секцию.

— Филипп уверял меня, что почти не знаком с человеческим клонированием.

— Он сидел на клонировании, а потом перешел в наш отдел. — Глаза Корды, окутанные сетью глубоких морщин, смотрели устало и цинично. — Посмотри сам, если не веришь.

— Обязательно посмотрю.

Хорошо, значит, Филипп солгал. Только вот Корда, он-то откуда об этом знает? От этого грузного, болезненного паука исходит острый, мертвящий холодок опасности. Оставалось только надеяться, что Филипп — и вправду предатель. Филипп, он, конечно, и ушлый, и хитрый, даже пройдошистый, все так считают, но перейти дорогу Корде… мысль эта пугала чиновника, он даже не стыдился своего испуга. Безобидный на первый взгляд фанфарон, однако за этой безобидной внешностью, за этими комичными жестами кроется холодный безжалостный блеск стального клинка.

— Начальник?

Голос чемодана звучал неуверенно, чуть ли не боязливо. Чиновник взял телефон. И впитал последнего агента.


Зеркальный коридор перекинул чиновника к транспортному центру, там он сел в капсулу, отправлявшуюся к крайнему пределу Дворца Загадок. Капсула скинула его у ворот, за которыми начиналась дорога — цепочка белых мраморных плит, уложенных конец к концу, как костяшки домино. Белая дорога в черные глубины ночи.

Над дорогой, и под ней, и по обеим ее сторонам сияли во всей своей славе созвездия — проекция изображений, поставляемых многочисленными, рассеянными по всей просперианской системе обсерваториями. Чиновник ступил на узкую мраморную ленту; за его спиной сверкала цитадель человеческих знаний, вдали возвышалась крепостная стена новых исследований. Впереди смутно различались крохотные фигурки других путников. До Внешнего круга было далеко, несколько часов личного времени, можно было догнать кого-нибудь, обменяться сплетнями, скоротать время в беседе. Можно — но не хотелось.

— Привет! Вы разрешите составить вам компанию?

С ним поравнялась миловидная женщина в шляпке с высокой, вздутой тульей и узкими полями. Чиновник попытался вспомнить, какой род деятельности символизирует этот странный головной убор, но не смог.

— С радостью. Они пошли рядом.

Впереди виднелись бесчисленные информационные причалы — длинные перпендикулярные ответвления, ведущие к крейсерам и транспортникам, пассажирским лайнерам и боевым станциям, застывшим в условном пространстве, вне зависимости от того, куда и с какой стремительностью неслись они в пространстве абсолютном, физическом. Причалы питались от информационных шин, проложенных под мраморной дорогой.

— Просто дух захватывает. — Женщина махнула рукой назад, где огромной массой расплавленной стали сверкал Дворец Загадок, без остатка поглотивший целое солнце. Составные части фантастически сложной структуры находились в непрерывном движении — орбиты реальных, физических станций меняли взаиморасположение, массивы и уровни смещались, разделялись и сплавлялись наново в неустанном реструктурировании знаний и законов. Вдали, у крайних пределов этого пламенного муравейника, еле различались Корделия и смертельно-холодная Катарина, закованные в хрустальную броню информации.

— Да уж, — кивнул чиновник.

— И добро бы все эти структуры создавались из информации статичной, хранящейся в памяти. Самое потрясающее в том, что они манипулируют сигналами испущенными, находящимися в пути. Задумаешься на секунду, и голова идет кругом. Такого просто не может быть, а в то же самое время — вот тебе, пожалуйста, смотри и убеждайся. Вот, скажем, вы — вы имеете хоть какое-то представление, как все это делается?

— Ни малейшего.

Чиновник не только не понимал, как это делается, но даже не имел права понимать — соответствующие технологии далеко выходили за рамки его допуска. Не при случайной попутчице будь сказано, именно эта загадка Дворца Загадок интересовала его больше всех прочих.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16